Предисловия нет
Даже бегло просмотрев содержание этой книги, нельзя не почувствовать, как атмосфера описанных в ней событий отличается от той, что присуща книге Левит. И это тем более поразительно, потому что любому верующему человеку совершенно понятно, что оба эти произведения были написаны одним и тем же вдохновленным автором. Поэтому ничто другое не показывает более ясно тот путь и то мерило, когда цель Бога задает тон книге, в которой Он сообщает свои намерения своему народу, хотя было бы вполне достаточно показать ту же человеческую руку, которую Он использовал. В одинаковой мере явлена здесь и вся полнота божественной мудрости, поскольку особые формы ее также подходят для того, чтобы заставить наши беззаботные умы усвоить божественную истину.
Особая цель книги Чисел - показать странствия израильтян через пустыню, и показать это в образах, что характерно для Писания. Уже не говорится о доступе к Богу. Об этом говорилось в книге Левит, где на передний план выступает скиния собрания, через которую Бог сообщался с Моисеем, давая ему наставления, а также с Аароном, или же наставлял народ через Моисея. В книге Чисел Дух Бога видит перед собой скорее пустыню, чем святилище. Мы, конечно же, увидим и святилище, но речь здесь идет не о приближении к Богу, как в предыдущей книге, а о поведении народа Бога на земле. Я говорю "на земле", потому что не всегда земля представлена нам, как здесь, пустыней, но это - земля даже тогда, когда Господь Иисус примет царство. Мы убедимся в важности этого замечания еще до того, как закончим обсуждение книги Чисел. И все же повсюду земля представляет собой сцену, через которую проходят искупленные Господом.
Поэтому первое, что открывается нам, - это то, что мы теперь должны, осмысливая, наблюдать те различные испытания, через которые израильтяне должны были пройти, время от времени сталкиваясь с врагами; пройти там, где постоянные опасности подстерегали их, где этот народ мог проявить и на самом деле проявлял недостаточную зависимость от Бога и даже восставал против него, совершая ужасные и роковые грехи.
По мудрости Бога было необходимо совершить перепись всех сынов Израиля. Это следовало сделать прежде всего с той целью, чтобы исчислить всех израильтян мужского пола, пригодных для войны; но мы обнаруживаем и то, что это исчисление преследовало и другие цели помимо военных. Короче говоря, какая бы особая цель ни ставилась в каждой части этой книги, Бог внушает нам одну и ту же мысль: Он заботится о каждом, принадлежащем ему, и проявляет к каждому свой интерес. Эта истина чрезвычайно проста, но она, несомненно, приносит полное успокоение душе; и это, заметим, относится к земле. Мы все в состоянии понять то, как отрадно ощущать себя исчисленным для небес, и к этому обычно обращены сердца большинства людей, но даже те, кто с безмятежным сердцем взирает на постановления Бога, сохраня их для вечности, склонны забывать тот настоящий интерес, который Господь проявляет ко всем нашим поступкам, путям, конфликтам и испытаниям. Именно об этом говорится в самом начале книги.
После исчисления всего народа Израиля, внимание привлекается к исключительному положению колена Левия. Поэтому сказано: "Только колена Левиина не вноси в перепись, и не исчисляй их вместе с сынами Израиля; но поручи левитам скинию откровения и все принадлежности ее и все, что при ней; пусть они носят скинию и все принадлежности ее, и служат при ней, и около скинии пусть ставят стан свой". Эти два факта истинны (что на первый взгляд могло бы показаться противоречивым и даже несовместимым); и Бог дает нам ощутить радость обоих. В одном случае перепись имеет отношение к тем, кого Бог подвергает испытаниям и побуждает к действию, но еще не к абсолютному противодействию, что оставлено для книги Иисуса Навина. Тем не менее, здесь имеют место столкновения, в которых, как всегда, испытывается терпение людей: здесь, в пустыне, проходят испытания людей Бога. Но есть и другая истина, которую нам также необходимо усвоить и которая не менее утешительна для нашей души: мы не только люди Бога и все исчислены им, как те, на кого Он полагается, как бы ни развивались события, с кем бы нам ни приходилось сражаться, проходя через пустыню; но мы должны служить ему и, прежде всего, в его святилище. С этой точки зрения исчисление народа как воинства было бы не ко времени. Ведь цель - наложить на службу печать неземного характера, и наложить ее, несомненно, во время земного пути. В то же самое время исключение из этой переписи колена Левия было настолько же важным, как и интерес к исчислению сынов Израиля по числу имен среди испытаний. Левиты, отделенные от всех остальных, таким образом, выпадают из общего исчисления и рассматриваются как освобожденные для служения Богу, и не было необходимости внушать им любым подобным способом, что Бог заботится о них.
Обе эти истины направлены на то, чтобы мы поняли их особое значение для христиан. Соответственно этому, те же самые личности, которые, с одной точки зрения, служат типичным примером исчисленных сынов Израиля по родам, с другой точки зрения, являются левитами, не исчисленными по той причине, что принадлежат исключительно Богу. И это двойственное положение. Было бы нелегко в качестве доказательства привести пример, который в большей степени показал бы то, как важно правильно трактовать эти символы, поскольку природный рассудок всегда склонен противопоставлять друг другу эти два понятия, делая вывод, что левиты противопоставлялись остальным коленам сынов Израиля. Поэтому то, что выражает тот или иной символ, следует рассматривать совершенно иным образом. Насколько это не следует априори, настолько верно обратное; и эти символы определяют различные отношения одних и тех же прототипов. Ведь правда, что когда мы думаем о христианине, мы должны помнить слова Духа Бога в Новом Завете: "Все ваше". Не имеет значения то, что сыны Израиля были исчислены; то и другое верно для христиан (конечно, не в том же самом смысле, но в определенных отношениях это одинаково верно).
Во второй главе говорится о размещении стана. Здесь мы открываем для себя еще один важный принцип: скиния располагается в центре, и все колена Израиля должны располагать свой стан вокруг скинии собрания перед ней. "Сыны Израилевы должны каждый ставить стан свой при знамени своем, при знаках семейств своих". Далее мы читаем: "С передней стороны к востоку ставят стан: знамя стана Иудина по ополчениям их, и начальник сынов Иуды Наассон, сын Аминадава [Бог всегда настаивает на установлении своего порядка], и воинства его, вошедших в исчисление его, семьдесят четыре тысячи шестьсот; после него ставит стан колено Иссахарово, и начальник сынов Иссахара Нафанаил, сын Цуара, и воинства его, вошедших в исчисление его, пятьдесят четыре тысячи четыреста; (далее ставит стан) колено Завулона, и начальник сынов Завулона Елиав, сын Хелона". Снова мы видим, что Иуда проходит перед нами. "Знамя стана Рувимова к югу". Затем упоминается о Симеоне. После всего этого сказано: "Когда пойдет скиния собрания, стан левитов будет в середине станов. Как стоят, так и должны идти, каждый на своем месте при знаменах своих". Затем сказано, что знамя стана Ефрема расположено к западу, а к северу - знамя стана Дана.
Таким образом, скиния откровения была окружена левитами с целью выражения их особой и исключительной преданности в служении Богу, ибо они не были предназначены для исполнения военных обязанностей или для осуществления каких-либо целей на земле, кроме как несения службы в святилище Бога. Они шли в центре по шесть с каждой стороны скинии. Таков был порядок движения. И действительно, они выстраивались в таком порядке, когда располагались лагерем. Отметим, однако, последующее изменение в построении, но об этом я больше ничего не скажу до тех пор, пока не наступит для этого время. В заключение главы, как итог всему предыдущему, сказано: "Вот вошедшие в исчисление сыны Израиля по семействам их. Всех вошедших в исчисление в станах, по ополчениям их, шестьсот три тысячи пятьсот пятьдесят. А левиты не вошли в исчисление вместе с сынами Израиля, как повелел Господь Моисею. И сделали сыны Израилевы все, что повелел Господь Моисею: так становились станами при знаменах своих и так шли каждый по племенам своим, по семействам своим".
В третьей главе мы более подробно узнаем о том, что представляет для нас еще больший интерес. Речь теперь идет не об общем порядке построения воинства Израиля, а в большей степени касается служения левитов. Это особым образом касается нашего поведения здесь, на земле. О священнослужении замечательным образом сказано в книге Левит, в то время как о служении левитов говорится в книге Чисел. В этом плане "Левит" не совсем удачное название для предыдущей книги. Ведь по правде говоря, более подробно о служении левитов мы узнаем из книги Чисел, а не из книги Левит. Мы должны помнить, что название "Левит" дано не по божественному внушению. Это название просто взято из греческого перевода; иначе говоря, название этой книге дал человек, и я нисколько не боюсь утверждать это. Называя эти книги, иудеи просто цитировали первое слово в каждой книге. В книге Чисел нашему вниманию представлено хождение в служении. В книге, описывающей доступ к Богу, настолько же ясно говорится о священстве, насколько здесь сказано о служении левитов. Замечание, касающееся священнослужения, также касается и того, что верно в отношении служения левитов; то есть христианин, который, с одной точки зрения, принадлежит Израилю, с другой - левитам, не в меньшей степени является священником. Только священство указывает на приближенность к самому Богу в небесном святилище, и указывает уже не символически, а реально, тогда как служение левитов связано со служением во святилище, пока народ Бога проходит свой земной путь. Из этого следует, что священнические обязанности верующего носят куда более высокий характер, чем его служение как левита, выражаясь, так сказать, языком символов. В одном случае мы имеем дело с самим Богом; мы приближаемся к нему в том смысле, в каком ему близок Христос - так же, как Он близок к нам. В другом случае мы имеем то, что является святым долгом, и этот долг имеет непосредственное отношение к человеку и земле, пока мы прокладываем свой путь в этом мире. Именно об этом последнем мы должны узнать сейчас более подробно.
Поэтому в третьей главе нам открываются имена сыновей Аарона, занимающих высочайшее положение среди левитов: "... Первенец Надав, Авиуд, Елеазар и Ифамар; это имена сыновей Аарона, священников, помазанных, которых он посвятил, чтобы священнодействовать". Затем упоминается, что двое старших, Надав и Авиуд, умерли, а Елеазар и Ифамар остались священниками при Аароне, "отце своем".
Далее показана цель, с которой все это было сказано: "И сказал Господь Моисею, говоря: приведи колено Левиино, и поставь его пред Аароном священником, чтоб они служили ему". Ясно, что здесь имеется в виду не евангельское служение, и понятно, почему евангельское служение является не просто служением в мире, но и для мира. Здесь речь идет о служении в мире, которое никоим образом не дает знать миру о благодати Бога. Время для этого еще не настало. Это характерно для христианства, и не могло иметь места прежде, чем свершилось великое дело искупления. Поэтому мы не находим ничего, что имело бы прямое отношение к свидетельскому служению, за исключением смутного образа и общего принципа; но зато очень много говорится о другом служении, которому отводится (и следует отводить) надлежащая роль в нашей жизни на земле. Это показано с помощью различных родов колена Левия.
Самое главное и существенное, что заключается в этом символе, - это связь данного служения с первосвященником, с самим Христом. Отделите служение в любом виде, отделите служение святых от Христа, пребывающего перед лицом Бога, и оно станет ложным, извращенным. Даже если бы это произошло лишь частично, все равно ослабляется драгоценный источник утешения. Поэтому самым важным является то, что прежде всего сообщает нам Дух Бога: хотя священство и служение сами по себе существенно важны, мы всегда должны помнить, что служение - это дар от Бога и оно тесно связано с тем, кто является образом великого первосвященника. Оно осуществляется для прославления его, для завершения того, что связано с ним. То, что следует совершить на земле, может быть совершено должным образом лишь в подчинении ему и зависит от положения его как первосвященника. Неверный принцип, который извратил служение на земле, заключался в том, что люди фактически связывали это служение с церковью, а не с Христом. Я не боюсь сказать, что это неизбежно, хотя и не в смысле того, что те, кто несет эту службу, возможно, исполняют ее недобросовестно, как утверждают люди. Никто не может отрицать и обновления души. Мы также должны помнить о том, как уже было замечено, что здесь не рассматривается истинное служение евангелию.
Если же мы думаем не просто о человеке или о душах, получающих помощь и т. д. , если мы думаем о славе Бога, то, отделяя его служение от Христа, того, кому оно действительно принадлежит и кому оно передано Богом, и ставя его в подчинение церкви, мы тем самым полностью лишаем всякое свидетельство на земле подчинения его воле и славе. Поэтому служение становится либо чем-то эгоистичным, превратившись в некое мирское исповедание, или же обычным сектантским тщеславием - то и другое является отвратительными проявлениями плотского и мирского, к чему это служение скатилось благодаря козням дьявола. В любом случае, говоря без преувеличения, служение, лишенное связи с Христом, лишается своего собственного достоинства, потому что перестает содействовать его славе.
Отделенное от Христа и связанное с земным родом, служение теряет связь с тем, что единственно гарантирует ему истинность, святость и сохраняет его небесную сущность. Оно так или иначе становится зависимым от мира сего, потеряв непосредственную связь с самим Христом, с тем, кому Бог отдал его. Даже если бы служение было отдано во власть церкви, вместо того, чтобы перейти в руки Христа, оно неизменно приводит к самодовольству или к угождению другим и поэтому к мирским поступкам или эгоизму в любом его проявлении. Итак, мы видим, как самая суть истины открывается здесь в следующих словах: "Отдай левитов Аарону и сынам его в распоряжение: да будут они отданы ему из сынов Израилевых; Аарону же и сынам его поручи, чтобы они наблюдали священническую должность свою; а если приступит кто посторонний, предан будет смерти".
Далее, начиная со стиха 11, раскрывается другая истина: "И сказал Господь Моисею, говоря: вот, Я взял левитов из сынов Израилевых вместо всех первенцев, разверзающих ложесна из сынов Израилевых; левиты должны быть Мои, ибо все первенцы - Мои; в тот день, когда поразил Я всех первенцев в земле Египетской, освятил Я Себе всех первенцев Израилевых от человека до скота; они должны быть Мои. Я Господь". То есть мы узнаем, что левиты особым образом были взяты Богом вместо первенцев Израиля, которые были избавлены от смерти в тот день, когда Египет посетил ангел смерти. Они были искуплены кровью и считались принадлежащими Богу. Вместо первенцев Израиля Он принял левитов: "Они должны быть Мои". Таким образом, они постоянно свидетельствовали о том, что Богу принадлежат все первенцы Израиля от человека до скота. Благодать Бога освободила тех, кому они соответствовали, в день суда. Следовательно, левиты, будучи таким образом отмеченными милостью - той великой и особой милостью, которая избавила израильтян от гибели в Египте, как нельзя лучше подходили для несения службы в святилище. Кто может позволить себе взяться служить Богу, не зная, что Бог признал его на основе искупления? Служению предшествует спасение, если мы слушаем Бога и избегаем того, от чего предостерегает Господь и его апостол (Матф. 7, 22; 1 Кор. 9, 27).
Но существует нечто, гораздо более ценное, чем это. "Исчисли сынов Левииных по семействам их, по родам их; всех мужеского пола от одного месяца и выше исчисли. И исчислил их Моисей по слову Господню, как повелено". Теперь мы видим их особое исчисление согласно положению, предписанному каждому их роду. Здесь они исчислены (отдельно от сынов Израиля, но все же исчислены) от младенческого возраста, будучи предназначенными для служения задолго до того, как смогли бы начать его (ср. Гал. 1, 15). Их численность указана до утверждения их права служить; но от своего младенчества они исчислены отдельно по благодати и воле Бога. Было три главных рода: род Гирсона, Каафа и Мерари. Эти родоначальники вместе со своими сыновьями были предназначены каждый к определенному роду службы, как указано в главе 4, где они заново исчислены от тридцати лет и выше. Это также имеет большое значение. Фактически нет ничего более важного, чем то, что каждый слуга Бога обязан знать порученную ему Богом работу; зная ее, он должен оставаться верным своему делу. Кроме того, не менее важно никогда не вмешиваться в службу других. Над всем этим стоит Господь. Он разделяет согласно своей воле. С одной стороны, мы должны проявлять уважение, тогда как с другой - нет ничего более прекрасного, чем взаимное подчинение друг другу по милости Бога и со страхом Бога. Этот же самый принцип должен заставить нас ревностно остерегаться посягательства на то, чего мы сами не в состоянии понять должным образом. Я считаю достаточно верным то, что каждый святой имеет вверенное ему Господом дело, которое никто, кроме него, не может выполнить должным образом. Для нас весьма важно определить, в чем оно заключается, а также то, что мы должны безоговорочно доверять Богу, выполняя порученное, доверять как выкупленные для него. Мудрость других, возможно, сможет помочь нам найти это дело; ибо существует много путей, по которым мы приходим к убеждению в том, что именно это дело Бог предназначил нам исполнить.
Истинное христианское служение не может быть обосновано в том простом внешнем виде, в каком оно было предписано Израилю. Как и все остальное в христианстве, оно зависит от веры, а не от семейства или родственной связи, что на деле имело место среди израильтян, людей плотских. Но то, что считалось правильным среди израильтян с точки зрения плоти, мы больше не считаем верным в духовном смысле. Мы должны помнить это. Я уверен, что вы обретете великую силу прежде всего в том, что вы поставите между своей душой и Господом то дело, в котором вы испытаете его власть и его благословение по отношению к вам. Несомненно, ныне пришел назначенный час, час трудов и служения, пока мы живем в этом мире. Возблагодарим же Бога за то, что имеем еще более лучшее положение - святилище, где все основано на великом деле искупления, благодаря которому мы покоимся в мире с Богом и в общении его любви, приближаясь к Богу в имени Господа нашего Иисуса Христа. Благодаря этому мы знаем, чему поклоняться, пребывая здесь, на земле. К этому, как мы видим, книга Левит имеет большее отношение, чем книга Чисел.
Однако кроме привилегии быть поклонниками, мы имеем свое дело, и в отношении славы Бога крайне важно, чтобы мы были прямодушными, преданными, уважающими друг друга, не мешающими друг другу, а помогающими в братской любви. Несомненно, благодать учит нас, как мы должны поступать в отношении друг друга, ревностно стремясь к тому, чтобы каждый из нас выполнял те обязанности, которые угодны Богу. Это вполне понятно в тех точно выраженных указаниях, которые Дух Бога дает сыновьям Левия. И мы видим, как Он осторожен в своем высшем выборе; ибо воля человека не имеет к этому никакого отношения. Речь шла вовсе не об избрании тех, кто, казалось, мог лучше всех нести брусья, завесы или остальные принадлежности святилища. Бог устроил все это без какого бы то ни было вмешательства человека. Он сам избрал подходящих для этого людей. Где еще можно найти счастье, как не в искреннем исполнении воли Бога?! Ничто не может быть более приятным. Наш Господь Иисус показал нам это. Для него пищей было исполнять волю своего Отца; это должно стать пищей и для нас.
Левиты показали нам служение особого рода и орудия особого порядка по воле нашего Бога: мы обнаруживаем точные указания для всех. "Вот роды Левиины по семействам их. От Гирсона род Ливни и род Шимея: это роды Гирсоновы. Исчисленных было всех мужеского пола, от одного месяца и выше, семь тысяч пятьсот. Роды Гирсоновы должны становиться станом позади скинии на запад; начальник поколения сынов Гирсоновых Елиасаф, сын Лаелов; хранению сынов Гирсоновых в скинии собрания поручается скиния [наружное сооружение] и покров ее, и завеса входа скинии собрания, и завесы двора и завеса входа двора, который вокруг скинии и жертвенника, и веревки ее, со всеми их принадлежностями".
Затем мы узнаем о Каафе. "От Каафа род Амрама и род Ицгара, и род Хеврона, и род Узиила: это роды Каафа". Число их указано, и сказано, что свой стан они должны были ставить по южную сторону скинии. Все было установлено с особой тщательностью. Бог желал избежать беспорядка в сохранении скинии и не допустить своеволия человека. Он хотел сделать самым смиренным делом на земле - дело искреннего подчинения. Им поручалось, как мы догадываемся, самая почетная служба: "... в хранении у них ковчег, стол, светильник, жертвенники, священные сосуды, которые употребляются при служении, и завеса со всеми принадлежностями ее. Начальник над начальниками левитов Елеазар, сын Аарона священника; под его надзором те, которым вверено хранение святилища".
Затем речь идет о сыновьях Мерари, которым было вверено охранять брусья скинии (ст. 36): " Хранению сынов Мерари поручаются брусья скинии и шесты ее, и столбы ее, и подножия ее и все вещи ее, со всем устройством их". Таким образом, становится ясно, что все было справедливо распределено согласно разуму Бога.
То, на что здесь обращено внимание, является весьма существенным для практического применения. Мы обнаруживаем, что в служении чад Бога, в тех, например, что служат словом, но не ограничиваются им, эти различия постоянно имеют место. Существуют те, чье благословенное положение есть жизнь в самом Христе, кто радуется пребыванию в его благодати, кто глубоко восхищен его личностью, его божественной славой, его исключительной преданностью Отцу. Мне нет необходимости говорить о том, что нет другого служения, исполненного более высоких целей, чем это; да и что в самом деле может быть столь же высоким? С другой стороны, имеются и такие, кто занят тем, что являет Господа людям. Совершенно ясно, что завесы, скиния, вся ее наружная часть являют Христа не столько пред Богом, сколько перед человеком. Предыдущий вид служения в большей степени содействует духу поклонения, последующий больше приспособлен к потребностям человека. Эту разницу можно лучше понять, уяснив себе, что в первом случае речь больше идет о ценности Христа, а в последнем - о бесценности его путей; в первом случае больше интересует вопрос о том, кто Он и что Он значит для Бога, чем то, в каком образе появляется Он перед земным человеком как средство примирения между Богом и человеком и, следовательно, как благодатное средство удовлетворения нужд человека.
Очевидно, что те, кто перевозил в своих повозках скинию, ее покров и завесы, исполняли службу Гирсона в сравнении с теми, кто перевозил священные сосуды святилища. И опять-таки между теми двумя существовало то, что поддерживало завесу. Следовательно, это, по-видимому, не символизировало такой внешний труд, как служение сыновей Гирсона; с другой стороны, это не предполагает такого близкого союза с Христом и его оружием, как обязанности, вверенные сыновьям Каафа. Все это может пригодиться для того, чтобы показать, как все, явленное в служении этих разных левитских семейств, имеет очевидное влияние на всевозможные формы, оттенки и характер земного служения словом.
Та же самая истина имеет еще более важные последствия, ибо мы не должны ограничиваться служением словом, хотя оно и имеет определенное значение. Однако существует также служение в молитве, в бережной любви и заботе о других, в непритязательном интересе ко всему, что имеет отношение к Господу и к принадлежащим ему. Об этом нельзя забывать. Существует много душ, которые вовсе не выглядят тружениками в глазах людей, но которые, по моему убеждению, выполняют гораздо более важную функцию для блага тех, кто лишь кажется таковыми, подбадривая и укрепляя пред Богом тех, кто должен сделать больше, принимая на себя всю тяжесть, весь грохот и все удары той брани, которая неизбежна на земле, пока дьявол еще в силе на ней.
И все это мы должны и можем попытаться понять. Но главное заключается в том, что когда мы действительно поймем это, мы не должны останавливаться на этом; ибо какая польза от истины, если мы не стремимся, обладая ею, к славе Господа? Разве она не ведет к такому глубочайшему осуждению? Поэтому нет никого, за кого можно было бы так же опасаться, как за самих себя - за вас и меня, если мы неосторожны. Чем легче Богу вывести нас из-под власти страшного предания со всеми его помрачающими сознание и ослепляющими рассудок чудесами, тем скорее Он приведет нас к своему Собственному Слову, подвергнув нас свободному воздействию Святого Духа, так, чтобы мы могли насладиться благодатью и истиной Христа; но опасность, позор и боль становятся гораздо больше, когда мы либо сами ведем себя недостойно, либо не принимаем всерьез, когда другие позорят имя Господа Иисуса. Подобное безразличие, если оно существует наряду с более глубоким познанием Слова Бога, еще больше обостряет противоречие с тем драгоценным выражением присущей ему благодати. Несмотря на это, будьте уверены, что не только другим угрожает подобная опасность соскользнуть с пути, но когда оступаются те, кто обладает лучшим познанием, то они опускаются ниже и с меньшим стыдом, чем те, которые знают меньше, но более совестливы. Когда имеет место такое непристойное поведение, многие, не осознавая этого, бывают шокированы. Они удивлены: как это случается, что люди, хорошо знающие Слово Бога, вдруг могут так печально отойти от него. Однако причина этого до боли проста. Немало людей продолжают оставаться порядочными в религиозном мире лишь из-за боязни потерять репутацию и из желания оставаться в хороших отношениях друг с другом. Не будучи особо благочестивыми, они очень высоко ценят свое положение и свои интересы. Может ли знающий такое общее положение вещей человек сомневаться, что это способствует проявлению низменных страстей? Но этого совсем не происходит там, где Господь непосредственно выводит людей на христианские позиции. И ничто, в конце концов, не получает одобрения Бога, как только сила Духа. Примером тому является опасность, которая угрожала Петру, когда, почувствовав себя в относительной безопасности, он вышел из лодки навстречу ступавшему по морю Иисусу. Именно тогда Христос поддержал Петра, иначе Петр неизбежно утонул бы. Несомненно, то было положение истинной славы, но только вера может воспользоваться божественной силой; по этой причине недостаток веры еще больше подверг его опасности из-за его рвения, хотя Спаситель тут же оказался в поле зрения, чтобы спасти его от беды. Ничто, кроме зависимости от Христа, не может должным образом предохранить христианина (я не имею в виду только от опасности утонуть, а тем более от бесчестия Господа).
Чтобы это произошло, необходимо в служении Богу ощутить его высшую власть, познать ее, использовать ее и подчиниться ей. Человек, испытывающий это чувство и считающий это делом преданности Богу, также будет уважать это чувство в других. Будьте уверены, что все это неотделимо друг от друга. Этого должно быть достаточно для того, чтобы отличать службу левитов от, так сказать, общего характера служения и положения священников. В процессе приближения к Богу все различия исчезают. Кто и что мы перед его лицом? Единственная личность, заполняющая собой все, - это Господь. И это действительно верно и известно нам теперь, поскольку завеса в храме разодралась. Вот почему необходимость присутствия Бога в христианстве ощущается несравненно больше, чем даже в символах иудаизма. Эта глава завершается новыми обращениями Бога к Моисею. Сначала Он приказывает исчислить всех первенцев мужского пола из сынов Израиля от одного месяца и выше и взять левитов вместо них; затем, поскольку численность первенцев из сынов Израиля превышает число левитов на 273, заставляет взять выкуп за этот остаток (по пять сиклей за человека) и отдать это серебро Аарону и его сыновьям в выкуп за "излишних" <и>{С прискорбием думаешь, как невежественные или необдуманные утверждения добрых людей могут способствовать злобным намерениям против Слова Бога. Некто Патрик, если не ошибаюсь, сделал заключение из соотношения первенцев и всех представителей мужского пола, что в каждом еврейском семействе в было до сорока двух мальчиков, хотя впоследствии он уменьшил это число более чем наполовину. Эту ошибку охотно подхватили местные и заграничные рационалисты особенно епископ Колензо. Но эти люди, подсчитывающие и исполненные такой готовности опровергнуть Писание, упустили некоторые детали, представленные в самом Писании, так что число детей мужского и женского пола можно было уменьшить в среднем до восьми в каждом семействе, что ни один человек не мог бы счесть неправдоподобным. Ибо, во-первых, глав семейств - первородных отцов, дедов или прадедов- явно никуда здесь не включали, кроме как в число умерших первенцев Египта, а исчислялись только неженатые члены семейств. Во-вторых, исчисленные были не просто старшими сыновьями, но первенцами мужского пола. Допустим, что дочь в одинаковой мере является первенцем, как и сын, - это уменьшило бы данное число на половину, тогда как прежнее уменьшилось бы на одну треть. Затем имеет место дальнейшее сокращение, необходимое, когда мы берем среднее число детей, которые доживают до двадцатилетия; ибо немалое число первенцев тогда умирало, не достигнув этого возраста. Наконец, первенцев, не достигших месячного возраста, не исчисляли. Следовательно, вместо сорока двух сыновей после первого уменьшения (говоря округленно) оставалось четырнадцать; после второго - семь, после третьего и четвертого - меньше четырех, если мы установим, что за все время выжило две трети всех первенцев и учтем первенцев до месячного возраста. Читатель найдет подробное доказательство этого в шестой главе книги "Исход Израиля".}и>.
В главе 4 мы подходим к другому важному моменту - ношению сосудов святилища через пустыню, и именно в этом заключалось служение сынов Каафа. Это было высшей формой служения; именно это служение сближало с Христом. Внешне это не выглядело так хорошо, как мы увидим далее. Вовсе не следует, что служение, которое представляет собой самое привлекательное зрелище или производит наибольший эффект среди людей, наиболее почетно перед лицом Бога. Это чрезвычайно важно. Мы часто ошибаемся в отношении того, что поистине имеет важнейшее значение. Есть только одно надежное испытание на ценность: это всегда Христос. Что бы ни приближало человека ко Христу и ни являло бы Христа - это всегда есть самое лучшее. Как раз это характерно в служении сыновей Каафа. Но если мы присмотримся внимательнее, то их служение предстанет перед нами в особом свете.
Итак, прежде всего о них говорится: "Когда стану надобно подняться в путь, Аарон и сыновья его войдут, и снимут завесу закрывающую, и покроют ею ковчег откровения; и положат на нее покров из кож синего цвета, и сверх его накинут покрывало все из голубой шерсти, и вложат шесты его". Из всех принадлежностей святилища это самым полным и высочайшим образом олицетворяло самого Бога, явленного во Христе. Этот ковчег, как нам известно, был самым святым из всего. Именно он указывал на Христа, но указывал на Христа не как на удовлетворяющего человеческую нужду в этом мире, а как представшего перед лицом Бога, - Христа в высочайшем проявлении его славы и божественной праведности на небесах. В этом случае завеса была тем, что скрывала это. Следовательно, это не просто символизирует Сына Бога как такового, а представляет единение человека с его собственной личностью. Я уверен, что мой читатель верит и знает, что Сын Бога существовал от вечности; но то, что олицетворяет собой покрытый завесой ковчег откровения, есть Сын после того, как Он вступил в союз с человечеством.
Помимо этого имеется покров из кож синего цвета <и>{Не так уж важно для передаваемой в символах истины, означает ли выражение "кожа барсука"изолирующий слой или кожу синего цвета. Несомненно, то была защитная кожа для наружного покрова, довольно крепкая. Септуагинта переводит это словом "hыакинтhина" в то время как Аквила - словом "иантhина", и понятно, что под этим подразумевается особый цвет. Но Гезениус высказывается, и я думаю правильно, против этого, как и большинство, хотя и не ясно, кожа какого животного здесь подразумевается}и> - образ того, что абсолютно не допускает ничего враждебного. Подобная отталкивающая сила могла бы быть представлена только так, а не тем внутренним образом, каким она присуща Христу. Та форма, в какой этот образ олицетворяет силу духовной защиты, представлена кожей, имеющей способность отвращать все враждебное. Вот почему синюю кожу охотно выбирали в любом случае, когда речь шла о выражении силы, отражающей зло и предотвращающей даже малейшее прикосновение его к предмету, покрытому этой кожей. Далее, поверх этого символа, олицетворяющего его отделение от грешников, было еще покрывало полностью из голубой шерсти, ибо что бы ни заключалось в нашем Господе Иисусе Христе, о чем только что было сказано, какой бы ни была сила, отвращающая зло, существовала и другая сторона, с которой в первую очередь следовало представить его верующему: Он был "небесным" (см. 1 Кор. 15). Несколько выражений, встречающихся в евангелии по Иоанну (гл. 3) замечательно передают те же самые мысли. "Сын Человеческий" - так сказано там о нем. Таким образом, Он предстает перед нами как человек, и это - звание, в котором Он обычно представляет себя на земле; но мы также обнаруживаем, что Он есть "Сын человечекский, сущий на небесах". И это никак нельзя было отделить от него, когда Он присутствовал на земле; именно это, по-видимому, и подразумевается под голубым покрывалом. Даже Иоанн креститель был земным и говорил о земном, как и все остальные пророки; один только Иисус сошел с небес и был выше всех. Он был от Бога, Он был Слово и Сын; кем бы Он ни стал, придя с небес, Он был выше всех.
Далее отмечено, что стол хлебов предложения покрыт голубым покрывалом и все различные принадлежности были также покрыты одеждами. Но кроме этого сказано: "И возложат на них одежду багряную <и>{Это слово, по-видимому, должно означать малиновый цвет (темно-красный) (ср.Матф. 27, 28; Иоан. 19, 5).}и>, и покроют ее покровом из кожи синего цвета, и вложат шесты его". Тогда как, напротив, светильник с его принадлежностями был покрыт просто голубым покровом, а сверху - еще синими кожами, но не багряными одеждами. Чему же это нас учит? В чем заключается разница? Почему Дух Бога указывает на то, что стол хлебов предложения был покрыт сначала голубым покрывалом, затем одеждой багряной, а потом покровом из кожи синего цвета? И почему таким же образом не был покрыт светильник? Я полагаю, причина здесь в том, что багряный покров здесь символизирует его славу, не столько славу Сына человека, сколько славу истинного Мессии, принимающего царство своего отца по плоти - Давида. Поэтому я считаю, что это, вероятно, подтверждается фактом связи этой славы со столом хлебов предложения. На этом столе были хлебы, ясно указывающие на двенадцать колен Израиля. Когда Господь Иисус возродит царство Израиля, то это будет соответствовать даже не пурпуру (и я скоро покажу это), а скорее багряному покрову. Ошибкой иудеев, когда наш Господь явился на землю, было то, что они искали только его славы как Христа. И как таковой, наш Господь Иисус был отвергнут; но когда стало ясно, что неверующие отвергли его, тогда, как мы все знаем, Он явил эту самую славу, приняв страдания и смерть. Его смерть и безграничная слава неотделимы друг от друга с начала сотворения мира и до конца (ср. Пс. 8 Пс. 2).
Доказательство этого очевидно, и Бог все время показывает, что слава Сына, связанная с двенадцатью коленами Израиля и представленная этими двенадцатью хлебами, не имеет границ; Он происходит от человека во всей полноте силы и славы. Это слава не просто Сына Давида, но бесконечно большая слава Сына человека. И поэтому Он не потеряет своих царских прав на Израиль и свой избранный народ. С этим, как мне кажется, связан багряный или темно-красный покров. Скоро я объясню происхождение этого пурпура; но для этого мы должны дождаться подходящего случая.
Что касается светильника с лампадами, то это совсем другое дело. На него возлагается только голубой покров и его не покрывают ни пурпуром, ни багряницей. Не было на нем, как мы видим, и покрывающей завесы. Почему так? Да потому, что здесь мы подходим к сопоставлению этого со светом божественного свидетельства, а оно не имеет отношения к коленам Израиля, но особым образом связано с небесным призванием. Именно когда Израиль падет, будет дана сила Духа Бога, которая является истинным средством проявления этого небесного света. Соответственно, все сводится к двум идеям: во-первых, к небесным отношениям, во-вторых, к той силе, которая отвергает все нечистое. Собрание Бога, или христианское тело, как нам известно, особым образом связано с тем свидетельством. Что же касается двенадцати колен Израиля, то когда придет для них назначенный час, они через Христа вступят в связь с небесами, с силами святости; но они уповают на Христа в славе того царства, которое Он примет как воскресший Сын Давида. Это мы уже видели в предшествующем символе.
Далее указано, что золотой жертвенник покрыт голубым покровом из кож синих, то есть показана близкая связь со светом, освещающим жертвенник заступничества, жертвенник священнической милости. Как это замечательно приложено к тому времени, когда не только обнаружится сила Духа Бога, свидетельствующая о Боге (небесное свидетельство и святое вместе с тем), но и сила благодати будет явлена в заступничестве (посредничестве) Христа! Нам известно, как то и другое должно характеризовать христианина. Эти две вещи подобны в некотором роде и, проявившись совершенным образом во Христе, должны быть присущи нам. Теперь наступает время воссиять свету в мире, свету, несущему Слово жизни; теперь - время молиться и просить в Духе, и вдобавок ждать настойчиво и с мольбой всех святых. Наш Бог дает нам товарищество со Христом в том и другом. Каков небесный, таковы должны быть и небесные. Земные люди возымеют свет, который скоро появится для них; но он будет для земного правления, и народ, который откажется служить Сиону, должен погибнуть.
Но когда в стихе 13 мы подходим к медному жертвеннику, который является следующей в списке принадлежностью, то о нем сказано: "И очистят жертвенник от пепла и накроют его одеждою пурпуровою". Ясно, что пурпур очень близок к темно-красному или багряному цвету, тем не менее, наряду со сходством, наблюдается и различие между ними. Различие, по-видимому, заключается в следующем: хотя оба цвета сходны по своему достоинству, по-видимому, то, что присуще пурпуру, есть слава в общем смысле этого слова. Мне нет необходимости говорить вам, что царский титул Христа связан не столько с его именем Сына человека, сколько с родословием царя Давида. Поэтому я полагаю, что здесь мы находим то, что принадлежит Господу, страдавшему на земле. Здесь Он страдал и здесь Он должен царствовать. Несомненно, Он есть и не может быть ничем другим, как средством удовлетворения человека повсюду, удовлетворения всех его потребностей; и когда человек слаб, и когда грешен, и когда он далек от Бога: благословенный Господь никогда не может отказаться от этого. Это - слава, принадлежащая ему в земных делах. И в то же время Он есть и не может быть не кем иным, как Сыном Давида по отношению к земле, как было сказано: Он был "Царем Иудейским от рождения". Взирать на него как на состоящего в отношениях с землей - значит, разделять то, что принадлежит ему ,- царствовать там, где Он страдал. Цвет, должным образом олицетворяющий этот титул, и есть пурпур, покрывающий медный жертвенник; Он больше, чем царь, но все же Он есть царь и, таким образом, связан со всей землей.
Разница между медью и золотом в различных принадлежностях, очевидно, заключается в том, что, хотя оба этих металла указывают на божественную праведность, один, скорее, обращен к человеку в его ответственности на земле, а другой - к Богу во всем его милосердии, к которому мы взываем как к Сущему на небесах. Такова разница. Они оба истинны, эти металлы, каждый из которых представлен во Христе: тем не менее один металл означает праведность Бога по отношению к тому, к кому мы приближаемся, а другой означает его справедливость, показывающую, чем Он является в отношениях с человеком - ответственным творением здесь, на земле. Бог может позволить себе простить человека, но это всего лишь прощение. При этом, как мы видим, принимается во внимание его ответственность, которая завершается провалом, хотя божественная милость снисходит на верующего с полным прощением. Но совсем другое дело - приближение к Богу, каким Он открылся через Христа. Это обнаруживается в ковчеге и в других принадлежностях святилища, даже если не воззреть на высочайшее проявление этого.
Именно это и должны были нести сыновья Каафа. Таким образом, мы видим завершение исчисления левитов, а не просто сынов Израиля. Однако мы видим теперь тех же самых сыновей Гирсона, показанных отдельно и не исчисленных вместе с семействами воинов Израиля; но когда их обязанности были четко определены, им так же было назначено определенное дело, и они были исчислены вместе.
Заметим, что так же, как в книге Исход, я признаю ошибочной мысль о том, что святое-святых с его принадлежностями представляет Христа в отличие от храма, имеющего непосредственное отношение только к делам и обязанностям его народа - к вещам, несомненно, касающимся Бога, и делам, которые должны исполняться его верующим народом. Это делает двор тем местом, где каждый может предстать перед лицом Бога, поддерживая связь с ним, присутствующим в определенном месте среди них. Без лишних слов ясно, как это поверхностно и как это скрывает то истинное место, куда теперь имеет доступ верующий через разодранную завесу, чтобы иметь общение с ним в святом-святых (см. Евр. 10). Более того, такое учение является темным и безрассудным, однако его главная идея была несравненно лучше, чем просто отделение Христа от присущих ему высочайших и всеобъемлющих целей в намерениях Духа. Таким образом, невозможно согласиться с тем (как делают это те же самые типологисты), что скиния в целом указывает на проявление Бога во Христе, а затем распределять ее таким странным образом, отдавая глубочайшую святыню благословенному Господу, среднюю часть, или храм, как место, его народу и, наконец, делая наружный внешний двор местом встречи и общения с Богом. Я уже, однако, объяснял, говоря о книге Исход, в чем, на мой взгляд, истинный смысл принадлежностей святилища, и думаю, что не стоит повторять это здесь. Мне хотелось бы лишь указать на иной <б>п о р я д о кб> в этом месте, а также на <б>п р о п у с к б>кое-чего: то и другое имеет место благодаря тому, что мы здесь созерцаем Бога в его жизни во Христе (и, соответственно, в христианине) на земле, или в дни, когда Он пребывал во плоти, либо предвкушая его появление в царстве. О золотом жертвеннике здесь говорится вслед за столом и золотым светильником, а после него идет жертвенник всесожжения. Об умывальнике здесь вообще не упоминается. Эта разница в замысле все определяет и объясняет, поразительно свидетельствуя о влиянии Духа (о вдохновляющей идее).
В главе 5 мы подходим к другой теме, на которой я подробно не буду останавливаться. Речь здесь идет об осквернении или подозреваемом осквернении; но основная идея всегда соответствует характеру книги. И теперь это не священник, а стан Бога; Он соблаговолил быть со своим народом и находится в самом центре их поселения. Они должны были тщательно избегать всего, что не подобало присутствию Бога. Он пребывал в их стане: и это не просто приближение человека к нему. Это, несомненно, касалось израильтян, и мы сталкивались с этим в предыдущей книге; но Он обитал среди них; и, соответственно, это становится критерием. Поэтому мы находим здесь разнообразные формы осквернения, которое несовместимо со станом, где обитает Бог. Это и есть первая мысль.
Во-вторых, говорится, что если мужчина или женщина совершат какое-либо прегрешение против Бога, то будет виновна та душа и обязана будет исповедаться в своем грехе, более того, виновный должен по возможности возместить то, в чем виновен и в любом случае посвятить это самому Богу. Несомненно, христианство никоим образом не ослабляет этот закон, а, скорее, усиливает его. Благодать Бога, которая принесла неограниченное прощение, явилась бы, скорее, бедствием, если бы не настаивала на признании греха. Можно ли представить себе нечто более ужасное в нравственном отношении, чем притупление чувства греха в тех, кто приближен к Богу? Это могло бы показаться таковым при поверхностном знакомстве с Богом. Там, где эта истина схватывается поспешно и изучается поверхностно, вполне вероятно извращение евангелия и недооценка неизменных постановлений Бога, пренебрежение его неприятием греха и тем, что мы сами, рожденные Богом, должны питать отвращение к греху. Все, что оказывает подобное влияние, является величайшим злом по отношению к нему и чудовищной потерей для нас. Против этого мы здесь и предостерегаем.
Но был и другой случай, когда речь шла не о преступлении, а о подозрении в грехе, и это касается близких родственных отношений - отношений между мужем и женой. Ныне Господь устремляет на это свой взор. Он не желает, чтобы кто-то ожесточился. Что может быть более ужасным, чем испытывать подозрения? Уж лучше бы нам остерегаться этого. Однако могут быть обстоятельства, которые приносят ощущение греха, и все же мы вряд ли способны дать себе отчет в этом. Мы можем сопротивляться, боясь быть неправыми по отношению к подозреваемому человеку. Все же так или иначе существует ощущение некоего зла, совершаемого против Бога. Что же тогда делать? В отношении этого, как мы видим, Бог предусмотрел особое средство. Он повелел, чтобы была принята так называемая "вода ревнования" (горькая вода, наводящая проклятие). Жену, подозреваемую в измене, следовало привести к священнику: все необходимо было исполнить священным образом. И здесь руководило не человеческое чувство, а понимание связи с самим Богом, и осуждался поступок, неугодный перед лицом Бога. "Пусть приведет муж жену свою к священнику и принесет за нее в жертву десятую часть ефы ячменной муки, но не возливает на нее елея и не кладет ливана, потому что это приношение ревнования, приношение воспоминания, напоминающее о беззаконии; а священник пусть приведет и поставит ее пред лице Господне, и возьмет священник святой воды в глиняный сосуд, и возьмет священник земли с полу скинии и положит в воду; и поставит священник жену пред лице Господне, и обнажит голову жены, и даст ей в руки приношение воспоминания, - это приношение ревнования, в руке же у священника будет горькая вода, наводящая проклятие". Затем женщине будет предъявлено обвинение, после чего священник скажет: "Да предаст тебя Господь проклятию и клятве в народе твоем, и да соделает Господь лоно твое опавшим". Священник должен был написать эти заклинания на свитке и смыть их в горькую воду и заставить женщину выпить горькую воду. Результат этого был следующим: если женщина не осквернилась и была чиста, то все в ее семье пойдет как нельзя лучше. Она получит благословение Бога.
Я нисколько не сомневаюсь, что это символизирует как Израиль, так и христианство, однако для духовной пользы каждого это весьма важно. Возможно, нам очень больно, когда нас подозревают в чем-либо, но и будучи подозреваемыми, давайте никогда не будем сопротивляться этому в переполняющей наши сердца гордыне. Увы! Грех вполне возможен, и полезно бывает показать, что какого бы терпения нам ни стоило выслушивать предъявленное нам обвинение, мы выше этого. Но когда человек с нетерпением стремится умалить вину или пытается отрицать ее, это всегда говорит по крайней мере о его слабости и очень часто о том, что он на самом деле виновен. Чем сильнее человек отрицает свою вину, тем, как правило, очевиднее то, что он виноват. Однако, может, быть и слабость иногда производит впечатление проступка там, где его на самом деле нет. Там, где плоть не осуждена должным образом, может проявиться склонность к сопротивлению малейшему обвинению. Таким образом, именно здесь мы имеем дело с применением воды смерти. Что еще таким же замечательным образом могло бы удовлетворить всему, как не принятие положения мертвого по отношению ко всему, что встречается на земле? Совершенно очевидно, что мертвый не противится обиде. В сущности, это - допущение в душу силы смерти, которая позволяет ей затем выносить обиды. Каким бы ни было оскорбление, пусть люди действуют, как им угодно, - давайте усмирим себя и примем предписанную нам горькую воду, какая она есть. Совершенно очевидно, что там, где душа не противится и не отвергает с присущей плоти гордыней различные намеки, но покорно претерпевает все, что ей суждено, перед лицом Бога, в результате Господь поддерживает того, кто подозревается в грехе напрасно и обеспечивает ему еще большее процветание, чем раньше. Наоборот, горькое проклятие обрушивается на того, кто небрежно относится к Богу, к его имени, к его сущности. Таким образом, мы видим, что это было бесценным тогда и это также верно теперь, как и всегда во внешнем своем проявлении. Не сомневаясь скажу, что теперь это верно в более глубоком и высоком смысле, чем тогда, только для этого необходима вера. Для этого также необходимо самоосуждение: ничто меньше этого не поможет нам. Пусть будет даже самая настоящая вера, все равно, если не будет готовности к уничижению, готовности сделать глоток горькой воды - воды отделения или воды ревнования, - то это потому, что сила плоти мешает нам. Нам недостает веры, чтобы занять положение мертвого. Там, где мы правы, но все же с покорностью принимаем осуждение, кто может измерить щедрое благословение, являющееся результатом благодати Бога?
В следующей главе дается символ благословения в полном смысле этого слова. Это уже не осквернение, а особое отделение для Бога. Это именно то, какими следовало быть израильтянам. Но, увы, они не стали таковыми, ибо осквернились от мертвых, остаток же благочестивых израильтян желал занять это положение отделенных для Бога, как мы узнаем в Д. ап. 2. Они признавали себя оскверненными до погибели; и для чего? Здесь сказано: "Если мужчина или женщина решится дать обет назорейства, чтобы посвятить себя в назореи Господу, то он должен воздержаться от вина и крепкого напитка, и не должен употреблять ни уксуса из вина, ни уксуса из напитка, и ничего приготовленного из винограда не должен пить, и не должен есть ни сырых, ни сушеных виноградных ягод; во все дни назорейства своего не должен он есть ничего, что делается из винограда, от зерен до кожи". Это отделение не только от того, что оскверняет, но и от самого лучшего в природе. И вовсе не потому, что природа порицается, - этого не позволит христианин. Мы обязаны отстаивать славу Бога в творении. Всегда скверно, когда человек умаляет все, исходящее от Бога во всем, что тот сотворил; и все же нет причины для того, чтобы мы отрицали силу, поднимающую нас над всем этим.
Поэтому назорейство ни в коей мере не символизирует это. Это не является нападками на Бога или на его творения. Тварь, как Бог создал ее, была достойна его руки, и естественные привязанности всегда приятны. Господь взирал на человека, вопрошающего к нему, хотя и без малейшей веры, но образ человека был прекрасен, и таким Господь любил его. Все это верно, и нам следует поступать так же, как Господь. Однако в отношении этого мы поступаем неверно, если осмеливаемся действовать иначе, чем Христос. Именно так Господь брал на руки ребенка, возлагал свои руки на него и благословлял его. Вы думаете, Он не проявлял особого интереса к малому ребенку? Ученики же его были далеки от его мыслей и чувств. Вы думаете, Он не стал бы смотреть на свое творение, если бы оно было всего лишь полевой лилией? Никогда бы Господь не допустил даже малейшего проявления той лжедуховности, какую некоторые из нас приписывали ему. Нет, с его уст никогда не сходило слов пренебрежения какой-либо тварью, никогда Он не чувствовал этого пренебрежения и не держал его в мыслях. Кто еще, кроме него, восхищался каждым стебельком травинки, созданным руками его Отца? Кто еще так радовался заботе Бога о каждом воробье? Кто еще мог заметить и указать другим на тот интерес, который Бог проявляет к человеку, сосчитав даже волосы на голове, принадлежащие ему? Христос никогда не отрицал прав естества, никогда не умалял значения его красоты. Да, человек погиб и сам разрушил этот мир, а вовсе не Бог погубил его. Человек сам губит себя, угодив в сети, расставленные дьяволом.
Более того, тот самый благословенный Спаситель в благодатном отделении предшествует всякому наслаждению, какое только могло быть на земле, отделившись от всего этого для особого прославления Бога. Это творение было прекрасно. И как могло бы быть иначе, если оно было сотворено руками самого Бога? Он лучше, чем кто-либо другой, знал то состояние, до какого пало творение, но Он не забыл, чья мудрость и доброта сотворила все. В то же время Он был отделен для Бога, Он сохранил свое назорейство. Большинство израильтян не поняли его, но благочестивй остаток этого народа пошел по его стопам. Милостью Бога они вступили на путь признания того, что осквернилось мертвыми. Очевидно, именно это показано в Пятикнижии. Принявшие слово Бога вступили на путь раскаяния. Христос всегда оставался верным Богу. Покаявшиеся иудеи в живой вере признали содеянное их руками, признали, кем они стали, кем были их отцы, они сами и их дети. Они поклонились Богу, признали свою гибель и смерть и то, что они пришли в этот мир через грех. И это был единственный путь к их спасению от гибели. С этого момента они встали на новую почву, посвятили себя Богу, приняли обет назорейства. С самого начала отделившись от других народов, они внешне проявили себя народом Бога, но их положение полностью было утрачено ими из-за осквернения. Смерть Мессии довела их осквернение до крайности, но та же самая смерть, явившаяся их величайшим грехом, в благодати стала единственным средством, с помощью которого они смогли возродить свое назорейство на несокрушимой основе. Именно этому мы следуем. Более того, благочестивому остатку иудеев открыт вход и в последний день. Они тоже будут назореями. Они не откажутся признать, что грешны, и, отрекшись от всех своих прочих надежд, обратят свой взор к мертвому и воскресшему Спасителю. Они достойно завершат свой обет посвящения Богу, когда будут свободны и возрадуются в тысячелетнем царстве Бога, когда назореи вновь смогут пить вино.
Можно добавить здесь еще несколько слов относительно назореев. Назорейство - это не просто отказ от всего лучшего, что дает Бог (ибо плотскую радость на земле олицетворяло, я думаю, виноградное вино); но и "во все дни обета назорейства его бритва не должна касаться головы его". Совершенно очевидно, что это не было обычным состоянием человека. Длинные волосы не подобали ему, хотя они и шли женщине. Длинные волосы символизируют подчинение другому. Бог не подразумевает подчинение для мужчины, который должен быть образом и славой Бога. Но назореи подчинялись совсем другому правилу. Они отказывались от естественных человеческих притязаний, от того положения величия, которым Бог наделил человека в природе. К тому же назорей не смел осквернять себя "прикосновением к отцу своему, и матери своей, и брату своему, и сестре своей... когда они умрут, потому что посвящение Богу его на главе его". Самым настоятельным требованием было остерегаться осквернения смертью. Об этом уже говорилось. Это же самое относится и к новому человеку: мы были грешными людьми, которые обратились к Богу с верой и покаянием, всегда признающими Господа Иисуса, который один устоял, сохранив присущую ему внутреннюю чистоту.
Назорейство принимают на определенное время. На нем ставится печать. В связи с этим сказано: "Во все дни назорейства своего свят он Господу". Затем мы узнаем, что в случае нарушения закона назорейства по какой-то причине человек должен был "снова начать посвященные Господу дни назорейства своего", а если дни его назорейства исполняются, он должен завершить их особым образом. Это было также тщательно отмечено в приношениях радости, наслаждения и общения. Вот о чем мы узнаем здесь: "И он принесет в жертву Господу одного однолетнего агнца без порока во всесожжение, и одну однолетнюю агницу без порока в жертву за грех, и одного овна без порока в жертву мирную, и корзину опресноков из пшеничной муки, хлебов, испеченных с елеем, и пресных лепешек, помазанных елеем, и при них хлебное приношение и возлияние [все это следовало принести] и острижет назорей у входа скинии собрания голову назорейства своего, и возьмет волосы головы назорейства своего, и положит на огонь, который под мирною жертвою; и возьмет священник сваренное плечо овна и один пресный пирог из корзины и одну пресную лепешку, и положит на руки назорею, после того, как острижет он голову назорейства своего; и вознесет сие священник, потрясая пред Господом: эта святыня".
И опять ни в коем случае нельзя думать, будто назорейство является чем-то постоянным; оно носило временный характер и было учреждено лишь на время пребывания в пустыне. Оно существует на земле и особенно характерно для книги Чисел.
Таким образом, как я понимаю, чему бы ни посвящали себя израильтяне, неся определенные обязательства, или собрание теперь, или христианин по благодати, только сам Христос в совершенстве и до конца посвящает себя. Однако какими бы ни были другие посвящения, все они заканчиваются радостью и славой. Не всегда от человека будет требоваться самоотречение. Придет день, когда и назорей будет пить вино. Придет время радости и свободы; возблагодарим же Бога за то, что Он дает нам надежду на это! Настанет время, и все изменится; нам не придется больше отправляться в путь с препоясанными чреслами из-за того, что мы ходим в мире, где не только существует зло, но где даже лучшие из лучших могут поддаться осквернению. Придет день, когда все на небесах и на земле будет совершаться во имя славы Бога, когда все будет упорядочено по замыслам и чувствам Христа и все будет использовано согласно этому. Тогда назорейство прекратит свое существование, и даже назорей будет пить вино. Мы будем пребывать в покое, будем отдыхать от бед и дьявола и все возрадуемся радостью Господа. Тогда это будет уже не просто небесным поклонением и хвалой, но земной радостью во веки веков.
Разве я не прав, утверждая, что именно это является той причиной, по которой непосредственно вслед за этим описывается благословение первосвященника? Оно имеет самое прямое отношение к завершению исполнения обета назорейства. "Скажи Аарону и сыновьям его: так благословляйте сынов Израилевых, говоря им: да благословит тебя Господь и сохранит тебя! да призрит на тебя Господь светлым лицем Своим и помилует тебя!.. и даст тебе мир! Так пусть призывают имя Мое на сынов Израилевых, и Я благословлю их". Именно так и будет, когда завершатся дни назорейства в любом смысле этого слова; и они завершатся в радости и веселье без всяких ограничений тысячелетнего царства.
Будет достаточно сказать всего несколько слов относительно седьмой главы. В ней говорится о добровольных дарах в знак любви и сердечной преданности, которые принесли начальники Израиля для служения в святилище. Следует обратить внимание на тот момент, что эти приношения особенно предназначались для служения левитов; но довольно примечателен тот факт, что они никак не затрагивали сыновей Каафа. Что бы ни получали другие, сыновья Каафа лишь носили доверенные им принадлежности святилища на своих плечах. Сыновья Гирсона и сыновья Мерари получили в дар волов и повозки; сыновья же Каафа ничего не получили. Нет такого принципа, согласно которому Бог уравновешивал бы все и поддерживал бы хорошее настроение людей, наделяя всех равным образом. Если бы такой принцип существовал, то был бы положен конец истинному милосердию. Наоборот, веру и любовь испытывает именно то, что Бог ставит каждого из нас в разное положение, согласно своей мудрой и независимой воле. Нет ничего подобного равному положению всех. Последствия таковы: то, что становится ужасной опасностью для плоти, есть прекраснейшее проявление благодати там, где мы полагаемся на Господа. Какой добрый человек будет чувствовать себя обиженным на другого только потому, что тот не такой, как он? Напротив, он искренне и всем сердцем порадуется тому, что увидит нечто от Христа в другом, увидит то, чего сам не имеет. Именно это, на мой взгляд, и проявилось в приношении для отправления службы левитов. Наименьшие из них получили большую часть волов и большее количество повозок. В то же время те, кто был приставлен исполнять высочайшие и самые ответственные обязанности, должны были нести на своих плечах принадлежности святилища. Они были самыми тихими и внешне малозаметными среди людей, но их лучшее положение способствовало высочайшему проявлению веры. Господь побуждает нас радоваться не только тому, что Он даровал нам, но и тому, что Он не дал нам, доверив другим!
В главе 8 (я опять должен быть очень краток) вслед за распоряжением относительно урима (буквально "света") мы видим несколько заключительных слов, сказанных весьма характерным образом о том, что лишь только представители священства несут урим. Это не обязанности левитов, но связь с Христом в святилище перед лицом Бога, от которой они зависят. Это подлинно, хотя и подспудно поддерживает истинный свет свидетельства.
Далее мы узнаем и о другом. Хотя левиты были отделены для священнослужения и особым образом освобождались от исчисления, которому подлежали израильтяне, они освобождались как избранные для несения служения в святилище: тем не менее, они особым, весьма интересным образом были связаны с каждым из израильтян. Короче говоря, при посвящении левитов, сыны Израиля возлагали свои руки на головы левитов. Прежде Бог ясно дал понять, что левиты принадлежали только ему. Однако было бы действительно печальной потерей, если бы народ Израиля не почувствовал этот более глубокий интерес, поскольку они являлись слугами Бога. Итак, мы видим, что Бог утвердил свое собственное положение: назначение левитов и право распоряжаться ими. Если мы являемся его народом, то давайте не забывать, что народ Израиля подтвердил свою покорность и радость, приняв участие в этом посвящении и тем самым отождествив себя с левитами, которые были тогда отделены для Бога. Какое счастье, когда, с одной стороны, мы полностью признаем права Господа, а с другой - находим нашу собственную участь наилучшей. Мы не считаем себя обделенными ( ибо все принадлежит Господу), но гораздо более богатыми, поскольку то, что его, принадлежит и нам!
В главе 9 изложено особое условие на тот случай, если в пути через пустыню человек случайно окажется нечист, что может воспрепятствовать совершению им пасхи в назначенное для этого время. Это одно из средств благодати, и о нем мы узнаем только здесь. На него можно было опереться, как фактически и было, и в последующее время. Принцип этого можно увидеть в исторических книгах, но там все обуславливалось обстоятельствами их пути. Мы видим, что Бог не желает принижать своих целей и своих путей. С одной стороны, пасху необходимо было совершить обязательно - напоминание о смерти Христа необходимо повсюду. Нет пути из этого мира вне смерти Христа, что было показано в Египте. Израильтяне не могли покинуть Египет без совершения пасхи. Они не могли бы пересечь Красное море прежде, чем пролилась бы кровь Агнца. Смерть Христа - это необходимое и единственно возможное основание для какого-то бы ни было благословения от Бога; но, кроме этого, смерть Христа была необходимой даже во время их пребывания в пустыне. И где только она не была необходима? По пришествии сынов Израиля в землю Ханаана, как мы видим в книге Иисуса Навина (гл. 5), была тотчас же совершена пасха. Повсюду смерть Христа имеет первостепенное значение, поскольку она ведет к славе Бога и благословению человека. Но, с другой стороны, если нельзя было совершить пасху из-за осквернения, то Бог в связи с этим предусматривает особое постановление. Он не принижает значения пасхи, отступив от точного ее исполнения, но в то же время Он милосердно учитывает те обстоятельства дальней дороги, которые могут помешать ее совершению.
Конец данной главы раскрывает перед нами еще одно постановление милости Бога - призвание людей к полной зависимости от его руководства. Оно было показано прежде всего с помощью облака, которое указывало, как им поступать днем, а ночью ими руководил огненный столп. И заметьте вот что: никакие обстоятельства и трудности, никакое время суток не умаляет необходимости в управлении со стороны Бога. Предположим, что наступила ночь и все погрузилось во тьму: что же будет в этом случае? Руководство Бога становится еще более заметным. Можем ли мы сомневаться в том, что ночью его свет становится еще ярче, чем днем? Это не только мой личный опыт, но это касается всех людей. Каким бы ни было испытание, Господь всегда с нами, если мы на самом деле полагаем ся на него, и чем больше наша нужда, тем более явным становится его водительство. Все, что нам нужно, это всем сердцем и искренне положиться на него. По его повелению они останавливались и по его повелению отправлялись в путь. Если облако останавливалось ненадолго, то и они останавливались, если же оно пребывало над скинией дольше, то и они останавливались на более долгое время, - они всегда подчинялись указаниям Бога. Они имели привилегию следовать постоянно его указаниям. Какая счастливая зависимость! Вот бы и нам такую зависимость!
Остается еще одна тема, к которой нам следует обратиться прежде, чем мы сделаем надлежащую паузу в обсуждении этой книги странствий. Следуя за направляющим облаком, мы узнаем (гл. 10, 1-10) одно явно более примечательное свидетельство, скорее указывающее на народ Израиля, а не просто на облако или огненный столп. Есть разные способы, с помощью которых Бог выражает свою волю. Возможно, не всегда это проявляется с той же выразительностью, какую обычно подразумевают трубы. Было сделано две трубы из серебра, и в них, как сказано здесь, должны были трубить священники; сыновьям Аарона было вверено трубить в эти трубы согласно определенным правилам, объяснение которых мы здесь находим.
В первом случае люди отправлялись в путь, полагаясь на явное знамение, указывающее на присутствие Бога. Во втором случае, как мы видим, сигнал подавали те, кто находился в близком общении с Богом, ибо нам достаточно ясно, кого олицетворяли священники. Да, Бог руководит разными путями. Могут наступить времена и обстоятельства, когда у нас не будет средств, обеспечивающих такую близость, какую могут олицетворять серебряные трубы священников. Но Бог всегда одинаково направляет свой народ, несмотря ни на какие препятствия или обстоятельства. Если бы даже было одно-единственное средство, Бог и тогда был бы выше всех трудностей. С одной стороны, несомненно, мудро и правильно было бы воспользоваться той духовной помощью, которую мы можем получить доступным свидетельством там, где это возможно, и прежде всего самим Словом Бога, которое может воздействовать на нас и на преграды вокруг нас.
Итак, соответственно этому, мы узнаем здесь, что эти трубы должны были звучать в разных случаях. Самый общий случай их использования - когда было необходимо собрать все общество Израиля вместе. Но трубный глас почти никогда не указывал на то, чтобы двигаться в путь, - это особым образом зависело от облака. Когда трубили трубы, то все общество израильтян должно было собираться ко входу скинии собрания. Таким образом, люди призывались предстать перед лицом Бога. А когда был близок враг, трубы трубили тревогу. "Когда затрубите тревогу, поднимутся станы, становящиеся к востоку; когда во второй раз затрубите тревогу", тогда остальные должны были отправляться в путь. Все полностью определял Бог: "А когда надобно собрать собрание, трубите, но не тревогу". Таким образом, видно, что были в частности два повода. В трубы трубили для того, чтобы для общего ликования собрать все общество; а также трубили тревогу, свидетельствуя о Боге перед лицом врага. Это должно было оказать следующее воздействие на людей: людей успокаивала мысль о том, что раз серебряные трубы трубят тревогу - значит, Бог обитает в стане. Бог, направляющий их, слышал этот трубный глас. Им не просто напоминали, что Бог обитал среди них, но Он готов действовать вместе с ними против всех их неприятелей. Трубы святилища, в которые трубили священники, призывали народ выступить против врага. Разве не могли израильтяне смело заявить: "Бог нам защитник: к чему страх? что нам может сделать человек?"
Предыдущая часть книги Чисел, рассматриваемая как историческое произведение, несомненно, носит характер вступления, хотя имеет важное значение и исполнена божественной мудрости. Она в значительной мере подготавливает нас к тому, что мы собираемся рассматривать теперь - надлежащее странствование сынов Израиля и наставление, которое Бог дал им в связи с тем, что путь их странствий пролегал через пустыню. Мы уже говорили об исчислении израильтян, об обрядах, касающихся служения, об особом осквернении и особой преданности, о других условиях проявления благодати, касающихся души и совести, взора и слуха, предназначенных для путешествия через пустыню.
Начиная со стиха 11 десятой главы речь идет уже о самом путешествии. И тотчас же мы узнаем о замечательном событии, которое должно поразить воображение любого разумного существа, хотя оно не должно так сильно удивить чад Бога. Может несколько смутить тот факт, что после установления ковчега в центре дома Израиля (таким образом, мы все можем понять, как случилось, что Бог оказался посреди своего народа, стоящего станом и шествующего) вдруг могло что-то измениться с того момента, когда израильтяне выступали в путь. Эту разницу выявляло то, что Моисей рассчитывал на добрую поддержку своего тестя. Человек, как всегда, изменяет себе; Бог же неизменно верен своему слову. Он не берет на себя обязательств, что не пойдет дальше своих условий. И я думаю, что это замечательным образом соответствует совершенству Бога; ибо не может быть и речи о том, чтобы Бог забыл то, что подобает его имени. Тот обряд, который Он установил в начале, являет ту привязанность, какую Он испытывал к своему народу, то положение, которое отвечало его величию, когда Он соблаговолил снизойти и поселиться в среде своего народа. Нужды его народа, волнение его слуг, крушение того, на что они полагались в преодолении трудностей на своем пути, - все это тотчас же вызывало его милосердие (не скажу, что вызывало человеческим способом) благодаря той бесконечной доброте, которая идет навстречу нуждам пути и которая чувствительна к любому затруднению, большому или малому, возникающему в душах его слуг.
Позвольте мне здесь сослаться на одно из тех совпадений, которое так понятно, если речь идет об авторе, очевидце событий, но совсем невероятно для простого составителя, тем не менее, достоверное, если думать об этом в более позднее время; ибо чем незначительнее подробности, тем меньше вероятность, что они будут замечены. Во второй главе книги Чисел автор описывает деление двенадцати колен Израиля на четыре стана и численность людей в каждом стане. Он заостряет внимание на том, какое расположение каждый стан должен был занять вокруг скинии собрания, и на том, в каком порядке они все должны были шествовать. Автор указывает, что скиния вместе со станом левитов должна была отправляться в путь за вторым и перед третьим станом. Но в десятой главе имеет место то, что на первый взгляд может показаться прямым противопоставлением тому, что написано во второй главе; ибо здесь сказано, что после того, как выступил в путь первый стан, была снята скиния, и сыновья Гирсона и сыновья Мерари двинулись в путь, неся скинию, вслед за ними было поднято знамя второго стана и двинулись в путь сыновья Рувима. Но это явное противоречие разрешается спустя несколько стихов, когда мы выясняем, что, хотя менее священные части скинии, ее наружный покров и ее принадлежности, последовали вслед за первым и перед вторым станом, само святилище, или святое-святых с его принадлежностями, ковчег и жертвенник не двинулись в путь прежде второго стана, как и требовало того постановление. И причина такого разделения скинии имеет свое объяснение: те, кто нес наружный покров скинии, должны были установить его и, таким образом, подготовиться к приему святилища до его прихода. Разве стал бы человек, подделывающий Писание, или составитель, который жил во времена, когда эти шествия полностью прекратились и израильтяне поселились на земле обетованной, думать о таком обстоятельстве, как это?
Именно это и объясняет разницу. Бог сочувствовал Моисею и сочувствовал народу. И поэтому ковчег, который, согласно старому порядку, был поставлен в положение величайшей святыни среди продвигающегося вперед воинства, ныне снизошел до исполнения обязанности курьера, если можно так выразиться, ради людей, и не только отыскивал дорогу для них, но и действовал как передовой защитник воинства Израиля. Как ярко это выражает неизменную милость Бога! С одной стороны, этот обряд отмечал то, что имело место благодаря Богу, а с другой стороны, в этом мы видим милостивое вознаграждение, отрицающее установленный ритуал ради любви. Какое истинное постоянство проявляет Бог со своей стороны! Так всегда происходит там, где царит благодать. Может показаться, что Слово Бога несколько ущербно, но Бог никогда не отступает даже в самом малом от того, что носит характер обряда. Он проявляет свою сущность гораздо более совершенным образом, чем даже неуклонное исполнение всего.
Безошибочное Слово Бога дает нам оба доказательства с помощью того же автора и в той же книге. Его разум не упустил ничего, Он проявил нежную заботу о своем народе - прекрасный плод того же божественного милосердия, которое наши сердца способны оценить должным образом, чего, увы, нельзя сказать о его народе. Если нужды людей побудили Бога явить еще большее милосердие, то люди явили черную неблагодарность своим ропотом в последующей за этим сцене. Бог услышал их ропот, и его огонь возгорелся у них и начал истреблять край стана. И возопил народ, прежде всего к Моисею. И когда Моисей помолился Богу, последовали дальнейшие события; ибо даже божественный гнев не мог постоянно действовать на их души. Но здесь мы обнаруживаем, к чему привело поведение той разнородной толпы, которая вышла из Египта вместе с израильтянами. Вскоре было представлено доказательство того, что не было отступления Бога от своего намерения: Он не производит горького урожая в последующие дни. Пришельцы, смешавшиеся с израильтянами, обнаружили прихоти, и сыны Израиля возопили, говоря: " Кто накормит нас мясом?" Это было похуже, чем предыдущий ропот. Это было оскорблением истинной благодати. Они явно были слепы к милости Бога. "Мы помним, - говорили они, - рыбу, которую в Египте мы ели даром... а ныне душа наша изнывает; ничего нет, только манна в глазах наших... Моисей слышал, что народ плачет в семействах своих, каждый у дверей шатра своего; и сильно воспламенился гнев Господень, и прискорбно было для Моисея".
За всем этим следует удивительный разговор между Богом и его слугой. Сам Моисей был подавлен бедами и страданиями, вызванными обстоятельствами. Он признавал, что в одиночку не способен справиться с народом Бога. Тогда Бог приказал Моисею собрать ему семьдесят мужей из старейшин Израиля. Действительно ли это произошло всецело по желанию Бога? Или слова Моисея не были приняты им, и в результате Он разделил принадлежащую Моисею славу с этими старейшинами? Бог, как сказано, сошел в облаке и говорил с Моисеем и взял от Духа, который был на нем, и дал семидесяти мужам из старейшин; и когда почил на них Дух, они стали пророчествовать, но потом перестали. И это также явилось поводом для опрометчивого поступка Иисуса Навина, который несколько возмутился поведением своего господина. И это было скверно. Моисей проявил слабость в том, что не смог полностью доверить Богу заботу о его народе; но еще более был не прав Иисус Навин, проявивший ревность за Моисея. То единственное отличие, каким Бог прославил Моисея, должно было поставить Иисуса Навина над всеми подобными чувствами. " Не ревнуешь ли ты за меня? - спросил Моисей. - О, если бы все в народе Господнем были пророками, когда бы Господь послал Духа Своего на них!"
Благословенно предвосхищение того, что Бог собирался сделать в другой день - в тот самый день, в который мы теперь принесены Богу и в какой Он собрал нас всех вместе в едином теле! Осознаем ли мы этот наш день? Посвящены ли наши души в тайну этого? Не вводят ли нас в заблуждение чувства Иисуса Навина? Не разделяем ли мы мнение Моисея? Несомненно, это час слабости, но в то же время и час благословения, час бесконечного покоя и радости в Господе. Но мы узнаем и нечто большее.
Услышав, как его народ роптал в презрении к хлебу, падающему с небес, Бог дал им то, чего они так желали. Как глубока забота о наших душах! Не только верующий и молящийся может получить ее в ответ от Бога, но и неверующий. И плохо придется тому, чья душа не покорится и не обратится тотчас же к Богу. Как счастливы были бы израильтяне, если бы они перестали роптать и осудили свои души перед лицом Бога! Несомненно, если бы в ответ на это они упали бы на колени в пыль перед лицом Бога, то дела израильтян обстояли бы куда лучше, но они на самом деле были далеки от Бога. Они предпочли сами снабжать себя продуктами и не доверились тому, кто любил их. И вскоре мы увидим, что так продолжалось и дальше.
И разве не серьезна, мои братья, мысль о том, что мы читаем только о начале их путешествия в той книге, сама цель которой показать странствия народа Бога? И все же, с одной стороны, мы видим несравненное милосердие Бога, которое всегда устремлялось навстречу желаниям его народа, которое всегда умеет быть щедрым и никогда не дает меньше, ибо Он никогда не возьмет на себя обязательств дать меньше. Таков Бог. С другой стороны, люди постоянно восставали и упорствовали в своем сердце. И это стало происходить с теми, кто должен был знать лучше, как поступать, но сами очень быстро соблазнились под влиянием пришельцев, которые не могли оценить доброту их Бога. Таким образом, когда произошло духовное падение, то приблизили его, несомненно, плотские желания. И вовсе не разнородные толпы незаметно завладели помыслами израильтян, но сами израильтяне опустились до самых низких стремлений пришельцев и до презрения того, что пришло от Бога.
Увы, мы повсюду видим падение, и оно коснулось самого законодателя. Ошибка его слишком нетерпеливого слуги напомнила Моисею о милосердии, которое он ощутил. Моисей возрадовался милости Бога, даже несмотря на то, что она, казалось, лишала чего-то его самого. Моисей думал не о себе, а только о Боге. Несомненно, так и случилось, когда израильтяне из-за жадности попали под губительное влияние желаний пришельцев, которые в большой массе смешались с ними по пути из Египта. Бог восстал в своем гневе и поразил израильтян в то время, когда они тешили себя его ответом на их ропот. Но этот его ответ оказался трагичным; именно этот ответ вместе с тем оказался их глубоким поражением, обнаружившим не только скудость их душ, но и упрек и негодование со стороны самого Бога. " Гнев Господень возгорелся на народ, и поразил Господь народ весьма великою язвою".
Однако мы еще не покинули эту болезненную стадию неверия. Это следует доказать во всем. Что есть человек? "И упрекали Мариам и Аарон Моисея..." И за что упрекали? Открыто упрекали за выражение еще более щедрой воли Бога, которую их души никогда не оценили бы: "... за жену Ефиоплянку, которую он взял, - ибо он взял за себя Ефиоплянку, - и сказали: одному ли Моисею говорил Господь? не говорил ли Он и нам? И услышал сие Господь. Моисей же был человек кротчайший из всех людей на земле". Тем хуже для них. Если бы Моисей сам стал на свою защиту, то, я убежден, Бог не поступил бы так с Аароном и Мариам. Предположим, что какой-то человек гораздо более прав, и все же из-за недостатка веры выступает в свою защиту, и это всегда препятствует проявлению благодати.
Поэтому здесь, как и везде, когда дело просто вверяется ему, Бог берется за него; и нет ничего более опасного и серьезного для противника. "И сказал Господь внезапно Моисею..."; ибо теперь имело место нечто несравненно более серьезное, чем жалобы, ропот и прихоти, которые обнаружили пришельцы или даже израильтяне. Соразмерно благословениям, которые дала благодать Бога, и страдания от того, что противоречит Богу. Именно поэтому Он неожиданно обращается к Моисею, Аарону и Мариам: "Выйдите вы трое к скинии собрания". Они вышли, подчинившись его приказу. "И сошел Господь в облачном столпе, и стал у входа скинии, и позвал Аарона и Мариам". Это происходило в присутствии Моисея; но Бог должен был разобраться с этими двумя. Страшно попасть в руки живого Бога.
"И сказал: слушайте слова Мои: если бывает у вас пророк Господень, то Я открываюсь ему в видении, во сне говорю с ним; но не так с рабом Моим Моисеем, - он верен во всем дому Моему: устами к устам говорю Я с ним, и явно, а не в гаданиях, и образ Господа он видит; как же вы не убоялись упрекать раба Моего, Моисея? И воспламенился гнев Господа на них, и Он отошел". Отошел, но оставил печать своей руки, наказав самым болезненным образом ту, что, несомненно, являлась зачинщицей в этом вероломном поступке. " И вот, Мариам покрылась проказою, как снегом. Аарон взглянул на Мариам, и вот, она в проказе. И сказал Аарон Моисею: господин мой! не поставь нам в грех, что мы поступили глупо и согрешили; не попусти, чтоб она была, как мертворожденный младенец, у которого, когда он выходит из чрева матери своей, истлела уже половина тела. И возопил Моисей к Господу, говоря [ как благословенна эта сцена заступничества!]: Боже, исцели ее! И сказал Господь Моисею: если бы отец ее плюнул ей в лице, то не должна ли была бы она стыдиться семь дней? итак пусть будет она в заключении семь дней вне стана, а после опять возвратится. И пробыла Мариам в заключении вне стана семь дней, и народ не отправлялся в путь, доколе не возвратилась Мариам".
Далее следует другой эпизод. В нем не просто был явлен дух ропота и недоверия Богу, заразивший весь народ вплоть до тех, кто были ближе всех Моисею, но мы видим проявление печального неверия относительно земли, которую они были отправлены высмотреть. Однако здесь ясно, что Бог позволил осуществиться их желанию: "Пошли от себя людей". Из другого источника нам известно, как произошло то, что они проявили не веру, а неверие. Несмотря на это, Бог, как мы видим, предоставляет им возможность доказать этот принцип. Иными словами, Он не только отказывается от того, что соответствует его собственным намерениям, но, проявляя милосердную заботу и внимание к своему народу, идет дальше этого; к тому же, возможно, Он допускает осуществление того, что не исходило от него самого, тем не менее повсюду Он утверждает свою славу. Итак, были назначены люди, чтобы высмотреть землю Ханаана, и мы видим, к чему это привело. "И послал их Моисей высмотреть землю Ханаанскую и сказал им: пойдите в эту южную страну", что они и сделали и вернулись назад с одной кистью винограда, такой большой, что несли ее на шесте двое. Они также принесли с собой гранатовых яблок и смокв. Они возвратились, высмотрев эту землю, через сорок дней. И вот что они сообщили: "Мы ходили в землю, в которую ты посылал нас; в ней подлинно течет молоко и мед, и вот плоды ее; но народ, живущий на земле той, силен, и города укрепленные, весьма большие, и сыновей Енаковых мы видели там; Амалик живет на южной части земли, Хеттеи, Иевусеи и Аморреи живут на горе, Хананеи же живут при море и на берегу Иордана".
Само неверие не посмело бы отрицать щедрость этой земли и игнорировать те удивительные образцы, которые они принесли с собой. Однако они думали о людях, населяющих эту землю, а не о Боге. Но зачем Бог вывел их из земли Египта? Разве Он сказал, что там нет сыновей Енака? Разве Он представил ту землю пустыней, в которой не обитали человеческие сыны ? Отнюдь. Бог без утайки сообщил, кто должен был населять эту землю сотни лет назад. Они просто забыли о славе и своем благословении. Разве это не странно? Давайте вспомним, что и мы находимся в положении испытуемых. Давайте никогда не забывать, что мы имеем лучшее спасение, основанное на лучшем искуплении, и лучшие надежды. Для нас существует не менее опасная пустыня, чем та, через которую должны были пробираться израильтяне, но для нас это не внешняя сила и не направляющая милость Сущего, а наш Бог и Отец, такой, каким знал его Иисус, - не только во всей его любви, которая основывалась на нем в бытность его здесь, на земле, но и во всей верности, которую Он проявляет по отношению к нам в самом искуплении.
Как же мы обращаемся с ним, как доверяем ему? Давайте будем читать эту книгу, по крайней мере, как праведную картину того, какими мы склонны быть. Поверить, что мы в опасности, - значит, уберечься от опасности. Поверить, что Он с любовью заботится о нас, несомненно, означает наслаждаться всем благодаря его преданности и силе его любви. Иначе обстояло дело с соглядатаями в рассматриваемой книге. Тем не менее, всегда найдется свидетель Бога, благочестивый среди соглядатаев. "Но Халев успокаивал народ пред Моисеем, говоря: пойдем и завладеем ею, потому что мы можем одолеть ее. А те, которые ходили с ним, говорили: не можем мы идти против народа сего, ибо он сильнее нас".
Все их помыслы были связаны не с Богом. И где же был для них Бог? Они распускали худую молву о земле Ханаана. Это было продвижением по пути зла, а допущение зла всегда приводит к худшему. "И распускали худую молву о земле, которую они осматривали, между сынами Израилевыми, говоря: земля, которую проходили мы для осмотра, есть земля, поедающая живущих на ней, и весь народ, который видели мы среди ее, люди великорослые; там видели мы и исполинов, сыновей Енаковых, от исполинского рода; и мы были в глазах наших пред ними, как саранча, такими же были мы и в глазах их". Но какое все это имело значение, если Бог был за них? Увы. "И подняло все общество вопль, и плакал народ во (всю) ту ночь [но то были слезы неверия, а не печали]; и роптали на Моисея и Аарона все сыны Израилевы, и все общество сказало им: о, если бы мы умерли в земле Египетской, или умерли бы в пустыне сей!" Они все еще не верили славе, которая предстала перед ними, и земля Ханаана была символом этой славы, в то время, как они оплакивали Египет, который они покинули, и пустыню, через которую они пробирались.
Следствием этого стало наказание, и в этом нет ничего удивительного, ибо они сказали: "Поставим себе начальника и возвратимся в Египет". Именно это и привело к такому результату. Сердце, отказавшееся следовать дальше вместе с Богом, жаждет вернуться в Египет. "И пали Моисей и Аарон на лица свои пред всем собранием общества сынов Израилевых. И Иисус, сын Навин, и Халев [те самые, что принесли добрую весть] ... разодрали одежды свои и сказали всему обществу сынов Израилевых: земля, которую мы проходили для осмотра, очень, очень хороша [давайте помнить об этом; мы обязаны перед лицом нашего Бога говорить только хорошее о той земле, которая лежит перед нами]; если Господь милостив к нам, то введет нас в землю сию и даст нам ее - эту землю, в которой течет молоко и мед; только против Господа не восставайте и не бойтесь народа земли сей; ибо он достанется нам на съедение: защиты у них не стало, а с нами Господь; не бойтесь их. И сказало все общество: побить их камнями! Но слава Господня явилась в скинии собрания всем сынам Израилевым". И это были израильтяне - израильтяне в пустыне ,- израильтяне перед лицом прекрасной земли и залога, принятого у них на глазах.
В соответствии с этим явилась "слава Господня". "И сказал Господь Моисею: доколе будет раздражать Меня народ сей? и доколе будет он не верить Мне при всех знамениях, которые делал Я среди его? поражу его язвою и истреблю его и произведу от тебя народ многочисленнее и сильнее его". И что же происходит в этот момент? Как Моисей реагирует на такое предложение? Бог пожелал начать все сначала, начать все заново. Как и в случае с Авраамом, Бог произвел бы от Моисея новый род и новую нацию. Он пожелал дать Моисею такое имя, о котором Моисей прежде не мог бы и мечтать. Душа Моисея пришлась по сердцу Богу. Но Моисей не согласился с этим. Ведь это было предложено для того, чтобы выразить ту любовь, которую Бог мог проявить по отношению к своему народу. Моисей не мог в тот момент помышлять о том, что Бог мог сделать для него. "Но Моисей сказал Господу: услышат Египтяне [как замечательно увидеть человека, который беспокоится о славе и имени Бога!], из среды которых Ты силою Твоею вывел народ сей, и скажут жителям земли сей, которые слышали, что Ты, Господь, находишься среди народа сего, и что Ты, Господь, даешь им видеть Себя лицом к лицу, и облако Твое стоит над ними, и Ты идешь пред ними днем в столпе облачном, а ночью в столпе огненном; и если Ты истребишь народ сей, как одного человека, то народы, которые слышали славу Твою, скажут: Господь не мог ввести народ сей в землю, которую Он с клятвою обещал ему, а потому и погубил его в пустыне. Итак да возвеличится сила Господня, как Ты сказал, говоря... "
Моисей не мог допустить компрометации имени Бога и поэтому упорно напоминал Богу его же собственные слова, говоря: "Господь долготерпелив и многомилостив, прощающий беззакония и преступления, и не оставляющий без наказания, но наказывающий беззаконие отцов в детях до третьего и четвертого рода. Прости грех народу сему по великой милости Твоей, как Ты прощал народ сей от Египта доселе". Моисей оставался преданным слову Бога и его путям, оставался верным той любви, так часто подтверждаемой Богом даже неверному народу, который Он так хорошо знал с самого начала. Если Он терпеливо относился к ним прежде, то не стал бы отворачиваться от них и теперь. "И сказал Господь (Моисею): прощаю по слову твоему; но жив Я, и славы Господней полна вся земля ".
Заметьте, как в то же самое время, когда Бог провозглашает наказание, Он действует согласно тому самому слову, к которому Моисей призывал его в своей вере. Если его вера не поднялась до веры Авраама, Исаака и Иакова и до их безусловных обетований, она обратилась к высшему обещанию Бога, которое Он держал. Вместе с тем поколение израильтян подверглось наказанию и удалилось, как Он сам заявил. Несомненно, Бог твердо придерживался своего милосердия, но Он ни в коем случае не желал оправдывать виновных. Вообще говоря, прощение имело место, иначе бы израильтяне не вошли в обетованную землю, но Он не прощал беззакония и преступления и не оставлял их без наказания, потому-то и пало то поколение израильтян, искушавшее его. Таким образом, Бог сохранил свой образ незапятнанным и своей рукой исполнил то, что высказали его уста. В другое время более тяжкий грех заставит его отступить от обещания: не от того, которое высказал в пустыне, а от того, которое Он дал их отцам. У пророков мы постоянно видим, что происходили отступления не к тому, что проявилось во время странствования через пустыню, но к тому, что было обещано в самом начале (то есть, праотцам). Таким образом, цель, намеченная в самом начале, в конце концов, осуществится. Вскоре будет дан закон и сопровождающее его устроение, что было поучительно тогда и присуще фактически всем временам, принеся с собой новые испытания.
Здесь следует отметить и нечто другое. При таком пагубном положении дел израильтяне с горечью говорили о своих детях, что они обречены на верную гибель, и это было засвидетельствовано Богом. Неверие, таким образом, приписывалось малым детям, словно напрасно было ожидать, что такие, как они, могли пройти через пустыню невредимыми и вступить в обетованную землю перед лицом врага. Тем же самым людям, которые проявили неверие и усомнились в заботе Бога, пришлось самим пожинать плоды своего неверия, в то время как дети, которые, по их мнению, не смогли бы выжить в ужасных условиях странствия по пустыне, все-таки были введены в обетованную землю вместе с двумя людьми, защищавшими Бога и неотступно придерживавшимися его слова, то есть с Халевом и Иисусом Навином. Увы! Даже Моисей с Аароном, как мы узнаем, умерли, не увидев этой земли. Обстоятельства потребовали, чтобы в этом случае и они были удалены, что явилось наказанием Бога. Халев и Иисус Навин, поверившие Богу, что земля эта прекрасна и что сильная рука поможет им, слабым, войти в нее, в должное время вступили в землю Ханаана, а вместе с ними и дети, которые, если верить их отцам, несомненно должны были бы погибнуть в пути. Но Бог один достоин доверия; и мы видим, как совершенен Он в своих путях и как надежна и прекрасна цель. Но вместе с этим мы видим, как опасно жаловаться и роптать на Бога в неверии, дабы Он не услышал и не поступил с нами, как мы того заслуживаем своим безрассудством.
Если в последней части данной главы нам открылся дерзкий поступок, то он был всего лишь дерзновением плоти и получил заслуженный упрек от Бога. Тот народ, который до этого так не хотел выступать, теперь выступил с готовностью. Однако они вышли без Бога. Амаликитяне и хананеи обрушились на них, нанеся им тяжелое поражение, и гнали их до самой Хормы (ст. 40-45).
Глава 15 на первый взгляд может показаться необычной. Это образец того внешнего нарушения порядка в Слове Бога, который является, тем не менее, примером более высокого и божественного порядка. Бог располагает вещи в ином порядке, нежели человек. Если у нас только найдутся терпение и вера, чтобы поверить в то, что Он никогда не опустится ниже присущей ему славы, то мы докажем это и лучше познаем его в должное время. Нам не следует ждать до тех пор, пока мы взойдем на небеса; мы уже сейчас можем положиться на то, что отвечает его воле относительно нас на земле. Невозможно, чтобы душа на самом деле могла желать от Бога того, что Он охотно удержал бы от нее. Поэтому после всей этой недостойной истории, когда распространившееся среди народа Бога неверие привело к такому бедственному их поражению перед лицом врагов, ненавидящих их, и к позору Израиля, Бог сказал Моисею следующее: "Объяви сынам Израилевым и скажи им: когда вы войдете в землю вашего жительства, которую Я даю вам, и будете приносить жертву Господу ", которая была установлена надлежащим образом, став новым залогом их введения в землю Ханаана. Именно в этом и заключается смысл всего. Итак, в середине данной главы опять сказано: "И сказал Господь Моисею, говоря: объяви сынам Израилевым и скажи им: когда вы войдете в землю, в которую Я веду вас". Таков был его ответ тем неверующим, которые считали, что все должны погибнуть, - двойное доказательство того, что Бог, несомненно, введет их в эту землю. Неверие, явленное в пути, не отвратило его любовь, как и неверие в счастливый исход, ибо они презирали ту славную землю. Бог хладнокровно следует поставленной им цели, хотя только Он знает о назревающем возмущении и всех его последствиях. Он говорит об их будущих приношениях в благоухание приятное с возлиянием вина, которые они будут приносить, войдя в обетованную землю; и это будет обязательным как для израильтянина, так и для пришельца. Ибо здесь милосердие Бога изливается через край, и лишь грех самонадеянности приводит к роковым последствиям, которые мы сейчас увидим.
В качестве следующего урока мы узнаем, что Бог ни в коем случае не ограничивает себя в осуждении того, что противоречит его славе. "Когда сыны Израилевы были в пустыне, нашли человека, собиравшего дрова в день субботы; и привели его нашедшие его собирающим дрова к Моисею и Аарону и ко всему обществу". И здесь обнаруживается весьма важный принцип: что требуется делать, если мы не имеем особого указания Господа по тому или иному поводу? Единственным спасением здесь является ожидание. Никогда не спешите изобретать какое-то средство или осуществлять наказание, не получив на то согласие Господа. Что сделано, то нельзя переделать. Лучше подождать немного и пребывать в неведении, но, пребывая в неведении, одновременно быть уверенным, что Господь услышит и позаботится о нас. Именно так и поступили сыны Израиля в данном случае. "И сказал Господь Моисею: должен умереть человек сей; пусть побьет его камнями все общество вне стана". Итак, каким бы прискорбным ни был этот приговор, сыны Израиля получили новое доказательство того, что Бог проникся их трудностями и проявил огромнейший интерес к тому, что касалось их. Душа не может одновременно служить Господу и пребывать в замешательстве.
Но, более того, Бог опять обращается к Моисею, говоря: " Объяви сынам Израилевым и скажи им, чтоб они делали себе кисти на краях одежд своих в роды их, и в кисти, которые на краях, вставляли нити из голубой шерсти; и будут они в кистях у вас для того, чтобы вы, смотря на них, вспоминали все заповеди Господни, и исполняли их, и не ходили вслед сердца вашего и очей ваших, которые влекут вас к блудодейству, чтобы вы помнили и исполняли все заповеди Мои и были святы пред Богом вашим".
И это происходит только потому, что Бог милостиво служит людям, которые служат ему, и являет себя ради них, зная, как сообщить им то, о чем они никогда прежде не знали. Он соизволил прибегнуть к одному средству, и очень значительному, чтобы напомнить им о своей славе. И что же это за средство? Нити из голубой шерсти служили постоянным напоминанием людям о Боге. А разве мы не имеем ничего, что послужило бы напоминанием нам? Конечно же, имеем, и есть одно великое средство, которое, когда мы находимся в пустыне, напоминает нам о его воле и о том, как мы обязаны вести себя. Нет ничего лучшего, чем осознание нами нашей принадлежности к небесам, что помогает нам действовать на земле должным образом. Разве не в этом значение голубых нитей?
Но после таких умиротворяющих соображений, как эти, в главе 16 следует нечто, еще более ужасное, чем все предыдущее. Теперь речь идет не о жалобах и ропоте, и не о простом неверии, вызванных трудными переходами через пустыню, и не о худой молве, распространяемой об избранной и дарованной Богом земле, которую израильтяне в своем неверии упорно не хотели пойти взять от имени Бога. Речь идет о тайном сговоре, вызванном прекраснейшими побуждениями. Но это не меняет дела. Самые что ни на есть худые дела подчас скрываются под маской благочестия. Никто не должен обманываться услышанным. Христианин должен судить обо всем согласно Богу. Люди, которые поступают так, никогда бы не присоединились подобным образом к восставшим против Бога. "Корей, сын Ицгара, сын Каафов, сын Левиин [самый почтенный из тех, кто служили непосредственно в святилище], и Дафан и Авирон, сыны Елиава, и Авнан, сын Фалефа, сыны Рувимовы [то есть те, что принадлежали к правящему классу, и те, что являлись главными (именитыми) людьми в обществе израильтян, в основном представители от тех, кого люди в наше время назвали бы занимающими ведущее положение в церкви и государстве], восстали на Моисея, и с ними из сынов Израилевых двести пятьдесят мужей, начальники общества, призываемые на собрания, люди именитые. И собрались против Моисея и Аарона и сказали им: полно вам; все общество, все святы, и среди их Господь! почему же вы ставите себя выше народа Господня? Моисей, услышав это, пал на лице свое".
Хорошо, когда высокомерие, которое дьявол так ловко умеет возбудить, оборачивается ничем иным, как только унижением и позором наших душ перед лицом Бога. Высокомерие склонно возбудить высокомерие, а плоть способна вызвать раздражение плоти; но не так было с Моисеем. " И сказал Корею и всем сообщникам его, говоря: завтра покажет Господь, кто Его, и кто свят, чтобы приблизить его к Себе; и кого Он изберет, того и приблизит к Себе; вот что сделайте: Корей и все сообщники его возьмите себе кадильницы и завтра положите в них огня и всыпьте в них курения пред Господом; и кого изберет Господь, тот и будет свят. Полно вам, сыны Левиины! И сказал Моисей Корею: послушайте, сыны Левия! неужели мало вам того, что Бог Израилев отделил вас от общества Израильского и приблизил вас к Себе, чтобы вы исполняли службы при скинии Господней и стояли пред обществом, служа для них?" Неверие постоянно проявляется именно в таком виде. Если Бог оказывает человеку честь, а тот отказывается принять ее от Бога, то это приводит к неприятию Бога, который оказал человеку честь, в то время как последний стремится захватить то, что Бог никогда не давал ему. Ничто другое не порождает такого неудовлетворения, как душа, не умеющая ценить непосредственно то, чем Бог наделил нас. Только то, что Он дает по благоволению своей воли, обеспечивает истинную радость и силу, и в конечном итоге приносит славу Господу. В данном случае эти люди не были довольны ни своим положением начальников общества Израиля, с одной стороны, ни службой левитов - с другой. Они хотели занять такое же положение, какое занимали Аарон и Моисей.
Самое серьезное в этой главе то, что Дух Бога определенно использует этот случай как предупреждение христианству. Нам всем необходимо это предупреждение. В послании Иуды ясно показано начало грехопадения, его путь и конец. "Путь Каинов" является великим уклонением в самом начале духовной истории этого мира, когда брат убил брата, позавидовав тому, что тот получил одобрение Бога, а также его праведности, ставшей упреком в неправедности самого Каина. "Грех Валаама" представляет собой клерикальное зло, обратившее имя Бога в средство достижения земной славы и земных благ и не лишенное лицемерия. И последнее, что мы имеем теперь перед собой, - "гибель Корея в упорстве", и здесь отступившие от Бога погибают. Ибо это не просто эгоистичное отклонение от истины ради возвышения из-за алчности души, что тоже весьма скверно, а открытое и умышленное восстание против прав самого Христа. Моисей был апостолом иудейского вероисповедания, а Аарон - первосвященником. Христос - же апостол и первосвященник нашего вероисповедания; и утверждение человека на звание первосвященника и претензии его на первосвященство являются прямым вторжением в то, что может быть исполнено исключительно Иисусом Христом, воссевшим одесную Бога.
Никогда еще не было такого, чтобы подобные претензии выдвигались так открыто, как в настоящий момент. У древних это происходило иначе. В древности, например, произведения тех, кого было принято называть "отцами", показывали, что это, скорее, было незаметным сползанием вниз. Горькие факты теперь воочию убеждают нас, что это случается с людьми, имеющими Писание, которые распространяли и читали его на каждом углу - беспримерное распространение Слова Бога и того, что извлекали из него. Подобное относится даже к так называемым протестантским странам. В результате это принимает форму отступничества, сопровождаемого неприятием истины Бога и тем более потому, что в прошлом уже имели место роковые последствия, к которым приводило сползание к человеческому священству. Но теперь наблюдается растущее неприятие истины Бога, и это делается не смотря на Дух Бога, свидетельствующий о благодати Христа. И вот еще одна попытка перейти к натурализму, отвернувшись от благодати и истины после того, как благодать и истина были полностью открыты человеческим умам . Поэтому неудивительно, что Дух Бога говорит, что они погибнут, как погиб упорствующий Корей.
Но Бог действует самым серьезным образом, защищая свою волю от посягательства противников, как сказано в главе 16: "И разверзла земля уста свои; и поглотила их и домы их, и всех людей Кореевых и все имущество; и сошли они со всем, что принадлежало им, живые в преисподнюю, и покрыла их земля, и погибли они из среды общества. И все Израильтяне, которые были вокруг них, побежали при их вопле, дабы, говорили они, и нас не поглотила земля. И вышел огонь от Господа, и пожрал тех двести пятьдесят мужей, которые принесли курение".
А затем был отмечен выбор Бога и дана оценка первосвященнику, который был презираем: " Скажи Елеазару, сыну Аарона, священнику, пусть он соберет кадильницы сожженных и огонь выбросит вон; ибо освятились кадильницы грешников сих смертью их, и пусть разобьют их в листы для покрытия жертвенника, ибо они принесли их пред лице Господа, и они сделались освященными; и будут они знамением для сынов Израилевых. И взял Елеазар священник медные кадильницы, которые принесли сожженные, и разбили их в листы для покрытия жертвенника, в память сынам Израилевым, чтобы никто посторонний, который не от семени Аарона, не приступал приносить курение пред лице Господне, и не было с ним, что с Кореем и сообщниками его, как говорил ему Господь чрез Моисея. На другой день все общество сынов Израилевых возроптало на Моисея и Аарона и говорило: вы умертвили народ Господень. И когда собралось общество против Моисея и Аарона, они обратились к скинии собрания, и вот, облако покрыло ее, и явилась слава Господня. И пришел Моисей и Аарон к скинии собрания. И сказал Господь Моисею, говоря: отсторонитесь от общества сего, и Я погублю их во мгновение. Но они пали на лица свои. И сказал Моисей Аарону: возьми кадильницу и положи в нее огня с жертвенника и всыпь курения, и неси скорее к обществу и заступи их, ибо вышел гнев от Господа, (и) началось поражение. И взял Аарон, как сказал Моисей, и побежал в среду общества, и вот, уже началось поражение в народе".
Итак, Бог не был удовлетворен скорым и решительным судом, свершенным над зачинщиками этого восстания, но решил поразить и тех, кто сочувствовал им в душе. И здесь мы видим, что Моисей и Аарон выделяются больше искренностью своих намерений, чем действием божественной любви в стремлении к тому, чтобы милость Бога была явлена по отношению к согрешившему народу. И сказано, что Моисей стал между мертвыми и живыми, и поражение прекратилось. Таким образом, было вдвойне доказано, как воспринимал Бог самонадеянность левитов: с одной стороны - наказание самонадеянного левита и его пособников и неожиданно последовавшее поражение среди народа; с другой стороны - действенность и милость священства, чье место гордые и неверные стремились занять под предлогом надлежащих почестей для всего народа Бога.
Но еще большее открывается в главе 17. Бог постоянно обращает это на практическую пользу и делает это милосердным образом, не напоминая о страшном и унизительном наказании. Он повелевает сказать сынам Израиля, чтобы каждый из них взял жезл "от колена, от всех начальников их по коленам, двенадцать жезлов, и каждого имя напиши на жезле его; имя Аарона напиши на жезле Левиином". Эти жезлы были положены в скинии собрания, перед ковчегом откровения, там, где Бог являлся перед Моисеем, когда сообщал через него свое намерение. И ответ вскоре был дан. "На другой день вошел Моисей в скинию откровения, и вот, жезл Ааронов, от дома Левиина, расцвел, пустил почки, дал цвет и принес миндали. И вынес Моисей все жезлы от лица Господня ко всем сынам Израилевым. И увидели они это и взяли каждый свой жезл". Это был не только неоспоримый знак, указывающий на избранника Бога, но и чрезвычайно важный знак, указывающий на истинное положение священства, которое здесь символически основывалось на смерти и воскресении. Совершенно очевидно, что не может быть приношения плода, как только через священников, которых избрал Бог. Это было не просто перед лицом явного божественного наказания, но обычным свидетельством того, что истинное приношение плода, угодное святилищу Бога, возможно только через священнослужителей, избранных им. Это, несомненно, является выражением власти; но эта власть достигается через милосердие и служит благим целям. Жезл был символом: сначала мертвый, он вскоре засвидетельствует о силе жизни, выраженной в благодати Бога, принесшей плод для его святилища. Удивительно, что сыны Израиля были более встревожены проявлением милосердной силы Бога, чем поражением, которое постигло их как раз перед этим. Они сказали: " Вот, мы умираем, погибаем, все погибаем!" Нет большей слепоты, чем неверие. Пренебрегая опасностью в преддверии мора, который последовал за этим беспрецедентным наказанием, они до смерти испугались знамения всепобеждающего милосердия к жизни и приношении плода.
В главе 18 говорится о связи Аарона с коленом Левия, о чем следует сказать мимоходом всего лишь несколько слов. Важнее всего отметить, что внешнее служение никогда нельзя отделять от священства, входящего внутрь. По-видимому, именно это и подчеркивается здесь (ст. 2, 4). Если отправляя службу, священнослужитель самонадеянно не стремится воздать должное славе священства, а довольствуется лишь внешней стороной служения, то тем самым служение отделяется от Христа на небесах. А это всегда чревато величайшей потерей. Там, где на священство назначает просто человек и священник избирается людьми на основе его образования и т. д., а не будучи свыше призванным Господом Иисусом, который призывает на служение во имя своей собственной славы, то, как прискорбно видеть, там духовное извращение служения бесславит Господа и приводит к гибели все, что связано с ним (т. е. извращением)! На примере левитов, как мне кажется, мы учимся зависимости в служении от Христа перед лицом Бога. Левиты символизируют отданных Аарону для отправления службы в скинии собрания. Это было замечательной мерой, значение которой не всегда вполне осознается. Таким образом, Бог желает поддержать связь того, что происходит во внешнем мире, с тем, что происходит внутри за завесой.
Священникам принадлежали все приношения и все жертвы, которые только могли принести люди. Сыны Левия получили в удел десятину из всего, что было у Израиля: одно ели внутри, другое - вовне; но то и другое получали от Бога, ибо Он был их наследием. Иначе они были бы нищими, ибо что еще было у них?
В следующей, 19-й, главе мы имеем еще один, самый поучительный, устав Бога, характерный для книги Чисел: " Вот устав закона, который заповедал Господь, говоря: скажи сынам Израилевым, пусть приведут тебе рыжую телицу без порока, у которой нет недостатка, (и) на которой не было ярма". Если в книге Левит внимание сосредоточено на великом дне искупления, то в книге Чисел - на рыжей телице. То и другое, по-видимому, характерно для книги, где это упоминается; и это показывает, насколько систематичны порядок и содержание Писания.
Итак, мы имеем здесь постановление специально на случай осквернения, которое может иметь место во время нашего пути через этот мир. Это и в самом деле имеет жизненно важное значение. Многие склонны думать, что искупление само по себе решает все. Нет более благословенной истины, чем искупление, если это касается того, кто придает этому делу его божественное достоинство; но мы должны оставить место для всего, что наш Бог даровал нам. Ничто в большей степени не приводит к сектантству, как извлечение истины из ее окружения, когда одна ее часть представляет полный замысел Бога. Невозможно также чрезмерно настаивать на том, что Библия есть книга, в которой можно отвлечься от всех мелких особенностей. Что толку иметь добрые намерения и поступать правильно, если наряду с этим допускается явное зло, когда мы привыкаем исполнять волю Бога лишь частично, отвергая остальные его намерения? Наше положение требует того, чтобы мы беспрекословно исполняли волю Господа, и только его волю, причем всю, и настолько, насколько она нам известна. Исполняя ее не до конца, мы тем самым предаем славу Христа. Невозможно придерживаться сектантства там, где Слово господствует над всем; и нельзя быть противником сектантства, не учитывая этого. Мы должны занимать эту позицию, иначе мы никогда не станем истинными противниками сектантства. Ростки заблуждения прорастают вместе с жалким собственным "я", от которого нельзя освободиться, как только подчинившись во всем власти Христа, умершего и воскресшего. И это тоже уместно здесь, где мы видим не просто заблуждение сектантства, но и зло, так оскорбляющее самые бесценные истины Бога. Используемые в исключительных случаях, они вскоре обращаются в прощение за грех, какие бы высокие притязания ни были на более раннем этапе.
Однако не годится ограничивать святых лишь искупительным делом Христа, которое навсегда уничтожило нашу вину перед лицом Бога, даже если мы прибавим к этому наше знание о том, что, воскреснув в нем, мы поставлены в совершенно новое положение и живем жизнью, в которую никогда не войдет зло. То и другое весьма реально и ценно; но вся ли это истина? Конечно же, нет. И нет ничего более опасного, чем принимать эти два момента за полную истину. Они ценны и необходимы душе; но на самом деле нет ни одной стороны истины, которая не была бы необходимой, и эта широта взглядов и открытость по отношению ко всей истине есть именно то, на чем мы должны настаивать. Действительно, я убежден, что в конце концов самое главное заключается в том, чтобы избегать крайностей и повода для раздражения, с радостью принимать всю истину, открывающуюся через благодать Бога. Дело не в том, что кто-то может сказать много, если возникнет вопрос: как давно мы сочли это своим? Но находиться в положении, когда вся истина открыта нам и мы ей, которое не исключает ни одной черты божественного намерения и божественной воли, - это поистине дар от Бога. Я убежден, что невозможно, кроме как на основе собрания, достичь положения, которое не скроет истины и, более того, будет самым ценным. Следует тщательно заботиться также о том, чтобы мы не просто успокаивали себя тем, что мы находимся на правильной точке зрения относительно Бога, но что наши сердца всегда искренне желают обращать все, что Он дал нам, только во славу.
Рыжая телица научает сынов Израиля на основе того, что дело искупления не настолько полно связано со всеми грехами, чтобы можно было считать повседневное осквернение несущественным. Невозможно преувеличить значение того, что Христос пролил свою кровь за наши грехи. Это действительно дает нам ощущение того, что греха больше нет. Мы оправданы его кровью; более того, вместе со Христом мы умерли для греха; и мы ожили для Бога во Христе. Но хотя все это есть истинная правда (и она была тогда открыта не до конца, а настолько, насколько ее мог открыть ее образ, когда мы смотрим на израильтянина), подобная милость является сильнейшим побуждением к тому, чтобы мы не смели касаться того, что осквернено. Тот самый факт, что мы полностью очищены перед лицом Бога, громко призывает нас к тому, чтобы мы не терпели позора перед людьми. Чтобы уберечь свой народ от грязи, Бог заповедал замечательный устав закона: израильтяне должны были принести "рыжую телицу без порока, у которой нет недостатка, (и) на которой не было ярма". Это поразительный образ Христа, но о Христе не часто так говорится в Писании. Однако это требование предполагает здесь не только отсутствие недостатков и пороков, что было обязательным для любого приносимого в жертву животного; но здесь также сказано, что телица не должна была иметь ярма, то есть "бремени греха". Как это напоминает ее прототипа! Христос всегда был полностью угоден Богу. Сказано: " И отдайте ее Елеазару священнику, и выведет ее вон из стана, и заколют ее при нем".
Священник брал кровь телицы и кропил ею семь раз к передней стороне скинии собрания. Совершенно верно то, что необходимо было поддержать связь с великой истиной в том, что кровь свершает искупление и утверждает права Бога везде, где возникает мысль о грехе. Но особым образом это указывает на еще одну черту. Окропление кровью является постоянным свидетельством истины жертвоприношения. За этим следует характерная потребность. " И сожгут телицу при его глазах: кожу ее и мясо ее и кровь ее с нечистотою ее пусть сожгут; и пусть возьмет священник кедрового дерева и иссопа и нить из червленой шерсти и бросит на сожигаемую телицу..." Далее мы обнаруживаем, что пепел телицы будет отнесен на чистое место: "... и кто-нибудь чистый пусть соберет пепел телицы и положит вне стана на чистом месте, и будет он сохраняться для общества сынов Израилевых, для воды очистительной: это жертва за грех". В каком смысле? Единственно с целью общения, точнее, если оно нарушено. Речь вовсе не идет об установлении отношений (что уже было сделано), но на основе уже существующих отношений израильтяне должны были не допускать ничего, что могло бы каким-то образом осквернить ту святость, которая подобала святилищу Бога. В этом - вся суть.
Таков истинный критерий, как он представлен в этом символе. Это не просто устав закона, данный Богом и запрещающий то или другое. Этот призрак добра требовал очищения от всего, что не подобало святилищу. Форма, в какой этот устав был принят, соответствовала переходу через пустыню, где на каждом шагу люди подвергались контакту с мертвыми. Именно мертвое тело представлено здесь как источник осквернения в той или иной форме и степени. Предположим, что некто прикоснется к мертвому телу человека; он будет нечист семь дней. И что же в таком случае следует делать? " Он должен очистить себя сею (водою) в третий день и в седьмой день, и будет чист; если же он не очистит себя в третий и седьмой день, то не будет чист". Не разрешалось очищаться в первый же день. Разве я не прав, утверждая, что лучше всего поспешить с очищением? Почему бы не очиститься сразу же? Однако было постановлено очищаться не в первый, а на третий день. Когда случается осквернение души (и душа становится нечиста), когда что-нибудь является причиной нарушения общения с Богом, то очень важно в духовном отношении, чтобы мы как следует обдумали свой проступок.
Вот почему, как мне кажется, очищение совершается на третий день. Не может быть так, чтобы человек, едва осознав свой грех, тотчас бы получил его прощение. Израильтянин обязан был до третьего дня ощущать свой грех, а это было довольно болезненно для него. Он должен был отсчитать дни и оставаться с грехом вплоть до третьего дня, когда он будет "окроплен очистительною водою". Устами двух или трех свидетелей (хорошо известное постановление в любом случае) "подтвердится всякое слово". Таким образом, мы видим, что всякий, соприкоснувшийся с мертвым телом, должен был преднамеренно оставаться неочищенным от греха определенное время, чтобы почувствовать грех, и он должен был предстать оскверненным перед лицом Бога. Поспешное выражение печали не доказывает истинного раскаяния в грехе. Примерно то же самое мы видим и в детях. Многим случалось видеть, как ребенок спешит попросить прощение или даже признать свою вину; но ребенок, который в большей степени ощущает ее, не всегда спешит признать ее. Ребенок, который не сразу признает вину, возможно (и так оно и есть), глубже осознает, что значит исповедать свою вину. Однако, сейчас я не говорю об обыденных явлениях, но о том, что правильным и подобающим (и в этом как раз и заключается общий смысл устава Бога) является то, что человек, который осквернится (то есть его связь с Богом нарушится ), должен серьезно продумать свой грех. Конечно, в христианстве речь идет не о днях, а о том, что соответствует этому значению. Должно быть достаточно времени, чтобы постичь истинный смысл зла от осквернения: он заключается в том, что оно бесславит Бога и его святилище, и вовсе не поспешность в действительности указывает на отсутствие должного ощущения греха. Кто должным образом очистился от греха на третий день, тот в действительности очистился на седьмой день.
Таким образом, человек прежде всего ощущает свой грех перед лицом той благодати, которая выступает против греха; затем он, наконец, осознает благодать перед лицом греха, что очень важно. Эти два окропления очистительной водой взаимно дополняют друг друга. Они показывают, как грех навлек позор на благодать и как благодать восторжествовала над грехом. В этом, кажется, заключается значение очищения, и особенно по следующей причине. Пепел телицы олицетворяет собой результат истребляющего суда Бога над Господом Иисусом по причине греха. Это не просто кровь, показывающая, что я виновен и что Бог приносит жертву, чтобы снять грех. Пепел телицы свидетельствует о том, что Бог вершит суд, убивая благословенную жертву как таковую, жертву, на которую из-за наших грехов пал его приговор. Вода (или дух Слова) дает нам понять, что Христос пострадал за то, что мы, к сожалению, не склонны прочувствовать это в должной мере, если не сказать, что мы склонны насмехаться над этим.
Мимоходом отметим еще одну деталь. Очистительная вода была необходима не только в том случае, если кто-то прикоснулся к мертвому телу, но и в других случаях и в разном количестве. Это можно было бы назвать великим примером, но постановление показывает, что Бог обращает внимание на самое малое. То же требуется и от нас, по крайней мере, в самих нас. "Вот закон: если человек умрет в шатре, то всякий, кто придет в шатер, и все, что в шатре, нечисто будет семь дней; всякий открытый сосуд, который не обвязан и не покрыт, нечист. Всякий, кто прикоснется на поле к убитому мечом, или к умершему, или к кости человеческой, или ко гробу, нечист будет семь дней". "Кость человеческая" - это, возможно, очень незначительный предмет, но все, что оскверняло, необходимо было принять во внимание, и предусмотрено в Христе, нашем Господе. Таким образом, Бог приучает нас к умению очень точно распознавать осквернение и к самому тщательному самоосуждению. Не только прикосновение к мертвому или ко гробу оскверняет человека, но и прикосновение к самым незначительным предметам, которые, как сказали бы люди, становятся между нами и общением с нашим Отцом и Богом. И в то же время Он обеспечивает нас неизменным средством благодати, спасающим от любого осквернения.
В главе 20 открывается связанная с этим истина, когда израильтяне начинают роптать по поводу недостатка воды. "И не было воды для общества, и собрались они против Моисея и Аарона". На самом деле они выступили, как бы мы сказали, против безграничного милосердия Господа нашего Иисуса. Именно оно и соответствует ему в данном символе. Возможно, покажется что это слишком громко сказано о христианах, но разве мы не поступаем так же, когда подвергаемся каким-либо испытаниям или попадаем в непредвиденные обстоятельства? Вы думаете, что Господь не знает, что беспокоит нас? Вы думаете, Господь посылает нам это не для нашей же пользы? Возможно, это плохо в чем-то другом; но главный смысл заключается в том, чтобы мы увидели добрую руку Господа, какими бы ни были обстоятельства. Мы не просто должны "побеждать зло", но "побеждать зло добром". По-настоящему побеждать зло - значит, полагаться во всем на Господа Иисуса, который упорядочивает все. Вся власть дана ему на земле и на небесах; и почему бы нам не испытать блаженство, следуя его путями вместе с ним? Именно Он при всех обстоятельствах и любыми средствами общается с нами.
Народ же, не имея воды, начал роптать на Моисея: "О, если бы умерли тогда и мы, когда умерли братья наши пред Господом [нет ничего унизительного даже для принадлежащего Богу, когда Бог является пред очами] ... и для чего вывели вы нас из Египта, чтобы привести нас на это негодное место, где нельзя сеять, нет ни смоковниц, ни винограда, ни гранатовых яблок, ни даже воды для питья? И пошел Моисей и Аарон от народа ко входу скинии собрания, и пали на лица свои, и явилась им слава Господня. И сказал Господь Моисею, говоря: возьми жезл и собери общество, ты и Аарон, брат твой, и скажите в глазах их скале, и она даст из себя воду: и так ты изведешь им воду из скалы, и напоишь общество и скот его. И взял Моисей жезл от лица Господа, как Он повелел ему". Но когда он и Аарон собрали народ, Моисей обратился к ним: " Послушайте, непокорные". Вместо того, чтобы сказать скале, Моисей говорит им. Однако ему не было велено так делать.
Даже если бы Моисей не сделал ничего большего, он все равно явил непокорность; но он, как мы увидим, пошел еще дальше в своей непокорности: " Послушайте, непокорные, разве нам из этой скалы извести для вас воду? И поднял Моисей руку свою и... жезлом своим..." Увы! Он взял другой жезл, свой собственный, тогда как Бог велел ему взять жезл Аарона. Жезл Аарона был жезлом священного милосердия, и Бог желал, чтобы именно этим жезлом Моисей ударил по скале; этот жезл свидетельствовал о том, как Бог мог вызвать жизнь там, где царила смерть, и произвести плод по своему удивительному милосердию; ибо Он знает, как оживлять, независимо от замыслов человека или природы. Хотя Моисей берет жезл по слову Бога, он использует его совсем не так, как повелел ему Бог. Он ударяет по скале своим собственным жезлом. В чем здесь разница? Жезл Моисея был жезлом власти, он имел юридическую силу. Прежде Моисей использовал этот жезл правильно (Исх. 17); теперь же речь шла о наказании, обрушившимся на эту скалу. "Потому что и Христос, чтобы привести нас к Богу, однажды пострадал за грехи наши, праведник за неправедных ". Теперь Он вечно жив, чтобы заступаться за нас.
Но здесь Моисей, совершенно забыв о безграничном деле и занявшись удовлетворением нужд своего народа, отступив назад к принципу осуждения, представил Бога в ложном свете - того Бога, которого он пытался прославить и чью благодать он хотел выразить с великой радостью. Но у него это теперь не вышло, произошла такая печальная неудача. То, что совершил Моисей, было смертным грехом: тот, кто, казалось бы, должен знать Бога хорошо, представляет его в ложном свете. Именно потому, что Моисей и Аарон были так близки к Богу, потому, что они вошли в благодать Бога (особенно Моисей), они потерпели при подобных обстоятельствах полное крушение, которое их постигло, став причиной того, что Моисей был отстранен как негодный сосуд. Он не подходил для того, чтобы ввести народ в обетованную землю , в плодородную землю. Это было горьким испытанием и отдалось острой болью в сердце Моисея, хотя после случившегося он всегда доверял Богу, и, я уверен, с большой охотой подчинялся его воле, как мы увидим в последующей истории. В то время Моисей почувствовал все, и очень печально, что он, который вел народ, так искренне подчиняясь Богу, стойко держался при любых обстоятельствах, при еще одном испытании сам потерпел неудачу (именно так это и случилось), и потерпел ее именно тогда, когда они подошли к самой границе обетованной земли, подошли совсем близко к тому месту, от которого они должны были вступить в землю Ханаана, избранную для них Богом. Но так уж случилось. Моисей потерпел поражение, отступив от щедрого милосердия Бога, скатившись назад к осуждению; и наказание постигло его самого. Моисей поступил иначе, чем повелел поступить ему Бог: он поднял руку и дважды ударил своим жезлом в скалу. Бог не остановил истечение воды. Вода полилась в изобилии, что послужило во славу Бога и ни в коем случае не оправдывало неудачу Моисея. "И сказал Господь Моисею и Аарону: за то, что вы не поверили Мне, чтоб явить святость Мою пред очами сынов Израилевых, не введете вы народа сего в землю, которую Я даю ему".
После этого (ст. 14) мы видим, что Моисей послал послов к царю Едома, чтобы тот разрешил им пройти через землю Едома. Царь Едома отказал им, и Бог приказал Аарону взойти на гору Ор. Настало время Аарону умереть, и сыну его Елеазару - занять место отца.
Попытка противопоставить отрывок из Второзакония (гл. 2, 29) отрывку из книги Чисел (гл. 20, 14-21) объясняется либо упорствующим недоброжелательством, либо просто невниманием и поспешностью. Фактически, Едом не разрешил израильтянам пройти через его землю , но все же они в конце концов прошли через нее. Эти два случая совершенно отличаются друг от друга. Отказ Едома, упомянутый в последнем отрывке Писания, имел место в другое время и в другом месте, а не там и не тогда, когда израильтяне добились перехода через владения Едома. Послы были отправлены из Кадеса, не из провинции, а из города, находящегося на самой границе с Едомом на северо-западе, и они были отправлены до того, как умер Аарон. Но израильтяне прошли через Едом уже после смерти Аарона, и прошли через южную границу Едома путем Красного моря, как мы и узнаем из книги Чисел, главы 33. Поэтому в Числ. 33, 36 и далее сказано, что израильтяне покидают Кадес и отправляются к горе Ор, и Аарон восходит на гору и там умирает. Далее, как сказано, от горы Ор израильтяне отправились в Салмон, где они расположились станом, когда повернули от южной оконечности едомской земли, продвигаясь на север по восточному горному хребту прежде, чем достичь моавитской границы. Таким образом, если мы сравним это с предыдущими стихами (30-35), то увидим, что сыны Израиля пришли из Мосерофа, что недалеко от горы Ор на западе от Едома, в Ецион-Гавер на побережье Красного моря; оттуда они через Аврон вновь приходят к горе Ор (ст. 34, 37), где Аарон умирает, и оттуда они еще раз спустились той же западной стороной Едома к Ецион-Гаверу на Красном море и, таким образом, обошли гору Сеир за много дней до того, как повернули на север. Не менее 37 лет прошло с тех пор, как они пришли из Кадес-Варни и как прошли долину Заред (Втор. 2, 14). Цель такого длительного пребывания в пути - постепенное вымирание старого поколения.
Следует добавить, что во Второзаконии (гл. 10, 6, 7) описан тот же самый маршрут израильтян, что и в Числах; в стихе 6 упомянут последний участок их восхождения от Ецион-Гавера до Мозера на горе Ор, где умер Аарон, а в стихе 7 упоминается последующий их спуск до Иотвафы. В главе 33 книги Чисел подробно описывается их путешествие на юг и указывается тот факт, что они отошли от горы Ор и расположились станом в Салмоне, совершая свой последний переход на север и идя восточной стороной горы Сеир. Запутаться в порядке указанных географических названий может только невнимательный читатель: в Писании никакой путаницы нет, если изучать его терпеливо и внимательно.
Еще один момент, на который я обращу ваше внимание в завершение этой части рассматриваемой мною темы, дан в главе 21-й, а именно: мы видим израильтян в столкновении с ханаанским царем Арадом, который сначала взял в плен нескольких израильтян. И тогда Израиль дал обет Богу, что положит заклятие на города хананеев, если Он предаст тот народ в его руки. Бог услышал голос Израиля, и заклятие было положено на города хананеев, а посему место то было наречено Хормой.
Однако вскоре после этого произошло значительное событие, послужившее предписанием нашим душам (ст. 4 и далее). Такое встречается нередко: победивший должен быть бдительным, чтобы победа не стала предвестником опасности. С другой стороны, поражение постоянно готовит человека к новому и большему благословению от Бога - так щедро его милосердие. Он знает, как поднять упавших, но заставляет тех, кто слишком легкомысленно относится к своей победе, почувствовать великую слабость и постоянную потребность в нем. Так было и с Израилем. Израильтяне сильно пали духом после своей великой победы и выступили против Бога и против Моисея. "И послал Господь на народ ядовитых змеев, которые жалили народ, и умерло множество народа из (сынов) Израилевых". Они тотчас же прибежали к Моисею и попросили его помолиться за них Богу, и Бог велел Моисею сделать себе змея и поставить его на знамя: " Сделай себе змея и выставь его на знамя, и ужаленный, взглянув на него, останется жив. И сделал Моисей медного змея и выставил его на знамя, и когда змей ужалил человека, он, взглянув на медного змея, оставался жив".
Я думаю, нам очень важно увидеть то, что нет жизни для человека, если связать ее с пустыней и плотью. Жизнь не для человека во плоти. Смерть - вот путь общения Господа с падшим человечеством. Как же тогда человеку жить? "И когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе". Эта цитата из Нового Завета открывает нам еще одну сторону истины. "И когда Я вознесен буду... " Это говорит о том, что Спаситель уже больше не на земле, но вознесен от нее, я не скажу, что Он уже на небесах; нет - это Спаситель, которого отвергли и распяли. Это и есть способ божественного привлечения к себе, когда грех был осужден таким решительным образом. Ибо только таким образом может прославиться Бог в победе над грехом. Именно на это указывает нам здесь символ змея.
Но почему - могут спросить - именно медный змей? Почему именно в таком образе это представлено нам? По очень важной причине. Не только потому, что распятый Спаситель является средством спасения для человека; данный образ намекает на то, что Он "был сделан жертвою за грех", хотя если говорить о его личности, то Он был единственным, не знающим греха. Если бы Он знал грех, Он не мог бы стать Спасителем соответственно божественной святости; если бы Он не был сделан жертвой за грех, то мы никогда не были бы избавлены от осуждения за наши грехи. Он есть, и Он стал именно тем, чего желал от него Бог, и тем, чего мы хотели от него больше всего. И все это ради нас, и, заметьте, все это для нас <б>т е п е р ьб>. Настанет время, и мы пожнем чудесные плоды всего этого; но даже теперь, когда Он совершил свое искупительное дело, мы должны верить всему, что в нем. Поэтому здесь Израиль имел все на своем пути; они имели жизнь, как мы видим, жизнь, завоеванную победой над властью греха и смерти.
Таким образом, как мы узнаем после этого, Бог дает израильтянам радость - источник радости и счастья, что выяснится впоследствии, - колодец, который выкопали князья в пустыне. В конце концов, они выкопали его без особых усилий, всего лишь своими жезлами. Такова милость Бога к нам даже в пустыне. Этот колодец был вырыт не благодаря тяжелому труду тех, кто привык к нему. Князья приложили к этому свои руки и свои жезлы, и им, вероятно, не был хорошо знаком тяжелый труд. Но даже их усилий было достаточно. Щедрое милосердие дает, таким образом, свежести (влаги) людям в избытке, как бы следуя тому, что Бог имеет перед собой, - прекрасному символу, который Христос относил к самому себе, понеся суд над грехом на кресте. Однажды грех был осужден и наказан, однажды была дана жизнь, да и чего не дает Бог ради этого и в соответствии с этим? "Тот, Который Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас, как с Ним не дарует нам и всего?".
Из оставшейся части главы 21 мы узнаем о триумфальном продвижении израильтян, одерживающих победы (которые часто упоминаются в законе и псалмах) над Сигоном, царем аморреев, и Огом, васанским царем. Здесь дважды упоминается об этом - первая ссылка делается на книгу того времени, "книгу браней Госпоних" (ст. 14); другая - на так называемые притчи или легенды (приточники), которые были тогда так популярны (ст. 27-30). Это никоим образом не подтверждает (как осмеливаются считать рационалисты) предположение о том, что Моисей составил Пятикнижие из множества предшествующих преданий, распространенных среди израильтян того времени и их соседей язычников. Записанные или передаваемые из уст в уста, эти чужеродные предания намеренно пересказывались, с единственной целью привлекая свидетелей: взять под сомнение в глазах самых усердных врагов тот факт, что эта спорная земля, когда израильтяне захватили ее, принадлежала не аммонитянам и моавитянам, а обреченным народам ханаанской земли и соседствующим с ними народом. На землю первых они не могли претендовать по праву (то есть на землю аморреев и т. д., которых Бог предал в их руки). Аморреи взяли эту землю у Моава, а Израиль отнял ее у аморреев, соответственно расселившись во всех аморрейских городах от Арнона до Иавока, в Есевоне и во всех зависящих от него городах. То, что написано в еврейской летописи о прежних владельцах этой земли и о победах самих израильтян, возможно, может подвергнуться сомнению в интересах врага, но цитирование из их распространенных песен было убедительным; и с этой целью Дух Бога снисходит до использования одной выдержки из них. В главе 11 книги Судей мы видим, что именно этот признанный факт Иеффай берет за основу, чтобы опровергнуть притязания царствовавшего в то время царя аммонитян, и были неопровержимо доказаны беспочвенность его притязаний, ибо когда Израиль сделался владельцем их земли, они имели весьма сомнительные права на нее, и это было доказано назло Валаку, моавитскому царю, и всем остальным противникам. На основе подобного принципа без всяких колебаний апостол Павел цитирует в Новом Завете показания язычников как покаяние с их стороны при существующем положении дел (Д. ап. 17, 23. 28; 1 Кор. 15, 33; Тит. 1, 12).
Успех, сопутствующий сынам Израиля, встревожил кое-кого из их соседей, а точнее сказать - Моава. Это послужило основанием для поразительного случая в истории, который привел к разногласию по этому серьезному вопросу, как и любому другому в книге Чисел. То, что Валак направил послов к Валааму, было чем-то новым. Мы уже видели благодать Бога и его помощь своему народу; мы узнали, что народ проявил неверие и понес за это наказание, но Бог со своей стороны вновь объявил, что непременно выведет даже такой народ в благодатную землю. Только милосердие способно на такое, и оно свершило это.
Однако был враг, еще не рассмотренный нами, - это сила сатаны. Сначала она не проявлялась, но вскоре она сыграет весьма важную роль в том великом деле, которое начинает раскрываться в этой главе. Дьявол способен прикинуться ангелом света и справедливости, что, конечно, не всегда удается, ибо он имеет и другие обличья; чаще всего это есть в отношениях с народом Бога. С другой стороны, у дьявола были средства обмануть израильтян, ибо этот народ был чудовищно безверным и, к несчастью, часто бесславил Бога. Тогда возникал вопрос: будет ли Бог защищать народ, виновный в нарушении его закона, и если будет, то не явится ли это бесславием Бога? Что мог Он сказать и как стойко Он сможет противостоять дьяволу? Невозможно, чтобы дьявол заботился о справедливости больше, чем сам Бог. Тем не менее, возникали немалые трудности, и эти трудности человеческий разум не мог разрешить. Какие же большие страдания, должно быть, причиняло это тому, кто любил этот народ!
Существует одно простое и надежное средство, позволяющее разрешить любое затруднение. Мы знаем его во всей его полноте; но даже прежде, чем оно было полностью объяснено, узнано и применено, его принцип всегда был известен верующим. В то время, когда неверующий забывает о Боге и даже отстраняется от него, верующий постоянно обращается к нему; и какая бы трудность ни вставала перед верующим, очевидно, что для Бога нет никаких затруднений. Следовательно, хотя душа вряд ли поймет, как это Бог мог примирить свою сущность, свое выразительное Слово и самое серьезное осуждение греха со своим желанием привести такой народ в обетованную землю, на которую постоянно был направлен его взор; в это надо верить, а не пытаться понять. В должное время это, несомненно, будет понятно. Как отрадно то, что это понимание будет пониманием духовным, а не плотским, пониманием, идущим от Бога, и это не будет притязанием человека думать за Бога и решать заранее, как все должно быть сделано. Бесконечно благословен тот, кто следует за ним, следует в бодрствовании, ждет, когда Он сам покажет нам каждый шаг пути во всей своей силе, чтобы мы могли увидеть, насколько великолепно Он разрешает все проблемы.
Именно это выяснилось в новом испытании, о котором нам предстоит узнать. Валак посылал за помощью не просто к жителям мадиамской земли, речь шла также и не о сильных мира сего. Он сам подозревал, что должна быть сила, данная человеку свыше, но он думал только о том, что знал, - о силе, которая за должное внимание (почести) вознаградит человеческую страсть и исполнит человеческую волю. Однако истинный Бог проявил себя неожиданно; ибо мы должны всегда помнить о Боге. И как бы Валак ни прикрывался именем Бога, он думал о нем не больше, чем царь Саул, прославлявший Бога и в то же время просивший совета у женщины-волшебницы. Кроме того, сама волшебница не думала об истинном духе Самуила, и мне совсем не обязательно говорить вам (поскольку вы и сами хорошо знаете), что ни человек, ни дьявол совсем не властны над душами тех, кто праведен или неправеден. Что касается неправедных, то они заключены в тюрьму до наступления дня суда; что же касается праведников, то они, несомненно, с Господом. Я говорю, что ни человек, ни дьявол не имеют способности сделать человека праведным или неправедным. Но, тем не менее, мы должны помнить, что существует мир духовных сил и человек склонен смешивать божественные существа с силами, которые превосходят человеческие (со сверхъестественными силами). Эти силы представляют собой ту скрытую энергию, которая умудряется незаконно занять место Бога, и делает это с вредными намерениями, и, таким образом, становится гораздо более оскверняющей, чем любое другое зло, ибо она провозглашает себя религией и становится между истинным Богом и душой. Таковы источник и сущность любого идолопоклонства. Такова его настоящая природа пред Богом. Внешние формы не иначе, как слепы. Настоящая сила этого носит демонический характер, она обманывает и разрушает.
И эти демонические силы постоянно выдают себя за того, за кого хотят. Они могут прикинуться духом той или иной личности, но ничего из себя не представляют, являясь всего лишь злыми духами-искусителями. Они обманывают людей, потворствуя их неверию, похотям и страстям и среди прочего - их капризам (фантазиям) по отношению к друзьям и родственникам или, возможно, все время выдают себя за Бога, ангелов или за нечто вроде этого. И это случалось время от времени со дня потопа. Это не ново, хотя становится, несомненно, более знакомо людям в наши дни увядания христианства - увы, в дни, которые подготавливают дорогу для еще более ужасной власти дьявола здесь, на земле, в конце этого века.
Но Бог не оставляет без ответа действия и обман злых духов; ибо когда Валак осмеливается использовать эту сверхъестественную силу для того, чтобы разрушить планы народа, истинный Бог тут же начинает действовать. Валаам с присущим ему лицемерием говорит, что ему необходимо посоветоваться с Богом: такое тоже всегда имело место. Те, кто меньше всего имеет дело с Богом, особенно часто очень дерзко говорят о нем; так было в древности, так есть и сейчас. Написано, что Бог пришел к Валааму и сказал: "Какие это люди у тебя? " Валаам не забеспокоился, так как привык к злому духу. Он не знал, что сила, пришедшая к нему, была старым знакомым духом. Бог поймал хитреца в его же сети. Именно так случается там, где могущественная сила Бога показывает, кто Он перед лицом любого врага, осмеливающегося противодействовать его народу. Поэтому, когда Бог спросил пророка о том, кто были те люди, Валаам отвечал: "Валак, сын Сепфоров, царь Моавитский, прислал (их) ко мне (сказать): вот, народ вышел из Египта и покрыл лице земли; итак приди, прокляни мне его; может быть я тогда буду в состоянии сразиться с ним и выгнать его. И сказал Бог Валааму: не ходи с ними, не проклинай народа сего, ибо он благословен".
Итак, впоследствии мы увидим, каким удивительным образом Бог обратил нападки дьявола против него же самого и заставил хитрого и коварного Валаама неосознанно пойти против своих интересов, и, подчинившись могущественной власти Бога, стать средством запечатления (как это только может сделать человек) благословения Бога на его народе. "И встал Валаам поутру, и сказал князьям Валаковым: пойдите в землю вашу, ибо не хочет Господь позволить мне идти с вами". Моавитские князья возвратились и передали Валаку, что Валаам не согласился прийти. Валак, рассуждая на основании человеческого опыта, согласно своему сердцу и опыту, послал к Валааму князей более знаменитых, чем те, и они пришли к Валааму и сказали ему: "Так говорит Валак, сын Сепфоров: не откажись придти ко мне; я окажу тебе великую почесть и сделаю (тебе) все, что ни скажешь мне". Валаам же отчасти из хитрости, добиваясь более выгодных условий, отчасти потому, что противостоял своим же намерениям под действием руки Бога, отвечал: "Хотя бы Валак давал мне полный свой дом серебра и золота, не могу преступить повеления Господа, Бога моего, и сделать что-либо малое или великое (по своему произволу); впрочем, останьтесь здесь и вы на ночь, и я узнаю, что еще скажет мне Господь". Но даже в этом случае Валаам обнаруживает свое притворство в речах и отсутствие в себе истинной веры; ибо если бы она была, он никогда бы не стал спрашивать Бога вторично. Верующий знает, что Бог не меняется. Он не человек, чтобы ему изменяться.
Не знающий Бога Валаам поэтому задержал послов, ибо он всей душой возлюбил предложенные почести и вознаграждение. Он упрашивал их остаться и подождать, пока он опять поговорит с Богом. И здесь Валаам снова попадает в ловушку своей алчности, ибо " пришел Бог к Валааму ночью и сказал ему: если люди сии пришли звать тебя, встань, пойди с ними". Конечно, это вовсе не было делом его святой воли; Бог имел дело с упрямством и поступал соответственно этому упрямству. Так Он допускает, чтобы человек следовал своим собственным путем на ощупь. Это справедливо; и так Бог поступил с Валаамом. Там, где Он видит искренность, Он милостиво встречает трепещущее сердце и колеблющийся разум. Но в случае с Валаамом не приходится говорить о колебании. Здесь очевидно явное своеволие, и своеволие перед лицом яркого выражения воли Бога. По сути, Валаам легкомысленно относился к Богу и к тому, что Он сказал. Ему ясно было сказано, что он не должен был проклинать народ, но благословлять его; и все же Валаам ждал с той целью, чтобы, если это будет возможно, проклясть тех, которых Бог повелевал ему благословить. В нем не было ни капли веры и ни капли страха пред Богом. Поэтому теперь уже Бог оставляет Валаама с его же собственными средствами. Если Валаам присоединится к идолам - пусть себе присоединяется, как будто его и не предупреждали. Итак, истинная его мораль становится весьма понятной, ибо сказано: "Валаам встал поутру, оседлал ослицу свою и пошел с князьями Моавитскими. И воспылал гнев Божий". Поэтому ясно, что, хотя Бог и согласился, чтобы невежественный человек оставался невежественным и своенравный человек пошел туда, куда хотел, и поступил там по своей воле, пророку было дано выразительное и серьезное предупреждение, указывающее на то, что он предстал перед лицо Бога (ср. ст. 12 и 22).
Затем происходит событие, на которое обращается внимание в Новом Завете, во втором послании Петра (гл. 2), и которое, я уверен, ни у кого не вызовет здесь ни малейшего сомнения. По правде говоря, средства, примененные здесь, как нельзя лучше отвечали божественной мудрости, проявившейся в этом случае. Я уверяю вас, что заставить немого осла заговорить - не совсем обычное для Бога дело; но разве сами обстоятельства были обычными? Разве не было чего-то ужасно унизительного в том, что скотина укоряла провинившегося пророка? Но в этом-то все и дело, что именно осел укорял человека, который не страдал от природы недостатком ума, и вскоре от Бога последовало самое прекрасное объяснение, но прежде этого скотина, на которой ехал Валаам, предостерегла его от безрассудства и греха. Однако об этом не стоит много говорить.
Затем пророку было дано узнать, и очень подробно, от самого ангела, почему все эти препятствия преградили ему путь. Как же милостив Бог, который заставляет человека, спешащего навстречу гибели, остановиться и задуматься, если что-то еще может пробудить его! Но нет, он предался злу. Беззаконие должно неотступно следовать своим жалким путем до конца, не менее жалкого.
Однако Валаам отправляется и встречается с Валаком, который приводит его в Кириаф-Хуцоф. "И заколол Валак волов и овец, и послал к Валааму и князьям, которые были с ним. На другой день утром Валак взял Валаама и возвел его на высоты Вааловы, чтобы он увидел оттуда часть народа" (ст. 40, 41). "И сказал Валаам Валаку: построй мне здесь семь жертвенников и приготовь мне семь тельцов и семь овнов. Валак сделал так, как говорил Валаам, и вознесли Валак и Валаам по тельцу и по овну на каждом жертвеннике. И сказал Валаам Валаку: постой у всесожжения твоего, а я пойду; может быть, Господь выйдет мне навстречу, и что Он откроет мне, я объявлю тебе. И пошел на возвышенное место". Здесь Элохим снова встречает Валаама, и Валаам говорит: "Семь жертвенников устроил я и вознес по тельцу и по овну на каждом жертвеннике. И вложил Господь слово в уста Валаама и сказал: возвратись к Валаку и так говори". И удивительно слово, что было сказано: "Приди, прокляни мне Иакова". Произнося свою притчу, он говорит: "Приди, прокляни мне Иакова, приди, изреки зло на Израиля!" То было слово Валака к Валааму. Валаам же ответил: "Как прокляну я? Бог не проклинает его. Как изреку зло? Господь не изрекает (на него) зла. С вершины скал вижу я его, и с холмов смотрю на него: вот, народ живет отдельно, и между народами не числится. Кто исчислит песок Иакова и число четвертой части Израиля? Да умрет душа моя смертью праведников, и да будет кончина моя, как их!" Иными словами, он самым ясным образом подтверждает великую и, несомненно, основную привилегию Израиля - то, что он был народом, призванным быть с Богом и жить для него. В этом суть всего их благословения. Они не были похожи на все остальные народы мира, потому что были отделены, чтобы быть с Иеговой, истинным Элохимом.
Употребление имен Элохим и Иегова <и>{Прим.ред.: в русском переводе употребляются слова "Бог" и "Господь" соответственно}и> здесь весьма и весьма значительно, хотя это было бы абсурдно с точки зрения документа, но убеждает верующего в целостности этой книги и в божественном вдохновении ее автора. Это чрезвычайным образом подтвердилось благодаря употреблению Валаамом слов "Элион" (Всевышний) и "Шаддай" (Всемогущий) в его последних двух пророчествах (гл. 24), когда он не пошел для волхвования. Следует ли нам прибегать к неуклонным измышлениям одного, двух или более авторов, чтобы объяснить эти божественные имена вместо того, чтобы искать их причину внутри самой книги?
Затем последовало еще одно поручение; ибо это довольно неясное требование Валака постепенно и со всевозрастающей ясностью открывает особое благословение этого народа, поскольку Бог соблаговолил открыть его. Валаам не говорит, с кем он должен встретиться. Мне кажется, что истинное значение этого стиха состоит в том, что это остается тайной, которую передает подобная эллиптическая конструкция. Валаам прекрасно знал, с кем он имел обыкновение встречаться. По крайней мере, он мог только подозревать, ибо нет человека, почитающего дьявола как истинного Бога с полной уверенностью в душе. Возможно ли полагаться на дьявола? Может быть, это неясное, смутное представление, которое люди не желают как следует осмыслить или понять. Это и есть по существу то, на что рассчитывает человеческая религия или предрассудки. Они всегда держат души людей на расстоянии от Бога, чтобы те стремились к Богу или искали его, но делали это, ошибочно полагая, будто Бог враждебно настроен против них. В случае с Валаамом было нечто большее, чем это, потому что Валаам постоянно оказывал давление тайной силой, чтобы подчинить себе других, но действовал умышленно против народа Бога и в своекорыстных целях. Что же было от Бога? Что могло удовлетворить праведную совесть? И все же Бог открывается Валааму. Несомненно, именно поэтому наши переводчики вставили слово "Иегова" <и>{Прим. ред.: в русском переводе - "Господь".}и>. Они рассудили так: поскольку Иегова встречался с ним, то последний должен был пойти на встречу с Иеговой. Валаам сказал:"(Пойду) туда навстречу", - так как не желал открыть свой обычный источник помощи. Однако Бог вложил новое слово в уста Валаама с более дальним прицелом, чем первое: "Встань, Валак, и послушай, внимай мне, сын Сепфоров. Бог не человек, чтоб Ему лгать, и не сын человеческий, чтоб Ему изменяться. Он ли скажет и не сделает? будет говорить и не исполнит?" Это сказано прекраснейшим стихом еврейской поэзии.
Мы должны всегда помнить, что слово "Бог", не должно стоять в стихе 15: "И сказал (Валаам) Валаку: постой здесь у всесожжения твоего, а я (пойду) туда навстречу (Богу)". Итак, мы видим, что получателем сообщений Бога является народ Бога. И не только потому, что для них Элохим - это тот, кому они принадлежат и для кого они отделены от всех остальных народов; но теперь Он говорит с ними, общается с ними, открывает им свои намерения и свое сердце. В чем же смысл этого? "Вот, - говорит Валаам, - благословлять начал я, ибо Он благословил, и я не могу изменить сего. Не видно бедствия в Иакове, и не заметно несчастья в Израиле; Господь, Бог его, с ним, и трубный царский звук у него; Бог вывел их из Египта". Все эти смелые образы и намеки, которые имеют здесь место, определенно связаны с новым благословением. Это не просто особая милость, но и явное оправдание.
Лишь на основании оправдывающего милосердия Бог мог призвать их согласно тому, чего еще не было, предусматривая для них то, какими Он их пожелал сделать через Спасителя. Именно таковы были его намерения. Ясно, что невозможно оправдание тех, кто грешен, пока они не перестанут быть таковыми и не станут совершенно другими. Но как же это может произойти? Только через другого может быть получено оправдание, и только Бог, таким образом, не видит беззакония в Иакове. Конечно, Он не отрицает этого: не могло не быть беззакония с их стороны, ибо оно на самом деле было. "И не заметно несчастья в Израиле [речь здесь идет о том, как Он смотрит на это], Господь, Бог его, с ним, и трубный царский звук у него".
Конечно, еще не наступило время выяснять то, как это могло произойти. Это время не наступало до тех пор, пока спустя много лет не было совершено дело, посредством которого это стало возможным. Однако мы имеем смелое заявление, насколько его можно было должным образом выразить устами того, кто был явно чужд всему этому как в своих поступках, так и в душе; и это тем более замечательно, что выражено в своей основе человеком, который смог увидеть несказанное благословение этого, совсем не ведая и не чувствуя, какой покой это может принести его собственной душе. По мудрости Бога Валаам стал как раз тем человеком, который объявил даже врагу, что здесь имеет значение только то, что Он свершил, а никак не свершения и заслуги Израиля: "Нет волшебства в Иакове и нет ворожбы в Израиле. В свое время скажут об Иакове и об Израиле: вот что творит Бог! Вот, народ как львица встает и как лев поднимается; не ляжет, пока не съест добычи и не напьется крови убитых" (ср. гл. 24, 9).
Валак пришел в ярость и тем не менее он решился попробовать еще раз. "Валаам увидел, что Господу угодно благословлять Израиля, - сказано в самом начале 24-ой главы, - и не пошел, как прежде, для волхвования". Это вновь полностью подтверждает то замечание, которое было сделано в предыдущей главе по поводу того, кого он отправился встретить. "И не пошел, как прежде, для волхвования, но обратился лицем своим к пустыне. И взглянул Валаам и увидел Израиля, стоявшего по коленам своим, и был на нем Дух Божий". Итак, когда кто-либо полностью оправдан перед лицом Бога во всех грехах, он не успокаивается на этом. Как нам известно, для христианина тогда и наступает свобода, независимо от прежнего его состояния, и он в полной мере может насладиться как положением благословенного, в котором он теперь пребывает, так и самим Богом, которого он теперь познал во Христе. При оправдании всегда принимается во внимание то, кем мы были, хотя оно и освобождает нас от прежнего состояния, но когда это обнаружится в полной мере, мы сможем познать все пути божественного милосердия. Так и здесь: новое слово Бога носило иной характер, и поэтому оно представлено в таком виде, чтобы можно было отметить его полное отличие от прежних слов, вложенных в уста пророка.
"И произнес он притчу свою и сказал: говорит Валаам, сын Веоров, говорит муж с открытым оком, говорит слышащий слова Божии, который видит видения Всемогущего; падает, но открыты глаза его: как прекрасны шатры твои, Иаков, жилища твои Израиль [это явно выражает высоту того положения, которое занимает Израиль, и это высказано устами Валаама (пусть даже не от всего сердца) и, по меньшей мере, является оценкой того прекрасного и значительного наследия, которое принадлежало этому народу] расстилаются они как долины, как сады при реке, как алойные дерева, насажденные Господом, как кедры при водах; польется вода из ведр его, и семя его будет как великие воды, превзойдет Агага царь его и возвысится царство его. Бог вывел его из Египта". В обоих случаях, как мы заметили, идет ли речь об отрицательной стороне оправдания или о положительной стороне щедрого и радостного благословения, которым Бог одарил этот народ, мы слышим о том, что Бог вывел их из Египта.
Поражает другая мысль. Валаам ссылается не на то, кем они должны были стать в земле Ханаана, но на то, какими их видел Бог и какими он сам получил возможность их увидеть, когда они находились в пустыне. Посему это - удивительно прекрасная картина того, что благодать творит сейчас для христианина и собрания. Ибо благодаря искуплению и вступлению Христа в небесную славу и благодаря тому, что Святой Дух был послан на землю, несмотря на все происходящее в этом мире, несмотря на то, что справедливо было названо гибельным состоянием собрания здесь, на земле, мы всегда имеем право радоваться истинной красоте чад Бога и собрания. Несомненно, такое открывается только верующим: но это видение не для закрытых, а для открытых глаз, как сказано в данной главе. Конечно, это не иллюзия, не пылкое человеческое воображение того, какими они будут. Это то, что видит Бог и что ему отрадно дать нам увидеть через веру в его земном народе. Конечно, это был Израиль, но тот же самый принцип в такой же и даже в большей степени действителен в отношении христиан.
Такие более сильные выражения, в которых описано видение в начале главы 24 и чем Бог наделил бы свой народ, еще сильнее воспламенили гнев Валака, и он, всплеснув руками, сказал: "Я призвал тебя проклясть врагов моих, а ты благословляешь их вот уже третий раз". Мы должны помнить, что во всем этом Валаам мог сопротивляться власти Бога, которая довлела над ним, не более, чем его ослица могла сохранять спокойствие до этого. Мы не должны думать, будто ему хоть в малейшей степени нравилось то, что делал Бог. Все находилось во власти Бога, несмотря на то, что могло быть сделано против его народа, и это потому, что Бог привел в замешательство врага, обратившегося за помощью к силе дьявола, чтобы навлечь проклятие на Израиль. На то Бог в своем высшем милосердии ответил столь великим выражением их благословения и с такой неожиданной стороны.
Однако остается еще одна попытка свыше, если говорить о проклятии. В связи с этим Валак говорит Валааму, чтобы тот убирался, съязвив в его адрес по поводу того, что хотел бы почтить его и щедро воздать ему , но так уж вышло, что Бог удержал его. Но по всей видимости, пророк был неподкупен и не боялся власти царя. "Хотя бы давал мне Валак, - говорит он, - полный свой дом серебра и золота, не могу преступить повеления Господня, чтобы сделать что-либо доброе или худое по своему произволу: что скажет Господь, то и буду говорить. Итак, вот, я иду к народу своему; пойди, я возвещу тебе, что сделает народ сей с народом твоим в последствие времени". Это действительно охватывает взглядом конец этого века.
Валаам говорит это в лицо угрожающему ему царю, говорит вопреки тому, что, казалось, было в его собственных интересах, говорит после того, как все было подчинено другому - решающему слову Бога, и теперь он не идет на встречу с Богом и Бог не встречает его. Именно Он сказал это, дав повеление. Здесь упоминается не только имя Шаддай (Всемогущий), как в предыдущем пророчестве, но и Элион (Всевышний), который, вероятно, распоряжается миром, как ему угодно, принимая во внимание свое преднамеренное осуждение земли и защиту своего народа; и здесь пророк говорит о царе то, что последнему не хотелось бы слышать. Здесь повсюду употребляется слово "Иегова" <и>{Прим. ред.: в русском переводе - "Господь".}и>, хотя в подходящей ситуации заботливо указано, что Он - Элохим, и там, где это уместно, - Шаддай и Элион. "И произнес притчу свою и сказал: говорит Валаам, сын Веоров, говорит муж с открытым оком, говорит слышащий слова Бога, имеющий ведение от Всевышнего, который видит видения Всемогущего, падает, но открыты очи его. Вижу Его, но ныне еще нет; зрю Его, но не близко". Эти торжественные слова звучат как приговор, вынесенный этим человеком своей собственной душе. Как мало это касалось проявления воли или души! "Вижу Его, но ныне еще нет; зрю Его, но не близко. Восходит звезда от Иакова и восстает жезл от Израиля, и разит князей Моава и сокрушает всех сынов Сифовых. Едом будет под владением, Сеир будет под владением врагов своих, а Израиль явит силу свою. Происшедший от Иакова овладеет и погубит оставшееся от города".
Даже увидев Амалика, он продолжает говорить и пророчит неизбежное несчастье тем, кто нападал на израильтян в пустыне: "Первый из народов Амалик, но конец его - гибель". Затем, взглянув на кенеев, Валаам говорит: "Крепко жилище твое, и на скале положено гнездо твое; но разорен будет Каин, и недолго до того, что Ассур уведет тебя в плен". Но что же ждет победоносного Ассура? "И произнес притчу свою, и сказал: горе, кто уцелеет, когда наведет сие Бог! придут корабли от Киттима, и смирят Ассура". Таким образом, не имеет значения, будут ли то западные воины или восточные, много или мало будет противников, какими средствами они будут воевать или откуда придут. Амалик может быть первым из народов, и пусть Ассуру обещано быть последним - все равно беда настигнет и Ассура, и Евера: "Но и им гибель!" Настанет день Еммануила - не Давида или братьев Маккавеев; только Господь будет возвеличен в тот день.
Таким образом, преднамеренное проклятье Валаама обернулось самым замечательным выражением благословения, какое когда-либо еще было произнесено над народом Бога, и оно распространится вплоть до последних дней, когда Израиль будет возвеличен при воздействии всевышнего Бога, господина небес и земли.
Кто не доверится такому Богу и такому откровению его разума и воли? Кто не поверит в него, отвращающего самых страшных и самых коварных врагов, чтобы еще сильнее доказать, что значит для него его народ и как тщетны попытки даже самых ужасных врагов израильтян?
В главе 25 мы видим совершенно иное положение вещей среди людей, но тот же самый Бог стоит над всеми. Моав по воле Валаама ставит ловушки для израильтян, и все же никакое коварство врагов не способно отвратить Бога от Израиля. Валаам (правда, об этом упоминается не в книге Чисел, а в другом месте) дает врагам израильтян один коварный совет, и поначалу все задуманное осуществляется успешно. Если ему не удалось отвратить Бога от Израиля, то, может быть, он сумеет отвратить израильтян от Бога? Мадианитянки становятся средством обольщения. Этот печальный случай в данный момент выявляет не то, что Бог заставляет врага открыть, чем тот является для его народа. Теперь Финеес, священник, в святом негодовании и гневе вершит суд над согрешившей парой перед лицом обрушившегося на израильтян бедствия в тех же самых обстоятельствах. За это Финеес получает завет вечного священства , дарованный ему и его потомству за то, что он показал ревность по своему Богу и заступился за сынов Израиля.
После случившегося делается (гл. 26) новое исчисление сынов Израиля, годных для войны. Теперь они находились на границе с обетованной землей; и та же самая благодать Бога, которая учла каждого из народа, когда они двинулись через пустыню, доказывает, что любовь Бога не угасла, равно как и не ослаб его личный интерес к народу Израиля. Хотя было все, что могло бы отвратить его от них, но это было невозможно. Не будь этого, народ был бы воспринят как единое целое; но здесь Бог свидетельствует о том, что каждый отдельный израильтянин имел для него значение; ибо Он любит убеждать свой народ в своей негасимой любви к нему, несмотря на отступничество с их стороны.
Мне необходимо сделать только одно замечание по поводу людей, которые исчислены здесь, но оно, как мне кажется, представляет собой большой интерес. Самое серьезное осуждение, запечатленное в книге Чисел, касалось Корея и его сообщников. Оно описано в ужасной сцене, где Бог замыслил новое наказание, и земля разверзла свои уста и поглотила их всех живыми. Сыновья Дафана, Авирона и остальные были поглощены землей заживо; но с удивлением заметим, что имело место и избавление. Где же оно имело место? Возможно, были помилованы некоторые особо преданные люди, к несчастью оказавшиеся связанными с восставшими? Ничего подобного. Милостью Бога избежали наказания домочадцы самых дерзких восставших. Людям, которые меньше всего, как может показаться человеку, заслуживали спасения от гибели, Бог уготовил эту особую благодать. Это были сыновья Корея - вождя и организатора отступников, самого виновного из всех, если судить о его положении и его поступках! Сыновья Корея получили самое необыкновенное прощение. Разве это не проявление истинной благодати Бога? Это тот же самый Бог, которого мы знаем, тот же самый Бог с начала и до конца. Благодать явлена им не впервые; но где вы можете найти еще более прекрасный пример проявления власти и превосходства над всеми обстоятельствами, как не в этом случае, когда особая благодать выделила и спасла от гибели сыновей того, кто, противился Богу, самого порочного из тех, кто вступил в тайный сговор против предвестников царства Христа и против священства, то есть против Моисея и Аарона? Ничего не может быть яснее изложенных здесь сведений: "И разверзла земля уста свои, и поглотила их и Корея; вместе с ними умерли и сообщники их, когда огонь пожрал двести пятьдесят человек, и стали они в знамение; но сыновья Кореевы не умерли".
Я думаю, что это дает необходимый ключ к разгадке книги Псалмов. Всякий внимательный читатель заметит, что во втором из пяти разделов этой книги многие псалмы начинаются словами: "Учение Сыновей Кореевых". Это означает потомков этих людей, ибо кто еще был так подготовлен к тому, чтобы петь такие псалмы и песни, как не сыновья Корея? Какое состояние предполагает вторая книга псалмов? - Конечно же, дни грядущего отступничества и самые тяжелые бедствия, через которые когда-либо проходили иудеи. Это последнее и величайшее несчастье. Речь идет о том времени, когда многие из этого народа полностью отрекутся от истинного Бога и отвергнут его милость, возненавидя его истину, и, потеряв ее, потеряют себя. Об этом ужасном испытании и говорят эти псалмы. Нет сомнений в том, что бывшее в начале истории израильского народа, повторится вновь, и повторится, скорее всего, в конце его истории. В среде тех, кто поистине виновен, находясь в самой близкой связи с теми, кто виновен более других, Бог отделит и сохранит остаток не меньше, несомненно, чем сыновей Корея в пустыне. Будучи недостойными своего имени, они явятся свидетелями не меньшей милости Бога в дни последних бедствий. Эти псалмы подойдут для тех, которые окажутся в нравственном отношении в подобных обстоятельствах и будут спасены тем же божественным милосердием. Итак, мы видим, что будь то закон или псалом или пророчества, будь то благовестие или царство Бога во всем мы имеем дело со всемилостивым Богом.
Несколько псалмов так же начинаются и в третьем разделе (Пс. 84; 85; 87; 88). В конце главы подводится итог данного исчисления. В следующей, 27-ой, главе описан довольно интересный способ, который показывает нежную заботу Бога о людях. "И пришли дочери Салпаада, сына Хеферова, сына Галаадова, сына Махирова, сына Манассиина из поколения Манассии, сына Иосифова, и вот имена дочерей его: Махла, Ноа, Хогла, Милка и Фирца; и предстали пред Моисея и пред Елеазара священника, и пред князей и пред все общество, у входа скинии собрания, и сказали: отец наш умер в пустыне, и он не был в числе сообщников, собравшихся против Господа со скопищем Кореевым, но за свой грех умер, и сыновей у него не было; за что исчезать имени отца нашего из племени его, потому что нет у него сына?" Он не оставил после себя сына. Это был тот случай, который мы еще не рассматривали. Как мы видим, дочери Салпаада рассчитывали на Бога, и не напрасно. Бог не может уподобиться бедняку, который говорит: "Ты ожидаешь большего, чем я в состоянии дать". Бог не может ответить так. Он всегда дает больше. Каково бы ни было прошение верующего, благодать всегда воздает ему с избытком. Поэтому дочери Салпаада получили свой удел, закрепленный за ними милостью Бога, минуя обычную рутину закона.
Вслед за этим Бог объявляет Моисею, чтобы он взошел на гору Аварим и посмотрел на землю, которую Он даровал сынам Израиля, а после приложился к своему народу. Это приводит к назначению на место Моисея другого. В назначении Иисуса, сына Навина, следует отметить тот факт, что Иисус Навин не меньше, чем Моисей, олицетворяет собой Христа, но между ними есть определенная разница. Иисус Навин олицетворяет вождя спасения, что соответствует Христу, однако он не Христос во плоти и не рассматривается как благословенный иудейский Мессия, как это могло бы быть. Ибо Христос гораздо больше, чем Мессия. После того, как Христос был отвергнут иудеями, не могло быть и речи, чтобы Он предстал перед ними как их царь, и тогда Христос действует в силе Святого Духа, больше не являясь им в телесном образе. Это и выражает Иисус Навин. Это, несомненно, Христос, но Христос, действующий в силе Духа, а не Христос во плоти, связанный с обетованиями и надеждами Израиля. Именно этот символ и видим мы здесь; в другом месте он рассматривается более подробно. Но ни одна особенность не должна быть упущена. Когда Моисей вел народ, он действовал в одиночку, когда же Иисус Навин возглавил их, было сказано: "И будет он обращаться к Елеазару священнику, и спрашивать его о решении, посредством урима пред Господом..." Каким образом это относится ко Христу? Это могло бы показаться затруднительным, но в действительности подтверждает только что сделанное заявление. Нам известно, что в то время, когда народ был ведом к тому, чтобы вступить во владение святой землей, их право теперь заключалось в том, чтобы пересечь Иордан и вступить во владение теми благами, которыми они благословлены на небесах. Заметьте, что здесь наблюдается связь Христа, действующего через Духа, со своим положением священника. С того самого времени, как мы принимаем наше небесное благословение посредством Духа, мы также обретаем Христа как священника перед лицом Бога. С Моисеем все обстоит иначе. Ему никогда не было велено предстать перед священником. Аарон мог говорить больше, чем Моисей, ибо он мог хорошо говорить. Он выполнял другие обязанности, но не было ничего подобного этому - так замечательно Бог соблюдает, выражает и приспосабливает все эти символы, чтобы внушить нашим душам всю истину. Что касается Христа, то, конечно, Он сам является главой собрания, действуя посредством Духа Бога в нас; но, кроме того, Он - великий первосвященник. Он выполняет две функции. Они же (Моисей и Аарон) неизбежно выражали в отдельности две разные стороны в этом символе, однако их великий прототип объединяет их.
В главах 28 и 29 мы видим несколько трудное для понимания изложение праздников и жертвоприношений, весьма отличное от того, которое мы встречали в других отрывках. Однако все это легко понять тем, кто помнит, в чем отличительная особенность этой книги. Как было отмечено, это не просто паломничество через пустыню. Об этом тоже идет речь, но это включает и землю. Короче говоря, земля является той сценой, на которой развиваются события; для нас же это пустыня. Однако земля не всегда будет пустыней. Это замечание весьма важно для понимания книги Чисел. Придет время, когда то, что ныне является пустыней, несомненно, станет землей для народа Бога, перестав быть местом постоянно сменяющих друг друга испытаний и бедствий, каким оно является сейчас. Если мы будем неуклонно придерживаться этого факта, то мы легче поймем то, о чем говорится в этих двух главах.
Прежде всего рассмотрим общее жертвоприношение. Существует приятное благоухание Христа, которое возносится непрерывно, и в нем Бог созерцает свой народ на земле. Это Агнец Бога, разделяющий со всеми, кто принадлежит ему, свое собственное приятие перед лицом Бога. Именно это имеется в виду, когда речь идет о ежедневном приношении в жертву двух однолетних агнцев, хотя подразумевается отнюдь не только это. Сказано: "А в субботу (приносите) двух агнцев однолетних без порока, и в приношение хлебное две десятых части ефы пшеничной муки". Это ясно указывает на божественный покой, хорошо известным символом которого всегда является суббота. Когда он наступит, единственным отличием его будет то, что свидетельство ценности Христа станет более полным и распространится гораздо шире. Бог всегда будет побуждать к свидетельству о том, что приятное благоухание Христа восходит к нему. Христианство открыло это во всей глубине; но ведь это известно только верующим, с одной стороны, и Богу - с другой. Но когда вопрос о субботе прояснится на земле, и люди узнают об истинной субботе Бога во всей ее значимости, будет дано открытое свидетельство о ней по всему миру, и оно обязательно будет правильно воспринято. Это - мысль о божественном покое, противостоящем периоду труда (как, например, в настоящее время). "Посему для народа Бога еще остается суббота" (или соблюдение субботы). Время настоящего покоя еще не настало. Заметьте, здесь не имеется в виду тот покой, который мы обретаем для нашей души через веру. Мы также должны остерегаться распространенного неверного представления об этом. Совершенно верно то, что теперь мы имеем покой во Христе, покой для нашей совести и души; но не об этом покое говорится в 4-ой главе послания Евреям. Там, скорее, речь идет о покое славы для народа Бога и для мира, который придет, когда широко распространится это свидетельство.
Затем говорится о "новомесячиях ваших". Это характерно для книги Чисел и не встречается ни в одной из других книг Пятикнижия. Причина, по-видимому, заключается в том, что это в значительной мере связано с образами пустыни Израиля, с их опытом и переменами как народа земли. "И в новомесячия ваши...", то есть в новолуние, когда заново воссиял свет того, что убывало до тех пор, пока не исчезло. Подобный символ никоим образом не соответствует собранию, которое было призвано в то время, когда Израиль пребывал во тьме после того, как свет померк, и прежде, чем он засиял снова. "И в новомесячия ваши приносите всесожжение Господу: из крупного скота двух тельцов, одного овна и семь однолетних агнцев без порока..." с соответствующими хлебными приношениями и возлияниями. Образ тельца символизирует великую жертву Христа Богу; это также выражает степень преданности Богу, а кроме того, это говорит о достаточном свидетельстве, на которое указывает число "два". Овен, представляющий собой более низкую форму, указывает, я полагаю, на более низкую оценку Христа. Телец же выражает самую высокую оценку. Те, которые так долго презирали Христа, теперь признают его с гораздо большим усердием, потому что раньше пренебрегали им. Бог милостиво замечает это. Овен символизирует Христа как жертву, посвященную Богу; здесь это всего лишь слабое свидетельство - "один овен". "Семь агнцев" означают совершенство приятного благоухания Христа пред Богом. Существовала также, как нам известно, обязательная жертва за грех.
Теперь мы подходим к праздникам. Сказано, что в четырнадцатый день первого месяца отмечалась пасха. И в этот день, как сказано, приносили в жертву всесожжения Богу двух молодых тельцов и других животных, каких приносили в жертву в новомесячия, то есть в новолуние. И в седмицы, "в день первых плодов, когда приносите Господу новое приношение хлебное" (жертву пятидесятницы), встает подобный символ. "В седмицы ваши да будет у вас священное собрание; никакой работы не работайте; и приносите всесожжение в приятное благоухание Господу: из крупного скота двух тельцов, одного овна и семь однолетних агнцев..."
Что более очевидно открывает истину, так это та перемена, которую мы обнаруживаем, когда подходим к седьмому месяцу. Это есть признанный образ того, что определенно касается Израиля - Израиля, призванного и введенного в божественное благословение. Здесь мы видим явную разницу, ибо требуется принести в жертву всесожжения только "одного тельца, одного овна, семь однолетних агнцев без порока". Этого не хватает для полного свидетельства благодати, которая была явлена как по отношению к язычникам, так и по отношению к иудеям. Это всего лишь единственное свидетельство той благодати, которую Бог намерен явить своему народу. Оно может содержать в себе величайшее признание, но тем не менее это всего лишь частичное свидетельство благодати. Здесь только один молодой телец, а не два, как в предыдущем случае. И вновь день искупления обозначен тем же самым образом. "И в десятый (день) сего седьмого месяца пусть будет у вас священное собрание; смиряйте тогда души ваши, и никакого дела не делайте. И приносите всесожжение Господу в приятное благоухание: одного тельца, одного овна, семь однолетних агнцев без порока".
Но то, что происходит всего через несколько дней, раскрывает перед нами совершенно иной символ. "И в пятнадцатый день седьмого месяца пусть будет у вас священное собрание; никакой работы не работайте и празднуйте праздник Господень семь дней; и приносите всесожжение, жертву, приятное благоухание Господу: тринадцать тельцов..." На это стоит теперь обратить внимание. Почему такая перемена? Раньше не было ничего подобного. И только когда речь заходит о празднике кущей, появляется такая перемена. До этого мы слышали, что в определенных обстоятельствах приносили в жертву двух тельцов или одного тельца: здесь же их тринадцать. Почему же тринадцать? Не предназначено ли это для того, чтобы испытать помыслы нашей души в отношении божественной истины? Следует ли нам из всего этого сделать вывод, что это не что иное, как полное олицетворение Христа, познанного на земле? Это уже не предварительные мероприятия. Первый и десятый дни этого месяца означают предваряющие пути Бога для того, чтобы обратить иудеев назад к их положению свидетелей славы Христа в тысячелетии. Но теперь они находятся в таком положении, так сказать, не в процессе подготовки, когда Бог постепенно введет их. Поэтому теперь мы читаем: "И приносите всесожжение, жертву, приятное благоухание Господу: три надцать тельцов, двух овнов, четырнадцать однолетних агнцев; без порока пусть будут они". По-видимому, число тринадцать означает то, что это жертвоприношение совершенное и придает самую полную форму выражения этого; ибо ясно, что два по семь было бы полнейшим выражением этого. Тринадцать - это некоторое приуменьшение; но этот образ почти вплотную приближается к совершенству. Таков символ тысячелетия среди прочих праздничных образов. Тысячелетие может и не достигнуть полного совершенства, но оно достаточно близко к нему.
Этот праздник дает нам истинное представление о том великом дне. Неправда, будто в грядущем веке не будет греха. И в то же время грех будет почти исключен. На людей будет оказано большое воздействие славой искупительного дела, которое свершил Господь Иисус. Примирение всего через Христа и его распятие будет явлено, но не в совершенной мере. Именно это и символизирует данный праздник.
При детальном рассмотрении данного праздника мы увидим еще один явно поразительный факт. Может показаться, что по пришествии тысячелетия не сохранится в должной мере ощущение милости Господа. Увы! Этот век явит симптомы упадка, и, как сказано в другом месте, в конце века произойдет взрыв сопротивления, когда дьявол будет выпущен на волю. Останется всего лишь один верный свидетель. Даже в тысячелетнем царстве, когда дьявол перестанет искушать, обнаружится важный факт, говорящий о том, что та самая сила свидетельства, которая имелась сначала, не будет получать должной поддержки. Поэтому, как мы видим, этот праздник олицетворяет собой полноту тысячелетнего дня. Сказано, что на следующий (второй) день праздника следует принести двенадцать тельцов, на третий - одиннадцать тельцов, на четвертый - десять тельцов, на пятый - девять, и с каждым днем все меньше. Несомненно, все это не только имеет определенное значение, но и указывает на то, что преданность Богу, явленная в начале, не найдет поддержки. Тем не менее цель Бога всегда постоянна. Вот почему далее мы читаем, что на восьмой день "пусть будет у вас отдание праздника... и приносите всесожжение, жертву, приятное благоухание Господу: одного тельца, одного овна, семь однолетних агнцев..." Восьмой день представляет нам здесь не более одного свидетеля, указывающего на то, что творилось вне земли. На первый взгляд может показаться странным, что восьмой день имеет меньшее значение, чем седьмой. В течение этих семи дней в жертву ни разу не приносили только одного тельца. Но, по-видимому, причина этого заключается в том, что в книге Чисел мы имеем свидетельство и служение Христа на земле и, следовательно, не более одного свидетеля в том, что творится за пределами земли и над землей. Это указывает на иную небесную сцену, которая не является в достаточной мере темой данной книги. Поэтому имеется всего лишь единственный свидетель небесных дел, которые не представлены здесь в полной мере.
В главе 30 открывается совсем другая сторона божественной истины. Речь идет о разных отношениях. Здесь мы встречаемся с чрезвычайно благословенным принципом: порядок отношений зависит от того, с кем мы связаны. Именно Он управляет всем. Бог не распоряжается сделать так, чтобы вся тяжесть легла на того, кто послабее и кто находится в положении ответственного; Он налагает ответственность на более сильного и мудрого.
Первый случай, о котором мы читаем в данной главе: "Если кто даст обет Господу, или поклянется клятвою, положив зарок на душу свою, то он не должен нарушать слова своего, но должен исполнить все, что вышло из уст его". Разве мы не знаем, кто это? Мы знаем того единственного, кому никогда не надо напоминать сказанное: и действительно, нет других таких; Он держит свое слово, и мы без страха можем доверять этому слову.
Но не такова женщина - сосуд более слабый. "Если женщина даст обет Господу и положит на себя зарок в доме отца своего, в юности своей, и услышит отец обет ее и зарок, который она положила на душу свою, и промолчит о том отец ее, то все обеты ее состоятся, и всякий зарок ее, который она положила на душу свою, состоится". Таково наше положение, и таково было положение Израиля. Израильтяне символически (в соответствии с символом этой главы) находились в положении той женщины, тогда как под мужчиной, несомненно, подразумевается Господь - Мессия в полном смысле этого слова. Но именно Господь говорил и его слова были неизменными; Господь-Мессия был единственным в Израиле, кто оставался верным. Много слов было дано. Как же Он относился ко всему этому? Он действовал в силе присущей ему благодати и потому отвергал все неправильное, не связывая женщину, которая говорила так необдуманно, ее глупой клятвой. Он позволял ее словам рассеяться, ее клятве нарушиться и не иметь обязывающего воздействия (и ни к чему не обязывать давшую клятву). Как же милосерден Господь! С другой стороны, действуя в своей направляющей мудрости, Он мог бы позволить немудрой явить присущее ей безрассудство, что Он и делал (и это было присуще Израилю), Он позволил, чтобы его народ почувствовал, во что выльется то, что они заявляли в своей гордыне, будучи исполнены ей. Но, несомненно, настанет день, когда Он явит свое полное милосердие, и все глупое (бессмысленное) отойдет, исчезнет навсегда.
Та же самая мысль истинна и с другой точки зрения. Предположим, что речь идет не об отце с дочерью, а о муже и жене (ст. 6-8): в этом случае все зависит от мужа. Насколько это применимо в отношении Израиля или собрания сейчас - нет нужды распространяться. Все наше блаженство зависит от того, кому мы принадлежим, и в то же время в своем управлении Он может дать нам почувствовать, как не хватает нам мудрости и как мало мы полагаемся на него.
С другой стороны, если речь идет о вдове или разведенной или просто о не состоящей в браке, то она находится вне всяких отношений, и все остается в силе (ст. 9). Но здесь имеются в виду вовсе не отношения христиан или собрания, если верить Писанию. Израиль можно сравнивать с вдовой, можно сравнивать с разведенной, но никак не с церковью, невестой Христа. Что касается нас, то мы знаем, что наш брак еще в будущем, и именно таким образом на это указывает Писание. Итак, вы видите, что вся сила совершенного милосердия остается в руках нашего жениха. Мы находимся в положении детей, и наш Отец поэтому являет нам всю свою любовь. Мы находимся и в положении невесты, еще не вышедшей замуж. Это покоится в его руках, чтобы мы насладились совершенной благодатью. Не так обстоит дело с Израилем. Поэтому отношения со стороны Господа - строгость, не забывающая их безрассудства, но наказывающая их, а с другой стороны - прощающее грехи милосердие, действующее согласно его любви. Господь, наказывая одних, несомненно, выделяет других.
В главе 31, о содержании которой я скажу всего несколько слов, мы находим один из благословенных принципов, о котором уже вкратце упоминалось, и теперь мы видим его в действии. Мы видели, что Валаам не мог отделить Бога от Израиля. Мы видели, что он действительно в некоторой степени отделил израильтян от Бога. Бог не мог позволить своему рабу Моисею спокойно умереть прежде, чем тот увидит, что с этим позором навсегда покончено. Как же это происходило? Бог говорит Моисею: "Отмсти Мадианитянам за сынов Израилевых, и после отойдешь к народу твоему". Божественной благодати не было угодно, чтобы его раб отошел с тяжелыми мыслями в душе именно теперь, когда он собирался перейти к своим отцам, или, иначе говоря, умереть. "И сказал Моисей народу, говоря: вооружите из себя людей на войну, чтобы они пошли против Мадианитян, совершить мщение Господне над Мадианитянами". Разве это не совершенство? Когда говорил Бог, то Он повелевал своему рабу отомстить мадианитянам за сынов Израиля; но когда говорил Моисей, то он приказывал сынам Израиля отомстить мадианитянам за Бога. Как настойчиво Бог утверждает свою собственную славу, являя милосердие по отношению к своему народу! Бог заботился о сынах Израиля, а сынам Израиля следовало подумать о Боге. Был один общий интерес у Израиля и Бога - Он и Израиль имели на сердце одно и то же. И, действительно, это была истинная и великая божественная благодать, в полной мере отменяющая то, что сотворил, как мы видим, человеческий грех. Поскольку израильтяне поддались пагубному влиянию, то могло бы показаться, что Бог отстранит их от себя. Но нет: связь с Богом должна была быть восстановлена и стать нерушимой.
Согласно этому, поход не требовал от израильтян каких-либо больших усилий; не было и речи о том, чтобы послать на войну с мадианитянами всех мужей Израиля. Небольшого войска было достаточно. Это должно было быть избранное войско, возможно, не из самых смелых, но в него были включены воины из каждого колена Израиля. Речь шла о мщении Бога мадианитянам, и от каждого колена требовалось равное число воинов. Любая попытка представить Израиль как единое целое нанесла бы ущерб этому отождествлению с именем Бога, поскольку выделяла бы израильтян, если бы даже это и не носило характер национального превосходства или личной мести. Ничего подобного не должно было быть; все следовало делать ради святого имени. Это должно было стать мщением Бога. Поэтому все происходило по священному обряду и с отбором воинов из каждого колена. "И выделено из тысяч Израилевых, по тысяче из колена, двенадцать тысяч вооруженных на войну". Это было сравнительно небольшое войско для такого многотысячного народа. "И послал их Моисей на войну, по тысяче из колена, их и... [кого? Кто возглавил их войско? какой-либо избранный начальник? Иисус Навин? Нет] Финееса, сына Елеазара, священника, на войну, и в руке его священные сосуды и трубы для тревоги". Их войско должен был возглавить священник, и не должно было быть недостатка в священных сосудах. Трубы должны были трубить для того, чтобы слышали Бог и Израиль. В исходе этой войны не должно было быть сомнений; и мы немедленно узнаем о результате этих сражений.
Далее мы видим, что Бог утверждает самые благотворные принципы в отношении раздела добычи. Поставлено определенное условие, в основу которого положен принцип: то, что не проходило через огонь, Израиль не мог использовать. Все, предназначенное им, должно было пройти через тщательное испытание Богом. Помимо этого, те, кто не участвовал в военных действиях, должны были получить свою долю добычи наравне с воевавшими. Моисею и Елеазару предназначено было следить за тем, чтобы они делили все поровну. Это - постановление грядущего времени. Но здесь это происходило не в соответствии с совершенной благодатью грядущего времени. Это было время милости, и ничего больше.
При чтении следующей, 32-ой, главы может показаться, что именно эта самая победа побудила некоторых из колен Израиля к принятию поспешного решения. Им необыкновенно понравилась завоеванная ими земля, и они возжелали не переходить через Иордан, а остаться на той земле. Моисея это разгневало. Тем не менее, посовещавшись с ними, Моисей идет на уступки, но настаивает на том, что они должны помочь своим братьям. И каким бы ни был избранный ими для себя надел (и, несомненно, они должны были доказать, как неразумно выбирать таким образом, вместо того, чтобы одобрить выбор Бога), они, тем не менее, должны были принять участие в войне против народа земли Ханаана.
Глава 33 свидетельствует о другой прекрасной истине - о воспоминании Богом всего прошлого, всех наших переходов, всех событий, трудностей, связанных с нашей слабостью, и, что хуже того, - суровых наказаний. И здесь вновь говорится обо всем этом. Было отрадно думать о его пути со своим народом, приятно для тех, кто готовился вступить на новую землю, оглянуться назад на каждый пройденный шаг. Поэтому данная глава имеет далеко не маловажное значение и вовсе не является простым, как может показаться на первый взгляд, сухим перечнем имен и названий. В Писании нет ни одного отрывка, который бы не заключал в себе божественной и нравственной цели.
Последующая, 34-я, глава описывает тех, кому велено было разделить данную в удел израильтянам землю. За этим в главе 35 следует особое постановление в отношении городов, отданных левитам: некоторые из этих городов были предназначены для людей, которые могли оказаться виновными в пролитии крови. Если кто убьет человека со злым умыслом, то такой преступник не может схорониться в этом городе-убежище. Он может находиться там лишь временно, до того, как предстанет перед судом. Но было немало случаев, когда убивали неумышленно, не питая к убитому злобы. С одной стороны, Бог не мог легкомысленно отнестись к пролитию крови, а с другой - отнести невинного к разряду убийц по умыслу.
Данная глава в очень ясной форме излагает то, что всегда стояло перед взором Бога, то есть грядущее кровопролитие и то, как Бог отнесется к израильтянам в связи с этим кровопролитием. Мне нет надобности много говорить по этому поводу. Израильтяне запятнали себя кровью и стали виновными перед лицом Бога за убийство своего собственного Мессии. Бог творит милосердие, но вместе с ним и осуждает. То и другое - истина, то и другое верно в отношении к Израилю. Поскольку некоторые, убивавшие Его, действовали намеренно, то понесли за это наказание и понесут еще большее наказание. Но были и такие, за кого благодать ходатайствовала и не безрезультатно; ибо сам Христос, чья кровь была пролита, взывал к Богу с креста, прося за них: "Отче! прости им, ибо не знают, что делают". Как велика и прекрасна благодать! На это Дух Бога ответил, побудив Петра сказать: "Впрочем я знаю, братия, что вы, как и начальники ваши сделали это по неведению". Следовательно, были те, кто обрел не только убежище, но, обретя убежище, нашли в нем и поддержку со стороны Бога. Более того, с точки зрения провидения это касается даже тех, которые не были переведены из положения иудеев в положение христиан, о которых не говорится здесь.
Здесь мы имеем важный символ, олицетворяющий положение иудея на земле. Человек, укрытый в городе для убежища по причине свершения им кровопролития, который не был предан смерти за содеянное, а временно оставался в этом городе, ожидал того часа, когда сможет возвратиться в землю своего владения. Здесь указывается на ограничение его пребывания в этом городе. Об этом говорится только в книге Чисел. Ибо сказано, чтобы убийца "жил там до смерти великого священника, который помазан священным елеем; если же убийца выйдет за предел города убежища, в который он убежал, и найдет его мститель за кровь вне пределов города убежища его, и убьет убийцу сего мститель за кровь, то не будет на нем вины кровопролития, ибо тот должен был жить в городе убежища своего до смерти великого священника, а по смерти великого священника должен был возвратиться убийца в землю владения своего".
Такова участь израильтян. Этот народ пролил кровь и теперь пребывает в городе для убежища. Пока Христос несет свое священнослужение согласно символу, о котором здесь говорится, пока Он является помазанным священником, который "всегда жив, чтобы ходатайствовать" перед лицом Бога, до тех пор убийца должен оставаться за пределами земли своего владения. Иудей никогда не вернет себе доверие Бога, пока Христос исполняет свое священство за разорванной завесой на небесах. Но мы хорошо знаем, что нам известно, что Он собирается положить конец той форме, в какой Он теперь исполняет свое священство, символически выраженной смертью первосвященника, помазанного священным елеем. Смерть подлинного первосвященника того времени олицетворяет прекращение священнослужения в том виде, в каком исполняет его сейчас наш Господь.
Может показаться, что отрывок из послания Евреям (гл. 7, 24) противоречит только что сказанному, однако на самом деле это не так. Никто не сомневается, что Христос вечен, а посему апостол Павел утверждает, что его священство не может быть передано никому, как священство Аарона, переданное от отца сыну. Его священство не передается по наследству. Апостол Павел отрицает возможность передачи его священства, но не изменение формы этого священства в грядущем веке благодаря его милосердию и мудрости.
Таким образом, речь идет о том, что когда Господь перестанет исполнять роль Аарона за завесой, когда Он предстанет как великий Мелхиседек, то будет явлена не новая основа, а новая форма его священства. Оно больше не будет, как теперь, ходатайством, основанным только на крови, но будет соответствовать принесению хлеба и вина. Он явится как Всевышний, владеющий небом и землей (это тысячелетнее имя Бога). Когда настанет этот день, то убийце больше не потребуется укрываться в городе для убежища и ему разрешат вернуться в землю его владения.
В главе 36 рассказано о том, как был улажен вопрос, касающийся наследования удела дочерями Салпаада. Если прежнее постановление выражало уважение к их вере, то новое действует как способ защиты и отражает порядок в этом деле, оберегая славу Бога и одновременно предупреждая смешивание представителей разных колен Израиля, ибо колена Израиля должны были сохраниться должным образом. С одной стороны, именно по милости Бога дочери получали право наследовать удел отца в том случае, если у него не было сыновей; с другой стороны, не допускалось, чтобы удел отца переходил в другое колено. Как и прежде, были приняты соответствующие меры, чтобы такого не случилось. Итак, вся эта книга от начала до конца содержит массу фактов, снова и снова доказывающих любовь Бога к своему народу и его постоянную заботу о нем на земле.