Левит

Предисловия нет

Левит 1

Очевидно, что книга Левит, как Бытие и Исход, имеет свои особенности. Характерной ее чертой является то, что с самого начала она представляет собой откровение о том, что Бог увидел в Иисусе Христе, нашем Господе, и передает тот символический образ, который благодать придала ему и его делу, которое Он свершил для душ, для народа и их земли. Она является самым полным руководством к действию для священнослужителей, ибо очень подробно разъясняет исполнение левитами различных обрядов, касающихся Господа Иисуса. По этой самой причине мы можем считать уместными те мотивы и обстоятельства, которые указаны в самом начале. "И воззвал Господь к Моисею и сказал ему из скинии собрания". Здесь нет того щедрого многообразия фактов, какое встречается в книге Бытие, и не ставится та особая цель раскрыть суть искупления или законов Моисея, под действие которых попали люди из-за своего собственного невежества и незнания Бога, как мы видим это в книге Исход. Здесь в качестве характерной особенности описан доступ к Богу; не к Богу, поступающему милосердно с людьми во имя их спасения, но Христу как средству приближения связанного с ним народа к Богу, поддерживающему их на земле и предупреждающему их о последствиях удаления от него. Это замечательным образом нацелено на то, чтобы воздействовать на душу верующего и лучше познакомить его с Богом, открывающемся в Господе Иисусе.

Поэтому Дух Бога начинает не с грешника и его недостатков, а с Христа, и в начальных символах дает замечательный анализ его искупительного дела и жертвоприношения. В этом нет ничего нового, но все же об этом не мешаетнапомнить. И поскольку Он начинает с Христа, то в первую очередь высказывает высочайшую мысль о смерти нашего Господа во искупление греха - о жертве всесожжения. Именно с этой точки зрения его жертву можно рассматривать как исключительно божественную - именно этой точке зрения верующие склонны, к великой для них опасности, не придавать особого значения, если не сказать - вообще забывают об этом. Нет чада Бога, которое не считало бы необходимой жертву за грех, какую Христос принес за него, но слишком уж многие спотыкаются на этом. Как правило, люди действительно ощущают его милосердие; но поскольку сейчас мы рассматриваем жертву Христа во всей ее полноте, то вряд ли покажется чрезмерным порицание обычной склонности при рассмотрении жертвы Христа не думать ни о чем большем, как только о его приспособлении к нашим нуждам. Несомненно, именно по этой причине многие души не способны оценить то безграничное милосердие, которое было оказано им в их состоянии греховности, но которое могло бы возвысить их до состояния, в котором они воспользовались бы чем-то несравненно превосходящим их.

Следовательно, здесь мы начинаем с символа жертвы всесожжения - приятного благоухания Христа Богу, - принесенной за нас, но не ограниченной кругом человеческих мыслей, не являющейся лишь приспособлением к нашим нуждам. Я могу вполне допустить, что человек, рассматривающий Христа отдельно от своих собственных потребностей и грехов, является лишь теоретиком относительно единственной реальности. Мы имеем все основания усомниться в вере той души, которая заявляет, будто пробуждена ото сна смерти, а сама лишь заботится о том, чтобы увидеть глубокую истину о жертве всесожжения в смерти Иисуса. Разве можем мы не опасаться, что подобная душа обманывает сама себя? Ибо, общаясь с грешником, Бог начинает с того, каков тот есть. Ведь мы, как грешники, виновны. Несомненно, Бог открывается человеку в его разуме и сердце. но действительно Он спасает его через его совесть; и если кто-то нерасположен к тому, чтобы его совесть испытывали - другими словами, начать именно с того, что он является лишь жалким грешником перед лицом Бога, - он должен будет рано или поздно вернуться к этому вновь. Счастлив тот, кто добровольно начинает оттуда, откуда начинает Бог. Счастлив тот, кому удается избежать мучительного отсеивания, а также унижения, когда, на какое-то время продвинувшись в познании Христа и его милосердия, человек вынужден будет вернуться назад, обозревая свое истинное состояние перед лицом Бога; когда он вынужден будет узнать, что сам он значит; и это может случиться спустя годы после того, как он получит замечательное имя Господа.

Итак, в книге Левит Дух Бога показывает нам важнейшую истину, заключающуюся в том, что каким бы ни был божественный способ общения с каждым человеком в отдельности, Бог видит перед собой Христа. Несомненно, Он думает о своем народе как о чем-то целом, но, прежде всего, Он не может не заметить своей собственной славы, утвержденной во Христе.

Прежде всего мы оказываемся перед лицом целиком сжигаемой жертвы или жертвы всесожжения (гл. 1). Мы должны понять ту самую черту Господа, когда Он "Духом Святым принес себя непорочного Богу". Это есть жертва всесожжения. Если где-либо и можно сказать, что Бог прославился в нем, то только здесь. Кроме этого, нигде в Писании не говорится, что Бог, как таковой, был прославлен в Сыне человека, когда Христос отдал себя на смерть. Отец был прославлен в нем в каждом его жизненном шаге; однако наш Господь Иисус воздерживался от утверждений о том, что Бог прославился в нем до той роковой ночи, когда Иуда вышел, чтобы отдать Господа в руки его убийц (Иоан. 13). Он "смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной".

Этот принцип замечательным образом изложен в главе 10 евангелия по Иоанну. Несомненно, Господь положил свою жизнь за овец; но верующий, который ничего, кроме этого, не видит в смерти Христа, должен еще многое познать. По всей вероятности, он много не задумывался о Боге и его помазаннике. Человек нащупывает в себе и других одинаковые недостатки. Хорошо, что он начинает с этого, но почему он должен останавливаться на этом? Наш Господь Иисус сам открывает всю истину этого дела, говоря: "Я есмь пастырь добрый; и знаю Моих, и Мои знают Меня. Как Отец знает Меня, так и Я знаю Отца; и жизнь Мою полагаю за овец. Есть у Меня и другие овцы, которые не сего двора, и тех надлежит Мне привести: и они услышат голос Мой, и будет одно стадо и один Пастырь". После этих слов мы подходим к тому, что передает особое значение этой жертвы всесожжения как полного и добровольного предания себя смерти. "Потому любит Меня Отец, что Я отдаю жизнь Мою, чтобы опять принять ее. Никто не отнимает ее у Меня, но Я Сам отдаю ее. Имею власть отдать ее и власть имею опять принять ее". Единственный человек, имеющий право на жизнь - на всякое блаженство и славу как живущий на земле человек, - является в то же время тем единственным, кто вправе полагать свою жизнь по собственной воле. И Он полагает ее не просто за овец, но полагает жизнь сам; и все же Он мог сказать: "Сию заповедь получил Я от Отца Моего". Она была в его сердце, и ей Он покорился, полностью доверяя Богу. И тем Он прославил Бога в самом вопросе смерти, и, как нам известно, это было следствием греха - нашего греха.

Таким образом, Христос прославил своего Бога и Отца в мире, где правил его враг. Это было самым полным доказательством того, что Он мог вверить всего себя тому, который послал его, и Он сделал это. Он прославил в себе Бога; и если Сын человека прославил его, не стоит удивляться тому, что и Бог прославил его в себе, как и тому, что Он тут же прославил его. И сделал Бог это, взяв Христа на небеса, где тот воссел одесную его. Конечно, это указывает не на жертву всесожжения, а на последствия ее для того, кто стал этой жертвой. Эта жертва всесожжения являет абсолютную преданность Господа Иисуса, принявшего искупительную смерть во славу Бога Отца. Можно вполне допустить, что здесь нет ничего, что, казалось бы, подчеркивает благословение человека. Если бы не было греха, не могло бы быть и жертвы всесожжения, и ничто не представляло бы полного предания себя Богу, вплоть до смерти. Но проявление греха во всей его отвратительной сущности и его уничтожение перед лицом Бога необходимо было выразить другой жертвой, и даже в противопоставлении классу жертв.

Главная мысль здесь такова, что все возносится как благоухание, приятное Богу, который прославлен через это. Именно поэтому жертва всесожжения, описанная в этой главе, равно как и то, что называется хлебным приношением и жертвой мирной, не подразумевают принуждения. Эти жертвы никоим образом не вымогаются у Израиля. Поэтому, как мы видим из слов нашего благословенного Господа, никто не отнял жизнь у него - Он положил ее сам. "Когда кто из вас хочет принести жертву Господу, то, если из скота, приносите жертву вашу из скота крупного и мелкого. Если жертва его есть всесожжение из крупного скота, пусть принесет ее мужеского пола, без порока; пусть приведет ее к дверям скинии собрания, чтобы приобрести ему благоволение пред Господом", т. е. не было никакого принуждения.

На это тем более следует указать, потому что начиная с главы 4 мы находим совсем другие высказывания. Мы сталкиваемся с жертвой иного характера, чем предполагаем в данный момент. Написано, что " если какая душа согрешит по ошибке против каких-либо заповедей Господних... то за грех свой... пусть представит... Господу в жертву..." Это было безусловным требованием. Израильтяне здесь не могли действовать по своему усмотрению. Здесь не было свободы действий. Израильтянин должен был приносить жертву за грех; и, соответственно, она определялась во всех отношениях. У человека не было права самому выбирать жертву для приношения. Если это был начальник, он должен был приносить одну жертву за грех; если же это был кто-то из народа, то ему предписывалось приносить другую жертву за грех. В обоих случаях на первом месте стояло предписание, а уж затем значение того, что должно было принести Богу за грех.

Но все прежние жертвы, описанные в главах 1-3 - жертва всесожжения, жертва приношения хлебного и мирная жертва, - зависели всецело от выбора самого приносящего такие жертвы, то есть вопрос оставался открытым и в общем-то обсуждались средства осуществления жертвоприношения. Бог не хотел делать тяжесть из того, что должно было приносить радость. То, чем иначе можно было бы дорожить, что, по крайней мере, представляло свою ценность для Господа, было проявлением к нему любви. Как полно соответствовал этому Иисус, как Он превзошел все, что мог выразить любой символ! Об этом нам хорошо известно. Он отдал себя.

Желающий принести жертву приводил для жертвы всесожжения, возносящейся к Богу, лучшего из животных соответственно своему желанию и средствам, из скота крупного или мелкого, из горлиц или из молодых голубей. Из более благородных животных (то есть из крупного и мелкого скота) приносились в жертву самцы без порока, на голову которых приносящий жертву возлагал руку. Ошибочным было бы предполагать, что это действие включает в себя признание греха или всегда сопровождалось им. Оно также часто символизировало благословение или публичное почитание. И даже если мы посмотрим на это как только на связанное с жертвами, то имеются совсем разные значения в жертве всесожжения и в жертвоприношении за грех. Перенос наблюдался в том и другом; но в первом случае приносящий жертву обретал через нее благословение; во втором случае он исповедовал свой грех через нее. Приятное благоухание жертвы всесожжения олицетворяло того, кто приносил ее. Животное закалывали пред Богом. Священники окропляли жертвенник со всех сторон кровью. С самой жертвы, если это был телец, снималась кожа; и телец, и мелкий скот (овцы или козы) рассекались на части. Эти части, голову и тук, раскладывали по порядку на дровах, которые сжигали на огне, на жертвеннике; внутренности жертвы и ноги мыли в воде; и затем священник сжигал все на жертвеннике: "это всесожжение... приятное Господу". Все оставалось открытым; и если жертва каким-то образом загрязнялась, то ее части, внутренние или наружные, омывались водой, и это удачным образом символизировало святого Божия.

Разрешите мне мимоходом обратить внимание еще на один факт. Существует не только тенденция смешивать разные вещи, но и считать жертву Христа принесенной исключительно за наши грехи, за наши изъяны пред Богом. Однако в этих различных формах приношения жертвы всесожжения чувствуется, как мне кажется, намек на ту же самую тенденцию; ибо, как только мы постепенно опускаемся ниже, становится очевидным, что эта жертва в какой-то незначительной степени приближается к тому, что больше могло бы подходить жертве за грех. "Если же из птиц приносит он Господу всесожжение, пусть принесет жертву свою из горлиц, или из молодых голубей; священник принесет ее к жертвеннику, и свернет ей голову, и сожжет на жертвеннике, а кровь выцедит к стене жертвенника; зоб ее с перьями ее отнимет и бросит его подле жертвенника". В этом случае, в отличие от первого, все животное целиком будет посвящено Богу. Иначе говоря, чем меньше вера (что, как я предполагаю, подразумевается под снижением ценности приносимой жертвы), тем больше данная жертва приближается к понятию недостойной быть жертвой и выбрасывается, но что предназначено Богу, то поднимается к нему.

Левит 2

Хлебное приношение заключает в себе другую мысль. Здесь речь не идет об искуплении вины. Действительно, это была лучшая пища из посвященного Богу - пшеничные зерна с елеем и с солью, как мы увидим далее. Но эта жертва, приносимая в память Богу и "со всем ливаном", была пищей только для священников, ее не полагалось есть ни приносящему жертву, ни его друзьям. Здесь следует помнить, что английское слово "meat" ("мясо" или уст. "пища") может произвести не то впечатление. Возможно, в этом значении слово "minchah" теперь уже не употребляется, и такой перевод его кажется несколько неточным, поскольку здесь подразумевается и подчеркивается то, что эта жертва никогда не жила жизнью животного. Поэтому ясно, что жертва всесожжения и хлебное приношение представляют собой явный контраст, Сама суть жертвы всесожжения заключается в полном посвящении жизни Богу. На такое обычный человек не способен, а способна божественная личность; таков Иисус, и бесценно его самопожертвование в смерти на кресте. В хлебном приношении Господь рассматривается, прежде всего, как человек, живущий на земле. Поэтому здесь подразумевается не смерть, а жизнь, посвященная Богу, и в этом главный смысл хлебного приношения.

Следовательно, если "какая душа хочет принести Господу жертву приношения хлебного, пусть принесет пшеничной муки, и вольет на нее елея, и положит на нее ливана". Хлебное приношение - прекрасный символ Христа как человека в этом мире. Его человечность олицетворяет пшеничная мука, а вливаемый в нее елей символизирует силу Святого Духа (о которой Он сам толкует в Писании). Ливан всегда сопровождает его приятное благоухание, постоянно восходящее к Богу. Все это приносилось священникам, один из которых брал полную горсть из этого - " и принесет ее к сынам Аароновым, священникам, и возьмет полную горсть муки с елеем и со всем ливаном, и сожжет сие священник в память на жертвеннике; это жертва, благоухание, приятное Господу; а остатки от приношения хлебного Аарону и сынам его". В этом мы видим еще одну заметную разницу. Жертва всесожжения целиком отдавалась Богу, лишь непотребная ее часть выбрасывалась; но все потребное предназначалось только для Бога. Совсем не так обстояло дело с хлебным приношением. Часть его отходила к священникам - к Аарону и его сыновьям.

Таким образом, здесь мы видим посвящение не столько в смерти, сколько в жизни - святой полностью посвящен Богу, в нем (в святом) силой Святого Духа формируется каждая мысль и каждое чувствование; это полностью проявлялось в Иисусе, человеке, жившем на земле: во всех его словах и поступках. От хлебного приношения получает свою часть не только Бог, но и мы тоже имеем право вкусить от него. Аарон и его сыновья олицетворяют собой Господа Иисуса и тех, кого Он сделал священниками; ибо Он "возлюбил нас и омыл нас от грехов наших кровию Своею" и сделал нас не только царями, но и "священниками Богу". Ведь ясно, что во Христе и христианах мы видим прототип Аарона и его сыновей. Теперь мы обрели право радоваться тому, что Иисус был здесь на земле (обладать тем, чем Иисус был на земле); и, несомненно, было бы большой и непоправимой потерей для души, если бы кто-нибудь из христиан сказал или подумал, что он не имеет ничего общего с подобным образом Христа - ибо он имеет дело со смертью благословенного Господа, но ему не принадлежит особая часть в нем, жившем для Бога здесь на земле. Конечно, следует возмутиться, если кто-то пренебрегает (или игнорирует) значимостью страданий Христа, но мы должны остерегаться также ошибки иного характера. К чему такая ограниченность? К чему такая небрежность? Вы, через благодать ставшие священниками Богу, должны, по крайней мере, ценить то, что так ясно предназначено быть вашей частью и надлежащей пищей. Разве не является то, о чем мы только что говорили, вредным влиянием неверия, когда душа, ставшая чуть выше в ощущении грехов, после всего едва ли чувствует грехи? Бог дает нам общение с собой во Христе - во всем, чем Он является.

Первое подношение является жертвоприношением, составные части которого представляют Христа как живого человека, говорят о его сущности, заключающейся в силе Святого Духа, в ком каждое достоинство посвящается Богу, в ком нет ни единого отклонения, недостатка (ст. 1-3).

Во второй части главы (ст. 4-10) разъясняется различие между смешиванием с елеем и помазанием им - святыней по природе и силой для служения. Таким образом, существуют различные формы, о которых следует здесь сказать. В первом случае, "если же приносишь жертву приношения хлебного из печеного в печи" и затем - "приношение хлебное со сковороды". Во втором случае приношение следовало разложить на куски, а затем влить в него елей, как до этого его следовало приготовить из муки, смешанной с елеем. Следовательно, помимо того, что все было задумано Духом, Иисус до мельчайших подробностей знал, какое испытание ему предстоит; и его страдания, которые Он принял с покорностью, наиболее ясно указывают на силу Духа в каждой внезапной боли, когда Он, как никто другой познал неприятие, покинутость, предательство, отречение, не говоря уже о позоре на кресте. Крушение всех надежд и перспектив, какое постигло его в конце, лишь еще полнее раскрыло его духовное совершенство. Несомненно, это приношение имеет свое значение, ведь в Писании нет ничего, что не имело бы значения. Не нам превышать свои полномочия и брать на себя смелость судить об этом, но мы можем по крайней мере стремиться понять, что написал Бог.

Ведь я рассматриваю это, потому что в первой части мы видим просто символическое выражение сущности нашего Господа Иисуса как человека; а во второй части главы жертва приношения хлебного из печеного в печи, со сковороды и из горшка символизирует Господа как человека, подверженного различным жестоким испытаниям. Печь указывает на испытание, в результате которого человек практически не может быть свидетелем. Печь не в такой степени символизирует открытое проявление, как сковорода. Если сковорода означает то, что было открыто другим, в чем и заключается ее смысл здесь, то горшок является лишь другим выражением того же самого принципа, разница лишь в интенсивности проявления {Мне не известны случаи, когда кто-либо, имея на то достаточно оснований, переводил слово "cauldron" как "кипящий котел". Несомненно, у бедных одна и та же посуда могла служить для разных целей. По видимому, слово "cauldron" означало большой горшок или котел. Если здесь подразумевается кипение, то мы сначала должны иметь сырые продукты (ст.1-3), символизирующие Христа в его сущности как посвященного Богу и полностью испытанного огнем; далее (ст.4-7) представлены три вида жертвоприношения, когда жертва приготовлена - испечена, изжарена или сварена, что символизирует нашего благословенного Господа как истинного человека здесь на земле, испытанного, как мы видим, всеми возможными способами, но во всех случаях являющегося благоуханием, приятным Богу}. Итак, мы видим тайное испытание, открытое испытание, и видим это явленным до конца - в различных формах Господь Иисус проходит испытания, Он любым возможным путем испытывается. Огонь всегда символизирует испытание законом; и не лишним будет сказать, что Господь Иисус в любом случае подвергался испытаниям. Что же в результате? Его величие проявлялось всегда и во всем. Он являл собой совершенство, и только совершенство обнаруживалось в нем.

Есть еще один момент, на который было бы полезно обратить внимание: Дух Бога в особенности отмечает, что хлебное приношение есть "великая святыня из жертв Господних". Есть и другая жертва, о которой говорится как о великой святыне. Эта замечательная фраза, произнесенная Духом Бога используется в двух случаях из четырех. Она используется не только когда говорится о хлебном приношении, символизирующем жизнь Христа в облике человека на земле, в котором человек осмелился усматривать какой-то порок; но в жертве за грех встречается то же самое выражение - в том самом случае в каком человек мог бы заподозрить, как и везде, посягательство на совершенство славы Господа. С одной стороны, Он действительно был человеком, но, с другой стороны, Он действительно понес наши грехи на себе. Ничто поэтому не сможет превзойти истинную заботу Святого Духа о славе Христа. Ибо в жертве за грех, в которой человек мог бы в некоторой степени усмотреть унижение Христа, Святой Дух стремится прежде всего сказать, что эта жертва есть "великая святыня". И опять, если человек подразумевает какое-то пятно в человечности Господа, то Дух, всегда ревностно оберегающий его славу, заявляет, что это есть "великая святыня". Если золотая дощечка на челе первосвященника демонстрировала святость пред Богом, то не меньше значит печать "великая святыня", поставленная Богом именно там, где человек позволял себе делать предположения о бесславии Христа как человека и как жертвы за наши грехи.

И опять, прежде чем дальше рассматривать хлебное приношение, мы замечаем другие особенности (ст. 11). Из него полностью исключалось квасное - знакомый образ греха в нас. Ведь в Господе не было греха. Он есть "не знавший греха". Также запрещалось добавлять в него мед. Мед означает нечто приятное, а не вредное, но его нельзя приносить в жертву Богу. В связи с этим не может быть лучшего доказательства, нежели то, как Господь вел себя по отношению к своей матери; ибо Писание не зря свидетельствует, что она действительно взывала к нашему Господу, но ее просьба не была удовлетворена. Он пришел исполнить волю пославшего его и свершить свое дело. Будучи ребенком, Он жил, подчиняясь Иосифу и Марии; но когда Он стал слугой Бога, то, если бы Он ответил на мольбы матери своей, для него это было бы нечто подобным смешиванию хлебного приношения с медом. Каковы предвидение и упрек человеку за его пустое суеверие, проявляющееся в том, что он делает Марию главным средством доступа к Богу через ее влияние на своего Сына! Он был совершенством. Он пришел не за тем, чтобы удовлетворить пусть даже самые добрые намерения человеческой природы. Он пришел исполнить волю Бога. И Он исполнил ее. И жертва или хлебное приношение говорят об этом. Было помазание Духом, а не дрожжи, и соль завета Бога (ст. 13), а не мед. Но квасное и мед не исключались совсем; как мы узнаем, имели место приношение начатков меда и даже хлебов, испеченных кислыми как первый плод (хотя в этом случае, как дополнение к жертве за грех, Лев. 23), но эти приношения не разрешалось сжигать, поскольку они сами по себе не являлись приятным благоуханием (ст. 12).

Приношение хлебное из первых плодов, описанное в стихах 14-16, олицетворяющее Христа, следует отличать от того, что олицетворяет христианское собрание. В главе 23 книги Левит мы узнаем, что сначала после пасхи, вслед за субботой, приносится сноп потрясания, и это не жертва за грех - в день возношения снопа приносится жертва всесожжения, делаются хлебное приношение и возлияние; а затем, по окончании пятидесятницы, вновь следовало принести два хлеба возношения, но не сжигать их, а вместе с ними приготовить "из стада коз одного козла в жертву за грех" и одновременно совершить другие жертвоприношения. Зачем это могло потребоваться теперь? В Лев. 2, 14-16, однако, в отличие от стиха 13, Христос показан в образе плодов из первых мягких колосьев, высушенных на огне, - спелых растолченных зерен. К ним добавлялся елей и ливан, и священник в память и для благоухания сжигал эту жертву.

Левит 3

Выражение "жертва мирная " (гл. 3) может оказаться неправильно понятым. Это выражение, использованное в авторизованном переводе, не совсем точно передает истинное значение данной жертвы - так, по крайней мере, мне кажется. На самом деле здесь подразумевается празднество или жертвоприношение от общества. Речь идет не просто о слове, а об истине, которая в нем заключается. Это ни в коем случае не означает средство достигнуть мира между грешником и Богом, хотя во множественном числе это слово может означать нечто имеющее отношение к миру, в котором главное значение отводится общению и благодарению. Основа мира, заключающаяся для нас в крови, пролитой на кресте (эта мысль легко внушается обычным переводом), - это то, от чего следует предостерегаться; это лишь вводит в заблуждение. По-видимому, здесь подразумевается праздничное жертвоприношение. Жертва не целиком отдается Богу (Христос же полностью отдает себя Богу вплоть до самой своей смерти); не только Бог имеет свою часть, но и священники (Христос, отдающий себя при жизни). Христос, скорее, был средством и целью приобщения. Поэтому она по праву следует за этими двумя жертвами, являющимися благоуханием, "приятным Господу", то есть за жертвой всесожжения и хлебным приношением; она приближается к ним в том, что также означает смерть Христа; она напоминает, но в то же время и превосходит предшествующие ей жертвы тем, что представляет часть для Бога и часть для человека. Она превосходит их тем, что объединяет вс несет на себе впечатление единения Бога со священниками, с приносящим эту жертву и его семьей. Нам нет необходимости теперь более детально говорить о ней раньше времени, поскольку об этом подробно сказано в законе о мирной жертве , которую мы только что упоминали.

Будет достаточно сказать несколько слов о самой этой жертве. Жертва от крупного скота не обязательно должна была быть мужского пола. Здесь не следует искать самый совершенный образ Христа, как в жертве всесожжения. Праздничная жертва опускается ближе к человеку и его обладанию частью во Христе. Но все же жертва должна была быть без порока; и здесь, как всегда, только священники окропляли кровью жертвенник, хотя заколать жертву мог любой. Мы обнаруживаем, как здесь особо подчеркивается, что в жертву Богу приносятся тук и внутренности животного - "тук, покрывающий внутренности, и весь тук, который на внутренностях". Отдельные отрывки говорят об этом более ясно, например, "это пища огня - жертва Господу"; "и сожжет их священник на жертвеннике: это пища огня - приятное благоухание (Господу); весь тук Господу". Тук и кровь предназначались исключительно для Бога в этой жертве, которая, кроме того, допускает и указывает на общение других с ним. Итак, что это означает? И почему так особо выделяется то, что в жертву приносится тук? Ибо о крови мне нет необходимости еще раз говорить. Там, где кроется какая-то болезнь или какой-то недостаток, тук в первую очередь позволяет выявить их. Там, где нормальное состояние полностью нарушено, силы зла обнаруживаются через состояние тука. Там, где все в порядке, тук показывает, что все в совершенстве отвечает нормальному состоянию: с одной стороны, тук является знаком процветания в праведности; а с другой - обнаруживает самодовольное зло в грешниках. Следовательно, в описании израильтян как гордого и самовольного народа мы узнаем, как Моисей использовал этот самый образ, указывая на их силу в грехе. Они утучнели и проявляли недовольство. Это был грех необузданной воли и ее проявлений, и он навлек на народ Израиля суровый приговор суда. В нашем благословенном Господе проявилась та сила, которая постоянно действовала, оставаясь покорной его Отцу, покорной с радостью в душе - "ибо Я всегда делаю то, что Ему угодно".

Ведь именно в этом мы видим наше общение в самом Христе, чьи чувства преданности и самопожертвования были отданы Богу; в этом суть и основа общения, ради которого Отец столько испытывал, и в этом радость, которой мы должны насладиться. Тук и кровь для него есть "хлеб", как говорит пророк, - кровь, которую сыновья Аарона покропили на жертвенник со всех сторон, и тук с внутренностями, тщательно сожженные на нем. "Весь тук Господу. Это постановление вечное в роды ваши, во всех жилищах ваших; никакого тука и никакой крови не ешьте". Но, будучи его требованием, мирная жертва {В жертве за грех и жертве повинности (о которых говорится в главах 4-7) мы видим другую сторону истины; в них ярко раскрываются человек ("душа") и сущность его проступка. Теперь это - не истина о том, что Христос посвятил себя в смерти и жизни Богу; это не носит и характера причастия, какой имеет жертва благодарения и мирная жертва, приносимые в восхвалении, клятве или доброй воле. Здесь перед нами представлена жертва в искупление чьего-то греха, жертва как бы заменяющая собой грешника. Определены различные правила ее принесения}, кроме того, приносилась ради приобщения в радости, а вовсе не ради искупления греха. Она носила характер причастия. Она не предназначалась исключительно Аарону и его сыновьям, как хлебное приношение, но приносилась для всеобщей радости всех, кто вкушал ее, - Бога, священников, приносящего ее и его гостей. Часть для Бога следовало сжечь на жертвеннике вместе со всесожжением; таким образом, была явлена связь с Богом по случаю радости и глубочайшего проявления покорности Христа вплоть до его смерти.

Левит 4

В том случае, если "священник помазанный согрешит" (ст. 3-12), ибо в первую очередь говорится о нем, то " пусть представит из крупного скота тельца, без порока, Господу в жертву о грехе, и приведет тельца к дверям скинии собрания пред Господа, и возложит руки свои на голову тельца, и заколет тельца пред Господом; и возьмет священник помазанный крови тельца, и внесет ее в скинию собрания, и омочит священник перст свой в кровь, и покропит кровью семь раз пред Господом пред завесою святилища". Он должен возложить немного крови на роги жертвенника благовонных курений. Интересно отметить, что здесь нет обещания искупления для первосвященника, как, соответственно, и обещания прощения, что мы видим во всех остальных случаях. Случайно ли такое? Или это является частью великого замысла Бога в Писании?

То же самое по существу мы видим в том случае, когда согрешало все общество Израиля (ст. 13-20). В этом случае также должен быть заколот телец, и старейшины должны были сделать то же, что и в предыдущем случае помазанный священник. Кровь разбрызгивали точно таким же образом, и часть ее возлагали на роги жертвенника, а остальную кровь выливали к подножию жертвенника. Весь тук жертвы сжигался на жертвеннике всесожжения, а остаток жертвы выносили и сжигали вне стана, как и в предыдущем случае.

Когда же речь идет о согрешившем начальнике, то здесь существовала несколько иная процедура. Он должен был принести за свой грех не тельца, а козла; и священник должен был возложить крови от жертвы на роги жертвенника всесожжения, а не на роги золотого жертвенника.

Если же грешил кто-нибудь из простого народа, то в жертву за грех приносили козу без порока, кровь которой возлагали на тот же медный жертвенник. Ни в одном из последних двух случаев тело жертвы не сжигалось вне стана.

Очевидно, существовали различные степени прегрешения. Почему так? В основе этого лежит серьезный принцип. Тяжесть греха зависит от положения того, кто его совершает. Не то что бы человек был склонен улаживать дела, хотя его совесть чувствует истинность этого. Как часто человек охотно скрыл бы свой проступок, если бы только мог! То же самое могло быть несправедливым по отношению к бедным, презренным, одиноким. Жизнь таких людей по крайней мере кажется не имеющей большого значения. Не так полагает Бог, не так должны думать о людях и оценивать их его святые. И еще одним свидетельством этому является последний случай, который представляет интерес: для простого народа разрешалось приносить в жертву козу вместо козла (ст. 32-35); об этой жертве говорится с такой же тщательностью.

Когда грешил помазанный священник, то последствия его греха приравнивались ко греху, совершенному всем обществом. Когда грешил кто-либо из княжеского рода, это было другое дело, хотя требования к жертвоприношению были серьезнее, чем если бы согрешил кто-либо из простых людей. Иными словами, родство согрешившего человека определяет относительную степень греха, хотя ничего не было такого, что оставляло бы этот грех незамеченным. С другой стороны, наш благословенный Господь удовлетворяет каждому и всем, поскольку Он сам является истинным священником, единственным, кто не должен приносить никакой жертвы, и поэтому сам может быть жертвой за всех, за каждого. Это и есть главная истина, по крайней мере того, что касается жертвоприношения. Проступок был выявлен, признан и осужден. Господь Иисус в этом случае становится жертвой за грех того, кто был повинен в грехе; и когда грешил кто-либо из народа, то кровь возлагалась на медный жертвенник, так как это было необходимо для доступа грешного человека к Богу. Но когда грешил помазанный священник или все общество было повинно в грехе, жертвоприношение свершалось гораздо более серьезным образом. Соответственно, кровь вносили в святилище и возлагали на роги золотого жертвенника.

Левит 5

В последующих жертвах наблюдается существенная разница. Казалось бы, что жертва за грех больше связана с плотью (хотя это можно было бы доказать через какой-то отдельный грех) и что жертва повинности больше связана с тем, что вовлекло преступника в грех или проступок по отношению к ближнему и требует исправления проступка, как и признания вины путем принесения жертвы (хотя это может быть осквернение святого-святых Бога или прегрешение против Бога). Сейчас я не призываю вас к дискуссии по этому вопросу; однако можно спутать две вещи, и на это, по-видимому, обращено внимание в начале главы 5 (ст. 1-13). Ничего нет более удивительного, чем точность Слова Бога, если мы покорно примем его и искренне проникнемся им. Кроме того, следует отметить, что во всех отдельных случаях жертвоприношения за грех священник не только возлагает немного крови на жертвенник (золотой или медный, как того требует случай), но и выливает остальную кровь к подножию жертвенника всесожжений. Эта кровь полагалась взамен жизни грешника и поэтому выливалась там, где Бог, благодаря Христу, вознесшемуся с земли и приблизившемуся к нему, встречает человека с любовью, но справедливо осудив его. В этом случае, как и в требованиях к приношению мирной жертвы (гл. 3, 9.10), берутся тук, особенно покрывающий внутренности, почки, а также сальник на печени, и все это сжигается на жертвеннике, в то время как всего тельца, его кожу, мясо, голову, ноги, внутренности и нечистоту следовало вынести за пределы стана и сжечь в чистом месте в знак отмщения Богом грешнику - по крайней мере там, где бы ни разбрызгивали кровь пред Богом, перед завесой святилища (ср. гл. 4, 7-12. 17-21). {Очевидно, будет своевременным здесь привести пример того, как епископ Колензо критически отзывается об отрывке из книги Левит (гл. 4, 11. 12) в своих "Заметках" (т.1, гл. 6; имеется в виду четвертая редакция, измененная в 1863 г.). Ссылаясь на этот отрывок, он осмеливается сделать вставку ("священник") после "пусть" и перед "вынесет". Он объясняет это так: "В этом случае отходы жертвы за грех должен был выносить сам Аарон или один из его сыновей на расстояние шести милей (!); и с подобной трудностью сталкивались в любом из выше упомянутых обрядов. В сущности мы должны представить себе, что священник сам переносил, хотя мы можем предположить, что с помощью других, - от Святого Павла до окраины метрополии кожу и мясо, и голову, и ноги, и внутренности и нечистоты, и даже целого тельца; а народ должен был выносить свои отходы таким же образом и приносить дневной запас воды и топлива после того, как они найдут последнее и нарубят дрова". Итак, даже на нашем языке было бы недопустимо для человека явно честного и правдивого останавливаться на словах "пусть вынесет", выражающих необходимость личного исполнения священником этой работы, без того,чтобы бросить тень сомнения или высмеять написанное в Библии. Что же сказать о том, кто, явно занимая положение главного слуги Христа, поступает так со святым Писанием? Но этого далеко не достаточно, чтобы серьезно обвинить его, ибо и начинающему изучать еврейский язык известно, что глаголы допускают изменение свой формы, которая придает им причинный оттенок. Такое имеет место и здесь. Этот глагол обыкновенно означает "выходить"; в Хифиле это означает "заставлять выходить", что оставляет открытым вопрос о совершающем действие. Если, к сожалению, допускаются грубые ошибки в толковании Писания из лучших и благочестивых побуждений, то как можно объяснить подобное невежество, которое проявилось в этом случае? Если бы то был враждебный язычник, который таким образом опорочил Бога и его Слово, то можно понять то, что выше человеческого разума часто обнаруживается именно таким образом; но что можно сказать о том, кто так приходит к нам не просто в шкуре овцы, но в одежде пастыря?} В случае с отдельными израильтянами, будь то начальник или человек из народа той земли, кровью жертвы не окроплялось место перед завесой святилища и не сжигалось тело жертвы вне стана, а кровь жертвы возлагалась священником на роги медного (не золотого) жертвенника. В случаях переноса (см. Лев. 5, 1-13) жертву, по-видимому, можно называть как жертвой повинности, так и жертвой за грех (ср. ст. 6, 7 и 9, 11, 12); и все же небольшой связующий отрывок открывает эту часть. В предшествующем классе грех рассматривался как таковой, когда совесть была нечиста с самого начала, в следующем за ним переходном классе грех рассматривается с точки зрения его последствий, и важно то, чему в предшествующем классе, за редким исключением, не придавалось значения. Но здесь перед нами несравненно больший вопрос, и он тем более заслуживает внимания, поскольку речь идет о грехе. Когда о грехе узнавали, человек, повинный в нем, исповедовался, принося в жертву овцу или козу; если же он был не в состоянии сделать это, то приносил в жертву повинности за грех двух орлиц или двух молодых голубей, одного в жертву за грех, а другого - во всесожжение; {Мне известны доверительные утверждения д-ра Дэвидсона и д-ра Фэйрбэйрна по этому поводу. Речь идет о том, имеют ли они на это полное основание. Первый из них (во "Вступлении к Ветхому Завету", стр. 267) говорит: "Любой желающий подтвердить отличительные особенности этих двух видов жертвоприношений должен внимательно прочесть Лев. 5, 14-26; 7, 1-10, где говорится о жертве повинности, и Лев. 5, 1-13; 6, 17-23, где говорится о жертве за грех. Он должен быть особенно осторожным, чтобы не ошибиться относительно отрывка Лев. 5, 5. 6 и не принять описанную в нем жертву за жертву повинности, поскольку она относится лишь к жертвоприношению за грех. В данном отрывке говорится, что если кто из людей виновен в грехах, указанных в стихах 1-4 (гл. 5), то он должен исповедоваться в том, что согрешил и принести свою жертву повинности, с в о й д о л г, н а д л е ж а щ у ю к о м п е н с а ц и ю з а г р е х, или просто ж е р т в у. Это слово имеет то же самое значение в Лев. 5, 15; Числ. 5, 7. Ничего не может быть более неверным, чем утверждение, подобное утверждению Китто, будто одни и те же жертвы, сменяя друг друга, названы то жертвами за грех, то жертвами повинности в Лев. 5, 6-9. Слово " asham " имеет три значения, а именно - в и н а, как в Быт. 26; д о л г, то что н е о б х о д и м о д л я п р и н я т и я н а с е б я з а в и н у; и жертва за определенные грехи, то есть ж е р т в а з а г р е х. Следовательно, термин < asham > не соответствует жертве повинности, где бы он ни встречался, но имеет более широкий смысл. Те случаи, когда приносились жертвы двух видов, нельзя в действительности признать одинаковыми; не были похожими и сами обряды при этих жертвоприношениях".

Д-р. Ф. действительно отмечает, что отрывок, заканчивающийся стихом 13, был добавлен в конец главы 5, не включая слов "и сказал Господь Моисею, говоря". Но разве он не заходит слишком уж далеко, утверждая, что это было сделано, чтобы придать особый характер отдельным случаям, в которых это следовало представить, и позаботиться о том, чтобы убрать это? Разве не ясно, что в главе 6 описан очевидный случай прегрешения по ошибке, но направленного против каких-либо заповедей Бога, когда делают что-нибудь, чего не следует делать? и что отрывок Лев. 5, 1-13 является вставкой, в которой говорится об осквернении, и он вставлен, скорее, по указанию Бога, нежели посредством человеческого сознания? Эти случаи - отказ свидетельствовать о проклятии (ст. 1), обрядовая нечистота (ст. 2, 3) и нарушение неразумной клятвы (ст. 4) - оговариваются особым образом, чего мы не видим в более серьезных жертвоприношениях, какие также носили обобщающий характер. Следовательно, говоря точнее, мы видим разновидность жертв, которые отличаются как от обычной жертвы за грех, так и от формальной жертвы повинности, если разделять их. Правда, в этих дополнительных случаях сказано "жертва за грех" (гл. 5, 6-9, 11, 12); но я не думаю, что правильным будет утверждение о том, будто термин "жертва повинности", встречающийся в стихе 6 (гл. 5), является результатом просто неправильного перевода или что это же выражение в оригинале дается в стихе 7. Ибо хотя слово " asham " не всегда определенно означает жертву повинности, но используется и в более общем значении, иногда означая вину и наказание за нее; и все же вряд ли можно допустить это, не имея на то основания, там, где мы имеем название определенных жертв. Мне, однако, ясно, что это слово н е используется в точно таком же значении в Лев. 5, 6. 7, "за грех свой", стоящее в первом случае, а не в последующем, которое являет всю разницу и оправдывает, я думаю, авторизованный перевод. Общепринятый перевод текста неясен сам по себе; Септуагинта и Таргум Онкелоса, по-видимому, свидетельствуют в пользу д-ра Ф. и поэтому, вероятно, в пользу Лютера. Таким образом, древние и современные взгляды различаются, и этот вопрос явно не так легко решить. Это слово может быть использовано, скорее, в общем смысле, чем в каком-то более конкретном.} если же он и их не мог принести, то должен был принести свою десятую часть ефы пшеничной муки за грех, но он не должен был лить в нее елея и класть на нее ливана, ибо это есть жертва за грех. Священник брал полную горсть из нее в память и сжигал ее на жертвеннике во искупление греха, который должен был быть прощен, а оставшаяся часть этой жертвы принадлежала священнику, как и хлебное приношение. И опять, какое сочувствие бедным в божественных делах! И в то же время какая замечательная забота о святости, и не только там, где совесть тотчас же признается в содеянном грехе, но и там, где его не сознают, пока не будут явлены последствия пренебрежения некоторыми обрядами, имеющими отношение к сохранению чистоты закона Моисея. Когда грех таким образом обнаруживался, должны были совершиться исповедание и быть принесена жертва за грех, чтобы согрешивший получил прощение. С другой стороны, Бог не позволил бы обстоятельствам помешать даже самым слабым спокойно искупить свои грехи или лишить их обязанности исповедоваться. Жертвоприношение за грех из пшеничной муки является как раз исключением, доказывающим это предписание, поскольку оно явно признавало бедность приносящего в жертву и являлось милосердным разрешением заменить кровавую жертву, которая в противном случае была необходима. Душа может почувствовать необходимость искупить свой грех и взирать на Христа, на понесшего наши грехи, до конца не сознавая значение его крови и смерти; так разве благодать Бога отгородится от результатов его дела только из-за неблагоприятных обстоятельств, препятствующих более глубокому познанию? Конечно, я не думаю так.

В главе 5, стихе 14, Бог вновь обращается к Моисею со своим словом, как и в начале шестой главы. Оба отрывка (гл. 5, 14-19 и 6, 1-7) объединены общим принципом воздаяния или восстановления и общим названием жертвы повинности, каковой обязательно был овен, кровь которого кропили на жертвенник со всех сторон, но не выливали ее к подножию жертвенника, как это делалось в случае жертвы за грех. Надлежащие жертвы за повинность или жертвы повинности делятся на два вида: во-первых, преступления против посвященного Богу (возможно, первые плоды, церковная десятина и так далее) или прегрешения против заповедей Бога, после того как это выяснится; во-вторых, преступления, которые Бог считает совершенными пред ним, хотя и не такие кощунственные или нарушающие закон, как предыдущие, но если совершатся действия, направленные на обман человека и насилия над ним. Во всех подобных случаях, кроме принесения овна в жертву повинности и уплаты полной стоимости похищенного или за принесенный ущерб, виновный должен был приложить к тому пятую часть, согласно оценки Моисеем, и отдать ее либо священнику в качестве жертвы первого вида, либо тому, кому это принадлежит в качестве жертвы второго класса.

Левит 6

Далее следуют различные законы о жертвоприношениях (гл. 6-7). Как и прежде, в первую очередь говорится о жертве всесожжения. Здесь небезынтересно будет узнать, что огонь на жертвеннике должен гореть не угасая. Ничего не может быть более выразительным, чем этот повторяющийся указ. Всю ночь огонь должен гореть и не гаснуть. Именно ночь - в отношении мира не для тех, кто является детьми дня, в определенном нравственном смысле во всяком случае. Но этот огонь никогда не угасает, не угасает и когда Бог пробуждает свой народ и другие народы. И как отрадно узнать, что та жертва, принесенная однажды, явилась причиной того, что все, подчинившиеся его праведности, будут желанны Богу! Все сжигалось целиком в посвящение Богу, ничто не съедалось человеком.

Затем речь идет о законе о хлебном приношении или принесении в жертву съестного, из чего мы узнаем нечто такое, о чем особо упоминается, а именно что Аарон и его сыновья должны есть от него часть. "Пресным должно есть его на святом месте". Те, кто вкушает от Христа и является священниками Богу через веру, посвящают себя, как и Он, в жизни Богу и лучше понимают то, что плохо согласуется со всем этим. Это приношение следовало есть пресным (что подчеркивало абсолютную непричастность ко всему злу в природе), и к тому же в святом месте. Я не знаю более ужасного осквернения, чем то, каким образом люди, не верящие в Христа, не чувствующие за собой грехов или недостатков, не заботящиеся о славе Бога, действуют панегирически (чрезмерно восхваляют), когда берутся судить о жизни Христа и высказываются там и тут о его превосходстве (совершенствах). Не означает ли это есть хлебное приношение в этом мире, да еще с квасным? (То есть не на святом месте и не пресным).

Кроме того, здесь говорится о приношении от Аарона и его сыновей в день его помазания - особый случай хлебного приношения.

В конце шестой главы дается закон о жертве за грех; а в начале седьмой главы говорится о жертве повинности. Ее, как и хлебное приношение, священники должны были есть на святом месте: в первом случае оно означало причастие к благодати Господа как человека, в последнем - общение с ним от имени согрешившего.

Левит 7

Однако, как мы увидим, очень удивительно и очень характерно то, что о жертве благодарности или мирной жертве говорится значительно позже и только после этих двух жертв. Таким образом, закон о мирной жертве стоит последним в перечне законов, хотя и предшествовал ранее жертве за грех и жертве повинности. Можно ли сомневаться в том, что все это сделано умышленно и что здесь Дух Бога предоставляет самое последнее место жертве, олицетворяющей Христа в общении, когда речь идет о законе относительно ее использования? Ибо нет ничего более возвышенного среди жертвоприношений, чем эта жертва, когда речь заходит об их применении. Когда мы взираем на Христа, порядок божественных сообщений может быть любым; когда мы смотрим на себя, то каким бы ни было приложение их к грешному, мирная жертва является последней, если мы собираемся рассматривать ее как нечто, фактически символизирующее состояние нашей души. Общение, на которое указывает мирная жертва, больше всего соответствует состоянию нашей души, чтобы мы могли обратиться к Богу в хвале и благодарении. Было два основных вида такой жертвы. Мясо мирной жертвы благодарности должно есть в день ее приношения , не оставляя ничего до утра. Но если приносится жертва по обету или от усердия, то оставшееся от нее можно есть и на другой день. Мы постоянно убеждаемся в том, что это остается верным для нас и теперь. Существует два разных критерия в поклонении Богу; оба они действительны, но ни в коей мере не обладают одинаковой силой. Мы видим, что души совершенно счастливы в ощущении того, что Господь сделал для них, и они стремятся возблагодарить его за это. Все это поистине прекрасно и справедливо в свое время. Благодарность может быть очень простой и вместе с тем выражать истинное поклонение Богу. Однако в этом недостает подкрепляющей силы. В обете мы видим большее: здесь речь идет не просто о том, что было для нас сделано и что мы сами получили, но душа может в совершенстве насладиться тем, чем сам Христос является пред Богом. А это пребывает всегда. В этом нет изменений.

Левит 8

В главе 8 мы узнаем подробности о посвящении в священники; ибо теперь были принесены жертвы в соответствии с их законами, и в надлежащем порядке мы переходим к людям, которые должны были если и не приносить эти жертвы, то, несомненно, действовать ради народа в святилище. То, о чем было заявлено в качестве официального предписания в главах 28-29 книги Исход, теперь осуществилось в действительности в отношении к семье Аарона. "Возьми Аарона и сынов его с ним, и одежды и елей помазания, и тельца для жертвы за грех и двух овнов, и корзину опресноков, и собери все общество ко входу скинии собрания. Моисей сделал так, как повелел ему Господь". И Моисей приводит Аарона и его сыновей и омывает их водой. Любая попытка усмотреть в этом акте нечто, символизирующее Христа, обречена на неудачу. Конечно, Аарона и его сыновей следовало омыть водой. Христос в этом не нуждался, ведь Он пришел очистить других. Как бы ни омывали Аарона, Христос был несравненно чище его. Совершенная непорочность Христа, как человека, несомненно, делала его как нельзя более подходящим для священнослужения. В то же время мы всегда должны помнить, что в священстве Христа есть нечто такое, что невозможно передать никаким символом и о чем много говорится в послании Евреям. Личностная основа священства Христа заключается в том, что Он - Сын Бога. Другие же являлись просто сыновьями людей; и в этом случае священником назначался один из них. А это не то основание для священнослужения, какое имел Христос. Несомненно, Он неизбежно должен был быть человеком, но то, что Он - Сын Бога, подтверждало его особый характер как священника. И поэтому имя, присвоенное ему во втором Псалме, Святой Дух не без основания употребляет в той же самой пятой главе послания Евреям, чтобы противопоставить его Аарону и его сыновьям. Соответственно этому, они, зная сущность человека, разделяли чувства грешных людей, потому что сами были грешными людьми. Но Сын человека был совсем иным. Будучи несравненно выше человека, Он мог полностью отдать за него свою душу. Он был абсолютно выше того состояния, в котором оказался человек из-за своего грехопадения, и не просто потому, что был святым, а потому, что был Сыном Бога. По этой самой причине Он совершенно свободно мог постичь сердцем нужду других, что Он и делал. Это вовсе не расходится с очевидной подлинностью его страданий. Он мог многое вынести, потому что был святым. Поэтому его страдания существенно отличались от того рода наказания, которое, увы, обрушивается на нас за наши грехи. В Иисусе никогда не было ничего, кроме страданий во имя милосердия и правды, за исключением его страданий за грех на кресте, но и это был всецело наш грех - не его.

В этом случае акт омовения Аарона мог представлять собой лишь слабое олицетворение Иисуса в присущей ему совершенной непорочности. На Аарона были возложены хитон с поясом, верхняя риза, ефод, он был опоясан поясом ефода. Моисей " возложил на него наперсник, и на наперсник положил урим и туммим, и возложил на голову его кидар, а на кидар с передней стороны его возложил полированную дощечку, диадиму святыни, как повелел Господь Моисею. И взял Моисей елей помазания, и помазал скинию и все, что в ней, и освятил это; и покропил им на жертвенник семь раз, и помазал жертвенник и все принадлежности его и умывальницу и подножие ее, чтобы освятить их. И возлил елей помазания на голову Аарона". Заметьте, что здесь не была пролита кровь, и это очень удивительно. Хотя и грешный человек, подобно священникам, его сыновьям, все же (чтобы не представлять такой поразительный контраст по отношению к тому, кого он олицетворял в какой-то мере) Аарон был помазан елеем прежде, чем был окроплен кровью. Достоин внимания и тот факт, что была помазана елеем скиния и все, что в ней (ст. 10), а также были помазаны жертвенник и все егопринадлежности, умывальница и ее подножие прежде, чем все это было окроплено кровью. Смысл этого ясен и важен, если применить его к силе Духа, пребывая в которой, Христос претендует на небеса и всю вселенную, особенно когда мы обращаем внимание на то, что жертвенник очищается кровью, но за этим не следует никакого помазания елеем.

Вслед за этим ( ст. 13) мы узнаем, что были приведены сыновья Аарона; они тоже были одеты в священнические одежды, но не были помазаны. Моисей "привел тельца для жертвы за грех, и Аарон и сыны его возложили руки свои на голову тельца за грех". Поистине, Аарон был грешен; но ему было сделано исключение - Аарон был помазан елеем прежде, чем была заколота жертва за грех, и прежде, чем он был окроплен кровью. Несмотря на это, когда была заколота жертва за грех, Аарон и его сыновья вместе возложили руки на голову тельца за грех; а Моисей взял крови и возложил ее на роги жертвенника, чтобы очистить его, а остальную кровь вылил к подножию жертвенника. После того, как жертва за грех была сожжена вне стана, мы узнаем о том, что привели еще одного овна посвящения, чтобы доказать особую преданность священников Богу. Кровь от последнего овна Моисей возложил на край правого уха Аарона и каждого из его сыновей, а также на большие пальцы правой руки и правой ноги Аарона и его сыновей. Но мы должны помнить, что в послании Евреям, как и здесь, в сходных моментах, какими бы яркими они ни были, всегда не хватает полного выражения славы Христа. Они являлись лишь отражениями, а не самим образом, как нам говорят. Елей для помазания не является чем-то недостающим, как и, соответственно, хлебное приношение и мирная жертва - Христос во всем своем одобрении.

Левит 9

В главе 9 повествуется о восьмом дне, когда Аарон и его сыновья должны были стать полностью посвященными священниками, и о том, как "слава Господня" явилась всему народу. После того, как по очереди были принесены все жертвы, имело место чрезвычайно поразительное зрелище. "И поднял Аарон руки свои, обратившись к народу, и благословил его, и сошел, совершив жертву за грех, всесожжение и жертву мирную". Восьмой день подтверждает время славы воскресения. После чего мы читаем: "И вошли Моисей и Аарон в скинию собрания, и вышли, и благословили народ. И явилась слава Господня всему народу".

В значении этого нельзя сомневаться. Прежде всего сам первосвященник действует, давая благословение по окончании посвящения и в соответствии с действенностью всех жертвоприношений. Затем Моисей и Аарон входят в скинию собрания. Сочетание направляющей власти со священнослужением в полной мере олицетворяет Христа. Теперь Христос действует просто как священник; вскоре Он станет царствовать и в то же время останется священником. В знак этого Моисей и Аарон вместе входят в скинию и благословляют собрание, и слава Господа является всему народу. Это явно предваряет день Господа, когда Господь Иисус явится каждому в своей славе и займет свой престол священника. Наша участь особая, и она отличается от участи израильтян, насколько это символически может быть представлено в главе 16 книги Левит; но об этом я не буду говорить преждевременно.

Левит 10

В следующей (десятой) главе говорится об одном унизительном факте - об абсолютной ничтожности человека в этих новых отношениях, данных благословением, к чемуон был призван. "Надав и Авиуд, сыны Аароновы, взяли каждый свою кадильницу, и положили в них огня, и вложили в него курений, и принесли пред Господа огонь чуждый, которого Он не велел им; и вышел огонь от Господа, и сжег их, и умерли они пред лицем Господним". Так закончилось посвящение. Вряд ли им на деле удалось проявить себя истинными священниками Бога, когда двое из них так опозорились, что огонь божественного осуждения уничтожил их, вместо того, чтобы выразить в мире согласие принять жертвы. "И сказал Моисей Аарону: вот о чем говорил Господь, когда сказал: в приближающихся ко Мне освящусь и пред всем народом прославлюсь".

Всегда ли вы можете обнаружить это различие между тем, что есть от Бога, и тем, что есть от человека? Человеческая религия инстинктивно ищет оправданий за свою обрядность, но использует любую возможность, чтобы допустить определенные послабления и права для тех, кто проводит ее. Истинный Бог ни в ком так не поддерживает острую необходимость в своей собственной природе, как в тех, кто ближе всех ему и кого Он так любит. Не существует души и совести, возрожденных Богом, которые бы не чувствовали справедливости и необходимости того, чему надлежит быть. Несомненно, плоть уклоняется от подобных исканий, но христианство означает подобное осуждение и основывается на нем, а не на потворстве, не на плоти; есть евангелие Христа, и христианин гордится им вместе с апостолом Павлом. В нравственном плане для Бога нет ничего подобного распятию; но это Бог сотворил в наших интересах, равно как и для того, чтобы прославить себя. Не может быть большего бесславия для него и ничего менее благотворного для нас, чем распространение нечестивого - продажа индульгенций; и все же именно так в сущности и поступала всякая религия под солнцем, несмотря на то, что было открыто о Боге. Даже в своей простейшей форме божественного откровения, когда речь шла об обучении первого человека, но еще не второго, мы видим, как беспощадно осуждались пути человека, и гораздо беспощаднее там, где весь грех был виден и проявлялся полностью, будь это на самом кресте или через силу Духа Бога в сознании верующих. Но мы сразу видим, как Бог со всей суровостью выразил негодование по поводу той вольности, которую в тот день допустили эти двое, занимавшие высокое положение среди священников: Он вознегодовал настолько, что люди могли бы не без насмешки заметить, что все здание обрушилось еще до того, как были построены его стены. Но посредник между ними и Богом не смог предотвратить этот несчастный случай и истолковал это наказание как священное предупреждение. "Аарону же и Елеазару и Ифамару, сынам его, Моисей сказал: голов ваших не обнажайте и одежд ваших не раздирайте, чтобы вам не умереть и не навести гнева на все общество; но братья ваши, весь дом Израилев, могут плакать о сожженных, которых сожег Господь". Он чувствовал, что эти двое не стали настолько близки Богу, чтобы оплакивать их искренне, тем более допускать плотское чувство взволнованности в поклонении ему. Впредь это запрещалось. Священникам запрещалось проявлять внешние признаки скорби по умершим. Этот случай определенно был не из простых, и он полностью подвергал испытанию принятый принцип. Но ближе столкнувшись с этим, мы понимаем, что те, кто так близок к Богу, не должны проявлять возбуждение. "И сказал Господь Аарону, говоря: вина и крепких напитков не пей ты и сыны твои с тобою, когда входите в скинию собрания, чтобы не умереть. Это вечное постановление в роды ваши". Несомненно, это имело практическое значение. Употребление алкоголя могло помешать видеть разницу между святым и нечистым. Но самым главным, прежде всего, является то, что в таком состоянии человек не может находиться перед лицом Бога; к тому же в таком состоянии нельзя оказать священническую помощь растерянному и окруженному злом человеку.

Впоследствии оплошность допустили и другие сыновья Аарона, так как они сожгли козла для жертвы за грех, за что Моисей разгневался на Елеазара и Ифамара. Итак, падение было полным. Двое из них заплатили за свой проступок жизнью; двое других были помилованы лишь потому, что Аарон заступился за них.

Левит 11

В следующей (11) главе подробно говорится о различии между чистым и нечистым, но здесь обилие мельчайших подробностей необходимо не больше, чем в предыдущем обзоре. Главное здесь не представить информацию о том, что полезно, а что бесполезно; здесь в первую очередь важен нравственный результат. Господь желал, чтобы израильтяне доверяли ему и верили в тот выбор, какой Он сделал для них как для особенного и посвященного народа. Несомненно, Он избрал то, что полезно, и, более того, самое лучшее; и его ограничения не исключали проницательности того, кто создал все живое, призвав свой народ подчиниться его справедливой власти в предожидании небесного семейства, которое бы постигло его намерения с помощью Духа.

Возможно, на этот раз станет достаточным заметить, что главными усилиями были следующие: животные, которых можно было есть из скота на земле, по крайней мере, должны были быть чистыми и иметь твердую походку, и, кроме того, быть удобоваримыми. Если какое-то из животных не отвечало хотя бы одному из этих условий, то оно не годилось в пищу израильтянам (ст. 2,3). Поэтому верблюда, тушканчика (или дамана), зайца и свинью, не отвечающим тому или иному условию, нельзя было есть и нельзя было прикасаться к их трупам, иначе осквернишься (ст. 4-8). Поэтому, если мы сочтем, что этого фактически достаточно, чтобы раскрыть смысл сказанного, давайте представим себе какого-нибудь человека, когда-то постигнувшего истину, но не сознающего своих повседневных поступков - все это не принесет ему пользы; или давайте возьмем человека, который всегда поступает хорошо, но его поступки никоим образом не являются результатом знания истины - также и в этом случае все бесполезно. Ибо что может быть правильным, не являясь результатом откровения истины, проникшей в душу и ставшей частью жизненно важной системы через принятие нашей душой Духа? Только в этом случае наши действия будут решительными, сознательными, свободными и исполненными святости; такими, какие угодны Богу. Но очевидно, что оба этих момента, а не только один из двух, абсолютно необходимы, и оба они являются результатом спасительного влияния Духа на нашу совесть. Ужасно, если мы обманываем себя в том или ином плане. Пусть никто никогда не тешит себя надеждой быть христианином в том, что люди называют судом милосердия. Давайте следить за тем, чтобы наши души были открыты для познания Слова через Святого Духа, и давайте терпеливо выслушивать слова увещевания. Другие будут искать конечный плод изо дня в день в наших поступках и чувствах. Но только там, где оба эти признака сочетаются, мы можем общаться так, как того требует Бог. По-видимому, символическое предписание есть только чистых животных является для нас уроком.

Израильтянин не должен был употреблять в пищу любого встретившегося ему животного. То, что было образным, так или иначе запрещалось; а то, что соответствовало божественному предписанию, разрешалось ему законом. Так, животные, обитающие в воде, без перьев и чешуи, крылатые, ходящие на четырех ногах, вороны и ночные хищники среди птиц; плотоядные звери, конечно же, составляли исключение; но божественная мудрость символически относила к этим исключениям и кое-что еще. Всякий, кто прикасался к трупам этих животных, становился нечистым, если даже трупа касались одеждой или посудой и так далее (ст. 9-35). Только источник воды или колодец, вмещавший воду, оставались чистыми и не осквернялись при соприкосновении с трупами (ст. 36); так же и семя, которое сеют, не осквернялось (ст. 37). Силу и жизнь Духа невозможно осквернить. Все рептилии (змеи, ящерицы), которые не летают и не скачут, считались нечистыми. Бог заповедал все это своему народу, который Он призвал быть святым, ибо Он свят.

Левит 12

В главе 12 появляется другой замечательный символ, а именно то состояние, при котором мужчины и женщины ввергаются в грех. Каждое чадо Адама страдает от осквернения грешной плотью. Если речь идет о младенце мужского пола, то, как нам сказано, результат осквернения один; если рождается младенец женского пола, осквернение будет еще больше. Бог никогда не забудет, как грех пришел в этот мир. Его праведность всецело учитывает первый соблазн человека. Поэтому весьма поразительно, что апостол Павел обращается к этому случаю даже для практического руководства, когда решается вопрос о том, стоит ли женщине обучать в церкви. Несомненно, наши мысли должны формироваться под влиянием Слова Бога. Речь во всем этом идет об управлении на земле, а не на небесах, и не о вечности.

Левит 13

В главе 13 очень подробно толкуется о проказе, распространенном осквернении человека, порочащей даже голову и бороду и проявляющейся в различных формах. Здесь мы имеем самый характерный образ греха, проявляющийся в этой заразной и неизлечимой болезни. Могли быть и другие заболевания, своими внешними признаками напоминающие проказу, но на самом деле имеющие всего лишь подозрительные симптомы. Отсюда следовало важное постановление: человек не вправе был судить о своем собственном грехе. В законе Моисея было предусмотрено, чтобы израильтянин представлял свое состояние на рассмотрение другому лицу, которое являлось духовным наставником, то есть принадлежало к священническому сану. Тому было дано право доступа к Богу, и поэтому он должен был обладать прекрасным чутьем, позволяющим распознать, где благо и где грех, согласно критериям святилища. Будучи таковым, он не был подвержен влиянию распространенных суждений, общеизвестных мыслей или же того, что принято называть общеизвестным мнением - одного из самых вредоносных источников извращения святого нравственного суждения в среде чад Бога.

Прокаженный же, являющийся таковым на самом деле или только кажущийся заболевшим по внешним признакам, что бы там ни было, отдает себя на суд священника. Часть тела выглядит пораженной; это может быть только опухоль на теле, какой-то случайный недуг (грех). С другой стороны, очень незначительный на первый взгляд симптом, лишь белое пятно с побелевшими на нем волосами или язва на коже, может оказаться настоящей проказой. Священник очень строго подходит к этому. Если симптомы усугубляются и язва становится более глубокой, то священник объявляет этого человека нечистым. Если священник сомневается, то подозреваемого заключают на несколько дней, а затем священник вновь его осматривает. Если есть опасные симптомы, то они проявятся; если не видно живого мяса, нет новых симптомов прогрессирующей болезни, но, наоборот, язва менее приметна, то у человека появляется надежда, и если после еще одной недели заключения по-прежнему нет прогрессирующих симптомов и язва продолжает заживать, то священник объявляет подозреваемого в проказе чистым. Если волосы на язве изменились в белые, язва на коже углубляется и лишаи распространяются по коже, то человек нечист. Язва при проказе может выступить на нарыве или ожоге. Здесь ничто не может быть несущественным, ничем нельзя пренебречь, оставить без наблюдения, чтобы не дать беспрепятственно распространиться злу. Через определенное время священник снова осматривает подозреваемого. Он все еще подозревает болезнь под тем, что оказывается углублением в коже. Если это явный случай проказы, он тотчас же объявляет об этом; если же он все еще не уверен, то должен выждать еще некоторое время.

Язва могла быть не только на теле, но и на голове или на бороде; если же язва была на коже и волос на ней был желтоватый тонкий, то священник был вынужден сделать вывод, что это проказа; но если язва на коже не была глубокой, он должен подождать, не распространится ли и не углубится ли она; затем, если она не изменялась, он должен был опять выждать; если и тогда язва не распространялась по коже и не углублялась в ней, то священник мог объявить человека чистым. Остальные случаи также чрезвычайно тщательно исследовались, и я не сомневаюсь, что всякое малейшее изменение полностью оговаривалось в предписании, но доказательство этого отвлекло бы нас от рассматриваемого мною вопроса.

Результат, наблюдаемый в одном случае (ст. 12, 13), поистине удивителен - когда проказа целиком покрывает больного с головы до ног. Для нечистого глаза это может показаться худшим из всего, ибо проказа выступила целиком наружу и покрыла все тело больного. Но только в этом случае священник имел основание объявить больного чистым! Да, когда грешник подошел к самому худшему и осознал это, он прощен. Это был грех, неспособный распространиться дальше, он был осознан и признан. Больной уже не намерен утверждать свою собственную правоту, а отдает себя в руки справедливого суда Бога, и он оправдан через веру. Бог дал право священнику объявить чистым то, что явно нечисто. Дерзновенными в вере становятся те, кто знает такого Бога. Вера в него - вот что соответствовало этому безнадежному случаю; это было единственной возможностью для Бога подтвердить здесь свое превосходство. Мы должны верить ему, что так всегда должно быть. Когда вы видите человека, хорошо осознающего свой грех и все же покорившегося Богу, то можете быть уверены, что он получит благословение и полное прощение. Если же человек стремится скрыть свой грех, умолчать о нем и оправдать себя вместо того, чтобы признать все свои грехи, какими бы чудовищными они ни были, это только препятствует восприятию благодати Бога и вселяет неуверенность. Подобные стремления лишь подписывают тщетные надежды, отрицая степень человеческого грехопадения и отрезая все пути к обретению божественной благодати. По крайней мере, тот, кто один мог излечить прокаженных, призывал их не скрывать ни одного признака этой болезни (ст. 45, 46).

Случай, когда проказа поражала одежду, нет нужды подробно рассматривать. Он относится к проказе, которая возникает при определенных обстоятельствах, и не так часто встречается в природе. Об этом говорится в стихах 47-59.

Левит 14

В главе 14 замечательным образом изложены наставления по поводу подтверждения исцеления прокаженного. Здесь не говорится о том, что проказу можно вылечить. Здесь все зависит только от Бога. Никакая церемония, никакой обряд не могут по-настоящему исцелить - лишь только божественная сила прямо или через посредника может сделать это. Предположим, что так или иначе прокаженный исцелился, но язвы остаются, и теперь этого человека необходимо очистить. Об этой церемонии очищения и говорится в начале главы. Она особым образом в двух птицах символизирует Христа, умершего и воскресшего. После того, как кровь заколотой птицы смешивали с живой водой (символизирующей действие Святого Духа, оказываемое на человека) и священник семь раз кропил этим на очищаемого от проказы, того объявляли чистым. Живую птицу мочили в крови заколотой и отпускали в поле (символ воскресения Христа), а очищаемый начинал омывать свои одежды, стричь волосы и омывать свое тело и через семь дней становился чист. А до тех пор он не был чист, хотя и не находился больше вне стана.

На восьмой день мы видим нечто, явно символизирующее Христа во всем его милосердии и всю действенность его дела пред Богом, дела во благо человеку, чтобы душа могла ощутить то состояние благословения, в которое ее ввели. Часто существует опасность того, что мы довольствуемся первой частью, не принимая во внимание другую. О, как мы обкрадываем свои души из-за этой скудности перед лицом щедрого милосердия Бога! В конце этой главы говорится о проказе, поражающей жилище, которая явно олицетворяет грех всего общества, и здесь рассматривается каждый отдельный случай (ст. 54-57).

Левит 15

В главе 15 описаны случаи порочности плоти в отношении явной немощности человека, рожденного во грехе. Если мы обнаруживаем такие ужасные, но истинно присущие человеку пороки, то давайте возрадуемся тому, что Бог, и только один Бог, приводит в этой же книге в качестве контраста все то, что так ярко и полно олицетворяет жертву Христа во всем ее многообразии и совершенстве! После подобного вступления мы сможем спокойно вынести следующую гнетущую картину человека во всей его отвратительности: человек, пораженный проказой; проказа в его характере; проказа в его окружении, с предшествующей ей нечистоплотностью и последующим осквернением всего. И все же "милость превозносится над судом". Однако мы открываем себе, что это не просто милость, а Бог, действующий во власти, и Он держит нас в союзе с собой (в то время как мы по-прежнему поступаем безрассудно и грешим), а не заставляет нас ждать того момента, когда мы окажемся на небесах. Какое счастье познать его здесь, на земле! Я надеюсь немного остановиться на том, что раскрывает нам эту сторону его милости, когда мы с вами перейдем к следующей части книги Левит.

Левит 16

Мы рассмотрели дело Христа в различных его проявлениях, узнали о принесении им себя в жертву Богу, несмотря на всю безупречность его жизни, - ибо его смерть является средством нашего оправдания. Затем мы стали свидетелями поставления его в священники, за чем, как и следовало ожидать, последовало описание жертвоприношений и изложение законов совершения их, потом шли постановления, с помощью которых священники могли научиться отличать чистое от нечистого, знакомившись с различными видами осквернения людей через рождение, недуги и телесные или нравственные недостатки.

Теперь же речь пойдет о дне великого искупления. Поистине, сама по себе эта глава, занимая в буквальном смысле центральное место в этой книге, выделяется не больше, чем само искупление в делах Бога. Совершенно очевидно, как бы мы ни были подготовлены всем предшествующим к этому и как бы все последующее ни проистекало из этого, искупление занимает свое особое место - место, которому нет ничего подобного или равного, - и это составляет саму основу всех путей Господа и является единственно возможным средством благословения любого грешного создания перед лицом Бога. Благо, что мы можем обладать всеми теми привилегиями, которыми божественная милость может одарить нас, и что мы должны возрадоваться тому, что Он дает познать нам как откровение свою сущность, как открытие - свою волю и свои пути, ибо Он желает сделать нас истинно счастливыми, и нет другого счастья, как общение с ним самим. И в тоже время искупление занимает несравненно более высокое место среди истин, изложенных в Писании, кроме, конечно, истины о личности Христа, которая вобрала в себя все самое совершенное. Таким образом, Бог открывал себя через понятия об искуплении, и само искупление, кроме того, что оно является центром всего и краеугольным камнем, становится основным средством избавления души от всего ее порочного и греховного эгоизма (что, поистине, есть грех и страдание) и ведет ее к познанию Бога, ибо самого Бога никогда нельзя было бы познать, если бы грех не был искуплен через смерть Сына Бога. Короче говоря, именно грех человека дал возможность такого познания Бога, а без этого нельзя было бы познать его, к стыду человека, но к вечной славе Бога.

Ведь по этой самой причине те формы, в которых Бог дал указания касательно искупления, представляют для нас большой интерес. Однако мы должны помнить, что здесь, как и всюду, мы имеем лишь тень и ни в коем случае не сам образ предмета. Мы всегда обнаруживаем лишь нечто совершенное. Мог быть лишь один Христос, единородный Сын, и, следовательно, одно дело, свершив которое, Он явил не просто Бога, а Бога, прославленного, если принять во внимание наш грех, через нравственную сущность и через милосердное постановление, направленное на наше освобождение от греха.

Итак, прежде всего мы видим то, что указывает нам на явное несовершенство всех временных отношений, - "ибо закон ничего не довел до совершенства". И действительно, мы можем видеть, насколько истинно это само определение, читая начало этой главы, ибо, "говорил Господь Моисею по смерти двух сынов Аароновых, когда они, приступив (с чуждым огнем) пред лице Господне, умерли, и сказал Господь Моисею: скажи Аарону, брату твоему, чтоб он не во всякое время входил во святилище за завесу пред крышку, что на ковчеге, дабы ему не умереть". Теперь становится ясным : чтобы в какой-то мере наслаждаться славой Бога (а мы имеем право питать надежду на это, подобно тому, как мы должны наслаждаться в самом Боге), мы должны быть близки Богу. Удерживать душу в удалении от лика Бога несовместимо с истинным наслаждением им. И все же, хотя то обстоятельство, что Надава и Авиуда постигла неудача, напоминает о необходимости соблюдения дистанции со стороны человека, другого постановления под властью закона или до распятия Иисуса быть не могло.

С того момента, как Аарон входил во святилище, он должен был соблюдать следующее. Он должен был входить туда с молодым тельцом в жертву за грех и с овном во всесожжение. Но он не должен входить во святилище облаченным в свои одежды величия и славы. И это потому, что всякие символы полностью теряют свою силу из-за состояния человека. Действительно, то, что они означали, не было вхождением человека согласно воле Бога пред его лицо, а указывало на то, что первый человек не мог входить таким образом; ибо какими бы ни были формы выражения славы и величия, олицетворяемые одеждами первосвященника, фактически он никогда не мог их носить перед лицом Бога. Единственно, в чем первосвященник мог войти в святое-святых, - это в льняных одеждах, да и то только в день искупления. В другое время он не мог войти туда. Льняной хитон и нижнее льняное платье он должен был надевать сняв другие одежды. Он должен был омыть свое тело водой, фактически признавая нечистоту первого человека. Подлинная чистота была присуща лишь совершенному во всех отношениях Христу. "И от общества сынов Израилевых пусть возьмет двух козлов в жертву за грех и одного овна во всесожжение. И принесет Аарон тельца в жертву за грех за себя".

Первое, на что я хотел бы здесь обратить ваше внимание, - это то, что Аарон приносит единичную жертву за грех за себя и свой дом , и двойную жертву - от имени народа Израиля. Так кажется на первый взгляд, когда читаешь эту главу. Когда мы подходим к тем событиям, к которым обращены эти символы, то стоит ли говорить, что было только одно жертвоприношение, только один всесторонний акт жертвоприношения, который соответствовал всему задуманному, и относительно тельца, с одной стороны, и относительно козлов, с другой? И все же ни один думающий человек ни на минуту не может усомниться в том, что важность этой истины намеренно передается через такую символическую разницу, ибо в случае с семейством священников, во главе которого стоял Аарон, имело место одно жертвоприношение. Телец был заколот, и окропление кровью его само разрешило всякое затруднение в отношении божественной святыни и плоти, каковую представлял собой Аарон и его домашние . Но в случае с сынами Израиля все обстоит гораздо сложнее. В отношении приведенных двух козлов поступили неодинаково: закололи одного из них, на которого выпал жребий, "для Господа"; ибо об обоих козлах были брошены жребии, чтобы одного из них заколоть, а другого послать живым в пустыню. Последнего отпустили после того, как принесли в жертву тельца и другого козла.

Какая же истина следует из этой существенной разницы? Мне кажется, она имеет немаловажное значение для наших душ. Мы все в той или иной мере склонны думать, как иудеи. На это всегда были и есть естественные причины. Я не имею в виду только силу сатаны в постоянном ее стремлении исказить свидетельство Бога, какой бы она ни была в любой отдельно взятый момент. Но существует весьма важная разница между отношениями Бога с иудеями и с христианами; в своих отношениях с Израилем Он больше воздействует на эмоции и рассудок, а также на врожденное чувство совести, в то время как его отношения с христианами построены на полном открытии им божественной воли и своей милости и предполагают такую веру, которая соответствует его воле и любви. Возьмем, к примеру, закон. Любой истинно совестливый человек осознает, каковы его разумные требования и справедливые решения. Совесть может сделать вывод относительно этого и почувствовать всю правоту закона. Конечно, если кто-либо судит о разумности требований закона, то он имеет в виду не просто чувственное восприятие его, но то, что совесть признает закон отвечающим намерениям Бога и человека.

Но христианин имеет совершенно иные, более высокие критерии, согласно которым все зависит от искренности восприятия того, что выше естества, и там, где плоть осмеливается навязывать свое мнение, она неизменно ошибается в своих выводах. Короче говоря, христианин никогда не может сделать правильный вывод, если не будет исходить из того, что есть Бог и как Он открыл себя в своем Слове, но будет полагаться только на ощущение своего сознания или на то, что только кажется ему справедливым. И это является неизменной истиной, и поэтому только когда человек лишь пробужден, он склонен впадать в законничество. Для того, чтобы был результат, совесть приводится в действие под влиянием на нее Духа Бога, который проливает свет на Слово и воздействует на душу человека, несомненно, являя за всем этим милосердие, но вместе с тем открывая грех, скрывающийся внутри. В подобном положении всегда существует опасность не понять, что мы значим для Бога; и все мы знаем, какими душевными страданиями это может обернуться и как превосходно евангелие успокаивает все подобные волнения; и давая возможность совести проявить себя полностью, оно предоставляет свободу душе, в полной мере открывая милосердие Бога во Христе. В результате этого эффект, достигнутый через божественную истину, в совершенном свете милосердия, несравненно проще; и по этой причине все присущее человеку (что в человеке или исходит от человека) через свет христианства отвергается как совершенно греховное. Фактически распятие дает нам право объявить себя мертвыми пред Богом; вне сомнения, смерть решает все. Итак, я не верю, что даже в отношениях Бога с Израилем скоро появится нечто подобное таким прочным связям, и, конечно, такого не было в прошлом. Мы можем видеть это в псалмах и в рассказах о святых Бога, делая надлежащие допущения там, где символически передаются более великие вещи.

Говоря об этом, мы можем привести в пример отличие двух известных персонажей в самой первой книге Писания. Рассмотрим веру и образ действия Авраама в сравнении с Иаковом. Среди людей Авраам поступает по вере. Иакова же необходимо было сдерживать: его душу нужно было постоянно направлять, чтобы он мог усвоить то, чего Аврааму не было нужды прививать подобным образом, потому что его мысли были заняты Богом и он понимал его слово; при этом не требовалось давать причиняющий ему боль и унижение, но вместе с тем полезный урок, чтобы он понял, кем не смог быть для Бога. По-видимому, это различие можно уподобить тому, что представляет собой жертвоприношение из двух козлов и очищение иудеев в сравнении с тем, что олицетворяет один единственный телец - великое дело Господа Иисуса Христа во всей его полноте во имя христиан и собрания. Конечно, слово "собрание" здесь используется лишь в обобщающем смысле; ибо оно полностью допускает, что все символы не способны открыть эту тайну. Отдельные символы, несомненно, связаны с этой тайной, но ни один из символов не раскрывает эту тайну полностью.

Пример с тельцом не объясняет, в чем отличие между осуждением греха в подтверждение божественной природы и отношением к греху дома священников. Все заключалось в одном нерушимом деле, о котором здесь говорится символически. Как сказано в Писании, был приведен телец в жертву за грех за Аарона и его дом. Затем были взяты два козла и поставлены перед лицом Бога. И был брошен жребий об обоих козлах: один жребий "для Господа", а другой жребий для отпущения. Вслед за этим Аарон приводит тельца в жертву за грех и искупает свои грехи и очищает свой дом. Он вносит благовонное курение за завесу и кропит кровь тельца на крышку, которая над ковчегом откровения, семь раз кропит кровью на крышку спереди и перед крышкой. Таким образом, это дело искупления свершается чрезвычайно просто. Но по этой самой причине существует некая сила (значение) в том, что Бог изобразил (олицетворил) через смерть этого тельца и что вряд ли можно найти в более сложном символе - в образе двух козлов.

Кровь тельца вносилась в святое-святых, часть ее Аарон покропил на крышку ковчега, часть - перед крышкой; затем закалывался первый козел и кровь его также выносилась за завесу, чтобы очистить "святилище от нечистот сынов Израилевых и от преступлений их". Фактически нам станет известно, когда мы подойдем к истинному искуплению, свершенному Господом Иисусом, что все сводилось к его единственной жертве. Особо подчеркивается то, что в скинии собрания не присутствовал ни один человек; все, что касалось греха, решалось между Богом и первосвященником. Затем сказано: "И выйдет он к жертвеннику, который пред лицем Господним, и очистит его, и возьмет крови тельца и крови козла, и возложит на роги жертвенника со всех сторон, и покропит на него кровью с перста своего семь раз, и очистит его, и освятит его от нечистот сынов Израилевых. И совершив очищение святилища, скинии собрания и жертвенника, приведет он живого козла, и возложит Аарон обе руки свои на голову живого козла, и исповедает над ним все беззакония сынов Израилевых и все преступления их и все грехи их, и возложит их на голову козла, и отошлет с нарочным человеком в пустыню; и понесет козел на себе все беззакония их в землю непроходимую, и пустит он козла в пустыню".

Ничего общего с этим не имел телец, принесенный в жертву за Аарона и в очищение его дома, олицетворявший искупление Христом небесного народа. Заметьте, в чем здесь разница. В этом случае все было решено перед лицом Бога. Здесь не требовалось ничего большего. Кровь тельца была внесена прямо в святилище, и все было совершено. Несомненно, чрезвычайно важное значение имел выход первосвященника, когда совершался обряд со вторым козлом, результат которого, я не стану отрицать, существенным образом обращен к нам; каждый из нас в этом мире является грешником; но в точном своем значении этот символ - относительно всего нашего положения - прямо не объясняет того, что сделано для семейства священников. Это легко можно видеть. Мы должны рассматривать искупительное дело Христа как оцененное самим Богом во святилище. Божественная оценка всего этого дела является основой нашего совершенного мира с Богом; и поэтому какое счастье полагаться на то, что Бог открыл нам в драгоценной крови Иисуса! - на то, что Иисус, можно сказать, сразу после принесения себя в жертву на кресте, предстал перед лицом Бога. Нельзя также отрицать, что ради особых и важных целей имела место сорокадневная отсрочка, во время которой Он являлся людям на земле. Это было необходимо, согласно мудрости Бога и в связи с важностью момента. Но благодаря свершенному делу Иисус восходит прямо к Богу и становится или даже садится перед лицом его, будучи сам Богом в своем собственном свете и собственной славе, которые позволяют нам в полной мере оценить все то, что Бог увидел в жертве Иисуса на кресте.

Это существенным образом отличается от того, что мы видим, когда касаемся Израиля. Это представлено здесь иным образом. Но почему? Да потому, что подчеркиваются их беззакония. Иудеи были поставлены под власть закона в том смысле, который никогда не был понятен язычникам; этот закон выявил беззакония тех, кто находился в его власти, а милость Бога нашла особые средства успокоить их совесть, испытывающую неизбежные муки. Особое подтверждение было дано в сострадании, когда их преступления выявились так полно. Короче говоря, христианин узнает, в чем его грех и врожденный грех, переданный ему от родителей, через бесконечно великую жертву Христа, через славу его личности и то положение, в которое Иисус теперь вошел перед лицом Бога. Это со всей очевидностью подтверждает истинную важность дела искупления для нас, но для израильтян это символизирует нечто другое. Первосвященник выходит из скинии собрания, принародно становится перед живым козлом, возлагает руки на голову козла и исповедует над ним все беззакония и грехи сынов Израиля определенно и ясно. В этом нуждаются сыны Израиля. Особое положение Израиля, а именно то, что они должны были подчиняться закону Бога, и объясняет такое отличие. Мы же - это совершенно очевидно - занимаем положение людей, которые ходят верой, а не видением. В случае с сынами Израиля козел, над которым так выразительно исповедовались грехи, уходит в пустынную землю и уносит на себе все грехи подальше от людей. Я не думаю, что значение этого имеет какую-то связь с воскресением или символизирует небеса, которые так далеки от пустыни, где никто не живет. Это просто связано с нашим Господом Иисусом Христом, распятым на кресте: только, с одной стороны, Он здесь пострадал, понеся за нас наказание от Бога, а с другой стороны, показано полное очищение человека от грехов, - несомненно, израильтянина. Ибо для верующих христиан все символизируется в Христе, понесшем наказание за нас, а затем представшем пред Богом, как и здесь первосвященник вносит кровь жертвы в святое -святых.

Наша участь там, где пребывает Христос. Именно туда мы должны в духе следовать за ним. Все христиане тесно связаны с тем, что свершается за завесой. Это характерно для нас как христиан, так что если мы находим наше истинное положение, то оно должно быть в том, который предстает перед лицом Бога. Не так обстоит дело с народом Израиля. Они все еще с волнением ждут его пришествия, и когда Он действительно явится, они только тогда успокоятся, зная, что их грехи сняты с них полностью, но не прежде; нам же не нужно ждать ничего. На основании его жертвы, оцененной Богом и ставшей известной посредством его Духа, в то время как Христос пребывает за завесой, мы входим туда, где Он. Мы знаем, что его пребывание перед лицом Бога является лучшим доказательством того, что наши грехи полностью прощены. Если бы речь шла о том, что какой-то из грехов остался, то как бы Он мог быть спокоен перед лицом Бога? Но Он там, этот человек, который понес на себе наши грехи, и теперь Он воссел одесную Бога. Такое доказательство того, что наши грехи прощены, не является новым. Нам не нужно показывать, что все наши беззакония и грехи исповеданы над козлом отпущения. Те, кто верит не глядя, не требуют, не должны требовать этого, тогда как сынам Израиля это представлено весьма выразительно. Они желают, чтобы их успокоили всеми возможными средствами. Поэтому нечто, соответствующее этому символу, мы находим у пророков, где если Господь является в славе, то снимает все их грехи, какие у них есть, у них на глазах, и в то же время Святой Дух заставляет их в душе признать свои грехи и поверить, что эти грехи, таким образом продемонстрированные им, сняты с них навсегда. Возможно, этого было бы достаточно, чтобы как-то разъяснить разницу между уделом израильтян и тем, что связано с принесением в жертву за грех за Аарона и его семейство одного тельца; поскольку это, по-видимому, и объясняет явное различие в символах жертвоприношения за грех священников и за грех народа.

Можно заметить еще и другое. С особой тщательностью показано, что первосвященник совершил очищение святилища и скинии собрания. По этому поводу нам недопустимо выдвигать свои домыслы. Слово Бога ясно дает понять, что когда наш Господь Иисус свершил примирение, оно было предназначено не только для тех, кто верил, но для всего божественного мира - для всех, кто на небе и на земле. Именно это и имеется в виду, когда говорится об очищении святилища и скинии.

Далее, взгляните на величие этого символа с другой стороны. Хотя то, что было показано в образе двух козлов, фактически не имело места в жертвоприношении Христа; тем не менее выдвижение на передний план козла отпущения после того, как первосвященник выходит из святилища, по-видимому, означает, что это заявление могло иметь место после полного завершения всего того, что было представлено через Аарона и его дом. Христианин следует за Господом в святилище иного рода - на небеса; и когда Он выйдет из него, Израиль узнает ту благословенную истину, к которой они пока так слепы. Они узнают, что на своем кресте Он искупил их грехи, полностью сняв их, но грехи были сняты тем, кто пролил свою кровь еще до того, как встал вопрос о христианстве на земле; я говорю не о божественных намерениях.

Следовательно, эта глава имеет огромное и всестороннее значение; и то, что могло бы показаться неверным в ее отдельных отрывках, является вполне объяснимым, если мы догадаемся оставить место для различных устроений Бога. На первый взгляд это влечет за собой часто возникающие проблемы. Самый очевидный смысл редко бывает истинным; но когда истина однажды открывается, то она благодаря своей силе убеждения, простоте и гармонии с другой истиной захватывает душу и совесть человека.

За этим следуют некоторые сведения об остальных главах книги, в основе которых лежит искупление.

Левит 17

Итак, в следующей главе 17 мы узнаем об очень важном и серьезном повелении, высказанном в первую очередь Моисею, но фактически обращенном ко всем сынам Израиля: "Объяви Аарону и сынам его и всем сынам Израилевым, и скажи им: вот что повелевает Господь". Ревностно заботился Бог о крови. И причина этого объясняется: "Потому что душа тела в крови, и Я назначил ее вам для жертвенника, чтобы очищать души ваши, ибо кровь сия душу очищает". {Стих 11 утверждает общий принцип. По-видимому, дословный перевод звучит так: "Ибо жизнь [душа] заключена в крови; и Я назначил ее вам для жертвенника, чтобы искупать души ваши, ибо кровь сия искупает жизнь [душу]". Кровь имела в этом образе силу искупления, что выражалось в жизни или душе, отданной Богу взамен жертвователя, и это делалось, конечно, юридически, а не просто в духовном смысле.} Ясно, что это является великой истиной, которая лежит в основе всех обрядов, совершенных в день искупления. Это требование было очень древним и своими корнями уходило во времена Ноя, когда человек впервые начал добывать себе пищу убивая животных, и теперь оно было связано с повседневной жизнью человека. Каким бы благословенным ни было дело Господа Иисуса Христа для Бога и небес, с каким бы удовлетворением, покоем и радостью ни взирали мы через призму этого на вечные надежды, мы лишим себя многого, если отделим это от нашей повседневной жизни и принятых обязанностей. Несомненно, это приводит к тому, что мы предстаем перед лицом Бога. Из того, что мы вскоре могли бы достигнуть, нет ничего, что в определенном смысле по своей духовной силе превосходило бы достигнутое нами теперь через веру; но одновременно мы должны помнить и другое, то есть тот способ, которым это взаимодействует и пытается взаимодействовать со всем, изо дня в день проходящим через нас. Это нельзя отделять от повседневных событий и людей. Возьмем, например, самое обыкновенное, касающееся нашей повседневной пищи и одежды. Следует ли нам устранять Христа во всяком деле в нашей личной жизни или в какой-либо земной обязанности? Будьте уверены, что делить все с ним - наша радость и привилегия. Я убежден: что бы мы ни делали, мы должны ставить себе в пример то замечательное дело, объясняющее каждое благословение, которое Бог дает нам и поныне.

Именно поэтому Бог тогда запретил убивать любое животное, необходимое для пропитания народа, без свидетеля заклания, который мог бы дать самое серьезное доказательство этого в великий день искупления. Но и этого было недостаточно. Каждый день и потребности каждого дня должны были свидетельствовать о той же божественной истине, передавать то же исповедание человека. По этой самой причине, как мне кажется, мы узнаем о воспрещении есть кровь вслед за описанием дня искупления, но никак не до него. Так сказать, мы познаем истину в ее глубочайшей и высочайшей форме, прежде чем сможем оценить ее в полной мере и применить в повседневной жизни. Пролитие крови является свидетельством греха в этом мире. В первоначальном состоянии подобное не дозволялось. До того, как грех вошел в этот мир, о крови не могло быть и речи. Как только грех распространился среди людей, мы узнаем о лишении жизни, о жертвоприношениях; но человеку не разрешалось прикасаться к крови, даже к крови животных, которых можно было есть. Ведь кровь приносилась в жертву Богу и была запретной для человека на любом основании природы или закона.

И это удивительным образом отличается от того положения, в которое поставило верующего искупительное дело Христа, ибо теперь (как бы ужасно ни звучало это для иудея) "если не будете есть плоти Сына Человеческого и пить крови Его, то не будете иметь в себе жизни". Несомненно, одно из этих правил являлось буквальным запретом, а другое - великой духовной истиной. В то же время Господь мог избрать какую-то другую форму выражения той истины, если бы в самом символе особо не подчеркивалось то, что было наиболее отвратительным для духа иудеев, подчиняющихся закону Моисея. Изменение было настолько полным, что теперь Он требует того, что прежде явилось бы величайшим грехом. Если кто-то не будет есть плоти и пить крови Сына человека, то не будет иметь жизни. Символ его смерти означает для нас жизнь и является совершенно необходимым. Чтобы иметь в себе жизнь, человек должен был пить то, что безусловно принадлежало только Богу, и пить это являлось грехом. Теперь же Христос все изменил для нас. Саму кровь, пить которую или даже касаться которой считалось тяжким преступлением, теперь мы должны пить. Поэтому постоянным подтверждением дела Христа, которое созерцают христиане, как нам известно, являются хлеб преломления и вино, вкушаемые в вечерю Господа. Это символическое действие периодически повторяется. Мы едим его плоть и пьем его кровь.

Левит 18

В главе 18 о народе Израиля говорится как о святом народе; все, что противоречило законам и постановлениям Бога в природе, здесь строго запрещается. Важно было всегда и во всем соблюдать данный закон. Бог не прощает тех, кто нарушает данный им закон. Милосердие может поставить нас в более высокое положение, в котором мы не можем проявить своеволие в отношении природы; но Бог обычно поддерживает свой собственный порядок в ней; и мы тоже обязаны делать это. Я повторяю, милосердие может отвести любого от соблюдения этого порядка ввиду более высокого призвания, как, например, служение Богу. Мы видим это на примере самого апостола Павла; тем не менее разве нашелся бы другой такой, который бы более решительно и определенно закрепил мудрость, пристойность и святость соблюдения божественного порядка в природе, чем тот человек, который по благодати был возвышен над этим порядком? Следовательно, мы просто видим здесь запрещение всего, что противоречит воле Бога здесь на земле. Израильтяне не должны были поступать ни по делам земли Египта, ни по делам земли Ханаана. Тот, кто обращался к ним, был Иегова, их Бог, который, излагая самые главные законы, знал, как передать до мельчайших подробностей то, что касалось его народа.

И позвольте мне воспользоваться моментом, чтобы заметить еще одно: главным средством, при помощи которого дьявол устанавливает то, что вредит порядку Бога, являются высокие притязания, которые порождают пренебрежение к порядку, установленному Богом. Именно это и предшествует нарушению святости, как это легко можно доказать.

Было бы замечательно проследить беспрекословный авторитет откровения. Моисею было велено свыше запрещать браки, подобные тому, в котором состояли Авраам и Сарра, не говоря уже о других отношениях. Нет оправдания прошлому, хотя такой грех усугубляется для будущих поколений.

Левит 19

В главе 19 речь идет о том же законе, хотя теперь уже в его положительном виде. "Святы будьте, - говорит Бог, и на то есть самая определенная причина, - ибо свят Я Господь, Бог ваш". "Бойтесь каждый матери своей и отца своего", - требует Он, начиная с той, которая, казалось бы, меньше других вызывает трепетный страх, и по этой самой причине неожиданно выделяет ее особым образом. Ни малейшего изменения не встречается в Слове Бога, пока есть какое-то основание божественной мудрости и величия как цели и выражения этого. Заповеди, данные здесь, не требуют какой-либо отсрочки. Давайте же всегда помнить, ибо этот принцип справедлив повсюду, что святость проявляется и должна проявляться согласно тем отношениям, в которых мы состоим. Следовательно, характер святости меняется согласно изменению нашего положения. Здесь речь идет о народе, живущем по плоти и, соответственно, их состоянию; Бог предъявляет к ним различные требования. Наше положение совершенно иное. Мы "не по плоти живем, а по Духу, если только Дух Бога живет в нас". Сам Христос поставил нас в положение небесных. Это и раскрывает значение того, о чем Он говорит в главе 17 евангелия по Иоанну: "И за них Я посвящаю Себя..." Не для того, чтобы кому-то в голову не могла прийти мысль о том, что в самом Христе или в его действиях было что-то греховное; нет необходимости указывать и на то, что, говоря это, Он вовсе не имел в виду то великое дело искупления, благодаря которому Он отделил нас для Бога. Не в этом смысл его слов. Он имел в виду то место, которое занял по своему достоинству и плодам своего дела, свершенного во имя нас, - место на небесах, которое Он мог занять как человек в этом новом окружении, не только вознесенный с земли, но и прославивший Бога на небесах и тем самым запечатлевший свой небесный образ в нас, знающих, что Он пребывает там. Это следует отметить, потому что святость христианина связана с тем положением, какое Христос занимает сейчас, когда мы в полной мере взираем на это согласно намерениям Бога.

Левит 20

В главе 20 говорится о том же, но с серьезным предостережением против всего, что противоречит духовным принципам Бога и касается всяких естественных (или подчас неестественных) отношений. В основном рассматриваются беззакония, которые творили у себя хананеи.

Левит 21

21-я глава рассматривает нечто еще более особенное. В ней речь идет о священниках, сыновьях Аарона; и мы узнаем там важный принцип: то, что законом разрешается простым израильтянам, запрещено священникам. Причина этого представляет собой величайший интерес. Вся эта книга основана на возможности доступа к Богу. Она начинается этой мыслью, и эта мысль проходит через всю книгу. Все оценивается согласно скинии свидетельства между Богом и его народом. Здесь речь идет о приближении к Богу в его святилище и о результатах этого. И здесь мы видим тех, кто имеет привилегию приближаться к Богу, насколько это позволяет закон Моисея. В результате этого им не только запрещалось проявлять чувства, которые могли проявлять простые израильтяне (как мы узнали из гл. 10), но им не прощалось, если они оплакивали своих самых близких родственников. Поэтому сказано: "Да не оскверняют себя прикосновением к умершему из народа своего; только к ближнему родственнику своему, к матери своей и к отцу своему, к сыну своему и дочери своей, к брату своему, и к сестре своей, девице, живущей при нем и не бывшей замужем, можно ему прикасаться, не оскверняя себя; и прикосновением к кому-то бы ни было в народе своем не должен он осквернять себя, чтобы не сделаться нечистым".

Таким образом, здесь изложены несколько правил, указывающих на то, что человек, пользующийся правом находиться вблизи от Бога, должен вести себя именно так, как к тому обязывает его эта главная привилегия. Какую же радость и какое наслаждение испытывают те, кто связан с благодатью, а не законом! В то же время не будем забывать исключительную важность этого; ибо то, что иудею могло только казаться, мы имеем как божественную реальность. Нельзя быть христианином, не имея близости с Богом, что испытано самим Христом. Пребывая на земле, Христос всегда действовал, ощущая близость со своим Богом и Отцом. Несомненно, Он испытывал эту близость в полной мере, согласно присущей ему славе; только о нем одном можно было сказать: "Сын человеческий сущий на небесах". Но в духовном отношении это было также истинным для Господа Иисуса, когда Он жил здесь на земле, и это фактически принадлежало ему одному; я имею в виду то положение, в которое силой Духа, обитающего в нем, теперь поставлены и мы, насколько это возможно для творения. Мы поставлены в это положение искуплением грехов, и Святой Дух запечатлевает нас в нем. Мы отданы Богу; и, как следствие этого, в значительной степени отдалены от того, что есть теперь грех и зло. Мы никогда не будем правы, пока не осудим вокруг нас то , что может показаться вполне законным и разумным; единственный вопрос, который мы можем задать себе, - как это подходит человеку, который посвящен Богу? Пока мы не определимся с этим, мы будем постоянно путаться во всех условностях, принятых в обществе, или в том, что еще более неизменно - в пустых традициях извращенного христианства накануне его осуждения.

Левит 22

В главе 22 речь идет все о том же, но не столько о поведении, сколько о пороках в той или иной форме. Бог ревностнее всего следит за состоянием самих священников и их домашних дел.

Левит 23

Глава 23 требует к себе еще большего внимания. В ней мы узнаем о тех наставлениях, которые Бог давал относительно своих праздников, о своих путях от начала до конца со своим народом. Прежде всего говорится о субботе покоя; Дух Бога напоминает о том, что, как сказано в начале Писания, после совершения своего дела Бог отдыхал. Нет ничего, чтобы человек так плохо понимал. Многим, вероятно, покажется странным узнать здесь то, что почитается мудрыми мира сего за счастье, то, что есть беспокойство перемен, что, к сожалению, указывает, как низко пал человек и как далек он от Бога. И все же в действительности человек именно это считает для себя наслаждением; при этом отягощенная совесть стремится утратить ощущение того, что потеряно из-за греха. Бог и его чада на все смотрят по-разному. И самое первое, о чем Он говорит, - это обетование покоя, того покоя, который Он сам учредил в начале мира и который Он установит среди своего народа в конце. Этим Он хотел подействовать на их души, дав им это наставление, чтобы они всегда следовали ему. Он соблаговолил позаботиться о нас и дать нам возможность разделить этот покой с ним; но этот покой будет его покоем. Он сделает все для этого и в конце концов заставит и нас соблюдать его.

Именно это символизировал субботний день, и по этой самой причине о нем говорилось в первую очередь. И действительно можно сказать, что нет истины более важной, если принять во внимание эти факты; и, несомненно, потому, что человек часто упускает это из виду, это - единственный праздник, о котором упоминается вновь и вновь. О пасхе вспоминают, ощущая в ней необходимость; но деловая активность этого мира нуждается в особых средствах, заставляющих людей соблюдать покой Бога. Эти средства найдены: Бог дает нам новое начало (я не сомневаюсь в божественной мудрости) после упоминания о субботнем дне, когда говорит: "Вот праздники Господни". В определенном смысле суббота является одним из этих праздников, но вместе с тем его можно рассматривать отдельно. Мы коснулись первого из них.

Итак, среди праздников, которые требовалось строго соблюдать и которые праздновались один раз в году, самое важное место закреплено именно за пасхой. И причина этого ясна. Всем известно, что она символизирует смерть нашего Господа Иисуса. "В первый месяц, в четырнадцатый (день) месяца вечером Пасха Господня". Непосредственно с ней связан праздник опресноков, олицетворяющий собой непорочность Христа, которая не допускает закваску человеческой природы; и он тоже охватывает полный цикл человеческого дня здесь на земле. "Семь дней, - как сказано, - ешьте опресноки; в первый день да будет у вас священное собрание; никакой работы не работайте; и в течение семи дней приносите жертвы Господу; в седьмой день также священное собрание; никакой работы не работайте". Далее следует другое и очень убедительное повеление Духа Бога, в котором говорится если не о празднике, то о том, что было необходимым для следующего праздника. "И сказал Господь Моисею, говоря: объяви сынам Израилевым и скажи им: когда придете в землю, которую Я даю вам, и будете жать на ней жатву, то принесите первый сноп жатвы вашей к священнику; он вознесет этот сноп пред Господом, чтобы вам приобрести благоволение; на другой день праздника..." Это явно символизирует воскресение Господа. В тот самый день, когда наш Спаситель умер, была иудейская пасха. Никто так сильно не затрудняется в этом вопросе, как те, кто пишет труды на эту тему; но дело в том, что эти авторы почти всегда используют западные понятия о времени вместо того, чтобы опираться на понятие о времени, какое дает нам Бог, обращаясь к своему древнему народу. Неправда, что это был другой день. Он ел пасху в день, установленный законом. С другой стороны, даже те иудеи, которые сыграли свою роль во взятии Господа с целью распять его, по еврейскому исчислению времени ели пасху в тот же самый день. Хотя по нашим расчетам это было следующее утро, но по их определению это был тот же день. Христос умер прежде, чем закончился тот день. Если мы знаем закон, то нам ясно, что все эти три события, разделенные значительным отрезком времени, на самом деле - по тому, как рассчитывал время дня Бог, - должны были произойти в один день.

Аналогичные трудности возникли в связи с определением времени воскресения; об этом я упоминаю лишь для того, чтобы помочь христианам в чтении Слова Бога. Дело в том, что этот вопрос запутали те самые люди, которые обязаны были помочь разобраться в нем. Никто более самих толкователей не мог так запутать этот предмет толкования. Вряд ли можно указать того, кто бы правильно понял свет, проливаемый Писанием на этот вопрос. Мне это кажется унизительным, ибо истинный ответ лежит на поверхности как Ветхого, так и Нового Заветов. Мы просто должны были больше доверять безошибочному Слову Бога, которое, если читать его с искренней верой, прольет полный свет на это.

Ведь наш Господь умер именно в тот день, который указан в пасхальных писаниях. Он воскрес на следующий день после субботы, когда священник возносил сноп жатвы, упавший на землю и погибший, и вновь поднявшийся. Христос был в одинаковой мере вознесенным снопом и пасхальным агнцем. В этом случае заметьте, что в день, когда сноп возносился, во всесожжение Богу приносили агнца без порока, а также хлебное приношение в две десятых части ефы пшеничной муки, смешанной с елеем, как жертву Богу в приятное благоухание, и совершали возлияния к нему четверть гина вина, не больше того, ибо это была не жертва за грех. Когда бы Христос ни появлялся в том, что представлено нам, ничего подобного не требуется, ибо Он сам фактически является истинной жертвой за чужие грехи. Таким образом, первый сноп жатвы символизирует того, кто не знал греха. Это - Христос, воскресший из мертвых. Сама же пасха символизирует его смерть. "Никакого нового хлеба, ни сушеных зерен, ни зерен сырых не ешьте до того дня, в который принесете приношения Богу вашему: это вечное постановление в роды ваши во всех жилищах ваших".

Этот день становится отправной точкой отправления от того, что считается следующим днем после субботы, как сказано, "отсчитайте себе от первого дня после праздника, от того дня, в который приносите сноп потрясания, семь полных недель, до первого дня после седьмой недели отсчитайте пятьдесят дней, и тогда принесите новое хлебное приношение Господу". В чем же смысл этого? Вряд ли кто здесь не знает, благодаря ясному свету, пролитому Новым Заветом, что речь шла о пятидесятнице. Следует сказать всего несколько слов, поясняющих смысл этого нового хлебного приношения, принесенного в тот день, и не потому, что это мало интересно, а потому, что мы все, по крайней мере, чада Бога и должны знать, в чем смысл этого приношения. Это прекрасный символ, но он олицетворяет не Христа, а тех, кто принадлежал Христу, тех, кто был назван именем небесного вместе со всесожжением и хлебным приношением и возлияниями. При этом не может быть и речи об осквернении, но в первых плодах, последовавших спустя пятьдесят дней, было принесено новое хлебное приношение, и было новое условие: "От жилищ ваших приносите два хлеба возношения". "Ибо закон ничего не довел до совершенства". Это не является полным олицетворением церкви, и не может быть таковым; кроме того, это не дает должного объяснения ее единства: но в достаточной мере свидетельствует о тех, кто созидал эту церковь, и мы всегда должны видеть это отличие, когда рассматриваем эти символы. Два хлеба возношения могут, по всей вероятности, олицетворять два израильских рода , из которых были призваны те, кто должен был спастись, и в то же время они несколько завуалированно говорят об иудеях и язычниках. По крайней мере, в этом символе не было ничего, что бы явно указывало на церковь как на единое тело возвеличенного и небесного главы. Этого нельзя еще было увидеть. Но необходимо было приносить от жилищ израильтян два хлеба возношения, состоящих из двух десятых частей ефы пшеничной муки, но испеченных кислыми, что кажется странным, если принять во внимание вторую главу Левит; и тем более, что о хлебах говорится как о "первых плодах Господу".

Что было истиной Христа, является также истиной и тех, кто Христов. Они были "первыми плодами Господу". Но ведь разница заключалась в том, что эти хлебы выпекались кислыми, чтобы показать, что зло все еще существует в характере тех, кто составляет тело христианства, а потому необходимо приносить жертву за грех в устранение этого зла и в то же время исповедовать чувство вины за это пред Богом. "Вместе с хлебами представьте семь агнцев без порока, однолетних, и из крупного скота одного тельца и двух овнов; да будет это во всесожжение Господу, и хлебное приношение и возлияние к ним, в жертву, в приятное благоухание Господу". Это есть полное свидетельство обретения благоволения. "Приготовьте также из стада коз одного козла в жертву за грех, и двух однолетних агнцев в жертву мирную". Это - признание зла, для искупления которого была необходима жертва Христа. И в то же время это свидетельствует об общении, к которому мы приведены на основе благословенной жертвы Христа. Но это не символизирует самого Христа. "Священник должен принести это, потрясая пред Господом, вместе с потрясаемыми хлебами первого плода и с двумя агнцами: и это будет святынею Господу; священнику, который приносит, это принадлежит. И созывайте народ в сей день, священное собрание да будет у вас, никакой работы не работайте: это постановление вечное во всех жилищах ваших в роды ваши".

Особо следует заметить, что на этом прекращается всякий отсчет времени от жертвоприношения и что новое хлебное приношение следует в день пятидесятницы. На этом делается перерыв. Несомненно, за этим последует новая череда праздников, но теперь перед нами имеется заметный промежуток времени.

Таким образом, мудрость Бога, предопределенная для великого дела, в основе которого лежат смерть и воскресение Христа, указывает (насколько это возможно сделать, не раскрыв тайны) на место самой непосредственной и тесной связи со Христом, хотя при этом самым тщательным образом предупреждает путаницу в понятиях "христианин" и "Христос". Каким бы ни был союз христианина с ним, все же необходимо заботиться о сохранении чистоты Христа незапятнанной. Как нам известно, христианин имеет его для своей жизни; но всеми признается то, что христианину необходимо приносить жертву за грех, чтобы соответствовать своему званию.

Затем, правда, беглый взгляд брошен на жатву, предшествующую новому повороту событий. Об этом говорится особым и таинственным образом. "Когда будете жать жатву на земле вашей, не дожинай до края поля твоего, когда жнешь, и оставшегося от жатвы твоей не подбирай; бедному и пришельцу оставь это. Я Господь, Бог ваш". Все это сказано, как мне кажется, с умышленной и сравнительной неопределенностью. В конце века будет дано особое свидетельство Бога. Небесный народ будет взят в житницу, но кое-кто из тех, кто поистине принадлежит Ему, останется в поле. Остатки жатвы, как здесь сказано, будут оставлены для бедных и пришельцев. Господь сохранит Свое свидетельство даже в самые мрачные времена, и сохранит его самым необходимым образом. Однако об этом говорится как бы мимоходом, поскольку это не касается вопросов собственно домостроительства Бога.

Повеление Бога очень выразительно изложено в новом вступлении в стихе 23: "И сказал Господь Моисею, говоря..." Здесь мы подходим к заключительной сцене, насколько эти праздники могли представить ее. "...Скажи сынам Израилевым: в седьмой месяц, в первый (день) месяца да будет у вас покой, праздник труб, священное собрание". Ясно, что это - новое свидетельство, громкий призыв, звуки, до сих пор неслыханные. Речь идет уже не о снопе, вознесенном пред Богом, но внимание людей привлекается самым удивительным образом. Теперь открыто начинаются отношения Бога с людьми на земле. Хотя Иисус и принял человеческую ответственность, Бог отлично знал, что попытка предложить царство в его личности как Мессии обречена на провал по причине человеческого неверия; и ничто более ясно, чем эти символы, не доказывает того, как хорошо все это было известно заранее. Человек никогда не сможет удивить Бога; со стороны Бога не было никаких размышлений по этому поводу. Все было известно и решено заранее, в то время как человек обнаруживает свою суть. Какой же свет прольется на Израиль, когда глаза израильтян откроются в грядущем дне! Как изумленно они будут бить себя в грудь и печалиться о том, что были слепы в своем неверии! Бог подействует на их совесть и сознание; и они, наконец, покорятся милости своего славного Господа. И действительно, они будут страдать, но это не будет бесплодным страданием; это будет святой, благодатной скорбью, и не без чувства стыда с их стороны за себя, но тем не менее они искренне насладятся милостью Бога, явленной их душам. И в седьмой месяц, в первый день месяца у них будет праздник труб. Никакой тяжелой работы они не должны исполнять, но должны будут приносить жертву Господу. А затем сказано: "В девятый ( день) седьмого месяца сего, день очищения..."- тот самый день, о котором нам уже говорилось во всем его исключительном величии и славе как по отношению к нам, так и по отношению к Израилю (гл. 16). Но здесь о нем говорится единственно в связи с земным народом. Ибо теперь приходит время для человека, иудея, признать свои грехи пред Богом, и поэтому здесь сказано: "В день очищения, да будет у вас священное собрание; смиряйте души ваши и приносите жертву Господу... а всякая душа, которая не смирит себя в этот день..."

Таким образом, мы видим здесь две великие истины. Это день, когда Бог приведет свой народ к поистине божественному пониманию дела искупления их грехов - смерти Христа; но по этой причине с этим связаны две вещи: они осуждают себя, заняв положение грешников в тот самый день, который стал свидетельством прощения всех их грехов навсегда. Ощущение милости в искуплении, которое избавляет нас от наших грехов, является самым лучшим, самым достоверным и надежным средством, позволяющим нам по-настоящему почувствовать наши грехи. Если бы это было не так, то это стало бы отвратительным оскорблением милости нашего Бога и искупительного дела Христа. Это было сделано не для того, чтобы мы слегка осудили грех, а для того, чтобы мы смогли увидеть и возненавидеть грех, как сам Бог (конечно, не так, как Он с присущей ему глубиной святости, но по мере наших возможностей и на той же основе). И мы можем сделать это, поскольку Христос принял на себя все последствия греха и снял его с нас, подвергнув вечному осуждению.

Но имеется и нечто другое помимо этого духовного самоосуждения, что является непосредственным действием Духа Бога в каждом, к кому, поистине, имеет отношение искупительное дело Христа. "И если какая душа будет делать какое-нибудь дело в день сей, Я истреблю ту душу из народа ее". Этого было достаточно, и всякую работу следовало отложить на другие дни, но в этот день нельзя было исполнять никакой работы. Человек не должен был принимать никакого участия в этом деле. Никто, кроме Спасителя, не мог свершить этого дела, и Он совершил его, пострадав за нас. "Никакого дела не делайте в день сей; ибо это день очищения, дабы очистить вас пред лицем Господа, Бога вашего; а всякая душа, которая не смирит себя в этот день, истребится из народа своего". Душа, уповавшая на милость Бога без всякого осуждения по причине своих грехов пред Богом, относится к нему легкомысленно и еще не научилась ненавидеть свою несвятость, она еще находится в противоречии с сущностью Бога. И опять-таки человек, который позволяет себе работать в этот день, проявляет самонадеянность тем, что ставит себя, так сказать, на одну ступень с Христом и самим Богом; ибо то дело, которое единственно может явиться основанием для очищения, должно быть исполнено перед лицом Бога тем единственным, кто ближе всех к Богу.

С пятнадцатого дня того же месяца начинается заключительное празднование иудейского года - праздник кущей. Он не требует отдельного и подробного обсуждения. Он является как бы тенью грядущей славы, но представлен необычным образом, особенно в книге Левит. "С пятнадцатого дня того же седьмого месяца праздник кущей, семь дней Господу; в первый день священное собрание, никакой работы не работайте; в течение семи дней приносите жертву Господу; в восьмой день священное собрание да будет у вас, и приносите жертву Господу; это отдание праздника, никакой работы не работайте". Таким образом, с помощью этого замечательного вступления к восьмому дню Бог показывает здесь связь земного благословения с небесной славой воскресения. Воскресение указывает на небеса и нигде не может найти удовлетворения , кроме как связь со славой на небесах, и одновременно показано полное признание дня покоя и благословения для земли и иудейского народа. И, как сказано в конце главы, люди должны были праздновать этот праздник Бога в весельи и радости. "В первый день возьмите себе ветви красивых дерев, ветви пальмовые и ветви дерев широколиственных и верб речных, и веселитесь пред Господом Богом вашим семь дней". Восьмой день описан явно таинственным образом, он теперь указывает не на тех, кто мог быть свидетелем Бога, когда, возможно, все будут удалены с земли (как мы видели в описании жатвы в конце); но теперь, когда мы имеем всю полноту свидетельства славы здесь, на земле, этот перст указывает, так сказать, на небеса, показывая, что некоторым образом, не раскрытым в этой главе для земли, будет существовать связь воскресения и небесной славы с днем Господа. Теперь это становится ясно из Нового Завета, где все изложено весьма понятно. В сущности, свидетельство Нового Завета полностью основано на том, что является здесь всего лишь дополнительным обстоятельством. Короче говоря, нам надлежит возлагать все надежды на небеса; и, соответственно, Новый Завет представляет это как выдающуюся истину, какой она должна была быть по мудрости Бога. Но в отношении земного народа мы видим выдающееся положение, предоставленное его земной части , хотя и небесная часть тоже не забыта.

Левит 24

В главе 24 предписания и условия излагаются весьма характерным образом. Сначала отдается приказание сынам Израиля, чтобы они принесли "елея чистого, выбитого, для освещения". Этот приказ должен был отдать первосвященник, дабы непрестанно горел светильник пред Богом. Наряду с этим должно было поддерживаться свидетельство Израиля по плоти, хотя и не без Христа и благоухания его благодати пред Богом. "И положи их в два ряда, по шести в ряд, на чистом столе пред Господом; и положи на (каждый) ряд чистого ливана, и будет это при хлебе, в память, в жертву Господу; в каждый день субботы постоянно должно полагать их пред Господом от сынов Израилевых: это завет вечный". Эти хлебы предназначались для еды Аарону и его сыновьям. Таким образом, мы имеем постановление о том, что должно быть вечное свидетельство, хотя не исключено и его прерывание, как, увы, нам всем известно! Это случилось по произволению Бога. И все же Бог будет верно охранять то, что соответствует его сущности; и, как также нам известно, именно небесное свидетельство приходит на смену, когда терпит крушение земное домостроительство. Итак, хотя это могло бы показаться здесь несколько странным, каждый думающий человек, на мой взгляд, усмотрит в этом мудрость. Великий первосвященник поддерживает свет на протяжении всей долгой ночи истории Израиля.

И в то же время мы имеем нечто противоположное этому. "И вышел сын одной Израильтянки, родившейся от Египтянина, к сынам Израилевым, и поссорился в стане сын Израильтянки с Израильтянином", и в ссоре он хулил "имя (Господне)". Этот случай, я убежден, умышленно сохранен здесь наряду с предшествующими. Сами израильтяне как единое целое подвергались этому чудовищному злословию. Поэтому то, что могло бы показаться довольно необычной связью (особенно после того, как уже было сказано о праздниках), на самом деле как нельзя лучше отвечает данной ситуации. Иначе говоря, мы имеем серьезное доказательство того, что народ, которому следовало быть средством благословения всех остальных народов, сам подвергся злословию и оказался повинен в самом тяжком грехе - в хулении имени. Мы знаем, как это произошло; нам известно, как израильтяне обошлись с тем, кто есть Слово Бога и кто открыл Отца, с тем, кто был и есть сам Господь. Нам хорошо известно, как израильтяне, уступив мнениям мира сего (как здесь сказано: сын израильтянки, родившейся от египтянина), сделавшись жертвой плотской мудрости в отношении к Мессии, стали повинны в отречении от Бога в лице Иисуса Назорея и в хулении имени Господа. Поэтому они и подверглись злословию, которое привело бы их к концу, если бы не милость Бога, который знает, как поступить даже в самом безнадежном случае. И действительно, по отношению ко всему народу это осуждение окончательное. И только остаток этого народа станет сильной нацией в тот день, который уже недалек. На отступников же падет беспредельный гнев.

Суд над свершившим это зло вносит некоторые необходимые различия, и в завершение данной главы открывается горькая истина о заслуженной каре. Иудей и пришелец за содеянное зло должны были быть наказаны одинаково.

Левит 25

В главе 25 для полного завершения картины добавлен еще один штрих; речь идет о регулировании закона о субботе, не только для людей, но и для земли, не только о субботнем годе, но и о полном юбилее - в основе всего лежит все тот же закон о субботе. {Даже Эвальд (несмотря на его искреннее непонимание элогиста, раннего элогиста, иеговиста и его редакции, не говоря уже - Второзакония) поражен постоянным повторением семиричных чисел в разнообразных циклах, днях, неделях, месяцах, годах от начала и до конца закона, что есть явный признак того, что вся система отсчета времени и времен года в нем является плодом одного разума. Дело в том, что это наблюдается во всем еврейском Писании от Бытия до Даниила, книги, где в главе 9 мы видим тот же самый принцип, но выраженный в несколько иной, своеобразной форме. И это тем более поразительно, что имел место такой основательный переход от пасторального образа кочующих отцов к земледельческой сущности этих праздников, которые сыны Израиля стали отмечать после того, как Бог во времена законодателя отметил их глубоко исторической печатью в знак грядущих добрых времен. Тот единственный разум был божественным разумом. Давайте пожелаем быть неучеными, чтобы поучиться! Соответственно, в этой главе говорится о самой благословенной привилегии, дарованной милостью Бога, но которая становится довольно жалкой при вмешательстве человека. Пренебрежение субботним днем (не только как днем недели, но и субботой покоя земли) определялось Богом как событие, действительно влияющее на историю избранного народа.} Соответственно этому данная глава выражает чрезвычайно благословенную привилегию под властью Бога благости, но это становится весьма жалкой вещью, когда вмешивается человек. Пренебрежение субботой - не только в недельной форме, но и в более широком масштабе всей страны - было отмечено Богом как факт в истории избранного народа.

Каковы же действия руки Бога? Предположим, что по причине какого-то беззакония земля была отнята у тех, за кем Бог закрепил ее; тогда юбилей был тем божественным, который позволял сохранить его собственное право непоколебимым. Ибо, по правде говоря, израильтяне были лишь временными владельцами; хозяином земли был Бог. Поэтому Бог сохраняет землю в своей собственности. "И насчитай себе семь субботних лет, семь раз по семи лет, чтоб было у тебя в семи субботних годах сорок девять лет; и воструби трубою в седьмой месяц, в десятый (день) месяца; в день очищения вострубите трубою по всей земле вашей; и освятите пятидесятый год, и объявите свободу на земле всем жителям ее; да будет это у вас юбилей; и возвратитесь каждый во владение свое, и каждый возвратитесь в свое племя. Пятидесятый год да будет у вас юбилей: не сейте и не жните, что само вырастет на земле, и не снимайте ягод с необрезанных лоз ее; ибо это юбилей; священным да будет он для вас; с поля ешьте произведения ее. В юбилейный год возвратитесь каждый во владение свое". Какими бы ни были несчастья, печали, страдания, какие бы грехи ни отчуждали землю у тех, кто временно арендовал ее у него, юбилейный год очищает всех. Эта земля должна была возвратиться к владельцу. Он имел полное право на нее и, несомненно, сохранил бы свое собственное право благословлять свой собственный народ. Таков извечный путь милосердия. Таким образом, мы видим, что праведность, слово, такое ужасное для слуха грешного человека, когда им овладевает божественная благодать, становится единственной надеждой для падшего. Как и везде, "благодать воцарилась через праведность к жизни вечной Иисусом Христом". Так происходит с нами, верующими в Иисуса; но для них это откроется в подтверждение того, что обещал Бог, когда они своими грехами воспрепятствовали обещаниям так, как только может сделать человек. Бог исполнит эти обещания, будучи милосерд, и исполнит их для своего народа в грядущий день славы.

Закон юбилея - замечательный пример влияния иудейских обрядов на духовное поведение. Таким образом, иудей мог воспользоваться этим законом, чтобы взыскать стоимость своей земли не пропорционально ее ценности, а в зависимости от исчисления лет после пятидесятилетнего юбилея. Поэтому написано: "Если будешь продавать что ближнему твоему, или будешь покупать что у ближнего твоего, не обижайте друг друга; по расчислению лет после юбилея ты должен покупать у ближнего твоего, и по расчислению лет дохода он должен продавать тебе; если много остается лет, умножь цену; а если мало лет остается, уменьши цену, ибо известное число лет жатв он продает тебе. Не обижайте один другого; бойся Бога твоего, ибо Я Господь, Бог ваш". Покупая или продавая землю, они должны были руководствоваться этим законом.

Для христианина пришествие Господа всегда близко, и он, если верен, будет измерять все согласно этому мерилу. Вот почему апостол Павел говорит: "Время уже коротко, так что имеющие жен должны быть, как не имеющие; и плачущие, как не плачущие; и радующиеся, как не радующиеся; и покупающие, как не приобретающие; и пользующиеся миром сим, как не пользующиеся; {Или "не пользующиеся им полностью". Это не является "обвинением" мира, что выражалось бы словом "parakhromenoi", тогда как здесь используется слово "katakhromenoi", означающее использование для себя, а не для Господа.} ибо проходит образ мира сего". Поскольку сокровища и земные блага потеряют всякую ценность в тот день, то эта надежда, согревающая нашу душу, поможет нам одержать победу, ибо это та победа, которая преодолеет мир, и даже нашу веру. Я допускаю, что имеется еще более глубокая и более испытывающая сила, которая делает тот день таким, какой он есть; но Он сам отметил, как опасно говорить в своем сердце: "Не скоро придет господин мой".

Ведь мы не можем не ждать с любовью явления Господа Иисуса, когда Он принесет избавление человеку и твари от долгого и мучительного рабства под властью дьявола и от гибельного воздействия проклятия. Ибо сама тварь также будет освобождена от рабства тления, получит свободу и будет пребывать в славе чада Бога. Мы явимся той огромной и благодатной переменой во всей вселенной, которая принесет славу его имени и прославит Бога, пославшего его, этого второго человека.

А между тем иудеям следует тревожиться не больше, чем христианам и язычникам, не знающим Бога. "Исполняйте постановления Мои, и храните законы Мои и исполняйте их, и будете жить спокойно на земле; и будет земля давать плод свой, и будете есть досыта, и будете жить спокойно на ней. Если скажете: что же нам есть в седьмой год, когда мы не будем ни сеять, ни собирать произведений наших? Я пошлю благословение Мое на вас в шестой год, и он принесет произведений на три года; и будете сеять в восьмой год, но есть будете произведения старые до девятого года; доколе не поспеют произведения его, будете есть старое. Землю не должно продавать навсегда, ибо Моя земля: вы пришельцы и поселенцы у Меня; по всей земле владения вашего дозволяйте выкуп земли".

Весьма интересно будет отметить то, с каким сочувствием в оставшихся стихах этой главы (ст. 25-55) Бог подробно останавливается на всех возможных превратностях израильтян в их нужде. Сначала говорится о том, что брат обеднеет и продаст от своего владения (ст. 25 и далее); затем - что брат обеднеет и придет в упадок и будет нуждаться в поддержке или облегчении своей участи (ст. 35 и далее); затем, что бедный брат продастся либо иудею (ст. 39 и далее), либо пришельцу (ст. 47 и далее), но в каждом случае указывается право Господа на своих рабов. Нам никогда нельзя забывать милосердие Господа нашего Иисуса Христа, который, будучи богатым, все же ради нас стал бедным, чтобы мы через его бедность могли стать богатыми! Несомненно, если мы последуем его путями, то не только возрадуемся и обновимся в нем теперь, но и получим вознаграждение от него в тот день.

Левит 26

Глава 26 торжественно продолжает, теперь уже не в иносказательной форме, пророческую историю израильского народа и предупреждает израильтян о том, что все будет зависеть от того, как они будут исполнять свои обязательства, лежащие в основе закона. Какой контраст это представляет по отношению к юбилею, за исключением конца главы! Разумеется, я не буду останавливаться на этом подробно. Следует только сказать, что Бог не завершает этого своего испытывающего слова, не напомнив о своем завете, как сказано, о завете с Иаковом, и о своем завете с Исааком, и о своем завете с Авраамом. Здесь Он необычайно выразительным образом говорит о своем завете с каждым из них; так что даже из уст того, против кого они так долго и упорно грешили, в тот день должно было прозвучать троекратное свидетельство его милосердия. "И Я, - говорит Он, - и землю вспомню". Итак, мы видим здесь связь с предыдущей главой и то, каким исключительно совершенным образом поддерживается божественный порядок даже там, где наша бесчувственность часто мешает нам ощутить это. "Тогда как земля оставлена будет ими и будет удовлетворять себя за субботы свои, опустев от них [еще одно связующее звено с тем, о чем говорилось до этого], и они будут терпеть за свое беззаконие, за то, что презирали законы Мои и душа их гнушалась постановлениями Моими, и тогда как они будут в земле врагов их, - Я не презрю их и не возгнушаюсь ими до того, чтоб истребить их, чтоб разрушить завет Мой с ними, ибо Я Господь, Бог их; вспомню для них завет с предками, которых вывел Я из земли Египетской пред глазами народов, чтоб быть их Богом. Я Господь". Таким образом, подробно изложив те беды и ужасы, которые должны были постигнуть людей за их греховность, Бог вновь напоминает им, кто Он. Но какими бы ни были вынужденные перемены в домостроении Бога по причине изменения самих людей (увы, они сменяют лишь одну форму греха и суждения на другую) {Присущее рационализму неверие обнаруживает себя здесь в своем стремлении избавиться от того явно божественного элемента. Поэтому одним из предположений рационалистов является то, что не существовало вообще никакого пророчества; они даже склонны изменить время написания главы 26 третьей книги Моисея (Левит) и предположить, что она написана другим автором (псевдо-Моисеем) примерно в то же время, когда происходили события, которые автор считает предсказаниями. Такое вот поспешное обвинение в обмане выносят они святым авторам; и это говорит об их нравственном состоянии. Люди склонны судить о других по себе. Но на самом деле заключение 26-ой главы не является уже исполнившимся пророчеством, на которое Господь Иисус (Матф. 23, 39) налагает свою печать, а Святой Дух - свою через апостола Павла (Рим. 9, 26-31).}, Бог, неизменный и вечно живой Бог, давший им это особое имя, Бог в присущей ему неизменности явит им милость, когда придет, чтобы осуществить свое право - право царствовать.

Левит 27

Из последней (27) главы мы можем узнать, что именно все будет упорядочено, когда наступит тот день. Едва ли стоит говорить об этом сейчас. Ибо большей частью об этом говорится как об обете, о "посвящении Господу". Этот обет может иметь различные формы, например, обет "посвятить Господу" самого себя или свою собственность и то, что было подвергнуто проклятию (например, когда враги преданы гибели). Но главное, что здесь следует отметить при беглом обзоре, так это тот факт, что все посвящаемое Господу сначала должен был оценить священник, но этот священник был подчинен другому, тому, что в данной главе именуется как "твоя оценка", т. е. оценка Моисея. Поэтому Моисей действует как бы от имени Господа Иисуса Христа в другом качестве, а не просто как священник. В этом не может быть сомнений. Короче говоря, речь идет о Мессии, который подобен Моисею, но несравненно более великий, чем этот законодатель, и Он явится не просто царственным сыном Давида, подтверждающим свои права на землю во благо своего собственного народа, но Господом, имеющим единственно достойный образ себя и своей славы. Тот самый благословенный Иисус, который однажды сошел на землю, чтобы свершить дело искупления для людей, затем будет действовать как судья всего, что отдано ему. И Он вникнет в каждый вопрос с присущей ему милостью и мудростью, всегда защищая людей не только по справедливости, но и по безграничной милости самого Бога.