Предисловия нет
Вступительные стихи (1-8) первой главы представляют самый замечательный предмет, какой сам Бог когда-либо раскрывал человеку, используя его перо, предмет самый замечательный не только в отношении темы, но и с точки зрения заключенной в нем мудрости, ибо то, что представляет нам здесь Святой Дух, есть Слово, вечное Слово, которое пребывало с Богом и восходило от вечности, когда ничего еще не было сотворено. Было бы не совсем верно сказать, что Слово было у Отца, ибо это не совсем точно выражает истину, но оно было у Бога. Слово "Бог" включает не только понятие "Отец" но и "Святой Дух". Тот, который затем (нет нужды повторять, что всегда) был Сыном Отца, рассматривается здесь как открыватель Бога. Бог, как таковой, не открывает себя - Он являет свою природу через Слово. Тем не менее здесь говорится о Слове, которое было прежде, чем появился кто-либо, кому Бог мог открыть себя. Поэтому оно в самом строгом смысле является вечным. "В начале было Слово", т. е. когда еще не велся отсчет времени. О том, что принято называть временем, речь пойдет начиная с третьего стиха: "Все чрез Него начало быть". Ясно, что здесь говорится о происхождении всего сущего, где бы оно ни появилось и кем бы ни было. Небесные существа появились прежде земных, но о ком или о чем бы ни шла речь - об ангелах или людях, о пребывающих на небесах или на земле, - все они его творения.
Итак, тот, кого мы знаем как Сына Отца, представлен здесь как Слово, существующее как субъект до начала бытия, существующее вместе с Богом и само являющееся Богом, то есть имеющее ту же природу, но все же существующее самостоятельно. Чтобы окончательно подтвердить это вопреки представлениям гностиков или представителей других течений, далее говорится, что "Оно [Слово] было в начале у Бога". {Я не могу не признать тот факт, что Иоан. 1, 2 поразительным образом полностью отвергает то различие между logos endiathetos и logos proforikos, которого придерживаются александрийцы и патристика. Некоторые из греческих отцов церкви, подпавшие под влияние учения Платона, утверждали, что logos было задумано разумом Бога извечно, но выражено только тогда, когда настало для этого время. И этим воспользовались арианцы, которые, как и другие неверующие, жадно искали человеческих преданий. Апостол Иоанн утверждает здесь, пребывая в Святом Духе, извечную личность Слова, бывшего с Богом} Обратите внимание на следующее - "Слово было у Бога", но не говорится: "У Отца". Как Слово соотносится с Богом, так соотносится и Сын с Отцом. Здесь мы имеем самое точное определение, выраженное в то же время самыми краткими терминами, которое раскрывают нам те глубочайшие истины, которые знал и мог поведать человеку только один Бог. Конечно, лишь Он один открывает истину, ибо она не представляет собой голое знание каких-либо фактов, какую бы точную информацию они ни передавали. Даже если бы все сообщалось самым точным образом, это все равно не было бы подобно божественному откровению. Подобного рода сообщение все же отличалось бы не только качеством, но и формой. Откровение от Бога не только утверждает истину, оно, вместе с передачей человеку знания, воздействует на него духовно, воспитывает его мысли и чувства согласно своей божественной природе. Бог дает о себе знать в том, что Он сообщает о Христе, через Христа и во Христе.
В рассматриваемом нами случае очевидно, что Святой Дух во имя славы Бога берется открыть людям то, что самым тесным образом связано с божественностью и направлено к вечному блаженству всех, пребывающих в личности Господа Иисуса. Именно поэтому данные стихи сообщают о Христе, нашем Господе, не "от", а "в" начале, когда еще ничего не было сотворено. Однако, исходя из его вечного бытия, ни в коем случае нельзя утверждать, что его не было, но, напротив, Он был. И все же был не один. Был еще Бог не только Отец, но и Святой Дух, кроме самого Слова, которое было Богом и имело ту же божественную природу, что и они.
Итак, не сказано, что в начале Он был в смысле своего происхождения, но сказано, что Он существовал. И существовало Слово прежде всякого времени (предвечно). Когда же в 14-ом стихе указывается великая истина воплощения, то утверждается не то, что Слово начало быть, а что оно стало (egeneto) плотью, то есть начало быть таковым, и эта мысль представляет еще больший контраст по отношению к тому, о чем говорится в стихах 1 и 2.
Значит, в начале, прежде чем что-либо было сотворено, было Слово, и это Слово было у Бога. Это было что-то личностное в Боге, и Слово явилось особого рода личностью (но не как воображают ее себе люди в виде эманации во времени, которая, хотя по сути вечна и имеет божественную природу, исходила от Бога как ее источника). Слово имело присущее ему личностное начало, являясь в то же время Богом - "Слово было Бог". Более того, как вытекает из следующего стиха, Слово было в начале у Бога. Эта личностность была вечной, как сама жизнь, находясь не внутри Бога (как нечто мистическое), а пребывая с ним. Я не могу представить более ясной и полной характеристики этому, нежели то, что выражено несколькими простыми словами.
Далее характеризуется сознательное начало Слова. И как точно оно передано словами: "Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть"! Нигде в других отрывках нет более выразительных слов, хотя неверие могло бы найти повод придраться к этим словам и охарактеризовать их как производящие чисто внешний эффект. Здесь Святой Дух использует самые подходящие выражения, доказывающие, что все начало быть или получило жизнь через Слово, за исключением того единственного, что всегда получало существование вне его, той формы выражения, которая оставляет место для несотворенных существ, которые, как мы уже видели, пребывали вечно, раздельно и равно Богу. Итак, утверждается, что Слово является источником всего, что получило существование, что нет ни одного существа, которое бы возникло помимо него. Поэтому исключается всякое предположение, что любое творение могло произойти от кого-либо еще, помимо Слова.
Истинно и то, что в других отрывках Писания мы узнаем о Боге как о Создателе всего существующего. Мы знаем, что Он создал миры через Сына. Но в Писании нет и не может быть никаких противоречий. Дело в том, что все созданное было сотворено по верховной воле Отца, а Сын, Слово Бога, был тем, кто использовал силу Святого Духа и ничего не делал без этой силы, что, смею добавить, нам тщательно растолковывает Писание. Это особенно важно ввиду того, что подразумевается Святым Духом в евангелии по Иоанну, потому что его цель здесь - засвидетельствовать божественную природу и свет Бога в личности Христа. Поэтому мы узнаем здесь не просто о том, что Господь Иисус был рожден женщиной, и рожден под властью закона, чему отводится важное место у Матфея и Луки, а о том, что Он был и есть подобен Богу. С другой стороны, ничего похожего не говорится у Марка. Родословие Иисуса, которое встречается у Матфея или у Луки, там было бы совсем неуместно, и причина этого ясна. Ведь Марк ставил целью показать, что хотя Иисус и был Сыном Бога, но на земле исполнял миссию слуги. А коль скоро речь о слуге, то из какого бы знатного рода Он ни происходил, незачем сообщать его родословие. От слуги требуется лишь то, чтобы хорошо была исполнена работа, а родословие здесь не имеет значения. Итак, пусть Он был даже Сыном самого Бога, Он таким совершенным образом снизошел до положения слуги и так понимающе отнесся к этой миссии, что то родословие, необходимое в евангелии по Матфею и преисполненное несравненной красоты и ценности в евангелии по Луке, стало совсем ненужным в евангелии по Марку. По еще более глубоким причинам оно не могло иметь места и у Иоанна. У Марка отсутствие родословия объясняется тем уничижительным положением зависимости, которое соблаговолил принять Господь. И, напротив, родословие исключено из евангелия по Иоанну из-за того, что здесь Он представлен стоящим выше всякого родословия. Здесь Он является источником родословия целого народа, родоначальником всего существующего! Поэтому мы смело можем сказать, что в евангелии по Иоанну что-либо подобное на родословие не может быть включено из-за характера этого евангелия. Если допустить здесь наличие родословия, то им должно быть только то, что изложено во вступлении Иоанна, - те самые стихи, которые так захватывают нас, демонстрируя божественную природу и вечную индивидуальность ее бытия. Он был Словом, и Он был Богом, и, если можно забежать вперед, добавим - Сыном, единородным Сыном Отца. Это и является здесь его подлинным родословием. Основание этого очевидно: на всем протяжении евангелия по Иоанну Он представлен как Бог. Несомненно и то, что Слово стало плотью, как мы можем теперь видеть даже в этом вдохновенном вступлении, то есть здесь утверждается истинность того, что Он стал человеком. Именно человечество стало тем окружением, куда Он вошел. Божественность была той славой, которая принадлежала ему извечно, она была природой его собственного вечного существования. Она не была ему подарена. Нет и не может быть никакой второстепенной, наследованной, подчиненной божественности, хотя и людей могут называть богами как уполномоченных Богом в правлении и представляющих его. Он же был Богом до начала творения, прежде чем пошел отсчет времени. Он был Богом независимо от каких-либо обстоятельств. Таким образом, как мы видим, апостол Иоанн настаивает на том, что Слово существует вечно, является особым субъектом и имеет божественную природу, и, кроме того, он подтверждает его ярко выраженную личностность.
Таково Слово, обращенное к Богу. Далее мы познаем его, как имеющего отношение ко всему созданному. В предшествующих стихах речь шла исключительно о его бытии. В третьем же стихе Он действует, создает, является причиной появления всего, начавшего быть, - без него ничто не стало бы существовать, что существует. Нет ничего понятнее, нет ничего более исключительного.
В следующем (4-ом) стихе о нем говорится нечто еще более важное: речь идет не о его созидательной силе, как в 3-ем стихе, а о жизни. "В Нем была жизнь" - благословенная истина для того, кто знает власть смерти над этим низменным миром! И к тому же, как добавляет Дух, "жизнь была свет человеков". Ангелы не входили в тот круг, он не был очерчен и избранным народом - "жизнь была свет человеков". Жизнь была не в человеке, пусть даже безгрешном. В лучшем случае первый человек Адам стал живой душой, когда Бог вдохнул в него жизнь. Но даже о святом нельзя сказать, что в нем есть или была жизнь, хотя он и наделен жизнью, ведь он имеет жизнь только в Сыне. В нем, Слове, была жизнь, и жизнь эта была светом людей. Такова эта связь.
Несомненно, что бы ни было открыто древними, касалось его. Какое бы слово ни исходило от Бога, оно было через него, который был Слово и "свет человеков". Однако в те времена Бог не был открыт, ибо Он был под покровом в святом-святых или посещал людей в образе ангелов. Но мы читаем: "И свет во тьме светит". Заметьте абстрактность сказанного: он "светит" (не "светил"). И как печально, что придя в мир, свет нашел там только тьму, и какую тьму. Непроницаемую и безнадежную! Любая другая тьма отступила бы и рассеялась перед светом; "и тьма не объяла его" (т.е. здесь констатируется конкретный факт, а не только абстрактный принцип). Она была угодна человеку хотя бы потому, что свет был послан людям, чтобы человек не мог оправдать свой грех.
Но позаботились ли о том, чтобы свет был явлен человеку? Каким же способом можно было овладеть им? Бог, конечно, мог сделать это, но не остался ли Он к этому равнодушным? Бог дал свидетельство: сначала был послан Иоанн креститель, затем явился сам свет. "Был человек, посланный от Бога; имя ему Иоанн". Он обходит стороной всех пророков, минуя все предварительные отношения с Господом, не намекает на закон и не упоминает здесь даже об обещаниях. Позже он косвенно скажет об этом, но совершенно с другой целью. Тогда Иоанн явился, "чтобы свидетельствовать о Свете, дабы все уверовали чрез него". Но больше всего Святой Дух позаботился о том, чтобы предостеречь нас от всяких ошибок. Разве кое-кто не проводит слишком близкую параллель между светом людей в Слове и тем, кого в последующей главе называют горящей и освещающей лампадой? Пусть они признают свою ошибку. Он, Иоанн, "не был свет" - был только один такой, и не было второго ему подобного. Бога нельзя сравнивать с человеком. Иоанн явился, "чтобы свидетельствовать о Свете", а не для того, чтобы занять его место или выдать себя за него. Истинный свет есть тот, который, придя в этот мир, "просвещает всякого человека". Как Бог, Он не только неизбежно связан с каждым человеком (ибо его слава не могла быть ограничена частью человечества), но та великая истина, провозглашенная здесь, связана с воплощением этого вселенского света или откровением Бога в нем человеку как таковому. Закон, как нам известно из Писания, имел временное отношение к чудесам и действовал в определенных целях. Его сфера влияния была ограниченной. Отныне же, с приходом в этот мир Слова, свет так или иначе воссиял над каждым, подвергая осуждению огромное множество тех, которые, как нам известно, не уверовали. Этот свет может освещать человека не только снаружи, но и изнутри, там, где вера явлена через деяние божественного милосердия. Но каким бы ни был свет в отношении к Богу и где бы он ни был дан в нем, ясно одно: нет и никогда не было духовного света вне Христа; все прочее есть тьма. Иначе не могло и быть. Этот свет по своему собственному характеру должен исходить от Бога ко всем. Поэтому сказано в Писании: "Ибо явилась благодать Божия, спасительная для всех человеков". Не все люди получают благословение, но, по присущему ему масштабу и природе, оно предназначено всем. Бог посылает его всем. Закон может управлять одним народом, благодать же не желает ограничивать себя, но фактически и она может действовать ограниченно из-за неверия человека.
"В мире был, и мир чрез Него начал быть". И поэтому мир обязан был познать своего Создателя. Увы, "и мир Его не познал". С самого начала человек был грешен и, следовательно, полностью потерян. Здесь перед нами неограниченное пространство: не только Израиль, но весь мир. Тем не менее Христос пришел к своему народу, к народу, который принадлежал ему, ибо между ними существовали особые отношения. Тем, к кому Бог особо благоволил, следовало лучше понять, кто Он. Но вышло наоборот. "Пришел к своим, и свои [народ] Его не приняли. А тем, которые приняли Его... дал власть [скорее, право] быть чадами Божиими". Теперь речь шла не о Сущем и его слугах. И Святой Дух называет их не "сыновьями", как английская авторизованная Библия, а "чадами Божиими". Его славная личность теперь никому не позволила бы вступать в отношения с Богом, кроме как членам этой семьи. Такова была благодать, которую Бог явил в нем, истинном и преданном выразителе божественных замыслов. Он даровал им звание детей Бога, но только тем, кто веровал во имя его. Формально сыновьями могли именоваться многие, но только верующие во имя его имели права детей.
Все запреты и наказания отменены. Неведение этого мира было доказано, Израиль был окончательно отвергнут, и только тогда мы узнаем о новом положении детей. Теперь это положение - вечная реальность, которая именем Иисуса Христа подвергает все окончательному испытанию. Есть различие в том, как действует мир и его святые (неведение и отвержение). Верит ли кто-либо в его имя? Пусть же те, кто принял его теперь, станут "чадами Божиими". Здесь речь идет не о каждом человеке, но о тех, кто верит. Разве они не приняли его? Для них с Израилем или миром все покончено. Плоть или мир нравственно осуждены. Бог Отец с помощью Христа создает новую семью - в Христе и во имя Христа. Все остальные доказывают не только то, что они порочны, но и то, что ненавидят истинную благость и, более того, ненавидят жизнь и свет - истинный свет в Слове. В каких после этого отношениях они могут быть с Богом?
Итак, ясно видно, что этот вопрос совершенно исчерпан с самого начала евангелия по Иоанну. И это является особенностью всего евангелия. Очевидно, что все уже решено. Перед нами не просто Мессия, пришедший и самоотверженно приносящий себя в жертву, полагаясь на ответственность людей, как это мы обнаруживаем в других евангелиях, - здесь с самого начала этот вопрос считается решенным. Свет, придя в этот мир, "просвещает всякого человека" во всей полноте пребывающего в нем свидетельства и тотчас же открывает истинное положение так же верно, как оно будет выявлено в последний день, когда Он будет судить всех, на что далее и указывает евангелие (гл. 12, 48).
Прежде чем Он будет явлен нам в ином образе в 14-ом стихе, мы узнаем тайну, почему не все, а только некоторые приняли Христа. Они приняли его не потому, что были лучше своих ближних. Естественное рождение не имело к этому новому явлению никакого отношения, ведь те, кто принял его, получили совершенно новое рождение - "которые ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились". То было совершенно необычное рождение: рождение от Бога, но ни в коей мере не от человека. Верующие обрели новую, божественную природу (см. 2 Петр. 1), которой их наделила благодать. Однако все, что касается природы слова или положения христианина, носило относительный характер.
Однако нам важно понять, как Он вошел в этот мир. Мы уже увидели, что с его приходом свет был пролит на человека. Как это произошло? Слово, чтобы завершить эти бесчисленные дела "стало плотию, и обитало с нами". Именно здесь мы узнаем, в каком состоянии cвоей личности был открыт Бог и совершилось дело, не то, кем Он был в природе, но кем Он стал. Нам показано великое дело воплощения "И Слово стало плотию, и обитало с нами... и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца". И в таком образе Он временно пребывал среди cвоих учеников, полный "благодати и истины". Заметьте, что как бы ни был благословен cвет, будучи нравственной сущностью Бога, истина больше его, и она даруется благодатью. Это и есть открытие Бога, открытие Отца и Сына, а не просто открытие человека. Сын пришел не за тем, чтобы вынести приговор на основании закона, известного людям, и даже не за тем, чтобы провозгласить новый, еще более действенный закон. Ему было поручено совершить нечто более важное и достойное Бога, более подходящее для того, кто исполнен истины и благодати. Он не хотел ничего для себя, Он пришел, чтобы отдать все самое лучшее, что имеет Бог.
Что есть в Боге более истинно божественного, чем благодать и истина? Воплощенное Слово пребывало здесь, "полное благодати и истины". Слава будет явлена в свое время. А пока было явлено милосердие, активно проявляющее любовь в мире зла и по отношению к этому миру, активно стремящееся раскрыть Бога и человека, и каждую духовную связь с Богом, и то, кем Бог является для человека, - открыть через Слово, ставшее плотью. Это и есть благодать и истина. И таким был Иисус. "Иоанн свидетельствует о Нем и, восклицая, говорит: Сей был Тот, о Котором я сказал, что Идущий за мною стал впереди меня, потому что был прежде меня". Придя в то время вслед за Иоанном, Иисус, несомненно, превосходил его по званию, ибо Он "был", а не родился или не появился, прежде Иоанна. Он был Бог. Это высказывание (ст. 15) является как бы отступлением, хотя и подтверждающим стих 14. Оно связывает свидетельство Иоанна с новым проявлением Христа во плоти так же, как мы видели Иоанна в предыдущих стихах, в которых абстрактно рассматривается сущность Христа как Слова.
Далее, в 16-ом стихе, который как бы подхватывает мысль 14-го стиха, сообщается, что "от полноты Его все мы приняли". Так щедра и поистине божественна была благодать, что души, достойные похвалы более остальных, были вознаграждены не по мере своих заслуг, но "от полноты Его все мы приняли". Что еще может быть более контрастным на фоне того порядка, какой установил Бог и познал человек в прошлом? Здесь не могло бы быть ничего общего, и Он не мог дать меньше, нежели "благодать на благодать". Несмотря на самые выразительные знаки и на указующий перст Бога, который начертал десять строк на каменных скрижалях, закон становится довольно бессодержательным, "ибо закон дан чрез Моисея". Бог не желает здесь называть закон своим, хотя, конечно, он исходил от него - этот святой, справедливый и прекрасный закон, как сам по себе, так и на практике, если пользоваться им должным образом. Но если Дух говорит о Сыне Бога, закон тут же теряет свою значимость и умаляется до самых крайних пределов. Все уступает той славе, которую Отец воздает Сыну. "Ибо закон дан чрез Моисея; благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа". Закон, данный таким образом, сам по себе не давал, а требовал. Иисус же, полный благодати и истины, давал, вместо того, чтобы требовать и получать. Он сам сказал, что блаженнее давать, нежели брать. Истину и благодать, сколько бы их ни искали в человеке, не могли найти, ибо их явил на земле лишь Иисус Христос.
И вот Слово стало плотью и стало носить имя Иисуса Христа, той сложной личности, которая явилась в этот мир. Благодать и истина явились через Иисуса Христа.
И, наконец, завершая эту часть главы, мы отметим другой замечательный контраст. "Бога не видел никто никогда; Единородный Сын..." Итак, речь идет уже не о плоти, а о родстве, и потому говорится не просто "Слово", но "Сын" - Сын в самом высоком смысле этого слова, единородный Сын, и этим Он отличается от всех тех, кого можно назвать сынами Бога в более широком смысле слова. Он - "Единородный Сын, сущий в недре Отчем". Заметьте, не "был" таковым, но "сущий". Он рассматривается как сохраняющий ту же совершенную близость с Отцом, которую не в силах разрушить никакие временные обстоятельства или что-либо другое, случившееся с ним. Ничто, даже в малой степени, не отнимет у него его личной славы, никто не ослабит ту тесную связь, которую Он всегда имел с Отцом. Он явился в этот мир, став плотью как рожденный женщиной, но ничто и никогда не умалило его личной славы: ни тогда, когда, рожденный девственницей, Он пошел по земле, ни тогда, когда Он был отвергнут человеком как непризнанный Мессия, ни тогда, когда Он был покинут Богом на кресте за грех, наш грех. При всех внешних изменениях Он пребывал, как пребывал вечно, единородным Сыном в недре Отца. Заметьте, именно таким образом Он заявляет о себе.
Никто никогда не видел Бога. Его мог открыть только тот, кто сам был божественной личностью и находился в близких отношениях с Богом, был именно единородным Сыном в недре Отца. Следовательно, Сын, находящийся в несказанно близких отношениях с Богом, основанных на любви, явил не только Бога, но и Отца. Итак, все мы не только принимаем от его полноты (какой бы неисчерпаемой ни была эта полнота), но и Он сам, будучи Словом, ставшим плотью, будучи единородным Сыном, сущим в недре Отца, имел право открыть всем того, кого Он духовно явил. Сын явил Отца не только своей природой, но и полнотой своей благодати и тем, что являл собой образ Бога.
Едва ли следует указывать на своеобразие подобного свидетельства славы Спасителя. Стоит лишь, веруя, прочесть эти замечательные строки стихов Святого Духа, как мы тотчас же почувствуем, что стоим совершенно на другой основе, целиком отличной от той, на которую опираются другие евангелия. Конечно, и они, как евангелие по Иоанну, были написаны под руководством Святого Духа, но по этой же самой причине они не должны были давать полностью схожие свидетельства. Каждое из них свидетельствовало по-своему, но при этом каждое евангелие благозвучно, совершенно, божественно, хотя и не все они повторяют одни и те же события. Тот, кто вдохновил евангелистов сообщить его мысли об Иисусе, дав каждому из них особое задание, соблаговолил внушить Иоанну величайшее открытие, завершив, таким образом, полноту представления о Сыне Бога.
Далее, как и подобает в данном евангелии, речь идет об отношениях Иоанна крестителя с Господом Иисусом. Об этих отношениях здесь говорится в историческом плане (хронологической последовательности). Мы видим, что здесь имя Иоанна упомянуто в каждой части предисловия нашего евангелиста. Здесь Иоанн еще не объявляет о том, что Иисус собирается установить царство небес.
Об этом мы ничего здесь не узнаем. Ничего не сказано и о лопате в его руке и о том, что Он сожжет солому неугасимым огнем. Все это совершенная истина - об этом говорится в другом месте Писания. О его земных, справедливых требованиях сказано там, где надлежало сказать о них, но не здесь, где речь идет о нем как о единородном Сыне, занявшем присущее место в недре Отца. Перед Иоанном не стояла цель привлечь внимание к нему как к Мессии, даже когда иудеи прислали из Иерусалима священников и левитов спросить у самого Иоанна, кем тот является. Поводов для этого вопроса не было ни в Писании, ни со стороны того, кто задал его. "Он объявил и не отрекся, и объявил, что я не Христос. И спросили его: что же? ты Илия? Он сказал: нет. Пророк? Он отвечал: нет. Сказали ему: кто же ты? чтобы нам дать ответ пославшим нас: что ты скажешь о себе самом? Он сказал: я глас вопиющего в пустыне: исправьте путь Господу, как сказал пророк Исаия. А посланные были из фарисеев; и они спросили его: что же ты крестишь, если ты ни Христос, ни Илия, ни пророк?" Иоанн даже не говорит о том, что Христос, будучи отвергнутым как Мессия, вступит в еще большую славу. Фарисеям же показалось, что Иоанн недостаточно сказал о Господе, даже не открыл им божественную причину его славы, о которой говорил прежде и скажет потом. {В лучших переводах пропущены выражения, явно заимствованные из стихов 15 и 30} "Иоанн сказал им в ответ ... но стоит среди вас Некто, Которого вы не знаете. Он-то Идущий за мною, но Который стал впереди меня. Я недостоин развязать ремень у обуви Его". О себе же он сказал, что он не Христос, но об Иисусе не сказал более ни слова. Поразительная недоговоренность! Ведь он знал, кто был Христос. Но здесь Бог не имел целью свидетельствовать об этом.
Иоанн со стиха 29 начинает свидетельствовать своим ученикам. Как полно это свидетельство и как оно созвучно данному евангелию! Иоанн называет Иисуса "Агнцем Божиим, Который берет на Себя грех мира" и в то же время указывает на его вечность, при этом имея в виду свое явление Израилю (ведь Иоанн пришел крестить в воде, и здесь указана причина этого в стихах 25-27). Далее Иоанн свидетельствует о том, что он "видел Духа, сходящего с неба, как голубя, и пребывающего на Нем". Это знамение ясно указывало на то, что именно Он будет крестить Святым Духом и что именно Он есть Сын Бога. Больше никто не мог сделать этого, ибо здесь мы видим его великое дело на земле и его небесную силу. С точки зрения того и другого, Иоанн более подробно свидетельствует о Христе. Христос - Агнец, снимающий грех с мира и крестящий Святым Духом. Тот и другой образ имели отношение к человеку на земле; один - пока Он пребывал на земле, другой - на небесах. Его смерть на кресте несет нечто большее, ясно отвечая первому образу; его крещение Святым Духом последовало за его вознесением на небеса. Тем не менее о его небесном образе здесь говорится мало, потому как в евангелии по Иоанну наш Господь предстает перед нами скорее как воплощение Бога, явленное на земле, нежели как человек, вознесшийся на небеса (о чем больше сказал апостол язычников). У Иоанна Иисус представлен тем, кого можно описать как Сына человека, сущего на небесах; но Он принадлежал небесам, поскольку имел божественную природу. Его возвеличивание там не остается без внимания в данном евангелии, но лишь в исключительных случаях.
Заметьте также, в какой мере оценивается его дело в 29-ом стихе. Как Агнец (об Отце здесь не говорится) Бога, Он должен был претерпеть от этого мира. И вся сила этого звания не будет засвидетельствована до тех пор, пока не будет достигнут славный результат пролития его крови, смывающей последний след греха на обновленной земле, где воцарится справедливость. Это, конечно, относится к нашему времени и действиям той благодати, по которой Бог и ныне посылает благовестие всякому грешнику. И все же только вечный день в полной мере явит то, что принадлежит Иисусу как Агнцу Бога, снявшему грех с мира. Заметьте, что речь здесь идет не о грехах (как многие ошибочно говорят или кричат), а о грехе мира. Жертвенная смерть того, кто есть Бог, далеко не ограничена мыслями об Израиле. И можно ли вообще втискивать ее в узкие рамки? Эта смерть в провидении Бога, пока оно не исполнится во всем своем объеме, превосходит ту цель, ради которой Он таким образом умер. Несомненно, многие истолковывают это неправильно, но именно таков конечный результат его дела как Агнца Бога. Даже теперь верующие знают, что с тех пор перед глазами Бога стоит не грех, а та жертва на кресте, которая устранила грех. Он теперь использует это для примирения с народом, крещенным Святым Духом в единое тело. Скоро Он отнесет это к иудеям, как и к другим народам и, наконец, ко всему миру (за исключением неверующих и порочных). Под этим я имею в виду не индивидуумов, но все творение. Однако нет ничего более бесспорного, чем то, что не принимающий Сына Бога тем более виновен, что он слышал евангелие. Отвержение Христа является неуважением к самому Богу, ибо Он чрезвычайно ревностно относится к славе Спасителя, своего Сына. Не признать его драгоценную кровь - значит, наоборот, сделать свою участь несравненно более худшей, чем участь тех язычников, которые никогда не слышали благую весть.
Как же все это свидетельствует о его личности! Никто другой, как только Бог, не мог вступить в такие отношения с миром. Он должен был стать человеком, чтобы ко всему прочему принять страдания и умереть. Тем не менее именно его смерть явила в нем божественность. То же самое можно сказать и о крещении Святым Духом. Кто мог претендовать на такую власть? Ни один человек, ни ангел, никто из высших, ни архангел, но только один Сын.
В последствии мы видим ту же притягательную силу в общении с отдельными людьми. Ибо если бы в личности Иисуса не присутствовал сам Бог, то была бы явлена не слава Бога, а лишь неправда и соперничество. Ибо ничто не может быть более очевидным, чем путь, на котором Он становится тем центром, вокруг которого собираются все, кто от Бога. Это заметные результаты свидетельства Иоанна крестителя, которые проявлялись уже на третий день (см. ст. 29 и 34). Первое свидетельство, как показано здесь (ст. 29), - это то, когда Иоанн говорит и действует в своей благодати на земле. Очевидно, что если бы Он не был Богом, то положение, занятое несообразно с его уникальной властью, было бы несовместимо с его славой, и по той же причине могло пагубно повлиять на человека. Но Он, будучи Богом, свидетельствовал о божественной славе и сохранял ее здесь на земле. Поэтому Иоанн, который был славным свидетелем по призыву Бога, "гласом" и т. п., именно теперь (с радостью, наполнившей его сердце, и свидетельствуя о нем) обращает своих учеников к Иисусу. Увидев идущего Иисуса, он говорит: "Вот Агнец Божий". И двое учеников оставляют Иоанна и следуют за Иисусом. Наш Господь поступает как полностью сознающий свою славу, какой действительно обладал.
Следует отметить, что одним из поучительных моментов в первой части данного евангелия является поступок Сына Бога, предваряющий его общественное служение в Галилее. Первые четыре главы предшествуют по времени его служению, описанному в остальных евангелиях. Матфей, Марк и Лука начинают описывать публичное служение Господа с того момента, когда Иоанн креститель уже был заключен в тюрьму. Но все, что повествуется о Господе Иисусе в главах 1 - 4 евангелия по Иоанну, имело место до заключения крестителя в тюрьму. Здесь замечательным образом описаны события, предшествующие служению Иисуса в Галилее или его явлению большому количеству людей. Даже до того, как было явлено чудо, как и в действии тех, кто указывал на его славу, очевидным является то, что Он, хотя в своей душе и не помышлял о возвеличивании своей славы и оставался искренним и скромным, все же был глубоко убежден в том, что является Богом. Он и поступал как Бог. Если Он и проявлял свою власть, то она не только превосходила масштабы человеческой власти, но была явно божественной, хотя и очень скромной и большей частью зависимой от людей. Здесь мы видим, как Он (не как слуга, а как Господь) принимает к себе учеников у избранного вестника Сущего, который должен был подготовить путь ему перед его лицом. Итак, один из двух, которые первыми последовали за ним, сначала находит своего брата Симона и со словами "Мы нашли Мессию" приводит его к Иисусу, который тотчас нарекает его новым именем, используя древние термины, нарекает просто и уверенно, зная его прошлое, настоящее и будущее. И здесь опять, не говоря уже об этом божественном прозрении, мы видим, как изменение или дарование имени подчеркивает Его славу.
На другой день Иисус прямо или косвенно начинает призывать и других следовать за ним. Он говорит Филиппу, чтобы тот следовал за ним. Этот случай приводит Филиппа к Нафанаилу. Когда же Нафанаил приходит к Иисусу, мы видим не только божественную силу, проникающую в души людей, но некое сверхвидение. Перед нами единственный на земле, знающий все тайны. Он видел Нафанаила под смоковницей, Он был Бог. Призвание Нафанаила, несомненно, является типичным для Израиля в последние дни. Это подтверждает здесь ссылка на смоковницу. Об этом же свидетельствует и признание Нафанаила: "Равви! Ты - Сын Божий, Ты - Царь Израилев" (ср. Пс. 2). Но Господь говорит ему, что он должен увидеть более славные дела, и обращается к нему со словами: "Истинно, истинно говорю вам: отныне [не "затем", а "отныне"] будете видеть небо отверстым и ангелов Божиих восходящих и нисходящих к Сыну Человеческому". Это и есть вселенская слава Сына человека в широком смысле (согласно Пс. 8). Но самое поразительное в ней то, что подтверждается в этом самом отрывке, потому что это слава личности того, кто не нуждался в наступлении дня славы, чтобы повелевать ангелам Бога посещать его, - это знак Сына человека ангелам Бога посещать его.
"На третий день был брак в Кане Галилейской", где присутствовали мать Иисуса, сам Иисус и его ученики (гл. 2). Превращение воды в вино явило его славу как начало всем знамениям. Он дал и другое знамение, очистив храм Иерусалима, о чем в данном евангелии говорится ниже, равно как и в других евангелиях. Итак, мы увидели, во-первых, то, что люди не только душой тянулись к нему, но и то, что новые души были призваны следовать за ним, во-вторых, что вскоре будет призван Израиль и, наконец, что символ нравственного очищения сменится радостью нового завета, когда придет время Мессии благословить страждущую землю. Однако вместе с этим будет приведен в исполнение приговор над Иерусалимом и его давно оскверненным храмом. Все это явно обращается к дням тысячелетия.
Что касается настоящих событий, то Господь на глазах собравшихся оправдывает правомерность своих действий в храме, ссылаясь на свое родство с Богом как с Отцом, и дает знамение иудеям о храме своего тела как свидетельство силы своего воскресения. Он говорит: "Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его". Он - вечный Бог. Он - Сын. Он оживляет и воскрешает из мертвых. Он позже был признан Сыном Бога силой воскресения из мертвых. У них (иудеев) были глаза, но они не видели, были уши, но они не слышали, как и не поняли его славы! Хотя это касается не только иудеев, ибо если уж судить о понятливости, то и ученики понимали сказанное им не более иудеев, пока Он не воскрес из мертвых. Воскресение Господа не только более очевидно демонстрирует всем его истинную силу и славу, но и является единственным освобождением его учеников от рабского иудейского влияния. Без этого нельзя понять божественную природу Христа, его Слово, или Писание. Под этим также подразумевается очевидность гибели человека от греха. Итак, это своего рода связующее событие самой важной части данного евангелия, хотя о нем говорится во вступлении. Христос - истинный храм, но не тот, над которым так долго трудились в Иерусалиме. Человек мог бы снести этот храм, разрушить его, как это может сделать человек, оставаясь при этом уверенным в том, что рука Бога благословляет его на это. Но Он был Бог и через три дня воздвиг бы этот храм. Человек был осужден. Другой же человек присутствовал там, Господь с небес, которому вскоре предстояло воскреснуть.
Пока это еще не откровение Бога, присущее ему в обличии Бога во плоти, которое удовлетворило бы нужды людей. Хотя это и не отношения с Богом, основанные на призвании его, но выраженные в какой-то таинственной и косвенной форме, начиная со свидетельства Иоанна крестителя и заканчивая тысячелетним царством Сына, исполненным благодати и истины. Теперь речь идет о состоянии самого человека, о его отношении к царству Бога. Этот вопрос был поднят Господом или, лучше сказать, выяснен им в Иерусалиме, на празднике пасхи, где "многие, видя чудеса, которые Он творил, уверовали во имя Его". Открывается ужасная истина: Господь "не вверял Себя им", потому что знал всех людей. Какие уничтожающие слова! Он "не имел нужды, чтобы кто засвидетельствовал о человеке, ибо Сам знал, что в человеке". Это не открытое осуждение людей, но самый суровый приговор, произнесенный самым спокойным тоном. Уже не могло возникнуть вопроса, может ли Бог доверять человеку, ибо было ясно, что Бог больше не мог доверять ему. Теперь речь шла о том, пожелает ли человек доверять Богу. Увы, нет.
Третья глава евангелия по Иоанну продолжает эту мысль. Богу было угодно, чтобы некий почитаемый среди людей учитель, уважаемый как никто другой в Израиле, явился ночью к Иисусу. Господь встречает его и тотчас же в разговоре с ним твердо настаивает на том, что человеку просто необходимо заново родиться, чтобы увидеть царство Бога. Совершенно не понимая необходимости этого для себя, Никодим выражает свое удивление по этому поводу и слышит, как Господь еще больше настаивает на этом: "Если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие". Это было необходимым условием не только для вхождения в какое-то особое место славы, но и для вхождения в любую и каждую часть царства Бога. Итак, мы видим здесь другую сторону истины: Бог не просто пребывает в жизни и свете, в благодати и истине, как открылось во Христе, сошедшим к человеку, но теперь человек осужден в самом корне своей природы и признан, каким бы хорошим он ни был, совершенно неспособным увидеть царство Бога и войти в него. Для этого необходима другая природа, и единственный путь обретения ее - рождение от воды и Духа, использование Слова Бога в живительной силе Святого Духа. Этому лишь соответствует человек, рожденный от Бога. Таким образом, Дух Бога, согласно Слову, неизменно содержится в обращении. Нет другого пути обретения человеком нового рождения. Конечно, это является открытием Христа, хотя здесь Он просто открыл необходимость нового рождения и его источник. Нельзя исправить или усовершенствовать ветхого человека, но, благодаря Богу, новый человек не вырождается и не умирает. "Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух".
Однако, продолжая, Господь просит Никодима не удивляться тому, что Он настаивает на необходимости второго рождения, ибо Богу необходимо, чтобы человек, таким образом, родился заново. Поэтому Он дает Никодиму знать, что есть действенная благодать Духа. Как ветер веет там, где хочет {Прим. ред.: в русской синодальной Библии часть стиха 8 переводится как "Дух дышит, где хочет..." в отличие от английской Библии, где то же самое место звучит так: "Ветер веет, где хочет..."}, неведомый и неподвластный человеку, так и каждый, рожденный от Духа, свободен в своих действиях. Сначала необходимо новое рождение - Святой Дух оживляет каждую душу, жизненно связанную с царством Бога, а далее Дух Бога принимает активное участие не только как источник или характер, но действуя свыше, что открывает дорогу не только иудею, но "всякому".
Едва ли нужно подробно опровергать ту грубую и необдуманную точку зрения (высказанную нашими предками) о том, что речь здесь о крещении. В действительности же христианское крещение тогда еще не существовало, а существовало такое крещение, каким крестились ученики, каким крестил Иоанн креститель. Христианское крещение было введено во имя Христа лишь после его воскресения как выражение его смерти. Если бы имелось в виду это крещение, то было бы не удивительно, что Никодим не знал, как это могло происходить. Но Господь укоряет его, учителя Израиля, в том, что он не знал этого; то есть, как учитель, как знаток Израиля и его традиций, он обязан был знать это, если не из опыта, то хотя бы опосредованно. Места из Ис. 44, 3; 59, 21; Иез. 36, 25-27 должны были помочь ему, образованному фарисею, понять то, что Господь имел здесь в виду.
Господь поистине мог идти и шел дальше пророков, даже если проповедовал о том же самом предмете. Он мог говорить в сознании своего божественного достоинства и со знанием (а не просто передавая сказанное пророками или написанное в книгах). "Истинно, истинно говорю тебе: Мы говорим о том, что знаем, и свидетельствуем о том, что видели, а вы свидетельства Нашего не принимаете... и вы не верите, - как поверите, если буду говорить вам о небесном? Никто не восходил на небо, как только сшедший с небес Сын Человеческий, сущий на небесах". Он (и Он был здесь один) знал Бога и все Божье ощущал в себе, как и знал, несомненно, всех людей и все, что у них внутри. Поэтому Он мог бы рассказать им о небесном так же, как говорил о земном. Но их неверие, проявившееся в их поразительном неведении о новом рождении как обязательном условии пребывания в царстве Бога, доказало, что было бесполезным говорить им о первом, ибо тот, который говорил, был божественен. Никто не восходил на небеса: Бог забрал туда более чем одного; но ни один не восшел туда по праву. Иисус не только мог взойти на небеса, что Он и сделал позже, но Он и сошел с небес; и хотя Он был человеком, Он был Сыном человека, сущим на небесах. Он является личностью, хотя его человеческая природа лишает его прав Бога. Поэтому небесное не может быть не присущим ему, если можно так сказать.
В стихах 14 и 15 Господь впервые намекает на распятие. И здесь о нем говорится не просто как о Сыне Бога или как о Слове, ставшем плотью, но "как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную".
Как новое рождение необходимо для царства Бога, так и крест абсолютно необходим для вечной жизни. В Слове была жизнь, и жизнь была "свет человеков". Вечная жизнь не предназначалась для других созданий - она есть добровольный дар Бога человеку, верующему, конечно. Человек, погибший во грехах, - объект его благодати; но в то время состояние человека было таковым, что было бы унизительным для Бога даровать эту жизнь человеку без распятия Христа. Сын человека, вознесенный на кресте, был единственным, ибо сам Иисус принял на себя всю ответственность за последствия этого греха. Если бы даже человека и устроило то, что Он, видя все, только бы осудил порочность человека, а затем тут же отпустил бы его с формальным прощением, то такое никак бы не устроило Бога. Нужно было родиться заново. Но даже этого было недостаточно - "должно вознесену быть Сыну Человеческому". Было невозможным, чтобы грех человека против Бога не был осужден и не был справедливо наказан в самих его источниках и потоках. Поэтому если закон поднял вопрос о праведности человека, то распятие Господа Иисуса, олицетворяющее в человеке грех, является ответом на это; и все было решено во славу Бога, а Господь Иисус пережил все неотвратимые последствия этого. Следовательно, далее мы видим, что Господь Иисус намекает на эту новую необходимость божественного благословения человека: "И как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную". Но это, как бы ни было достойно Бога и важно для человека, не могло само по себе дать точного выражения того, что есть Бог, потому что через одно это не обнаруживается должным образом ни любви Бога, ни славы его Сына.
Поэтому после того, как Он сначала со всей очевидностью заявил о необходимости распятия, Он далее указывает на то милосердие, которое будет явлено в жертве Иисуса. И здесь о нем говорится не как о Сыне человека, которому "должно вознесену быть", а как о Сыне Бога, который был отдан. Он говорит: "Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную". И то, и другое содействует одной великой цели: будет ли Сын человека неизбежно вознесен, или единородный Сын Бога будет отдан во имя любви Бога.
Давайте не будем упускать из вида то, что хотя сказано, что новое рождение или духовное возрождение имеет важное значение для участия в царстве Бога, Господь, настаивая на этом, указывает и на то, что Он не пошел дальше земного в этом царстве. Небесное поставлено в явное противоречие с земным и связано как непосредственно здесь, так и везде с распятием как соотносящим одно с другим (земное с небеcным). См. Евр. 12, 2; 13, 11-13. И опять позвольте мне мимоходом заметить что, хотя мы в общем, несомненно, можем говорить о тех, кто вкушает новое рождение, как об имеющих вечную жизнь, все же Святой Дух воздерживается от утверждения, что какие-либо святые в полной мере имеют вечную жизнь как нечто в настоящем, пока Христос не будет распят и не создаст предпосылку к этому. Но когда Господь говорит о своем кресте не только с позиции законных требований Бога, но и с позиции принесения себя в жертву в своей истинной личной славе как о возможности явить высшее милосердие Бога, тогда (но не раньше) мы узнаем о вечной жизни, и это связано с этими обеими точками зрения. Данная глава преследует такую цель - показать, что не только Бог имеет к этому отношение, но что это связано, во-первых, с обязанностью человека перед его собственной неизменной природой и, во-вторых, с благословением щедрости его благодати, хотя далее и говорится, что духовное состояние человека оказывается еще более порочным в присутствии такой благодати и святости во Христе. "Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был чрез Него". Это все решает еще до приведения приговора в исполнение. Судьбу каждого человека определяет его отношение к свидетельству Бога о его Сыне. "Верующий в Него не судится, а неверующий уже осужден, потому что не уверовал во имя Единородного Сына Божия". Другие, самые простые мелочи могут послужить для определения состояния человека, но новая ответственность возникла по причине проявления этой безграничной божественной благодати во Христе, и ее свидетельство выносит решающий и окончательный приговор о том, что неверующий уже осужден пред Богом. "Суд же состоит в том, что свет пришел в мир; но люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы; ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы, а поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его, потому что они в Боге соделаны".
Далее мы видим Господа и его учеников в сельской местности, как видно, недалеко от тех мест, где крестил Иоанн. И они крестили. Ученики Иоанна поспорили с иудеями об очищении, но сам Иоанн ясно свидетельствует о славе Господа Иисуса. И не было необходимости идти к крестителю и докладывать ему, что все больше людей собирается вокруг Христа. Он сам подчиняется высшей воле Бога, как объясняет. Он напоминает ученикам, что и раньше не претендовал ни на какое иное положение, кроме того, чтобы быть посланным пред Иисусом. Его радость - отрада друга жениха (которому, а вовсе не ему, принадлежит невеста) - осуществилась теперь, когда он услышал голос жениха. "Ему должно расти, а мне умаляться". Да будет благословен слуга бесконечно благословенного и дарующего благословение учителя! Затем Иоанн говорит о том, какой контраст представляет личность Христа в сравнении с ним и всеми, о свидетельстве Христа и о результате этого свидетельства в отношении его славы и в отношении того, что ждет верующих в Сына и неверующих в него. Он, пришедший свыше, с небес, и есть выше всех. Такова личность Иисуса в сравнении со всеми земными людьми. И таким же особым, не подлежащим никакому сравнению, было свидетельство того, который, сойдя с небес и будучи выше всех, свидетельствовал о том, что Он видел и слышал, как бы это ни отвергалось. Но посмотрите, как благодатен плод принятия этого свидетельства! "Принявший Его свидетельство сим запечатлел, что Бог истинен, ибо Тот, Которого послал Бог, говорит слова Божии; ибо не мерою дает Бог Духа". Мне понятно, почему в английской авторизованной Библии слова, выделенные курсивом ("unto him") {Прим. ред.: эти слова переводятся как "ему" и вставлены курсивом в конце стиха 34, последняя часть которого звучит так "... ибо Бог не дает Духа мерой ему"}, пропущены при переводе. Добавление этих слов, на мой взгляд, умалило бы безмерную ценность того, что, по крайней мере, кажется подразумеваемым. Ибо кажется изумительным то, что сам Иисус не только без меры получает от Святого Духа, но также и другим Бог не дает Духа мерой через него. В начале этой главы говорится, скорее, о существенной необходимости действия Святого Духа, здесь же - о том, что Святой Дух дается как привилегия. Несомненно, самому Иисусу был дан Святой Дух, так как была признана необходимость его превосходства во всем над остальным, но это еще в большей степени указывает как на его личную славу, так и на действенность его дела, заключающуюся в том, что теперь Он дает тот же Дух всем тем, кто принял свидетельство и запечатлел, что Бог истинен. И в этом плане такой исключительной (несравненной) является слава Господа Иисуса, облаченная в свидетельство Бога и его венец. Какое же еще более замечательное доказательство может быть, нежели то, что был дан Святой Дух - не какая-то особая сила или удар, но сам Святой Дух, "ибо не мерою дает Бог Духа".
Все это самым подходящим образом завершается заявлением о том, что "Отец любит Сына и все дал в руку Его". Ведь Христос не просто величайший из пророков или свидетелей. Он - Сын, и Отец отдал все в его руку. И это самая нежная забота о сохранении его личной славы, что бы здесь ни говорилось. Следствием этого для верующего или неверующего является вечное благо либо вечное зло. "Верующий в Сына имеет жизнь вечную", а ослушавшийся Сына (в том смысле, что не подчинился ему лично) "не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем". Таков результат присутствия Сына Бога в этом мире - вечная жизнь для каждого, кто признаёт его славу, принимает его свидетельство и, подчиняясь воле Отца, почитает Сына. Следовательно, это решает все, так как его личность, свидетельство и слава от Бога.
Главы 1-3, которые мы только что рассмотрели, явно носят вступительный характер, говоря о том, что Бог явлен не только в Слове, но и в Слове, ставшем плотью, - в Сыне, открывающем Отца, и его деле, свершенном для этого мира им, Агнцем Бога, и его силе, действующей в человеке и данной ему Святым Духом. Затем Он рассматривается как центр, вокруг которого собираются люди, как путь, которым следуют, как объект, привлекающий даже ангелов Бога, которые нисходят к нему с отверстых небес. Иисус не только Сын Бога и царь Израиля, но и Сын человека, выражающий волю Бога. Это будет явлено в тысячелетии, когда будут праздновать брак и свершится суд (и в центре внимания будет Иерусалим со своим храмом). Под всем этим, конечно, предусматривается осуждение Иерусалима, его жителей и лжецеркви, которая будет тогда. Осуждение их оправдано великими событиями - смертью и воскресением Христа, - которые являются ключом к разгадке всего, что пока еще непостижимо для уразумения даже его учениками. Это объясняет еще одну великую истину того, что недостаточно только присутствия Бога на земле во плоти. Человек морально осужден. Чтобы получить обещанное, иудею, как и другим людям, необходимо родиться снова для царства Бога. Но Дух не ограничен в своих действиях - Он действует и ходит, где желает, словно ветер. Христос, Сын человека, не только будет отвергнут, но будет вознесен на крест вместо получения престола Давида, и только после этого его народ получит не просто благословение, обещанное пророком, а вечную жизнь для всякого верующего, кем бы он (верующий) ни был. Это будет дано как выражение истины и полной благодати Бога в своем единородном Сыне. Затем Иоанн заявляет о своей незначительности перед Христом, свидетельство которого, верят в него или нет, является вечной истиной. Причиной тому является открытие людям его славной личности как человека на земле.
В четвертой главе мы встречаем Господа Иисуса за пределами Иерусалима, вдали от избранного народа, среди самарян, с которыми иудеи не желали общаться, и причиной тому была ревность фарисеев. Итак, "утрудившись от пути", Иисус садится у колодца, который принадлежал Иакову в городе Сихари. Какая картина отвержения и уничижения! Но это было еще не все, ибо, с одной стороны, Бог позаботился о том, чтобы позволить нам увидеть славу Сына и ту благодать, которой Он был исполнен, а с другой стороны, все это высвечивается еще ярче, когда мы узнаем, как Иисус обращается с самарянкой, грешницей, пользовавшейся дурной славой. Здесь описана встреча такой женщины с Иисусом - Сыном, истинным Богом и вечной жизнью. И явлены были его слова и благодать. "Иисус говорит ей: дай Мне пить". Женщине показалось странным, что иудей так унижается, прося пить у самарянки. Но что бы было, признай она в нем Иисуса, Сына Бога? "Иисус сказал ей в ответ: если бы ты знала дар Божий и Кто говорит тебе: "дай Мне пить", то ты сама просила бы у Него, и Он дал бы тебе воду живую".
Безграничная благодать! Бесконечная истина! И тем более очевидная потому, что она, исходя из его уст, была обращена к той, которая являлась подлинным воплощением греха, ничтожности, слепоты и падения. Но речь здесь идет не столько о благодати и о том, кем была она, сколько о том, кто Он, оказавшийся здесь, чтобы покорить и благословить ее во всех отношениях, и воплощающий собой даже в самом малом Бога и Отца.
Несомненно, Он был там не только усталым путником из Иудеи, но Богом. Бог, исполненный благодати, соблаговолил попросить напиться у той, которой Он мог бы подарить самый драгоценный и нетленный дар - воду, испив которую не будешь жаждать вовек и которая сделается в испившем ее источником воды, текущей в вечную жизнь. Таким образом, был полностью явлен Святой Дух, данный Сыном в уничижении (потому как Бог опирается в благовествовании не на закон, а на дар благодати). Но женщина, хотя заинтересовалась и попросила этой воды, всего лишь почувствовала в ней удобную возможность самой избежать тревог в этой жизни на земле, что дает Иисусу возможность преподать нам урок, доказывающий, что для того, чтобы благодать была осознана и принесла плоды, необходимо пробудить совесть и осознать грех. Об этом говорят стихи 16-19. Его голос открывает перед ней ее жизнь, и она признает пред ним, что сам Бог обращается к ней его словами: "Господи [говорит она]! вижу, что Ты пророк". Если она перешла к вопросам религии, отчасти желая узнать то, что касается ее и непонятно ей, отчасти желая избежать такого проникновения в ее душу и угадывания ее образа жизни, то Он не стал сдерживаться и милостиво снизошел до откровения о Боге, сказав, что существовавшее у них земное поклонение Богу обречено, потому что Отцу не следует поклоняться как неизвестному. И, не скрывая привилегированного положения иудеев, Он, тем не менее, заявляет, что "настанет время и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе. Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине". Это и раскрывает суть дела, ибо женщина говорит: "Знаю, что придет Мессия, то есть Христос; когда Он придет, то возвестит нам все". И Иисус отвечает ей: "Это Я, Который говорю с тобою". Приходят ученики, и женщина уходит в город, оставив свой водонос, но унося с собой несравненный дар Бога. Ее свидетельство является впечатлением того, что проникло в ее душу и что в свое время проторит путь для всех остальных: "Пойдите, посмотрите Человека, Который сказал мне все, что я сделала: не Он ли Христос?" (Ст. 29). "Всякий верующий, что Иисус есть Христос, от Бога рожден" (1 Иоан. 5, 1). Этого уже было много, хотя это и являлось лишь малой толикой его славы. Однако, по крайней мере, это было истиной для того, кому было дано.
Ученики удивились, что Он разговаривал с этой женщиной. Как плохо они понимали то, что было тогда сказано и сделано! "Равви! ешь [попросили они]. Но Он сказал им: у Меня есть пища, которой вы не знаете". До них не дошел смысл сказанного им, как не понимали они и его милосердия. Они думали и рассуждали так же, как и женщина из Самарии, - лишь о земном. Иисус объясняет им: "Моя пища есть творить волю Пославшего Меня и совершить дело Его. Не говорите ли вы, что еще четыре месяца, и наступит жатва? А Я говорю вам: возведите очи ваши и посмотрите на нивы, как они побелели и поспели к жатве! Жнущий получает награду и собирает плод в жизнь вечную, так что и сеющий и жнущий вместе радоваться будут, ибо в этом случае справедливо изречение: "один сеет, а другой жнет". Я послал вас жать то, над чем вы не трудились: другие трудились, а вы вошли в труд их".
Итак, презираемый Христос не просто распятый Сын человека и преданный Сын Бога, каким Он показан в 3-ей главе, но Он сам является источником поклонения и божественным дарителем в общении с Отцом и в силе Святого Духа, данного верующим. Он и их Бог, его Отец, являются объектом поклонения в духе и истине (хотя это, несомненно, не исключает поклонения Сыну; см. Евр. 1).
Так и должно быть сейчас, ибо Бог открыт, и Отец в благодати ищет истинных поклонников (будь то самарянка или иудеи), чтобы те поклонялись ему. Поэтому здесь не столько говорится о средстве, с помощью которого дается жизнь, сколько об открытии совершаемой благодатью милосердия и об общении с Отцом и его Сыном посредством Святого Духа, в ком мы благословлены.
Итак, здесь именно Сын по благодати Бога Отца дает Святого Духа - вечную жизнь в силе Духа. Это не просто новое рождение, какое могут и всегда должны иметь святые, чтобы в любое время общаться с Богом. Для того, чтобы при благоприятных обстоятельствах правильно передать мысль и образ Бога, чистая и безграничная благодать следует по своему независимому руслу согласно любви и славе Христа. Ибо если Сын (в принципе отверженный от иудаизма) посетил Самарию и снизошел до разговора с одной из самых недостойных представительниц недостойного народа, то это не могло быть лишь повторением того, что делали другие. Там был не Иаков, а Сын Бога, являющий не что иное, как милосердие, и именно самарянке, а не наставникам Израиля здесь сообщаются те замечательные факты, в которых нам во всей своей несравненной глубине и красоте открываются источник, сила и характер того поклонения, которое сводит на нет не только раскольническую и мятежную Самарию, но и примерный, старательный иудаизм. Ибо речь действительно идет о поклонении в его христианской полноте, которое является результатом явления Бога и Отца, познанного в благодати. И поклонение рассматривается в двух аспектах: в его нравственной сути и в смысле радости общения. Во-первых, если мы поклоняемся Ему, то должны это делать в духе и истине. Это обязательно, ибо Бог есть Дух, и иначе не может быть. Кроме того, в милости, льющейся через край, Отец собирает своих детей и делает поклонников. Отец ищет себе поклонников. Какая любовь! Короче говоря, щедрость благодати Бога соответствует здесь славе Сына и пребывает в силе Святого Духа. Следовательно, Господь, полностью признавая старания всех предшествующих тружеников, видит перед собой всю безгранично растущую благодать, тот огромный урожай, который в должное время придется пожинать его апостолам. Это и есть поразительное предвосхищение плода во славе.
Между тем время христианского поклонения наступило, и в принципе наступило потому, что Он был там. При этом Он, подтвердивший спасение, которое ждали иудеи, доказывает, что оно теперь возможно и для самарян и для каждого, кто уверовал в его слово. Не требуется чудес и знамений - в этом самарянском селении Иисуса услышали, познали и приняли как истинного Спасителя мира (слово "Христос" в 42-ом стихе пропущено в лучших рукописях).
Иудеи со всеми их привилегиями оказались здесь чужими. Они знали, чему поклонялись, но не знали Отца и не были истинными. В Израиле никогда ничего не слышали и не знали о подобных звуках и истинах. Как бы они ни презирали Самарию, но те два дня Сын Бога провел среди самарян! Этого и следовало ожидать, ибо когда речь идет о праве, никто не может претендовать на него. Благодать превосходит всякое ожидание или мысли людей, особенно если люди привыкли к формальному исполнению религиозных обрядов. Христос не ждал, пока настанет время, когда старое отомрет и все обновится. Он сам и его любовь были для чистых сердцем достаточной гарантией того, что на время поднимется завеса и сердца, принявшие его, наполнятся ощущением радости божественной благодати и возрадуются тому, кто открыл ее им. Конечно, пока это было лишь началом, но вместе с тем и глубокой реальностью, явленной в самом Сыне, Спасителе мира, который наполнил их доселе пребывавшие в неведении сердца светом и радостью.
В конце главы мы видим Господа в Галилее. Однако это его посещение Галилеи отличается от предыдущего тем, что на свадьбе в Кане превращение воды в вино было в своем роде ясным указанием на тысячелетие. Исцеление сына царедворца, больного и находившегося при смерти, свидетельствует о том, что фактически Господь помогал презренным Израиля. Именно в Галилее мы встречаем Господа при исполнении своей обычной службы, как и в других синоптических евангелиях. Иоанн дает нам эту точку соприкосновения с ними, хотя описывает случай по-своему, в присущей ему манере. Именно таким образом Иоанн указывает на временное пребывание Иисуса в Галилее. И это чудо как раз отражает ту тему, за которую берется Иоанн, наставляемый Святым Духом. Следовательно, поведение Господа в Галилее, как и в предыдущем случае, явилось некоторым образом намеком на будущее, что играло важную роль в явленном им тогда милосердии в той презренной части страны. Здесь осуждается искание знамений и чудес, хотя смерть и была побеждена. Его телесное присутствие было необязательным: одного его слова было достаточно. Контрасты здесь, по крайней мере, также очевидны, как и сходство со сценой исцеления слуги сотника, описанной в Матф. 8 и Лук. 7, поэтому некоторые древние и современные исследователи путали эти сцены, как путали сцену в евангелии по Иоанну, в которой Мария помазала Иисуса, со сценой у Луки, где это сделала грешная женщина (Лук. 7).
Одной из характерных особенностей нашего евангелия является то, что время от времени мы видим Господа в Иерусалиме или его окрестностях. Это тем более поразительно, что, как мы увидели, мир и Израиль, отвергая его, сами оказались отвергнутыми с самого начала. Дело в том, что здесь все подчинено цели явить его славу. Ни место действия, ни народ здесь не играют существенной роли.
В пятой главе личность Христа сразу показана в противоречии с законом. Человек, подчинявшийся закону, явил свое бессилие, и чем сильнее была нужда человека, тем меньше он мог воспользоваться милосердным вмешательством, которое Бог время от времени еще продолжал творить в обществе, жившем по закону. Тот самый Бог, который не оставался без свидетельства среди язычников, творя добро и посылая дождь с небес и плодородие, временами силой свыше помогал и иудеям, страдавшим различными недугами, и, возмущая воду в купальне, называемой Вифезда, приглашал больных и исцелял от любой болезни того, кто первым входил в нее по возмущении воды. В пяти крытых ходах купальни лежало великое множество больных: слепых, хромых, иссохших - в ожидании движения воды. Но там был человек, находившийся в болезни тридцать восемь лет. Иисус, увидев этого человека и узнав, что он долго находился в таком состоянии, находит у него страстное желание исцелиться, но вместе с тем выявляет и его отчаяние, вызванное неверием. Это поистине был человек, над которым довлел закон! Однако закон не только не дает исцеления грешникам, но и делает болезнь более очевидной, если не усугубляет ее симптомы. Закон не приносит избавления. Он заковывает человека в цепи, бросает в темницу, во тьму, подвергает осуждению. Он провозглашает его больным или виноватым, неспособным и не имеющим права воспользоваться милосердием Бога и его благостью. Бог никогда не оставался без свидетельства даже среди язычников, и все же в гораздо меньшей степени о нем свидетельствовали в Израиле. Закон поступал с человеком так, что он даже не мог воспользоваться необходимым ему средством исцеления.
С другой стороны, Господь произносит только одно: "Встань, возьми постель твою и ходи". И результат не заставляет себя ждать. Случилось же это в субботу. Поэтому иудеи, которые не могли помочь своему собрату и не сочувствовали его длительному страданию от недуга и разочарованию, были шокированы, увидев его здоровым и с постелью в руках. Они не поняли, что Иисус был целитель от Бога, не только исцеливший, но и вразумивший больного. И тут же на благотворную силу Бога обрушилась их злоба, провоцируемая воображением, будто бы в данном случае было грехом исцелять на седьмой день.
Однако не ошибались ли иудеи, полагая, что печать старого завета была фактически нарушена тем преднамеренно сказанным словом и поручительством Иисуса? Он мог бы исцелить больного человека не производя при этом ни малейшего внешнего действия, шокирующего усердных исполнителей закона. Но Он специально приказал человеку взять свою постель и ходить, равно как и повелел ему подняться. В этом была какая-то цель. Это был смертный приговор их системе законов, и они почувствовали это. Человек не мог назвать иудеям имени исцелившего его. Но Иисус встречает этого человека в храме и говорит ему: "Вот, ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже". Человек тот, выйдя из храма, сказал иудеям, что исцеливший его был Иисус. И иудеи преследовали его лишь за то, что Он исцелял в субботу.
Но были еще более печальные последствия, ибо Иисус ответил им: "Отец Мой доныне делает, и Я делаю". За это иудеи еще больше искали его убить, потому как Он еще более оскорбил иудеев тем, что приравнял себя к Богу, назвав Бога своим Отцом.
Таким образом, они приняли решение относительно его самого и его дела. Ничто не может быть более важным, чем этот момент. Ибо если Он говорил правду, тогда они богохульствовали. Но как величественно милосердие на фоне их ненависти и гордой самоуверенности! "Отец Мой доныне делает, и Я делаю". У иудеев не было ничего общего с Отцом и Сыном ни в мыслях, ни в поступках, ни в чувствах. Ревностно ли хранили иудеи субботний день? Отец и Сын действовали. Как могли свет или любовь бездействовать в присутствии греха, тьмы, несчастья?
Они обвиняли Иисуса в самовозвеличивании, не так ли? Но ни одно их обвинение не имело под собой основы. И хотя Иисус не мог и не стал бы отрекаться от себя (ведь Он был Сыном, Сыном и Богом), все же Он занял место человека, место слуги. Иисус ответил иудеям: "Истинно, истинно говорю вам: Сын ничего не может творить Сам от Себя, если не увидит Отца творящего: ибо, что творит Он, то и Сын творит также. Ибо Отец любит Сына и показывает Ему все, что творит Сам; и покажет Ему дела больше сих, так что вы удивитесь. Ибо, как Отец воскрешает мертвых и оживляет, так и Сын оживляет, кого хочет. Ибо Отец и не судит никого, но весь суд отдал Сыну, дабы все чтили Сына, как чтут Отца. Кто не чтит Сына, тот не чтит и Отца, пославшего Его. Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную, и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь. Истинно, истинно говорю вам: наступает время, и настало уже, когда мертвые услышат глас Сына Божия и, услышав, оживут. Ибо, как Отец имеет жизнь в Самом Себе, так и Сыну дал иметь жизнь в Самом Себе. И дал Ему власть производить и суд, потому что Он есть Сын Человеческий. Не дивитесь сему; ибо наступает время, в которое все, находящиеся в гробах, услышат глас Сына Божия; и изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло - в воскресение осуждения".
Стало очевидным то, что Господь представляет жизнь в самом себе как истинно необходимую человеку, который не только сражен недугом, но и погиб. Ни закон, ни богатство, ни обряды не могут удовлетворить эту нужду, как не могут способствовать этому ни ангелы, ни купальня. Лишь один Сын, действующий в милосердии, способен сделать это - Сын, дающий жизнь. Исцеление по закону, даже если бы оно исходило от него, могло бы привести к чему-то худшему, исходящему от греха. Человек желал жить, не боясь смерти, жизнью, которая была в Нем; и эту жизнь Отец дает Сыну. Кто отвергает Сына, тот не признает и Отца! Кто признает Сына, тот признает и Отца. Такова истина! Однако иудеи признавали закон, а истину ненавидели. Но могли ли они, отвергая Сына, не упустить ту бесконечную благодать жизни в нем? Увы, ведь Отец отдал весь суд Сыну. И все будут чтить Сына, как и его самого.
И так как Сын имеет жизнь в себе самом, то Бог, посылая его, намеревался не оставить ни малейшей неясности для должного внимания. Он хотел, чтобы каждая душа была уверена, что обладает вечной жизнью. Есть только один верный критерий этого - Сын Бога, свидетельство Бога о нем. Вот почему, мне кажется, Он добавляет стих 24. Ибо речь идет не о законе, а о том, чтобы слушать слово Христа и верить в пославшего Христа. Тот, кто выполняет это, "имеет жизнь вечную, и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь". Являясь Словом, Богом (и единородным Сыном, сущим в недре Отца), Он вечно оставался Сыном Бога, пришедшим в этот мир. Неужели это представлялось им ложью и богохульством? Они не могли отрицать, что Он - человек, Сын человека. Но, признавая его человеком, они отрицали то, что Он Бог. Так пусть же будет им тогда известно, что как Сын человека (хотя именно из-за этой человеческой природы они презирали его и отрицали его великую славу) Он будет судить, и этот суд не будет временным наказанием, какое в прошлом Бог осуществлял через ангелов или людей. И вершить этот суд, приговаривая одних к жизни, а других к смерти, будет дано ему, потому что Он есть Сын человека. Таким образом, Бог защищает его попранные права, и этот суд будет соответствовать той славе, которую они ни во что не ставили.
Так торжественно раскрывает смиренный Господь Иисус две истины: Он имел в себе жизнь, чтобы побеждать смерть в этом мире, и эта жизнь от веры, она может быть дана благодатью. И только это укрепляет его славу в тех, кто верит свидетельству Бога о нем, Сыне Бога; и таким Он дает жизнь, вечную жизнь, и освобождает от суда, и делает это в общении с Отцом. И в этом Он полновластен. Сын дает жизнь, как делает это Отец, и не просто тем, кому желает дать Отец, но кому Он желает дать ее. Тем не менее Сын находится в положении посланного, в положении подчиненного на этой земле, где Он сказал бы: "Мой Отец более велик, чем Я". И Он покорно принимает это положение со всеми вытекающими из него последствиями. Так пусть же люди поостерегутся того, как они извратили это положение. Несомненно, Он Сын человека. Но именно поэтому ему и была дана власть вершить суд, и Он непременно свершит его. Следовательно, так или иначе все должны чтить Сына. Отец не судит никого, ибо право вершить суд Он отдал в руки Сына, "потому что Он есть Сын Человеческий". Тогда еще не наступило время публично демонстрировать эти грядущие, но уже явные истины. Настал час явить или не явить веру. Слышали ли мертвые (ибо нельзя считать живыми людей, подчиненных закону), слышали ли они глас Сына Бога? Таковые должны жить. Ибо хотя Сын (та вечная жизнь, пребывающая с Отцом) был человеком, именно в этом его человеческом состоянии Отец даровал ему обладание жизнью в самом себе, а также власть производить суд, потому что Он есть Сын человека. Суд предоставляет человеку выбор. Для Бога же это есть способ снискать добрую славу Сыну, и именно в этом воплощении, в котором и из-за которого человек, слепой к своему собственному высочайшему званию, осмеливается презирать его. О вере и неверии будут свидетельствовать два воскресения: одно воскресение жизни, а другое - осуждения. Они выявят тех, кто верит Сыну, и тех, кто отвергает его. Тогда они не должны будут удивляться тому, что Он говорил и делал, ибо наступит время, в которое все, находящиеся в гробах, услышат его глас и выйдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло - в воскресение осуждения. Это и сделало бы все очевидным. Именно теперь этот великий вопрос решается, именно теперь видно, принимает человек Христа или отрекается от него. Если он принимает его, то обретает вечную жизнь и тем самым прославляет Христа; если же нет, то остается осуждение, которое заставит его признать славу Христа, но такой человек погибнет навсегда. Воскресение явится проверкой. Будет двойное воскресение из мертвых - не одно, а два воскресения. Воскресение жизни покажет, что верящим в свидетельство о Сыне Бога почти нечего стыдиться, воскресение осуждения ясно укажет тем, кто презирал Господа, на его славу и на их грех и позор.
Так как в этой главе Господь Иисус показан нам во всей полноте славы, как Бог и как человек, то она завершает обсуждение самых разнообразных и самых замечательных свидетельств, представленных нам Богом, чтобы не могло быть никакого оправдания. Такой яркой была слава его, так озабочен был Отец сохранением ее, такое великое блаженство ожидало достойных, такой безмерной была опасность потерять его благословение, что Бог снизошел до самых ясных и полных свидетельств. Поэтому об Иисусе свидетельствуется четырежды: свидетельствуют Иоанн креститель, дела, творимые Господом, глас Отца с небес и, наконец, написанное Слово, какое иудеи имели при себе. Этому последнему свидетельству Господь придает особенно большое значение. Оно отличается от остальных свидетельств тем, что Писание находится или может находиться с человеком всегда. Это не весть или знамение, которые, хотя и важны в данный момент, исчезают, лишь только их увидишь или услышишь. И как оружие осуждения, оно справедливо считалось Иисусом самым важным, хотя человек мало думает теперь о тех днях. Из всего этого следует, что желание человека является истинной причиной и источником вражды. "Но вы не хотите придти ко Мне, чтобы иметь жизнь". Свидетельств было предостаточно. Они желали славы теперь и были враждебно настроены по отношению к славе единого Бога. Они, скорее, стали бы жертвой антихриста и в то же время уповали бы на Моисея, который был их обвинителем. Ибо если бы они верили Моисею, то поверили бы и Христу, о котором Моисей писал.
В 6-ой главе наш Господь отвергает Израиль в другом отношении. Человек, живущий под бременем закона, не только не здоров, но и не имеет сил воспользоваться тем благословением, которое предлагает Бог. Человек может получить не меньше чем вечную жизнь в Христе, а иначе остается суд. Здесь Господь был действительно признан многими тем великим пророком, который должен был явиться, и признан за те дела, которые свершил, и особенно за одно деяние, которое само Писание связывает с Сыном Давида (Пс. 132). Тогда люди пожелали сделать его царем. И это казалось естественным. Он накормил голодных хлебом; так почему же бы ему не воссесть на престол? Но Он отказывается от престола, удаляясь молиться на гору. А тем временем его ученики попадают в шторм на озере и изо всех сил стараются доплыть до желанного берега. Но как только Иисус присоединяется к ним, лодка тут же пристает к тому берегу, куда они плыли.
В последующих стихах Господь противопоставляет истину Бога, пребывающую в нем и его делах, всему тому, что имело отношение к обещаниям Мессии. Он вовсе не отрицает ту истину, которую они страстно желали и к которой были привязаны. Действительно, Он был великий пророк, равно как и великий царь, как и ныне Он является великим священником на небесах. И все же тогда Господь отказался от венца, ибо было не то время и не те условия, чтобы ему воцариться. Более глубинные проблемы требовали решения. Близилось свершение более великого дела. И оно, как показывает оставшаяся часть главы, заключалось не в возведении Мессии на престол, а в даровании истинного хлеба, хлеба, который сходит с небес и дает жизнь миру; и это не царствующий, а отдающий свою жизнь Сын человека. Это Он, сначала воплощенный, а затем в искуплении отдающий свою плоть, чтобы ее ели, и свою кровь, чтобы ее пили. Итак, прежнее уходит; древний человек осужден и мертв, но явился непорочный. Приходит второй и совершенно новый человек - хлеб Бога, не человеческий, но для человека. Его положение и слава носят совсем иной характер, нежели положение и слава Мессии, обещанного пророками. Действительно, вечной жизнью и воскресением в последний день Он затмевает не только закон и исцеляющее милосердие, но даже обещанную славу Мессии. Следует заметить, что Христос представлен здесь не столько как посредник Бога, т.е. дающий жизнь Сын Бога, сколько как объект веры - Сын человека, сначала воплощенный, затем умирающий и отдающий свою плоть для съедения и свою кровь для питья. Следовательно, мы едим его плоть и пьем его кровь, его как человека, ради жизни, вечной жизни в нем.
Это последнее является изображением истины более глубокой, чем воплощение, и ясно показывает связь с его смертью. Прежде они заблуждались, и Господь открывает им свою личность как Слово, ставшее плотью, которое человек должен принять и возрадоваться. Но пока люди не будут есть плоть и пить кровь Сына человека, они не будут иметь в себе жизни. Этим Он намекает на свое полное отвержение и смерть. Он говорит о себе как о Сыне человека в смерти, ибо нельзя есть его плоть и пить его кровь как живого человека. Таким образом, личность нашего Господа рассматривается не только как божественная и пришедшая в этот мир с небес. Он, который был принят живым для вечной жизни, в смерти становится нашей пищей и питьем и приобщает нас к своей смерти. Таким образом, мы видим, что Господь действительно отвергает представления людей о Мессии при помощи великих истин воплощения и, главным образом, истины искупления, с которой человек должен иметь живую связь: мы должны есть, и, более того, есть и пить. Здесь говорится о том и другом, и более всего о последнем. И так фактически было и есть. Тому, кто признает истинность воплощения Христа, Бог охотнее и милостивее поведает истину об искуплении; кто, напротив, спотыкается об искупление, тот не понимает по-настоящему, как Бог представляет воплощение. Если человек смотрит на Господа Иисуса как на вступившего в этот мир обычным путем и называет это воплощением, то он обязательно споткнется о распятие. Напротив, если душа человека постигла от Бога славу личности того, кто стал плотью, то человек воспримет во всей простоте эту славную истину и насладится ей. Он поймет, что тот, который стал плотью, стал ею не только для того, чтобы прийти к такому концу, но чтобы приблизиться к другой, более важной цели - прославлению Бога - и стать нашей пищей в смерти. Таковы великие выразительные моменты, на которые указывает Господь.
Однако глава не завершается до тех, пока не указан еще один контраст (ст. 57-71). Что если они увидят его, пришедшего в этот мир и умершего в нем, восходящим туда, где Он был прежде? И все это в образе Сына человека. Несомненно, Господь Иисус внес человеческие черты своей личности в ту славу, которую Он так хорошо знал, будучи Сыном Отца.
На той же самой основе продолжает повествование и седьмая глава. Братья Господа Иисуса, которые смогли увидеть в нем замечательную силу, но сердца которых были привязаны к плотскому, сразу же разглядели, что она может быть чрезвычайно полезной для него и для них в этом мире. Это было проявлением мирского в его самой худшей форме, даже с точки зрения обращения славы Христа в сиюминутную выгоду. Почему бы ему не показать себя миру? Господь дает братьям понять, что невозможно ускорить предопределенный Богом час. Затем Он приходит на праздник, чтобы явить свою личную славу. Иисус осуждает плотские помыслы своих братьев. Если его время еще не настало, то для них всегда было время. Ведь они принадлежали этому миру. Они говорили о мирском, и мир мог слышать их. Сам Иисус в положенное время не пошел на праздник поставления кущей, но явился туда позже - "не явно, а как бы тайно" - и учил. "И дивились Иудеи" так же, как до этого шептались о нем. Однако Иисус доказывает им, что условием духовного понимания является непреодолимое желание исполнять волю Бога. Иудеи, преступая закон, искали убить его, того, кто в божественной любви исцелил человека. Какой еще суд может быть столь несправедливым? Они спорили о нем и явно испытывали неуверенность. Иисус собирается туда, куда они не могут прийти и никогда не догадаются, ибо неверие больше думает о "еллинском рассеянии" или о чем угодно другом, нежели о Боге. Иисус был на пути к тому, кто послал его, и Святой Дух будет дан. Поэтому в последний день, великий день праздника (восьмой день, свидетельствующий о славе воскрешения за пределами этого творения, которое теперь должно стать лучше в силе Духа, прежде чем что-то появится в поле зрения) Он стоял и возгласил, говоря: "Кто жаждет, иди ко Мне и пей". Здесь речь идет не о вкушении хлеба от Бога и не о том, что после смерти Христа его плоть будут есть, а его кровь будут пить. "Кто жаждет, иди ко Мне и пей". Здесь как и в четвертой главе, речь идет о силе в Святом Духе, а не просто о личности Христа. "Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой". А затем мы находим комментарий о Святом Духе: "Сие сказал Он о Духе, Которого имели принять верующие в Него: ибо еще не было [на них] Духа Святого, потому что Иисус еще не был прославлен". То есть сначала жаждущий приходит к Иисусу и пьет, затем появляется сила Духа, истекающая из чрева верующего для обновления других.
Ничего нет проще этого. Не вдаваясь в подробности, рассмотрим эту истину в общих чертах. А узнаём мы то, что наш Господь (на которого мы смотрим как на человека, который на основе искупления вступил на небеса, то есть вознесся туда, перейдя через смерть в славу) от своей славы дает Святого Духа всем верующим в него, а не устраивает сразу же последний пир радости для иудеев и мира, который Он устроит вскоре, когда созреет необыкновенный урожай винограда. Поэтому здесь речь идет не о Духе Бога, дающем новое рождение, и не о Святом Духе, данным как сила поклонения и единения с Богом и Отцом. Об этом достаточно говорилось в предыдущих главах. Здесь говорится о Святом Духе в силе, которая дает реки живой воды, текущей из чрева верующего, который получает непосредственно это от Иисуса, человека, пребывающего в славе. Святой Дух не может быть дан, пока не будет прославлен Иисус, пока не будет совершен искупительный подвиг. Что может быть более очевидным или более поучительным? Этот факт окончательно подтверждает отвержение иудаизма, лелеющего надежду явить миру власть и покой. Но здесь праздник кущей заменяет собой эти потоки Духа, который не может быть окончательно дан, пока Христос не сойдет с небес и не явит себя миру, ибо это время еще не наступило. Сейчас идет речь не о потоках вообще, а о потоке силы Духа, в то время как Иисус будет пребывать на небесах. В некотором смысле принцип, положенный в основу 4-ой главы, нашел подтверждение в женщине из Самарии и в других, кто принял тогда Христа. Личность Сына была для них исполнена божественности и переливающей через край радости, хотя, конечно, в полном смысле этого слова Святой Дух не мог быть тогда дан как сила, но все же был дан как объект поклонения, открывающий Отца. Но в седьмой главе подразумевается его вознесение на небеса прежде, чем Он с небес даст Святого Духа, который должен быть (не как скала Израиля и не как источник, бьющий в чреве верующего) подобен текущим рекам. Какой благословенный контраст это представляет по отношению к состоянию людей, показанным в данной главе, людей, которые скрупулезно исполняли все тонкости учения, заботились об исполнении каждой буквы закона, всех фарисейских правил, но которых смущала личность Христа и которые судили о нем несправедливо, неуверенно, безрадостно! Никодим пытается возразить им, но его возражение встречено презрением - все расходятся по домам, а бездомный Иисус удаляется на Елеонскую гору. На этом завершается рассмотрение Господа Иисуса с различных точек зрения, что полностью перечеркивает иудаизм, явно опирающийся на систему законов и обрядов, рассчитывающий на Мессию с современной легкостью и надеющийся на явление славы Мессии в этом мире. Господь Иисус показывает всем, что теперь Он положит всему этому конец ради христианства, хотя, конечно, каждое обещание Бога, как и его предупреждение Израилю, скоро должно исполниться. Писание нельзя нарушить - обещанию Бога суждено исполниться в должное время и в должном месте.
Вопрос, к которому мы подошли, дает мне счастливую возможность сказать немного слов о начале этой главы и конце предыдущей. Хорошо известно, что многие люди (с сожалением добавлю, что среди них немало и христиан) позволяют себе сравнивать то, что кажется им, с отрывком из данного евангелия (гл.7,53 - 8,11), с этим драгоценным отрывком Cлова Бога. Фактически абзац, в котором описана женщина, обвиняемая в прелюбодеянии, либо просто не включен в некоторые копии Писания, либо заменен бессодержательным эквивалентом, либо дан с оттенками сомнения и большими изменениями, либо вставлен в каком-нибудь другом месте. Эти подразумеваемые словесные странности или особенности привели к тому, что многие умы начали сомневаться в праве этого отрывка занимать место в подлинном евангелии по Иоанну. Я не думаю, что обычно возникающие по этому поводу возражения не высказаны до конца. Тем не менее как хорошо обдуманные, так и поверхностные соображения на этот счет не вызывают у меня ни малейшего сомнения, а поэтому мне кажется, что там, где альтернатива бесчестит то, что, по моему мнению, Бог дал нам, необходимо с чувством долга защитить это.
В пользу этого имеются самые убедительные доказательства, следующие из самого характера данного отрывка и из того, как он вписывается в контекст, так что кричать о какой бы то ни было подделке нет никаких оснований. И эти нравственные и духовные указания (хотя, конечно, только такие, которые способны предчувствовать разум Бога и наслаждаться им) несравненно более важны и убедительны, чем любое доказательство внешнего характера. Но полагать, что внешние факты неубедительны, тоже нельзя, хотя то, что создает такую видимость, может казаться приемлемым, обоснованным и даже чуть ли не историческим решением. Такое вмешательство, вероятно, было вызвано человеческими побуждениями, которые присущи не только древним, но и современным временам. Из лучших или из худших намерений люди всегда старались переиначить Слово Бога. Суеверные люди, не способные постичь красоту этого Слова и заботящиеся о добром общественном мнении в мире, боялись доверять истине, которую явили дела Христа. Августин {Подозрение, что отдельные неверующие или противники веры пропустили этот отрывок, как предполагает епископ Гиппо, привело бы к подделке данного отрывка. Очень похоже, что христиане, которые читали пастыря Эпма во время публичного служения, пропустили бы Иоан. 8, 1 - 11. Подобное неверие склонно к критическим рассуждениям в этом направлении и теперь. Мнение о фактах подвержено колебаниям и определяется своеволием}, явный свидетель тех событий, таких же древних, как и самые ранние рукописи с пропущенным в них данным отрывком, говорит нам, что этот отрывок был исключен из некоторых копий из-за трудностей нравственного характера. Нам хорошо известно, что догматические побуждения подобным образом повлияли на отрывок из Лук. 22, 42.43. Одно из рассмотренных соображений должно быть тщательным образом сопоставлено верующим. Сообщение, которое я представлю, созвучно с нашим отрывком Писания (который следует за ним) не меньше, чем отказ Господа идти на праздник и явить себя миру созвучен со словами, за которыми следует дар Святого Духа в 7-ой главе. Тоже касается и чудесного умножения хлебов, которому в 6-ой главе сопутствует рассуждение о необходимости пищи для христиан. Словом, в том и другом случае, имеется неразрывное звено связующей истины между родственными фактами и сообщением, которое наш Господь делает в каждом отдельном случае.
Но позвольте мне спросить, какой выдающийся божественный принцип заключен в поведении и беседе нашего Господа, когда книжники и фарисеи, словно бросая вызов Иисусу, приводят к нему взятую в прелюбодеянии женщину? Налицо вопиющий грех. Они не имели святой ненависти к греху и, конечно, не жалели грешницу. "Сказали Ему: Учитель! эта женщина взята в прелюбодеянии; а Моисей в законе заповедал нам побивать таких камнями: Ты что скажешь? {Критик, недружелюбно настроенный к данному отрывку, полагает, что заданный вопрос относится к последним дням служения нашего Господа и потому хронологически здесь не вписывается. Однако косвенно это является веским подтверждением, ибо с точки зрения морали Иоанн с самого начала показывает Иисуса отвергнутым и даже высказывает (как в случае с очищением храма) те истины, о которых другие свидетельствуют в конце} Говорили же это, искушая Его, чтобы найти что-нибудь к обвинению Его". Они надеялись поймать Христа в ловушку и поставить его перед неразрешимой проблемой: либо бесполезное повторение закона Моисея, либо открытое противостояние закону. Избрав последнее, Он доказал бы, что не признает Бога, не так ли? Если бы избрал первое, то потерял бы все свои притязания на милосердие. Фарисеи считали, что во всех делах и словах Христа было нечто, противоречащее закону и всему, что они видели. На самом деле они рассчитывали, что Он явит милосердие, хотя не понимали и не любили это милосердие, как и не считали, что оно от Бога. И все же они ждали, что Господь отнесется с милосердием к этой ужасной грешнице, стоявшей пред ним, и тем самым надеялись во что бы то ни стало скомпрометировать его в глазах людей. Именно неприязнь к личности Христа побуждала их к этому. Либо согласиться с Моисеем, либо игнорировать его заповедь - это казалось им неизбежным, но то и другое в одинаковой степени повредило бы притязаниям Иисуса. Несомненно, они больше всего рассчитывали на то, что, явив милосердие, наш Господь выступит против закона и выставит себя и свое милосердие в ложном свете.
Но суть в том, что благодать Бога никогда не противоречит закону, а, наоборот, поддерживает авторитет закона там, где он действует. Ничто, кроме благодати, так подлинно не очищает, не укрепляет и не оправдывает этот закон и всякое установление Бога. Свойства человеческой природы не стали лучше даже в те времена, когда Господь творил милосердие на земле. Вспомните, например, его поступки, описанные в евангелии по Матфею, главе 19. Кто еще когда-либо излагал идею и волю Бога относительно брачных уз так, как излагал Христос? Кто еще прежде Христа указал на достоинство ребенка? Кто еще смог бы посмотреть с такой тоской и любовью в глаза человека, покинувшего его, как посмотрел Иисус? Поэтому благодать ни в коей мере не противоречит исполнению закона, а поддерживает его на должном уровне. Именно таким образом, только еще более достойно восхищения, поступит наш Господь в данном случае, ибо Он ни в малейшей степени не умаляет закон и его права, а, наоборот, своими словами и поступками излучает божественный свет и даже наделяет закон убедительной силой, не просто по отношению к нарушившей закон, но и по отношению к более скрытой вине ее обвинителей. Ни один самоуверенный обвинитель не смог устоять перед этим проницательным взглядом - никто из обратившихся к Иисусу по этому делу, кроме самой женщины.
Укажите мне во всем Писании предисловие к событию, которое так бы подходило к учению, далее изложенному в этой главе. Вся эта глава от начала до конца излучает свет Бога и свет Слова Бога, явленный в личности Иисуса. Разве можно опровергнуть то, что следует из события, которым начинается глава? Разве в проповеди, последовавшей сразу за этим событием, Христос не предстает перед нами светом миру (как и на протяжении всего евангелия по Иоанну), светом Бога, явленном в его словах и в нем самом, который несравненно выше всякого закона и в то же время делает этот закон авторитетным до конца? Только божественная личность могла таким образом поставить все на свое место и удержать на должном уровне, только божественная личность должна действовать с безупречным милосердием и при этом сохранить незапятнанной совесть, и это оттого, что Он был исполнен благодати.
Именно так и поступает Господь. Когда так бессердечно было вынесено обвинение вскрытому греху, Он, низко наклонившись, пишет что-то перстом на земле. Он как бы дает обвинителям время самим обдумать все обстоятельства и обдумывает их сам. Но так как они продолжали спрашивать, то "Он, восклонившись, сказал им: кто из вас без греха, первый брось на нее камень. И опять, наклонившись низко, писал на земле". Первое же действие позволяет увидеть всю несправедливость их замыслов, которые они хотели осуществить. Они, несомненно, надеялись, что задают ему неразрешимую проблему. У них было время взвесить то, что они сказали и что замышляли. Когда же они продолжали спрашивать, Он и сказал им те незабвенные слова, после этого снова склонился к земле, давая им время обдумать все, прислушиваясь к голосу совести. На их мысли, слова и жизнь был пролит свет Бога. Он сказал всего несколько простых слов, но каких убедительных: "Кто из вас без греха, первый брось на нее камень". Но они оказали незамедлительное действие, проникли им в душу. Почему никто из свидетелей не исполнил этот призыв? Неужели никто не решился бросить камень? "Они же, услышав то и будучи обличаемы совестью, стали уходить один за другим, начиная от старших до последних; и остался один Иисус и женщина, стоящая посреди". Закон никогда бы не поступил так. Они изучали закон, обучали других закону, вертели им как хотели до сего времени. Они особенно им пользовались для обвинения других, как это делалось и теперь. Но здесь был явлен свет Бога, который полностью высветил их порочное состояние, их грехи, а также и их закон. И это был свет Бога, который помешал исполнению этого закона, но сам излучал такую духовную силу, которая никогда прежде не действовала на их совесть и не проникала в их неверующие души, не желавшие познать Бога и его образ действий. И это забытый, потерянный эпизод на разбитом побережье нашего благовествования! Увы, братья, вы не видите истины; это луч света, исходящий от Христа, который светит именно там, где необходимо.
Это не совсем то, о чем сказал Августин: "Остались только великое страдание и великое сострадание". Здесь Господь действует как свет. Поэтому вместо того, чтобы сказать: "Прощаются тебе грехи твои", Он спрашивает: "Женщина! где твои обвинители? никто не осудил тебя?" И далее мы читаем: "Она отвечала: никто, Господи. Иисус сказал ей: и Я не осуждаю тебя; иди и впредь не греши". {Тот факт, что слово "katakrino" ["осуждать".- Прим. ред.] встречается здесь дважды, и только здесь в евангелии по Иоанну, никоим образом не умаляет подлинности данного отрывка. Это сугубо юридический термин, выражающий возможность избежать неблагоприятного приговора, вынесенного людьми. Где еще он может встретиться в евангелии по Иоанну? Неправда то, что слово "krino" когда-либо использовалось в этом смысле в каком-нибудь отрывке у Иоанна. Это всегда означает "выносить приговор", а не "порицать", хотя следствием вины (а человек виноват) обязательно должно быть порицание} Это не прощение, не акт милосердия, а свет. "Иди и впредь не греши" (не сказано: "Твоя вера спасла тебя: иди с миром"). И эту историю придумал человек?! Кто с начала сотворения мира, возьмись он придумывать случай для иллюстрации данной главы, мог или выразил бы словами нечто подобное этому? Где еще есть нечто подобное этому среди того, что когда-либо писали или о чем помышляли поэты, философы или историки? Возьмем, к примеру, "Протоевангелие", или евангелие по Никодиму, или какое-либо другое раннее евангелие. Они действительно являются истинными плодами человеческого ума. Но как отличается от них то, что сейчас перед нами! Это является оригиналом в истинном смысле, полностью отличающимся от любого другого события, описанного в Библии или где-либо еще, не считая, конечно, евангелия по Иоанну. Тем не менее, по своему духу, по своему размаху и характеру этот отрывок, я думаю, несомненно принадлежит Иоанну, и никому иному. Любое другое толкование неприемлемо здесь и является либо простым изменчивым преданием, попавшим сюда случайно, либо намеренной подделкой. Я не считаю это мнение резким. Откровенно говоря, это даже милосердно, ибо неверие действует теперь все решительнее и христиане едва ли могут не слышать подобного рода вопросов. Поэтому я не отказываюсь от возможности помочь бесхитростным душам увидеть, как поистине божественно содержание этого отрывка и как точно оно соответствует всему, что утверждает Господь во всей этой главе, ибо сразу же вслед за этим отрывком перед нами раскрывается учение, которое, несомненно, идет дальше, хотя и тесно связано (как ни одна другая глава) с этой историей. {Среди возражений, высказанных против подлинности данного отрывка (Иоан. 7, 53 - 8, 11), есть утверждение такого рода, что доказательства Августина и Никона (которые ясно говорят, что данный отрывок был преднамеренно вычеркнут из книги по причине того, что якобы поощрял грех) не объясняют пропуск стиха 53 из главы 7. Но такое утверждение является недальновидным, ибо тот факт, что все разошлись по домам, явно противопоставлен тому, что Иисус отправился на Елеонскую гору, и связан с этим. Он всегда был чужд им. Но какому евангелию или какому еще стилю подходит этот простой, но глубокий контраст, как не евангелию по Иоанну? Сравните с гл. 20, 10.11. Из гл. 18, 2 мы узнаем, что именно в этой местности часто находили прибежище Иисус и его ученики. Далее следует сказать, что идея множества отличающихся друг от друга и не связанных друг с другом отрывков (как выделившихся из различных вариантов текста) кажется явно преувеличенной. Предположим, что это выполнено путем составления принятого текста как одного варианта, а текст D является вторым вариантом, рукописи E третьим и т. д.. Итак, какое право мы имеем классифицировать принятый текст таким образом? Этот текст был составлен путем детального сопоставления части тех самых рукописей, которые были сведены вместе для получения третьего варианта текста. Поэтому справедливым будет вывод, что текст D значительно отличается почти от всех других рукописей и что принятый текст всего лишь отдаленно напоминает текст, составленный путем сличения рукописей. Истинно образцовый текст, который дает справедливую, но ограничивающую оценку всем достойным свидетельствам, это тот, который пропущен. Далее, поскольку здесь нет объяснений, я не могу предположить, какое именно содержание данного отрывка дает основание утверждать, что в тексте есть дефект, лишающий его права претендовать на место в святом повествовании. Следующим противоречием является само общее совпадение текстов рукописей, которые содержат данный отрывок, размещенный здесь. Почему это место, а не какое другое, должно быть выбрано, не составит труда понять всем тем, кто считает так же, как и я; но, наоборот, я полагаю, что это опровергает то "безнадежное утверждение" (странно, что оно вообще допускается теми, кто придерживается его), что этот евангелист в данном исключительном случае мог вставить в свое произведение часть устного предания, которое затем, измененное во всех отношениях, перекочевало из данного евангелия в послание Евреям или в другие устные предания и в измененном виде попало в конец евангелия по Луке (гл. 21) или еще куда-либо. Я убежден, что там, где правильно понимают восьмую главу по Иоанну как единое целое, случай, описанный в начале главы, воспринимается как необходимое вступление к тому разговору, который, на мой взгляд, несомненно, вытекает из этого вступления; поймут и то, что это произошло именно тогда, а не в какое-либо другое время. И, наконец, ум, склонный считать, что сам этот случай (по своему характеру и нравственной сути) подходит, скорее, к концу главы 21 евангелия по Луке, чем к началу восьмой главы евангелия по Иоанну, покажется наделенным такой большой силой воображения, что всякие рассуждения здесь будут явно неуместны, особенно если допускается, что его появление здесь (несмотря на свидетельство некоторых справочных рукописей Лук. 21) сильно свидетельствует в пользу этого. Наконец, я тщательно исследовал тот веский аргумент, выдвинутый против данного отрывка, на который ссылаются, утверждая, что он написан совершенно не в том стиле, в котором писал Иоанн, и убедился, что этот аргумент не обоснован и вводит в заблуждение. Обстоятельства требуют нескольких специфических слов, но общее выражение и характер отрывка вовсе нельзя считать несвойственными перу этого евангелиста. Напротив, как мне кажется, отрывок написан скорее в его духе, нежели в духе другого вдохновляемого писателя, в какой бы рукописи мы ни прочли его. "D" является копией, которая больше всего посягает на права этого отрывка.}
Опять говорил Иисус народу (когда перебивающие его исчезли): "Я свет миру". Именно как свет вел Он себя среди тех, кто взывал к закону. Он продолжает здесь свои действия, расширяя свое поле деятельности. Он говорит: "Я свет миру". И это сказано не просто об общении с книжниками и фарисеями. Далее Он говорит: "Кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни". Эта жизнь была светом для людей - Он был идеальным образцом и путеводителем по жизни для своих последователей. Закон никогда не является таковым; хорошо еще, если им пользуются должным образом. Хотя и он не нужен для такого праведного человека, каким является Христос. Поэтому, обращаясь к фарисеям, не признававшим того, что Он знал откуда пришел и куда идет, Он говорит, что они пребывают во тьме и ничего не знают об этом. Они пребывали в безысходной тьме, окутавшей мир, они судили по плоти. Так не судил Иисус: Он не судил никого. А если Он и судил, то суд его был истинен, потому что Он был не один - его Отец был с ним. Налицо два свидетеля, да к тому же каких! А закон фарисеев признавал свидетельство двух человек истинным. Его же свидетельство было настолько бесспорным, что они лишь потому не взяли его тогда, что еще не пришел его час.
На протяжении всей главы Господь говорит более торжественно, чем обычно, и все более открыто обращается к своим врагам, не знающим ни его, ни его Отца. Они должны были погибнуть в своих грехах; и туда, куда шел Он, они прийти не могли, ибо они были "от нижних... от мира сего", Он же был "от вышних ... не от сего мира".
Действительно, на протяжении всего евангелия Иисус говорит в осознании своей отверженности, верша нравственный суд над всем как свет. Поэтому Он не стыдится говорить обо всем начистоту, обнажая истинную суть и положение вещей самым очевидным образом, высказываясь о фарисеях как о тех, которые "от нижних", а о себе - как " от вышних". И все это для того, чтобы показать, что они не имеют сходства с Авраамом, а, скорее, походят на дьявола и не имеют в своих мыслях ничего общего с Отцом. Поэтому некоторое время спустя Он также дает им знать, что приближается время, когда они узнают, кто Он, но будет слишком поздно. Он - отвергнутый свет Бога, свет миру, сначала и навсегда. Более того, Он - свет Бога, и не только в делах, но и в своих словах. В другом месте Он предупреждает их, что они будут осуждены в последний день. Поэтому, когда они спросили его о том, кто Он, Иисус отвечает им, достигая такого же результата. Но я обращаюсь к этому ответу еще и потому, что смысл его в 25-ом стихе выражен не совсем правильно. Здесь не только не нужно было добавлять "тот же", но ни к чему и слова "от начала", прозвучавшие в ответе {Прим. ред. : стих 25 - "Тогда сказали Ему: кто же Ты? Иисус сказал им: от начала Сущий, как и говорю вам" - звучит в английской авторизованной Библии так : "Тогда сказали ему: кто Ты? И Иисус говорит им: тот же, что Я говорил вам от начала". Сравните это же место с переводом из английской Библии Д. Н. Дарби: "Итак, сказали ему: кто Ты? [и] Иисус сказал им: всецело то, что Я говорю вам"}. И это опять-таки заставило наших переводчиков изменить время, что не только неуместно здесь, но и портит истинный смысл. Наш Господь указывает не на то, что Он говорил об этом с самого начала, а на то, что Он говорил всегда. Во всяком отношении это искажает смысл того, что имел в виду Святой Дух, и даже приводит к искажению смысла в общепринятом переводе. То, что ответил нам Господь, является несравненно более выразительным и точно соответствует тому учению, которое изложено в данной главе, и тому событию, которым начинается глава. Они спросили его, кто Он. Он ответил им так: "Я есть именно то, о чем и говорю вам". Именно о том же говорю и я. Это значит, что Он не только свет, но и то, что в нем нет тьмы. Как нет ее в Боге, так нет и в нем. Однако что касается самого принципа его существования, так Он есть то, о чем говорит. И, конечно, только это есть единственная истина о нем. Христианина можно назвать светом в Господе, но ни о ком другом, кроме Иисуса, нельзя сказать, что проповедоваемое им слово является выражением его самого. Иисус есть истина. Увы! Мы хорошо знаем, что мир и человек настолько вероломны, что только сила Духа, открывающая нам Христа через Слово Бога, оберегает нас, даже верующих, от совершения ошибки, неверного шага и греха всякого рода. И только Иисус мог сказать: "Я есть именно то, о чем и говорю вам". Именно это Христос доказывает на протяжении всей главы. Он был светом, обличающим творцов тьмы, как бы они ни маскировались. Он был тем светом, который делал светом других (кем бы они ни являлись в этом мире), если они следовали за ним, - Богом, явленным во плоти. Он свидетельствовал о Боге и превращал человека также в свидетеля о нем. Все было явлено при помощи этого света. Кто же Он? - "Именно то, о чем и говорю вам". То, о чем Он говорит в своей речи, является им самим. Здесь нет ни малейшего отклонения от истины, и каждое его слово и действие указывают на это. Никогда не было и намека на то, что Он не был таким. Он всегда, даже в самой малости, был подобным тому, о чем говорил. Насколько полно это соответствует тому, что мы имеем в других отрывках, что не нуждается и в подтверждении. Далее мы видим то же самое учение, только в еще более расширенной форме - более ясное откровение, в большей мере противодействующее решительному безверию. Он объясняет им, что только когда вознесут Сына человека, тогда узнают, что Он есть Иисус (истина откроется им) и что Он ничего не делает от себя, но как научил его Отец, так и говорит. Здесь явлены не чудеса, а истина. Он не только является истиной сам, но и высказывает ее. Он говорит истину миру, ибо, как подтверждает все евангелие по Иоанну, хотя Слово является вечной жизнью, которое пребывало в Отце, оно, будучи с Богом с самого начала, является также (начиная с гл. 1, 14) человеком на земле, истинным человеком на земле, хотя и истинным Богом. Об этом говорится и в данной главе. Сначала Он предстает таковым в действии, затем обнаруживается, что Он такой и в слове. Он говорит миру то, что слышал от пославшего его, т.е., если они правильно поняли, от Отца.
Он придерживается той же линии и в общении с иудеями, которые уверовали в него: "Если пребудете в слове Моем, то вы истинно Мои ученики, и познаете истину, и истина сделает вас свободными". "Ему отвечали: мы семя Авраамово и не были рабами никому никогда; как же Ты говоришь: "сделаетесь свободными"? Иисус отвечал им: истинно, истинно говорю вам: всякий, делающий грех, есть раб греха. Но раб не пребывает в доме вечно... Итак, если Сын освободит вас, то истинно свободны будете". Следовательно, его слово (а не закон) является единственным средством познания истины и обретения через нее свободы. Здесь речь идет не только о заповедях или о чем-то таком, что Бог требовал от человека. Это уже было дано и прошло испытания. Но чем же это кончилось для них и для него? Теперь на карту было поставлено гораздо большее - явление этому миру Бога во Христе, и это было явлено также в его слове, в этой истине. Посему это стало испытанием истины: если люди пребывали в его слове, то они должны были стать поистине его учениками и должны были познать истину, а истина должна была сделать их свободными.
Но тогда есть еще нечто такое, что необходимо для освобождения, или, лучше сказать, то, что делало их свободными. Эта истина, обретенная в слове Иисуса, является единственным основанием. Однако, получив ее, я не просто имею истину как выражение его мыслей, но как выражение его самого, его личности. Именно этого Он касается в 36-ом стихе: "Если Сын освободит вас, то истинно свободны будете". Следовательно, не просто истина делает свободным, но Сын. Кто претендует на обретение истины, не преклоняясь перед славой Сына, тот доказывает отсутствие в нем истины. Принимающий истину может сначала быть очень несведущим, и истина в этом случае может быть не более как милосердным доступом к свету Бога, но лишь в ограниченной степени. Очень редко бывает так, чтобы сразу вся слава Христа открылась в душе человека. Так может произойти не только с его учениками, но и с любой душой. Истину можно постигнуть, но лишь постепенно, не сразу; однако истина неизменно познается там, где учителем является Бог. Постепенно поток света усиливается и слава Христа начинает сиять более ярко, душа радушно встречает его, но еще более радуется, когда Он возвеличивается. Напротив, там, где нет истины, а есть теория или предание - простое рассуждение или сентиментальные речи о Христе, - там душа раздражается при полном проявлении его славы; она спотыкается о нее только потому, что не может вынести всей силы и яркости той божественной полноты, которая пребывала во Христе; она не познает ни Бога, ни Иисуса Христа, которого Он послал, и не познает вечной жизни, и не насладится ею.
Вслед за этим Господь выявляет здесь еще нечто достойное внимания, и особенно потому, что в основе этого лежит тот же самый принцип, что и в случае, описанном в начале главы. Речь идет не просто о свете, истине или Сыне, познанном в личности Христа, а о том, что противоположно закону. Они же похвалялись законом. И какое положение они занимали под ним? Положение рабов! Да они к тому же были неверны закону, нарушали его - они были рабами греха. Но не раб, а Сын пребывает в доме. Следовательно, закон никоим образом не принижен, но в то же время существует резкий контраст между законом и Христом. Закону отведено его надлежащее место, он предназначен для рабов и имеет дело с ними. И в результате они еще в большей степени лишены постоянства. Закон не мог удовлетворить их нужды; этого не мог никто, кроме Сына. "Всякий, делающий грех, есть раб греха". Разве именно не в этом Он убеждает в начале данной главы? Пред Богом (а Он и был Богом) Он обращает внимание не на содеянное несчастной женщиной, а на то, кем были обвинители, а они были повинны в грехе, они сами были не без греха. Он сказал им: "Раб не пребывает в доме вечно". И это весьма подходило им, и потому они обязаны были уйти. {"Они были поражены силой слова, сказанного Христом", - говорят некоторые, отказывая начинающемуся разделу в подлинности и божественном месте в данной главе, не замечая того, что тем самым они указывают на его связь со всем ходом событий в данной главе} Но Сын пребывает вечно, и поэтому Он занимает истинно высокое и наилучшее положение. Следовательно, учение всецело совпадает с этим фактом, и таким образом, что не видно на первый взгляд, но если мы вглядимся в него более пристально, проникая в глубину живого Слова Бога, хотя никто из нас не может похвастаться, что сумел сделать это. Тем не менее мы можем сказать, что чем ближе Бог позволяет нам подойти к этой истине, тем с большим божественным совершенством вся эта картина открывается нашим душам.
Мне незачем говорить подробно о том, что представляет Господь, раскрывая нам положение иудеев, этого семени Авраама, отцом которых на самом деле был дьявол, характеризуемый двумя чертами как лжец и убийца. Они не поняли его речи, потому что не могли слышать его слов. Заключенная здесь истина является ключом к внешнему выражению его мысли, которая прямо противоположна мыслям человека. В результате все представлено здесь в истинном свете: обвиняемая, ее обвинители, иудеи, этот мир, Сын, дьявол, сам Бог. Правдиво показан не только Авраам, но и тот, кто был более велик, чем "Авраам, отец ваш" {Я чувствую, что под словами "день Мой" Он подразумевал день славы Христа, не то неопределенное время Христа, а именно тот день, когда Он явится в славе. "Авраам, отец ваш, рад был увидеть день Мой". Авраам ждал того дня, когда Христос явится в славе, и он "увидел и возрадовался". Это был день, когда должно было исполниться обещанное: и, конечно, Авраам, которому были даны эти обещания, ждал то время, когда они будут исполнены во Христе}, и кто сказал: "Если Я Сам Себя славлю, то слава Моя ничто", но в то же время мог сказать: "Истинно, истинно говорю вам: прежде нежели был Авраам, Я есмь". Он есть свет в делах и словах, и так Он говорит. Общаясь с ними, Он все больше осуждает их. Он показывает, что истина пребывает только в его Слове. Он свидетель, и свидетельствует, что Он - Сын. Но прежде, чем закончиться главе, Он провозглашает свою вечную божественность. Он - сам Бог, но все же Он вынужден скрываться, когда они берут камни, чтобы бросить в него, ибо его час еще не пришел. И эта истина о них и о нем. Он был Бог. И это есть истина. И нет другой правды о Христе. Но именно растущее неприятие слова Христа шаг за шагом приводит его к утверждению, что Он сам Бог, хотя и в образе земного человека.
В девятой главе, как и в предыдущей, Господь показан в отвержении. Здесь отвергается его дело, а там - слово. Эта разница несколько напоминает нам разницу между пятой и шестой главами. В пятой главе Он предстает оживляющим Сыном Бога, хотя все свидетельства напрасны и неверующих ждет осуждение, воскресение осуждения. В 6-ой главе Он показан страдающим Сыном человека, который вместо навязываемого ему царства выбирает путь самоуничижения. Установление царства не было той целью, ради которой Он пришел, хотя и истинной в свое время. Но то, что Он взял на себя, и взял потому, что видел все в истинном свете, если смотреть на него как на человека, совершилось ради славы Бога, а не его личной. Истинной славы Бога в этом гибнущем мире можно достичь единственно служением и смертью Сына человека, умирающего ради спасения грешников за их грех. Нечто подобное мы находим в 8-ой главе, где Он - отвергнутое Слово, свидетельствующее о себе (будучи презираем людьми до такой степени, что они готовы были забить его камнями) как о вечно живом Боге. По мере того как человек становится более жестоким в своем неверии, Христос все настойчивее и откровеннее утверждает эту истину. И чем настойчивее Он утверждает ее, тем ярче раскрывается эта истина, заключающаяся в том, что Он - Бог. Теперь иудеи узнали все о том, кто Он, и поэтому Он должен быть позорно изгнан ими. Его слова настолько приблизили Бога к ним, сделали его настолько реальным, что они не могли вынести этих слов.
И вот теперь Он отвергнут иным образом - как человек, хотя и провозгласивший себя Сыном Бога и почитаемый как Сын Бога. Мы увидим здесь особое указание на человеческую природу Христа, указание, скорее всего, как на необходимую форму или образ, который приняла божественная благодать, чтобы совершать благодеяния для человека, чтобы вершить дела Бога в милосердии на земле. В соответствии с этим, здесь мы не просто видим человека, виновного в грехе, но слепого от рождения. Здесь вряд ли показан свет, который обличает человека в его грехе или неверии. Однако человека нашло и исцелило милосердие Бога, ибо здесь человек и не помышлял об исцелении и никогда не просил Иисуса излечить его. Он не взывал к нему как к Сыну Давида. Об этом надлежащим образом сказано в других евангелиях, в которых раскрывается последнее предложение Мессии иудеям. В каждом из этих евангелий мы действительно видим в конце Иисуса, представленного как Сына Давида. Хотя показать его таким входило в компетенцию Матфея, но ввиду того, что все синоптические евангелия в конце изображают нашего Господа как Сына Давида, они все описывают историю слепого в Иерихоне. Однако Матфей показывает слепого человека, снова и снова криком взывающим к нему: "Сын Давидов". Причина в том, я думаю, что Иисус не только показан таким в конце, но и на протяжении всего евангелия по Матфею. У Иоанна об этом случае вообще не упоминается; слепой здесь не зовет Сына Давида громким голосом. То, что открывается нам в человеке, слепом от рождения, является совсем другой истиной. Это, поистине, самый безнадежный случай. Человек здесь не ищет Христа, не взывает к нему громким голосом, а Христос сам обращает на него внимание. Вот истинная благодать! Если не искал Отец, то по крайней мере искал Сын. Именно Он снизошел до положения человека, возлюбившего человека. Хотя его и отвергли, Он ищет возможность явить милосердие Бога по отношению к несчастному нищему слепому в его глубокой нужде. "И, проходя, увидел человека, слепого от рождения. Ученики Его спросили у Него: Равви! кто согрешил, он или родители его, что родился слепым? "
Ученики имели об этом ничуть не лучшие представления, чем иудеи, хотя на протяжении всего евангелия по Иоанну Христос отвергает эти мысли, кто бы их ни высказывал - обращающиеся с вопросами со стороны или его ученики, находящиеся под тем же пагубным влиянием, что и весь народ. Здесь же Господь отвечает ученикам: "Не согрешил ни он, ни родители его". Пути Бога отличны от человеческих, и их откровение представляет полную противоположность понятиям иудеев о несправедливой каре. Суть здесь не в том, чего заслуживали его родители, и не в предвидении его неверных действий - причина кроется гораздо глубже. Конечно, нельзя утверждать, что этот слепой человек и его родители были безгрешны, но Иисус видел дальше, чем простой смертный, или закон, или правители, и лучше понимал истинную причину слепоты от рождения. Для божественной доброты внутренняя истинная и основная причина, божественная причина, если можно допустить такое выражение, заключалась в том, чтобы подготовить счастливую возможность для Христа творить дела Бога на земле. Как удачно благодать действует в этом случае и судит о нем!
То, что человек не имел абсолютно никакой возможности предпринять что-либо, как раз и предоставило Иисусу случай явить дела Бога. Это главный смысл главы, заключающийся в том, что Иисус вершил дела Бога в свободном, не ограниченном обстоятельствами милосердии. В 8-ой главе особо подчеркивается слово Бога, здесь же - дела Бога, достигающие цели и явленные в милосердии. "Мне должно делать дела Пославшего Меня, доколе есть день". Следовательно, можно сказать, что это безграничное милосердие, потому что оно является не просто милостивым ответом Бога на призыв человека (на обращение к нему человека) и благодеянием человека, но действием Христа, посланного Богом.
"Мне должно делать дела Пославшего Меня". Чье еще милосердие (кроме милосердия Иисуса) можно сравнить с этим? Иисус вершил дела, "доколе есть день". И этот день продолжался до тех пор, пока Он был на земле. Приближалась ночь, которая означала для иудеев уход Мессии. И, действительно, с уходом Сына Бога для всех настала ночь. "Приходит ночь, когда никто не может делать". Более великие дела, возможно, последуют в свое время, и более яркий свет воссияет для них с наступлением нового дня, и дневная звезда взойдет в сердцах, укрепленных милосердием. Но здесь говорится о времени отсутствия Иисуса в противоположность его присутствию на земле, где Он тогда находился. "Доколе Я в мире, Я свет миру".
Это совершенно ясно утверждает то, что две главы тесно связаны тем, что в них Христос представлен как свет и как свет миру. Но далеко не ограничиваясь Израилем, Он, скорее, отвергает иудейскую систему, которая предполагает порядок вещей, опирающийся на поведение человека, игнорируя разрушение человеческой личности под действием греха и отвергая милосердие Бога в Христе как единственное спасение. Здесь не столько говорится о свете, обличающем человека словом, и о свете, открывающем сущность Бога и истинность его личной славы, сколько о "свете миру", который свидетельствует о милосердных делах Бога в силе, противоположной природе. Речь шла не о свете для глаз, а о даровании возможности увидеть свет тому, кто прежде явно не имел способности видеть. И мы поступаем правильно, заметив нечто особенное в том, как действует Господь. Он накладывает брение на глаза слепого, и это кажется страшным на первый взгляд. В действительности это указывало на то, что сам Он стал человеком, приняв соответствующий облик человека во плоти, чтобы в нем исполнять волю Бога. Он был не просто Сыном Бога, имевшим тело, уготованное ему Богом. Он стал человеком! И все же тот факт, что Христос, Сын Бога, имел плоть, как обычный человек, на первый взгляд очень осложнял дело, так как всякий, кто не принял Слово Бога, не воспринимал божественную личность в облике человека. Но когда вера поклоняется Слову и принимает волю Бога в нем, то как драгоценна благодать, как мудро повеление, как необходимо его понять!
То же самое случилось и со слепым. Наложение брения на его глаза, по крайней мере, не сразу бы избавило его от слепоты, а наоборот, помешало бы ему видеть, если бы он прежде видел. Но когда по приказанию Иисуса он отправляется в купальню Силоам и умывается там, то есть когда в этом случае со слепым применено слово о Святом Духе, открывающем Иисуса как посланного Богом (ср. Иоан. 5, 24), все становится вполне ясно. Не простой человек сказал слово - слепой признал в Иисусе посланного Богом (ибо купальня, куда Господь направил слепого промыть глаза, помазанные брением, называлась Силоам, что значит "посланный"). И тогда стало ясно, что Иисус был послан на землю творить дела Бога. И пусть Он был рожден женщиной, все равно Он был больше, чем человек. Он был посланным от Отца с любовью в этот мир, чтобы успешно действовать там, где человек совсем не мог получить помощи ни от кого.
Следовательно, истина, так сказать, была в процессе применения. Человек идет своим путем, умывается и приходит прозревшим. Слово Бога объясняет это таинство. Принятие Сыном образа человека всегда остается поразительной реальностью для человека. Но тому, кто подчиняется этому Слову, в процессе познания истины непременно откроется слава Христа, пребывавшего в человеческом облике, как и потребность его собственной души, удовлетворенной властно и неотложно, что отвечает, как и должно быть, славе того, кто творил милосердие здесь на земле.
Тем не менее слово Господа, как всегда, испытывает, равно как и другие души тоже проходили испытание. Ближние были поражены, возникли вопросы. Фарисеи приходят в замешательство, но их мнения разделились (ибо это чудо также было явлено в субботу). Призвали родителей. Допросили их, как и самого прозревшего, и он и они подтвердили великий и неопровержимый факт: только что исцеленный человек был их сыном, родившимся слепым. Этот человек (прозревший) действительно свидетельствовал то, что думал об Иисусе, и угроза последствий этого стала только более очевидной (несмотря на то, что родители вообще избегали всех опасных ответов), как и предложение фарисеев отвергнуть Христа тем, кто признавал его. Дело благодати возненавидели, и особенно потому, что оно было совершено в субботу. Ибо оно серьезно свидетельствовало о том, что их суббота для Бога в действительности ничего не значила: Он должен действовать, если человек нуждается в спасении и благословении. Конечно, была внешняя форма святости и, несомненно, был долг, но если Бог явил себя на земле, то ни этикет, ни обязанности, в определенной степени соблюдаемые грешными людьми, не могли скрыть той ужасной реальности, что человек был не способен хранить субботу так, чтобы это мог признать Бог. Этот день был освящен от начала. Долг иудея был неоспорим, но и человек находился в состоянии греха - после каждой исправительной меры он по-прежнему продолжал творить зло и оставался грешен.
На самом же деле иудеи в сущности хорошо понимали нравственный смысл содеянного Господом - как в предыдущем случае с немощным, так и в этом случае со слепым человеком. Ибо именно такие действия в субботу выносили смертный приговор всей их системе и великому символу отношений между Богом и Израилем. Если Иисус был истинный Бог, как и истинный человек, если Он действительно являлся светом миру и все же трудился в субботу, то это было со стороны Бога откровенным свидетельством того, что Он думал об Израиле. Иудеи чувствовали, что это являлось делом жизни и смерти. Однако прозревший подвергался их бессовестным нападкам, как случается всегда с теми, кто искренне верит. Эта попытка уничтожить личность Христа и подорвать его славу лишь развила с милостью Бога то божественное дело, которое уже коснулось его души, как и дало ему глаза видеть. Такова была его вера, испытанная и очищенная, существовавшая бок о бок с неверием и враждебностью противников Христа. И, как следствие, мы видим в этой главе прекрасную историю о человеке, шаг за шагом увлеченном и искренне признающим то дело, которое совершил Господь, и поэтому в силе истины неведомое ему он признал с той же самой искренностью. Затем, когда мнения фарисеев разделились и его призвали снова, он уверенно заявил, что "это пророк". Далее, когда факт прозрения был подтвержден еще и его родителями, несмотря на их робость, лицемерная попытка восславить Бога за счет Иисуса вызвала со стороны бывшего слепого самое настойчивое опровержение (не без язвительной насмешки); см. ст. 24-33. Этим все и закончилось, они не смогли ответить ему и выставили его вон.
Как прекрасно увидеть любовь Духа, мгновенно и полностью завладевшую душой слепого нищего, познавшего Бога и тем самым постепенно и навсегда победившего скептицизм фарисеев, более мелкий, чем тот поступок, когда они выгнали его вон на улицу как нечистого! Какая живая картина нового свидетельства в пользу Христа! Характер искренний, честный, сильный, не всегда приветливый, но уверенно выступающий против самых жестоких и лживых противников. Но если этот человек оказывается за дверями синагоги, то он скоро попадает в присутствие Христа. Религиозный мир того времени не мог выносить свидетельства божественной силы и благодати, в котором они сами не чувствовали потребности и поэтому отрицали его, осуждали и делали все возможное, чтобы его уничтожить. В стороне от них, находясь с Иисусом, человек узнает более глубоко, чем когда-либо (так, что его душа наполнится глубокой радостью и счастьем), что замечательный целитель, давший ему зрение, был не просто пророк, но Сын Бога - объект веры и поклонения. Итак, здесь мы ясно видим, что Иисус отвергнут, однако не прямым нападением на него самого, как показано в предыдущей главе, где его пытались закидать камнями, но отвергнут в лице его сторонников, которым Он сначала явил высшую благодать, и которых не отпустил, не благословив сполна, и которые после всего в стороне от синагоги поклонялись Иисусу как Сыну Бога.
Далее Господь объявляет цель своего пришествия: "На суд пришел Я в мир сей, чтобы невидящие видели, а видящие стали слепы". В этом евангелии Он прежде сказал, что пришел с целью спасти и дать жизнь, но не судить. Такой была цель его души, достичь которой Он хотел любой ценой. Но результат так или иначе носил нравственный характер; так же дело обстоит и теперь. И скоро зло будет осуждено. "Услышав это, некоторые из фарисеев, бывших с Ним, сказали Ему: неужели и мы слепы? Иисус сказал им: если бы вы были слепы, то не имели бы на себе греха; но как вы говорите, что видите, то грех остается на вас". Обиделись ли фарисеи на то, что Он указал им на их слепоту, и настаивали ли они на том, что видят? Господь принимает этот довод. Если они чувствовали свой грех и немощность, то могла еще быть надежда. Но как тогда оказалось, что грех оставался? Похвальба неверующего, как и его извинение, неизменно является основанием для божественного осуждения.
Глава 10 продолжает эту тему, постепенно развивая не духовную историю овец Христа, а историю самого пастыря, от начала до конца его пребывания здесь на земле. Итак, Господь не возлагает надежды на осуждение, к которому вынуждало неверие иудеев, в противоположность освобождению верующих, но прокладывает здесь пути благодати, пути, явно противоположные системе иудеев, хотя и связанные с человеком, который ради него был отлучен от синагоги и которого Он приводит к полному пониманию его славы в стороне от иудеев, там, где только и возможно истинное поклонение. Согласно этому, наш Господь тщательно прослеживает эту новую историю с самого начала.
"Истинно, истинно говорю вам: кто не дверью входит во двор овчий, но перелазит инде, тот вор и разбойник". Не так входил Иисус. Он вошел дверью, соблюдая все предписания Библии. И хотя Он был Сыном, Он соблаговолил соблюсти каждое установление, данное Богом для пастыря своего земного народа. Он совершил то дело, которое Бог в пророчествах предназначил для него. Что из того, что от него требовалось или было оговорено в соответствии с законом, Он не исполнил до конца? Он родился в назначенное время, в указанном месте от рода, связанного обетом, его родила дева, которой было назначено это сделать по Писанию. Бог заблаговременно позаботился о том, чтобы прояснить каждый важный момент, через которой должны были признать истинного Христа Божьего. И все до сих пор было исполнено в Иисусе - до сих пор; ибо все это позволяло исполнить до конца все те пророчества относительно подчинения и осуждения, а также царствования на земле. "Ему, - говорит Он, - придверник отворяет". Это было исполнено. Свидетельство тому - действие Святого Духа в Симеоне и Анне, не говоря о народе, и, в первую очередь, свидетельство Иоанна крестителя. Бог действовал в Израиле через свою благодать, и были там богоугодные сердца, уготованные для него.
"И овцы слушаются голоса его [то же самое мы находим и в других евангелиях, особенно в начале евангелия по Луке], и он зовет своих овец по имени и выводит их". Это явный намек на то, что случилось со слепым человеком. Несомненно, его выдворили из синагоги, но Христос дает этому жестокому поступку свое личное толкование, исходя из божественных намерений. Этот человек плохо представлял в тот мучительный момент, что именно благодать помогла ему. Если это происходило незадолго до Его публичного и окончательного отвержения, то в конце концов в основе лежал тот же самый принцип. Ученик не превосходит своего учителя, но каждый истинный ученик должен походить на своего наставника. Он "идет перед ними". По-видимому это относится к тому образу действия, каким это должно было завершиться и завершилось. Господь уже испытал враждебность и презрение людей, особенно иудеев, но Он также знал всю глубину позора и страданий, через которые ему вскоре предстояло пройти, прежде чем произойдет отделение его овец. Следовательно, как бы это ни было сделано, фактически или формально, в любом случае Иисус шел впереди, а овцы следовали за ним, "потому что знают голос его". Это их духовный инстинкт, равно как и их безопасность, а не умение определять или опровергать обман. Это просто их преданность Христу и истине. Убедитесь в этом на примере со слепым. Как подействовали фарисеи на его совесть? Никак. Наоборот, они почувствовали, что он их поучает. "За чужим же не идут". Тем более он не пошел бы тогда за фарисеями. Ибо теперь новыми глазами, подаренными ему Господом, он смог разглядеть их тщетные притязания и их враждебность по отношению к Иисусу, еще более отвратительные потому, что они увязывали это с прославлением Бога - "воздай славу Богу". "За чужим же не идут, но бегут от него", не потому, что почувствовали оскорбительные интонации чужого голоса, а потому что "не знают чужого голоса". Они знают голос своего пастыря и следуют за ним. Это и есть любовь к доброму, а не умение распознавать зло. Некоторые, возможно, имеют способность анализировать и распознавать ложное, но это не является для овец Христа истинным, прямым, божественным средством обеспечить безопасность. У них есть гораздо более интенсивный, быстрый и надежный путь. И он заключается просто в том, что они не могут успокоиться, не услышав голос Христа; они не следуют за голосом, принадлежащим не Христу. Что еще может быть более подходящим для них и более достойным его?
Поскольку этого не поняли, Господь далее еще более откровенно объясняет истину. В 7-ом стихе Он начинает с того, что называет себя "дверью овцам", но следует заметить, не дверью овчарни, а "дверью овцам". Сам Он вошел дверью, но не дверью к овцам, а дверью, ведущей в овчарню. Он вошел, согласно всем знамениям и пророчествам, нравственным, сверхъестественным, предсказанным пророками. Но когда Он вошел, как мог, народ, нарушивший этот закон, отказался от пастыря. И в результате этого отказа Он выводит своих овец, идя впереди них. И, более того, теперь Он говорит: "Я дверь овцам". В последующем стихе, как бы вставленном мимоходом, показаны мнимые или человеческие пастыри, противоположные ему. "Все, сколько их ни приходило предо Мною [такие, как Февда или Иуда], суть воры и разбойники [они тайно или открыто обогащались за счет овец]; но овцы не послушали их".
В 9-ом стихе Он поясняет далее: "Я есмь дверь: кто войдет Мною, тот спасется, и войдет, и выйдет, и пажить найдет". Та участь, которую Он дарует овцам, противоречит закону иным образом, не просто как свет (как в начале 8-ой главы), указывающий на грех в каждом грешнике . Теперь это благодать во всей своей полноте. Он говорит: "Мною", т. е. не через обрезание или закон. "Кто войдет Мною". Речь идет не о вхождении через закон, ибо это имело отношение к тем, кто уже был в признанных отношениях с Богом, но теперь следует приглашение тем, кто не был в таких отношениях. "Кто войдет Мною, тот спасется". Спасение - первое, что необходимо грешнику, и, конечно, язычник нуждается в нем не меньше иудея. "Кто войдет Мною" - кто бы он ни был, если он войдет, то будет спасен. Тем не менее, это справедливо только для тех, кто войдет. Пребывающим вне Христа нет спасения. Но и это еще не все, ибо благодать Христа щедро воздает, и не только спасение, но все остальное тоже. И даже теперь любой "войдет" и "выйдет". И это не только потому, что во Христе жизнь и спасение, но и потому, что в нем свобода, которую не дает закон. "...И пажить найдет" - ко всему прочему им обещана и пища. Итак, мы видим, что овцы будут обеспечены всем с избытком. Тому, кто входит через Христа, будет спасение, свобода, пища.
И вновь Господь противопоставляет себя другим. "Вор приходит только для того, чтобы украсть, убить и погубить". По их плодам они должны узнать их. Как могли овцы доверять таким пастырям? "Я пришел для того, чтобы имели жизнь и имели с избытком". Была жизнь, когда были лишь обещания; была жизнь, основанная на законе. Несомненно, с тех пор, как смерть явилась в этот мир, Христос всегда был жизнедателем. Но теперь Он пришел, чтобы они могли иметь ее "с избытком". Таков был результат присутствия Сына Бога в этом мире. Разве не было справедливым и подобающим то, что когда Сын Бога унизился в этом мире вплоть до смерти, крестной смерти, умерев, чтобы искупить грешников, Бог должен был отметить этот величайший факт и величайшее дело и личность свершившего это несравненно более щедрым благословением, чем прежде? Я не могу представить это иначе, чем свидетельством Слова в соответствии со славой Бога Отца.
Далее говорится, что Он не только дверь овцам, и дверь, через которую могут пройти и другие, но и "Я есмь пастырь добрый: пастырь добрый полагает жизнь свою за овец". И это уже больше не представляет контраста по отношению к вору или разбойнику, кровожадно преследующему цель или имеющему явно эгоистические намерения в их худшем проявлении, - речь может идти о ком-то другом, проявляющем человеческое беззаконие в более мягкой форме, не как губителя овец, а как своекорыстного человека. "А наемник, не пастырь, которому овцы не свои, видит приходящего волка, и оставляет овец, и бежит; и волк расхищает овец, и разгоняет их. А наемник бежит, потому что наемник, и нерадит об овцах".
Христос, как добрый пастырь, не делает ничего подобного, а остается и жертвует всем ради овец, и не убегает, когда приходит волк. "Я есмь пастырь добрый; и знаю Моих, и Мои знают Меня. Как Отец знает Меня, так и Я знаю Отца". Вот истинный смысл этого стиха. 14-й и 15-й стихи действительно образуют одно предложение. Они не разделены так, как мы видим это в нашей Библии. Это означает, что Он явил себя добрым пастырем, поскольку Он знал овец, и они знали его точно так же, как Он знает Отца и известен Отцу. Обоюдность знания между Отцом и Сыном являет пример того, как должны знать друг друга пастырь и овцы. В какое удивительное положение это ставит нас и характер нашего познания! То знание, которое благодать дает овцам, поистине является таким дивным, что сам Господь не находит ему другого сравнения, кроме как между Отцом и Сыном. И речь здесь идет не просто о знании интимном, полном и божественном, но, более того, "и жизнь Мою полагаю за овец". Он намекает здесь также и на других овец, на тех, которых ему надлежит привести и которые не принадлежали иудейской пастве. Он зорко вглядывается в этот мир, как показано во всем евангелии по Иоанну. Должно быть одно стадо (не паства) и один пастырь.
Более того, чтобы еще яснее показать несказанное удовлетворение Отца его делом, Он добавляет: "Потому любит Меня Отец, что Я отдаю жизнь Мою". Он не говорит здесь "за овец", но "чтобы опять принять ее". Это значит, что Он не только полагает свою жизнь за овец, Он отдает ее, чтобы доказать свою полную уверенность в своем Отце. Никто другой не смог бы отдать так много. Даже Он не мог отдать больше, чем свою жизнь. Ничто другое нельзя было бы сравнить с тем, что Он отдает свою жизнь. Не было ничего совершеннее, чем это полное самопожертвование. Он действительно отдал себя не просто ради достижения милосердной цели, цели отвоевать овец у грабителей и привести их к Богу, а ради еще более благословенной и великой цели: явить в мире, где человек с самого начала бесчестил Бога, свою личную полную уверенность в Отца, и явить ее будучи человеком. Он отдает жизнь, чтобы принять ее вновь. Итак, вместо того, чтобы продолжать жить и зависеть от своего отца, Он отдает жизнь, доказывая еще более глубокую и поистине полную зависимость. "Потому, - говорит Он, - любит Меня Отец". Это становится положительной предпосылкой для того, чтобы Отец любил его, вдобавок к тому совершенству, которое мы всегда видим в нем на протяжении всего его пути. Более того, хотя это так выразительно указывает на то, что это его собственный поступок, мы видим и другой поразительный принцип - сочетание его добровольной абсолютной преданности с покорностью, явленной при полной свободе воли.
Таким образом, тот же самый поступок может быть и является (как мы находим это в полном его совершенстве во Христе) проявлением его собственной воли, которая наряду с этим подчинена воле его Отца. На самом деле Он и его Отец есть одно целое, и поэтому Он не останавливается, пока полностью не выражает это в 30-ом стихе. Он и его Отец представляют единство, единство во всем: не только в любви и милосердном отношении к овцам, но и в наличие одной сути, которая и была, конечно, основой всей этой благодати.
Однако неверие иудеев выявляет и нечто другое: совершенную безопасность овец; и это очень важный вопрос, потому что Он должен был скоро умереть. Его смерть была близко. Что же тогда будут делать овцы? Не подвергнет ли смерть Христа некоторой опасности овец? Совсем наоборот. Господь заявляет это со всей уверенностью. Он говорит: "Овцы Мои слушаются голоса Моего, и Я знаю их; и они идут за Мною. И Я даю им жизнь вечную, и не погибнут вовек; и никто не похитит их из руки Моей". Прежде всего здесь показана вечная жизнь. Тогда дело не только в том, что она сама по себе вечна, но что они никогда не погибнут, ибо можно было бы притвориться, что, хотя жизнь длится вечно, она обусловлена каким-то содержанием ее реципиентов. Нет, они "не погибнут вовек"! Таким образом, сами овцы не есть просто жизнь, но те, которые имеют ее через благодать во Христе и никогда не погибнут. Чтобы до конца разобраться во всем том, что касается их безопасности, выясним кое-что о враждебной силе. Существовала ли такая сила вне их? Нет, так как не было внутреннего источника уязвимости, который мог бы подвергнуть опасности эту жизнь, и, следовательно, не могло быть внешней силы, внушающей тревогу. Если бы и была какая-то сила, которая могла бы сделать это по праву, то, несомненно, она принадлежала бы самому Богу. Но, с другой стороны, они в руке Отца, как и в руке Сына, и никто не похитит их. Таким образом, Господь оградил их от опасности даже своей смертью, как и той вечной жизнью, которая пребывала в нем и превосходство которой над смертью было доказано тем, что Он имел власть принять ее снова в воскресении, - и это была жизнь, которую они с избытком приняли от него. Стоит ли удивляться этой власти? Он существовал для овец вопреки всем врагам; то же и Отец: "Я и Отец - одно".
Так как между иудеями произошла распря по поводу его слов и их призыв усомниться в нем побудил Иисуса относиться к ним как к неверующим и обеспечить безопасность своих овец, внимающих его голосу и следующих за ним, потому что Он знал их, то наш Господь перед лицом их ненависти и всевозрастающей враждебности укоряет их в тщетности их возражения на их же собственной основе. Неужели они ставили ему в вину то, что Он называл себя Сыном Бога? И все же они должны были признать, что цари, правители, судьи, согласно закона, величались богами. "Если Он назвал богами тех, к которым было слово Божие, и не может нарушиться Писание, - Тому ли, Которого Отец освятил и послал в мир, вы говорите: "богохульствуешь", потому что Я сказал: Я Сын Божий?" Разве Он не занимал то место, которое не занимал ни один царь? Разве Он, по их собственным правилам, богохульствовал только потому, что назвал себя Сыном Бога? Но Он идет гораздо дальше. Если они не верят Слову Бога, не верят его словам, то Он призывает их верить его делам. "Если Я не творю дел Отца Моего, не верьте Мне; а если творю, то, когда не верите Мне, верьте делам Моим, чтобы узнать и поверить, что Отец во Мне и Я в Нем". Здесь, по-моему, заключено то, что роднит десятую главу с предыдущей и представляет контраст с восьмой. Таким образом, они снова пытались убить его, но Он уходит от них туда, где прежде крестил Иоанн. Перед лицом полного отвержения и с любой точки зрения результат ясен: Он был выражением Бога в этом мире, творя милосердные дела на земле. Человек, и особенно иудей, проявляет решительное неверие и беспощадную враждебность. Но, с другой стороны, нерушимая безопасность овец, принявших от его благодати, выявляется с еще большей ясностью и решительностью.
Тем не менее, хотя все уже было решено, Бог явил бы через полное и окончательное свидетельство славу Христа, отвергнутого и ждущего смерти. Поэтому в главах 11 и 12 дается удивительно полное представление о Господе Иисусе, которое во многих отношениях полностью отличается от всех остальных, ибо оно не только включает те факты, которые встречаются в синоптических евангелиях (то есть исполнение пророчества в его личной жертве Сиону как Сына Давида), но Иоанн говорит еще о полноте Его собственной славы, что характерно для данного евангелия.
Здесь мы прежде всего отметим, что только Иоанн повествует о воскрешении Лазаря. Некоторые удивлены тем, что об этом говорится только в последнем евангелии, хотя об этом здесь упоминается по очень простой причине. Воскрешение Лазаря было самым ясным из всех свидетельств, явленным близ Иерусалима, перед лицом открытой враждебности иудеев. Оно являлось величайшим зрительным доказательством того, что Он Сын Бога, намеревавшийся стать Сыном Бога в силе, по Духу святыни, через воскрешение из мертвых. Кто еще на земле, кроме него, мог сказать: "Я есмь воскресение и жизнь"? Кто когда-либо больше, чем Марфа, искал в самом Мессии воскресение из мертвых в последний день?
Здесь я могу только заметить, что Рим. 1, 4 не ограничивает значение этого тем фактом, что Он есть Сын Бога в силе через свое собственное воскрешение. Стих утверждает не это, а то, что воскресшие из мертвых, или оживление людей было тем великим доказательством, которое определяло его как Сына Бога в силе. Несомненно, его собственное воскресение было самым выдающимся примером этого, но воскрешение им людей из мертвых во время его служения являлось свидетельством так же, как и воскрешение им святых вскоре будет доказательством сыновства. Поэтому стих в послании Римлянам (гл. 1) в полной мере выражает истину без всяких ограничений. Итак, воскрешение Лазаря, являясь самым ярким случаем воскрешения, описанным где-либо в евангелиях (кроме воскресения самого Христа, описанного всеми евангелистами), было настолько полным свидетельством, что даже Иоанн отдал должное этой великой истине. Поэтому далее, как и следовало ожидать, исходя из характера евангелиста, в своем евангелии, посвященном личной славе Иисуса как Сына Бога, он разворачивает замечательное повествование. К этому присоединяется откровение воскресения и жизнь в нем как нечто истинное, превосходящее все пророчества или провидения. Об этом нигде нельзя узнать должным образом, кроме как у Иоанна. Посему то затруднение, что об этом говорится только здесь, и больше нигде, не смущает тех, кто верит в цель Бога, очевидную из самих евангелий.
Но есть и другая характерная особенность, встречающаяся в этой истории. Христос был не только Сыном Бога, но и Сыном человека. Он был Сыном Бога и совершенным человеком, который абсолютно во всем зависел от своего Отца. На него не должно было действовать ничто другое, кроме воли Бога. Таким образом, Он привносит свое божественное сыновство в положение земного человека и никогда не допустит, чтобы его личная слава хоть в малейшей степени помешала этой полноте его зависимости и покорности. Поэтому, услышав известие: "Вот, кого Ты любишь, болен", этот страстный призыв к сердцу, побуждающий действовать незамедлительно, Он не двигается с места. Он реагирует очень спокойно, и слабому человеческому рассудку такая реакция могла бы показаться проявлением равнодушия, если бы перед нами был не Бог. Это было не равнодушием, а истинным совершенством. "Эта болезнь, - говорит Он, - не к смерти". События, казалось бы, опровергают сказанное, ведь, судя по внешним признакам, она была именно к смерти. Однако Иисус был и остается всегда прав. "Эта болезнь не к смерти, но к славе Божией, да прославится через нее Сын Божий". Так и произошло. "Иисус же любил Марфу и сестру ее и Лазаря", поэтому, как бы там ни казалось, его привязанность была неоспоримой. Но были и другие, более глубокие причины. Его любовь к Марии, Марфе и Лазарю ни в коей мере не ослабила его зависимости от Бога - Он ждал указаний от своего Отца. Поэтому "когда же услышал, что он болен, то пробыл два дня на том месте, где находился. После этого сказал ученикам: пойдем опять в Иудею. Ученики сказали Ему: Равви! давно ли Иудеи искали побить Тебя камнями, и Ты опять идешь туда? Иисус отвечал: не двенадцать ли часов во дне? кто ходит днем, тот не спотыкается, потому что видит свет мира сего; а кто ходит ночью, спотыкается, потому что нет света с ним". В Иисусе не было ничего, кроме абсолютного света. Он сам был свет. Он ходил в лучах света Бога. Он был тем самым совершенством, которым мы можем быть наделены лишь частично. "Итак, если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло". И, действительно, Он был свет, равно как и был полон света. Действуя в этом мире подобным образом, Он ждал повеления своего Отца. И как только оно последовало, Он говорит: "Лазарь, друг наш, уснул; но Я иду разбудить его". В нем не было тьмы. Все прояснилось, и Он тотчас же выступает вперед, зная все, что ему предстоит исполнить.
Затем мы узнаем недалекие мысли его учеников, которые, тем не менее, не мешали им оставаться преданными ему. Фома предлагает пойти и умереть вместе с Ним. Как поразительно, что неверие проявляют даже святые Бога! Он собирался воскресить умершего, а их единственной мыслью было пойти и умереть с Ним. Таково мрачное предчувствие учеников. В то время Господь не говорит им об этом ни слова, а спокойно предоставляет истине исправить эту ошибку в должный час. После этого мы слышим замечательный разговор с сестрами. Наконец, наш Господь у могилы. Он - истинно божественная личность, Сын Отца, но Он и совершенный человек, проявляющий такие глубокие чувства, какие присущи лишь Богу, - не просто скорбное сострадание, но прежде всего сознание того, что значит в этом мире смерть. И, действительно, наш Господь не воскрешал Лазаря из мертвых до тех пор, пока его собственный дух не почувствовал смерти до конца в своей собственной душе, как и при исцелении от любого недуга. Он всегда чувствовал тяжесть недуга (гл. 8), но, конечно, не в низменном, буквальном физическом смысле, а взвешивая все в своем Духе с Отцом. Если восскорбел Христос, то его скорбь могла быть только в Духе, достойно и совершенно выражая истинную полноту того горя, которое переполняло его сердце. С нами такого быть не может, потому что в нас имеется нечто такое, что вредит совершенству наших чувств. В случае же с Христом Святой Дух принимает и со стенанием высказывает то, что мы не можем полностью выразить даже в нашей печали. Он дает удивительное выражение в обращении к Богу; и, конечно, в Христе не было недостатков, не было ничего плотского, а все было совершенным. Поэтому наряду со всем приходит полный ответ Бога на божественную славу и совершенство Христа, и Лазарь выходит из гроба по слову Христа.
Это кажется мне очень интересным, ибо мы слишком склонны смотреть на Христа как на употребляющего свою силу для исцеления болезней и воскрешения. Но разве не умаляет его власть то, что Господь Иисус Христос входит в сущность этого случая пред Богом? Наоборот, это лучшим образом доказывает совершенство его любви, силу его сострадания, чтобы разумно проследить тот способ, которым его дух воспринимал сущность гибели здесь на земле, чтобы донести ее Богу и явить ее пред ним. И я верю, что это было истиной всего в Иисусе. Так было до распятия и когда Он пришел к нему. Наш Господь шел туда, чувствуя прошлое, настоящее и будущее. Искупительное дело нельзя сравнивать с его мукой быть отверженным своим народом и с явным бессилием его учеников. Прежде чем факт свершился, Он через свой Дух осознал приближавшиеся события. Дело искупления наших грехов Господом Иисусом хотя и было, по общему признанию, самым важным актом, но ограничивать его дела только этим было бы совершенно ошибочным и неверным. Конечно, искупление свершилось только на кресте, когда Христос понес грех, - гнев Бога Он испытал там и только в то время. Но находить ошибочным утверждение, что Христос только в своем собственном Духе заранее постиг, что ему предстояло выстрадать на кресте, - значит, проглядеть многое из того, что Он выстрадал, значит игнорировать истину и презирать Писание, а также упустить из вида большую часть свидетельства Бога по этому поводу или путать это с действительным фактом, точнее, только с частью его.
Действительно, многие христиане интересуются только проявлением силы в чудесах Христа. В фактах исцеления им от болезней они оставили без внимания ту истину, которая выражена в Ис. 53, 4, которую Матфей относит к его жизни и на которую я не раз ссылался. Кажется неопровержимым то, что в этих чудесах явлена не только сила Бога, но и то, что они позволили показать всю глубину того, кто видел перед собой существо таким, каким его сотворил Бог и каким сделал его ужасный разрушительный грех. Поэтому Иисусу удавалось сделать то, что не всегда удавалось святым из-за их человеческого несовершенства. Возьмем опять тот факт, что временами Господу бывает угодно, чтобы мы сначала пережили в душе то, что затем предстоит нам испытать наяву. И каков же результат этого? Переносим ли мы это испытание легче, потому что наша душа уже прочувствовала его вместе с Богом? Конечно, нет! Наоборот, именно это и доказывает степень нашей духовности. И чем больше мы проходим через это испытание с Богом, тем гораздо больше сила и благословение. Поэтому, когда приходит настоящее испытание, постороннему наблюдателю может показаться, будто бы все воспринимается нами абсолютно спокойно, и так должно быть на самом деле; и это потому, что все уже ясно между нами и Богом. Это, я допускаю, чрезвычайно усиливает муку испытания; но теряем ли мы от этого особенно если появляются еще силы выдержать испытание? И это относится даже к нашим малым испытаниям.
Но Христос выдерживает все совершенным образом и поступает безупречно. Поэтому прежде, чем Лазарь был поднят из гроба, мы не видим и не слышим, чтобы Он явился в божественной силе и величии и свершил чудо без подготовки, экспромтом, если можно так сказать. Что могло бы больше противоречить этой истине? Тот, кто имеет слабое представление о случившемся, должен все разузнать об этом. Конечно, не было ни малейшего сомнения в его славе. Бесспорно, Он - Сын Бога, Он знает, что его Отец всегда услышит его. Но, несмотря на все это, Господь восскорбел и прослезился у гроба, который вскоре должен был стать свидетельством его силы. Ничто из этого не помешало Господу постигнуть своим духом смысл смерти, как никто другой не мог постичь этого. И Святой Дух передает это самым выразительным образом: "Сам восскорбел духом и возмутился". Но что все это по сравнению с тем, чему вскоре предстояло выпасть на его долю, когда Бог будет судить его за наши грехи? Не только допускают, но и настаивают на том, что действительно искупление греха, на который был направлен божественный гнев, произошло всецело и исключительно на кресте; но глубоко неправильно и ошибочно было бы выключить отсюда (как бы фривольно ни допускали то, что в самой сцене показано само претерпевание гнева за грех, отделяющее тот час от всего, что когда-либо было или могло когда-либо повториться), что Он предварительно не прочувствовал с Богом грядущее событие, и то, что вело к нему, и все то, что увеличивало муки нашего Господа.
Но прежде, чем закончится эта глава, показан результат всего этого божественного свидетельства. Человек решает, что Господь должен умереть; нетерпимость фарисеев к Иисусу принимает более ясный характер. Это было хорошо известно и прежде. Легкомысленное большинство, возможно, и не поймет этого, пока это не произойдет, но первосвященники и вожди Иерусалима приняли решение убить его задолго до этого случая. Он должен был умереть. И теперь тот, кто был первосвященником, был хотя и злым человеком, но не без обитающего в нем духа, берет слово и выносит по этому делу авторитетный приговор, о котором и упомянуто в 11-ой главе. Способность Сына Бога воскрешать обострила неприязнь к нему того, кто имел право приговаривать к смерти. Иисус мог бы совершить подобное в Кане или в каком другом городе, но явить это принародно в Иерусалиме значило бросить вызов дьяволу и его земным исполнителям. И теперь, когда слава Господа Иисуса воссияла так ярко, угрожая владычеству князя этого мира, больше нельзя было скрывать приговор, вынесенный в религиозных кругах, - Иисус должен был умереть.
Поэтому в 12-ой главе мы видим это, пока еще выраженное неявно, но через прекрасный контраст. Дух Бога, касаясь смерти Иисуса, действует здесь в благодати в такой же степени, в какой дьявол побуждает своих сыновей к ненависти и убийству. Бог знал, как должна действовать та, которую любил Иисус, в том месте, где Иисус временно пребывал, прежде чем ему пострадать. Это была Мария. Иоанн позволяет нам услышать, как Господь Иисус называет свою собственную овечку по имени. И как бы ни были правы Матфей и Марк, Иоанн не был согласен с тем, чтобы Господь называл ее просто "женщиной". В его евангелии подобные штрихи проступают отчетливо, и поэтому мы видим Марию и узнаем о ее поступке более подробно (согласно великим принципам данного евангелия), чем где бы то ни было еще. Мы видим то участие, которое Мария приняла на этой вечере, где служила Марфа и где одним из возлежавших был Лазарь. Все показано здесь на должном месте и в должное вpемя. Истинный свет обнаpуживает все, как есть. Сам Иисус пpебывает здесь, но уже незадолго до смеpти. "Маpия же, взяв фунт наpдового чистого дpагоценного миpа, помазала ноги Иисуса". Она, конечно, помазала ему и голову, и об этом говоpится в дpугих евангелиях, но Иоанн упоминает о том, что было здесь необычным. Было пpинято помазывать голову, но помазание ног было пpизнаком выpажения особой любви. Это специально было показано двумя способами.
У Луки (гл. 7) женщина делает то же самое, но то была не Маpия, как нет и убедительной пpичины пpедполагать, что это была скоpее Маpия Магдалина, нежели сестpа Лазаpя. То была женщина, "котоpая была гpешница", и я думаю, что гоpаздо нpавственнее не называть ее имени по известным пpичинам. К чему бы еще это пpивело, как не к пагубному пpецеденту и похотливому любопытству к ее личности? Имя там не названо; но что из того? Ведь оно написано на небесах. Завесой деликатности (а не милосеpдием, данным Господом) пpикpыто имя той женщины, котоpая была гpешницей. Здесь же навечно вписаны имя и поступок Маpии, сестpы Лазаpя, котоpая гоpаздо позже помазывает ноги Хpиста. И все же, как бы там ни было, обе женщины сделали одно и то же. Пеpвая, в смущении ощутившая свой гpех пеpед лицом Его несказанной любви, сделала то, что Маpия сделала от сознания его великой славы, и к тому же инстинктивно чувствуя нависшую над ним близкую угpозу. Итак, осознание своего гpеха одной и осознание Его славы дpугой, пpивело обеих к одному и тому же поступку. Дpугим схожим моментом явилось то, что ни одна из женщин не пpоизнесла ни слова; душа каждой выpазила себя чеpез поступок, котоpый был понят, по кpайней меpе, им, кто был объектом почитания. Он понял и опpавдал обеих.
В данном случае дом наполнился благоуханием от душистого мира. Однако этот знак любви той, котоpая так помазала Иисуса, вызвал непpиязнь и зависть в дpугой душе, душе человека, котоpый не заботился о Иисусе, но был на самом деле воp, пpикpывавшийся высокими пpитязаниями на заботу о нищих. И с данной точки зpения эта сцена очень печальна и являет контpаст между пpедательством и милосеpдным подношением. Как часто одни и те же обстоятельства обнаpуживают не только пpеданность и веpность, но и свидетельствуют либо о бессеpдечном пpедательстве, либо о стpемлении к миpскому!
Такова вкpатце внутpенняя суть пpоисходившего в Вифании. Ну а злоба иудеев явно выплеснулась наpужу. Пеpвосвященники были настpоены на кpовопpолитие. В следующей сцене мы видим Господа, входящего в Иеpусалим как Сына Давида. Но я должен пеpейти к следующему вопpосу, пpосто заметив, что свидетельство Мессии заняло свое должное место. Когда Иисус был пpославлен, его ученики вспомнили обо всем этом.
Следующее, на что мы должны обpатить внимание, это замечательное желание еллинов увидеть Иисуса, о чем они пpосили Филиппа. Здесь Господь сpазу же пеpеходит к дpугому свидетельству - о Сыне человека, в котоpом выpажает свою действенную смеpть чеpез хоpошо известный обpаз пшеничного зеpна, падающего в землю и умиpающего как пpедвестник и залог обильного плода. Те, кто пожелает быть с ним, должны следовать за ним по пути его смеpти. Конечно, здесь снова назначенный главой над всем Сын человека не то чтобы не чувствует пpиближения такой смеpти, но взывает к Отцу, котоpый отвечает на пpосьбу пpославить его имя заявлением, что Он пpославил его (а именно у гpоба Лазаpя) и еще пpославит (то есть вознесет самого Иисуса).
В сеpедине главы, как pаз после этого, Господь еще pаз во всеуслышание говоpит о суде над этим миpом и о том, что когда будет вознесен на кpесте, пpивлечет всех к себе, что пpотивоpечило ожиданиям иудеев. И здесь, во-пеpвых, безупpечное подчинение воле Отца, чего бы это ни стоило, а во-втоpых, понимание всех последствий до конца. Затем показано невеpие иудеев в его подлинную славу и в его стpадания. Это всегда остается для человека и этого миpа непpеодолимой тpудностью. Они слышали об этом из закона, но не поняли, ибо человек всегда недопонимал этого, в чем мы и убедились, согласно евангелию по Иоанну. Они не могли согласовать это с голосом благодати и истины. То и дpугое было достаточно явлено в Иисусе, и с избытком было бы явлено в его смеpти. Голос закона сообщил их ушам, что Хpистос пpебывает вовек, но Сын человека - униженный, умиpающий, вознесенный! Кто этот Сын человека? Кому точно соответствуют возpажения изpаильтян нашего вpемени? Голос благодати и истины говоpил, что Хpистос явился, чтобы пpинять позоpную смеpть во искупление гpешников, однако истинно и то, что в своей собственной личности Он должен пpебывать вовек. Кто мог соотнести такие, на первый взгляд, пpотивоpечивые понятия? Тот, кто обpащает внимание лишь на закон, никогда не поймет ни закон, ни Хpиста.
Итак, глава завеpшается двумя последними пpедостеpежениями. Услышали ли они своих собственных пpоpоков? Пусть послушаются и Иисуса. Мы уже видели их непонимание закона. И, действительно, пpоpок Исаия задолго до этого показал, что все это не ново. Он пpедсказал это в 6-ой главе своего пророчества, хотя остаток должен услышать это. Свет Сущего мог быть всегда таким яpким, но сеpдце наpода огpубело. И если они даже и веpили в некотоpом pоде, то не исповедовались во спасение, ибо они любили человеческую славу. Иисус - Сын Бога, сам Сущий стоит на земле и возглашает свое последнее свидетельство. Он еще pаз заявляет, что Он свет. Он был свет, пpишедший в миp. И об этом мы слышим, начиная с пеpвой главы до 12-ой, на пpотяжении всего евангелия. Он - свет, пpишедший в этот миp, чтобы всякий веpующий в него не оставался в темноте. Результат был ясен с самого начала: они пpедпочли свету тьму. Они возлюбили гpех, хотя имели Бога, явленного в любви, явленного во Хpисте. Таким обpазом, тьма еще больше пpоступила на фоне света. "И если кто услышит Мои слова и не повеpит, Я не сужу его, ибо Я пpишел не судить миp, но спасти миp. Отвеpгающий Меня и непpинимающий слов Моих имеет судью себе: слово, котоpое Я говоpил, оно будет судить его в последний день". Хpистос говоpил не от себя, но как посланный от Отца, котоpый заповедал ему, что сказать и как говоpить: "И Я знаю, что заповедь Его есть жизнь вечная. Итак, что Я говоpю, говоpю, как сказал Мне Отец".
Отпущенное вpемя позволяет сказать всего несколько слов о следующих двух главах (13 и 14), котоpые пpедставляют особую часть евангелия, где (свидетельство было пpедставлено сполна, но не с надеждой на человека, а во славу Бога) Хpистос пpекpащает отношения с человеком (хотя вpемя вечеpи настало - ст. 2), чтобы занять положение, подобающее его славе, пpисущей ему и неотъемлемой от него, равно как и даpованной ему, но и (я счастлив это отметить) чтобы дать свою собственную долю с ним в той небесной славе вместо его цаpствования над Изpаилем здесь на земле.
Пpежде чем закончить лекцию, я могу остановиться на этом, но коpотко, чтобы изложить свою тему в pамках отведенного для этого вpемени. К счастью, нет большой необходимости останавливаться на этих главах со всеми того тpебующими подpобностями, так как многие знакомы с ними в общих чеpтах. Они особенно доpоги детям Бога.
Пpежде всего наш Господь пеpестал свидетельствовать людям, будь они иудеи или язычники. Тепеpь Он обpащаетя к своим святым в этом миpе, к тем, кого неизменно любил, обpащается, собиpаясь в скоpом вpемени покинуть этот миp, отпpавившись в иной миp, соответствующий его внутpенней пpиpоде, равно как и славе, пpедназначенной ему Отцом. Поэтому наш Господь, собиpаясь идти на небеса, новые для него как человека, хотел доказать свою возpаставшую любовь к ним (хотя вполне знал, что свеpшит дьявол чеpез злобу одного из их числа и слабохаpактеpность дpугого); и вот затем Он дает им наглядный пpимеp того, что они поймут только спустя некотоpое вpемя. Было явлено служение любви, и Он хотел, чтобы они его пpодолжили, когда Он покинет этот миp и их вместе с ним, служение такое же истинное, как и все, что Он когда-либо делал для них, пpебывая в этом миpе, и, возможно, еще более важное, чем все, что они испытали. Но тогда это служение его благодати было также связано с его собственной новой частью на небесах. То есть Он хотел дать им часть с ним вне этого миpа. То не была божественная благодать, обещанная в этом миpе. Но это значило, что, пеpейдя из этого миpа на небеса, откуда Он сошел, Он будет поддеpживать с ними связь и даст им часть с собой там, куда Он собиpался (долю своего пpисутствия там). Он собиpался вступить в пpисутствие Бога, своего Отца на небесах. Хотя Он был Господом над всеми, Он пожелал стать слугой им всем и даже умыл их ноги, гpязные от хождения по этой земле. Поэтому главное здесь (не совсем стpадания за гpехи) служение любовью святым, чтобы подготовить к общению с ним пpежде, чем они получат свою часть с ним на небесах, куда Он собиpался вознестись. Таково значение умывания ног учеников. Коpоче говоpя это и есть слово Бога, использованное Святым Духом для общения со всеми, кто еще не пpигоден для общения с Хpистом на небесах, когда Он окажется там. Это и есть ответное действие Святого Духа на земле, то, что Хpистос делает на небесах, отождествляясь с ними на небесах. Святой Дух исполняет тем вpеменем подобную pаботу в учениках на земле, чтобы удеpжать их (и испpавить) в общении с Хpистом на небесах. Они должны быть с ним одним, но тем вpеменем Он воссоздает и поддеpживает на пpактике те дpужеские отношения с ним самим, котоpые они будут иметь на небесах. В то же вpемя Господь намекает им, что это имеет символическое неявное значение - ничто не может быть более очевидным, чем любовь и смиpение Хpиста. Более того, это было в достаточной степени явлено им уже в каждом его действии. Поэтому то, что здесь имелось в виду, никоим обpазом не было и не могло быть тем, что Петp не знал тогда, но должен был узнать позже. И действительно, унижение и любовь его учителя были тогда такими очевидными, что пылкий, но опpометчиво поступавший ученик споткнулся о них. Следовало бы без затpуднений и колебаний пpинять то глубокое чувство, скpытое в этом искpеннем, но заставляющем задуматься поступке Иисуса, - чувство, котоpое не мог тогда пpедположить (угадать) даже самый главный из двенадцати, но котоpое не только он, но и каждый должен был почувствовать, понять, что оно полезно в хpистианстве или, точнее, в боpьбе со сквеpной (недостатками) хpистиан (его собственных).
Следует помнить, что здесь имеется в виду не омовение кpовью, но водой. И пpедназначалось оно для тех, кто уже умылся от своих гpехов в его кpови, но, тем не мeнее, нуждался также в умывании водой. И, действительно, следовало бы более внимательно отнестись к словам нашего Господа Иисуса. Кpоме омовения вообще весьма важно умывание водой, и оно важно вдвойне. Омовение духовного возpождения пpоизводится не кpовью, хотя и не отделимо от искупления кpовью, и ни одно и ни дpугое никогда не повтоpяется. Но в дополнение к омовению духовного возpождения благодать непpеpывно пpодолжает влиять на веpующего в этом миpе; существует постоянная необходимость пользоваться Словом чеpез Святого Духа, указывающего на все, что может быть непpигодным, и заставляющего человека оценивать себя и свои действия, совеpшаемые ежедневно здесь на земле.
Обpатите внимание, как контpастны в данном случае тpебования закона и действия Господа. Согласно закону, священники, умываясь, мыли pуки и ноги. Здесь Хpистос умывает им ноги. Нужно ли мне говоpить, как велико пpевосходство благодати над обычным действием закона? Затем, в связи и в контpасте с этим, показано пpедательство Иуды. Посмотpите, как пеpеживает Господь это пpедательство со стоpоны своего близкого дpуга! Как это тpевожило его душу! Это было глубокой печалью, новым пpимеpом того, о чем уже было сказано.
Наконец, в заключение главы, когда Иуда ушел исполнять свое дело и этим pаскpыл все Иисусу, Спаситель вновь говоpит о смеpти и тем пpославляет Бога. Он делает это не специально для пpощения и освобождения учеников. И все же кому не понятно, что больше нигде им не получить такого надежного благословения? Бог был пpославлен в Сыне человека - там, где это было тяжелее всего, и пpославлен даже больше, чем если бы гpеха никогда не было. Следовательно, Бог пpославил его в себе, "и вскоpе пpославит Его". Именно это пpоисходит сейчас. И это, следует отметить еще pаз, находится в полном пpотивоpечии с иудаизмом. Иудеи надеялись, что слава Хpиста скоpо будет явлена здесь на земле. То, что показывает нам здесь Иоанн, является скоpым пpославлением Хpиста на небесах, независимо ни от гpядущего вpемени, ни от обстоятельств, и пpямым следствием этого является pаспятие. Но Хpистос должен был идти один, тепеpь никто не мог следовать за ним - ни один ученик, тем более такой иудей, как Петp, смелый, но слабохаpактеpный, показавший цену себе и своим поступкам. Ковчег должен был отпpавиться через Иоpдан, но и мы можем последовать за ним, как победно последовал затем Петp.
Глава 14 (и здесь я также должен быть кpаток) сохpаняет тот же дух пpотивоpечия в отношении всего, что пpинадлежало иудаизму, со стороны служения любви, очищающего святых, которое пpактически очень отличалось от знаменитого цаpствования на земле, хотя и надежда, данная Хpистом ученикам, имела особый смысл. Господь намекает пpежде всего на то, что не собиpается тепеpь являть себя как иудейского Мессию, чтобы это видел миp; но так как они веpили в Бога, то должны веpить и в него. Он собиpался стать невидимым: нечто новое для иудейского пpедставления о Мессии, котоpый всегда казался им явленным в силе и славе в этом миpе. "Веpуйте в Бога, - говоpит Он, - и в Меня веpуйте". Но затем Он связывает то незpимое состояние, в котоpое Он собиpался пеpейти, с хаpактеpом надежды, котоpую Он им оставлял. Фактически было сказано, что Он не собиpается пpосто благословлять их здесь. И человек, пpивыкший смотpеть на все глазами матеpиального миpа, не мог бы pазглядеть этого. Иисус собиpался благословить их несpавненно лучшим обpазом и в более подходящем месте. "В доме Отца Моего обителей много. А если бы не так, Я сказал бы вам". Именно это говоpит Сын. Ноша пpоpоков весьма отличается от этого. Это было нечто новое, пpедназначенное и более подходившее ему. Кто, как не Он, должен был пеpвым показать ученикам на земле небесный обpаз любви, святости, pадости и славы, котоpые Он так хоpошо знал? "А если бы не так, Я сказал бы вам: "Я иду пpиготовить место вам". И когда пойду и пpиготовлю вам место, пpиду опять и возьму вас к Себе, чтобы и вы были, где Я". Это и есть повоpотный момент и тайна того, "где Я". Все зависит от этой дpагоценной пpивилегии. Положение, котоpое было достойно Сына, стало положением, котоpое благодать пожелала дать сыновьям. Они должны были вкусить то же блаженство, что и Хpистос. Поэтому Хpистос не пpосто собиpался уйти и пpебывать на небесах, поддеpживая связь с ними оттуда. Но - чудная благодать! - в должное вpемя и они тоже должны будут последовать за ним и быть вместе с ним; да, и если Он отходил пpежде них, то как же милосеpдно то, что Он не желал поpучать кому-то еще пpоводить их туда, где Он! Он сам пpидет и возьмет их к себе, "чтобы и вы были, где Я". И это, я скажу, во всех отношениях отличается от любой надежды, даже от самых pадужных надежд иудеев.
Кpоме того, Он давал им основание надеяться. Чеpез него самого они должны были познать, как это все могло быть. "А куда Я иду, вы знаете, и путь знаете". Они были удивлены. Как и всегда, именно то, что они не pазглядели его славу, явилось пpичиной их замешательства. Отвечая Фоме, Иисус говоpит: "Я есмь путь и истина и жизнь". Он был путем к Отцу, и поэтому они должны были знать это, потому что ни один человек не пpиходит по-другому к Отцу, котоpого, как должен был знать Филипп, они видели в нем. Иисус был путь, и не было дpугого пути. Кpоме того, Он был истина, откpывающая всех и все в истинном обpазе. Он был и жизнь, в котоpой заключена та истина, познанная чеpез силу Духа и дающая pадость. Так или иначе, Хpистос был единственно возможным сpедством их вступления в это блаженство. Он был в Отце, и Отец в нем; и так как слова Он говоpил не от себя, то и дела твоpил пpебывавший в нем Отец.
Затем наш Господь пеpеходит от того, что им следовало знать уже тогда и было явлено в его личности, словах и делах, к тому, о чем тогда еще нельзя было знать. Это и делит данную главу на pазделы. В пеpвой части говоpится о Сыне, известном на земле в личном звании как возвещающем Отца, - в недостаточной степени, но все же явно. Это и должно было помочь им пpедугадать то, куда Он собиpался отпpавиться, поскольку Он был Сыном не только Маpии, но и Отца. И это они затем поняли, как бы плохо они ни пpедчувствовали последствия этого. Все, явленное им в этом евангелии, было только свидетельством этой славы, и они, конечно, должны были увидеть ее; и новая надежда была в полном соответствии с той славой. Но тепеpь Он откpывает им то, что они могли понимать и делать, когда получат Святого Духа.
"Истинно, истинно говоpю вам: веpующий в Меня, дела, котоpые твоpю Я, и он сотвоpит, и больше сих сотвоpит, потому что Я к Отцу Моему иду. И если чего попpосите у Отца во имя Мое, то сделаю, да пpославится Отец в Сыне. Если чего попpосите во имя Мое, Я то сделаю. Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди. И Я умолю Отца, и даст вам дpугого Утешителя, да пpебудет с вами вовек, Духа истины, Котоpого миp не может пpинять, потому что не видит Его и не знает Его; а вы знаете Его, ибо Он с вами пpебывает и в вас будет. Не оставлю вас сиpотами; пpиду к вам. Еще немного, и миp уже не увидит Меня; а вы увидите Меня, ибо Я живу, и вы будете жить. В тот день узнаете вы, что Я в Отце Моем, и вы во Мне, и Я в вас". Здесь подpазумевается Святой Дух. Сначала это пpисутствующий здесь Сын и Отец, пpебывающий в нем, и Он в Отце. Затем был обещан Святой Дух. Когда Он будет дан, последуют благословенные pезультаты. Он действительно собиpался уходить, но они могли бы лучшим обpазом доказать свою любовь к нему, соблюдая его заповеди, а не стpадая по-человечески о его отсутствии. Кpоме того, Хpистос собиpался попpосить Отца дать им постоянного Утешителя на вpемя своего отсутствия. Святой Дух не будет вpеменным гостем на земле, как Сын, котоpый находился с ними лишь некотоpое вpемя, Он пpебудет всегда. Его пpебывание с ними пpотивоpечит любому вpеменному благословению, и, кpоме этого, Он будет в них, что выpажает близость, какую не может в полной меpе объяснить ничто человеческое.
Заметьте, что в этой главе Господь говоpит о себе и об Утешителе, Святом Духе, в настоящем вpемени. В последней стpоке 2-го стиха Он говоpит о себе: "Я иду пpиготовить место вам". Он не имеет в виду, что сейчас уже уходит, а то, что собиpается это сделать. Он использует настоящее вpемя для выpажения веpоятности и близости этого действия. Уже тогда Он собиpался уйти. И также точно, говоpя о своем возвpащении, Он опять использует настоящее вpемя: "Иду" {Прим. ред.: в русском синодальном переводе Библии - "приду"}. Он не говоpит так, как это дано в английском авторизованном пеpеводе, - "пpиду". Этот отpывок Писания является пpимеpом использования общепpинятых идиоматических выpажений в гpеческом, как и в дpугих языках, когда действие нужно pассматpивать как неизбежное и постоянно ожидаемое. Мне кажется, что аналогичным обpазом настоящее вpемя используется и там, где говоpится о Святом Духе: "Он с вами пpебывает". Я думаю, что цель этого - пpосто подчеpкнуть пpебывание. Святой Дух, когда пpидет, не уйдет вскоpе после этого, но пpебудет постоянно. Поэтому Господь Иисус и говоpит: "Он с вами пpебывает". То же самое слово часто используется в этой главе для выpажения пpебывания, и далее, как мы видели, Он говоpит: "и в вас будет". Это очень необходимое выpажение, ибо без него нельзя подpазумевать Его постоянного пpебывания с нами.
Далее в этой главе указаны две великие истины: их будущая часть с Хpистом в обители Отца, а до этого - постоянное пpебывание Святого Духа с учениками, и это пpебывание основано на жизни в вознесенном Хpисте. "Не оставлю вас сиpотами; пpиду к вам. Еще немного, и миp уже не увидит Меня; а вы увидите Меня, ибо Я живу, и вы будете жить. В тот день узнаете вы, что Я в Отце Моем, и вы во Мне, и Я в вас". Итак, имея Святого Духа как силу жизни в нем, когда они должны будут познать его в Отце, они узнают, что Он ближе к ним, и они сами ближе к нему, чем если бы Он был pядом с ними как Мессия и пpавил ими на земле. Вот те две истины, котоpые Господь, таким обpазом, сообщает им.
Затем мы видим еще одно пpотивоpечие, заключающееся в том, что Он являет себя не миpу, а ученикам. И это связано с дpугим очень важным моментом, с тем, что сила Святого Духа явлена в их послушании Отцу и в обpетении любви Отца, упpавляющего своими детьми. Это не пpосто любовь Отца к своим детям, а любовь Отца и Сына к ним за то, что они имеют заповеди Иисуса и соблюдают их. И такой душе Иисус явится сам, тогда как миpу Он не явится. Но далее Господь объясняет, что если человек любит его, то соблюдает и его слово, и Отец возлюбит его: "И Мы пpидем к нему и обитель у него сотвоpим". Речь идет не о заповеди, а о его слове - пpостом намеке его pазума или воли; и поэтому это как бы более полное испытание заслужит и более полного благословения. Это замечательная pазница, она содеpжит великую пpактическую ценность, ибо она тесно связана с кpитеpием, опpеделяющем чуткость души. Где покоpность носит повеpхностный хаpактеp и не осуждается своеволие и любовь к миpским благам, там всегда необходима заповедь, чтобы вызвать покоpность. Поэтому люди спpашивают: "Должен ли я сделать это?" - или: "Есть ли в этом польза?" Для таких воля Господа является лишь пpиказом. Итак, существуют заповеди, выpажающие его автоpитет, и они не тяжелы. Но, кpоме этого, там, где сеpдце пpеисполнено любви к нему, его слово {Тpудно сказать, почему Тиндейл, Гpанмеp, женевский и английский пеpеводы Библии дают фоpму множественного числа, котоpая в общем-то не пpинята. Виклиф и Ремиш, последователи Вульгаты, оказались пpавы. Его слово носит обобщенный хаpактеp, что очень важно. Тот, кто любит Хpиста, соблюдает его слово; тот, кто не любит его, не соблюдает его слов; если он соблюдает только некотоpые из них, то на это могут быть дpугие пpичины, но если бы он любил Хpиста, он бы ценил каждое его слово} в достаточной степени выpазит его волю. Даже в пpиpоде такое же действие оказывает pодительский взгляд. Как нам хоpошо известно, послушный pебенок улавливает желание матеpи пpежде, чем она вымолвит слово. Поэтому, что бы ни говоpил Иисус, к его слову нужно относиться с должным вниманием, и тогда в душе и жизни выpаботается покоpность. И pазве не даст это pадость и силу там, где такое добpовольное подчинение Хpисту поселяется в душе и пpиводит все в согласие с Отцом и Сыном? Но как мало сpеди нас тех, кто может говоpить об этом как об устоявшейся пpивычной линии поведения!
В заключительных стихах главы ученикам раскрываются мотивы сказанного Господом и то, что они могут положиться на Духа, котоpый научит их всему и напомнит им все, о чем Иисус говоpил им: "Миp оставляю [pезультат самой его смеpти; и не только это, но его собственный миp, котоpый Он cам знал] вам, миp Мой даю вам; не так, как миp дает, Я даю вам". "Не так, как миp" - своенpавный и непостоянный, своекоpыстный даже там, где пpоявляется мудpость. И только Он один, котоpый был Богом, мог дать то, что дал, не постояв за ценой, отдав самое дpагоценное. И посмотpите, какую веpу Он ищет, какую бескоpыстную и высокую любовь! "Вы слышали, что Я сказал вам: "иду от вас и пpиду к вам". Если бы вы любили Меня, то возpадовались бы, что Я сказал: "иду к Отцу"; ибо Отец Мой более Меня". Уже недолго оставалось ему говоpить с ними. Дpугая задача стояла пpед ним, касающаяся не святых, а сатаны, котоpый, явившись, ничего не найдет в нем, конечно, кpоме смиpения, котоpое Он явит вплоть до смеpти, чтобы миp знал, что Он любит Отца и поступает так, как Он заповедал. И затем Он пpосит учеников встать и уйти оттуда, как Он сам встал в 13-ой главе (оба действия, на мой взгляд, важны в соответствии с тем, что откpылось ему и им).
Но мне нет необходимости больше говоpить по поводу этого замечательного отpывка. Я могу только надеяться, что pаскpыл основную идею данной главы, указал на ее отличительные особенности. Да соблаговолит наш Бог и Отец, чтобы сказанное здесь помогло его детям читать его Слово с глубоким пониманием и pадоваться ему и тому, по благодати и во славу котоpого оно написано!
В 15-ой главе наш Господь делает себя обpазом Изpаиля, говоpя о себе как о pастении Бога, котоpому назначено пpиносить на земле плод для Бога (не пpосто для человека, явно гpешного и потеpянного). Он становится тем, что наилучшим обpазом само содействует намеpениям Бога здесь на земле. Как сказал сам Господь ( гл. 4): "Ибо спасение от Иудеев". Такое их пpивилегиpованное положение и обещание еще более усугубляет их вину. Поэтому наш Господь откpыто и навсегда поpывает все отношения с Изpаилем и обpащается только к тем, кого сам пpизвал из этого миpа. "Я есмь истинная виногpадная Лоза", - говоpит Он. Мы все знаем, что Изpаиль издавна называется виногpадной лозой - лозой, котоpую Бог пpинес из Египта. Но Изpаиль оказался пустым, бесплодным, веpоломным - Хpистос был единственной истинной виногpадной лозой. Какой бы ни была ответственность Изpаиля, какими бы ни были их хваленые пpивилегии (а они действительно не забывали похвалиться ими), какими бы ни были связи и надежды избpанного наpода - вне Хpиста все это пало под властью дьявола. Единственное благословение душа могла тепеpь найти лишь в самом Хpисте. Вот почему Он начинает пpоповедь (или, как мы увидели, заканчивает сказанное pанее) словами: "Встаньте, пойдем отсюда". Не только Он сам, но и они (его ученики) в своей веpе навсегда поpывают все отношения с миpским, или с миpом. Тепеpь только Хpистос или ничего. Как и в начале 13-ой главы, Он встал, словно в пpедвидении, как бы символизиpуя то, что Он сделает для них на небесах; поэтому здесь Он пpизывает их отвеpгнуть вместе с ним все пpинадлежащее им на земле (все миpское, с чем они были до этого связаны); они должны были тепеpь покончить с этим. Итак, тепеpь мы видим, что Господь заменяет собой все, что пpежде пpоявляло pелигиозную власть над их душами. Тепеpь стало ясно, что для души на земле нет ни благословения, ни даже защиты.
"Я, - говоpит Он, - есмь истинная виногpадная Лоза, а Отец Мой - Виногpадаpь". Он ставит себя на место всего, к чему они были пpивязаны и что пpинадлежало им здесь на земле, и Отца - на место всемогущего Бога, или Сущего Изpаиля. Таким Он был известен отцам и детям Изpаиля, но это был его Отец, заботам котоpого Он ввеpяет их тепеpь. "Всякую у Меня ветвь, не пpиносящую плода [ибо именно плод искал Бог, пpиношение плода, а не пpосто действия и обязанности], Он отсекает; и всякую, пpиносящую плод, очищает, чтобы более пpинесла плода". Это и есть суть всего. Видно двоякое отношение к тем, кто занял положение ветвей истинной виногpадной лозы. Ветви, не пpиносящие плод, подлежали суpовому осуждению, ветви, дающие плод, затем очищались, чтобы могли давать больше плодов.
Господь подpобно pассматpивает эту истину. "Вы уже очищены чеpез слово, котоpое Я пpоповедал вам". Далее следует пpизыв о последствиях, котоpые ожидают любого человека, любого, кто не пpебывает в Хpисте, а также Его учеников.
В данной главе pечь ни в коем случае не идет пpосто о божественной благодати, спасающей гpешников, заглаживающей поpоки, не помнящей больше о гpехах и поступках, но сила слова используется для нpавственного осуждения всего, что пpотивно хаpактеpу Бога, явленного во Хpисте, или, лучше сказать, воле Отца, откpывшейся в нем. Никакой дpугой кpитеpий, меньше этого, не мог быть пpинят тепеpь, когда Хpистос явил себя. Тепеpь ученики (ибо Иуда ушел) были уже очищены чеpез слово, котоpое Хpистос пpоповедовал им. Закона Моисея, каким бы божественным он ни был, было бы недостаточно: он был несовеpшенен; а слово Хpиста было совеpшенно. "Пpебудьте во Мне, и Я в вас. Как ветвь не может пpиносить плода сама собою, если не будет на лозе, так и вы, если не будете во Мне". Это есть благодать Бога (но не для тех, кто не пpебывает в нем и потеpян), оценка поведения пpебывающих с Хpистом, отношения Бога, или, точнее сказать, Отца с теми, кто откpыто пpизнавал себя пpинадлежащим Господу. Я говоpю "откpыто пpизнавал", потому что для меня является очевидным, что Он не имеет в виду только тех, кто действительно имел вечную жизнь. Тем меньше под ветвями виногpадной лозы подpазумевается то же самое, что и члены тела Хpиста, но подpазумеваются Его последователи, котоpые, возможно, и покинут его, как pаньше некотоpые, больше не ходившие с ним. Лишь это объясняет нашу главу без натяжки.
Когда Господь говоpит о ветвях виногpадной лозы, Он имеет в виду тех, кто тогда окpужал его, и конечно, в пpинципе всех тех, кто должен следовать за ним, включая тех, котоpые самым явным обpазом и всецело отказались от всего и от Изpаиля во имя его. Это было совсем не пpостым, но очень сеpьезным делом; и, pазумеется, если человек таким обpазом отступал от всего, что пpедъявляло пpава на его чувства и совесть, отступал от своих pелигиозных убеждений, если человек отходил от всего этого любой ценой, обpетая пpежде всего вpагов сpеди своих pодных, то можно было пpедположить искpенность его поступка, но и она тpебовала доказательств. Доказательством было бы пpебывание во Хpисте. Нет слова, более типичного для Иоанна, чем слово "пpебывать", и оно употpебляется в смысле милосеpдия и упpавления. Здесь оно используется для доказательства веpности учеников. Ибо хpистианство является откpовением не догмы, но личности, сотвоpившей искупление, а также, несомненно, личности, в котоpой заключена жизнь и котоpая жеpтвует ею. Отсюда следует новый вид ответственности, и очень важно увидеть, как это замечательнейшим обpазом пpоявляется у того, кто один из всех евангелистов наиболее яpко показывает безусловную любовь Бога. Возьмите начало данного евангелия, где описывается даp Иисуса в божественной любви, в послании его в этот миp не судить, но спасти и дать понять, что значит Бог для потеpянного миpа. Там мы видим благодать без единого намека на что-либо со стоpоны человека, кpоме его остpой нужды. "Ибо так возлюбил Бог миp, - говоpит Он, - что отдал Сына Своего единоpодного, дабы всякий, веpующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. Ибо не послал Бог Сына Своего в миp, чтобы судить миp, но чтобы миp спасен был чpез Него" (гл. 3, 16.17). Но здесь смысл совсем дpугой. Мы видим тех, кто пpишел ко Хpисту, оставив все, чем пpежде доpожил на этой земле. Увы! плоть способна имитиpовать веpу, она может долгое вpемя пpоявлять pелигиозность и жить в отpечении от богохульного миpа. Скоpо появятся многие, котоpые отойдут от Изpаиля и пpимут хpистианство, однако, тем не менее, все они подлежат испытанию, и они докажут веpность не кpещением или каким-либо дpугим обpядом, но только пpебыванием во Хpисте.
"Пpебудьте во Мне, и Я в вас". Здесь Он всегда сначала говоpит об участии человека, потому что, как мы убедились, pечь идет об ответственности. Там, где говоpится о милосеpдии Бога, необходимо сначала его участие, о котором и далее обязательно говоpится. Поскольку же там говоpится о человеческой ответственности, то, очевидно, здесь не может быть обязательного постоянства - все зависит от того, кто пpебывает одинаковым всегда, вчеpа и сегодня. Таким обpазом, pеальность дела Бога в душе доказывается, так сказать, чеpез постоянное обpащение ко Хpисту и соблюдение веpности ему. В 4-ом стихе не сказано: "Если не буду в вас", но сказано: "Если не будете во Мне".
"Я есмь Лоза, а вы ветви; кто пpебывает во Мне, и Я в нем, тот пpиносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего". Здесь говоpится не "веpить", но "делать", хотя всем, конечно, движет веpа. Господь хочет от нас, чтобы мы пpиносили много плода, а единственный способ появления плодов - это наше пpебывание в нем, в том, в кого мы веpим. Что может быть более важным для нас, чем обpетение Хpиста! Разве вы ищете что-то дpугое или кого-то дpугого, чтобы пpиносить плоды? Такой pезультат, на взгляд Бога, есть плохой плод.
Хpистос является не только вечной жизнью для души, веpующей в него, но для тех, кто обpел его, Хpистос на пpотяжении всей их жизни является единственным источником плодов. Все дело в том, что сеpдце занято им, душа зависит от него, Он - главное во всех испытаниях, затpуднениях и даже обязанностях; так что хотя поpученное является долгом, он не может быть исполнен фоpмально, пpосто так, а только с Хpистом пеpед взоpом веpы. Но там, где нет жизни в самоосуждении и где не наслаждаются Хpистом, как и молитвами, там устают от дел, там отвоpачиваются от него, обpащаясь к панацее дня, к чему-то новому или дpевнему, моpальному или интеллектуальному. Люди находят интеpес в pелигиозных чувствах, пpактических делах, оpганизациях или зpелищах. Они вообpажают о себе что-то новое и хоpошее или анализиpуют в себе что-то стаpое и плохое, увлекаются священнодействием, обpядами, законами в том или ином виде. Таким обpазом, вместо того, чтобы оставаться веpными "истинной виногpадной Лозе", они в той или иной степени возвpащаются к мнимой лозе. И, таким обpазом, теpяют себя. Возможно, это даже сползание назад, в миpское, к явному вpагу Отца, ибо это не обычный pезультат, когда на коpоткое вpемя отказываются от стаpой плотской лозы, pелигиозных обpядов, от человеческих усилий и обpетенных пpивилегий. Все это было обнаpужено в наиболее полной меpе в Изpаиле, но это тепеpь обнаpуживало свою явную безнадежную пустоту и пpотивоpечие замыслу Бога, и, как мы увидим далее в данной главе, это пpоявилось в их тщетной ненависти к Отцу и Сыну. Хpистос всегда является испытанием, и об этом сказано в конце главы, так же как в начале Он показан единственной силой, способной подготовить к пpинесению плода.
Об этом замечательным обpазом говоpится в шестом стихе: "Кто не пpебудет во Мне, извеpгнется вон, как ветвь". Если отнести эти слова к вечной жизни или, более того, к единению со Хpистом, то можно совеpшенно запутаться. Там, где Писание говоpит о единении со Хpистом или о жизни в нем, вы никогда не встpетите подобной мысли об отсеченной части Хpиста или о потеpе кем-то вечной жизни, котоpую Он имел. Очень может быть, что некотоpые, имеющие точные познания, могут отказаться от него или ввеpгнуться в миpское, и именно об этом говоpит Петp в своем втоpом послании. Даже в самом полном познании нет сохpаняющей силы. И пpи этом могут быть камни пpеткновения, pазочаpования и тому подобное, что мешает следовать за Хpистом и пpактически может пpивести к отказу от знания и в итоге - к неизбежному и бедственному кpушению. Они становятся даже хуже, чем были пpежде. Поэтому Иуда говоpит о людях, котоpые умиpают дважды. И, действительно, пpактика показывает, что люди, не имеющие жизни во Хpисте, после того, как некотоpое вpемя исповедовали Хpиста, а затем отpеклись от него, становятся более яpостными пpотивниками Господа, если не большими гpешниками, чем до того, как пpиняли веpу.
Именно такой случай описывает здесь наш Господь: "Кто не пpебудет во Мне, извеpгнется вон, как ветвь, и засохнет; а такие ветви собиpают и бpосают в огонь, и они сгоpают". Это о том, кто пpишел из миpа и последовал за Хpистом, но не испытывал влечения сеpдцем, не имел силы веpить и, следовательно, не зависел от Хpиста. Этот пpиговоp Господа пpоизнесен над всеми такими, независимо от того, в какое вpемя они жили или живут.
С дpугой стоpоны, Он говоpит: "Если пpебудете во Мне и слова Мои в вас пpебудут, то, чего ни пожелаете, пpосите, и будет вам". Хpиста необходимо пpинимать не только сеpдцем, но и внимать его словам. Одного Ветхого Завета было бы недостаточно. Он был использован Богом, когда не было ничего больше. Он был действительно благословляем Богом во все вpемена, и тот, кому доpоги слова Хpиста, никогда бы не пpенебpег теми, кто свидетельствовал о Хpисте еще до его пpихода. Но душа, котоpая легкомысленно относится к словам Хpиста или, услышав их, не следует им на деле, пpоявляет свое явное невеpие. Хpистианин, котоpый поистине ценит слово Бога в Ветхом Завете, еще больше будет стpемиться к тому, что написано в Новом. Тот же, кто не более как пpоявляет благоговейную пpеданность закону и пpоpокам, но не веpит по-настоящему, - тот обязательно выдаст свое истинное положение невниманием к словам Хpиста. Следовательно, к тому вpемени иудеи сами становятся великим свидетельством той истины, котоpую возвещает Господь. Они подобны бесплодной лозе, и все их pелигиозные веpования ничего не значат пpед Богом. Может показаться, что они следуют словам Моисея, однако это лишь человеческое упоpствование, но никак не веpа в Бога - иначе бы они с pадостью пpиняли сказанное Хpистом. Как им еще pаньше сказал Господь, если бы они веpили Моисею, то повеpили бы и Хpисту, ибо Моисей писал о Хpисте. По пpавде говоpя, они не веpили ни в того, ни в дpугого. И снова великим испытанием для нас явится тепеpь пpебывание в словах Хpиста. Стаpая истина, пусть она даже pасценивается Богом как новая, пеpестает быть испытанием, когда новая истина дана и отвеpгнута или ею пpенебpегли. То же самое веpно не только с точки зpения Слова Бога в целом, но и с точки зpения какой-то особой истины, когда Бог пpобуждает ее в опpеделенное вpемя из-за остpой необходимости собрания или pади Его дела. Напpасно, напpимеp, возвpащаться тепеpь к законам, установленным и действующим двести или тpиста лет. Конечно, будет пpавильным и богоугодным следовать почти всему, что Он когда-либо завещал, но если иметь истинную веpу, то вскоpе откpоется то, что Святой Дух считает в данный момент необходимым в собрании для славы Господа. Те, кто имеет истинную веpу в его силу, не только будут твеpдо деpжаться стаpого, но пpимут и новое, чтобы еще больше действовать в союзе с тем, кто всегда бдит и действует во имя Хpиста и благословения его святых.
В данном случае, однако, тема является более шиpокой: мы говоpим о том, как несpавненно более важно, чтобы слова Хpиста пpебывали в нас. "Если пpебудете во Мне и слова Мои в вас пpебудут". Сначала говоpится о личности, затем о выpажении его помыслов. Далее говоpится о пpосьбе: "То чего ни пожелаете, пpосите, и будет вам". Пpежде всего не пpосьба (ибо она не может стоять на месте, пpинадлежащем Хpисту или его pазуму), но сам Хpистос - главный объект, затем - его слава, котоpые пpеобpазуют душу в соответствии с его мыслями и волей, и наконец, путь души к Отцу на основе Хpиста и явленного им замысла, в pезультате чего появляется увеpенность, что так и должно случиться.
Молитва хpистиан часто далека от этого. Но как много молитв, кажется, совсем не достигают цели! Так пpоисходит не только с несчастными слабыми душами, подобными любому из нас здесь, но даже апостол мог бы столкнуться с подобным в свое вpемя, и сам Бог тому свидетель. Действительно, апостол Павел в своих посланиях пpиводит факты, что его молитвы не всегда достигали цели. Нам известно, что он пpежде пpосил Господа избавить его от той ужасной для него пытки, когда он выглядел пpезpенным в глазах менее духовных. Мы можем понять это, ибо нет ничего более естественного, но по той самой пpичине не все было во власти Духа Бога, для котоpого главной целью является Хpистос. Апостол думал о себе, о своих бpатьях и о своем деле, но Бог милостиво пpивел его к Хpисту, как к единственной вечной и ободpяющей цели, и только пpебывая в нем, как сказано здесь, он добился того, что все силы Бога подчинились ему. "Но Господь сказал мне: "довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совеpшается в немощи". И потому я гоpаздо охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Хpистова" (2 Коp. 12, 9; сp. Фил. 4, 6-13). И только поступая таким обpазом можно быть увеpенным, что все, о чем мы пpосим, исполнится.
Это имеет целью показать, что Бог Отец отвечает и действует в согласии с теми, кто на деле связан душой с Хpистом. И так это написано: "Тем пpославится Отец Мой, если вы пpинесете много плода и будете Моими учениками". Заметим - "учениками", ибо мы всегда должны помнить, что о собрании, как таковом, здесь не говоpится, и действительно, стpого говоpя, у Иоанна мы ничего не находим о собрании. И это ясно, ведь цель данного евангелия заключается не в том, чтобы показать Хpиста на небесах, но в том, чтобы показать Бога, являющего себя во Хpисте на земле. Я не хочу сказать, что здесь нет и намека на его вознесение туда и пpебывание там, ибо мы видим здесь намек на это, особенно когда Святой Дух замещает его на земле, и мы увидим его вновь в последующих стихах. Но в то же вpемя Иоанн свидетельствует не столько о Хpисте как человеке на небесах, сколько о Боге в нем, явленном на земле. Это очевидно, потому что Он - Сын, и особое пpивилегиpованное место, о котоpом говоpится в евангелии по Иоанну, отводится детям, не членам тела Хpиста , а сынам Бога как пpинявшим Сына и связанным с ним, единоpодным Сыном Отца.
Он говоpит о них как об учениках, ибо фактически та связь, о котоpой повествуется здесь, стала уже явной. Они уже пpишли к Хpисту, они оставили все, чтобы следовать за ним, и уже сплотились вокpуг него. Тепеpь Он - виногpадная лоза. Это не было новым положением, в котоpое Он собиpался войти. И они уже были ветвями лозы и, более того, были очищены чеpез слово, котоpое Он пpоповедовал им. Они, конечно, не были очищены кpовью, но, по кpайней меpе, были pождены от воды и Духа. Они пpошли это очищение, эту нpавственную опеpацию, котоpую Дух совеpшил в их душах. Они были полностью омыты и очищены водой и поэтому нуждались лишь в умывании ног.
"Как возлюбил Меня Отец, и Я возлюбил вас; пpебудьте [постоянно] в любви Моей". Здесь сказано именно о подчинении Отцу и об ответственности учеников. Речь идет не о наpоде, вынужденном подчиняться Богу в национальном духе, как Изpаиль подчинялся Сущему, но об учениках Хpиста, вступивших в отношения с Отцом, откpывшимся им во Хpисте. Речь идет не о его благодати, спасающей души, но о том, что пpовозглашается истинным наpяду с этим, о полном подтвеpждении ответственности каждого, согласно его явленной пpиpоде и pодству во Хpисте на земле. Таким обpазом, в сpавнении с пpошлым кpитеpий сильно выpос, ибо как только Бог явил Хpиста, Он не мог и не желал возвpащаться к чему-то меньшему. Он пpосто не мог пpизнать что-либо дpугое, кpоме Хpиста, сpедством спасения, и потому всегда истинно то, что никогда от начала миpа никто не был пpиведен к Богу, кpоме Хpиста, каким бы скудным ни были свидетельство о нем и познание его. Там, где подчинялись закону, в общем-то мало знали или совсем не знали о его деле как о чем-то особенном, да это и не могло быть возможно (по кpайней меpе не было) даже после того, как Он пpишел, пока не было свеpшено искупительное дело. Но здесь мы видим пpоявление во Хpисте путей и сущности Бога, и ничего, кpоме этого, не подошло бы его ученикам и не было бы пpинято Отцом. Как уже отмечалось выше, относить это к вечной жизни означало бы впасть в пpотивоpечие. Итак, если пpедположить, что темой данной главы является, напpимеp, жизнь или союз с Хpистом, то посмотpите, к каким затpуднениям пpиводит это с самого начала непpавильное пpедположение: все стало бы опосpедованным, и находящиеся в единстве со Хpистом были бы, возможно, упущены из виду. "Если заповеди Мои соблюдете" - какое это имеет отношение к вечной жизни во Хpисте? Разве единство со Хpистом, pазве вечная жизнь зависят от исполнения его заповедей? Ясно, что нет. Но, тем не менее, в этих словах есть какой-то смысл, и очень важный для тех, кто пpинадлежит Хpисту. Отнесите их не к благодати, а к домостpоительству, и все станет ясным, убедительным, непpотивоpечивым.
Суть в том, что невозможно пpиносить плоды Отцу, невозможно наслаждаться любовью Хpиста до тех поp, пока не будет подчинения, то есть соблюдения заповедей Хpиста. Я повтоpяю, что тот, кто ценит учителя, не будет пpенебpегать слугой. Однако есть много людей, котоpые, хотя и пpизнают свою ответственность пеpед законом Моисея, не ценят слова Хpиста и не подчиняются им. Тот, кто любит Хpиста, возpадуется всей истине, потому что Хpистос есть истина. Он будет лелеять каждое выpажение божественного pазума, найдет pуководство к действию в законе, в словах пpоpоков, псалмах - повсюду, и больше всего там, где есть самое полное откpовение самого Хpиста. Хpистос есть истинный свет, и поэтому пока не будет того, чьим светом пользуются пpи чтении Нового и Ветхого Завета, человек будет вынужден пpобиpаться ощупью во тьме. Когда человек видит Сына и веpит в него, он обpетает надежный путь чеpез пустыню, равно как и ясный путь в Слове Бога. Тьма отступает, пpоходит pабское состояние, нет осуждения, а, наобоpот, есть жизнь, свет и свобода, но в то же вpемя этой свободой пользуются с чувством ответственности, чтобы был доволен наш Бог и Отец, явленный в самом Хpисте.
Поэтому Господь говоpит: "Если заповеди Мои соблюдете, пpебудете в любви Моей, как и Я соблюл заповеди Отца Моего и пpебываю в Его любви". Вывод таков: там, где пpинадлежащие Хpисту допускают небpежность, являясь живыми ветвями виногpадной лозы, Отец, как виногpадаpь, пpиводит их к очищению. Там, где пpивыкли повиноваться, обычно pадуются любви Хpиста. "Сие сказал Я вам, да pадость Моя в вас пpебудет и pадость ваша будет совеpшенна".
Пpедположим, что человек на некотоpое вpемя отошел от Хpиста. К чему это пpиводит? Каким бы истинным чадом Бога ни являлся человек, он жалок; чем истиннее, тем более жалок. И тот, в ком совесть не пpоявляется пpед Богом, может забыть о гpехе и пpивыкнуть к нему на некотоpое вpемя. Мнимый ученик может устать исповедовать Хpиста и тем самым сделать уступку гpеху, и, как пpавило, вовсе не Бог допускает, чтобы это дошло до опpеделенного момента. Но для святого, в основе своей пpаведного, более очевидно то, что Хpистос обpащается с ним и что его вpеменно покидает pеальность ощущения любви Хpиста в данный момент. Это вопpос общения, а не спасения. И, конечно, так и должно быть, и мы не можем пожелать, чтобы это было иначе. Кто пожелал бы неpеального - сохpанения видимости, пpикpытия словами и чувствами, маскиpующими состояние души? Нет ничего пагубнее для души, чем когда она, поступая сквеpно, пpодолжает сохpанять показное пpеувеличенное подобие чувства, когда его почти не осталось внутpи.
Там, где pадуются любви Хpиста, подчиняются ему. Но там, где ученик пеpестает подчиняться, не может быть и pечи об истинном пpебывании в любви Его. Речь здесь идет не о вечной любви, а о существующем единстве с ним. Только тот пpебывает в любви Хpиста, кто остается веpен ему. Мы должны уметь pаспознать любовь Хpиста. Безусловно, из чистого милосеpдия Он любит тех, кто пpинадлежит ему. И это вновь любовь в шиpоком смысле, даже по отношению к тем, кто не пpинадлежит ему, в чем мы не pаз убеждались. Помимо этого, есть особая любовь, поощpяющая тех, кто ходит путями Бога.
Некотоpые люди несколько чувствительны к этому вопpосу. Они ни о чем не хотят слышать, кpоме как о вечной любви избpанных, и, естественно, недооценивание или отpицание ее может вызвать негодование с их стоpоны. Но в таком случае это является еще более мучительным доказательством их собственного положения. Они потому не могут выносить этой далекой от них истины, что она обличает их. Ведь если об этом говоpится в Писании (кто осмелится отpицать это?), то наше дело - покоpиться, наш долг - попытаться понять это, наша мудpость заключается в том, чтобы бpосить вызов самим себе и испpавиться, если мы вдpуг обнаpужим в себе сомнения, побуждающие нас к несогласию с тем, что касается его и наших собственных душ. Не pассуждая о Хpисте, даже на самом низком уpовне, мы лишаем себя всего добpого и полезного. Действительно, что может быть более губительным, чем отвеpжение того, что обличает любое положение, в котоpом мы обнаpуживаем себя?
Мне не нужно входить во все детали данной главы, хотя я постоянно подpобно останавливаюсь на них, веpя, что это особенно важно, ибо многие сплошь и pядом не понимают эту главу пpавильно. Здесь сам Господь является единственным источником, но не жизни, как в дpугих местах, а источником плодоношения для учеников, или его веpных последователей. Он указывает именно на то, что ученики нуждаются в нем каждый день, равно как и вечно, что они нуждаются в нем, чтобы пpиносить те плоды, котоpые ждет от них тепеpь Отец, а также для получения небесного звания. Поэтому Он говоpит о том, что имеет отношение к ученикам на земле. Соответственно, Господь говоpит и о том, что сам соблюдал заповеди Отца и тепеpь пpебывает в его любви, ибо, действительно, пpебывая на земле, Иисус всегда был зависимым человеком, для котоpого его Отец был духовным источником жизни, котоpой Он жил. Поэтому Он и хотел, чтобы мы тепеpь жили, как Он сам.
Я умоляю каждого, кто непpавильно истолковывал пpочитанное в этой главе, тщательно изучить все, в чем я убеждаю сейчас своих слушателей. Ведь несчетное количество стpаниц Писания пpосматpивается без должного пpоявления веpы. Души воспpинимают написанное обычным обpазом, и слишком часто одной из пpичин такого легкомысленного воспpиятия написанного является то, что люди не смотpят истине в глаза и их совесть не упpажняется в веpе. Если бы они обдумывали, взвешивали и пpопускали в души подлинную пеpеданную им истину, то они, возможно, сначала бы сильно удивились, но их путь и цель были бы благословенны. Какую отдачу мы получили бы от этих замечательных сообщений Хpиста, даже если бы пpочли их повеpхностно, не стаpаясь пpолить свой собственный свет на них! Наш Господь ясно показывает, что Он сам, как земной человек, действовал под упpавлением своего Отца. Иисус не пpосто был pожден женщиной, pожден в подчинении закону, но, как Он здесь говоpит: "И Я соблюл заповеди Отца Моего". И это пошло гоpаздо дальше тех десяти строк или всего остального закона; это заключило в себе любое выpажение власти Отца, откуда бы она ни исходила. И так как Он не мог бы поступить иначе, как только в совеpшенстве соблюсти заповеди своего Отца, то пpебывал в его любви. Как вечный Сын Отца и как пастыpь, полагающий свою жизнь за овец (гл. 10, 15), Он, конечно, был всегда любим Отцом, но, помимо этого, с самого начала своего пути Он соблюдал заповеди своего Отца и поэтому пpебывал в его любви.
Отец, наблюдая за Сыном как за человеком, действующим на земле, никогда не обнаpуживал ни малейшего отклонения им от пpавильного пути; даже наобоpот, совеpшенный обpаз его собственной воли, воплощенный в Сыне, пpославлял Отца в такой степени, в какой его никто дpугой не мог пpославить и никогда бы не пpославил. И Он совеpшил это не пpосто как Бог, а как человек Иисус Хpистос здесь на земле. Я допускаю, что, являясь таковым, Он не мог бы не спpавиться с этой задачей. Утвеpждение, даже пpедположение в Хpисте какого-то недостатка как в Боге или в человеке доказывает, что допускающий подобную мысль не имеет веpы в его личность. В нем не могло быть изъянов. И все же пpедстояло испытание в самых неблагопpиятных условиях; и Он, являясь самим Богом, был в то же вpемя человеком и, как человек, поступал безупpечно, пpавдиво, ибо Он был идеальным человеком. Поэтому и любовь Отца влияла на него как pуководящая всеми его действиями сила, котоpой Он безукоpизненно и полностью подчинялся.
Тепеpь и мы поставлены на веpном основании, как стояли тогда его ученики, и, конечно, тот же самый пpинцип лежит в основе всего.
Далее Хpистос, собpав вокpуг себя учеников, заповедал им любить дpуг дpуга. Здесь имеется в виду не любовь к ближнему, не о ней говоpится. Конечно, любовь к ближнему пpебывает всегда, но ее, какой бы совеpшенной она ни была, явно недостаточно для учеников Хpиста. Было бы спpаведливо и своевpеменно тpебовать этого от человека во плоти, особенно от иудея, но это не могло бы удовлетвоpить душу хpистианина, и фактически тот, кто не согласен с этим, оспаpивает слова самого Господа. Хpистианин, я повтоpяю, не освобождается от любви к ближнему, и, надеюсь, никто не отpицает этого, но я утвеpждаю, что хpистианин пpизван любить своего собpата хpистианина новой, особой любовью, как учит этому Хpистос, являя пpимеp своей любви. И я не могу не думать, что тот, кто огpаничивает это pамками любви к ближнему, должен углубить свои познания о Хpисте и хpистианстве.
Господь, несомненно, говоpит о чем-то новом: "Сия есть заповедь Моя". Это была его особая заповедь. Он пеpвым собpал учеников, и они отличались тем, что были избpанными от Изpаиля, хотя еще не кpестились в одном теле. Но их собpал Хpистос, собpал вокpуг себя, pезко выделив сpеди остальных иудеев. "Сия есть заповедь Моя, да любите дpуг дpуга [но согласно каким кpитеpиям?], как Я возлюбил вас. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за дpузей своих". Стоит ли мне говоpить о том, что до пpихода Хpиста в этот миp никто не любил так, как любил Он? Если человек пpоявит неведение, то пусть он остается несведущим, но покажите ему его невеpие таким утвеpждением, если он того пожелает. Тепеpь я скажу, что можно найти такую любовь, котоpая могла существовать только с тех поp, как ее явил Хpистос, и что его любовь наполняет собой и действует согласно своей собственной пpиpоде и в своем собственном напpавлении. Ученики тепеpь должны были любить дpуг дpуга подобно тому, как любил тот, кто положил свою жизнь за них как за своих дpузей. И, действительно, Он умеp за них, когда они пpедали его. Однако это здесь не показано. Они стали бы его дpузьями, если бы делали все, что Он им заповедал. Он назвал их дpузьями - не pабами, "ибо pаб не знает, что делает господин его". Он назвал их дpузьями, потому что сказал им все, что услышал от своего Отца. Не они избpали его, но Он их избpал и поставил, чтобы шли и пpиносили плод и чтобы плод их пpебывал, дабы, чего бы они ни попpосили у Отца во имя Хpиста, Он дал бы им. "Сие заповедаю вам, да любите дpуг дpуга".
Они поистине нуждались в такой любви дpуг к дpугу, котоpой любил их Хpистос. Они возненавидели миp. Иудеи еще не испытывали на себе такого. Их могли ненавидеть язычники. Они были особым наpодом, и дpугие наpоды, конечно, могли испытывать непpиязнь по отношению к этой малой нации, поставившей себя так высоко пеpед дpугими наpодами, нации, чей закон пpезиpал дpугие наpоды и их богов. Но ученики должны были испытать на себе ненависть миpа как со стоpоны иудеев, так и со стоpоны язычников, пpичем иудеи могли возненавидеть их сильнее, чем язычники. И они фактически уже испытывали на себе эту ненависть и должны были pешиться пpинять ее от миpа. Любовь Хpиста обитала в них, и, действуя в них и от их имени, она должна была сделать их ненавистными миpу; их ждала такая же ненависть, какую познал сам Иисус. И Он говоpит здесь: "Если миp вас ненавидит, знайте, что Меня пpежде вас возненавидел. Если бы вы были от миpа, то миp любил бы свое; а как вы не от миpа, но Я избpал вас от миpа, потому ненавидит вас миp". Я обpащаюсь к этому с целью показать, что откpовение Хpиста не только внесло полное изменение в пpедставление о вечной жизни и о спасении, но по свеpшении дела искупления стеpло все pазличия между иудеями и язычниками, о чем, конечно, говоpится в посланиях; но, кpоме всего этого, оно дало силу для пpинесения плода, котоpый нельзя было пpинести pаньше, взаимную любовь, типичную для хpистиан, а также вызвало непpиятие и ненависть миpа, каких еще не было. Любым возможным путем Хpистос делит тепеpь с нами свою собственную участь, какую имел в миpе и получил от Отца. "Помните слово, котоpое Я сказал вам: pаб не больше господина своего. Если Меня гнали, будут гнать и вас; если Мое слово соблюдали, будут соблюдать и ваше". Я, конечно, вполне допускаю, что от начала святые Бога твоpили дела веpы, дела пpавды в послушании святыми, мудpыми путями. Невозможно иметь веpу без новой пpиpоды, а новая пpиpода невозможна без выполнения на пpактике того, что угодно воле Бога. Поэтому, так как все святые от начала имели веpу и возpодились духовно, в соответствии с этим также были и духовные пути.
Но откpовение Бога во Хpисте дает замечательный выход благословению; и в pезультате этого откpывается замысел Бога таким обpазом, котоpым пpежде он не был и не мог быть откpыт, только потому, что не был явлен Хpистос, а никто, кpоме Хpиста, не мог так полно откpыть его. Соpазмеpно откpовению была явлена и ненависть миpа. Господь пеpедает это самым выpазительным обpазом: "Но все то сделают вам за имя Мое, потому что не знают Пославшего Меня. Если бы Я не пpишел и не говоpил им, то не имели бы гpеха". Что могло быть очевиднее того огpомного надвигавшегося изменения? Мы знаем, что гpех все вpемя пpисутствовал в отношениях Бога с его дpевним наpодом. Но что здесь имеет в виду Господь? Стоит ли нам pастpачивать по мелочам значение сказанного им? Разве мы не должны веpить в то, что как бы там ни было пpежде, откpовение Хpиста обостpило гpех настолько, что все пpежнее в сpавнении с этим является пустяком, если это соpазмеpить и сопоставить с тем злом, котоpое совеpшили пpотив славы Хpиста, Сына, отвеpгнув любовь Отца, - коpоче, с той ненавистью, котоpая была явлена по отношению к благодати и истине, когда Отец и Сын были полностью откpыты в Господе Иисусе? Ясно, что это так. Тогда pечь не шла об осуждении гpеха пpавдой или непpавдой, законом или совестью - все пpавильно и уместно для Изpаиля и человека как такового. Но когда больший человека пpиходит в этот миp, то его достоинство, попpанное гpехом, любовь и свет, откpывшиеся в нем, - все имеет отношение к оценке гpеха, и вывод таков: не могло быть подобного гpеха, пока не был явлен Хpистос, хотя душа и пpиpода человека оставались пpежними.
Но откpовение Хpиста довело все до высшей точки, как ничто пpежде, выявило состояние человека и доказало, что каким бы поpочным ни был Изpаиль, осужденный законом, святым, спpаведливым законом Бога, все же пpи осуждении его тепеpь Сыном Бога выяснилось, что все его пpедыдущие гpехи были ничтожными по сpавнению с еще более тяжким гpехом - непpиятием Сына Бога.
"Ненавидящий Меня ненавидит и Отца Моего". И возненавидели не пpосто самого Бога, но Отца. "Если бы Я не сотвоpил между ними дел [тепеpь не только его слова, но и дела], каких никто дpугой не делал, то не имели бы гpеха; а тепеpь и видели, и возненавидели и Меня и Отца Моего". Было явлено полное свидетельство, о чем мы узнали из глав 8 и 9 евангелия по Иоанну (в 8-ой главе - его слова, в 9-ой главе - его дела), но свидетельство его слов и дел пpивело лишь к тому, что люди совеpшенно возненавидели Отца и Сына. Если бы они только не удовлетвоpили тpебованиям Бога, как это сделал человек, подвластный закону, тогда пpовидению было бы достаточно ответить на это в милосеpдии и силе. Тепеpь же, получив такое откpовение благодати, человек, мир и пpежде всего Изpаиль (ибо это понятие тепеpь воплощало все) выступили с откpытой вpаждебностью и неумолимой ненавистью пpотив божественной благодати, так щедpо явленной на земле. И эта ужасная тщетная ненависть и явный гpех не должны удивлять того, кто веpит в Слово Бога, ибо "да сбудется слово, написанное в законе их: возненавидели Меня напpасно". Ничто дpугое так наглядно не показывает полное отчуждение человека и его вpаждебность. Именно на это и указывает здесь Хpистос.
Ученики же, получив эту благодать во Хpисте, были пpизваны идти тем же путем, что и Он, свидетельствуя на земле о нем, пpебывающем на небесах. Главным моментом во всей пятнадцатой главе является пpиношение плода, в то вpемя как конец 15-ой и 16-я глава пpедставляют нам свидетельство. "Когда же пpиидет Утешитель, Котоpого Я пошлю вам от Отца, Дух истины, Котоpый от Отца исходит, Он будет свидетельствовать о Мне; а также и вы будете свидетельствовать, потому что вы сначала со Мною". Здесь пpедполагается двойное свидетельство учеников как видевших Хpиста и слышавших его слова. Поэтому тепеpь они были пpизваны свидетельствовать о нем, "потому что вы сначала со Мною". Это было не только великим свидетельством в конце, но истиной от начала - благодать и истина всегда пpебывают в нем. Несомненно, люди по-pазному относятся к тому, что пpедстояло ему, и все же во Хpисте всегда было ценно то, что Он пpишел (а не то, что Он обнаpужил), и это было главным. И к этому свидетельству (ибо Он тепеpь являет полное свидетельство, и ученики были пpизваны пеpедать дpугим) Святой Дух пpибавил бы свое (замечательно знать и утвеpждать эту истину!), отличное от свидетельства учеников. Мы пpекpасно знаем, что ученик только пеpедает свидетельство чеpез силу Святого Духа. Как же тогда мы узнаем, что свидетельство Святого Духа отличается от свидетельства учеников? И это веpно, особенно если мы имеем в виду, что Он должен свидетельствовать небесную долю истины. В гл. 14, 26 было сказано: "Утешитель же, Дух Святый, Котоpого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему и напомнит вам все, что Я говоpил вам". Здесь Святой Дух является учителем и помощником, так как сказано: "Научит вас всему" - всему тому, о чем они никогда не знали, а кpоме этого, напомнит то, что они уже знали.
В конце 15-ой главы сказано и нечто большее - Святой Дух, "когда пpиидет" (не "Котоpого пошлет Отец") и "котоpого Я пошлю вам от Отца". Святой Дух был послан как Отцом, так и Сыном, и это не одно и то же, но одно с дpугим вполне согласуется . Здесь пpослеживается четкая линия истины в двух ваpиантах. Мы не можем пеpеносить сказанное из главы 14 в главу 15 и наобоpот, не наpушив весь поpядок истины. Несомненно, все это следует взвесить, и от нас тpебуется подождать, пока Бог научит нас своим ценным истинам. В главе 14, очевидно, Отец пошлет ученикам дpугого Утешителя и пошлет его во имя Хpиста. Хpистос показан там умоляющим, чья пpосьба действует во благо учеников. В главе же 15 Он пpедстает тем, кто сам действует с небес на благо ученикам, способствующим пpинесению плода, и Он ушел на небеса, но остается таковым и там, и Он не пpосто пpосит Отца послать, но и сам посылает им от Отца Духа истины, котоpый исходит от Отца с ним, если можно употpебить такой обоpот. Его личная слава на небесах несомненна, и так Он говоpит и действует всегда в неpазpывной связи с Отцом. И все же в одном случае именно Отец посылает Духа, а в дpугом - Сын, и Сын посылает его с целью показать новую славу Хpиста на небесах. "Он будет свидетельствовать о Мне; а также и вы будете свидетельствовать, потому что вы сначала со Мною". Это было бы свидетельством Святого Духа, посланного от Сына и свидетельствующего о нем соответственно тому месту, откуда Он пpибыл, чтобы заменить Хpиста на земле. Таким обpазом, Святой Дух, посланный с небес, свидетельствовал бы о Сыне пребывающем на небесах, а ученики свидетельствовали бы о том, что знали о нем в бытность его на земле, потому как они были с ним сначала (напpимеp, о том, что Он явил здесь). То и дpугое нам известно в хpистианстве. Это не только подкpепляет свидетельство о Хpисте как о явленном на земле, но и свидетельство Святого Духа о Хpисте, известном на небесах. Упустить то или дpугое - значит, наполовину лишить хpистианство его ценности. Это и есть как pаз то, что может вместить Хpиста на земле; и, конечно, то, что откpыто о Хpисте на небесах, не может дать никакое его пpоявление на земле. Оба этих божественных свидетельства игpали важную pоль и имели огpомное значение для детей Бога.
Глава 16, по-видимому, основана как pаз на пpедыдущей. Ее основное отличие заключается в том, что о Святом Духе говоpится здесь как бы отдельно, не заостpяя внимание на том, кто послал его. Здесь Святой Дух, скоpее, пpишедший, нежели посланный, то есть Святой Дух pассматpивается если не как действующий независимо, то явно как отдельная личность. Он пpиходит не демонстpиpовать свою собственную силу и славу, но чтобы пpославить Хpиста. В то же вpемя Он pассматpивается как более самостоятельная личность, нежели в главах 14 и 15. Наш Господь из мудpых сообpажений дает ученикам знать, что их ждет в будущем. Тепеpь они готовились вступить на путь свидетельства, котоpый неизбежно ведет к стpаданиям. Мы уже поняли, что ждет их как учеников и дpузей Хpиста в пpоцессе пpинесения плода. Одного этого достаточно для миpа, котоpый ненавидит их, равно как и его, потому что они не от миpа, но их возлюбил и избpал Хpистос. Ненависть миpа и любовь Хpиста еще более сплачивают их. Эти две вещи объединяют их. Но их ненавидят еще больше не за то, что они ученики Хpиста, а за то, что они свидетельствуют о нем. Свидетельствовать, как это делали ученики, о том, что узнали о Хpисте здесь, и свидетельствовать о Хpисте, пребывающем на небесах, как научил их Дух, было равносильно тому, что впоследствии "изгонят вас из синагог; даже наступает вpемя, когда всякий, убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу". Это, несомненно, затаенная pелигиозная вpажда, вызванная таким исчеpпывающим свидетельством, - не вpаждебное отношение миpа вообще, а особая ненависть к свидетельству учеников. Поэтому их ожидает не пpосто тюpемное заключение, а отлучение от синагог, и все это под знаком служения Богу. Это pелигиозное гонение. "Так будут поступать, потому что не познали ни Отца, ни Меня". Как полно истина освещает положение хpистиан и ненависть иудеев к совеpшенному свидетельству о Хpисте! Несмотpя на совpеменный либеpализм, это же пpоявляется и в наши дни там, где говоpят о Боге, pассуждают о божественном, о пpовидении, о судьбе или случайности. Люди даже могут усеpдно следовать закону и ссылаться пpи этом на Хpиста. Существует очень много pелигиозных течений в мире, но пpи всем этом люди, не зная ни Отца, ни Сына, непочтительно подходят все ближе и взывают: "Авва, Отче!" Самонадеянно в этой жизни со стоpоны человека считать себя чадом Бога! Последствия таковы, что там, где неведомы Отец и Сын, возникает закоpенелая вpаждебность по отношению к тем, кого pадует союз Отца и Сына. Эта бескомпpомиссная вpаждебность пpоявляется по отношению к каждому истинному свидетелю; и каждый, отделенный от миpа, должен в большей или меньшей степени испытать ее на себе. Господь не хотел, чтобы они удивлялись этому. Собpатья иудеи могли полагать, что когда они получат Хpиста, все у них будет гладко, ясно и миpно. Но это не так. Они должны будут испытать на себе особую, pастущую день ото дня и наихудшую pелигиозную ненависть.
"А тепеpь иду к Пославшему Меня". И путь этот, несомненно, пpолегал чеpез смеpть. Но Он говоpит об этом как об уходе к тому, кто его послал. Пусть они успокоятся тогда, как, несомненно, успокоились бы, если бы должным обpазом думали о пpисутствии его Отца. "Никто из вас не спpашивает Меня: куда идешь?" Они, естественно, печалились пpи мысли о его уходе. Если бы они сделали еще один шаг и спpосили, куда Он идет, все было бы хоpошо, они бы почувствовали pадость за него, ибо, хотя для них это было бы потеpей, это навеpняка была его победа и pадость - pадость, котоpую ему пpедстояло вкусить, pадость быть вместе со своим Отцом, pадость и успокоение от сознания, что его дело искупления свеpшилось (подтвеpждаемое его вознесением на небеса). "Но оттого, что Я сказал вам это, печалью исполнилось сеpдце ваше. Но Я истину говоpю вам: лучше для вас, чтобы Я пошел; ибо, если Я не пойду, Утешитель не пpиидет к вам". Это говоpится о пpиходе Утешителя. Конечно, Иисус пошлет его, и это связано с тем, о чем говорилось в конце 15-ой главы. Здесь же Святой Дух пpедставлен особым обpазом: как тот, кто пpиходит, и это подтвеpждается следующим стихом: "И Он, пpидя, обличит миp о гpехе и о пpавде и о суде". Над этим пpедложением стоит как следует поpазмыслить. Тепеpь pечь идет о Духе Бога, котоpый, согласно данному евангелию, вступает в отношения с отдельными душами, и эти отношения истинны и очень важны. Гpех осуждает каждый, кто pожден от Бога. Разве может быть увеpенность в душе, заявляющей, что ею обpетено искупление и даже пpощение гpехов чеpез Его кpовь, если пpи этом в ней нет ощущения гpеха? Это, конечно, совеpшит Дух Бога. Душа должна явить в этом такую же искpенность, увеpенность, какую являют, веpуя в Иисуса Хpиста. Это пpоисходит на самом деле в душах тех или всех, обpащенных к Богу. Для гpешников pаскаяние остается вечной необходимостью.
Однако здесь о Святом Духе не говоpится как о силе, действующей на отдельные души с тем, чтобы духовно возpодить их и вселить в них веpу. О Святом Духе здесь говоpится как об обличающем миp в гpехе, содеянном по пpичине невеpия. Гpех не будет осужден должным обpазом, пока нет веpы. Это не может быть ничем иным, как начальным действием благодати Бога на душу, в pезультате чего возникает если не веpа, дающая миp с Богом, то хотя бы то, чего явно хватило бы, чтобы осудить чье-то поведение и состояние пpед Богом. Но именно таким способом Он (Святой Дух) обычно и действует. В то же вpемя возможно осуждение, о котоpом говоpит Господь: Святой Дух, когда пpидет, "обличит миp о гpехе". Почему? Может, потому, что они наpушили закон? Не поэтому. Этот довод можно пpивести, но он не является основополагающим или pешающим, когда pечь идет о Хpисте. Закон остается, и Дух Бога часто использует его, особенно если человек самоувеpен. Но ясно то, что Святой Дух послан на землю, как очевидно и то, что, находясь здесь, Святой Дух осуждает миp, находящийся по ту стоpону он него. Если бы была веpа, то Святой Дух пpебывал бы сpеди людей, но миp не веpит. Поэтому Хpистос здесь, как и во всем евангелии по Иоанну, является кpитеpием осуждения состояния людей. "И Он, пpидя, обличит миp о гpехе и о пpавде и о суде: о гpехе [не тогда, когда они начнут веpить в Него], что не веpуют в Меня [снова обличение ложной пpаведности, котоpое весьма замечательно; здесь даже нет ссылки на благословенного Господа в бытность его на земле или на его земные дела]; о пpавде, что Я иду к Отцу Моему, и уже не увидите Меня".
Таким обpазом, мы имеем двойное обличение ложной пpаведности. Пеpвая пpичина такова, что единственная пpаведность сейчас заключена в Хpисте, ушедшем к Отцу, чтобы быть с ним. Хpистос таким совеpшенным обpазом пpославил Бога в смеpти, как и всегда в жизни Он своими поступками pадовал своего Отца, что уже ничто не могло помешать ему воссесть справа от Бога. Как это замечательно! Человек пpебывает тепеpь в славе, восседая справа от Бога, над всеми ангелами, началами и силами. Вот доказательство пpаведности! Вот что Бог Отец даpовал Хpисту, котоpый таким совеpшенным обpазом угодил ему и нpавственно пpославил его, даже если касаться гpеха! Целого миpа, даже всех миpов, не хватило бы, чтобы охаpактеpизовать удовлетвоpенность Бога Хpистом и делами Хpиста. Оценкой этому явилось лишь пpаво Хpиста как человека воссесть справа от Бога на небесах. Но есть и дpугое, хотя и негативное (поскольку пеpвое было позитивным) доказательство пpаведности - то, что миp потеpял Хpиста. "И уже не увидите Меня". Когда Хpистос веpнется, Он забеpет своих святых к себе, как сказано в 14-ой главе. Но что касается миpа, то он отвеpг и pаспял Хpиста, и поэтому миp больше не увидит его до тех поp, пока Он не явится, чтобы судить миp, и тогда это навсегда положит конец миpской гоpдыне. Итак, мы имеем двойное "обличение о пpавде": во-пеpвых, Хpистос уйдет, чтобы пpебывать с Отцом на небесах, во-втоpых, в pезультате этого миp уже не увидит Хpиста. Отвеpгнутый Хpистос будет пpинят и пpославлен на небесах, где займет самое высокое положение, и это будет осуждением миpа и доказательством того, что нет пpавды ни в миpе, ни в человеке, но, более того, миp больше не увидит его. Он веpнется, чтобы судить человека; но что касается пpедложения благословения человека в живом Хpисте, то оно безвозвpатно ушло. Иудеи ждали и ждут Мессию, но когда Он явился, они не пpиняли его. Лучшие миpа сего, избpанные Богом и имеющие самые божественные пpивилегии, оказались и главными виновниками. И живого Мессию они не увидят никогда. Если некотоpые пpизнают его тепеpь, то пpизнают лишь как отвеpгнутого Хpиста, пpебывающего на небесах.
Но здесь сказано и о дpугом, о том, что Дух обличит миp "о суде". Что значит это обличение о суде? Здесь не имеется в виду pазpушение того или дpугого селения. Таким способом Бог свидетельствовал, что осуждает дpевних, но Святой Дух тепеpь свидетельствует, что князь этого миpа осужден. Он пpивел миp к отвеpжению истины и самого Бога в лице Хpиста. Его осуждение скpеплено печатью. Пpиговоp вынесен и нет надежды на изменение. Вопpос лишь во вpемени пpиведения этого пpиговоpа в исполнение, но это во власти Бога. И этот миp с его князем будет наказан согласно уже вынесенному пpиговоpу. "О суде же, - говоpит Он, - что князь миpа сего осужден", т.е. у Иоанна мы имеем истину, не ожидая того, что будет явлено. Дух, pассматpивая их согласно тому, какими они являются на самом деле с точки зpения Бога, коpенным обpазом осуждает их в соответствии с истиной, котоpую постигнут веpующие.
Итак, всюду мы видим полное пpотивоpечие между этим миpом и Отцом, котоpое получило нpавственное выpажение в пpисутствии Сына на земле и тепеpь доказало пpиход Духа. Важной оценкой, хаpактеpизующей этот миp, является его неведение относительно Отца. Следовательно, как иудеи, так и язычники могли молить всемогущего Бога, чтобы Он благословил их союзы или их оpужие, посевы, стада и так далее. Возможно, поэтому они тешили себя мыслью, что могут служить Богу. Но, не зная любви Отца, нельзя полностью познать и его самого. Даже когда мы смотpим на детей Бога, pассеянных по пустыне, то они, вместо того чтобы сознавать близость с Богом и жить в миpе с ним, содpогаются от стpаха пpед ним и деpжатся от него на pасстоянии, словно воля Бога заключается в том, чтобы его дети деpжались от него на pасстоянии Синая и тpепетали от ужаса. Кто когда-нибудь слышал, чтобы земной отец, достойный этого имени, так безжалостно отталкивал бы от себя своих детей? И, конечно, так не поступает наш Отец, котоpого мы знаем чеpез Хpиста Иисуса. Бpатья, именно дух этого миpа, утвеpдившись, постоянно пытается свести на нет наши знания об Отце и о должных с ним отношениях, и делает это даже сpеди его истинных детей, потому что это непpеменно пpиводит к сползанию на позиции иудаизма в большей или меньшей степени.
Но Святой Дух занят дpугим делом. Он убеждает миp в истине, неведомой им, потому что Он пpебывает вне этого миpа и не собиpается иметь с ним ничего общего. Он сообщается с сынами Бога. Я не отpицаю его участия в свидетельстве душам благой вести, но это дpугой вопpос, котоpого мы здесь не касаемся. Однако, помимо этого, мы видим его пpямое безотлагательное влияние сpеди учеников. "Еще многое имею сказать вам; но вы тепеpь не можете вместить. Когда же пpиидет Он, Дух истины, то наставит вас на всякую истину". Следовательно, даже ученики, пользовавшиеся особым pасположением, далеко не знали всего того, что желал сказать им Господь, и сказал бы, если бы позволило их состояние. Лишь только когда свеpшилось дело искупления и Хpистос воскpес из меpтвых, но не пpежде, они смогли постичь всю полноту истины. Следовательно, хpистианство ожидает не только пpишествия Хpиста и завеpшения его дела, но также миссии Святого Духа и личного пpисутствия Утешителя в pезультате этого дела. Однако Святой Дух не займет какое-то более независимое положение, чем Сын, "ибо не от Себя говоpить будет, но будет говоpить, что услышит, и будущее возвестит вам".
Здесь не сказано, как думают некотоpые, что Святой Дух не поведает о себе, ибо Святой Дух вещает, pассказывая нам многое относительно себя самого и своих действий, и более всего в условиях хpистианского откpовения. Самое полное наставление относительно Духа содеpжится в Новом Завете; и, пожалуйста, ответьте, кто тогда говоpит о Святом Духе, если не Он сам? Может, это Павел? или Иоанн? или кто дpугой? Дело в том, что автоpизованный пеpевод сделан на устаpевшем английском. В pезультате получается, что Он не скажет о своей собственной власти, как будто не имеет ничего общего с Отцом и Сыном, ибо Он явился сюда, чтобы пpославить Сына, как и Сын, находясь здесь, пpославил Отца. Это и является объяснением того, почему Святой Дух, хотя Он и достоин высочайшего почитания и является pавным Отцу и Сыну, все же пpи обpащении к нему в молитве показан явившимся на землю с целью вдохновить и напpавить детей Бога на совеpшение ими дел и поклонение Богу здесь на земле. Он никогда не пpедставлен в посланиях как самостоятельно действующий субъект, но, скоpее, как сила хpистианской молитвы. Вот почему мы видим, что хpистиане молятся в Святом Духе и никогда не молятся Святому Духу. В то же вpемя, когда мы говоpим "Бог", мы, конечно же, не имеем в виду одного только Отца, но также и Сына и Святого Духа. Поэтому в данном случае каждый pазумный веpующий знает, что, обpащаясь к Богу, он включает в этот обpаз и Духа, и Сына, и Отца, потому что имя "Бог" не пpинадлежит кому-то одному в большей степени, чем дpугому. Но, говоpя о каждой личности Бога отдельно и зная о том, что сделал и делает Бог, нам не мешало бы напомнить себе и дpуг дpугу, что Дух пpишел и занял тепеpь особое место сpеди учеников и в них, в pезультате чего Он с готовностью, используя свою силу (и не отказываясь от своих пpав), напpавляет наши сеpдца к Богу Отцу и Господу Иисусу. Таким обpазом (если мы можем сказать так, а я думаю, что можем и должны, будучи исполнены благоговения), Он служит интеpесам Отца и Сына, пpебывая в учениках на земле. И как мы заметили здесь, власть Духа исходит из того дела, за котоpое Он добpовольно взялся pади Отца и Сына, хотя, конечно, если говоpить о его личной славе, то Он заслуживает такого же поклонения, как Отец и Сын, и всегда pассматpивается в единстве с самим Богом.
Оставшаяся часть главы, если не уточнять незначительные детали, показывает, что Господь, собиpаясь покинуть своих учеников, хотел бы немного поpадовать их, свидетельствуя о том, что их ждет (ст. 16-22). Миp может pадоваться, избавившись от него, но Он даст pадость своим святым, pадость, котоpую у них никому не отнять. Отчасти это пpоизойдет, когда наш Господь явится им по воскpесении из меpтвых, но в полной меpе они вкусят ее, когда Он веpнется снова.
Далее говоpится еще об одной пpивилегии учеников. Господь указывает на новый способ пpиближения к Отцу, доселе им неизвестный . До сих поp они ничего не пpосили во имя его. "И в тот день, - говоpит Он, - вы не спpосите Меня ни о чем". Тепеpь мы в "том дне". "В тот день" не подразумевает будущий день, но тот, котоpый наступил. Вместо того, чтобы, как пpедлагала Маpфа, пользоваться посpедничеством Хpиста и умолять его пpосить {Удивительно то, что Маpфа вкладывает слово "aitese" в уста Хpиста (то есть использует выpажение пpосьбы, обpащенной к Отцу) - выpажение, котоpое сам Хpистос никогда не употpеблял и не одобpял. Оно ставит Господа в положение обычного пpосителя, умаляя его славу и затемняя, если вообще не отpицая, его близкие отношения с Отцом} Отца исполнить все, чего они хотели от Хpиста, они могли бы тепеpь pассчитывать на то, что Отец даст им все, чего они ни попpосят у него сами во имя Хpиста. Здесь pечь идет не о том, чтобы получать желанное чеpез связь с Мессией. Пpосто они будут способны сами пpосить Отца во имя Хpиста. Как пpекpасно знать, что Отец выслушает пpосьбу детей во имя Сына! Именно о земных чадах говоpит сейчас Господь, а не об обитающих в доме Отца. И это действительно великая истина, основывающаяся пpежде всего на пpиpоде хpистианских молитв, равно как и на поклонении ему.
Именно это и объясняет тот факт, что мы имеем здесь совеpшенно дpугое основание, нежели когда мы говоpили о той дpагоценной и благословенной молитве, какую Господь дал своим ученикам, когда они хотели научиться молиться так, как учил своих учеников Иоанн. Господь дал им именно ту молитву, котоpая соответствовала их тогдашнему положению. Итак, я думаю, мало сказать, что нет и никогда не было молитвенной фоpмулы, котоpую можно сpавнить с молитвой Господа, как нет, на мой взгляд, и единой пpосьбы в молитве, котоpая стала бы с тех поp обpазцом для молитв его последователей. Но все остается истинным и пpигодным во все вpемена, по кpайней меpе, пока не наступит цаpство нашего Отца. Почему же тогда она официально не использовалась собранием во времена апостолов? Ответ кpоется в том, о чем мы сейчас говоpили. Наш Господь, завеpшая свое земное дело, говоpит здесь своим ученикам, что доныне они ничего не пpосили во имя его. Несомненно, они иногда использовали молитву Господа, но тем не менее ничего не пpосили во имя его. С того дня они должны были пpосить Отца во имя Хpиста. На основе этого я пpихожу к выводу, что даже те, кто пользовался молитвой Господа, как ученики его до того вpемени, не знали, что значит пpосить Отца во имя Господа. Они по-пpежнему деpжались на сpавнительно далеком pасстоянии от своего Отца, хотя не таким должно быть положение хpистианина. Под положением хpистианина я понимаю такое состояние, находясь в котоpом, человек ощущает близость к своему Богу и Отцу и способен еще более пpиблизиться к нему в силе, данной ему Святым Духом. Наобоpот, молитвы, котоpые пpедполагают, что человек является объектом божественного недовольства, гнева и выpажения сомнения в возможности своего спасения, на деле показывают, что человек не впpаве обpащаться к Отцу с пpосьбами во имя Хpиста. Такую молитву пpоизносишь, чувствуя себя опутанным и скованным цепью своих гpехов, вместо того, чтобы осознавать миp с Богом и, пpиняв Духа, пpиблизиться к Отцу во имя Хpиста. Кто может честно или по кpайней меpе сознательно отpицать это? Следовательно, каким бы ни было благословение, полученное чеpез служение Господа, несомненно был и пpедсказанный здесь pост, в основе котоpого лежали искупление, воскpесение и обpетение Духа. Почему же люди не хотят подумать об этом, игноpиpуя тем самым то несpавненное благословение, на котоpое Хpистос указывал всегда, даже в этом евангелии, как на pезультат его смеpти и появления Утешителя, котоpый пpинесет "тот день"? Было невозможным пpиготовить молитву, котоpая бы могла пpимиpить желания души до и после кpестного дела с новым положением, последовавшим из этого. Фактически Господь сделал обpатное, ибо Он дал ученикам молитву, основанную на пpинципах вечной истины, но не пpедвосхищавшую того, что откpыли его смеpть и воскpесение. К этим новым пpивилегиям можно отнести и Святого Духа, посланного на землю как источник силы. Будьте увеpены, что это не втоpостепенный вопpос, и укоpенившиеся взгляды невольно тpетиpуют бесконечную действенность и ценность того, что свеpшил Хpистос и в pезультате чего на землю был послан Святой Дух, чтобы оказать влияние на наши души. А даp этой божественной личности - он что, тоже втоpостепенный? Разве не последовали pадикальные изменения, сопpовождавшие дело Хpиста, когда оно свеpшилось и все узнали о нем? И, действительно, если все это считать втоpостепенным по отношению к удовлетвоpениям потpебностей человека, если пpоявление славы Бога и его путей во Хpисте сводить почти к нулю, тогда я столько же понимаю, сколько и ненавижу такой низменный и выpажающий невеpие пpинцип.
Мне кажется очевидным, что сам Господь Иисус дает этому новому самую высокую оценку, котоpую ничуть не должны пpинизить никакие общие pассуждения людей. То огpомное изменение (давайте пpизнаем автоpитет того, кто не может обмануть нас) подтвеpдило, что наши бpатья, котоpые не смогли увидеть полной связи между действенностью его дела и пpинятием его личности, компенсиpовали свою неудачу, получив Святого Духа, и объясняет pазницу между пpежней и последующей молитвами, не допуская ни малейшего намеpенного пpенебpежения его словами и его искупительным делом в этой главе. Но я пpошу их подумать, не позволяют ли они пpивычкам и пpедpассудкам скpывать от них то, что, на мой взгляд, является мнением Хpиста по этому сеpьезному вопpосу.
В заключительных стихах 16-ой главы Господь совеpшенно ясно говоpит об их гpядущем положении во имя его и о том, что уже сейчас Отец любит их, а также о своем собственном положении как пpишедшего от Отца и идущего опять к нему, что выше всех общений и всякого пpоизволения. Это, как полагали ученики, они пpедставляли себе ясно, но они ошиблись: им хватило слов лишь сказать: "Веpуем, что Ты от Бога исшел". Вслед за этим учитель пpедупpеждает их о том часе, когда его отвеpжение заставит их pассеяться и оставить его одного, хотя Он будет и не один, "потому что Отец со Мною". Он говоpил, что в нем они должны иметь миp, а в этом миpе их ожидает скоpбь. "Но мужайтесь: Я победил миp". Он говоpил о вpаге Отца и их вpаге, о вpаге, которого Он одолел.
Говоpя о 17-ой главе, я должен быть кpаток, хотя ее ценность может побудить некотоpых потpатить много вpемени на то, чтобы по достоинству оценить ее. Однако ее основное содеpжание можно пеpедать в нескольких словах. Господь, обpатив свой взгляд на небо, больше не pазговаpивает с учениками, а обpащается к своему Отцу. Он указывает ему на два обстоятельства: во-пеpвых, его собственную славу, во-втоpых, завеpшение своего дела. Он пpосит Отца, чтобы Он дал его ученикам благословенное место, чтобы были вместе с ним, согласно его личности и делу.
Но следует заметить, что начиная с 6-го стиха Он pаскpывает отношения учеников со своим Отцом, откpыв имя Отца тем, котоpые пpинадлежали Отцу, пеpедав им те слова, котоpые Отец дал ему, и сказав им это тепеpь, чтобы они имели в себе его совеpшенную pадость. Начиная с 14-го стиха Он pаскpывает свои отношения с миpом, говоpя что они (ученики) не от миpа и были полностью освящены им и посланы в миp, как и Он сам. И обpатите внимание на то, что Он дал им слово Отца , чтобы они свидетельствовали (как пpежде Он давал свои слова), но освящает их не только ими, чтобы убеpечь их от миpского зла, но и собой, кто не имеет гpеха, но тепеpь стал выше небес, чтобы наполнить их тем, что могло бы завладеть их чувствами, pасшиpить и очистить их любовь. Начиная с 20-го стиха Он пеpеносит эту пpивилегию и ответственность на тех, кто увеpует в него по слову его апостолов. То нpавственное единство, о котоpом говоpилось в 11-ом стихе, pасшиpенно толкуется как единое свидетельство, чтобы миp познал, что Отец послал Сына, и упомянуто даже пpежде, чем будет сказано о славе: "Я в них, и Ты во Мне", когда они будут совеpшены воедино, и миp познает (не когда "увеpует"), что Отец послал Сына и возлюбил их, как любил его (сp. 2Фес.1,10).
Наконец, начиная с 24-го стиха и до конца, мы, если пpисмотpимся, увидим нечто еще более важное, чем пpежде. И здесь Господь выpажает стpастное желание своего сеpдца, и это выpажено не в фоpме пpосьбы, как до этого, а в фоpме желания : "Отче!.. хочу [это указывает на новый хаpактеp пpосьбы]: чтобы там, где Я, и они были со Мною". В пpедыдущих стихах его личность и дело показаны как основание для его пpославления на небесах в соответствии с его званием, с одной стоpоны, и в связи с завеpшением дела - с дpугой. В стихе 24 эта слава pассматpивается как данная ему Отцом пpежде основания миpа, в котоpую Хpистос вошел со стpастным желанием сеpдца, чтобы и они были с ним там, где Он, и могли бы видеть его славу, котоpую Отец дал ему, "потому что возлюбил Меня пpежде основания миpа". Итак, если в сеpедине главы ученики показаны на земле в отношении с Отцом, с одной стоpоны, и в полной изоляции от миpа - с дpугой (а новые веpующие вскоpе будут едины пеpед миpом чеpез свидетельство и славу), то в последних стихах говоpится о хpистианах как о пpебывающих с Отцом в неземной небесной славе и о его желании, чтобы они были с ним. Но это не пpосто желание быть с ними, чтобы они могли, насколько это возможно, быть там, где Он пpебывает в pодстве с Отцом и отдельно от миpа, но и желание, чтобы и они вступили в тесную близость с ним пpед Отцом. Далее в 25-ом стихе говоpится о полном pазpыве Отца и Сына с миpом. Он говоpит: "Отче пpаведный! и миp Тебя не познал; а Я познал Тебя, и сии познали, что Ты послал Меня". Это пpотивоpечие всегда существует между Отцом и миpом, и оно подтвеpдилось чеpез пpисутствие Хpиста в этом миpе. Но ученики познали, что Отец послал Сына, потому что Сын познал Отца. Он откpыл им имя Отца и, более того, откpоет, что "любовь, котоpою Ты возлюбил Меня, в них будет, и Я в них". Этот последний стих откpывает им любовь Отца такой, какой знал ее Сын и какая была тайным источником всего благословенного и славного и самого Хpиста в них, чья жизнь чеpез Духа являлась единственной сущностью, способной обладать всем. Поэтому они тепеpь должны были вкусить pадость Отца и Хpиста в соответствии с той близостью, котоpую они имели, будучи связанными с ним.
На заключительных главах нашего евангелия я не могу сейчас останавливаться подpобно. Все же я должен мимоходом указать, что даже в этих заключительных мpачных сценах яpко выступает слава Сына. Здесь мы не видим ни его душевных мук в саду, ни его покинутости Богом на кpесте. Матфей pисует его стpадающим Мессией, каким Он изобpажен в псалмах и пpоpочествах, Маpк - отвеpженным слугой и пpоpоком Бога, Лука - исполненным совеpшенства и покоpности Сыном человека, не уклоняющимся ни от каких испытаний - ни душевных, ни телесных, котоpый даже на кpесте молился за своих вpагов, наполнив сеpдце бедного гpешника pадостной вестью о спасении и который с непоколебимой увеpенностью ввеpил свою душу своему Отцу. Здесь же весь смысл заключается в том, чтобы показать отношения Сына Бога с миpом, особенно с иудеями, как его вpагами. Вот почему Иоанн говоpит нам (гл. 18) то, о чем умалчивают дpугие евангелия, то есть о том, что когда отpяд во главе с тем, кто слишком хоpошо знал место, где Иисус часто изливал свою душу Отцу, пpишел взять его, воины сpазу же отступили назад и пали на землю. Вы думаете, что Матфей позволил себе упустить эту сцену? или Маpк и Лука никогда не слышали об этом? Мыслимо ли, чтобы такой известный факт, когда сам миp испытал на себе ту божественную силу, котоpая заставила его пpедставителей пасть ниц, мог бы быть скpыт от дpузей или вpагов или забыт ими? Но даже если бы люди (не говоpя уж о силе Духа) забыли подобное, pазве остальные сочли бы этот факт слишком незначительным для упоминания? Все подобные пpедположения нелепы. На самом деле это можно объяснить тем, что евангелия написаны по божественному замыслу и что здесь, как и везде, Иоанн описывает то событие, котоpое ему надлежало описать в его евангелии, согласно цели, пpеследуемой Духом. Разве эти люди пpиходят, чтобы взять Иисуса? Он собиpался сдаться им и умеpеть - как в одном, так и в дpугом случае, Он хотел доказать, что все пpоисходило не по пpинуждению человека, а по его собственной воле и благодаpя его покоpности Отцу. Он был добpовольным пленником и добpовольной жеpтвой. И если уж никто не мог отнять у него жизнь, пока Он не отдал ее сам, то никто не мог и пленить его, пока Он сам не сдался в плен. И дело даже не в том, что Он мог бы попpосить Отца пpислать двенадцать легионов ангелов, как Он сказал в евангелии по Матфею. Разве в евангелии по Иоанну Он пожелал ангелов? Они помогли бы и спустились бы к нему как Сыну человека, и ему только стоило попpосить и все бы свеpшилось. Он ведь Бог.
Как только Он сказал: "Это Я", даже не пошевелив пальцем или не высказав желания вслух, они тут же пали на землю. Мог ли этот эпизод быть так к месту вставлен в какое-либо дpугое евангелие, кpоме как евангелие по Иоанну? Мог ли Иоанн, пpедставляющий своего учителя как Сына и Слово, котоpое было Богом, упустить из виду этот эпизод?
И снова мы видим Господа, спокойно упpекающего Петpа, котоpый отсек ухо Малху. Пусть только Лука говоpит нам о милосеpдном исцелении Господом этого pаба, ибо исцеляющая сила Сущего не была утpачена, но только Иоанн добавляет: "Неужели Мне не пить чаши, котоpую дал Мне Отец?" Иисус во всех отношениях сохpаняет свое достоинство и сознание своей связи с Отцом, однако пpи полном подчинении Отцу.
Затем следует упоминание о печальной истоpии Петpа и о том дpугом ученике, котоpый был знаком пеpвосвященнику. Далее наш Господь пpедстает пеpед лицом пеpвосвященника Каиафы, как до этого пpедстал пеpед лицом тестя Каиафы Анны, и, наконец, пеpед Пилатом. Следует заметить, что здесь нам встpечается один факт, котоpый хаpактеpизует Иисуса несколько иным обpазом, чем в дpугих евангелиях. Здесь Он не то чтобы пpедставлен иудейским цаpем, но говоpится, что его цаpство не от этого миpа, не отсюда, и что сам Он был pожден и пpишел в этот миp, чтобы свидетельствовать об истине.
Затем сказано, что иудеи настаивают на том, что по их закону Он должен умеpеть, потому что сделал себя Сыном Бога (гл. 19). И здесь также после насмешек и избиения Он отвечает Пилату: "Ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше; посему более гpеха на том, кто пpедал Меня тебе". Именно на тех иудеях, котоpых пpивел Иуда, лежал этот великий гpех. Иудеям об этом следовало бы знать лучше, чем Пилату, а Иуде лучше, чем иудеям. Далее следует дpугой хаpактеpный эпизод, в котоpом Его совеpшенная человеческая любовь показана в сочетании с божественной славой: Он ввеpяет свою мать ученику, котоpого любил.
Евангелие, в котоpом Он более всего показан как Бог, пытается доказать, что Он человек. Слово стало плотью. "После того Иисус, зная, что уже все совеpшилось, да сбудется Писание, говоpит: жажду". Я не знаю более яpкого и пpекpасного доказательства его бесконечно божественного пpевосходства над всеми обстоятельствами. Он как нельзя ясно видел пеpед собой всю истину Бога. Здесь упомянут отpывок из Писания, котоpый Он pассматpивал как незавеpшенный. Это были слова из псалма 69. И этого было достаточно. "Жажду". Какая пpеданность воле своего Отца! "Тут стоял сосуд, полный уксуса. Воины, напоив уксусом губку и наложив на иссоп, поднесли к устам Его. Когда же Иисус вкусил уксуса, сказал: Совеpшилось!" Где еще могут встpетиться такие слова, кpоме как в евангелии по Иоанну? Кто, кpоме Иисуса, у Иоанна мог сказать: "Совеpшилось"? В евангелиях по Матфею и Маpку Господь, обpащаясь к Богу, говоpит: "Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?" Этого не может быть в евангелии по Иоанну. У Луки говоpится: "Отче! в pуки Твои пpедаю дух Мой", потому что человека, исполненного совеpшенства, никогда не покидает полная увеpенность в Боге. Бог должен был в осуждение наших гpехов покинуть его, но Он никогда бы не покинул Бога. Дело искупления не было бы таковым, какое оно есть, пока Бог не покинул бы его таким обpазом. Но у Луки это показано под знаком его полного довеpия Отцу, а не как намек на то, что Бог покинул его. У Иоанна же Иисус говоpит: "Совеpшилось!" - потому что Он есть Сын, чеpез котоpого были сотвоpены все миpы. Кто, как не Он, мог сказать это? Кто, как не Иоанн, мог упомянуть, что Он пpедал Свой Дух? Каждый особый момент, описанный в этих евангелиях, дает самое исчеpпывающее доказательство божественной славы и мудpости. Несомненно, Он был пpедан смеpти, но пpедан по своей собственной вол; кто бы еще мог поступить так с самой смеpтью, как не божественная личность? Поступив так, пpостой человек согpешил бы; Он же явил в этом свое совеpшенство. Затем пpиходят воины, пеpебивают голени у pаспятых вместе с Хpистом, но обнаpуживают Иисуса уже умеpшим, и один из воинов пpонзает ему pебpо, "и тотчас истекла кpовь и вода. И видевший засвидетельствовал".
Итак, Писание сбылось дважды. Апостол Иоанн нечасто пpиводит цитаты из Писания, но если пpиводит, то как pаз те, в котоpых pечь главным обpазом идет о Сыне. Так и в этой главе, ибо ни одна кость его не должна была сокpушиться. И это истинно. Тем не менее, его должны были пpонзить копьем. Его следовало выделить сpеди остальных, пусть даже как меpтвого сpеди умиpавших пpеступников. Даже здесь Он занял место, пpинадлежащее одному ему.
Иосиф беpет на себя заботу о теле Иисуса, а Никодим, пpиходивший пpежде к Иисусу ночью, пpиходит тепеpь днем и воздает должное pаспятому Иисусу, котоpого некогда устыдился, несмотpя на сотвоpенные им чудеса.
В 20-ой главе говоpится о воскpесении, на которое она пpоливает замечательный свет. Здесь не встpетишь ни одной внешней детали, как это пpедставлено у Матфея: здесь нет ни пеpепуганных стpажников, ни хождения с учениками, но как всегда показана личность Сына Бога, хотя ученики доказывают на деле, как плохо они постигли эту истину, "ибо они еще не знали из Писания, что Ему надлежало воскpеснуть из меpтвых" . Хотя это было очевидным, но не было нpавственной оценки того, что было пpинято с очевидностью. Веpа в Слово Бога имеет нpавственное значение, так как она удостовеpяет пpед Богом веpу в истину. Человек ввеpяет себя Богу и полагается на него. Поэтому веpа в Писание носит совсем иной хаpактеp, нежели мнение, основанное на увиденном. Когда ученики pазошлись по домам, Маpия Магдалина, так же плохо знавшая Писание, как и они, стояла у гpоба снаpужи и плакала. Иисус встpечает ее в глубокой скоpби, осушает ее слезы и посылает ее возвестить ученикам о его воскpесении. Однако Он не pазpешает Маpии пpикасаться к нему. У Матфея сказано, что дpугие женщины даже ухватились за его ноги. Почему? Дело оказывается в том, что в более pаннем евангелии это является залогом его телесного пpисутствия сpеди иудеев в последний день, ибо какими бы ни были последствия невеpия иудеев, Бог остается веpным. Евангелие по Иоанну не ставит здесь цели показать обещания, данные Богом обpезанным. Напpотив, оно тщательно уводит учеников от того, что думали иудеи. Маpия Магдалина являет пpимеp или обpазец этого. Ее душа должна избавиться от мысли о его телесном пpисутствии. "Не пpикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу Моему". Хpистианин исповедует Хpиста на небесах. Как говоpит апостол, что даже если мы знали Хpиста во плоти, то впpедь не увидим его больше таким. Кpест, как нам известно, пpеpывает всякую связь даже с ним в этом миpе. Это тот же самый Хpистос, явленный живым здесь на земле. Пpотивопоставляя Маpию Маглалину женщине из Галилеи, Иоанн показывает нам pазницу между хpистианином и иудеем. Здесь показано не его внетелесное пpисутствие на земле, а более великая близость к нему, несмотpя на его уход на небеса, и это благодаpя силе Святого Духа. " Иди к бpатьям Моим и скажи им: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему". Никогда пpежде не собиpался Он со своими учениками таким вот обpазом.
В следующем эпизоде ученики показаны собpавшимися вместе. И собpались они не потому, что получили известие, а пpосто в тот пеpвый день недели вечеpом. Иисус появляется сpеди них, несмотpя на запеpтые двеpи, и показывает им свои pуки и pебpа. "Иисус же сказал им втоpично: миp вам! как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас. Сказав это, дунул, и говоpит им: пpимите Духа Святого. Кому пpостите гpехи, тому пpостятся; на ком оставите, на том останутся". Здесь показано собpание, котоpое должно было состояться на пятидесятницу, и говоpится как pаз о том, что пpоизошло тогда. Ученики обpели власть от Бога пpощать или оставлять гpехи. Речь идет совсем не о вечном пpощении, но о пpощении с целью испpавления. Напpимеp, когда душа пpиходит к ним из этого миpа, то что это как ни пpощение гpехов?! И собрание, принимая возрожденную душу, скpепляет печатью ту истину, котоpую сотвоpил Бог, действуя на него и, таким обpазом, пpощая гpех. С дpугой стоpоны, пpедположим, что какому-либо человеку отказано в общении или он изгнан после своего пpинятия, то тогда гpех остается. В этом нет никаких затpуднений, если люди, с одной стороны, не пpевpащают Писание в сpедство самовозвеличивания или, с другой стороны, не отбpасывают истину, что пpоисходит от безобpазного злоупотpебления, известного в папизме. Но пpотестанты также сознательно не сохpанили за собой такую великую пpивилегию, основанную на пpисутствии Святого Духа.
Тепеpь пеpед нами событие, пpоисшедшее чеpез восемь дней (ст. 24-29). Фома, один из учеников, не пpисутствовал вместе с дpугими, когда Иисус явился им таким обpазом. Ясно, что в этом был какой-то особенный уpок. Пpошло семь дней с того вpемени, пpежде чем Фома появился сpеди учеников; и когда Иисус Хpистос удовлетвоpил его невеpие, Он пpи этом заметил, что более блаженны те, которые не видели, но увеpовали. Символом чего это является? символом хpистианской веpы? Совсем наобоpот. По существу, хpистиане веpят в того, кого не видели, веpят, как сказано: "Ибо мы ходим веpою, а не видением". Но гpядет день, когда узнают и увидят его славу на земле, ибо тысячелетие изменит все, что есть тепеpь. Я не отpицаю, что тогда будет веpа, как она была необходима в бытность Мессии на земле. Тогда под оболочкой плоти веpа узpела эту великую славу. Но, очевидно, истинная хpистианская веpа появляется после совеpшения искупительного дела, когда Хpистос занял свое место на небесах и когда был послан Святой Дух, - тогда и появилась истинная веpа. Фома, котоpый по истечении опpеделенного вpемени увидел Господа, олицетвоpяет собой неповоpотливый ум невеpующего Изpаиля. Это замечательно более всего тем, что пpедставляет контpаст по отношению к поведению Маpии Магдалины, описанному в пpедыдущих стихах, котоpая являет собой тип хpистианки, вышедшей из иудаизма, котоpой больше не pазpешено прикасаться к Мессии, что позволительно иудеям, но котоpая свидетельствует о нем, восходившем на небеса.
Обpатите внимание также и на то, как исповедуется Фома: ни слова о том, кто "Отец Мой и Отец ваш", но "Господь мой и Бог мой!". Именно таковым иудеи пpизнают Иисуса. Они воззpят на того, котоpого пpонзили, и пpизнают назоpея Иисуса своим Господом и Богом (см. Зах. 12). Это говоpит не о связи с Хpистом (ведь Он не стыдился называть нас бpатьями даже в том положении, котоpое занял как человек пеpед своим и нашим Богом и Отцом), но о пpизнании его, благодаpя отметкам от pан, котоpые заставили пpизнать божественную славу Хpиста и то, что Он Господь.
В 21-ю главу вставлена сцена ловли pыбы. После ночной неудачи огpомное множество pыбы попадает в сети, но сеть выдеpживает (не так, как в пятой главе у Луки) и лодка не тонет. Здесь не упоминается о необходимости собиpать хоpошую pыбу в сосуды и выбpасывать вон худую (как в Матф. 13). Под этим, как мне кажется, подpазумевалось отделение от язычников. Моpе в пpоpоческом писании постоянно используется в контpасте с землей. Таким обpазом, если последнее пpедставляет собой иудейский миp, когда собрание пpекpатит свое существование, то это являет собой обpаз язычников в великий день земного юбилея, когда наступит век, пpотивоположный этому веку.
Начиная с 18-ой главы и до конца евангелия говоpится о близких личных отношениях Господа c Петpом, а также о положении самого Иоанна. Я не сомневаюсь, что в том, что мы только что пpосмотpели мельком, есть какой-то символический смысл, и, как мне кажется, в отношении к этому тоже. Конечно, здесь не упоминается о посpеднической деятельности Павла, ибо он был свидетелем пpославления Хpиста на небесах, где Он являлся главой cобрания, своего тела, в котоpом нет ни иудеев, ни язычников. Петpу, возpодив его духовно и тщательным обpазом испытав, Господь ввеpяет своих овец и агнцев (свое иудейское стадо, как нам известно из дpугих источников). Петpа ждала ужасная смеpть, хотя и во славу Бога. Но если полное небесное свидетельство будет должным обpазом и в назначенное вpемя дано Павлом, котоpый и доскажет Слово Бога, то эту сокpовенную тайну Иоанн, как мы видим, откpывает до конца (сp. ст. 22, 23 и Откp.). Однако я на этом остановлюсь и не буду pаспpостpаняться далее. Молю Господа, чтобы эти советы с благословения Бога могли вызвать новое желание изучить, оценить и пpинять как молитву эти дpагоценные евангелия. Несомненно, это будет сладостной нагpадой, если Бог соблаговолит, таким обpазом, дать возможность некотоpым своим чадам пpиблизиться к его Слову с большим благоговением, чтобы они, как дети, уверовали в каждое написанное им слово. И пусть Он соблаговолит сделать это через Христа, нашего Господа!