Введения нет
Существует одна особенность божественного откровения, на которую будет полезно обратить внимание как на некий отправной пункт. Мы должны иметь дело с фактами. И только Библия является откровением фактов, и, как можно добавить в отношении не Ветхого, а Нового Завета, откровением о личности. Это чрезвычайно важно. Этого нет в псевдооткровениях. Они предоставляют нам мнения и мысли и не в состоянии дать нам ничего лучшего, и зачастую ничего худшего. Они могут передаваться рассуждением или видением воображения, что является подменой реальности и обманом лукавого. Бог, и только Бог, способен сообщить истину. Таким образом, какой бы Завет это ни был, - Ветхий или Новый, - говоря в общем смысле, половину его составляют исторические факты. Несомненно, существует учение Духа Бога, основанное на фактах откровения. События Нового Завета носят глубочайший характер, однако они повсюду божественны, ибо нет различия (независимо в Ветхом ли они находятся Завете или в Новом) в абсолютно божественном характере написанного Слова. Однако следует заметить, что таким образом мы имеем прочное основание истинного положения вещей, то есть и божественное сообщение самых отдаленных фактов, и в то же время глубочайший интерес к детям Бога. И в этом предстает перед нами слава Бога, еще более значительная благодаря тому, что здесь не требуется ни малейшего усилия. Простое утверждение фактов - это именно то, что присуще Богу.
Возьмем, к примеру, то, как начинается книга Бытие. Если бы она была написана человеком, если бы он попытался преподнести то, что претендует на роль откровения, мы смогли бы понять, что пышные вступления, помпезные предисловия, изощренные мысли или изложение того, кто и что есть Бог, - это попытка проецировать с помощью воображения образ Бога из человеческого ума или же попытка искусным априорным обоснованием оправдать все то, что последует. Высочайший, светлейший, единственный подходящий способ, единожды появившийся перед нами, - это, очевидно, тот способ, который использует в своем Слове сам Бог: "В начале сотворил Бог небо и землю". Наиболее возвышенным, наиболее святым, наиболее достойным является не только такой способ, но и сама истина, которой открывается книга. Она такова, что никто не открыл ее прежде, чем она была явлена. Как правило, мы не в состоянии предвосхитить факты, не можем открыть истину заблаговременно. У нас могут быть какие-то мнения, однако что касается истины, таких фактов, как то, что мир был создан появлением в нем человека, то есть фактов, о которых не в состоянии свидетельствовать земное существо, мы чувствуем необходимость слова того, кто изначально знал и сотворил все. Однако Бог в этом случае обращается к сердцу, разуму и сознанию. Человек ощущает, что именно это присуще Богу.
Таким образом, здесь Бог (Элохим) утверждает великую истину о творении; ибо что является более важным, не говоря об искуплении и за исключением появления личности Господа Иисуса Христа, Сына Бога? Сотворение и искупление (вместо того, чтобы сообщать что-либо о достоинствах Господа) свидетельствуют о его славе. Однако если не упоминать личность и деяние Христа, нет ничего более отличающего Бога, нежели сотворение. Какое невыразимое великолепие видно в самой манере описания здесь творения, и это еще более усиливается благодаря строгой простоте стиля и слога! Как это достойно истинного Бога, в полной мере знающего истину и пожелавшего открыть ее человеку!
"В начале сотворил Бог..." Изначально материя не сосуществовала с Богом. Я строго предупреждаю каждого против заблуждений, которые встречались и в древности, и в наши дни, - о том, что изначально существовала так называемая сырая материя, обработанная Богом. Другое представление носит более общий характер и только немногим отличается от первого, хотя, конечно, последствия его не столь серьезны, - то, что Бог изначально создал материю, согласно стиху 2, неупорядоченной или в виде хаоса, как говорят люди. Однако стихи 1 и 2 имеют в виду не это. Я без колебаний говорю, что это ошибочное, хотя и распространенное толкование. И действительно, это не согласуется с явленной сущностью Бога. Встречается ли что-нибудь подобное во всех известных путях Бога? Я уверен, что предположение о том, что материя либо существовала в сыром виде, либо Бог сотворил ее в состоянии хаоса, не имеет в Слове Бога ни малейшего подтверждения. Все, что Писание содержит здесь или в других местах, кажется мне совершенно противоречащим подобной мысли. Начальные утверждения книги Бытие в целом гармонируют со славой самого Бога и с его сущностью, более того, они совершенно согласуются между собой. От начала до конца Писания, насколько мне известно, нет ни одного утверждения, которое хотя бы в малейшей степени изменило или умалило силу тех слов, которыми открывается Библия: "В начале сотворил Бог небо и землю".
Отмечу мимоходом, что некоторые испытывают затруднения при виде союза "и" {Прим. ред.: в русском переводе союз "и" отсутствует, но имеется другой союз - "же"}, с которого начинается второй стих. Они полагают, соединяя второй стих с первым, что, когда Бог создал землю, она была в состоянии, соответствующем второму стиху. Итак, не только вполне правомерно будет заявить, что здесь слишком мало оснований для такого предположения, но и следует пойти дальше и утверждать, что простейший и надежный способ, предостерегающий от этого, согласно языку автора и самому свойству стиля, был вызван вставкой здесь слова "и". Короче говоря, если бы здесь не было этого слова, следовало бы полагать, что автор призывает нас сделать вывод, что первоначальное состояние земли было в виде бесформенной, хаотической массы, которая описана в стихе 2 с такой сжатостью и образной краткостью. Мы видим первое великое провозглашение о том, что в начале Бог сотворил небеса {Прим. ред.: в русском переводе - "небо"} и землю. Следующий, взаимосвязанный с ним факт - совершенное опустошение, постигшее не небеса, а землю. Употребление субстантивного глагола выражает, несомненно, прошлое состояние в сравнении с последующим, но точно не сказано, что оно совпадает с предыдущим, что подтвердилось бы его пропуском; однако не указано, какой между ними промежуток времени или почему последовало опустошение. Ибо Бог быстро проходит описание земли и историю земного шара - можно сказать, спеша к тому состоянию земли, когда она будет жилищем для человечества, где Он также намеревался осуществить свои духовные деяния и, наконец, где его собственный Сын явился со всеми благодатными последствиями своего чрезвычайно важного деяния (независимо от того - в отвержении или в искуплении).
Если бы здесь не было этого союза, первый стих следовало бы рассматривать как обобщение данной главы. Наличие союза отвергает такую мысль, и, откровенно говоря, те, кто не понял этого, выказывают свое невежество либо, по крайней мере, невнимательность. Подобное заблуждение отвергается не только фразой на иврите, но и ее выражением на английском и, несомненно, на других языках. Первый стих не является обобщением. Когда предполагается сжатое утверждение последующих событий, никогда не ставится "и". Если у вас есть желание, можете пересмотреть различные случаи, где Писание дает примеры обобщений, как, к примеру, в начале Быт. 5: "Вот родословие Адама". Ясно, что здесь автор дает обобщение. Однако ни одно слово не связывает вводное утверждение стиха 1 с последующим содержанием. "Вот родословие Адама: когда Бог сотворил человека". То есть не сказано "и когда". Союз сделал бы неуместным и невозможным общее введение. Ибо обобщение в нескольких словах представляет то, что откроется впоследствии, тогда как союз "и", введенный во втором стихе, исключает все намеки на обобщение. Это - другое утверждение, добавленное к предшествующему и на иврите не связанное с ним во времени.
Прежде всего здесь произошло сотворение - Бог сотворил и небеса, и землю. Затем мы видим следующий факт, подтверждающий состояние, в которое была ввергнута земля и до которого она была доведена. Почему и как это произошло - этого здесь Бог не объясняет. Не было необходимым и разумным открывать это и Моисею. Если человек способен открыть это другими средствами, пусть так и будет. Все это не представляет ни малейшего интереса, однако человек склонен к опрометчивости и недальновидности. Я не советую с излишней самоуверенностью приступать к подобного рода занятиям. Начинающие изучение должны прежде всего быть осторожными и взвешивать утверждаемые факты, находясь превыше всех собственных заключений и выводов других людей. Однако дерзну сказать: совершенство Писания заключается в его безупречности. Истина, утверждаемая Моисеем, существует во всем своем величии и простоте.
В начале Бог сотворил все: небеса и землю. Затем земля названа безвидной и пустой, и тьма, - не следующая за таким состоянием, а опустошающая все, - была над бездной; одновременно с этим Дух Бога носился над водой. Все это добавлено к предыдущему. С другой стороны, истинное и единственное значение слова "и" вовсе не подразумевает, что события, о которых говорится в первом и втором стихах, происходят в одно и то же время; оно, скорее, ставит вопрос о продолжительности интервала. Использованные здесь выражения полностью согласуются с откровением и подтверждают его, а именно что первый стих говорит о первоначальном состоянии, которое Богу было угодно ввести, а второй стих - об опустошении, произошедшем вслед за этим; однако как долго продолжалось первое, какие изменения могли произойти, когда и из-за чего произошло опустошение? Все это не является предметом богодухновенных писаний, хотя и открывает свободу для человеческих исканий (если человек действительно будет обладать убедительными фактами, на которых может основываться истинное утверждение). Неправда, что Писание не оставляет места для человеческих исследований.
В конце стиха 2 мы видим появление на сцене Духа Бога: "...Дух Божий носился над водою". Он появляется закономерно и вовремя, когда перед нами готовится предстать человеческая земля. В предыдущем повествовании, не связанном с человеком, умалчивалось о Духе Бога; однако поскольку в Пр.8,31 божественная мудрость представлена веселящейся "на земном кругу Его", то и Дух Бога всегда предстает перед нами как непосредственный божественный посланник, когда бы ни был введен человек. Таким образом, именно поэтому в завершении всего первоначального состояния, при котором не говорится о человеке, Дух Бога показан проносящимся над водой, готовя путь для земли Адама.
Итак, появляется первое упоминание утра, вечера и дней. Позвольте мне обратиться отдельно к тем, кто не считает своим долгом размышлять над Словом Бога. Первый и второй стихи ссылаются на хорошо известные меры времени. Следовательно, они опускают описание состояния или состояний земли задолго до появления либо человека, либо человеческих мер времени. Последующие дни, как я считаю, не дают основания что-либо предполагать, за исключением их прямого и естественного значения. Несомненно, слово "день" может быть использовано, как это часто бывает, в переносном смысле. Не существует веской причины, каким-либо образом объясняющей, почему здесь должно использоваться это слово. В этом нет ни малейшей необходимости. Точное значение выражения - то, которое, по-моему, наиболее соответствует контексту, - неделя, за которую Бог сотворил небеса и землю, кажется человеку единственно уместным во введении к откровению Бога. Я могу понять слово, использованное в переносном смысле, если ясен сам текст, но ничто с такой вероятностью не затрудняет этот предмет, как употребление образного языка, в то время как повсюду все облечено в наиболее простую форму.
Итак, мы понимаем, насколько уместен здесь такой стиль, поскольку человек впервые должен был появиться на земле и ее предыдущее состояние не содержало ничего, связанного с пребыванием здесь человека, и было в целом непригодно для его пребывания, кроме того, человек еще не был создан; дни же должны были появиться только по завершении небес и земли. Если изучать Писание, то обнаружится, что в этом предмете проявлена замечательная сдержанность. Если Святой Дух, как в Исх.20,11, относится к небесам и земле, сотворенным за шесть дней, то всегда употребляется выражение "сотворение". Бог сотворил небеса и землю за шесть дней, и нигде не сказано, что Он создал их за шесть дней. Если не это является предметом рассмотрения, то слова "создание", "сотворение" и "образование" используются произвольно, как в Ис.45,18. Если же мы рассмотрим Быт.1, то причина становится понятна. Он сотворил небеса и землю в начале. Затем, в стихе 2, упомянуто другое состояние, касающееся не небес, а земли. "Земля же была безвидна и пуста". Небеса не находились в таком хаотическом состоянии, а земля находилась. Что касается вопросов, - как, когда и почему так было? - то об этом умалчивается. Говорящие об этом судят опрометчиво и неверно. Мудрость молчания боговдохновенного автора будет очевидна для духовного разума, и тем более очевидна, чем больше она отражается в этом. Я не стану задерживаться на последующих шести днях, - многие из нас не так давно уже рассматривали это.
Однако в первый день мы видим свет, и, кстати, это самое примечательное: о нем должен был упомянуть боговдохновенный летописец. Нет ничего естественнее этого. Ясно, что если бы Моисей просто высказывал очевидное мнение, подобно тому, как это делают люди, то тогда упоминание о свете не должно было бы присутствовать здесь, за исключением, прежде всего, определенного замечания о небесных светилах. Если бы человек просто излагал свои собственные измышления или выводы из своих наблюдений и опыта, то первыми, конечно же, были бы упомянуты солнце, луна и звезды. Дух же Бога действовал совсем иначе. Он, знающий истину, способен выразить ее как таковую, предоставляя человеку возможность впоследствии обрести уверенность во всем, что Он сказал, и, оставляя человека в своем неверии, если последний изберет пренебрежение или противление Слову Бога. Мы должны с усердием пройти через вереницу различных дней и увидеть в каждом из них божественную мудрость; однако я не хочу сейчас останавливаться на подробностях, говоря то здесь, то там о благодати Бога, которая повсюду налицо.
Прежде всего (ст.3), свет сделан или призван быть. Следующий день определяется "вечером и утром" - чрезвычайно важным утверждением для прочих частей Писания, которое никогда не забывает Дух Бога, но которое почти постоянно упускается современными исследователями, чья "забывчивость" явилась источником обильных затруднений, нарушающих гармонию благовествований. Следует рассмотреть это только ради того, чтобы показать важность внимательного отношения к Слову Бога, ко всему его Слову. Причина того, почему люди испытывают подобные затруднения, к примеру, может заключаться в отношении к нашему Господу, подобно иудеям, которые рассматривают пасху с распятием, забывая при этом, что вечер и утро составляли первый день, второй день и любой другой. Даже ученые вносят свои представления из-за исконной привычки считать днем промежуток с утра до вечера. То же самое справедливо и относительно воскресенья. Трудности никогда бы не возникли, если бы знали и помнили то, что утверждается в самой первой главе книги Бытие, а также если бы принимали во внимание глубоко укоренившийся среди евреев обычай.
Затем мы обнаруживаем, что свету велено быть - примечательное и, несомненно, глубоко истинное выражение. Но что должен был подумать или сказать человек, если бы он не был боговдохновенным? Ибо это гораздо более точная истина, чем любое выражение, изобретенное ученейшими из людей, однако здесь не присутствует наука. Именно красота и благословенность Писания настолько же превосходят человеческую науку, насколько последняя превосходит невежество. Это - истина, столь глубокая и выраженная в такой форме, что сам человек не в состоянии распознать ее. Какие бы истины ни открывал человек, настоящая истина никогда не совпадает с ними.
В первый день стал свет. Во второй день образовалась твердь посреди воды, чтобы отделить землю от воды. В третий день появилась суша, и земля произрастила зелень, траву и плодовитое дерево. Таково провидение Бога, не просто ради человеческих нужд, но ради собственной славы - и так произошло и в малом, и в великом. На четвертый день мы слышим о светилах на небесной тверди. В этом утверждении проявляется совершеннейшая забота: не сказано, что светила были затем соделаны, однако Бог сотворил два великих светила (величина которых говорит не об их массе, а об их способности освещать) для земли Адама и, кроме этого, сотворил звезды. Затем мы обнаруживаем, что водам приказано обильно произвести "пресмыкающихся, душу живую". Прежде была растительная жизнь, затем - животная жизнь; это - весьма важная истина и не менее значительное время. Жизнь не является материей, из которой были произведены животные, и не является истиной утверждение, что материя производит жизнь. Жизнь создает Бог, независимо от того, является ли она для рыб, для птиц или зверей, скота или пресмыкающихся на суше. Именно Бог сотворил все, что есть на земле, в воздухе или в воде. И здесь во вторичном смысле употребляется слово "сотворил" в стихе 21; и мы вновь увидим его, когда перед нами предстанет новое деяние - сотворение не животной жизни, а разумной души (ст.27). Поскольку на шестой день на земле происходит сотворение человека, то он и становится венцом всего живого.
Однако здесь появляется несомненное отличие. Бог говорит об особом предназначении, присущем тому, что мы видим повсюду: "Сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему". Именно человек является главой творения. Это человек не в своем духовном отношении, но - глава царства творения, обладающий примечательной особенностью - "...сотворим человека по образу Нашему..." Человек призван представлять на земле Бога и, кроме того, быть подобным Богу. В нем должен был быть разум, лишенный всякой скверны и способный духом познать Бога. Таково было состояние сотворенного человека. "И да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле". Бог сотворил человека по своему собственному образу, то есть Он создал его в божественном образе. В заключение субботний день, благословенный Богом, завершил великую неделю, в которую Бог сотворил землю для человека, ее господина (Быт.2,1-3).
В последнем случае скорее использовано имя "Иегова", нежели "Элохим", что придает описанию божественную красоту. Несомненно, впоследствии Бог действовал как Бог Израиля, когда приводил в соответствие с субботним днем каждый седьмой день недели своего народа. В этом случае важно было показать его основу на фактах сотворения отдельно от особого отношения, и это сделало имя "Элохим" единственно подходящим в данном месте.
Затем, в Быт.2,4, мы рассматриваем этот предмет с другой точки зрения, т. е. наблюдаем повторение хода сотворения. Однако, прежде всего необходимо рассмотреть место отношения, в которое Бог поставил сотворенное им существо, единственное неизменно стоящее над всем в отношении к Творцу. Поэтому именно здесь впервые говорится о Едеме. Мы не должны были знать что-либо о рае из первой главы. Причина этого очевидна. Едем должен был стать центром духовного испытания человека.
Следовательно, начиная с четвертого стиха второй главы, мы впервые встречаемся с новым именем Бога. До конца третьего стиха этой главы Он постоянно назывался Богом (Элохим). Это было имя божественной сущности как таковой, в противоположность человеку или твари; это не особый способ, которым Бог мог открыться в особенное время или действовать в исключительных случаях, а общее явление, то, что мы можем назвать историческим именем Бога, то есть это Бог как таковой.
Поэтому, равно как и по другим причинам, ясно, что глава 2 должна начинаться со стиха, который стоит четвертым в Библии. Бог назван здесь "Иегова Элохим" {Прим. ред.: в русском переводе - "Господь Бог"}, и это имя остается неизменным до конца главы.
Необходимо сказать здесь несколько слов о предмете, вызвавшем чрезмерные дискуссии, в ходе которых, к сожалению, выявилось немалое и явное неверие. Ввиду различных имен Бога было сделано голословное заключение, что должны существовать различные источники, объединенные в этой книге. В действительности, и я убежден в этом, для такого вывода нет ни малейшего основания. Напротив, если предположить, что существовал некто, помимо автора книги Бытие, или если бы было использовано имя "Господь Бог" (Иегова Элохим) в гл.1-2,3 либо только имя "Бог" (Элохим) в гл.2,4-25, то тогда она не носила бы печать божественного сообщения. Изменение обозначения проистекает из определенной истины, а не из-за разных авторов и жалкого составителя, не сумевшего собрать книги воедино. Принимая целое за вдохновленное писание, я считаю, что один и тот же автор должен был
использовать этот определенный способ, говоря о Боге в главах 1 и 2, и что предположение о существовании двух или трех авторов выдает лишь недостаток истинного понимания Писания. Но раз это был один единственный автор и к тому же боговдохновенный, то в высочайшей степени подходящим было использование простого имени "Бог" в гл.1-2,3 и затем - сочетания "Господь Бог" начиная со стиха 4 во всей второй главе. Простой летописец, подобный Иосифу в древности, или простой толкователь, как Эвальд, должны были использовать либо то, либо другое без ощутимого урона для своих читателей в обеих главах. Боговдохновенный автор не смог бы выразиться иначе, чем Моисей, не повредив совершенной красоты и точности истины. Если рассматриваемая нами книга по каждому из этих отдельных предметов была написана с самой строгой тщательностью, свойственной всему Писанию, с которой может писать только Бог посредством своих избранных орудий, то я убежден, что было бы совершенно неуместно использование просто "Бог" во второй главе и "Господь Бог" в первой. Они расположены в строгой гармонии. В первой главе не говорится об особых отношениях - нет свидетельств каких-либо особых отношений Бога с творением. Именно Создатель определяет то, что окружает нас; следовательно, именно о Боге единственно может говориться как о таковом в гл.2,1-3, где суббота принимается за необходимое завершение недели, и, следовательно, она связана не с последующими, а с предыдущими шестью днями. Однако в главе 2, начиная со стиха 4, где впервые описываются особое положение и нравственная ответственность, впервые и наиболее подходящим образом использовано сложное выражение, обозначающее Всевышнего, ставящего себя в отношения с человеком и духовно воздействующего на него на земле.
Можно лишь догадываться о том, какое маловерие и неточности может вызвать Септуагинта из-за своей невнимательности к такому различию в греческом переводе. Однако Холмс и Парсонс показали, что пропуск слова Kurios наблюдается у нескольких авторов, причем неизвестно, по чьей вине - переводчиков или переписчиков.
Следовательно, книга Бытие вовсе не указывает на неуклюжего составителя, связавшего воедино источники, которые не имеют ни какой-либо связи, ни общих свойств, вместо того, чтобы дать их в двух или трех сборниках преданий, отредактированных другой стороной, - нет, здесь действительно налицо совершенное утверждение истины Бога и выражение единого замысла, не обнаруженные более ни в одном писании, кроме Библии. Различие божественных имен происходит не из-за различия авторства, а из-за особенности цели; таким же образом это прослеживается через Псалмы и книги пророков, а также через закон, в осуждение невежества и опрометчивости ученых, столь громко превозносящих сомнительные источники как имеющие отношение к Пятикнижию.
Соответственно, здесь, в главе 2, с непосредственной полнотой и точностью показаны вступление Бога в отношения с человеком, отношение человека к Едему, животному миру и особенно к женщине. Поэтому когда упомянуто сотворение человека, то оно описано (как и все остальное) совершенно в иной манере, чем глава 1, но такое отличие очевидно, ибо здесь перед читателем предстает духовное отношение с Духом Бога. Каждый предмет, появляющийся перед нами, действует с новой точки зрения соответственно новому имени, данному Богу, - имени Бога как духовного правителя, а не просто Создателя. Может ли кто-нибудь заранее предположить такую мудрость? Напротив, мы все читаем эти главы в Библии, и мы можем читать их как верующие, не видя их необъятного смысла и глубочайшей точности во всем. Однако, когда Слово Бога изучается смиренно и молитвенно, то от нас уже не будет скрываться Духом Бога то, что в этом Слове присутствует божественная глубина, которую не в силах измерить простой человек. Какое подтверждение веры! Какая радость и наслаждение Писанием! Если люди, причем способные и ученые люди, извращают признаки такого совершенства, подтверждая ими ущербные и несвязные документы, смехотворно скомбинированные человеком, который не понял, что он редактировал не просто басни, то разве может верующий не удивляться людской слепоте и не превозносить божественную благодать?! Ибо сами верующие с пылкой благодарностью принимают это как истинное Слово Бога, в котором несравненным образом сияют любовь, благодать и истина, которые удовлетворяют нужды разума и сердца как в самом малом, так и в самом значительном, с чем мы повседневно сталкиваемся на земле. Во всем оно показывает, что это не человеческое слово, а истина Бога, плодотворно действующая в тех, кто верит.
Соответственно, в новом разделе написано: "Вот происхождение неба и земли, при сотворении их [т. е. следует обращение к первому разделу], в то время [здесь же автор спускается на землю], когда Господь Бог создал землю и небо". Заметим, что в этой связи использовано не слово "сотворил", а слово "создал". Здесь неизменно употребляются самые совершенные выражения: "...и всякий полевой кустарник, которого еще не было на земле, и всякую полевую траву, которая еще не росла, ибо Господь Бог не посылал дождя на землю, и не было человека для возделывания земли, но пар поднимался с земли, и орошал все лицо земли. И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лицо его дыхание жизни, и стал человек душою живою".
Разве не является пустой придиркой критики противопоставление общей фразы "в то время" с точным определением "шесть дней" в предыдущем разделе? Совершенно необоснованны слова о том, что во втором повествовании указано, будто настоящий мир явлен сразу. Повествования в Быт.1-2,3 и начиная со стиха 4 до конца главы 2 представляют собой не столько историю сотворения, сколько утверждение отношений творения, и особенно человека, его центра, и Создателя. Глава 2 предполагает наличие главы 1, однако добавляет чрезвычайно важные и интересные духовные элементы.
Может показаться слишком тривиальным замечание о том, что д-р Дэвидсон и епископ Колензо (или их переводы на немецкий) считают, будто Быт.2,5.6 противоречит гл.1,9.10. Если божественная сила отделила землю от вод, то почему та должна остаться насыщенной? В главе 1 сказано, что "суша" была названа землей, в других же главах - что хотя еще не выпадал дождь, землю орошал пар. Что может быть более последовательным?
Здесь же мы узнаем, что человек не стал живой душой в том смысле, в каком ею стало всякое другое живое существо. Прочие были оживлены по той простой причине, что Бог создал их велением своей собственной воли; однако в случае с человеком была существенная разница: он единственный стал живой душой дуновением Господа Бога. Следовательно, только человек в общем смысле назван бессмертной душой. Только человек, произошедший оттого, что ему было дано дыхание жизни не от своего тела, а от дыхания Господа Бога, угоден Богу. Человек воскреснет и будет жить вновь. Он явится вновь не просто в своем теле, что совершенно верно, но, кроме того, он вновь явится телесно в связи с бессмертной душой. Именно душа придает единство и целостность личности. Все другие способы толкования недостаточны, если не просто вздорны. Однако это божественное утверждение в связи с духовным отношением человека к Богу, явленное здесь так веско и ясно, является истинным ключом к пониманию. Когда люди рассуждают, вместо того, чтобы воспринять явленный свет Библии, я уверен, что кем бы или чем бы они ни были, они глубоко заблуждаются насчет Бога и даже человека. Они размышляют, они излагают свои идеи - и зачастую очень вздорные идеи. Слово же Бога представляет смиреннейшему христианину совершенное объяснение сказанного выше.
Эта простая истина чрезвычайно важна именно в настоящее время. Ибо теперь подвергается сомнению все, даже то, что совершенно ясно. Не то чтобы для человека отрицание бессмертия своей собственной души было чем-то новым. Прежде всего, странно звучит утверждение, будто день человеческого самовозвышения в равной степени отличается и страстным желанием отрицать дыхание Бога ради души, и низведением человека до происхождения от обезьяны! Однако для мира все это так старо, хотя и является новостью для проповедников и служителей, гордящихся своим презрением к божественному откровению. Неверие неуклонно приобретает вид отступничества, и те, кто когда-то почитал как Ветхий, так и Новый Завет, отрекаются от божественной истины ради заманчивых, но порочных выдумок так называемой современной науки. Никогда еще не было такого, чтобы человек так очевидно склонился от истины к отступничеству, и не просто в отношении искупления, но и в отношении творения самого себя и, что хуже всего, - касательно своих отношений с Богом. Отказавшись от бессмертия души, вы отрицаете само основание этого отношения, особую духовную ответственность человека пред Богом.
Однако есть нечто большее, хотя и этот вопрос чрезвычайно интересен, потому что мы с равной ясностью и отчетливостью понимаем, почему Господь Бог появляется не прежде, а именно здесь, и почему о том, что человек стал живой душой посредством дыхания Бога, было сказано здесь, а не в первой главе. Ни то, ни другое не подходит для этой главы, но оба эти события совершенно своевременны в главе 2. Далее мы узнаем о саде, который насадил Господь Бог на востоке в Едеме и в который Он поместил созданного им человека. Именно здесь мы обнаруживаем великую истину, заключающуюся в том, что Господь Бог произрастил не только "всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи", но и "дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла".
Я обращаю на это ваше внимание. Для верующего часто представляет определенную трудность то, что Бог создал духовную историю мира, открыв ее прикосновением к этому дереву или вкушением его плода. Неизощренный разум человека считает это значительным затруднением, и это приводит к тому, что столь незначительная причина ведет к таким ужасным последствиям. Разве не понятно, что это сама суть испытания? Особенность этого испытания заключалась в вопросе о власти Бога в запрещении, причем в запрещении вовсе не тяжкого духовного греха. В этом вся суть. Когда Бог сотворил человека, когда Господь Бог вдохнул дыхание жизни в его ноздри, человек сам по себе не имел понятия о том, что истинно, а что ложно. Это было достигнуто через грехопадение, - разве вы никогда не знали или забыли такой важный факт? Невинный человек не способен был обладать познанием добра и зла; это знание присуще исключительно падшему человеку. Невинный, то есть человек с абсолютным отсутствием зла либо в себе, либо в том, что окружало его, где все было от Бога (таково описание положения вещей), - как он мог обладать познанием зла? Разве возможно иметь такую проницательность, чтобы в духовном смысле решить, что есть благо и что есть зло? Как потому глубок намек Писания! Однако никто не угадал, да и не мог угадать его.
Состояние человека в целом отличалось от его состояния непосредственно после этого. Все до конца последовательно лишь в откровении, и нигде более. Умнейшие люди, которыми гордился мир, никогда не выдвигали что-либо подобное такому описанию положения дел, с другой стороны, даже среди язычников довольно часто встречаются свидетельства об истине. Более того, теперь, когда все ясно явлено, многие ученые люди оказались не в состоянии оценить и воспринять значение этого всего лишь по такой простой причине, что человек неизменно судит все по себе и по своему собственному опыту вместо того, чтобы покориться Богу и его Слову. Только вера в действительности принимает то, что исходит от Бога, и дает понимание того, что окружает нас сейчас. Только вера проводит нас через все современные заблуждения, равно как в отношении того, что Бог однажды сотворил, так и того, что Он еще сделает. Философия же не верует в тщетном усилии объяснить все сущностью вещей или, скорее, тем, чем они кажутся, ибо философы, даже современности, ничего не знают, как им следовало бы знать. Таким образом, попытка человеческого разума судить прошлое по настоящему всегда заканчивается элементарным заблуждением и общим упадком. Только Бог способен провозгласить истину, и Он сделал это.
Для верующих порой это представляется нешуточным затруднением, особенно в случаях, когда они не в состоянии опровергнуть разного рода возражения. Это другой вопрос, и он никоим образом не дает повода для такого вывода. Великая задача, братья мои, состоит в том, чтобы придерживаться истины. Ведь это есть благое и желаемое служение любви, когда христианин может с радостью и богоданной мудростью разрешить затруднения прочих; но вы сами должны придерживаться истины. Таковы сила и смирение веры. Несомненно, противники могут попытаться запутать вас: если они хотят этого, не препятствуйте; не беспокойтесь, если вы не в состоянии ответить на их вопросы и избавиться от их придирок; вы можете милосердно пожалеть униженных и оскорбленных. Но, в конце концов, абсолютную божественную истину, придерживаться которой - наиважнейшее дело, Бог вложил в сердца смиреннейших чад, верующих в Иисуса.
Далее, я считаю, что когда Бог сотворил таким образом человека, когда Он поместил его в Едем, действительным испытанием явилось не запрещение того, что крылось в самом зле, но то, что ясно и категорически Бог запретил человеку, ибо это было плохо для него. Такова сама суть испытания невинного человека. Фактически любая другая идея (такая, например, как закон) не только противоречит Писанию, но и покажется невозможной, если вы вдумчиво и серьезно поразмыслите об этом как верующие. Следовательно, здесь вводится духовное испытание мудрости и благоразумия, и здесь не ставится вопрос о более достойной причине столь глубокой гибели мира. Нет, речь идет лишь о том, являлся ли Бог Господом Богом, был ли Он духовным правителем или нет, был ли человек независим от Бога или не был. Это было определено не некоторой важной и весомой причиной, следствия из которой человек способен уразуметь и увидеть, а просто исполнением или неисполнением воли Бога. Таким образом, мы видим насколько проста истина, являющаяся в глубочайшей мудрости.
Чрезвычайно важно и интересно проследить, как Бог провел различие между двумя деревьями - ответственности, с одной стороны, и жизни - с другой (ст.9). Даже для Адама, пребывавшего невиновным, жизнь не зависела от отказа вкусить от дерева познания добра и зла. Смерть стала следствием его непослушания Богу во вкушении от этого дерева (ст.17), хотя, живя в послушании, он был волен есть плоды дерева жизни. Он пал, причастившись запретного плода, и Бог позаботился о том, чтобы он не вкусил от дерева жизни. Однако два дерева, представляющие два принципа, которые человек смешал или предпочел один другому, в действительности определены в Писании как совершенно различные.
Отметим и другой момент. Мы имеем описание сада Едема. Я не считаю, что его расположение так уж отличается от установленного обычным путем, как мы это часто представляем себе. Писание говорит о нем, упоминая две реки, которые, несомненно, существуют и по сей день. Не может быть никаких сомнений в том, что упомянутые здесь Евфрат и Тигр, или Хиддекель - это те же самые две реки, называющиеся так же и в наше время. Это заставляет меня усомниться в невозможности отыскать другие две реки, и, что весьма примечательно, Дух Бога проявляет заинтересованность в этом, предоставляя путеводную нить, чтобы помочь нам тем, что две менее известные реки описаны более подробно, чем общеизвестные реки. Следовательно, подтверждается наше предположение о том, что они описаны только потому, что их труднее определить. Сказано, что название первой реки - Фисон, а второй - Гихон. Итак, не желая навязывать свое собственное мнение по этому вопросу, я все же могу утверждать, что описанные здесь Фисон и Гихон - это две реки на севере Едема, одна из которых впадает в Черное море, а другая - в Каспийское. Я убежден, что они называются или, во всяком случае, назывались в древности Фазис и Арас, или Аракс.
Одно это, не говоря уже о других причинах, опровергает утверждения, что Фисон - это Ганг (сделанное Джозефом и многочисленными греческими и римскими отцами церкви), или Нил (согласно Ярчи и прочим раввинам), или Инд (по позднему утверждению Эвальда), или Дунай (по мнению некоторых отцов церкви). Цезарь и Епифаний считали, что это Дунай, Ганг и Инд и что, как исключение, устремляясь на юг, они впадали в океан вблизи Кадиса! Считавшие Фисон Гангом предполагали, что Гихон - это Нил. Те, кто выдвигает предположения, будто Едем располагается на земле Шат-эль-Араб, считают Фисон и Гихон просто притоками реки Евфрата и Тигра (или Хиддекеля). Мне, однако, это кажется неуязвимым, хотя, возможно, это трудно согласовать с необычным значением нескольких слов, но я принимаю это за истину.
Однако это сказано лишь мимоходом, ибо очевидно, что такой вопрос сам по себе не важен, за исключением того, что нам следует иметь представление о рае, чтобы быть историками в самом строгом и полном смысле этого слова. И, более того, положение этих рек, как мне кажется, объясняет, - что зачастую представляет для многих затруднение, - высказанную здесь мысль о том, что "из Едема выходила река для орошения рая; и потом разделялась на четыре реки", потому что если Едемский сад расположен в этом месте (то есть в Армении), в той его части, где находится бассейн этих рек, то они все должны находиться в пределах известного места, окружая этот сад. Однако возможно, что Бог мог произвести некоторое изменение, например, разместив эти воды вокруг сада. Я не осмеливаюсь разделять подобное мнение. Писание не сообщает большего, а мы должны придерживаться Писания. Однако эти замечания приведены лишь для того, чтобы показать, что на пути обретения удовлетворительного решения такого спорного вопроса не существует непреодолимого затруднения. Что касается перемещения сада вниз, в долину Шинар, то мне это кажется в целом несостоятельным. Таким образом, невозможно связывать Едем с источниками или истоками нескольких рек. Нетрудно понять, что у них был общий источник, прежде чем они разделились, и что Едемский сад мог иметь известные размеры. Удовлетворимся же этим, - я не желаю рассуждать над подобным вопросом.
Затем мы должны рассмотреть следующий важный вопрос нашего исследования. "И взял Господь Бог человека, и поселил его в саду Едемском, чтобы возделывать его и хранить его". Ни слова об этом не сказано в первой главе. "И заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день..." Опять-таки ни слова об этом не встречается в предыдущей главе. Почему же? Потому, что духовная ответственность в отношениях с Господом Богом появляется только там, где ей надлежит быть. Если бы об этом говорилось в первой главе, то могло бы возникнуть серьезное сомнение в боговдохновенности повествования, но появление этого именно здесь свидетельствует о том, что так и должно было быть.
Затем к человеку приведены были различные виды полевых животных и птиц, чтобы Адам назвал их, и это произошло не после, а перед сотворением Евы. Следовательно, прекрасный образ творения, принадлежащий Христу, замечательно сохранен. Сотворение изначально не принадлежит церкви, чье положение - это положение исключительной благодати. Наследником всего является не невеста, а второй человек. Если она и обладает всем наряду с ним, то только благодаря своему союзу с ним, а не своей природе. Как мы и увидели, это в точности соблюдается здесь, ибо эти существа были приведены к Адаму Господом Богом, и Адам дал им всем имена, ясно осуществляя не только свое право господина, но и проявляя силу надлежащих слов, с самого начала вверенных ему Богом. Представление о том, будто разумная речь явилась результатом постепенного слияния звуков, - это лишь плод надуманных рассуждений, способных отточить человеческое остроумие, но не имеющих под собой никаких оснований. Адам дал животным имена в самый первый день своей жизни, даже до сотворения Евы, и сам Бог удостоверился, что господин животных совершенен. Таково его отношение к творению, и он был поставлен в такое положение самим Богом.
Итак, это духовное и образное свидетельство - истинный ключ тому, что запечатлено в Быт.2,4-25, и искреннее объяснение отличий от Быт.1-2,3, где невежественные и неверующие люди увидели якобы расхождение в описаниях двух различных и непоследовательных авторов. Это же касается и гл.2,7.9, где представлено создание человека прежде образования всех животных и птиц и того, что человек сотворен по образу Бога (Быт.1,27), а это якобы противоречит утверждению гл.2,7, где он был создан из земного праха, хотя в гл.1,27 не сказано, что мужчина и женщина были созданы вместе или что женщина была создана отдельно, а не из одного из ребер мужчины.
Однако это сделало еще более очевидным нужду Адама, которую заметил Господь Бог, - иметь помощника в своей жизни, разделяющего его чувства, того, кто мог предстоять ему. "И навел Господь Бог на человека крепкий сон..." Создание женщины отдельно от мужчины является обычным и не впечатляющим событием. Поскольку это так и есть, Бог оставляет поразительные подробности этого для описания духовных отношений. Могу ли я не довести это до сознания каждого верующего, хотя и не точно в надлежащем для этого месте, согласно существенным и ясным особенностям глав 1 и 2?! Мы все знаем, как легко человек забывает истину, как часто он действует по праву силы! Наконец, Богу было угодно создать женщину, равно как и открыть суть ее сотворения тем способом, который должен пристыдить считающего ее своей плотью и костью и вместе с тем отвергающего столь тесные отношения или пренебрегающего ими. "Взял одно из ребер его, и закрыл то место плотью. И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку. И сказал человек: вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою, ибо взята от мужа. Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут одна плоть".
Также описано и первоначальное состояние. "И были оба наги, Адам и жена его, и не стыдились". Это было состояние совершенно отличное от того, в котором находился падший человек; но каким бы сообразным оно ни было, человек, как таковой, никогда не мог постичь его должным образом. Мы многого не понимаем, однако можем почувствовать то, как присуще это было невинности, в состоянии которой Бог сотворил мужчину и женщину. Мог ли Он сотворить их другими в соответствии со своей собственной сущностью? Мог ли Он создать их иначе, чем описано здесь? Современный опыт человека ничего не дает, но его сердце и совесть, по крайней мере, в смирении ощущают, как правильно и подобающе такое положение вещей, и никакое другое не может быть таким же благим.
Следующая глава (3) показывает нам последствия испытания, которое было установлено Господом Богом. Последствия этого вскоре проявились. И здесь встает другой вопрос, который я хочу изложить вам. Мы видим, как непосредственно вслед за рассматриваемыми событиями вводится слишком хорошо и наряду с этим мало известный, деятельный, дерзкий, чрезвычайно коварный противник Бога и человека - змей, от которого пошли грех и страдания, как свидетельствует Библия от начала до конца, и который впервые представлен здесь нам в нескольких всеобъемлющих выражениях. Кто должен был сделать это кроме Бога? В любой другой книге, в книге, написанной простым человеком (надо ли в этом сомневаться?), этому было бы предпослано длинное введение, подробная история его происхождения, его замыслов и его дел. Бог же мог так представить человека и побудить сердце ощутить правомерность того, что о нем было сказано, не более, чем это было необходимо. Факт говорит сам за себя. Если в первой главе Бог являет себя в творческой силе и славе, в совершенном благодеянии, также отмечающем то, что Он создал, если во второй главе особые отношения еще больше выявляют божественную духовную природу и волю, то и змей не забыл явить свое истинное состояние и цель - конечно же, не то состояние, в котором он был сотворен, но то, в которое низвел его грех. "Змей был хитрее всех зверей полевых, которых создал Господь Бог".
Действительно, третья глава является продолжением второй, хотя по достаточно понятным причинам составляет отдельную главу и является лишь продолжением предыдущей. Это вытекает из того испытания, которое было предложено там. И здесь враг попытался сначала внушить сомнение в благости Бога и его истине, короче, в самого Бога. Человеческие страсти и устремления еще не проявились, но вскоре проявилось желание иметь то, что запрещено Богом. Однако прежде всего было побуждение усомниться в истинном Боге и противостоять ему. Все зло проистекает из этого источника: с того момента Бог стал объектом нападок и недоверия. "И сказал змей жене: подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю? И сказала жена змею: плоды с дерев мы можем есть, только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть. И сказал змей жене: нет, не умрете, но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло". Таким образом, змей духовно отравил сначала сердце женщины, а затем и мужчины. Мне нет нужды задерживаться на этой печальной истории, которую мы все более или менее знаем. Женщина слушала, смотрела, она видела плод, ела и, таким образом, пала. И мужчина тоже ел, не будучи обманутым, а с открытыми глазами, и, следовательно, его вина, - руководимого, несомненно, своими чувствами, - гораздо значительнее, однако, дерзнув поддаться им, он должен был, скорее, быть защитником и руководителем жены и, конечно, не следовать за ней, даже если бы он пал, охраняя ее безопасность на благом пути. Увы! Он последовал за ней, как это часто происходило с тех пор, по широкой дороге зла. Адам не удержался в том положении, в которое Бог поставил его.
Некоторых удивляет, почему змей и Ева при искушении употребляли слово "Бог", несмотря на то, что повсюду в этой главе используется имя "Господь Бог" (Иегова Элохим). Итак, здесь не просто так использовано одно это слово, но и в последующем повествовании историк не будет использовать то имя, что выражает особые отношения, к забвению которых, если это возможно, больше всего стремится сатана и которые женщина вскоре позабыла, когда ее разумом завладел тот, чьей главной целью было посеять сомнения в Боге. Мне кажется, что здесь все это выражено в полной мере. Пропуск имени "Господь" здесь равным образом естественен и для змея, и для Евы; и это присуще вдохновенному рассказу о данном событии.
Совершив грехопадение, оба человека устыдились. "И узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания. И услышали голос Господа Бога, ходящего в раю во время прохлады дня; и скрылся Адам и жена его..." Жертвы греха познали стыд, а не страх. Удаленные от Бога, они спрятались, и Он обращает к Адаму суровые и испытующие слова: "Где ты?" Адам же убежал от Бога. Вынужденный открыться, Адам говорит унизительные для себя слова: "Голос Твой я услышал в раю, и убоялся, потому что я наг, и скрылся". Зло, наконец-то, возвращено к своему источнику, и змей изгнан. Каждый из них, - мужчина, женщина, змей, - становится виновным перед лицом Господа Бога. И прекрасно то, что в самом объявлении суда над змеем Бог, - свет лица которого вынуждает преступную пару выйти из мрака, в котором они прятались или, скорее, стремились спрятаться, - пролил первый яркий свет милосердия (но милосердия в суде не имел тот, кто был корнем зла). Можно ли еще раз не упомянуть о том, кто должен заранее продумать столь искренние и очевидно божественные пути? Однако это слово Бога, и ничто не может быть более присуще Богу, милостивому к человеку и праведному по отношению к врагу.
Верующие постоянно называют это "обетованием", однако и невооруженным глазом видно, что Писание никогда не делает этого. Это было несомненным откровением бесконечного благословения для человека, но вряд ли можно назвать это обетованием, ведь оно было обращено и к змею. Если и было обетование, то оно было обращено к семени женщины, последнему Адаму, а не к первому, осужденному вместе с Евой. Обетование вверено не Адаму, а Аврааму, - так гласит Писание и, насколько я знаю, утверждает это неизменно. Мы знаем, почему так должно было быть. Было ли это время временем обетования? Было ли подходящим состояние для обетования? Соответствовала ли эта личность обетованию, - личность, разрушившая славу Бога, насколько это зависело от нее? Нет, однако в суде над змеем присутствует явленный замысел Бога, не обетование Адаму во грехе, а откровение того, кто сокрушит голову змея, - первого грешника и слишком преуспевшего искусителя. Не первый человек, а второй является целью обетования. Это есть неизменная истина Писания, пронизывающая его.
Рассмотрим источник всего в начале Слова Бога. Поскольку мы видели самого Бога, Творца и духовного правителя, далее мы обнаруживаем, что враг Бога и человека в точности соответствует последнему слову Бога. И вновь позвольте мне отметить противостояние змея не человеку, который всегда склоняется под властью сатаны, а Христу, который всегда побеждает. Таким способом Бог излагает свою истину в самой первой части своего Слова. Ни одно из поздних откровений ни в малейшей степени не исправляет первое. Писание божественно от начала до конца. Однако наряду с этим мы не находим поспешности в откровении - всему свое время. Еще ни слова не сказано о вечной жизни, - необходимо ожидать появления того, кто был таковым с Отцом, - ни слова о неисчерпаемых щедротах благодати, которые впоследствии будут изобиловать. Рассматриваемая личность есть семя женщины, ибо сам способ выразительно свидетельствует о нежном милосердии Бога. Если женщина - это, прежде всего мать, то она предназначена быть матерью того, кто должен уничтожить зло и избавить человека. Но одно проявилось немедленно, а другое проследовало через всю Библию - это, как мы видим, следствие божественного правления. Следовательно, мы обнаруживаем, что поскольку человек прислушался к голосу искусителя и вкусил от дерева, от которого ему было запрещено есть, земля стала проклятой для него. Таковы последствия этого до сего дня. Так и женщина имеет свою участь, о которой нам нет необходимости говорить что-либо еще; просто укажем, что таков ключ к пониманию ее участи в истории человеческого рода. Оба они едины в том, что, поскольку были сотворены из праха, должны вернуться в прах.
То, что это согласуется с провидением Бога по отношению к Израилю, не нуждается в доказательстве. Они были избраны служить сосудом божественного правления на земле. Мы видим их падение под бременем закона, хотя и ожидалось, что они будут верны под правлением Мессии и новым заветом. Однако было и будет чрезвычайно интересно с самого начала проследить эти пути Бога в земном управлении.
Мы замечаем, что, несмотря на это, посреди сцены грехопадения Адам дал своей жене имя: Ева (ст.20). Для меня совершенно ясно, как быстро произошло падение после сотворения человека. Раньше он не давал своей жене ее полного и присущего ей имени, что говорило, скорее, о том, чем, а не кем она являлась; по другому произошло только тогда, когда появился грех и когда другие, если бы они были, естественно, должны были назвать ее прародительницей смерти, тогда как Адам (согласно своему предназначению быть руководимым Богом в вере) называет ее матерью живущего. Я не сомневаюсь, что в его душу запало слово, произнесенное Богом в осуждение сатаны. Бог здесь так же прекрасно выражает свое чувство, ибо (ст.21) сказано, что "сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные и одел их". Недостаточность их сил доказана. Однако тенью покрыто то, как Бог сотворит совершенно иное время.
Несмотря на то, что последствия этого осуществляются одно за другим, в известном смысле они не лишены милосердия, поскольку этот случай, как я считаю, обычен в божественном домостроении, ибо человек лишь постольку более или менее счастлив, поскольку он не знает, что это такое, чтобы действовать в мире, подобном этому. Это не только его гибель, но и мудро установленное место на земле для падшего человека. Ничто не может быть более ничтожным, чем человек, не имеющий цели перед собой. Я допускаю, что в непадшем состоянии существовало другое положение вещей. Там, где все было святым и благим вокруг невинного человека, не должна была возникнуть мысль о труде. Я же говорю о том, что есть благо для человека вне рая и как Бог приветствует и служит его состоянию в своей безграничной благодати. На это, однако, мы не можем возразить ничем более, чем тем, что Он изгнал человека, чтобы тот отбросил падшее состояние, в котором оказался.
Прискорбно, но однако и полезно видеть, как суеверие и рационализм согласуются с величайшим невежеством состояния человека перед грехопадением и во время его. Учение систематической теологии считает, что образ Бога внутренне стал извращенным и греховным, и, кроме того, он в целом не был оставлен, и что ход его истории показывает, с помощью чего Богу было угодно оживить, в некоторой мере, свой утраченный образ. Другое божественное, однако неверное предположение относится к познанию добра и зла как образа Бога посредством сотворения. Это последнее часто приводит к недоразумению. Писание - это ясная и глубокая истина. "И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно. И выслал его Господь Бог из сада Едемского, чтобы возделывать землю, из которой он взят. И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Едемского херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни".
В своем первоначальном состоянии человек был создан по образу Бога, однако он не обладал познанием добра и зла. Это он приобрел при грехопадении. После этого он смог оценивать и познавать доброе или злое, чего не способен был сделать невинный человек. Святой, будучи способным, осуществляет такое знание, т. е. является тем, кто по своему знанию имеет внутреннюю сущность, отвергающую зло и притягивающуюся к добру. Однако это не было состояние Адама, но просто сотворенная прямота, отличающаяся отсутствием и пренебрежением ко злу. Когда он, совершив грехопадение, обрел внутреннюю способность отличать истинное от ложного, за исключением наставляющего и запрещающего закона, то в этом отношении стал подобен Богу, но в то же самое время он утратил его и общение с ним, что было присуще невинному существу. Таким образом, мы познаем совместимость двух сторон, которые фактически выражали истину о человеке, - отпадение от того отношения невинности, в которое человек был первоначально установлен Богом, и подъем духовной способности, которая, без веры, влечет за собой упадок, но которая, однако, приобретает величайшую значимость, будучи введенной Богом посредством нашего Господа Иисуса.
Затем (глава 4) нам представлена новая сцена, описывающая изменение имени Бога. Больше это уже не испытание творения, данное Богом, и это соответственно отмечено здесь. Он назван "Господь" (Иегова), Он назван не предыдущим и составным выражением "Господь Бог" (Иегова Элохим) или просто "Бог" (Элохим). Теперь Адам стал отцом, будучи не невиновным, а падшим, прежде чем он стал главой рода. Родился Каин, и падшая мать дала ему это имя, но какой ошибкой это было! Не то чтобы она была призвана дать это имя, но можно доказать, что она дала единственно неподходящее имя. Она считала своего первенца самым лучшим, самым многообещающим, ибо таково значение имени "Каин". Увы, вскоре последовали разочарование и горе, причем и то и другое были чрезвычайно мучительны. Ибо родился также и Авель, и по прошествии времени наступил тот момент, когда они совершили свои приношения "в Господе" - насколько я могу судить, это здесь совершенно подходящее случаю выражение. Это был не просто тот, кто создал все, но Бог, находящийся в особом отношении с человеком, то есть Господь. Вот в чем его смысл. Каин считал его просто Творцом, что было неверно. Грех требовал большего. Каин принес то, что могло быть признано удовлетворительным в непадшем мире, то, что могло приличествовать невинному почитателю того, кто был известен просто как Бог. Невозможно было и дальше оставаться на этой основе, однако Каин этого не почувствовал. Он совершает религиозный обряд и приносит земные плоды той земли, которая теперь проклята, в то время как Авель по своей вере предлагает первенцев своего стада и от тука их. "И призрел Господь на Авеля и на дар его". Такова великая истина жертвоприношения, заложенная верой Авеля, выраженная и нашедшая подтверждение в закланном им агнце, - не было иной формы для святых отношений в погибшем мире и для исповедания истины между Богом и человеком. Он предлагает первенцев своего стада Господу - то есть то, что прошло через смерть.
"Каин сильно огорчился, и поникло лицо его. И сказал Господь Каину: почему ты огорчился? И отчего поникло лицо твое? Если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица?" Сущность Бога в принципе неизменна: независимо от того, веруют люди или нет, получили они истину или нет. Бог придерживается того, что принадлежит его собственному духовному бытию. Другое дело, что всякий способен воспринять сущность Бога только в непадшем состоянии. Этот же принцип Быт.4 более ясно раскрыт в Рим.2, где Бог свидетельствует о своем истинном осуждении зла, с одной стороны, и своем одобрении того, что благостно, свято и истинно, - с другой. Так и происходит здесь с Каином, - "если не делаешь доброго". Его положение было положением грешника, но он не уповал на Бога. Однако эту сцену отличает не состояние, в котором находился человек, - это мы видели в главе 3, - а то, что делал человек, будучи столь падшим, и особенно то, что он делал перед лицом Бога и веры. Конечно, он не делал ничего хорошего. И сказано: "...а если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит". Дурное поведение - это то, что выявляет состояние зла и проистекает из него.
Я не думаю, что этот случай символизирует жертвоприношение за грех, как иногда предполагается, ибо вряд ли есть основание считать, что истина о жертвоприношении за грех была понята хотя бы в малейшей степени спустя долгое время. Пока не был принесен закон, насколько сообщает нам Писание, не было ни подобного, ни какого-либо другого различия между жертвоприношениями. Все они были слиты воедино, и поэтому мы обнаруживаем, что друзья Иова, хотя и были виновны с точки зрения Бога, приносили всесожжения. Когда Ной приносит свою жертву, очевидно, что она имела такой же характер. Разве не было бы жертвоприношений за грех в этих случаях, если бы вступил в силу закон? Самым мудрым решением будет подождать раскрытия всех подробностей в другой раз. Я просто использую эти факты из Писания, чтобы показать, почему мне кажется истинным предположение, будто грех здесь относится не к особому приношению ради него, а скорее к тому, что оказалось порочным поведением. Несмотря на это, Бог сохранил положение, отведенное старшему брату. Но ничто не смягчило возбужденного и раздраженного духа Каина. Ничто так не сводит человека с ума, как уязвленная религиозная гордыня, и это было доказано здесь, ибо Каин восстал против своего брата и убил его. И Бог еще раз обращается к нему. Это был не грех Адама, заключающийся в отчуждении от Бога и совершенный против Бога, но грех, совершенный против человека, против своего брата, принятого Богом. "Где Авель, брат твой?" На вопрос Бога Каин отвечает насколько упрямо и дерзко, настолько и лживо: "Не знаю". Нечистая совесть не обладает истинной смелостью, и преступления вскоре откроются там, куда Бог изливает свой свет, делая преступление явным. Не стоит забывать про лживость греха. "Что ты сделал? - спросил Господь. - Голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли". Только теперь мы видим, что Каин проклял себя на лице земли, обрек себя на бегство и скитание. Однако человеческая воля неизменно противопоставляет себя известной воле Бога, и тот же самый человек, который был приговорен быть скитальцем, обязан работать, чтобы прожить на земле. Каин, как сказано, был изгнан "от лица Господня", и поселился в земле Нод, и с течением времени у него родился сын, построивший город, названный его именем. Так началась оседлая жизнь рода Каина; с этого момента появляются и изощряются человеческие наслаждения, и это происходит наряду с развитием науки и искусства. Мятежный дух предка проявился в потомке Ламехе.
Однако эта глава не завершается до тех пор, пока мы не сталкиваемся с Сифом, которым Бог "замыслил" (ибо таково значение его имени) или "положил", как сказано, "другое семя, вместо Авеля, которого убил Каин. У Сифа также родился сын, и он нарек ему имя: Енос; тогда начали призывать имя Господа".
Поскольку Ева при рождении Каина, по-видимому, радовалась напрасно, ожидая, как я думаю, избавителя в ребенке, которого она назвала полученным от "Господа", таким же образом она выглядит вполне рассудительной, а не поддавшейся чувствам, когда она при рождении Сифа говорит: "Бог положил мне другое семя". В последнем случае она видела только ребенка, данного ей Богом обычным образом. И то и другое кажется естественным и целесообразным.
В главе 5 мы видим родословие Адама. На этом мне не хотелось бы долго задерживаться, уделю лишь внимание вводным фразам: "...когда Бог сотворил человека, по подобию Божию создал его, мужчину и женщину сотворил их, и благословил их, и нарек им имя: человек, в день сотворения их". Однако сказано, что Адам "родил (сына) по подобию своему, по образу своему". Подобия Богу больше не существовало, но образ Бога оставался всегда. Ибо человек, ныне и всегда, падший и непадший, сотворен по образу Бога, однако подобие Богу было утрачено из-за греха. Следовательно, Сиф был рожден по подобию Адама, а не по подобию Бога. Он был подобен падшему Адаму, а не только символизировал его. Это соответствует Иак.3, где говорится о нашем сотворении по подобию Бога. Однако это становится еще более важным тогда, когда возникает вопрос о вине за убийство человека, и причиной этому служит то, что человек был сотворен по образу Бога. Ясно, что образ никогда не был утрачен, он присутствует всегда, - в каком бы состоянии ни был человек. Если бы преступление зависело от того, остался ли человек подобием Бога, убийство могло бы быть отвергнуто или оправдано, потому что если человек не был подобен Богу, то это "подобие" могло бы стать частичным оправданием убийства. Однако преступление было совершено против человека в образе Бога; и поскольку так и было, не важно, пал он или нет, вина убийцы несомненна и очевидна. Таково соответствующее положение (к которому я обращаюсь как к примеру совершенства Писания), но, в то же самое время, и основательность и действенность власти божественной истины.
В этом примечательном списке, продолжившемся до Ноя, мы находим еще одну великую истину, установленную самым простым и прекрасным способом, - силу жизни, освобожденной от власти смерти, и, более того, свидетельство о небесах как месте, уготованном для человека. Енох представляет нам оба эти поучения. Я не сомневаюсь, что помимо этого Енох олицетворяет участь тех, кто ждет времени пребывания с Господом на небесах, равно как Ной представляет нам (поскольку слишком хорошо известен призыв уничтожить их) тех, кто проходит через суд Бога и, тем не менее, спасается. Другими словами, Енох - это свидетель небесного семейства, в то время как Ной - свидетель земного народа Бога.
Однако в главе 6 мы обнаруживаем чрезвычайно важное утверждение - отступничество древнего мира. Сыны Бога избрали дочерей человека. Истинный ключ к пониманию этого факта обнаружился в послании Иуды. Едва ли это так обычно и заурядно, как полагают многие. Однако, поняв этот факт, можно ужаснуться от него самого и от его последствий. Но Святой Дух скрыл этот факт способом, единственно присущим Богу и подходящим человеку. Здесь, действительно, применяется принцип сохранения не в удерживании человеческой души и глубочайшего блаженства благодати ради его сокровенных нужд, но в предоставлении человеку даже больше того, чем то, что подходит для него, чтобы он познал все до конца. Он сказал достаточно, однако всякий, кто ни поленится обратиться к посланию Иуды в связи с этой главой, обретет более того, что видно на поверхности. Нет необходимости сейчас говорить больше. Сам Бог коснулся этого вопроса, хотя и мимоходом. Вдобавок можно заметить лишь то, что "сыны Бога", по моему разумению, означают в Бытии то же, что и в книге Иова. Этого замечания будет достаточно, чтобы показать их главную вину в этом преступлении пределов, которые Бог указал для своих созданий. Неудивительно, что вскоре последовал общий упадок. В действительности это основано не на мифах, выдуманных человеком. Всякий, кто знаком с основными писаниями старого идолопоклоннического мира, особенно с греческими и римскими, увидит, что Бог открыл в этом кратком утверждении, превосходящем все, что было высказано до сих пор, - именно то, что они олицетворяли в титанах, великанах и своих великих божествах. Разумеется, я не вдаюсь в подробности, но здесь перед нами боговдохновенный смысл, сияющий посреди мрачной сцены, обрисованной так беспощадно. Но и в человеческих преувеличениях присутствует достаточно того, что подтверждает высказанную здесь в нескольких простых словах истину.
За этим следует потоп. В повелении, данном Моисею, всякая мелочь служит примером особенности Слова Бога. Люди впадают в противоречия, они опираются на старые источники, противоречащие друг другу документы, собранные воедино. Для подозрений Слова нет достаточных оснований. Один и тот же боговдохновенный летописец излагает предмет с нескольких точек зрения, но всегда обстоятельно и перед лицом божественного замысла, управляющего всем. Каждый великий писатель, насколько он был способен, проиллюстрировал этот план - можно сказать, абсолютно каждый. Если вы говорите в тесном кругу семьи, т. е. с женой или ребенком, вы не используете ту же речь, что при обращении к своим родителям или, тем более, в разговоре с чужим человеком. Есть ли здесь какое-либо противоречие? И то и другое может быть совершенно верным и абсолютно истинным, однако существует разница в манере и слоге, поскольку есть разница в цели, поставленной перед вами. Не может быть иначе и со Словом Бога, за исключением того, что всех примеров недостаточно, чтобы измерить глубину различий, заключенных в нем.
Таким образом, в главе 6 сказано, что "земля растлилась пред лицом Божиим, и наполнилась земля злодеяниями". Здесь использовано не имя "Господь", а имя "Бог". "И воззрел Бог на землю, и вот, она растленна, ибо всякая плоть извратила путь свой на земле". Что же Он делает? Он повелевает сделать ковчег. Для какой цели? Ковчег требовался для спасения созданий. Поэтому Он повелевает, чтобы по паре каждого вида животных были взяты в ковчег. Мы легко можем увидеть справедливость этого. Это очень простой способ спасения созданий Богом-Творцом, несмотря на угрозу суда. Это не имеет ничего общего с духовными отношениями. Бог-Творец пожелал спасти те создания, которым необходим был ковчег-убежище. Итак, здесь мы читаем о том, что туда было введено только по паре животных.
В главе 7 мы видим другой ход событий. Она начинается следующим образом: "И сказал Господь Ною: войди ты и все семейство твое в ковчег". Разве это просто спасение созданий? Не совсем так. Это речь того, кто находился в особых отношениях с Ноем и его семьей. "Войди ты... в ковчег, - говорит Он, - ибо тебя увидел Я праведным предо Мною в роде сем". Идет ли здесь речь о создании как таковом? Нет, скорее, о духовных отношениях. "Ибо тебя увидел Я праведным предо Мною в роде сем; и всякого скота чистого возьми по семи, мужеского пола и женского, а из скота нечистого по два, мужеского пола и женского; также и из птиц небесных по семи, мужеского пола и женского, чтобы сохранить племя для всей земли". Разумеется, это не просто перечисление созданий, но особые действия духовного свойства. Почти каждое слово подчеркивает очевидность этого. "И всякого скота чистого возьми по семи... а из скота нечистого по два..." Это Бог предусматривает не просто ради спасения создания, но заботясь о полноте жертвоприношения. Следовательно, мы видим, что эта совершенная забота превыше утверждения его прав и положения как того, кто является духовным правителем. "Ной сделал все, что Господь повелел ему".
Таким образом, в соответствии со своим положением Творца, Бог сохранил по паре каждого вида; по отношению же к своему собственному духовному управлению ему потребовалось взять в ковчег семь пар всякого чистого скота, а нечистого должно было быть достаточно, чтобы только спасти то, что Он сотворил. Следовательно, очевидно то, что в одном случае мы видим общую необходимость, а в другом - то, что было особой привилегией тех отношений с Богом, в которые был поставлен человек. Таким образом, сразу видно, что вместо этих прекрасных повествований, являющихся лишь ранними и более поздними методами, собранными вместе еще более современным составителем путем соединения того, что совершенно несовместимо, действует Дух Бога, открывающий нам различные стороны истины, каждой из которой признаны имя и язык, присущие Богу в соответствии с той или иной ситуацией. Измените порядок событий, - и все перемешается; примите их так, как их записал Бог, - и возникнет совершенство в той мере, в которой они постигнуты вами.
Итак, мы обнаружили то, что показало безумие такого утверждения еще в большей степени, чем следующие слова: "...и вошедшие мужеский и женский пол всякой плоти вошли, как повелел ему Бог. И затворил Господь за ним". Два имени употребляются в одном и том же стихе; разве это не делает очевидным их уместность в каждом конкретном случае? Несомненно. Вошли представители мужского и женского пола. Какова же здесь главная мысль? Духовные отношения? Не совсем так. "Мужеский и женский пол" относятся только к составу творения, но вовсе не к нравственному аспекту. Бог действует согласно своим правам и мудрости, относящейся к созданию, и, следовательно, сказано: "...как повелел ему Бог". Но когда все это сделано, кто же затворил Ноя? - Господь. Здесь мы восхищаемся человеком, который обрел милость в глазах Господа. Несомненно, это простое действие могло быть совершено и другим способом. Ной был способен закрыться изнутри сам, однако насколько отраднее слышать, что Господь сделал это! После такого уже не ощущался страх. Если бы было просто сказано, что Бог затворил его, то это означало бы заботу Творца о каждом создании, однако то, что затворение совершил Господь, указывает на особые отношения и проявление интереса к праведному человеку. Что могло быть более прекрасным тогда?
Понятая таким образом особенность Писания заключает в себе истину, проистекающую от мудрости Бога, а не от человеческой слабости. И если мы сразу не заметили этого, то только благодаря нашей неразумности. Когда мы начинаем проникать в истинное значение написанного, придерживаясь того, что явно подразумевает в себе истину, теорема элогиста и иеговиста в их интерпретации оказывается совершенно пустой. Я исповедаю человеческое, то есть мое собственное невежество, однако существует не единственный пример того, что Бог во всех отношениях использует наилучшие имена. Ни один язык не мог бы выразить истину так же хорошо, как тот, который использовал Бог.
Следующая, восьмая, глава показывает, что Бог помнит о Ное и всех живых существах. Здесь не способствовали бы его цели такие, например, слова: "Господь помнил о каждой живой твари", - потому что животные не находились с Богом в духовных отношениях. Ной же, несомненно, находился в таких отношениях, однако ни здесь, ни где-либо еще привлечение внимания к характерным особенностям не является целью.
В надлежащее время ковчег пристает к Арарату, и затем описывается прекрасный случай с вороном и голубем, который часто рассматривался нами и который мы, следовательно, можем пропустить. После этого Бог повелел Ною выйти: ему и всем прочим созданиям.
В стихе 20 написано: "И устроил Ной жертвенник..." Кому? Жертвенник Богу? Самым подходящим оказывается теперь имя Господа. Эти два имени не могли быть заменены без ощутимого урона. Затем он взял, как сказано, "из всякого скота чистого и из всех птиц чистых". Да, речь идет о Господе. Здесь описываются его отношения с Ноем. Именно то особое положение, в котором находился Ной, было засвидетельствовано совершенным жертвоприношением. И здесь Господь, признавая радостное спасение, провозглашает, что Он не будет "больше проклинать землю за человека, потому что помышление сердца человеческого - зло от юности его".
И опять-таки, как очевидна ясная и самодостаточная истина Писания! Утверждение, раскрываемое нами, может сначала показаться необъяснимым, однако если тщательно взвесить и разобрать его, то мы увидим его уместность. Именно порочная природа человека, как мы можем видеть, явилась причиной потопа, но какая глубина милости открывается нам в провозглашении того, что Богу доподлинно известно падшее состояние человека и что, тем не менее, Он дает слово, что больше потопа на земле не будет! Вот что предстает здесь перед нами.
Затем мы переходим к совершенно новому положению вещей, обнаруживая истину, которую чрезвычайно важно постичь, и особенно тем, кто еще не усвоил ее. Что стало основанием для промедлений Бога в предыдущее время? Отсутствие зла на земле, невинность человека - иными словами, это был безгрешный, не падший мир. Что же является причиной теперешних действий Бога? Человек пал, и творение подчинилось суете. Все промедление Бога теперь исходит из того, что первый человек пребывает в грехе. Оставьте вне поля зрения грехопадение, не принимайте его в расчет, проверяйте все разумом, и вы в любом случае окажетесь не правы. Рядом с самим Христом и тем, что мы обрели с помощью его и в нем, нет ничего важнее исповедания истины, заключающейся в том, что Бог сотворил, и в том, что его создание погибло. Ваше суждение как о Боге, так и о человеке будет ложным, ваша оценка прошлого и предположения на будущее будут безосновательны, пока вы твердо не запомните, что теперь Бог во всех своих действиях по отношению к человеку основывается на факте грехопадения - настоящего и всеобщего греха. Будет ли так всегда? Никоим образом. Придет день, когда основанием действий Бога будет не невинность, не грех, а праведность. Но мы должны ждать этого дня, дня вечности, дня "новых небес и новой земли". Истинная радость - знать то, что он грядет; однако до тех пор, пока не наступил этот день Бога, который всегда пред ним, как та сцена, где Он действует, мир погиб, погиб из-за греховности человека.
Однако слава Богу, что появился тот, кто предстал ему в чистом и прекрасном благоухании, так что, хотя все происходило на фоне греха, Он явил свою преизобильную благодать. Если его слуга повелевает прочим созерцать Агнца Бога, устранившего грех мира, то каким же значительным видит Христа и его жертвоприношение сам Бог! Надо ли говорить, какие это повлекло последствия и какие наслаждения имеет Бог в нем: Он не ожидает новой земли и новых небес, чтобы наслаждаться ими самому, а раскрывает нам значение этого?! Короче говоря, вступился Христос, и с этим связано самое значительное последствие - несмотря на то, что все является злом и неизменной гибелью, Бог восторжествовал в благодати и вере после падения еще прежде "новых небес и новой земли", где пребывает праведность. Бог, послав своего собственного Сына, обрел победу, плоды которой Он отдал нам посредством веры, прежде того, как мы вскоре вступим во владение.
Позвольте мне ограничиться обращением к великому принципу, напомнив, что сценой веков или божественных устроений является мир со времени потопа. Ошибочным является включение мира перед этим событием во время устроений Бога. До потопа не существовало так называемых устроений в точном смысле слова. Какое же устроение могло существовать тогда? Каково его значение? Когда человеку в раю было запрещено вкушать от дерева познания добра и зла, он тотчас же нарушил это повеление, как мы видим, в первый же день. Никто не может сказать, что это было именно так, но следует предположить, что прошло довольно мало времени после обретения женщины, его жены. И перед нами предстает тот очевидный факт, что прикосновение его жены к прискорбному греху явилось первым записанным деянием. Какое же здесь было устроение или век? И что же последовало после него? Испытание в раю больше не продолжалось, так как человек был изгнан оттуда. Посредством какого испытания он оказался вне? Такого испытания не было. Человек как раз духовно стал изгнанником - не меньше - с того дня, как окончился потоп. Однако, кроме этого, Бог действовал в своей благодати по отношению к отдельным людям. Мы уже видели Авеля, Еноха, Ноя. Был также прекрасный прообраз избавления в ковчеге - к счастью, хорошо известный большинству. Однако очевидно, что устроения, в истинном смысле этого слова, не было никакого. Было испытание человека в Едеме, и он незамедлительно пал; после этого ничего не происходило в допотопном мире. Как предполагают историки, с тех пор человек призван действовать без внешнего закона или контролирующего правления, хотя Бог не прекратил свой труд в своей милосердной благости и в своей собственной власти.
Однако после потопа мы обнаруживаем завет, заключенный с землей (гл.9): установлен принцип управления. Затем мы переходим ко времени и месту устроений. Некоторые считают это причиной того, почему прежде человек не был подвергнут суду, в то время как после потопа существовали и управление, и суд. На земле после потопа Бог устанавливает принципы, которые во всем определяют такой ход событий вплоть до прихода Иисуса, или, скорее, пока Он не только придет и подтвердит своей властью и личным царствованием все пути, на которых Бог подверг проверке и испытал человека, но и передаст царство Отцу, в котором Бог будет превыше всего, когда Он повергнет все царства, все силы и власти.
Этого вполне достаточно. Упомянув о завете Бога с землей, я могу попутно упомянуть появившуюся в облаках радугу, знак милосердия Бога (ст.12-17).
Окончание этой главы свидетельствует о том, что человек, в личности которого утвердился принцип человеческого управления, не мог управлять сам. Вот известная старая история - человек испытан и найден, как всегда, несостоятельным. Это дало повод к появлению значительного различия среди сыновей Ноя и тех суровых слов, которые их отец произнес в духе пророчества. Проклятие Ханаану представляло собой громадный интерес, особенно для израильтян, но также и для всех, кому значимо откровение Бога. Впоследствии мы можем увидеть, как истинно было это проклятие и как оно возымеет еще большее значение. Грех начался с выражения неуважения к отцу. Не говоря о разрушенных городах равнины, они в дни Иисуса Навина впали в самый бесстыдный грех, так что даже Бог разгневался и разрушил землю. Верующий легко может понять, каким образом Ною было дано божественное позволение провозгласить проклятие Ханаану. "Проклят Ханаан; раб рабов будет он". И так будет всегда. Человек, презирающий того, кого он обязан почитать, не говоря уже об особом отличии, которое выказал ему Бог, должен испытать позор и падение, должен стать не просто рабом, а "рабом рабов". Самая надменная гордыня всегда приводит к глубочайшему падению. С другой стороны - "благословен Господь Бог", ибо Бог не останавливается на проклятии. Вскоре звучит благословение: "Благословен Господь Бог Симов; Ханаан же будет рабом ему". И сказано дальше, что "распространит Бог Иафета, и да вселится он в шатрах Симовых". Насколько замечательно проявилось это благо в предопределенной истории мира, мне нет необходимости доказывать, равно как и то, каким образом Господь Бог связал свое имя с Симом и уничижением Ханаана, как Он распространил Иафета, который рассеялся не просто в своем предсказанном множестве, но и даже стал обитать в шатрах Сима, и, наконец, как Ханаан тоже был унижен там. Как истинны слова о деятельном роде Иафета, который продвигался на запад и, не удовлетворяясь востоком, вновь и вновь двигался к западу - и так везде и повсюду! Таким образом, Бог провозглашает себя в каждом произнесенном им слове. Небольшой ключик к пониманию истории мира содержится в этих немногих словах о Ное.
Если предположить, что именно Ханаан привел своего отца к Ною в его постыдном виде, то можно убедиться, как справедливо было бы подобное утверждение. Ведь в противном случае милосердие должно было бы ограничиться проклятием, относящимся к Хаму в ближайших пределах, вместо того, чтобы распространять его на все его потомство. И в суде, и в благодати Бог поступает одинаково разумно.
Далее мы находим родословие сыновей Ноя. Не желая вдаваться в подробности, могу заметить, что в Библии нет более важной главы, чем Быт.10, поскольку она рассматривает предопределенное устроение языков, семейств и народов. Наряду с этим здесь показано появление различных родов от их источника. Кто еще мог бы рассказать нам о том, как и когда земля была разделена таким образом? Ибо это было новое положение вещей - не только для допотопного мира, но и для значительного периода после него; произошло также распространение родов по своим землям. Такова божественная этнология. Здесь человек зашел в тупик, но там, где сделаны какие-то выводы, насколько мне известно, все те, кто представил на рассмотрение свои соображения, соглашаются, по меньшей мере, с тем, что существует три, и только три расы, от которых отпочковались собственно народы. Именно это и отмечено здесь, в Слове Бога. Более того, это заключение всех людей, причем людей, достойных того, чтобы их выслушивали т. е. предположение, будто они разделились на три великие ветви, не более верно, чем то, что эти три ветви имеют общее происхождение. Утверждение, что существовал только один такой корень, принадлежит Писанию. Слово Бога всегда верно. Подробности представляют собой величайший интерес, и особенно в сравнении с предопределенными результатами последующего времени, где мы видим те же страны и народы, возродившиеся для суда в день Господа. Мы не можем сейчас прерывать наше повествование для доказательства этого.
Глава 11 начинается с греха человека, который привел к разделению, описанному в предыдущей главе; духовная причина этого была нова, но по своей сути она явилась продолжением внешних изменений среди людей в их землях, языках и политическом разделении. До сих пор они имели один язык. Однако, собравшись с целью сделать себе имя, чтобы не рассеяться, не прославляя Бога и не доверившись ему, они смешали свой язык и рассеялись. "И рассеял их Господь оттуда по всей земле; и они перестали строить город. Посему дано ему имя: Вавилон, ибо там смешал Господь язык всей земли, и оттуда рассеял их Господь по всей земле" (см. ст.3-9).
Родословие Сима с очевидным уменьшением долголетия среди его семени нисходит до Авраама; остаток главы, таким образом, становится переходным звеном от прошлой истории мира, каким он в принципе остается и поныне. Мы подошли, наконец, к тому, в ком Бог в своей милости утвердил совершенно новые принципы, чтобы предотвратить новое и чудовищное зло - идолопоклонство. Это - дерзкое зло, направленное против Бога, которое известно нам из И.Нав.24 и которое затем широко распространилось даже среди рода семитов. Однако на этом я закончу.
Давайте верить не только в Писание, но и в того, кто его дал нам! Давайте все глубже и глубже познавать истину, опираясь на благодать Бога! Он не скроет блага от тех, кто живет честно; и нет другого пути, кроме пути Господа нашего Иисуса Христа.
До сих пор мы видели только повествование Бога о том, что Он сотворил, а затем - испытание и полную гибель творения с откровением божественного милосердия в Господе Христе. Мы подробно рассмотрели суд над миром до потопа и всеобщую историю, так сказать, истоков народов, в сравнении с которой не существует ничего более достоверного или истинного вплоть до сего дня, несмотря на все человеческие притязания. Их истинная история, какой бы сжатой она ни казалась, тем не менее, самая подробная и полная, содержится в одной краткой 10-ой главе книги Бытие, которая была рассмотрена нами в прошлый раз; следующая же 11-ая глава раскрывает духовную основу такого рассеяния, которое прежде было представлено как факт. Итак, Дух Бога начинает не просто с истоков народа, который Он намеревался образовать ради своей хвалы и славы на земле, но с последовательного описания родословий избранных семей от Сима до Аврама.
Все это ставит главу 12 на совершенно новую основу. Очевидно, что мы здесь вступаем в заметно отличную область. Далее представлен не человек как таковой, но человек, отделенный Богом для себя посредством обетования, данного избранному и призванному человеку - новому корню и роду. Этими принципами Бог никогда с тех пор не пренебрегал, и Он никогда не оставит их. Позвольте мне повторить, что больше не существовало человечества, подобного прежнему. Не только народы, но и мы призваны Богом к себе - единственному средству спасения там, где наступила гибель, пока суд не утвердит сущность Бога и его волю посредством его власти. Ибо нам известно, что идолопоклонство преобладало среди людей, даже среди потомков Сима, когда человек был призван истинным Богом на основании, которое не изменяло и не осуждало (кроме как в духовном смысле) вновь образованные мирские сообщества, однако отделило для лучших надежд того, кто был послушен божественным обетованиям. Едва ли следует говорить о том, что Аврам был объектом божественного выбора. Я не отрицаю того, что Бог сделал выбор заранее, но теперь это было открыто утверждено. Это был призыв, известный втайне не только тому, кто его получил, но существовал тот, кто был отделен для Бога посредством его призыва, став залогом его обетования, его свидетель перед лицом всех и, следовательно, благословенный и являющийся источником благословения. Ибо то, что могло показаться ограниченному человеку суровым наказанием от своих товарищей, фактически служило выражением замысла сохранения божественного и вечного благословения и не только себе и его семени, являя собой непрекращающийся поток благодати, который не минет ни один род на земле. Бог еще будет свидетельствовать об этом. Но пока это пропало втуне, как и все прочее, вверенное человеку. Однако Бог еще предоставит всему миру доказательство того, как истинно и божественно Он действовал в своем обращении к Авраму - в интересах как самого человека, так и своей славы.
Итак, Аврам откликнулся на призыв Бога; он ушел из страны, но прежде всего мы обнаруживаем меру препятствующей немощи. Существовал тот, кто цеплялся за призванного, тот, присутствие которого было для него препятствием: в обществе непризванных всегда происходит так. Фарра не был объектом призыва, и все же было трудно отказаться от его общества. Однако последствия этого были тяжелы, ибо пока с ним был Фарра, Аврам, в сущности, не мог достигнуть Ханаана. Фарра умирает (ибо Господь милостиво управляет всем во благо тех, чьи сердца смиренны даже среди немощи), и сразу же сказано: "...и вышли, чтобы идти в землю Ханаанскую; и пришли в землю Ханаанскую". Добавлено также, что в этой земле тогда жили хананеи {Совершенно безосновательно делать вывод из этих слов или из отрывка в Быт.13,7, будто в то время, когда жил автор, хананеи и ферезеи были изгнаны из этой земли. Они свидетельствуют о том, что первые, если не вторые, находились в этой земле, когда Аврам вошел в нее, и что и те и другие жили там, когда он вернулся из Египта. Мы легко можем понять, что это было испытанием патриарха, однако он не дождался времен Моисея, а тем более Иисуса Навина, чтобы узнать, что эти и другие самозванцы были изгнаны. Взгляните на Быт.15,16 и 18-21. Их изгнание, несомненно, было все еще в будущем, однако автор, подобно Авраму, верил в Господа, который знает и открывает конец с самого начала. Мне известно утверждение, будто данная фраза была продолжена, а также мнение Дин Придо, согласившегося с этим, хотя последний сохраняет доверие к Писанию, приписывая его Ездре, богодухновенному автору. Однако здесь нет необходимости в таком предположении, каким бы верным и по-своему обоснованным оно ни было}. "И явился Господь Авраму и сказал: потомству твоему отдам Я землю сию. И создал он там жертвенник Господу, Который явился ему".
Здесь мы в первый раз обращаемся к принципу, столь дорогому для нас, - поклонение Богу основано на особом его проявлении, и всегда должно быть таким. Человек не в состоянии продумать до конца, что является основанием для поклонения. Оно проистекает (и так это представлено нам) от "проявления" Бога. Оно теперь не просто называется так, но Бог "являет" себя в нем. Истинное поклонение должно исходить от Бога, познаваемого в том, что, во всяком случае, является образом личного познания его. Итак, это не только дарованное, но и познанное в нем блаженство. Конечно, это не означает отрицания того факта, что пока Он был познаваем в откровении его собственного Сына силой Святого Духа, не могло существовать то, что мы называем "поклонением в духе и истине", но, наконец, утверждается и этот принцип.
Здесь можно также заметить и нечто другое, что могло произойти и произошло только в Ханаане. В Месопотамии не существовало ни поклонения, ни жертвенника, который являлся бы его символом. В Харране также не было никакого жертвенника. Именно в Ханаане мы впервые видим его. Ханаан - это явный образ той небесной твари, где, как мы знаем, сейчас пребывает Христос. Таким образом, мы впервые видим Господа, являющего себя, и это следует в связи с образом небес. Ясно, что существуют два источника поклонения, представленные нам в этом поучительном отрывке.
Далее Аврам странствует по земле, повсюду ставя свой шатер. И это чрезвычайно важно. Он был странником, а не оседлым на земле. Он остался таким же странником в обетованной земле, каким был до того, прежде, чем вошел туда. Очевидно, что он стал таковым, оставив все, что было дорого ему, - страну, родственников, отцовский дом; он не осел и в земле, куда был призван. Он продолжал ставить свой шатер и, кроме того, воздвигал жертвенник. Кто же решится сказать, что на земле Аврам не приобрел истинный небесный разум? Обетование земли от Бога вывело его из своей земли - из того места, которое является образом земли. Именно в Ханаане Бог устремляет его взор к небесам, не позволяя ему задержаться в мире. И это в точности соответствует тому, о чем свидетельствует нам послание Евреям: вера не только привела его в эту землю, но и оставила его здесь чужестранцем. Это, поистине, бесценно, и именно такова вера Аврама.
Далее мы видим в связи со скитальчеством его поклонение в земле обетованной. Затем перед нами предстает нечто другое - не просто слабость, а падение, и, увы, падение явное и значительное. Тот, кто повиновался призыву Бога, - чужестранец в земле, данной ему Богом, - испугавшись обстоятельств, уходит в житницу земли, ту страну, которая гордится своими неисчерпаемыми богатствами. Аврам отправляется туда по собственному побуждению, а не по повелению Бога. Там не было не только жертвенника, но он остался в духовном смысле без руководства и защиты божественной силы. Аврам жалко пал. Не говорите, что это унижение блаженного человека Бога. Это, скорее, предощущение и вера в то, что составляет для нас часть христианского долга (однако более низкого) - поклоняться тому, чем является Бог в своем величии по отношению к нашим душам. Плоть Аврама не лучше, чем плоть любого другого человека. Это такое же самое гибельное болото, несмотря на все надежды, как и в каждом человеке при любых обстоятельствах. И случилось то, что Аврам, который уже впал в неверие, побудившее его устремиться в Египет, подальше от земли, в которую Бог призвал его, отрекается от жены, подвергнув ее огромной опасности и принеся на земные роды, фараона и его дом не благость, но язву от Бога. Таким образом, Аврам доказывает полнейшую безнадежность благословения прочих и, более того, даже нашего сохранения, если мы собьемся с пути, на который Бог призывает нас.
Однако Бог был верен себе, и в 13-ой главе показано, как Аврам возвратился на то место, где в начале был его шатер. Он возвратился и вновь занял положение скитальца, но и, вместе с тем, положение поклонника. Такова возрождающая благость Бога. Однако здесь мы видим другое препятствие - в лице Лота, если можно так сказать, ибо он также являлся человеком Бога. Дух свидетельствует о том, что он был праведником, но не имел ни такой веры, как у Аврама, ни того призыва, который мы должны четко отличать от духовного труда божественной благодати. Следует помнить, что Аврам открыто свидетельствовал о Боге, обладая особым обетованием. Грубым и невежественным является предположение о том, что не существовало святых Бога вне этого призыва, который не имел ничего общего со святостью. Ясно, что Лот был святым, и мы увидим уже в следующей главе, что не только он был святым. Однако Лот цеплялся за Аврама, что, хотя и не оказывало такого сдерживающего воздействия, как у его отца Фарры, тем не менее вносило определенные трудности. И здесь вновь Аврам, возрожденный в душе, блистает искренностью своей веры. В этом для него не было сомнений. Увы! Лот не постыдился выбора. Он использовал свои глаза в своих собственных интересах. Хотя мы в полной мере признаем его верующим, все-таки ясно, что в его повседневном хождении недоставало веры. Он предпочел выбирать сам, нежели обратиться с просьбой к Богу. Аврам же спокойно предоставил все Богу, и это было правильным поступком. После того, как Лот таким образом избрал лучшее для себя, каким бы бесчестным ни было то, что племянник осмелился поступать так на земле, которую Бог обетовал только Авраму, не он разрешил этот вопрос. "И сказал Господь Авраму, после того как Лот отделился от него". Итак, Дух подтверждает теперь, что все соответствовало ясной воле Бога, который не был бездеятельным зрителем и не преминул отчасти устранить препятствие. Когда это произошло, Бог сказал: "Возведи очи твои и с места, на котором ты теперь, посмотри к северу и к югу, и к востоку и к западу [Он никогда прежде не говорил так]; ибо всю землю, которую ты видишь, тебе дам Я и потомству твоему навеки, и сделаю потомство твое, как песок земной... то и потомство твое сочтено будет; встань, пройди по земле сей [Аврам должен был принять владение верой] в долготу и в широту ее, ибо Я тебе дам ее. И двинул Аврам шатер, и пошел, и поселился у дубравы Мамре, что в Хевроне; и создал там жертвенник Господу". Он не мог бы поступить лучше! Таким образом, мы узнаем, что существует новое проявление поклонения, и эта глава заканчивается при наиболее счастливых обстоятельствах.
Эта часть завершается 14-ой главой. Ибо все эти главы можно рассматривать как образующие единый главный период жизни Аврама. Это еще более важно, чем то, что открыто принадлежит ему; следовательно, мы рассматриваем внешние действия Аврама как отделяющий его призыв, сохраненное обетование, открытое признание себя скитальцем и поклонником в этой земле. Бесполезно говорить о том, что можно быть скитальцем в сердце. Бог ждет этого в полной мере, но Он не обязательно делает нас судьями, хотя, несомненно, наиболее смиренные и не помыслят судить своих ближних. В то же время это правильно - судить по благодати в отношениях с другими. Если это искренно, это дойдет до сознания прочих, однако я утверждаю, что только явное и безусловное положение странника является единственно верным путем для того, кто был таким образом призван Богом, равно как и для поклоняющегося, который не менее отстранен от мира, чем познающий Бога и радующийся тому, который призвал его. Далее мы видим роковое отсутствие истины, когда верные находятся в Египте, образе этого мира, и укрепляющую благодать, которая восстанавливает в прежнем положении того, кто явно был поклонником в прошлом. Это были великие вехи общественного пути отделения.
Как уже отмечалось, дело завершилось 14-ой главой, в которой мы видим набег более удаленных земных царей на тех, кто правил в долине Иордана или по соседству - четверо против пяти. В битве между ними тот, кто избрал мир, страдает от мира. Лот со всем своим имуществом был уведен царями-победителями, пришедшими с северо-востока, и тогда Аврам (я не сомневаюсь, что им руководил Бог) со своими вооруженными слугами выступил с явной божественной силой, ибо завоеватели пали перед Аврамом так же, как в свое время пали перед ними побежденные. После этого выходит (несомненно, тайно) священник Бога всевышнего царь Салима, а также в своем собственном звании царь праведности. Об этом более подробно рассказывается в послании Евреям, где показано завершение открытого пути странничества и поклонение человека веры. Ибо сам Господь Иисус, прототипом которого был Мелхиседек, вынесет подкрепление, когда будет достигнута последняя победа в конце века. Затем объединившиеся цари погибнут после страшных сотрясений среди обломков земли, и Всевышний принесет в этом великолепный миг блаженства, который представил Мелхиседек. Ибо Бог во Христе обретет положение обладания небесами и землей, наслаждаясь в радости человека, как и человек сотворен для того, чтобы радоваться в божественном блаженстве. В настоящее время имеет место просто жертвоприношение и заступничество, основанные на деле Христа. Ныне единственным утешением для наших душ является то время, когда возникнет новый мир и когда Бог примет иной характер, характер Бога всевышнего, пред которым падут все ложные боги. Таким образом прояснится заключительная в этой череде событий сцена и образ тысячелетнего века. Господь Иисус будет, так сказать, связующим звеном между небесами и землей, когда Он благословит Бога в имени Авраама и благословит Авраама в имени Бога. Здесь, как я считаю, заканчивается цикл, начавшийся 12-ой главой. По этому случаю следует сказать, что Аврам здесь не строит жертвенник. И поскольку не было жертвенника, закончилось и скитальчество. Больше не проявляется отделенность от мира и небесное поклонение. Шатер и жертвенник были бы так же неуместны при возвращении Аврама в это положение, как прежде они точно соответствовали цели. Лишь в тысячелетии будет возвышен только Бог, его враги уничтожены, его народ будет спасен и пребудет в блаженстве.
Следующая 15-я глава показывает новый характер сообщений от Бога. Поэтому здесь следует заметить, что ее манера изложения указывает на некое нарушение или изменение. Выражение "после сих" отделяет то, что последует за этим, от предыдущего раздела, подошедшего к своему естественному завершению. Думаю, что могу обратиться к христианам относительно этих вещей, не претендуя на что-либо большее, нежели суждение о них. Тем не менее, когда мы обнаруживаем ряд писаний, следующих друг за другом ясно и естественно, будучи облеченными в ясную форму и все в одном и том же направлении, тогда мы можем сделать вывод, что, как нам известно, написал их не простой человек, и, таким образом, появляется уверенность в том, что именно Бог соизволил раскрыть нам значение своего Слова. Уверяю вас, что истина сохраняется в своей очевидности наряду с этим - то есть печатью и содержанием, открывающими, что есть Бог для верующих. Несомненно, это призывает нас к смирению, недоверию к себе и даже готовности принять направляющие советы других. Однако я уверен, что то, о чем мы говорили, и является общим значением этих трех глав. С этого места мы видим поразительную перемену. Сказано не только "после сих" в ознаменование перерыва, но появляется и новое выражение: "Было слово Господа к Авраму в видении". До сих пор мы не слышали ни о чем подобном. "Господь призвал", "Господь явился", "Господь сказал", но не как здесь: "Было слово Господа".
Начинается нечто новое. И этот случай немного прояснится, если мы поймем, какой характер носит это повторное начало. "Не бойся, Аврам; Я твой щит; награда твоя весьма велика. Аврам сказал: Владыка Господи! что Ты дашь мне? я остаюсь бездетным; распорядитель в доме моем этот Елиезер из Дамаска. И сказал Аврам: вот, Ты не дал мне потомства, и вот, домочадец мой наследник мой. И было слово Господа..." Давайте вновь проследим здесь это. Ясно, что перед нами та особенность, которой нельзя пренебречь без ущерба. "И было слово Господа к нему, и сказано: не будет он твоим наследником, но тот, кто произойдет из чресл твоих, будет твоим наследником. И вывел его вон и сказал: посмотри на небо и сосчитай звезды, если ты можешь счесть их. И сказал ему: столько будет у тебя потомков. Аврам поверил Господу". Разве это не новое начало? Разве это не очевидный и не известный отрывок, который Новый Завет использует для большей убедительности, обращаясь к нему неоднократно как к великому утверждению и свидетельству оправдания Авраама? Если мы опять не воспримем это как образ, но сочтем как следующий этап его поклонения и скитальчества и как тень тысячелетия, то это не будет иметь никакого значения и введет нас в заблуждение. Что ж! Человек оправдан, будучи не только призванным, но и поклоняясь, испытав такие чудеса, как Аврам! Примите это как новое начало, и все станет ясно. Оправдание, конечно, произошло не после того, как Бог стал для души во главу угла таким основательным образом, каким был научен Аврам. Я уверяю вас, что порядок фактов соответствует тому, что мы читали, однако то, что мы осознали теперь, - это не просто история, а та форма, в которой Бог представил нам свое суждение в своем Слове {Д-р Дэвидсон ("Введение в Ветхий Завет" , стр.21,22) считает это несоответствием Исх.6,3: "В Быт.15 записано, что Бог был явлен Авраму, который "п о в е р и л Господу", и, следовательно, эту в е р у "[Бог] вменил ему... в праведность". Бог обещает ему наследника, провозглашая, что семя его будет так же неисчислимо, как небесные звезды, и что потомки его будут страдать в чужой земле 400 лет, но "выйдут" из нее "с большим имуществом". Бог также заключил... з а в е т с Аврамом, сказав, что его потомству будет дана земля Ханаана от реки Египта до Евфрата. Здесь Господь Бог завета открывается Авраму особым образом, ободряя его полнотой обетования и подтверждая свое слово знамением, вступая в завет со своим слугой и позволяя ему узнать о будущем его рода. Это Аврам понимает верно - как особенность Сущего, что очевидно из слов 6-ого стиха, а также из речи, которую обращает к нему Г о с п о д ь Б о г в восьмом стихе. Поэтому, основываясь на предположении о единстве автора Пятикнижия и правильности того объяснения, на которое была сделана ссылка, мы утверждаем, что противопоставление между знакомством Аврама с именем Бога и полным познанием этого имени, впервые открытым Моисею, безосновательно... Если наш обзор Исх.6,3 был верен, все подтверждает то, что один автор не мог написать книгу Бытие, иначе он был бы вынужден явно нарушить принцип, провозглашенный им самим в этом отрывке". Эта ошибка связана с желанием видеть, что Бог только во времена Моисея открыл свое личное имя "Господь" как формальную особенность основания отношений с сынами Израиля. Они пребывали в хождении пред ним как Господом, как их отцы ходили пред ним как Всемогущим. Однако это никоим образом не означает, что использовались только слова "Господь" и "Всемогущий", или же их значение понималось только Моисеем и патриархом соответственно. Эти слова существовали и прежде использовались свободно, однако поскольку Бог никогда не давал права никому до Авраама, Исаака и Иакова ходить пред ним, полагаясь на его всемогущественную защиту, то Он впервые дал свое вечное и неизменное имя "Господь" народу Израиля - имя, на которое они могли полагаться. Использование каждого имени не имеет ничего общего с различными авторами или источниками, но зависит от духовных причин. Это не является вопросом ни древности, ни набожности: это обуславливалось не древностью, ибо сначала имя "Господь" использовалось свободно; и не набожностью, ибо Псалмы (41;42 и т.д.) свидетельствуют о том, что возможно подлинное и ревностное благочестие как там, где присутствует Бог, так и там, где присутствует Господь. Отсутствие или наличие его отношений как заключившего завет, и особенно с Израилем, является истинным и неизменным ключом к пониманию}. Он так распорядился обстоятельствами истории Авраама, представив их с печатью вечной истины, касающейся не только Авраама, но и взирая на времена искупления, чтобы научать верующих согласно своей мудрости.
Следовательно, как предыдущий раздел описывает повседневную жизнь Аврама, так и то, что следует далее, характеризует его лично, и действия Бога по отношению к нему можно назвать скорее частными, нежели общими. Отсюда мы начинаем то, что присутствует в последующих разделах, которые начинаются с 15-ой главы и завершаются 21-ой главой, где мы вновь видим, что за этим следует подобное введение в новый раздел, ибо 22-я глава начинается так: "И было, после сих..." Разве не ясно, что фраза "после сих" вводит нас в новое положение вещей? Я не уверен, что такая же фраза встречается где-либо в промежутке. Следовательно, она относится к очевидному замыслу Бога. Теперь мы рассмотрим ход событий в этом новом разделе и увидим, что предстало перед нами в следующих главах. Прежде всего, происходящее обуславливается теми нуждами, которые Аврам выражает Богу, - это пожелание не просто усыновленного ребенка, но того, кто действительно был бы от его крови. Это было желание, к которому прислушался Бог, но поскольку это чувство исходило от менее высокого источника, нежели Аврам, то оно носило на себе печать ограниченности. Всегда лучший путь - для каждого случая быть зависимым от Бога. Речь идет не просто о том, чтобы избежать того жалкого способа, которым Лот совершил свой выбор, но и о том, что сам Аврам находился в этой главе не на высоте положения, какова бы ни была к нему милость Бога. Лучше дожидаться Бога, чем опережать его; и нам никогда не будет хуже, если именно Он сделает первый шаг. Наше блаженное положение придает нам неизменную уверенность в его любви. Если бы Бог заставил своего слугу говорить с ним открыто, тогда это был бы другой случай. Однако Аврам проявил свое желание, а Бог милостиво открылся. Весьма очевидным является то, что Он примечательным образом обязывает себя. Так Авраму было дано что-то вроде печати и залога, что Он даст ему долгожданного наследника. Кто мог бы сделать отсюда вывод, что Аврам пребывал в данный момент в самом радостном расположении духа, в каком представлял его Дух Бога? Он просит, и Бог, несомненно, отвечает. Он желает иметь знамение, по которому смог бы узнать о своем владении: "По чему мне узнать, что я буду владеть ею?" Это вовсе не выглядит удивительным доверием к Богу, которое отличает Аврама в другое время. Однако я не собираюсь искать недостатки там, где следует с радостью учиться; мы должны исследовать лишь собственные недостатки, насколько нам позволяет благодать, в том, что Бог написал для нашего подчинения.
В соответствии с этим Бог повелевает Авраму взять трехлетних телицу, козу и овна, горлицу и молодого голубя, и затем "при захождении солнца крепкий сон напал на Аврама". Это кажется мне наиболее очевидным свидетельством того, что подробно описанные здесь обстоятельства были присущи состоянию Аврама; у него возникали вопросы и могли быть сомнения, связанные с будущим, которое открыл ему Бог. Мы можем уверенно раскрыть смысл, если это будет сделано тем способом, которым было передано ему сообщение, и в соответствии с его опытом. Поэтому и суть сообщения такова: "Знай, что потомки твои будут пришельцами в земле не своей, и поработят их, и будут угнетать их четыреста лет, но Я произведу суд над народом, у которого они будут в порабощении; после сего они выйдут с большим имуществом, а ты отойдешь к отцам твоим в мире и будешь погребен в старости доброй; в четвертом роде возвратятся они сюда: ибо мера беззаконий Аморреев доселе еще не наполнилась".
Но это еще не все. "Когда зашло солнце, и наступила тьма, вот, дым как бы из печи и пламя огня". Ясно, что все это имеет смешанный характер. Мы видим дым как бы из печи - символ испытаний, с одной стороны, и не без мрака; пламя огня - явное обетование и милость со стороны Бога, и, следовательно, несомненная пророческая связь с божественным избавлением. Тем не менее, это не яркое видение - это ужас тьмы, видимой во сне, обрушившейся на него. Должны были иметь место страдание и скорбь, однако придет время и для спасения. Но существует нечто большее. Даны сами пределы земли и роды, с которыми должно иметь дело семя Авраама.
Короче говоря, мы видим, что во всей сцене, описанной в соответствии с иудейской традицией, присутствуют, естественно, элементы жертвоприношения, которое впоследствии в различных формах было внесено в устроение левитов, что также несет печать пророчества, которое никогда не вводит в глубины сущности Бога, но полностью выявляет осуждение им человека. Каким бы восхитительным ни было пророчество, оно всегда лишено благодати и истины, заключающихся во Христе. Пророчество дано в отношении земли, иудеев и народов, времен и периодов. Так же и здесь: мы видим даты и поколения, землю и ее пределы, Египет и хананейские роды . Все это еще не небеса, не Бог и Отец нашего Господа - вовсе нет. Одному Богу известно, что Он намеревается совершить на земле; Он дает уверенность в этом сомневающемуся другу, сохраняет и обязывается утешать верующего, нуждающегося в дополнительной поддержке, - тем не менее его имя не обойдет скорбь, и оно не избежит рабства у чужого народа, однако Бог с торжеством проводит его до конца. Прекрасное видение, но оно все же не поднимается до высот славы Бога и не доходит до глубин его милости.
Нет ни малейшего подтверждения состояния Аврама в это время, если мы правильно поняли то, что следует затем в 16-ой главе. Несомненно, Сара заслуживала порицания больше, чем Аврам: в явном желании недостаточной веры сквозила поспешность, и потому ее мужу была дана Агарь, и вскоре появились плоды такой связи. Как всегда, та из них страдала больше, которая больше заслуживала порицания. Не столько Аврам, сколько Сара была наказана за свою неразумность по отношению к служанке. Однако в этой главе мы вновь видим верность Бога даже в случае с Агарью, которой было сказано вернуться к своей госпоже и повиниться перед ней. Бог здесь доносит пророческое свидетельство через своего ангела и дает примечательный образ бедуинов, которые по сей день остаются менее значительными, но не менее искренними свидетелями истины Слова Бога.
В следующей 17-ой главе мы видим другую, еще более величественную сцену. "Аврам был девяноста девяти лет, и Господь явился Авраму и сказал ему: Я Бог Всемогущий; ходи предо Мною и будь непорочен; и поставлю завет Мой между Мною и тобою, и весьма, весьма размножу тебя". Далее это уже не Агарь, которая, как нам известно, является образом завета на горе Синай, не предупреждение о том, что средства, к которым прибегает человек, приносят в дом только дитя плоти, создавая при этом заботы осознанно для всех, участвующих в этом. Однако здесь Бог по своей милости еще раз является испрошенным своим возлюбленным слугой. "Я, - говорит Он, - Бог всемогущий; ходи предо Мною и будь непорочен; и поставлю завет Мой между Мною и тобою, и весьма, весьма размножу тебя". Здесь главное место занимает не человек, а Бог. Не Аврам вопрошает, а Бог говорит. Соответственно этому и Аврам вместо того, чтобы высказывать свои желания и затруднения, пал на свое лицо , что было правильным действием, и "Бог продолжал говорить с ним". Это было более значительной свободой, нежели та, которой он наслаждался прежде, и ничем нельзя было уменьшить благословение его духа. Никогда он не был более смиренным пред Богом, чем когда Бог таким образом открыл ему свой замысел относительно обещанного семени, намереваясь дать дальнейшие сообщения обо всем мире.
Затем Бог говорил с ним и сказал: "Я - вот завет Мой с тобою: ты будешь отцом множества народов..." Теперь уже не говорится о скитальчестве его потомства в чужой земле. Итак, мы видим широкий диапазон земных намерений Бога, раскрывающийся перед нами относительно всей земли, и это в полной мере касалось Аврама. "И не будешь ты больше называться Аврамом, но будет тебе имя: Авраам, ибо Я сделаю тебя отцом множества народов... и весьма, весьма распложу тебя, и произведу от тебя народы, и цари произойдут от тебя". Ни слова об этом не было сказано прежде. Иными словами, он должен иметь продолжение рода, наследующего землю и владеющего ей во веки: это было уже совершенно достоверно. И когда сомневающийся разум пожелал получить уверение в этом от самого Бога, Бог соизволил, как мы знаем, войти с ним в союз. Наряду с этим Он дал ему знать, что множество скорбей и страданий будет предшествовать часу его суда над возлюбленным и избранным семенем. Однако все здесь имеет другой порядок и меру - благодеяние согласно милости и намерениям Бога. "И весьма, весьма распложу тебя, и произведу от тебя народы, и цари произойдут от тебя; и поставлю завет Мой между Мною и тобою и между потомками твоими после тебя в роды их, завет вечный в том, что Я буду Богом твоим и потомков твоих после тебя; и дам тебе и потомкам твоим после тебя землю, по которой ты странствуешь, всю землю Ханаанскую, во владение вечное; и буду им Богом. И сказал Бог Аврааму: ты же соблюди завет Мой, ты и потомки твои после тебя в роды их. Сей есть завет Мой, который вы должны соблюдать между Мною и между вами и между потомками твоими после тебя: да будет у вас обрезан весь мужеский пол". Не следует полагать, что обрезание является лишь требованием закона. В той связи, в которой оно упоминается здесь, это сопутствующее обстоятельство благодати - знак умерщвления плоти. Несомненно, это вошло в закон, когда впоследствии установился порядок, но по сути своей, как показывает сам Бог, это началось не с Моисея, и поскольку это было у патриархов, в частности у Авраама, то это, как мы видим здесь, является символом, означающим убиение плоти. Бог относился к ней как к нечистому, но, разумеется, это не является законом. Как все прочее, это может превратиться в законничество, однако данный случай свидетельствует, скорее, о противоречии закону. Он означает осужденную плоть, что является истинным духовным значением учрежденного Богом.
Эта глава далее представляет благодать, данную согласно щедротам Бога; в то же самое время плоть осуждается пред ним. Таково значение этой примечательной печати. В соответствии с этим мы видим обетование, когда имя Сары было изменено из первоначального "моя госпожа" (Сара) на имя "госпожа" (Сарра), то есть совершенная. С тех пор она должна была называться так: "Сару, жену твою, не называй Сарою, но да будет имя ей: Сарра; Я благословлю ее и дам тебе от нее сына; благословлю ее, и произойдут от нее народы, и цари народов произойдут от нее". Затем сердце Авраама обращается даже к Измаилу, а также дается историческое сведение о том, что обрезание было установлено с того дня.
Следующая 18-я глава показывает нам, что благодать дает не только общение с Богом относительно того, что касается нас, но и что его слуга призван радоваться сообщениям его намерений, даже когда они касаются совершенно постороннего. Бог начал беседу с такой открытостью, которой Авраам никогда прежде не знал; и Он не раскается в своей любви. Не Бог отказывается от нас - скорее, мы от него, а сам Он никогда. "И явился ему Господь у дубравы Мамре, когда он сидел при входе в шатер, во время зноя дневного. Он возвел очи свои и взглянул, и вот, три мужа стоят против него. Увидев, он побежал навстречу им от входа в шатер, и поклонился до земли". Взгляните на характер Авраама - это так прекрасно: подлинное поклонение, но и замечательное достоинство! Он сказал: "Владыка! если я обрел благоволение пред очами Твоими, не пройди мимо раба Твоего; и принесут немного воды, и омоют ноги ваши; и отдохните под сим деревом, а я принесу хлеба, и вы подкрепите сердца ваши; потом пойдите; так как вы идете мимо раба вашего. Они сказали: сделай так, как говоришь". Кажется, что в это время нет причин полагать, будто Авраам знал или подозревал, кто это были. Но мы увидим, как скоро он понял это и осознал. Однако он ведет себя совершенно уместно. Бог не высказал бы это открыто, Он не нарушил бы то, что мы можем назвать "инкогнито", которое было угодно Богу. Авраам понял это: его око было чисто, а тело полно света.
Внешне это было просто приготовлением патриарха для проходящих странников. Как вы знаете, некоторые из тех, кто не забывал принимать странников, не подозревая об этом, принимали ангелов. Для Авраама было честью принять Бога. Через некоторое время он слышит обращенный к нему вопрос, и это, по моему мнению, тот момент, когда он постиг дух божественного деяния: "Где Сарра, жена твоя? Он отвечал: здесь, в шатре. И сказал один из них: Я опять буду у тебя в это же время, и будет сын у Сарры, жены твоей". Мог ли Авраам далее оставаться в неведении того, чей это был голос? Тем не менее об этом не говорится до определенного времени. Если Богу было угодно явиться сюда с двумя из своих слуг, если Он наделил их обычным человеческим обликом, то, конечно, не делом было нарушение хранимого Богом молчания. И это была всего лишь одна черта того, каким прекрасным образом его сердце отвечало на доверие к нему Бога. Однако Сарра еще раз выразила свое неверие, в то время как Бог, посмотрев на откровение Сарры, вновь доказывает его, оставаясь с Авраамом. Когда мужи поднялись, чтобы направиться к Содому, Авраам инстинктивно сопровождал их, но Бог остался с ним и сказал: "Утаю ли Я от Авраама, что хочу делать!"
Если 17-я глава описывает сообщение Бога о том, что столь близко касалось Авраама и его потомства, то данная глава открывает ему то, что относится к миру. Таким образом, мы видим, что хотя здесь не описываются близкие отношения детей Бога, но это именно тот самый способ, при котором понимание будущего не только полезно, но и становится средством общения. Позвольте мне обратить на это ваше внимание. Не заблуждайтесь относительно этого, возлюбленные братья. Попытка прежде всего постичь будущее как главный предмет нашего изучения никогда в действительности не только не укрепит наши души на божественных путях, но, скорее, низведет их на более низкий уровень - к земным принципам, которых в другой раз трудно будет избежать. Тем не менее очевидно, что Бог даровал все это, подразумевая, что все, данное им, должно быть полезно и отрадно для наших душ.
Что же такое предохраняющая сила? - Благодать; когда не стоит вопрос о том, что грядет, когда она не превышает всех возникающих в нас вопросов. Так было в 15-ой главе, однако теперь Авраам совершенно освобожден Богом. В большей степени он является тем, что принадлежит ему и его семени. Его сердце чисто. Бог присутствует в большинстве его потомков. Перед Авраамом раскинулись несравненно большие горизонты, нежели те, что дал по его просьбе Бог; ибо Он выражает свои собственные помыслы, свои поучения, которые всегда превышают даже самые великие ожидания человека; и тогда то, что приоткрывает будущее, вместо того, чтобы повергать нас на землю, напротив, становится средством призвания нас перед лицо Бога по мере нашего стремления обрести его благодать. Так было и в случае с Авраамом. Все зависит от того, что мы не должны поддаваться первым же намерениям нашего разума, прежде чем мы не окажемся совершенно свободными и не воспользуемся присущим нам положением с Иисусом Христом перед лицом нашего Бога. После этого мы можем слушать, и тогда все станет полезным и блаженным для нас.
Так произошло теперь и в случае с Авраамом. И вновь Бог делает первый шаг. Именно Бог говорит: "Утаю ли Я от Авраама, что хочу делать!" Какое отличие для человека, пожелавшего знать наверняка, будет ли у него потомство, которое обещал ему Бог! Здесь Бог идет ему навстречу и предсказывает великую гибель городов долины. Бог изливает ему свет, и все становится понятным. Однако Авраам - это не сомневающееся сердце и не пытливый ум. Это тот, кто пал ниц в искреннем почитании и, более того, доверяя Богу, которому было угодно довериться ему. Поистине, Бог намеревался принять меры против мира: Он собирался судить это преступное место и стереть с лица земли, чтобы искупить вину, Содом и Гоморру и другие города долины, которая была подобна саду Бога, но, увы, теперь поднялась с тлетворным дыханием против самого Бога так, что Он вынужден был уничтожить это беззаконие, иначе им будет поражен весь мир.
Все это Бог говорит своему слуге. Ему угодно было раскрыть свои пути. Авраам был теперь в состоянии насладиться этим и никоим образом не помышлял о земном. Авраам мог слышать все, что пожелал поведать ему Бог. Затем, вместо того, чтобы как-нибудь принизить его, Бог, скорее, возвысил его до постижения своих тайн в доверительной беседе с ним, ибо он действительно был другом Бога. Все это послужило на пользу Аврааму, и мы вскоре увидим духовные последствия этого, отразившиеся на его душе. "От Авраама точно произойдет народ великий и сильный, и благословятся в нем все народы земли, ибо Я избрал его, [о, как прекрасно это сказано!] для того, чтобы он заповедал сынам своим и дому своему после себя [какое доверие выражает ему Бог!] ходить путем Господа, творя правду и суд; и исполнит Господь над Авраамом, что сказал о нем. И сказал Господь: вопль Содомcкий и Гоморрский, велик он, и грех их, тяжел он весьма; сойду и посмотрю, точно ли они поступают так, каков вопль на них, восходящий ко Мне, или нет; узнаю. И обратились мужи оттуда и пошли в Содом; Авраам же еще стоял пред лицом Господа. И подошел Авраам и сказал: неужели Ты погубишь праведного с нечестивым? может быть, есть в этом городе пятьдесят праведников?"
Возможно, сейчас неподходящее время для подробного разговора об этом, но я, по меньшей мере, скажу, что здесь нет тревоги Авраама о самом себе, и по этой самой причине его сердце устремилось не только к возлюбленному им Богу, который тоже любил его, но и к своему племяннику, праведнику Лоту, сыгравшему здесь такую жалкую роль и пострадавшему из-за своей глупости. Он извлек еще меньше пользы из учения и должен был претерпеть еще большее унижение, чего Авраам не мог предвосхитить. Человек веры не просто вышел, чтобы преследовать земных царей-победителей, но чтобы освободить Лота. Теперь он осмеливается воспользоваться доверием божественной благодати, чтобы приблизиться и попросить за того, чья праведная душа была уязвлена в Содоме и любила Бога, несмотря на свою приверженность к земному и свое порочное состояние. Разве Авраам ходатайствовал не пред Богом? Разве Бог не ободрил сердце своего слуги для продолжения, пока тот не был пристыжен? Как повсюду, так и здесь именно человек отклонил заступничество Господа, а не Господь отказался ободрять и внимать ходатайству.
Здесь влияние пророчества отразилось в сердце после того, как оно было освобождено божественной благодатью, и оно, поистине, было небесным. Вместо того, чтобы, причиняя вред, позволять себе праздное любопытство относительно других или быть просто поглощенным собой, вместо желания знать, что Господь даст мне, сердце верующего, мы видим, печется о другом. Это угодно Богу. Именно дух заступничества за других, который мы здесь наблюдаем, был следствием слушания Господа и радости общения, которые еще не были осуществлены, потому что они были тайнами Бога относительно других (даже самого мира), вверенными Аврааму, и он отказался от своих привязанностей ради божественного. Разве не так происходит с нами при нашем обращении к пророческому слову? Должно ли быть иначе? Можем ли мы достичь этого результата, изучая Ветхий Завет?
В следующей 19-ой главе обрушивается вихрь суда. Ангелы прибыли в Содом, и сам Лот показал себя учеником в той же школе учтивости и благородства, что и Авраам, однако жители преступного города оправдывают Бога в его беспримерном деянии, когда солнце взошло над землей. Тем временем Лот был выведен оттуда со своими дочерьми, но без их неверующих мужей, однако его жена, - помните о ней! - его жена навсегда останется самым суровым в этом повествовании примером того, кто, хотя и был выведен телесно, сердцем принадлежал порочному месту.
Итак, Лот избавлен, но избавлен лишь наполовину; и вновь мы здесь узнаем, как благословенное Писание выражает великое деяние духовного суда Бога до того времени, когда об этом можно было сказать с недвусмысленной легкостью. Мы видели достаточно печальных последствий в случае с Ноем, который, выпив вина и обесчестив себя, изрек проклятие на одну ветвь своих потомков, хотя и не забыв о благословении остальных. Это было безосновательное, но весьма справедливое проклятие, тем не менее как горько это было провозглашать его родительскому сердцу! Так и здесь. Лот, избавив ангелов от наихудшего сообщества, даже после своего спасения Авраамом вновь сумел вырваться, хотя и раненный и покалеченный, чтобы прийти к еще большему бесчестью. Должно быть, мучительной была необходимость сказать слово, которое последовало за этим. И все же для Израиля небесполезно в духовном смысле постоянно помнить источник своего раздражения - постыдное происхождение моавитян и аммонитян, двух народов, соседей и родственников, известных продолжительной враждой с народом Бога. Только Бог в своей мудрости замечает все. Тогда, как и ныне, грех дал обильный урожай, даже если в некоторых случаях высшая милость и препятствует тому, что могло бы стать преизбыточным урожаем скорбей для тех, кто допустил это. "Сеющий в плоть свою [не имеет значения кто, где или когда] от плоти пожнет тление".
Затем следует новое действие, где Авраам (увы!) еще раз совершает падение (глава 20). Не нужно обладать силой, чтобы поддерживать торжество веры. Поскольку, с одной стороны, Бог мог после падения явить глубины милости, еще нигде не явленные, а, с другой стороны, для самого истинного блаженства не существует других средств укрепления или продолжения, кроме как в самом Боге. Независимо от того, какая это радость для одного верующего или блаженство для другого, сила во всех смыслах слова принадлежит Богу и зависит только от него. И теперь это было даже мучительнее, чем прежде, поскольку известно, что Сарра была названа матерью будущего наследника. В этом не возникало сомнений, но еще более несомненным было отношение к Аврааму. Он давно был предопределен в отцы, как ей позднее было предназначено стать матерью. Несмотря на это, Авраам по личным причинам еще раз оказался виновным в отрицании данных отношений. Что есть человек? Возлюбленные братья, нам известен тот, кто неимоверной ценой установил теснейшие отношения с нами, кто достоин лучшего, чем это, и кто никогда не отречется от нас. Давайте же всегда непоколебимо доверять ему!
Однако Авимелех был совестлив, и Бог опекал его, хотя серьезность этого случая не уменьшилась в его глазах. Бог известил во сне о действительных причинах того, почему тот не должен касаться жены Авраама. "Он пророк и помолится о тебе", - таков самый поучительный пример пути, на котором Бог утверждает свои принципы. Как бы Он ни наказывал Авраама, Он даже почтит его прежде, чем Авимелех. Возможно, Авимелех готов был спросить: "Кем может быть Авраам, человек, который говорит ложь, не признавая собственной жены?" Тем не менее Бог сказал: "Он пророк"; однако мы можем убедиться в том, что Бог никоим образом не удерживает Авимелеха от порицания, когда тот говорит Сарре: "Вот, я дал брату твоему тысячу сиклей серебра; вот, это тебе покрывало для очей пред всеми, которые с тобою, и пред всеми ты оправдана" {Здесь существуют некоторые затруднения, вызванные появлением различий в переводах. Так, Бениш переводит последнюю фразу следующим образом: "...и ты сможешь смотреть каждому в глаза", то есть она оправдана, поскольку ее глаза были закрыты. Де Соля, Линденталь и Рафаль в своих переводах идут еще дальше, а именно: "...как оправдание перед всеми прочими"}. Каким же покрывалом Авраам покрыл свою жену! Лучше бы он купил для нее покрывало за тысячу сиклей серебра. Это был суровый приговор - упрек, без сомнения, обращенный к Сарре, однако как это должно было задеть за живое Авраама! Библия сохранила запись о прегрешении отца верных во благо всех детей. Где же была тогда верность Авраама? Бог первым позаботился о том, чтобы не оскудела его вера! Пусть этот грех послужит предостережением для нас, а благодать укрепит нашу веру!
Следующая глава представляет завершающую сцену раздела. Обещанный ребенок и наследник дарован, дитя плоти изгнано. Теперь все произошло согласно воле Бога. Все, что не соответствовало его благодати и допущенное прежде, было уничтожено. Рабыня Агарь должна уйти, и дитя, которое не было обетованным, должно быть изгнано. Бог больше не может допустить, чтобы дитя плоти находилось с Исааком и Саррой в доме Авраама.
Примечательно, что в то же время благодать Бога не обделяла Агарь опекой, также и Измаил в его провидении представлен завершающим всю эту сцену. Появляется Авимелех, стремясь заключить завет с тем самым человеком, чье падение незадолго до этого так удивило и поколебало его. Авимелех с Фихолом, своим военачальником, принимает Бога, чтобы быть с Авраамом во всем, что он делал, и умоляет того проявить милость к его роду, упрекая за неверное действие своих рабов. Короче говоря, языческий царь умоляет Авраама о поддержке и защите насадившего рощу, как сказано здесь, при Вирсавии и призвавшего там имя Господа, Бога вечного. Итак, очевидно, что мы в этом образе видим наследника мира. Еще нет речи о введении более глубоких отношений, но тем не менее это наследник не только земли Палестины. Следовательно, Бог явлен нам в неупоминавшейся прежде ипостаси вечного Бога (Эль-олам). Это как раз завершает должным образом раздел и переносит нас к другому образу тысячелетнего дня. Именно тогда язычники будут искать защиты верных, и тогда Господь явится в образе вечного Бога, защитника и благословителя истинного наследника; именно тогда притязания плоти и закон будут навсегда изжиты и полностью осуществится обетование во славу давшего его. Может показаться, что это заключение подобно заключению предыдущего раздела. Мы устремляемся к тысячелетнему дню.
После этого начинается еще более глубокий ход событий, где явный божественный свет, можно сказать, сияет почти на каждом шагу. Здесь нам встречается образ, перед которым почти каждый другой, даже в этой драгоценной книге, может показаться сравнительно бледным. Он выражает такую любовь, что сам Бог не находит ничего превосходящего ее или даже сравнимого с ней. Это избранный образ его собственной любви, и это проявляется не только в даре, но и в смерти его Сына, который предназначен для нас быть Агнцем, устранившим грех из мира. Вся эта сцена так проста, что требует лишь немногих слов о том, что, к счастью, наиболее известно во всех своих видах всем христианам как ни с чем не сравнимый с духовной точки зрения призыв к нашим сердцам. Ибо мы должны рассматривать это не только как самое истинное испытание веры Авраама, но и как прекрасное проявление любви самого Бога. Ибо если Исаак и был спасен от удара, в который Авраам вложил бы всю силу, доверяя Богу, поднявшему его вновь, чтобы творить добро обетованной ветви. Итак, образ смерти в жертвоприношении был доведен до завершения путем подмены на овна, запутавшегося в зарослях и закланного отцом. Затем следует клятва Бога, основанная на этом, которую апостол Павел так уместно упоминает в послании Галатам, где он описывает противоречие между одним и многочисленным семенем. В случае с семенем, которое есть Христос, число которого не указано, мы видим блаженство язычников; но когда мы слышим о семени, столь же многочисленном, как звезды и песчинки, то это, вопреки всем возражениям, связано с превосходством иудеев над их врагами. Если мы внимательно изучим отрывок, он раскроется во всей своей силе. "Мною клянусь, говорит Господь, что, так как ты сделал сие дело, и не пожалел сына твоего, единственного твоего, то Я благословляя благословлю тебя и умножая умножу семя твое, как звезды небесные и как песок на берегу моря". Здесь сказано о многочисленности семени. Что же за этим последовало? Есть ли здесь какое-нибудь обетование блаженства язычникам? Нет! Напротив, это совершенно иудейское упование: "... и овладеет семя твое городами врагов своих". Разве это особое положение Христа? Разве это его отношение к нам среди язычников? Совсем наоборот. Это подтверждается, когда Он будет править как глава Израиля и даст ему силу и власть над врагами. В тот день все будет как надо.
Однако что же цитирует апостол и с какой целью? Не этот, а следующий стих, который существенно отличается: "И благословятся в семени твоем все народы земли". Сила доводов апостола в том, что он обращается к Писанию в том месте, где ничего не говорится о числе, только упоминается "семя твое" как таковое и где подтверждается блаженство язычников. С другой стороны, там, где Он говорит о семени, умноженном в соответствии с самыми точными образами бесчисленного множества, то в этом случае Бог являет земное возвышение и власть иудеев над их врагами - блаженство, противоположное благовествованию и утверждениям послания Галатам. Таково отличие, которое апостол с такой глубиной проникновения относит к этому предмету. Значение этого очевидно. Галатам не нужно было становиться иудеями, чтобы обрести блаженство. Почему же тогда они должны были быть обрезаны? То, что Бог дает им в благовествовании и что они получили посредством веры в Христа, умерщвленного и воскресшего, было в образе Исаака (ср. Евр.11,17-19). Об этом семени Он говорит не как о многом, а как о едином: это семя хранит блаженство язычников, будучи язычниками. Поэтому там, где Бог говорит о семени Авраама отвлеченно от его числа (ст.18), присутствует блаженство язычников. Это именно то, в чем мы действительно нуждаемся и что мы обрели во Христе. Вскоре появится бесчисленное семя, о котором говорилось в стихе 17. Это будут иудеи, и тогда избранный народ будет обладать городами своих врагов. Я не знаю ничего более восхитительного или более совершенного, чем возражение иудействующим, которые бы охотно компрометировали благовествование, посчитавших галатов просто язычниками, стремящимися подняться до своих иудейских повелителей с помощью обрезания. И это после того, как они обрели воскресшего Христа. Однако истина в том, что как Ветхий, так и Новый Заветы божественны: первый - своими фактами, а второй - комментариями. И насколько поразителен сам факт, настолько же глубоко и его толкование апостолом.
В 23-ей главе перед нами открывается другое поучительное событие. Это не смерть Агари, символизирующей синайский завет или закон, - мы могли бы ожидать такого образа и в состоянии понять его. Однако чудесно то, что вслед за образом сына, пошедшего в качестве жертвы на гору Мориа, но избавленного от смерти (смерть и воскресение Христа, как поясняет сам апостол Павел в послании Евреям), мы видим смерть Сарры, той, кто представляет собой новый завет - не закон, а благодать. Что же означает этот образ и где ответ на него в деяниях Бога, когда мы думаем об этом прообразе? Это несомненно и очевидно. В книге Деяний, не говоря о любом другом писании, в наши руки попадает истинный ключ к пониманию. Когда апостол Петр проповедовал перед народом смерть и воскресение Господа Иисуса, истинного Исаака, что же он говорил им? То, что если они пожелают с помощью благодати покаяться и обратиться, то Бог, несомненно, явит времена восстановления, о которых Он говорил устами своих святых пророков от начала мира. Он добавляет, что они были детьми не только пророков, но и завета, сотворенного Богом с отцами; при этом Бог сказал Аврааму: "И благословятся в семени твоем все народы земли".
Здесь мы видим требуемое решение. Ибо Петр после этого представил готовность Бога явить блаженство нового закона, если они через благодать преклонятся пред Господом Иисусом. Однако они не прислушались, они отвергли свидетельство и, наконец, умертвили одного из величайших свидетелей. В сущности свидетельству Святого Духа, основанному на смерти и воскресении Христа, было оказано недоверие, и, следовательно, это полностью уничтожило завет с Израилем. Это было прообразом смерти Сарры - временное исчезновение всех предпосылок к завету с Израилем. Нигде мы не слышим о вдохновлении его после этого. Несомненно, Сарра вновь воскреснет, и, таким образом, появится новый завет, когда Бог будет действовать среди иудейского народа. Однако тем временем описание завета с Израилем как того, что было угодно Богу явить в том или ином месте и что было сотворено благодатью, совершенно выпало из виду, и его место заняло нечто новое.
Так и произошло здесь. Немедленно после смерти и погребения Сарры перед нами появляется новое лицо - другая цель, отличная от той, что мы видели. Что же это? Введение совершенно неизвестного лица, призванной быть невестой Исаака, - в переносном смысле смерть и воскресение обетованного сына. Более не возникает вопроса о действиях завета. О призыве Ревекки ранее и не помышлялось - это совершенно новое явление в истории. Затем мы вновь видим образ, столь известный нам, - Елиезера, надежного во всем слуги, которого имел отец, а ныне исполнителя новых намерений его сердца, который отправился, чтобы привести невесту домой из Месопотамии. Ибо поскольку ни одна девушка Ханаана не могла быть обручена с сыном Авраама, равно как и он, Исаак, не мог покинуть Ханаан ради Месопотамии. Елиезер должен был привести невесту, если она пожелает, а не Исаак должен был пойти туда. Это совершенно очевидно, и к образному значению этого я должен привлечь ваше внимание. Слуга испытывает затруднение: предположим, если невеста не пожелает пойти, должен ли Исаак пойти за ней? И Авраам сказал: "Берегись, не возвращай сына моего туда". Когда собрание будет призываться как невеста Христа, Он останется исключительно на небесах. Он не имеет никаких отношений с миром, пока собрание продолжает собираться среди иудеев и язычников. Он не покинет небеса и не придет в мир, чтобы объединиться с землей, пока созидается невеста, жена Агнца. По отношению к призыву собрания Христос занимает исключительно небесное положение. Так же и Исаак, прошедший приговор жертвенной смерти. Поскольку в образном смысле Исаак вновь был воскрешен и ни в коем случае не должен был ухоить из Ханаана в Месопотамию за Ревеккой, то и Христос обладает лишь небесными связями, но только не с миром, пока имеет место призыв собрания. Незнание этого или, более того, равнодушие там, где об этом известно, делает христиан приверженцами мирского, равно как и общение с Христом там, где Он пребывает, делает их помышляющими о небесном. Все это свидетельствует о том, как непоправимо порочно любое положение, которое неизбежно связывает нас с миром. Единственно верный способ правильного решения любого вопроса для христианина - проникновение в Слово Бога, в то, что оно свидетельствует о Христе и его славе. Когда Христос сможет объединиться с миром, тогда и мы также сможем занять там свое положение; если же Христос всецело вне его, поскольку Он явно удален сейчас от мира на небеса, то так должно быть и с нами. Чтобы судить и иметь хождение соответственно ему, мы должны приложить все усилия, развивая это в себе.
Никогда не называйте это приверженностью к мирскому, чтобы исполнить свой долг на земле. Все это земные помыслы, когда мир и мирское становятся нашей целью вместо того, чтобы угождать Богу и выполнять его волю на земле. Из того, что вы делаете, ничто не является столь важным, как следование его помыслам. Это может быть внешне чрезвычайно святым деянием, однако если при этом Христос и его имя связываются с миром, то это только вводит нас в заблуждение и играет столь большую роль в руках врага. Но, с другой стороны, что касается связи с миром, то и совершенно обычное дело может быть весьма далеко от приверженности к мирскому, даже если это всего лишь чистка обуви. Едва ли стоит говорить, что сила христианства может научить сердце наслаждаться чисткой обуви так же искренне, как и чем-либо еще. Все, что не относится к Христу, не сохранится и должно носить на себе печать мирского; однако влияние Христа, с другой стороны, столь велико, что если наше сердце приняло его и стремится к тому, что присуще ему, сидящему одесную Бога, то мы становимся истинными его свидетелями, и при условии истинной сосредоточенности на нем это, несомненно, придает всему, что мы делаем, печать небесного и самое истинное и высокое значение, независимо от наших побуждений.
Конечно, мне не стоит сейчас вдаваться в подробности этой главы. Я достаточно сказал, чтобы показать общий принцип. Во-первых, это новизна и беспредельность того, что относится к Исааку и Ревекке. Это не просто продолжение того, что было уже известно, а нечто новое, следующее не только за образным жертвоприношением на горе Мориа, но и за смертью Сарры. К счастью, истина Христа освещает последующие главы Ветхого Завета. Увы! Нам известно, как все непонятно и неубедительно по сравнению с записанным Словом Бога, которое действительно проще простого. Опять-таки уничтожаются все действия закона. Как долго мы заблуждались относительно всего этого! Сарра умерла и на время исчезла. Затем была названа и призвана невеста, и она приезжает, ибо речь идет о невесте, а не о матери. И вновь мы видим Елиезера, образ Духа Бога, отмеченный этим, - сердце устремляется к Богу в совершенном его подчинении и в искренней похвале, поскольку он получает незамедлительный ответ божественной благодати. Елиезер получил поручение от Авраама, так и Дух был послан от Отца во имя любви к собранию. Молящийся и поклоняющийся соответственно, становятся членами тела Христа и должны разумно следовать намерению Бога точно так же, как молитва Елиезера была полностью определяема целью, которую преследовал тот, кто послал его. Он много и смело расспрашивал о невесте, и ничто другое не могло отвлечь его от этого ближайшего его сердцу предмета.
Благо для людей в мире зла - стать способными совершать добрые дела; однако здесь присутствовал тот, кто был в полной уверенности, что совершает лучшее, и мы тоже должны так поступать. Лучшее из всех служений - служение славе Отца в Сыне, невестой которого является собрание; это достойно жизни и смерти, если такова будет воля Бога, чтобы мы уснули, не дождавшись пришествия Господа. Это не просто стремление спасти грешников, а исполнение его воли, касающейся Христа и его любви, и, соответственно, не только молитвы, но и ее сущности, естественным образом отмечающей это. В этой главе о молитве говорится больше, чем в любой другой главе книги Бытие, но, кроме того, здесь более определенно, чем где-либо, показано сердце, обращенное к Богу в поклонении ему. Эти два вопроса должны отличать христиан и собрание в том, что теперь Христос, Сын Бога, умер и воскрес, и мы через веру наслаждаемся непосредственным результатом этого - молитвой и поклонением; но и молитва, и поклонение созвучны намерениям Бога в призыве невесты, собрания. Это не просто изолированное явление, хотя и оно имело бы свое место, предназначенное для определенных целей. Однако главной особенностью должно быть то, что Бог доверил нашим сердцам свою тайну в том, что Он совершает ради Христа. Он даровал нам знание о том, где пребывает Христос и что Святой Дух, соизволивший быть его исполнителем на земле, свершает ради своего имени в мире. Следовательно, наши сердца могут устремиться в связи с этим в молитве и хвале, обращаясь к нашему Богу и Отцу с просьбой о его благодати и верности ныне и вовеки. Новый Завет показывает нам, каким было и должно быть собрание, и в книге Бытие нет главы, которая выразила бы этот образ в столь совершенной форме. Случайность ли это или определенный замысел Бога, что только в этих случаях дается описание ожидания невесты, доверие в любви к той, кого еще не видели, и движение навстречу жениху?
Наконец, мы доходим до 25-ой главы, завершающей историю Авраама, ставшего прародителем известных племен арабов, которые, принадлежа его ветви, смешались с измаильтянами. Эти сыновья, в отличие от Исаака, получили дары и были отосланы. Исаак должен быть оставлен как бесспорный наследник всего и всегда пребывать, будучи сыном, в отцовском доме. На нем сосредоточились намерения любви, поскольку во всех отношениях наследство принадлежало ему.
Уже раскрыв состояние Исаака, я вновь коротко замечу, что он показан нам как прообраз Сына, умершего, воскресшего и сущего на небесах. Те, кто заметил, что о его смерти и воскресении иносказательно упоминалось в 22 главе, поймут это. Затем, после той смерти, что являлась прообразом нового завета, Бог действует совершенно по-новому, как мы видим в призыве невесты для Сына, и это в данном случае является как бы осторожным намеком на исключительно небесные отношения. Так что теперь не стоит и далее настойчиво доказывать, что все это имеет отношение к великой тайне небесного Христа и собрания, являющегося его телом и невестой, ибо и без этого все ясно.
Прежде чем до конца рассказать историю жизни Исаака, остановимся на эпизоде, повествующем о рождении двух сыновей Исаака и Ревекки. Бог уже подтвердил принцип своего выбора в сыне свободной женщины Сарры, когда дитя плоти было отвергнуто. Но вот, в чем разница. Великий принцип верховной власти Бога показан лишь как нечто предваряющее. Существовало различие в матери, если не сказать - и в отце. Но чтобы эту верховную власть подтвердить еще более ясно, было необходимо явить мудрость Бога. Так было и теперь, ибо Исав был сыном того же отца и той же матери, что и Иаков, и фактически они являлись близнецами. Поэтому невозможно было найти более равных между собой, чем эти два сына Исаака и Ревекки. Тем не менее, с самого начала, совсем не говоря уже о причинах, определяющих преимущество, Бог показывает, что Он решит все сам. Он может явить милосердие в избытке, что Он и делает; но Он есть Бог, и как таковой Он оставляет за собой свое право выбора. Ведь даже человек поступает так, и Бог был бы унижен перед человеком, если бы не сделал этого. И Он претендует на право выбирать самому и осуществляет это право, демонстрируя это самым очевидным образом. Основание этому дается в силе Духа Бога, как нам известно, в послании Римлянам, а также намек на это чувствуется и в других отрывках Библии. Я лишь мимоходом сошлюсь на это, чтобы показать, как ясно все это объясняет данные события.
В то же время здесь следует обратить внимание на кое-что еще. Последующее описание представляет двух мужей и их потомства; ибо что бы ни было сказано о провале (неудаче) Иакова, совершенно очевидно, что именно Исав, а не Иаков, оказался язычником-нечестивцем, презревшим Бога и пренебрегшим первородством, о чем говорится в этой же главе. Но выбор Бога был несравненным, и Бог сделал его недвусмысленно. Мне хотелось бы, однако, добавить к этому, что хотя, из Писания совершенно ясно, что Бог выбрал Иакова без каких-то особых, определяющих этот выбор причин, нигде в Слове Бога не говорится и нет намека на то, что мрачное высказывание пророка Малахии, - "а Исава возненавидел", - было бы справедливо применить с самого начала. Истинно, выбор был сделан, но его определяла не ненависть. На самом деле, как мы видим, другое предположение так далеко от истины, что самые простые аргументы опровергают его. Из первой книги Ветхого Завета становится ясно, что выбор Бога пал на Иакова, а не на Исава. В последней же книге, в пророчестве Малахии, впервые ясно говорится о ненависти Бога к Исаву. Как замечательно явлено в этом Слово Бога! Давайте же сначала порадуемся тому, что Бог сделал свой выбор, а затем восхитимся тем, что Он не поспешил сразу объявить о своей ненависти, а ждал, пока эта ненависть станет явно заслуженной, и ждал, как мы видим, до самого конца. Смешивать эти явно отличающиеся факты, - выбор в самом начале и ненависть в конце, - значит, проявить не что иное, как ограниченность примитивного человеческого мышления. Истинно, все доброе - на стороне Бога, а злое - в человеке. Бог превыше всех, и каждая осужденная душа, вероятно, признает абсолютную справедливость этого.
Следующая 26-я глава книги Бытие продолжает повествование об Исааке. Давайте же будем помнить, что это повествование о воскресшем Сыне. А посему заметьте своеобразие явления Бога Исааку. Я обращаю ваше внимание на это событие как представляющее немалый интерес и в то же время являющееся примером глубоко символического образа в Писании. Бог является Аврааму как всемогущий Бог (Эльшаддаи); точно также Он открывается как Всемогущий Иакову, но я не помню, чтобы Он когда-либо представился таковым Исааку. И причина ясна. Несмотря на то, что фактически всемогущий Бог открывается Исааку, как и его отцу и его сыну, Исаак занимает совсем особое место в этом свидетельстве, не связанное подобным же образом с произволом Бога, как в случае с Авраамом, с одной стороны, или с Иаковом - с другой. Здесь мы видим Бога либо в своем абстрактном величии как Элохима, либо в особых отношениях как Иегову, то есть в тех образах, в каких о нем и говорится (принято говорить). Здесь использованы эти образы, а не образ Всемогущего. Правда, Исаак говорит о нем как о Всемогущем, когда благословляет Иакова, но когда является Бог, в Писании говорится о нем просто как об Элохиме или Иегове. И ясно почему: мы имеем полное основание полагать, что Богу угодно, чтобы мы оценили те особые отношения с тем, кто указывает на жениха собрания. Следовательно, все, что попросту земное и проходящее или по сути своей является произволом Бога, не выдвигается на передний план.
И снова, когда Бог является Исааку, Он говорит: "Не ходи в Египет; живи в земле, о которой Я скажу тебе [Исаак всегда обитатель небесной страны, - как это удивительно соответствует положению Христа как воскресшего жениха, не требуя никакого последующего доказательства, потому что и так все понятно] странствуй по сей земле, и Я буду с тобою и благословлю тебя, ибо тебе и потомству твоему дам все земли сии и исполню клятву, которою Я клялся Аврааму, отцу твоему; умножу потомство твое, как звезды небесные". И ни слова о морском песке. Согласно своему образу, Он, как всегда, связан исключительно со всем небесным. В случае с Авраамом появляется двойственный образ: детей должно было быть, как звезд на небе, но также - как и песчинок в море. Исааку отводится особое место. Аврааму, как мы видим, характерно то и другое - он имеет отношение как к небесному, так и земному. Исааку отводится положение на небесах, что связано с его как бы символическим воскресением. Но это был только призрак (намек), а не сам образ; и увы! мы обнаруживаем, что он, являющий этот символ, отрицает свою связь, чего никогда не сделал бы Христос. Исаак терпит такую же неудачу, как до него Авраам. Непоколебимая вера поистине присуща лишь одному.
В то же время мы видим непреходящую верность Бога. Вскоре после этого Исаак получает божественное благословение во сто крат. Это ли не благость Бога? И Авимелех ищет благосклонности Исаака; но Исаак всегда пребывает в символической небесной стране, как бы символизируя теперешнее положение Христа.
Следующая 27-я глава позволяет нам увидеть подробности, открывающие душу всех, о ком в ней идет речь. Мы видим природу, оставляющую место для противоречивого характера, каким, очевидно, обладал Иаков. Он был верующим, но таким, в ком плотское не подвергалось осуждению, и это было присуще не только Иакову, но и Ревекке. Поступки обоих были далеко неприличными и могли вызвать огорчение, и хотя Исаак не был лишен слабостей и греха, мать и сын оба оказались лживыми. Что касается Исава, в нем не было ничего от Бога, и поэтому у него не было причины жаловаться на этот счет. В то же время он был весьма неправедным, а такую неправедность Бог никогда не мог простить кому-нибудь из людей. Поэтому, хотя мы и видим, что благословение было похищено у Исаака обманным путем, он, - каким бы странным это ни показалось, - пассивно уступает плоти; ибо действительно в Исааке заговорило плотское, но в то же время плотское взяло верх и в Ревекке, и в Иакове. Шокированный случившимся, но укрепившись духом, Исаак чувствует, что через свою любовь к Исаву может вступить в опасную борьбу с намерением Бога. Несмотря на все свои проступки, Ревекка и Иаков остались, по крайней мере, верными слову Бога. В целом это зрелище довольно унизительное: и только Бог, как всегда, остается безупречным на всем этом фоне. Поэтому Исаак, опомнившись и почувствовав, какой промах он совершил, и укрепившись уверенностью в божественной цели, самым выразительным тоном произносит, что, несмотря на способ, которым Иаков завладел благословением Исава, он получит благословение Бога.
Из 28-ой главы мы узнаем, что Исаак призывает Иакова и посылает его в Месопотамию за женой, куда тот отправляется с благословением всемогущего Бога. И теперь здесь начинают проявляться отношения с Богом как повелителем (отношения зависимости от Бога). Иаков является установленным образцом народа Бога, не ходящего в союзе с Богом, как Авраам, и, соответственно, первым образцом странника и почитателя, но не такого, как Сын, воскресший из мертвых и пребывающий на небесах (в небесной стране), а изгнанного и вынужденного быть странником не по своей воле, а по воле Бога. Этот тип странника наиболее подходит для передачи образа народа Израиля, изгнанного за непослушание и неверие со своей собственной земли, подвергнутого исправительным мерам, но в конце концов удостоившегося божественного благословения и обретшего мир и радость на земле. Вот какой образ представляет Иаков, и нельзя найти более подходящий образ, как мы увидим в самом имени, которое Бог даст ему. Поэтому "призвал Исаак Иакова и благословил его, и заповедал ему и сказал: не бери себе жены из дочерей Ханаанских; встань, пойди в Месопотамию, в дом Вафуила, отца матери твоей, и возьми себе жену оттуда, из дочерей Лавана, брата матери твоей; Бог же Всемогущий да благословит тебя, да расплодит тебя и да размножит тебя" (ст.1-3).
И вот Иаков выступил в свой одинокий путь и пошел в Харран, и именно там ему приснился сон. И он увидел во сне Господа, стоящего на восходящей до неба лестнице. И Господь {Не составит особого труда понять уместность различных божественных имен, используемых в данных главах согласно основному направляющему мотиву. Итак, всемогущий Бог - характерное имя надежного защитника; Иегова указывает на особую связь с благословениями Израиля (на основе завета) согласно обещанию; но затем Иегова становится Элохимом в своем собственном величии, иначе Он был бы просто национальным божеством. Сравните главу 17, где именно Иегова (Господь) называет себя всемогущим Богом, но сразу же после этого говорит как Элохим с Аврамом. Смотрите также Быт.22,1.8.9.12 и 11.14.15.16, где различные документальные данные явно опровергаются. Исав в Быт.27 не имеет ни завета, ни какого бы то ни было имени} представился Иакову как Бог его отцов: "Я Господь, Бог Авраама, отца твоего, и Бог Исаака. Землю, на которой ты лежишь, Я дам тебе и потомству твоему; и будет потомство твое, как песок земной". И снова заметьте постоянство слова Бога. Ни слова не сказано о звездах на небе. Тогда как Аврааму Он говорил о звездах и песке, Исааку обещал лишь небесное, а Иакову только земное. И Он говорит: "И вот Я с тобою, и сохраню тебя везде, куда ты ни пойдешь; и возвращу тебя в сию землю, ибо Я не оставлю тебя, доколе не исполню того, что Я сказал тебе". Иаков пробуждается ото сна; но как это всегда бывает с человеком, когда он просто подчиняется Богу, не полагаясь на божественное милосердие, у него появляется тревога. Присутствие Бога в большей или меньшей степени рождает страх в душе, что и произошло с Иаковом. "И убоялся и сказал: как страшно сие место! это не иное что, как дом Божий, это врата небесные". Многим бы из нас показалась странной мысль, что дом Бога можно ассоциировать со страхом (ужасом). Но так всегда бывает с душой, не укрепившейся в милосердии; и душа Иакова была далека от этого. Он был предметом милосердия, но никоим образом не укрепился в милосердии. Тем не менее, несомненно, Бог явил милосердие к нему, которое он вряд ли мог оценить полностью. "И встал Иаков рано утром, и взял камень, который он положил себе изголовьем, и поставил его памятником... И нарек имя месту тому: Вефиль...", и поклялся клятвою (ибо все здесь носит иудейский оттенок): "Если Бог будет со мною и сохранит меня в пути сем, в который я иду, и даст мне хлеб есть и одежду одеться [его требования ни в коей мере не были высокими, а законность ограничена необходимостью] и я в мире возвращусь в дом отца моего, и будет Господь моим Богом, - то этот камень, который я поставил памятником, будет домом Божиим; и из всего, что Ты, Боже, даруешь мне, я дам Тебе десятую часть". Он никоим образом не был человеком, освобожденным от самого себя или от земли; здесь, насколько это возможно, нам дан образ человека, подчиняющегося закону. И посему как же это соответствует символическому образу иудея, выдворенного из обетованной земли через свой собственный грех, но удерживаемого могущественной рукой Бога ради наставления на путь истинный, для блага, явленного в конце концов в его милосердии! Именно это должен был доказать сам Иаков, как мы можем видеть далее.
Итак, Иаков отправляется в путешествие, и среди сыновей Востока происходит характерная сцена, о которой, не вдаваясь в подробности, можно сказать, что она является вступлением, предопределяющим все то, что Иакову предстоит узнать и пережить в семье Лавана (гл.29). Знание и опыт сами по себе хороши, как школа для души, стремящейся найти путь к Богу; но само по себе знание ничего не стоит перед лицом Бога. Познание того, кто умер и воскрес, - только это и есть благодать, только такое познание может способствовать полному самоотречению и общению с Богом.
Знание и опыт могут пригодиться; они полезны, главным образом, как часть пути, когда мы идем к нему. Перед тем, что Бог во Христе являет для нас, они теряют всякую ценность (я имею в виду процессы, а не результаты). То же самое, как мы видим, происходит и с Иаковом. Иаков был человеком, которому Бог, несомненно, благоволил. Мы видим, что в нем было много хорошего и благородного. Несомненно, Иакову приходилось часто страдать от хитрого и лживого Лавана, но не в напоминание ли о той хитрости и лжи, к которым он сам некогда прибегал в своих действиях? Его обманули при выборе жены, обманули с оплатой, обманывали во многих случаях. А как он сам поступил со своим отцом, не говоря уже о своем брате? Обман должен встретить ответное действие карающей десницы Бога. Нет ничего удивительного в истории Иакова; но благословите всем своим сердцем Бога, проявляющего заботу о своем рабе, которому после всех его страданий Он дает хотя и медленное, но все же надежное процветание. Когда Иаков отправился в свой путь, он был уже далеко не молод, по прибытии к Лавану ему было около восьмидесяти лет. Не по своей воле он получает там двух жен вместо одной. Лию он не хотел в жены, а желал Рахиль. Но события менялись, как мы видим, и даже служанки дочерей были отданы ему в наложницы. Таким образом, он обрел много детей и немало страдал. Но вопреки Лавану, мелкого и крупного скота у него было в изобилии (гл.30) {Можно ли сомневаться в том, что этот отрывок из книги Бытие так же символичен, как предшествующие и последующие? Несомненно, та любовь, которую вначале Иаков испытывал к Рахили, ради которой, тем не менее, должен был ждать, пока завершится неделя после того, как ему была отдана в жены Лия, является явным намеком на отношение Бога к Израилю, прежде любимому, но затем отвергнутому в пользу презренного язычника, которому Он щедро явил свое милосердие. Бог, наконец, вспомнил Рахиль и снял с нее позор, дав ей сына Иосифа, который символизирует прославленного среди язычников и Спасителя своих братьев иудеев, которому пришлось пострадать от тех и других (от иудеев и язычников). Наконец, история Рахили завершается ее смертью и рождением ею сына Бенони, или, как назвал его Иаков, Вениамина, который явился причиной страданий матери и правой рукой отца, чем явится и народ Бога в конце. Я, пользуясь этим случаем, отмечу какую прелесть придают Писанию божественные имена, используемые в данных главах, и это будет лучшим ответом на внешнее (кажущееся) недомыслие, которое приписывают им разные авторы в разных документах. Что касается Лии, которая не была любима, как Рахиль, то в ее печали Бог относится к ней особым образом, и это нашло свое выражение в имени ее сына-первенца, Рувима; то, что Он услышал ее, отражено в имени ее второго сына, нареченного Симеоном. С рождением Левия, Лия возымела надежду, что ее муж теперь прилепится к ней, а когда она родила Иуду, то восхвалила Бога. Что касается Рахили (гл.30), то здесь сначала нет подобного выражения уверенности в том, что Бог проявляет к ней интерес и сострадание. В состоянии душевного разочарования Рахиль отдает Иакову свою служанку в наложницы; и когда родился Дан, она воспринимает его рождение как суд Элохима; когда появился на свет Неффалим, Рахиль говорит о борьбе Бога [в русском переводе: "борьбе сильной" - прим. ред.]. Лия, следуя этому примеру, обретает через Зелфу Гада и Асира, но и тот и другой случай не дает подтверждения божественному имени. Вслед за этим описывается случай использования мандрагоровых яблок как уплаты. Тогда Элохим действует на благо Лии (помогает Лии) в своей высшей власти, и она признает это, когда рождается Иссахар, а в рождении Завулона она видит залог того, что ее муж будет жить с ней. Но Бог вспоминает и о Рахили и также помогает ей, и Рахиль не только признает, что Бог-Создатель снял с нее позор, но и называет своего сына Иосифом, говоря: "Господь даст мне и другого сына". Это тем более удивительно, потому что являет собой пример смешанного использования этих имен, что замечательным образом указывает на обе стороны правды и противоречит предположению о двойственности источника. Рахиль поднялась от мысли о власти Бога до признания его путей и его самого. И даже Лаван вынужден признать, что Иаков обрел благословение того, кто был в особых отношениях с ним, т. е. Бога}.
Наконец, когда сыновья Лавана стали роптать на Иакова, и их отец переменился к нему, Господь просит Иакова возвратиться в землю его отцов (гл.31,3). Иаков сразу же принимает решение возвратиться. Он дает убедительное объяснение Рахили и Лии и тайно уезжает, ибо не было в нем той веры в Бога, какая бывает у людей с чистой совестью, которым нечего бояться. И присутствовала невидимая рука Бога; но в подобном случае, судя по справедливости, нельзя обрести божественную силу и славу. Благодать дала бы их в другой день; но пока они не могли бы должным образом быть таковыми, он исчезает украдкой и потому несмело, преследуемый, словно вор, своим тестем, которого, однако, Бог серьезно предупреждает и останавливает, явившись к Лавану ночью во сне. Бог предостерегает Лавана, чтобы он не говорил и не делал Иакову ничего дурного, и тот вынужден согласиться с этим. Как только Иаков высказывает все, Лавану в конце концов не остается ничего, как искать его помощи и заключить особый союз с тем самым человеком, которого он настиг в его бегстве.
Вслед за этим мы видим, как ангелы Бога встречают Иакова (гл.32). "Иаков, увидев их, сказал: это ополчение Божие". Они были свидетелями всей предопределенной заботы Бога; но никогда подобное вмешательство не может направить душу или совесть прямо к Богу. И это было доказано сразу же. Вестники, которых Иаков послал, чтобы умилостивить Исава, возвратились, сказав, что его брат идет навстречу ему, и с ним четыреста человек. Ополчение Бога не принесло успокоение Иакову перед ополчением Исава. Он был взволнован более чем когда-либо. И он решает действовать по-своему. Он вырабатывает свой план, а затем молиться; но и после этого он не спокоен. Иаков придумывает все очень искусно. Слабой оказалась его вера, и где же благородное самопожертвование во имя любви к семье? На всем виден отпечаток смятения, а также ловкости и обмана. Такова человеческая натура; ибо хотя Иаков - человек, отмеченный Богом, но все же не к Богу обращен его взор и не на Бога он надеется, а на свои собственные человеческие возможности. Чувствуя себя неловко, он отправляется навстречу опасности, и, к сожалению, самым последним! Все, что он ценил больше всего, отправлялось в последнюю очередь. Иаков не был среди первых! Сначала были отправлены его овцы, крупный рогатый скот и верблюды, затем - жены и дети, и лишь самым последним - Иаков. Разные группы, следующие друг за другом, служили как бы водоразделом между обиженным Исавом и полным страха Иаковом. Но, наконец, когда все были переправлены через поток Иавок вброд, появляется некто, которого Иаков не ожидал, оставшись один. И этот некто боролся с Иаковом до самой зари.
Следует заметить (впрочем это и так часто замечали), что Иакову не делает чести борьба с этим человеком, хотя и не человек, а сам Бог боролся с Иаковом. В Иакове еще оставалось немного из того, с чем Бог боролся за доброе в нем, и Иаков был унижен. Короче говоря, Бог боролся и победил в своем рабе его зависимость от его собственных сил, средств и источников, в какой бы форме она ни проявлялась. И символом его победы над Иаковом явилось касание и повреждение того, что символизирует человеческую силу, - был ослаблен сустав бедра. Но та рука, что коснулась места сосредоточения природной человеческой силы, вселила в него силу свыше, и Иаков обретает новое имя, дарованное ему. "Отныне имя тебе будет не Иаков, а Израиль, ибо ты боролся с Богом, и человеков одолевать будешь". Иаков спросил имя Бога, но таков характер Бога, что Он не мог еще открыться. Бог пока держал в тайне свое имя. Чтобы получить благословение, Иаков боролся всю ночь. Речь не шла о мирном товариществе, и тем более не о серьезном заступничестве за других. Это действительно являлось в значительной мере божественным милосердием, но милосердием Бога, явленным во тьме, там, где еще не могло быть союза. Итак, ничто другое не могло более истинно соответствовать положению Иакова. Несомненно, он был укреплен Богом, но именно сострадающее милосердие укрепило его, подавив в нем ему же во благо все его собственные силы, которые должна была вытеснить любовь, подкрепляющая его.
В следующей, 33-ей главе, говорится о встрече братьев. Исав встречает Иакова, проявляя во всем щедрую любовь. Он сначала отказывается, но потом принимает дары Иакова. И в то же время Иаков доказывает, что был далеко не уверен в брате. Он чувствует себя неловко в присутствии Исава: его совесть была нечиста. Исав предлагает ему свою охрану, в чем Иаков меньше всего нуждался. Не будет ли слишком смело с нашей стороны сказать, что это прощение не было искренним? Можно ли быть уверенным, что Иаков намеревался посетить брата на горе Сеир? На самом деле, как только Исав направился назад на Сеир, Иаков двинулся в другую сторону. "А Иаков двинулся в Сокхоф, и построил себе дом, и для скота своего сделал шалаши. От сего он нарек имя месту: Сокхоф. Иаков, возвратившись из Месопотамии, благополучно [to Shalem {Вероятно, "to Shalem" следует переводить "в мире"; ср. гл.28,21; 34,21}] пришел в город Сихем, который в земле Ханаанcкой, и расположился пред городом. И купил часть поля, на котором раскинул шатер свой... И поставил там жертвенник, и призвал имя Господа Бога Израилева". Поэтому мне кажется очевидным, что, хотя в душе Иакова и произошла перемена к лучшему, он еще был далек от того совершенства, которое мы обнаруживаем в Аврааме с самого начала. Он все еще блуждает, все еще подлежит исправительному влиянию свыше. Все то, что мешало насладиться благодатью, еще не совсем оставило его. Рассудком он тяготел к земному, потому и покинул шатер странника, построил себе дом, потому и купил часть поля. Зачем ему это было нужно? Конечно, он поставил жертвенник. Это бесспорный шаг вперед; но, сделав это, он не пошел дальше мысли о Боге как полезном ему самому. Это было совсем не то почтение к Богу, которое проявляет человек, когда смотрит на Бога в соответствии с его сущностью и величием. Никогда не может быть истинного духа поклонения, пока мы не будем восхищаться Богом за его сущность (за то, что Он есть Он), а не только потому, что Он что-то сделал для нас. Я принимаю все, что Он сделал для нас; но это только прелюдия (подготовка) к поклонению или самая элементарная форма поклонения. Это скорее благодарение, чем истинное поклонение Богу: это фактически является ограничиванием Бога рамками наших собственных обстоятельств. Я допускаю, что божественная благодать всегда служит нашим желаниям; но нам нужно подняться над всеми этими чувствами, чтобы свободно и в полной мере радоваться тому, что есть Бог, а не просто ощущать то, что Он сделал для нас. Иаков еще не достиг этого уровня; ибо для него Бог был лишь Богом Израиля, больше он ничего не мог сказать. Сихем - не Вефиль.
Такой вывод относительно тогдашнего положения Иакова, кажется, подтверждается в последующей главе. Поселение в Сихеме вскоре обернулось несчастьем для Иакова, происшедшем через ту, что была близка и дорога ему. Именно позор (бесчестие) его дочери Дины, как и жестокое, свершенное через обман отмщенье ее братьев, навлекли несчастье на Иакова и сделали его ненавистным для жителей той земли, о чем с такой болью признается сам Иаков (гл.34).
И снова говорил Бог Иакову, но теперь Он приказывал: "Пойди в Вефиль и живи там, и устрой там жертвенник Богу, явившемуся тебе, когда ты бежал от лица Исава, брата твоего". Здесь ему не встречается ополчение ангелов Бога, и таинственный незнакомец не вступает с ним в единоборство в темноте ночи, не калечит его, лишая природных сил и наделяя слабость силою. {Доктор Дэвидсон в своих доводах против единства авторства насчет якобы разночтений, путаницы и противоречий утверждает следующее: "Подобным образом по возвращении из Месопотамии Иаков уже был переименован в Израиля (когда он всю ночь, предшествующую его встрече с братом Исавом, боролся с каким-то сверхъестественным существом в человеческом обличии; Быт.32,28); тогда как согласно Быт.35,10, Иаков получает это имя по другому случаю в Вефиле, а не в Пенуэле, как утверждает первый отрывок. Было бы явной отговоркой заявлять, что поскольку нет определенной причины для изменения имени в Быт.35,10, то этот факт является ничем иным, как серьезным подтверждением того, что уже произошло. Причина для этого изменения не обязательно сопровождает запись об этом факте. Сами слова ясно свидетельствуют об этом: "...и сказал ему Бог: имя твое Иаков; отныне ты не будешь называться Иаковом, но будет имя тебе: Израиль". Если бы его и прежде называли Израилем, то эти слова просто утверждали бы обратное. Отрывки эти принадлежат раннему элогисту и, соответственно, элогистичны. Аналогичным примером является Вефиль, прежде называемый Лузом, который был переименован Иаковом, когда тот путешествовал в Месопотамию (Быт.28,19; 31,13), хотя в Быт.35,15 сказано, что он сделал это на обратном пути оттуда. Идентичные названия мест дважды не могут впечатлять". Ясно, что этот рационалист подходит к Писанию иначе, чем верующий или ученый, он подходит к нему с позиции судьи, а его критика слишком придирчива, если не сказать беспардонна и груба. Незачем препятствовать повторному наречению имен людям или населенным пунктам. Пусть те, на кого действуют подобные мелочные придирки, сравнят это с тем, как Господь дважды нарекает Симона Петром (Иоан.1,42; Матф.16,18), но во второй раз делает это более выразительно, чем в первый. Тем более выглядит нелепым, когда Иакова переименовывают в Израиля, а затем подтверждают это переименование, потому что обычная ссылка на Иегову и Элохима здесь не приемлема. В обоих случаях это Элохим. Следовательно, необходимость придумывать более ранний элогист связана с желанием сохранить их представление. И опять первый стих главы 35 завершается самым прямым и исключительным доказательством того, что идентичные названия населенных пунктов могут быть впечатляющими дважды; ибо во втором случае Бог представлен требующим, чтобы Иаков отправился в Вефиль (не Луз) прежде, чем это место второй раз называется Вефилем. Какой смысл доктору Д. отрицать то, что явно подтверждается в Писании? Это вычеркивает до известной степени ту историю с того самого дня, когда это имя было дано впервые. Это печальное размышление для души, когда время прошло, так сказать, впустую. И не то чтобы Бог не мог обратить Иакова к цели при помощи благодати, но должно было последовать заслуженное самобичевание, как нам это хорошо известно.} В 35-ой главе звучит более открытый призыв.
Теперь кажется странным слышать, как Иаков говорит своему дому и всем, бывшим с ним: "Бросьте богов чужих, находящихся у вас, и очиститесь, и перемените одежды ваши". Чужие боги? Да, таковые были, и он всегда знал об этом, но никогда прежде не придавал этому значения, вплоть до призвания в Вефиль. Теперь его совесть разбудило то, что прежде не трогало его рассудок. Мы легко забываем то, что наша душа не осуждает как это есть пред Богом; но поскольку Он знает, как должным образом разбудить совесть, то, с другой стороны, печально видеть, когда верующий человек забывает то, что должно быть постоянной целью его души, а еще прискорбнее, когда его совесть остается равнодушной к тому, что явно пятнает славу Бога. Именно подобное и происходило с Иаковом; но теперь присутствие Бога (а не сила провидения и дисциплинарные меры к нему) и призыв в Вефиль проливают свет в его душу, и ложные боги должны быть выброшены. Иаков желает, чтобы его дом действовал в согласии с жертвенником в Вефиле. "Очиститесь, и перемените одежды ваши... и пойдем в Вефиль; там устрою я жертвенник Богу, Который услышал меня в день бедствия моего и был со мною в пути, которым я ходил". Что в его действиях может быть более разумным и благословенным, чем терпеливая преданность Богу? Теперь-то, наконец, Иаков осознал свою ответственность пред Богом. "И отдали Иакову всех богов чужих, бывших в руках их, и серьги, бывшие в ушах у них, и закопал их Иаков под дубом, который близ Сихема. И отправились они".
Но не был ли это опять побег? "И был ужас Божий на окрестных городах, и не преследовали сыновей Иаковлевых". С той точки зрения все было теперь иначе. "И пришел Иаков в Луз, что в земле Ханаанской, то есть в Вефиль... и устроил там жертвенник, и назвал сие место: Эл-Вефиль [Бог Вефиля]". Вскоре умерла Девора, кормилица Ревекки, и она была погребена. И снова явился Бог; и Он не только повторил, что имя Иакова теперь Израиль, но и открылся ему, как всемогущий Бог (по еврейски Эль-Шаддаи). "И сказал ему Бог: имя твое Иаков; отныне ты не будешь называться Иаковом, но будет имя тебе: Израиль. И нарек ему имя: Израиль".
В то время не только Иаков получает заново свое новое имя, но и Бог снимает покров тайны со своего имени. Здесь Иакову необязательно говорить: "Скажи имя Твое" - как тогда, когда некто, боровшийся с Иаковом, вынужден был в ответ спросить: "На что ты спрашиваешь о имени Моем?" Он тогда еще был не в состоянии воспользоваться тем именем; и Богу тогда было неугодно, чтобы он узнал его имя. Теперь же Бог мог открыться своему рабу, сказав: "Я Бог Всемогущий; плодись и умножайся; народ и множество народов будут от тебя, и цари произойдут из чресл твоих; землю, которую Я дал Аврааму и Исааку, Я дам тебе, и потомству твоему по тебе дам землю сию". Подобное тому, что было сказано об Аврааме, Бог сказал и об Иакове, когда находился в необычной к нему близости, - великая честь для Иакова после всего, что он испытал, что "восшел от него Бог с места, на котором говорил ему". Если в жизни Авраама это был славный момент, то в отношении Иакова Бог явил особую милость. "И поставил Иаков памятник на месте, на котором говорил ему (Бог), памятник каменный, и возлил на него возлияние, и возлил на него елей; и нарек Иаков имя месту, на котором Бог говорил ему: Вефиль". После этого следует смерть Рахили в такой интересный, как мы уже отметили, момент. У нее рождается второй сын, и она умирает и погребена недалеко от Вифлеема, по дороге в который на престарелого отца сваливается новая беда и позор - безнравственный поступок, совершенный его первенцем Рувимом.
Затем следует поименное перечисление сыновей Иакова. В последний раз навещает он Исаака в Хевроне, и погребен Исаак своими сыновьями Исавом и Иаковом.
Но вот еще одно родословие (гл.36), и почему-то оно вставлено именно в этом месте. Идумея прерывает линию божественных связей. Мы сразу же распознаем здесь замечательную завершенность. Так всегда сначала следует присущее духу. И даже в таком случае мы обнаруживаем быстрое обретение власти семейством Исава. Все они стали великими людьми - очень многие старейшинами, а в конце главы сказано, что даже цари были среди них, которые царствовали прежде, чем такие же цари появились в Израиле. Я не сомневаюсь, что об этом нам говорится с той целью, чтобы мы отметили себе одну важную вещь - то, как быстро достигается и растет все, что не от Бога. Данное Богом растет медленнее, но оно более надежно, постоянно и долговременно.
Следующая, 37-я глава, представляет нам новый и совершенно иной ход событий - очень заманчивое, интересное сообщение об Иосифе. Теперь перед нами не беженец, гонимый с родной земли праведной рукой Бога, а страдалец, которому суждено быть возвеличенным в свое время. Это и есть два основных жизненных контура Иосифа, которыми он очень напоминает образ Христа. Он выделяется среди всех своих собратьев тем, что не запятнал свою честную душу, пройдя через многие испытания. Нет другого такого родоначальника, на ком Дух Бога пребывал бы с большим удовольствием; среди всех предшествующих Христу, нашему Господу, вряд ли можно найти еще такого страдальца. И страдал он не только от чужих; не меньше страданий доставили Иосифу его братья. Где бы Иосиф ни жил - в Палестине или Египте - везде он страдал, и страдал, творя удивительное милосердие, и больше всего страдал в нравственном плане, когда его упрекали подло и незаслуженно. Он был из тех, кто имел истинное понимание вещей, а познание святого и есть истинное понимание. Этим и отличался Иосиф от остальных, это и привело его, как мы видим, сначала к столкновению (к противоречиям) с домом его отца. И действительно, Иосиф воспринимал все совсем иначе, чем другие. Тот, кто так дорожил святостью, не мог скрывать неблаговидные поступки своих братьев. Но отец любил Иосифа, и? увидев, что их отец так дорожит Иосифом, братья еще больше не могли выносить Иосифа. "И возненавидели его и не могли говорить с ним дружелюбно". Мудрость, идущая за верностью, - я уверен, что это, как правило, всегда совершенствуется и укрепляется в общении с Богом; ибо если Он формирует душу из того, что принадлежит ему, Он вкладывает в нее то, чего она страстно желает. Он способствует исполнению снов Иосифа, в которых налицо милосердные цели, поставленные самим Богом. Сначала Иосифу приснилось, как кланялись снопы, и он рассказал все своим братьям; ибо он никогда не думал только о себе и поэтому мог говорить беспристрастно. Они же, инстинктивно славя своего брата, не преминули скверным образом использовать его сны в своих интересах. Даже отцу не понравились эти сны, как бы он ни любил Иосифа; ибо Иосиф увидел еще один сон, в котором солнце, и луна, и одиннадцать звезд поклонились ему; и Иаков, конечно, заметил это слово.
А вот что случилось дальше. Иосифа послали посмотреть, здоровы ли братья, пасущие скот, и он следует за ними в Дофан с последним поручением любви, которая вызвала их еще большую ненависть к нему. Они решили избавиться от него. Они больше не могли терпеть этого сновидца. Рувим, однако, выступил против их намерения убить Иосифа; но, в конце концов, по предложению Иуды, Иосифа бросают в ров, чтобы он там умер, затем все же вытаскивают его оттуда и продают мадиамским купцам. Как это замечательно напоминает участь еще более великого, чем Иосиф! Подло было продавать брата за двадцать серебренников, но не только в этом заключалась их вина; ведь те же самые жестокосердные и так распорядившиеся судьбой святого и любящего брата не постеснялись нанести самую ужасную рану своему престарелому отцу. Грех против брата и грех против отца - таков печальный конец этой главы, описывающей жизнь Иосифа.
Здесь опять повествование прерывается; но ни на мгновение нельзя допустить и мысли, что в Слове Бога есть какое-то несовершенство. Ведь мы действительно должны увидеть сущность зачинщика этого злого дела; и хорошо, что мы узнаем поведение и характер Иуды, которого увидим затем предметом замечательных намерений Бога. Ответ заключается в свидетельстве позора Иуды, в его сыновьях, невестке и в нем самом (гл.38). И все же от того самого родословия произошел и Он (Иисус), родословия, носящего также особое имя, указывающее на исполненную самого большого унижения историю, подобную которой едва ли можно еще найти в книге Бытие. Но какое унижение пришлось испытать тому, кто любил несравненно больше, чем Иосиф, и в своей славе далеко превосходил его!
В 39-ой главе Иосиф показан в Египте, ибо мадиамские купцы продали его. Сначала он раб в доме Потифара, начальника телохранителей, но "был Господь с Иосифом: он был успешен в делах и жил в доме господина своего, Египтянина". И здесь снова он попадает в беду и страдает; и здесь снова на него несправедливо наговаривают, на него клевещут, его поспешно бросают в темницу. Но Бог был с Иосифом в темнице, как не покидал его и в доме Потифара. Во 2-ом стихе написано, что Он был с Иосифом, в 21-ом стихе - что Он был с Иосифом "и простер к нему милость, и даровал ему благоволение в очах начальника темницы... Начальник темницы и не смотрел ни за чем, что было у него в руках". И не имело значения то, где Иосиф находился, потому что Бог повсюду был с ним - Бог, который также находится в своих особых известных отношениях, подразумеваемых под выражением "Господь везде", где оно используется. "Начальник темницы и не смотрел ни за чем, что было у него в руках, потому что Господь был с Иосифом, и во всем, что он делал, Господь давал успех".
Бог помогает Иосифу и в темнице сводит его с главным виночерпием и главным хлебодаром фараона Египта (гл.40). Они тоже видели сны, о которых и рассказали. Иосиф охотно выслушал их и истолковал их согласно той божественной мудрости, какой был наделен. Его истолкования скоро сбылись. С присущей ему замечательной предусмотрительностью он попросил, чтобы о нем не забыли. Но его душа "попала в оковы" несколько позже. Бог действует по своему разумению. Если главный виночерпий, процветая, не вспомнил об Иосифе, то Бог не забыл о нем.
Фараону тоже приснился сон, но никто не мог истолковать его (гл.41). Это случилось спустя два года - срок немалый для ожидания, особенно если ждать в темнице. Главный виночерпий, вспомнив свои грехи и признав их, рассказал своему господину о молодом еврее, которого узнал в темнице и который прислуживал начальнику темницы и так правильно толковал сны.
"И послал фараон и позвал Иосифа. И поспешно вывели его из темницы". И предстал он должным образом перед фараоном. То, как он истолковывал сны, пролило свой свет на него и свидетельствовало в его пользу; и фараон признал божественную мудрость не только в истолковании, но и в совете, который дал Иосиф. И где можно было сыскать более мудрого человека, чтобы доверить ему Египет, находившийся в столь критической ситуации, чтобы экономно тратить его запасы в течение семи лет великого изобилия, а затем распределять запасы в течение последующих семи лет голода? Поэтому фараон и его слуги сразу же почувствовали необходимость в Иосифе, несмотря на обычную зависть царедворцев. Иосиф стал человеком, которому назначено было осуществить наперед задуманное Богом; и поэтому он становится вторым (после фараона) правителем всей земли Египта.
"И сказал фараон Иосифу: вот, я поставлю тебя над всею землею Египетскою. И снял фараон перстень свой с руки своей и надел его на руку Иосифа; одел его в виссонные одежды, возложил золотую цепь на шею ему; велел вести его на второй из своих колесниц и провозглашать пред ним: преклоняйтесь! И поставил его над всею землею Египетскою. И сказал фараон Иосифу: я фараон; без тебя никто не двинет ни руки своей, ни ноги своей во всей земле Египта. И нарек фараон Иосифу имя: Цафнаф-панеах, и дал ему в жену Асенефу, дочь Потифера, жреца Илиопольского. И пошел Иосиф по земле Египетской. Иосифу было тридцать лет от рождения, когда он предстал пред лицо фараона, царя Египетского. И вышел Иосиф от лица фараонова и прошел по всей земле Египетской. Земля же в семь лет изобилия приносила из зерна по горсти. И собрал он всякий хлеб семи лет, которые были (плодородны) в земле Египетской, и положил хлеб в городах; в каждом городе положил хлеб полей, окружающих его. И скопил Иосиф хлеба весьма много, как песку морского, так что перестал и считать, ибо не стало счета. До наступления годов голода, у Иосифа родились два сына, которых родила ему Асенефа, дочь Потифера, жреца Илиопольского. И нарек Иосиф имя первенцу: Манассия, потому что (говорил он) Бог дал мне забыть все несчастья мои и весь дом отца моего. А другому нарек имя: Ефрем, потому что (говорил он) Бог сделал меня плодовитым в земле страдания моего. И прошли семь лет изобилия, которое было в земле Египетской, и наступили семь лет голода, как сказал Иосиф. И был голод во всех землях, а во всей земле Египетской был хлеб. Но когда и вся земля Египетская начала терпеть голод, то народ начал вопиять к фараону о хлебе. И сказал фараон всем Египтянам: пойдите к Иосифу и делайте, что он вам скажет. И был голод по всей земле; и отворил Иосиф все житницы, и стал продавать хлеб Египтянам. Голод же усиливался в земле Египетской. И из всех стран приходили в Египет покупать хлеб у Иосифа, ибо голод усилился по всей земле".
Затем следует другое замечательное божественное действие. Снопы еще не встали и не поклонились; солнце, луна и звезды также еще не поклонились Иосифу, но это все должно было вскоре последовать. Голод довлел над землей, где временно пребывал Иаков, а в это время Иосиф жил в Египте с новой семьей, детьми, рожденными женой, которую ему дал фараон, - явное соответствие с положением Христа, отвергнутого Израилем, проданного язычниками, но возвеличенного и прославленного на новом месте, где Он, также будучи отвергнутым Израилем, мог сказать: "Вот я и дети, которых дал мне Господь". Ничего не может быть более понятным, чем применение этого символа.
Но в этом символе открывается больше того, что мы только что увидели. Братья, оставшиеся с Израилем, должны были ответить за содеянное, и голод оказывает свое воздействие на них. То же и с Израилем теперь: настоящий голод в самом глубоком смысле этого слова. Десять братьев Иосифа отправляются в Египет покупать хлеб. Именно здесь Бог замечательным образом сталкивает их с Иосифом. Он узнает своих братьев. Его душа устремлена к ним, но они совершенно не узнали этого человека, пользующегося такой славой в Египте. В результате этого Иосиф делает все возможное, чтобы заставить своих братьев самым серьезным образом испытать угрызения совести. Точно также и Господь в своей славе скоро поступит со своими собратьями иудеями. Теперь Он находится в совершенно новом положении и становится совершенно невидимым для них: они не знают его. Но Он заставит их испытать сильный голод, который будет довлеть над ними. И Он заставит их испытать угрызение совести за то, что в свое время они могли, но не захотели лучше познать его (гл.42).
Итак, мы прежде всего узнаем, что один из братьев, Симеон, был взят под стражу; к тому же было приказано, чтобы братья обязательно привели Вениамина. Не могло быть восстановления, равно как и примирения (правда, какое-то утешение могло быть, но никакого избавления для Израиля), до тех пор, пока не воссоединились Иосиф и Вениамин. Он, который был отделен от своих братьев, но ныне пребывал в славе, должен иметь сына. Это Христос отвергнутый, но возвеличенный на небесах, а также обретший образ человека, облаченного властью, чтобы управлять землей. Таково значение обобщенных прообразов сыновей Иакова - Иосифа и Вениамина. С последним у Христа нет ничего общего; Он замечательным образом соответствует образу Иосифа, но не Вениамина. А поскольку Он просто восполняет образ Иосифа, то Он сам остается неизвестным своим братьям. Поэтому речь прежде всего о том, как доставить Вениамина и свести его с Иосифом. Правда была еще одна проблема нравственного характера, требующая разрешения: как исправить их души и разбудить в них совесть. Эта часть прекрасного повествования символизирует дело Господа Иисуса, сначала надолго разлученного с остатком, а затем с целым домом Израиля, но возвеличенного в другом месте. Здесь показана разная участь братьев. Перед нами проходят Рувим и Симеон; затем выступают и другие. Иуда особым образом показан в конце, также как и Вениамин.
Голод все еще не прекращался (гл.43), и поэтому Иаков, как бы ему ни было тяжело, вопреки своей воле вынужден расстаться с Вениамином; и как раз теперь мы видим проявление тех чувств, которые прежде вовсе не были присущи братьям Иосифа. Можно было бы подумать, что они не были способны ни на что доброе; и совершенно очевидно, что их души, как мы это теперь видим, находились под влиянием великой силы, которая вынудила их стать другими настолько, насколько это было возможно для упомянутого типа людей. Точнее говоря, мы видим, как те же самые люди, что так позорно вели себя, теперь явно действовали в соответствии с намерениями Бога. Рувим, обладающий острым восприятием всего, вспоминает всю правду, которую знал об Иосифе, и проявляет должные чувства к своему отцу. Все же нам известно, каким он был прежде. Еще в большей степени показал себя Иуда, явно испытывающий угрызения совести, - он тоже проявляет должные чувства и сострадание по отношению к своим отцу и брату. И становится ясным, что именно этого им так не хватало прежде. И теперь они должны были исправиться волею Бога, что и произошло с ними.
Все дело в том, что Иуда и его братья, наконец, возвращаются в дом Иосифа (гл.44), Иуда держит речь. И в ней мы слышим самую искреннюю мольбу, полную трогательной любви. "Господин мой, позволь рабу твоему сказать слово в уши господина моего, и не прогневайся на раба твоего, ибо ты то же, что фараон. Господин мой спрашивал рабов своих, говоря: есть ли у вас отец или брат?" Здесь мы явно видим, что именно там, где прежде господствовал грех, теперь явилась благодать души. "Мы сказали господину нашему, что у нас есть отец престарелый [теперь он не испытывал сердечных мук!], и младший сын, сын старости [как мало они думали об этом раньше!], которого брат умер, а он остался один от матери своей, и отец любит его [разве не чувствуется, как сердца всех его братьев были далеки от ненависти к Иосифу теперь, потому что Иаков любил его?!]. Ты же сказал рабам твоим: приведите его ко мне, чтобы мне взглянуть на него. Мы сказали господину нашему: отрок не может оставить отца своего, и если он оставит отца своего, то сей умрет. Но ты сказал рабам твоим: если не придет с вами меньший брат ваш, то вы более не являйтесь ко мне на лицо. Когда мы пришли к рабу твоему, отцу нашему, то пересказали ему слова господина моего. И сказал отец наш: пойдите опять, купите нам немного пищи. Мы сказали: нельзя нам идти; а если будет с нами меньший брат наш, то пойдем; потому что нельзя нам видеть лица того человека, если не будет с нами меньшего брата нашего. И сказал нам раб твой, отец наш: вы знаете, что жена моя родила мне двух сыновей; один пошел от меня, и я сказал: верно он растерзан; и я не видал его доныне; если и сего возьмете от глаз моих, и случится с ним несчастье, то сведете вы седину мою с горестью во гроб. Теперь, если я приду к рабу твоему, отцу нашему, и не будет с нами отрока, с душею которого связана душа его, то он, увидев, что нет отрока, умрет; и сведут рабы твои седину раба твоего, отца нашего, с печалью во гроб. Притом я, раб твой, взялся отвечать за отрока отцу моему, сказав: если не приведу его к тебе, то останусь я виновным пред отцом моим во все дни жизни. Итак, пусть я, раб твой, вместо отрока останусь рабом у господина моего, а отрок пусть идет с братьями своими: ибо как пойду я к отцу моему, когда отрока не будет со мною? я увидел бы бедствие, которое постигло бы отца моего". Нравственное возрождение стало полным.
В следующей главе незнакомец, этот окруженный ореолом славы человек, открывается своим братьям, которые до сих пор совсем не ведали, кто он. "Иосиф не мог более удерживаться при всех стоявших около него и закричал: удалите от меня всех. И не оставалось при Иосифе никого, когда он открылся братьям своим. И громко зарыдал он, и услышали Египтяне, и услышал дом фараонов. И сказал Иосиф братьям своим: я - Иосиф, жив ли еще отец мой? Но братья его не могли отвечать ему, потому что они смутились пред ним. И сказал Иосиф братьям своим: подойдите ко мне. Они подошли. Он сказал: я - Иосиф, брат ваш, которого вы продали в Египет; но теперь не печальтесь и не жалейте о том, что вы продали меня сюда, потому что Бог послал меня перед вами для сохранения вашей жизни; ибо теперь два года голода на земле: еще пять лет, в которые ни орать, ни жать не будут; Бог послал меня перед вами, чтобы оставить вас на земле и сохранить вашу жизнь великим избавлением. Итак, не вы послали меня сюда, но Бог, который и поставил меня отцом фараону и господином во всем доме его и владыкою во всей земле Египетской. Идите скорее к отцу моему..." (гл.45,1-9). Так они и сделали. Иосиф обнял Вениамина. И теперь ничто не мешало осуществить до конца цель Бога, - восстановление Израиля, - для этого полного благословления, где все совершается под влиянием Христа и нового завета.
Наконец, прибывает Иаков и в дороге Бог является Израилю и говорит в ночном видении: "Иаков! Иаков! Он сказал: вот я. Бог сказал: Я Бог, Бог отца твоего; не бойся идти в Египет, ибо там произведу от тебя народ великий; Я пойду с тобою в Египет, Я и выведу тебя обратно. Иосиф своею рукою закроет глаза твои" (гл.46,2-4). {Возможно, стоит затратить время на то, чтобы рассмотреть (с помощью наблюдения) в этом или других родословиях, которые столь часто являются предметом нападок со стороны неверующих, что различные формы их представления в книгах Бытие, Числа и Паралипоменон вызваны той целью, с которой эти родословия вводятся в каждом отдельном случае, и что трудности здесь явно исходят из замысла, но ни в коем случае не из-за того, что автор ошибается. Фактически же читателей вводит в заблуждение их собственное неведение о том, что эти различия, как и трудности, явно свидетельствуют об истинности и не инспирированном характере этих родословий, ибо нет ничего более простого, чем усвоить их различные формы, освободившись от того, что не воспринимает ухо современного человека.
На данной скрижали перечислены имена тридцати двух детей от Лии, шестнадцати от Зелфы, одиннадцати от Рахили, семи от Валлы, что составляет шестьдесят шесть. Но глава рода также засчитывается вместе со своими домочадцами, и поэтому в списке детей Лии мы видим среди других имя Иакова (ст.8); фактически Лии приписывается тридцать три души, тогда как поименно их не больше, чем тридцать две, включая Дину и исключая Ира и Онана, умерших в Ханаане, как об этом ясно сказано. Возражающие забыли принять во внимание особое упоминание об Есроме и Хамуле в 12-ом стихе. Сказано единственное (и только о них), что сыны Фареса "были: Есром и Хамул", но не о том, что они родились в Ханаане, где умерли те, кого они заменили на этом свете. Однако следует отметить, что на еврейском языке 26-ой стих имеет несколько иной смысл, нежели тот, который передан в авторизованном переводе: "Пришедших с Иаковом в Египет". Там говорится: "Принадлежащих Иакову". Следует помнить, что нет ни малейшей причины толковать фразу из Библии "в то время" как указывающую на какой-то определенный период времени, а, напротив, как на обобщающий период, включающий несколько событий, из которых последнее, а не первое, могло бы совпадать по времени с событием, упомянутым как раз перед этим. Теперь ясно, что Стефан (Д.ап.7,14) ссылается на Септуагинту там, где говорит о "семидесяти пяти" душах, так как в греческом переводе (Быт.46,20) добавлено пять сыновей и внуков Манассии и Ефрема. Разве не является абсурдом то, что человек, исповедующий христианство и занимающий пост епископа, пренебрегает деталями, которые так необходимы для обсуждения этого вопроса, заявляя о том, что сказанное в Библии "явно неправдоподобно", утверждая главным образом, что сыновья Фареса родились в Ханаане, о чем нигде не сказано, но есть основания предполагать обратное из других источников, кроме книги Бытие, гл.46,12? И все же после ссылки на этот стих говорится: "Мне кажется несомненным (!), что автор здесь хотел сказать, что Есром и Хамул родились на земле Ханаана". Неужели скептики убеждены, что только их предположения верны, а Писание неправдоподобно? Был естественный и весомый повод для избрания двух внуков Иуды, хотя никакие другие внуки Иакова не упомянуты в этом родословии, ибо они упомянуты только в качестве замены, о чем намекает тот самый стих, в котором о них говорится. Еще больший интерес представляет и то, что один из них (Есром) состоит в прямом родственном отношении с Мессией, что и было, как мне кажется, одной из главных причин упоминания подробностей из жизни Иуды и его позоре в книге Бытие (гл.38). Нет смысла цитировать Числ.3,17, чтобы свести на нет особую убедительность ссылки на сыновей Фареса в Быт.46,12, у которой нет достоверной аналогии.}
Затем, вслед за родословием Иакова, упомянутым в данной главе, мы читаем о встрече Иакова и Иосифа. И не только это; ибо некоторые из его братьев были представлены фараону. "И привел Иосиф Иакова, отца своего, и представил его фараону; и благословил Иаков фараона" (гл.47). Это было замечательное зрелище в духовном плане (и более всего потому, что это было сделано невольно, подсознательно, без всякого определенного умысла с его стороны, как я полагаю), когда "меньший благословляется большим". Но это именно так. Бедный странник благословляет монарха могущественного царства того времени; но величайший на земле является малым в сравнении с тем, кого благословил сам Бог. Теперь Иаков не просто благословенный, но и благословляющий. Он знает Бога достаточно хорошо, чтобы быть уверенным в том, что никакие сокровища фараона не могут сделать его истинно богатым, и что Бог может дать очень многое, и что Иаков может рассчитывать получить от Бога даже для фараона.
В 48-ой главе сказано, что Иосиф, получив известие о болезни Иакова и взяв двух своих сыновей, едет навестить главу своего рода. Наступает заключительная сцена из жизни Иакова, и я не знаю более впечатляющей сцены в Писании. Она говорит о полном нравственном возрождении. И здесь не просто присутствует то, что явится скоро прообразом Израиля, но душа Иакова предстает такой, какой прежде никогда не была. В его прошлой жизни не было еще такого светлого момента, какой он пережил, находясь на смертном одре. Я допускаю, что такое должно происходить с верующим; и это на самом деле бывает так, когда душа искренне полагается на Господа. Но что бы мы ни видели в одних случаях и боялись в других, в случае с Иаковом очевиден был свет присутствия Бога. Поразительно то, что здесь налицо единственный случай, когда ясность видения Иосифа не была такой уж явной, "ибо всякая плоть как трава". Верующий подвержен любому злу, когда он перестает быть зависимым или уступает своим собственным мыслям, которые происходят не от веры. Иисус - единственный "верный свидетель". Ошибки были свойственны даже самым благословленным рабам Бога. Это факт, и об этом говорится в Писании. Иосиф, не ведающий о намерении Бога в отношении своих сыновей, позволяет своим естественным желаниям управлять собой и ставит старшего сына по правую руку своего умирающего отца, младшего же - по левую его руку. Так Иосиф распорядился этим, но не Иаков. Глаза Иакова ослабели от старости, но в данном случае он видел все гораздо яснее, чем Иосиф. И хотя никогда не было человека, который бы видел яснее, чем Иосиф, но Иаков, умирая, видел будущее более пристальным и широким взглядом, чем самый знаменитый толкователь снов и видений со времен создания мира.
И какие же мысли и чувства, должно быть, пронеслись через душу старца, когда он оглядывался на свою прежнюю жизнь! Смог он или не смог разглядеть тогда, как легко Бог мог бы скрестить руки его отца Исаака против его собственной воли? Конечно, Бог неизбежно отстоял бы свою собственную правду; и поскольку Он предназначил лучшее благословение Иакову, а не Исаву, то каких бы успехов ни достиг Исав в охоте, Бог бы доказал, что оно предназначалось не тому, кто завещал, как Исаак, и не тому, кто бегал как Исав. Все зависит от Бога, который являет милосердие и держит свое слово.
В данном случае Иаков обещает благословение - лучшее благословение младшему из двух мальчиков; и это с точки зрения, которая, можно с уверенностью сказать, была подобна такому необычному стечению обстоятельств, с той точки зрения, которую только Дух Бога мог заставить высказать чьи-либо уста.
В 49-ой главе мы узнаем, что Иаков благословляет всех своих сыновей и возвещает им о грядущем. Здесь можно сказать обо всем, не вдаваясь в подробности. Так как это пророческое благословение есть намек на будущее родоначальников двенадцати родов, то мы узнаем о том, что ожидает в будущем колена Израиля. Но так как об этом хорошо известно в христианском мире, то не стоит останавливаться на этом подробно.
Рувим, с которого началось пророческое благословение, увы, оказывается человеком, подвластным разврату. Это первый признак греха в человеке. Второй признак греха не лучше, он даже хуже первого в некоторых отношениях: речь идет о жестокости. Симеону и Левию был присущ последний грех, как Рувиму - первый, и это с печалью видела душа Иакова, которая чувствовала, что это не только дело прошлого, но и грядущего будущего, ибо он несомненно знал, как и говорил, что сказанное им тогда обрушится на народ в "последние дни". Это не препятствовало ему начать с истории Израиля в его дни. Развращенность и жестокость как две неизбежные черты, присущие его трем старшим сыновьям, характеризовали народ в древние времена. Израиль, находясь под властью закона, нарушил этот закон и предпочел вместо Бога ваалов; и все же сыновья оказались не лучше, а даже хуже, чем их отец; но милость Бога будет явлена грядущим поколениям, как она была явлена их отцу Иакову, и последний день будет светлым для них, как, поистине, светлым он был для него.
Затем перед нами предстает Иуда. Можно подумать, что именно ему теперь будет полное благословение. "Молодой лев Иуда, с добычи, сын мой, поднимается. Преклонился он, лег, как лев и как львица: кто поднимет его? Не отойдет скипетр от Иуды и законодатель от чресл его, доколе не приидет Примиритель*, и Ему покорность народов. Он привязывает к виноградной лозе осленка своего и к лозе лучшего винограда сына ослицы своей; моет в вине одежду свою и в крови гроздов одеяние свое; блестящи очи (его) от вина, и белы зубы от молока. Завулон при береге морском будет жить и у пристани корабельной, и предел его до Сидона". {*Истинным затруднением в отрывке Быт.49,10 является не столько необычное использование слова "Shiloh" (примиритель) и рвение догматиков, сколько сильное желание уйти от пророчества. Неверие выступает с предрешенным выводом о том, что нет и не может быть ничего подобного и, следовательно, пытается разрушить единственно справедливое и достойное значение. "Божественность, - говорит доктор Д. ("Вступление к В.З.", стр.198), - не имеет намерения, насколько мы можем полагать, передать такому человеку, как Иаков, способность предвидеть будущее и предстоящие события. Если бы Бог поступил так, Он не оставил бы его в неведении относительно бессмертия души (!) и относительно грядущих воздаяний и наказаний (!). Он бы допустил, чтобы Иаков на своем смертном одре говорил, как арабский вождь, говорил не о высоких благодеяниях, а о грабежах и убийстве, даже не вспоминая о другом, лучшем положении бытия, в которое, как он верил, он должен войти и в соответствии с чем он бы посоветовал своим сыновьям вести себя. Чтобы правильно разобраться в этом пророчестве, нужно просто убедительно доказать время его написания, на единственно логичной и философской основе доказать, когда боговдохновенный автор вложил в уста умирающего главы рода это пророчество. Оно имеет форму предсказания, но является a vacticinum post eventum... Мы уверены, что время пророческих стихов выпадает на период царей. Племена рассматривают как осевшие в местах, которые они получили во времена Иисуса Навина. Заявление относительно превосходства Иуды переносит это повествование гораздо к более позднему периоду, чем времена Иисуса Навина, так как он представлен добившимся власти над этими племенами и покорившим соседние народы. Мы объясняем десятый стих, подразумевая, что Давид царствовал над этими племенами и покорил их врагов". Этот скептик считает, что правильнее было бы перевести этот стих так: "Не отойдет скипетр от Иуды и опора власти от чресл его, доколе не придет он к Примирителю и ему не покорятся народы". Но, во-первых, господствующее положение Иуды наступит не доколе он не придет к примирителю, а после того, как он придет к нему. Поэтому в то, что любой живущий во времена царей вряд ли правильно понял бы события, изложенные в лжепророчестве, вложенном в уста умирающего Иакова не поверил бы никто, кроме рационалиста. Во-вторых, говорящему о других так презрительно, как этот писатель, не следовало бы позволять уличить себя в подобном незнании, из-за которого путается понятие "народы" или "нации" с "народом" или "племенами Израиля". Поэтому я уверен, что необходимо полностью признать авторитетность еврейского текста, поскольку этот текст допускает, чтобы мы рассматривали понятие "Примиритель" как субъект, а не объект действия: смысл контекста требует, чтобы мы переводили "доколе не приидет Примиритель [то есть мир, или посланец мира, Мессия]"}.
Да, Иаков говорит о примирителе. Но ответственность за приход примирителя прежде всего ложилась на иудеев, и, следовательно, казалось, что все разрушено, и в некотором смысле так и случилось. "И Ему покорность народов", и так, несомненно, будет, но не теперь. Примиритель пришел, но Израиль не был готов принять его и отверг его. Следовательно, покорность народов, несомненно, еще будет явлена в будущем. Воля Бога, кажется, не принесла ожидаемого плода, но она была действительно исполнена кровью распятия, которое неверие считает ее крушением. Она лишь отложена во времени, а не потерпела крах.
Завулон рисует нам следующую картину из истории Израиля. Теперь, когда они получили примирителя, явившегося к ним, но отвергли его, иудеи находят покой в общении с язычниками. Именно это они сейчас и делают, стараясь стать счастливыми, тогда как если бы они послушали своих собственных пророков, то должны были бы заподозрить допущенную ими в жизни роковую ошибку. Они потеряли своего Мессию, они искали расположения мира. "Завулон при береге морском будет жить и у пристани корабельной, и предел его до Сидона".
Вследствие этого иудеи попадают под гнет, становятся полностью зависимыми от других народов, что и показано на примере Иссахара: "Иссахар осел крепкий, лежащий между протоками вод".
Итак, мы подходим к описанию самых больших бедствий иудеев. Там, где говорится о Дане, мы узнаем о кое-чем еще более ужасном, чем бремя, навязанное язычниками, и их собственное подчинение вместо того, чтобы оставаться верными своим надлежащим и определенным надеждам. На примере Дана показана власть сатаны (ст.17). "Дан будет змеем на дороге, аспидом на пути, уязвляющим ногу коня, так что всадник его упадет назад". Мы видим здесь дьявола в образе змея, который кусает всадника и тем cамым навлекает бедствие на него. Это момент полного крушения среди иудеев, но именно он явится поворотным пунктом к благословению. Поэтому именно тогда до нас доносится этот вопль: "На помощь твою надеюсь, Господи!" Это был внезапный переход от силы дьявола к душе, обращающейся к самому Господу и взывающей к нему.
С этой точки зрения все изменилось. "Гад, - толпа будет теснить его, но он оттеснит ее по пятам". Теперь мы видим, что победа на стороне Израиля.
Но это не все. Говорится еще и об изобилии. "Для Асира - слишком тучен хлеб его, и он будет доставлять царские яства".
И вот придет свобода, неведомая под бременем закона, невозможная тогда, когда она была явно связана с необходимостью подчиняться карающей руке Бога за их грехи. "Неффалим - теревинф рослый, распускающий прекрасные ветви". Как это не похоже на того, кто, как осел, тащил на себе два груза!
Но еще более того сказано об Иосифе. Теперь мы видим славу, имеющую отношение к Израилю, и, наконец, власть на земле: теперь Иосиф и Вениамин, как и полагается, соединились. То, что было сделано в жизни, наконец завершилось в благословении - благословении с предсказанием, которое дал Израиль.
Последняя глава представляет нам завершение книги - похороны Иакова, возвращение сыновей Иакова вместе с Иосифом и, наконец, смерть самого Иосифа, такую же прекрасную, какой была его жизнь. Тот, кто достиг высочайшего положения на земле Египта, почти престола фараона, был подобен тому, кто будет владеть царством во славу Бога Отца, непорочный святой, отдающий теперь душу своему Богу. "Верою Иосиф, при кончине, напоминал об исходе сынов Израилевых и завещал о костях своих" (Евр.11,22). Его душа покидает мир, в котором она, в лучшем случае, лишь временно наслаждалась символической славой. С надеждой он глядит в будущее, на то время, когда будет явлена непреходящая истинная слава Бога, когда Израиль придет на землю Еммануила и сам он будет еще в лучшем положении - даже воскреснет. Он был возвеличен в Египте, но он торжественно провозглашает сынам Израиля, что когда Бог посетит их (а Он, несомненно, посетит их), они вынесут кости Иосифа из Египта. Он служил Богу в Египте, но для него Египет всегда оставался чужой страной, хотя он и прославился там, правил в этой стране, завел там семью и умирал там в великом почете в возрасте ста десяти лет. Иосиф чувствовал, что Египет не является землей Бога, он верил, что Бог выведет свой народ из Египта и приведет его в землю Ханаана. Это станет прекрасным плодом в свое время: никакая смена обстоятельств не помешает Богу выполнить обетование, данное им их отцом. Иосиф ждал этого, как ждали Авраам, Исаак и Иаков. Земные часы не привязали его к Египту, он так и не привык к этой стране.
В следующий раз мы сможем увидеть, как Бог сдержал эту клятву, когда полностью осуществил освобождение Израиля подобно тому, как освободит его окончательно.