КНИГА ЕККЛЕСИАСТА ИЛИ ПРОПОВЕДНИКА

 

Дональд Р. Гленн

 

 ВСТУПЛЕНИЕ

Авторство и дата. По-еврейски автор Екклесиаста называет себя Кохелет (на греческом передано как "Екклесиаст"); см. 1:1-2; ср. 1:12; 7:27; 12:8-10. Порой это слово воспринималось как имя собственное, но в еврейском тексте оно один-два раза (например, в 12:8) употреблено с артиклем и, следовательно, именем человека не являлось. Смысл его с большей или меньшей степенью уверенности был установлен на основании слова "собрание", как звучит оно по-еврейски. 70 толковников озаглавили эту книгу (в составе Септуагинты) Екклесиаст, что буквально означает "Обращающийся к собранию". Отсюда русское Проповедник в заглавии книги в синодальной Библии.

Об авторе ее говорится, что он "сын Давида" и "был царем... в Иерусалиме" (1:1, 12). В первых двух главах находим и ряд других как будто бы автобиографических деталей (повествование ведется от первого лица); автор называет себя мудрейшим из царей, правивших до него (1:16), говорит о том, как благоустраивал свое царство (2:4-6), что владел множеством рабов, многочисленными стадами, что был очень богат, превзойдя всех правивших в Иерусалиме до него, не только мудростью, но и величием и богатством (2:7-9). Все эти "детали" побуждали многих толкователей Библии — как еврейских, так и христианских, — отождествлять автора с царем Соломоном. И так было до 17-го века, когда на основании критического литературно-исторического подхода и лингвистического анализа от взгляда на авторство Соломона стали отказываться богословы всех направлений, включая и таких видных комментаторов консервативной школы, как Ф. Делич, Е. Янг и X. Леопольд. Причем главным их аргументом был лингвистический. Исследователи Екклесиаста указывали на то, что еврейский язык книги отличается — как по словарю, так и по синтаксису,— от языка времен Соломона и гораздо ближе к тому, например, на котором составлена Мишна (ок. 200 г. до P. X.). Указывали и на обилие арамейских (язык, все более входящий в обиход древних евреев в послепленный период) и персидских слов. Так возникла точка зрения на появление Екклесиаста в поздний послепленный период (350-250 г.г. до P.X.), хотя упомянутые Делич, Янг и Леопольд склонны были относить его к так называемому позднему персидскому периоду (450-350 г.г. до P X.). Однако уже в наше время в одной из Кумранских пещер были обнаружены фрагменты рукописи Екклесиаста, относящиеся к концу второго века до P.X.; на основании этой находки был сделан вывод, что позднее 3-го века до Р.X. Екклесиаст не мог быть написан. Все, что, казалось бы, говорит (см. выше) в пользу авторства Соломона, может быть не более чем своего рода литературным приемом, бытовавшим на древнем Востоке: известному историческому лицу приписывались мысли и чувства, которые могли бы быть близкими ему по духу. В самом деле: как мог исторический Соломон сказать о себе — "Я... был царем... в Иерусалиме" (1:12)? Ведь он оставался царем до самой смерти. То же и в отношении заявления Кохелета — "Я возвеличился и приобрел мудрости больше всех, которые были прежде меня над Иерусалимом" (1:16). Известно, что до Соломона "над Иерусалимом" был лишь один еврейский царь — его отец Давид.

Обращает на себя внимание, что нигде в книге Екклесиаста не упоминается об идолопоклонстве, которое во времена царей было столь распространено в Израиле. Странно звучало бы для дней, когда царствовал Соломон, и из уст этого царя, прославившегося на весь известный тогда мир своими обширными и разнообразными познаниями, предостережение против чрезмерного увлечения книгами, чтением (12:12). Самое настроение печали и разочарования, которое пронизывает книгу Екклесиаста, едва ли соответствовало блестящей эпохе Соломона, а вот для послепленного времени оно было характерно. Именно тогда иудеи часто повторяли фразу, которая здесь звучит как наставление Екклесиаста: "Не говори, отчего это прежние дни были лучше нынешних?" (7:10).

Итак, скорее всего Екклесиаст написан был неким знатным и богатым человеком, жившим в послепленную пору, который ставил своей целью утешить впадавших в уныние соплеменников, не только развенчав в их глазах суетность и преходящность всего земного, но и указав на единственное средство вести сколько-нибудь сносную жизнь при существующих тяжелых обстоятельствах: им следовало трудиться и в тягостной повседневности радоваться всему, что способно принести хоть небольшую радость (евр. тов, противопоставляемое в книге понятию итрон, недостижимому полному счастью). Пусть радуются они, сознавая, что все под контролем Провидения, и принимают жизнь как дар Божий, без лишних раздумий. Именно благодаря тому, что и эта идея прочитывается в кн. Екклесиаста, пессимизм ее не беспросветен.

Да, трудно отрицать, что иерусалимский философ предложил своим современникам чашу с горьким питьем, но предложил его как средство исцеления. До него религиозное сознание евреев не знало другого высшего блага, как процветание в условиях земного бытия. Представив им картину падшего мира во всей ее неприглядности, Екклесиаст, этот трезвый пессимист, положил начало новой, точнее, переходной фазе в развитии религиозного миросозерцания Израиля. Однако и по сей день книга его служит предостережением каждому человеку, готовому ради "суеты сует" отойти от мыслей о "горнем". Именно поэтому высоко ценился Екклесиаст христианскими подвижниками.

Подводя итог разделу авторства и времени написания книги, заметим, что для понимания сути Библии дата возникновения той или иной ее части имеет лишь второстепенное значение, больше относясь у компетенции науки чем богословия. Первостепенное же значение имеют содержание, учение, смысл. Независимо от того, кто был автором Екклесиаста, книга эта, вошедшая в состав Библии, есть слово Божие. И несмотря на необычность этого произведения, оно, сыгравшее определенную роль в формировании религиозного сознания Израиля, должно рассматриваться как часть Ветхого Завета в его органическом целом.

 

Тема и цель. Тема книги названа автором при начале ее (1:2) и в конце (12:8): это суетность всего земного; краткое слово "суета" звучит и на протяжении всей книги (например, в 1:14; 2:11, 17, 26 и т.д. ). Суетными Екклесиаст объявляет все дела и труды человеческие (1:14:2:11,17; 4:4, 7-8), мудрость людскую (2:15) и праведность (8:14), богатство (2:26; 5:10; 6:2), престиж (4:16), веселье (2:1-2), юность и силу (11:10) и самую жизнь (6:12; 7:15; 9:9).

Почему же автору видится бессмысленным труд человеческий? И потому, что произведения его — недолговечны, и потому, что в процессе его нередко сеются семена будущего зла — зависти, к примеру (4:4), и рождается ненасытное желание все большего богатства, которое в конечном счете либо никому не достанется (4:8), либо, напротив, "потребляющих его" окажется больше чем самого богатства (5:10) Да и эфемерно оно, обладание богатством, которого легко можно лишиться при непредвиденных обстоятельствах (5:14) или по решению Божиего суда (2:26). Но и сохранив его на всю жизнь, с собой в загробный мир его не заберешь, и придется его оставить кому-то (2:18; 5:15), кто не трудился ради него (2:21) и, может быть, попросту глуп (2:19), так что все дела "трудившегося мудро" (2:21) в конечном счете пойдут прахом. А, кроме того, сколько бы ни трудился человек и сколь многого ни достиг бы (2:4-8), плоды дел его и ему самому скоро наскучат (2:10-11).

Столь же ущербны в глазах Екклесиаста мудрость человеческая и праведность, ибо и они не гарантируют полного успеха тому, кому присущи. Конечно, мудрость лучше глупости (213-14) и предпочтительней богатства (7:11-12) и силы, будь то физической или военной (9:16, 18; 7:19). И все-таки мудрость не всегда вознаграждается (9:11), да и конечная участи мудрого — та же, что и глупца; оба умрут и будут забыты (2:14- 16). Что же касается праведности, то хотя Екклесиаст не отрицает, что грешники будут наказаны, а боящиеся Бora — награждены (8:12-13), закономерность эта в его глазах не абсолютна (8:14; ср. 7:15). Бесчисленные "несправедливости", наблюдаемые Екклесиастом в жизни, делают все в его глазах непредсказуемым и случайным. И хотя он верит, что все в мире происходит по воле и под контролем Провидения (3:11; 6:10; 7:14; 9:1), и что все совершающееся совершается в свое время (3:1-8), его удручает, что даже и мудрейшим из людей не понять, почему Бог действует так, а не иначе (3:11; 8:17), а, следовательно, не понять и того, что лучше, а что хуже для них самих (6:12; 11:6). Таинственность промысла Божиего действует и в посмертном мире, но там, в шеоле, существование много безрадостней, по убеждению Екклесиаста, чем на земле (9:4).

Да, он не сомневается, что Бог "приведет на суд" каждое из дел человеческих (3:17; 11:9; 12:14), но нигде из слов его не следует, что происходить это будет в посмертии человека. О всяком вознаграждении милостью Божией, о всяком добром воздаянии свыше он говорит применительно к земной жизни (см. 9:4-7 и обратите внимание на сказанное в ст. 5, что мертвым "нет... воздаяния").

Представляется, что нежелание Екклесиаста задумываться о жизни после смерти вытекает из его манеры осмысливать лишь то (и говорить о том), что он познал на опыте (о чем свидетельствуют такие фразы его, как "Видел я... " в 1:14, "Еще видел я..." в 3:16 и подобные им). А опыт убеждал его в ненадежности человеческих усилий и в недостаточности их для придания жизни человека "под солнцем" смысла и ценности; отсюда напрашивался вывод (хотя прямо Екклесиаст и не формулирует его), что все, что людям остается, это довериться Богу (2:24-26; 3:14; 7:18; 12:13-14).

Тема радости все-таки неоднократно возникает в печальной книге Екклесиаста (см. 2:24-26; 3:12, 22; 5:17-19; 8:15; 9:7-9; 11:7-10), и многие богословы склонны видеть в его подходе к ней сходство с "рецептами радости и утешения", звучавшими из уст Эпикура, греческого философа, жившего в 4-3 веке до P. X. Эпикур скептически относился к "заинтересованности" и участию богов в жизни людей и учил последних, чтобы, не страшась богов, но и не полагаясь на них, радовались "малым радостям" повседневной жизни. Между тем, Екклесиаст "учит", что и в малом люди зависимы от Божества. Так, радость, которую доставляют человеку плоды его труда, в конечном счете — ничто иное, как дар от Бога, "потому что кто может есть и кто может наслаждаться без Него'" (2:25). См. 2:24-26; 3:13; 5:18- 19; 9:7. И удостаиваются ее лишь те, которые Богу угодны (2:26) и боятся Его (8:12), утверждает Екклесиаст. Итак, пессимизм и скептицизм Екклесиаста, повторим, — не беспросветны. Верующий человек, он видел свою задачу в том, чтобы разрушить самонадеянность и самоправедность людей и направить их помыслы к Богу, вера в Которого является для него единственным надежным основанием для осмысленной жизни "под солнцем". Надо, однако, заметить, что и "человеческие усилия" не были вовсе лишены смысла в глазах Екклесиаста. Он признает радость труда (2:10), пользу мудрости (10:10), преимущество праведности перед нечестием (8:12-13). Но видит как бы и ущербность оных, конечный их малый смысл, и этим обусловлен преимущественно пессимистический характер его книги. Откуда же эта "ущербность", эта несостоятельность? Причина ее — в грехопадении людей (см. 7:29), в непостижимости для их разумения "мыслей и путей" Провидения (6:12), в неотвратимости смерти (12:1-7) и в неясности того, что будет с ними после смерти (3:19- 21). Повторим, что, хотя автор Екклесиаста предлагал своего рода "противоядие" людям его времени, религиозные представления которых обретали все более светский характер, слова его книги обличают и "светский гуманизм" наших дней, исходящий из ложных представлений о человеческой самости, независимости людей от Бога. Да, жизнь коротка и при этом исполнена зла, несправедливости, множества необъяснимых вещей. Так было при жизни Екклесиаста, и то же происходит сегодня. Так что если бы не уверенность в будущем Суде и в продолжении жизни после смерти, основанная на фактах распятия Иисуса Христа и Его воскресения (см., к примеру, Деян. 17:30- 31), смысл человеческого существования оставался бы неясным и для нас, а само это существование виделось бы в печальном, мрачном свете.

 

Единство книги и ее построение. С начала 20-го века среди исследователей Библии сложился более или менее общий взгляд на кн. Екклесиаста как на собрание противоречащих друг другу представлений трех людей — скептика, одного из авторов так называемой "литературы мудрости" и верующего иудея. В настоящее время этой точки зрения мало кто придерживается. У большинства критиков единство книги, по крайней мерс, ее тематическое единство не вызывает сомнения. Однако все еще не существует согласия относительно логичности (последовательности) ее построения. Многие богословы воспринимают Екклесиаст как свободное собрание мудрых изречений, подобное тому, что имеем в кн. Притчей. Другие усматривают "связанность рассуждений" только в первой части книги (Еккл. 1-6), а во второй ее части (гл. 7-12) видят лишь собрание практических наставлений.

Среди многих попыток доказать связанность содержания Екклесиаста две получили наибольшее хождение. Одна исходит из повторения "темы радости" в 2,24-26; 5:17-19; 8:15-17 и 11.7-10 — как заключительного "аккорда" в конце каждого из четырех основных разделов книги. Вторая—из возможности проследить по ходу книги некие "устойчивые смысловые формулы", определяющие развитие ее содержания. Ей-то и следует автор данных толкований. Руководствуясь этим методом, он делит книгу на две части: а) 1:12 — 6:9, в которой подчеркивается ограниченность любых человеческих усилий, и б) 6:10—11:6, где подчеркнута ограниченность человеческих познаний (мудрости). За пределами такого "разделения" оказываются стихи 3-11 в первой главе, в которых развивается тема, провозглашенная в 1.2 (тщетности человеческих усилий, стремлений), и 117—12:14. В 11:7—12:7 содержится совет радоваться жизни, помня о суде Божием. В 12:8 повторяется "тема", сформулированная в 1:2. В 12:13-14 подводится итог всему сказанному, напоминается о "сущности всего", которая есть страх Божий и необходимость соблюдать заповеди Его. Как это сформулировано Р. К. Джонстоном, автором одной из работ, посвященных Екклесиасту. "Содержание книги определяется вступлением ее и заключением: человеческие усилия — на что бы ни были они направлены — не могут достичь конечного результата, а потому радоваться жизни следует в страхе Божием, помня, что она есть дар, получаемый нами из Его руки".

 

ПЛАН

I. Вступление: О тщете всех человеческих усилий (1:1-11)

A. Вводная надпись (1:1)

Б. Тема: Все суета (1:2)

B. Раскрытие темы на основании происходящего в природе к жизни (1:3-11)

            1.Тезис: В конечном счете, нет человеку пользы от трудов его (1:3)

            2.Обоснование тезиса: бесконечное круговращение всего (1:4-11)

II. Тщетность человеческих достижений засвидетельствована на опыте (1:12-6:9)

А. Свидетельство об этом личных наблюдения (1:12-2:17)

            1.Видел я асе дела... и вот, все суета" (1:12-15)

            2.Мудрость лишь умножает скорбь (1:16-18)

            3.О тщете веселья и удовольствий, познанной на опыте (2:1-11)

            4.О тщете мудрой жизни, ибо и она кончается смертью (2:12-17)

Б. О познанной на опыте тщете трудов человеческих (2:18—6:9)

            1.Плоды мудрого труда могут пойти прахом по вине тех, кто прийдет после (2:18-26)

            2.Люди бессильны воздействовать своим трудом на непреложный и непостижимый           ход вещей а мире, направляемый Богом (3:2—4:3)

            3.И труд бывает во зло, и плоды его не всегда радуют (4:4—6:9)

III. Ограниченность человеческой мудрости, познанная на практике (6:10—11:6)

A. Вступление: Все предопределено, непреложно и загадочно (6:10-12)

Б. Человеку не дано постичь план Божий (гл. 7-8)

            1.Смысл бедствий и процветания неведом человеку (7:1-14)

            2.Значение праведности и мудрости сокрыто от человека (7:15-29)

            3.Божие воздаяние — загадка для человека (гл. 8)

B. Не известно человеку, что ждет его (9:1-11:6)

            1.Конечная участь у всех одна (9:1-10)

            2.Не знает человек, преуспеет ли он благодаря мудрости своей (9:11—10:11)

            3.Об опасности необдуманных слов (19:12-20)

            4.Не зная будущего, трудись прилежно (11:1-6)

IV. Заключение: Живи радостно, во в страхе Божием (11:7—12:14)

А. Призыв к радостной и ответственной жизни перед Богом (11:7—12:7)

            1.Радуйся жизнн, потому что за ней последуют "дни темные" (11:7-8)

            2.Радуйся жизни в юности, помня о грядущем суде Божием (11:9-10)

            3.Призыв к ответственной жизни в молодости перед лицом старости и смерти (12:1-7)

Б. Последнее — в свете суетности человеческого бытия — наставление (12:8-14)

            Возвращение к "тезису": все суета сует (12:8)

            Об особом значении книги (12:9-12)

            Заключительный совет: Бойся Бога и заповеди Его соблюдай (12:13-14)

 

 

I. ВСТУПЛЕНИЕ: О ТЩЕТЕ ВСЕХ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ УСИЛИЙ (1:1-11)

 

A. Вводная надпись (1:1)

Она характерна и для других произведений ветхозаветной литературы мудрости (ср., к примеру, с Прит. 1:6; 30:1; 31:1). О предполагаемом авторстве книги подробно сказано во Вступлении.

 

Б. Тема: Все суета (1:2)

1:2. Пятикратно, с самого начала, повторенным им словом суета (евр. хебел), включая дважды произнесенную фразу суета сует, автор подчеркивает, что все, о чем он поведет речь дальше, представляется ему крайне ничтожным, лишенным всякого смысла (упомянутое хебел, от халдейского хабал, что значит "испаряться, исчезать, подобно дыму", это, собственно, и означает). Примечательно, что "суетными" (в знач. "лишенными для человека какой-либо пользы") неоднократно называются в Ветхом Завете языческие боги (см., к примеру, Втор. 32:21; Иер. 14:22).

Итак, "все суета", провозглашает Екклесиаст в ст. 2, но из стиха 3 следует "ограничение" этого "всего" тем, что делает человек, всякий живущий "под солнцем".

B. Раскрытие темы на основании происходящего в природе и жизни (1:3-11)

Автор раскрывает ее, провозглашая недолговечность всего, что достигается человеческими усилиями. И начинает с "напоминания" о непрестанной смене человеческих поколений. Глубокой поэтической печали исполнены его слова "Род проходит, и род приходит" (ст. 4), как и слова о вечном круговращении в природе (ст. 5-7).

 

1. ТЕЗИС: В КОНЕЧНОМ СЧЕТЕ НЕТ ЧЕЛОВЕКУ ПОЛЬЗЫ ОТ ТРУДОВ ЕГО (1:3)

Позднее (см. 3:11) Екклесиаст скажет, однако, что все происходящее "под солнцем" — прекрасно и происходит "в свое время", потому что направляется Провидением. Тут нет противоречия. Но подтверждение той мысли, что о "суетности" Екклесиаст говорит применительно к человеческой деятельности, подразумевая попытки людей достичь полного, абсолютного счастья (итрон), любые их стремления постичь планы Божии и смысл своего пребывания на земле. Риторический вопрос Что пользы... ? которым начинается стих 3, — излюбленный автором литературный прием; он прибегает к нему (в разных вариантах) неоднократно (ср. 2:2; 3:9; 6:8,11-12 и т.д.). В этом стихе он ставит его (предполагая, как всегда, отрицательный ответ) применительно к "пользе трудов человеческих"

 

2. ОБОСНОВАНИЕ ТЕЗИСА: БЕСКОНЕЧНОЕ КРУГОВРАЩЕНИЕ ВСЕГО (1:4-11)

Постоянно сменяющие друг друга роды (поколения) человеческие (ст.4) на фоне непрестанного монотонного движения в природе (ст. 5-7). Могут ли люди "трудами своими" изменить что-либо в этом порядке вещей, чтобы достичь для себя чего-то прочного и надежного, приносящего истинное удовлетворение!

1:4. Эфемерность человеческого существования особенно ощутима при сравнении с вечным бытием земли.

1:5-7. Однако и в природе все движется, и одно приходит на смену другому. И однообразное движение "всего и вся" тоже представляется автору лишенным определенной цели: оно не производит в мире никаких перемен и лишь повторяет и повторяет себя. Река всегда текут по одному пути (такой перевод 2-ой части стиха 7—правильнее) и наполняют море, которое никогда не переполняется. Один и тот же путь вновь и вновь проходит солнце, монотонны в движении своем ветры.

1:8-11. На основании еврейского звучания первой фразы стиха 8 многие толкуют его в том смысле, что все слова бессильны передать однообразие движения вещей, которое постоянно совершается вокруг человека, побуждая его смотреть и слушать и никогда не давая насытиться зрению его и слуху. Но как происходящее в природе не приводит ни к чему новому, так и человек — как бы ни стремился к этому — ничего нового деятельностью своей под солнцем не достигнет (ст. 9). Ему только кажется, что, вот, это нечто... новое, но кажется лишь потому, что прежнее (события и свершения прежних лет, как и люди, жившие прежде) забыто, как позабудут и нынешнее люди, которые будут после (ст. 10-11). По мнению некоторых комментаторов, Екклесиаст не столько отрицает здесь творчество людей как таковое, сколько полную новизну открытий и свершений человеческих. Относительность же этой новизны подтверждают, пожалуй, и такие "последние" достижения, как открытие Америки и полеты космонавтов на Луну. Казалось бы, события мало схожие, но ведь оба они есть открытие и исследование отдаленных мест, сопряженные с жаждой неизведанного и любовью к риску. Или, скажем, изобретение динамита, а впоследствии — создание атомной бомбы. Их роднит открытие "взрывных реакций". Таким образом то, что верно относительно природы, — постоянная "повторяемость" происходящего или уже бывшего, верно и в отношении человеческой деятельности. Наблюдая это неописуемо однообразное движение вещей ("пребывание вещей в труде"; ст.8), Екклесиаст приходит к выводу, что ничто на земле не способно принести истинного чувства удовлетворения.

 

II. ТЩЕТНОСТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ДОСТИЖЕНИЙ ЗАСВИДЕТЕЛЬСТВОВАНА НА ОПЫТЕ (1:12-6:9)

Через весь этот большой раздел "проходит", постоянно повторяясь, фраза "суета и томление духа". Представляется, что в 4:4 она вводит некий новый раздел, Но во всех остальных случаях "формулой" этой отмечается конец определенного раздела и выражается отрицательный "вердикт" автора в отношении занятий и дел человека (1:12-15), мудрости его (1:16-18; 2:12-17), поиска им удовольствий (2:1-11) и трудов его (2:18—6:9).

А. Свидетельство об этом личных наблюдений (1:12—2:17)

Четыре части этого раздела, в которых содержатся ссылки Екклесиаста на личный его опыт, связаны между собой попарно — повторением мотива мудрости и безумия, глупости (1:17; 2:12). Повторение это не случайно, ибо "посредством мудрости" автор на опыте познал, сколь не высока цена человеческих достижений (1:12-15), и сколь суетно стремление к комфорту и удовольствиям в этом мире (2:1-11).

1. "ВИДЕЛ Я ВСЕ ДЕЛА... И ВОТ, ВСЕ СУЕТА" (1:12-15)

1:12-15. В ст. 12 автор говорит от первого лица: Я, Екклесиаст (по другим переводам — "Учитель", "Проповедник"), и ссылается на то, что был царем... в Иерусалиме (ср. с ст. 1). Исторический Соломон познал, имея полноту власти, несметные богатства и мудрость от Бога, все возможное для человека счастье. Обращение Екклесиаста к "опыту Соломона" есть таким образом обращение к опыту, "заслуживающему наибольшего доверия". Он пропускает этот опыт через свое Богом просвещенное сознание и осмысляет его философски, посредством своей мудрости (ст. 13; 2:3), но и на основании своего личного опыта. И приходит к выводу (ст. 14), что и для познавшего (как Соломон) совершенное человеческое счастье все цела людские, какие делаются под солнцем ... все — суета и томление духа (на основании лингвистического анализа текста равнозначным переводом последней фразы принято считать "и погоня за ветром"). В ст. 13 он говорит о том, что самое исследование всего происходящего под небом — тяжелое занятие, стремление к которому вложено, однако, в "сынов человеческих" Богом, чтобы они упражнялись. Занятие это тяжело (возможный перевод — "неприятно"), потому что убеждает в несостоятельности усилий человека изменить порядок вещей в природе или усовершенствовать собственную природу (иносказательно выраженя ст. 15: "Кривое не может сделаться  прямым, и чего нет, того нельзя  считать".

 

2. МУДРОСТЬ ЛИШЬ УМНОЖАЕТ СКОРБЬ (1-16-18)

1:16-18. Итак, вся мудрость даря Соломона, мудрейшего из царей израильских (в образ которого входит Екклесиаст) не принесла ему утешения. Он понял, что мудрость не много имеет преимущества перед безумием и глупостью, ибо, приводя к неутешительным выводам (см. выше) относительно всего, что наблюдает мудрец на земле, она лишь умножает его скорбь. Во многой мудрости много печали...

3.О ТЩЕTE ВЕСЕЛЬЯ И УДОВОЛЬСТВИЙ, ПОЗНАННОЙ НА ОПЫТЕ (2:1-11)

а. Вывод: немногого стоят веселье и смех (21-3)

2:1-3. Убедившись в том, что мудрость не несет утешения, а лишь "умножает скорбь", Екклесиаст решил "испытать себя веселием" (предаться беззаботности, чувственным наслаждениям): не в них ли секрет добра и радости для человека? Но убедился, что и это — суета! Екклесиаст, который "услаждался вином", сохраняя в сердце мудрость, т.е. исследовал состояние "веселящегося" как философ, не мог не осознать, что это всего лишь дань глупости. Он убедился, что ничтожные забавы и пустой смех — не то, чему должны предаваться люди в немногие дни жизни своей... под небом.

б. Вывод: немногого стоят богатство и роскошь и "большие дела" (2:4-11)

2:4-11. Описание идет от имени Соломона, который действительно предпринял большие дела (ст. 4) и труды, и сердце его не могло не радоваться им (см. ст. 10). Он много строил, насаждал виноградники (см. Песн. П. 8:11) и сады, о которых упоминается в книгах 4 Царств, Неемии и Иеремии; о царском водоеме читаем в Неем. 2:14. "Домочадцами" (ст-7) назывались все рожденные в господском доме от рабов, которых (слуг и служанок) было у царя Соломона множество. Он владел многими стадами и собрал немало серебра и золота и драгоценностей, которые получал в дар от ближних и дальних царей (см. 3 Цар. 4:21 ; 10:15).

В окончании стиха 8 — фраза, звучащая по-еврейски неясно, и потому неодинаково переводимая. Разные музыкальные орудия при другом прочтении могут звучать как "госпожи", и тогда фраза услаждения сынов человеческих, относясь к "госпожам", вероятно, подразумевает многочисленных обитательниц Соломонова гарема.

И при несравненных величии и богатстве царя, и при том, что ни в одном своем желании не знал он отказа, мудрость его оставалась с ним (ст. 9-10), подчеркивается автором. А радость, которой он радовался плодам трудов своих, не была пустой радостью пьяного веселья (ср. ст. 1—3). Но и эта радость не принесла ему полного удовлетворения, и, вот, оценив в мудрости своей все сделанное им на протяжении жизни, он и ему выносит безрадостную оценку: все — суета и томление духа, и нет от этого пользы под солнцем (ст. 11).

 

4. О ТЩЕТЕ МУДРОЙ ЖИЗНИ ИБО И ОНА КОНЧАЕТСЯ СМЕРТЬЮ (2:12-17)

2:12-16. Всевластие смерти над каждым живущим — вот чем обусловлена конечная одинаково безрадостная оценка Екклесиастом того, о чем говорится в этих стихах. Есть ли преимущество у мудрости над глупостью? Кто вернее "Соломона", который, в поисках истинного счастья, во всей полноте оценил и то и другое, мог бы судить об этом? Вторую фразу стиха 12 следует читать именно в этом смысле: кто из царей, которые придут после него, сумеют добавить что- либо существенное к его выводам? Нет, Екклесиаст не отрицает преимущество мудрости пред глупостью. Оно столь же очевидно, сколь преимущество света перед тьмою. Ибо, что ясно для умного, то скрыто от глупого, претыкающегося во тьме (ср. Прит. 4:18-19). Но и мудрость не приносит бессмертия, и одна участь постигает мудрого и глупого: оба умрут и будут забыты. А если так, то велико ли преимушество мудрости и мудрого образа жизни?

2:17. Мысль об этом заставляет "Соломона" воскликнуть: И возненавидел а жизнь! Если независимо от того, мудро ли живешь, или "безумствуешь" и спотыкаешься "во тьме глупости", — все равно умрешь, то не есть ли все дела человеческие — суета и томление духа! Действительно не может не разочароваться в жизни тот, кто жаждет познать истинное счастье в условиях земного бытия. Факт неизбежной смерти уничтожает самую возможность этого. И не важно, было ли сказанное в ст. 17 действительным переживанием Екклесиаста или философским выводом из его раздумий, око отражает тот непреложный факт, что с полным, непреходящим счастьем временная жизнь несовместима.

Б. О познанной на опыте тщете трудов человеческих (2:18—6:9)

1. ПЛОДЫ МУДРОГО ТРУДА МОГУТ ПОЙТИ ПРАХОМ ПО ВИНЕ ТЕХ, КТО ПРИЙДЕТ ПОСЛЕ (2:18-26)

а.Они могут быть промотаны наследником (2:18-21)

2:18-21. Человек умирает, но если бы была уверенность в том, что плоды "мудрых трудов" его сохранят те, которые придут после него! Но нет этой уверенности ни у кого. И не знает человек, мудрый... или глупый станет распоряжаться всем трудом его после него. Как же не возненавидеть и самый труд свой и не "отречься" от него (ст 18,20), восклицает Екклесиаст. Не есть ли он суета и зло (в знач. "несправедливости") великое! Напомним, что историческому Соломону наследовал сын его Ровоам; по причине глупой его политики (см. об этом в 3 Царств и 2 Паралипоменон) могучее и блестящее царство, оставленное ему отцом, распалось.

б. И усилий человека не стоят труды его (2:22-23)

2:22-23. Ибо все труды его — одно беспокойство, они не облегчают человеку скорбей его и в конечном счете не дают ему ничего, потому что и они — суета!

е. Нет ничего лучше, чем "услаждаться" плодами трудов своих, как дает это Бог (2.24-26)

2:24-26. Точнее передана первая фраза стиха 24 в английском переводе: "Нет ничего лучшего для человека (большего счастья), как есть и пить и находить удовлетворение (радоваться душою) от труда своего". Но на жизненном опыте своем Екклесиаст убедился (Я увидел), что и это — от руки Божией. И пища и радость, как и мудрость в знание от Бога, Который по Своей воле дает их и отнимает. Доброму дает, а у грешника — все, что собрал и накопил тот, — в конечном счете отнимает. В ст. 26 произнести фразу И это — суета и томление духа! побуждает Екклесиаста именно то обстоятельство, что и плодами трудов своих распоряжается не сам человек, а Бог, без Которого никто не может есть и... наслаждаться.

Здесь следует обратить внимание на два момента. Первый. Екклесиаст констатирует, что земные блага "распределяются" Богом между людьми, в зависимости от поведения их и благочестия (наличия или отсутствия его). Второй. Речь, в сущности, идет о суде, но совершающемся в земной жизни, а не в по-смертии, и о "раздаче" таким образом "временных" наград. Надо заметить, что если "тема радости" неоднократно возникает в кн. Екклесиаста, то только тут она звучит вместе с "темой суда". Из этого "сочетания" вытекает, как нечто само собой разумеющееся, совет (прямо сформулированный в 12:13) бояться Бога и исполнять заповеди Его.

2 ЛЮДИ БЕССИЛЬНЫ ВОЗДЕЙСТВОВАТЬ СВОИМ ТРУДОМ НА НЕПРЕЛОЖНЫЙ И НЕПОСТИЖИМЫЙ ХОД ВЕЩЕЙ В МИРЕ, НАПРАВЛЯЕМЫЙ БОГОМ (3.1 4.3)

Ключевыми для этого раздела являются многократно повторяющееся слово "время" (3:1-8, 11, 17) и несколько повторяющихся фраз типа»Видел я", "Еще видел я" (3:10, 16; 4:1), "Познал я" (3:12, 14) и "Сказал я в сердце своем" (3:17-18). Ими определяется характер раздела, так как автор утверждает, что Богом назначено время для всего сущего и происходящего на земле, даже для совершающихся на ней несправедливости (3:16-17) и угнетения (4:1-3). Ибо все это часть Его вековечной деятельности, не нуждающейся "ни в прибавлении ни в убавлении" (3:14), деятельности непостижимой (3:11) для человека, всякий труд которого становится таким образом "бесполезным" (3:9).

а. Тезис: всему свое время (3:1-8)

1) Тезис. 3:1. Всему свое время ... всякой вещи под небом. Как "вещь" передано по-русски еврейское слово, означающее "склонность", "намерение", "осуществление цели". Здесь подразумеваются "вещи", происходящие в жизни человека, человеческая деятельность. Екклесиаст развивает тут "положение", сформулированное в предыдущей главе: если и хлеб, полученный человеком ценой, казалось бы, его трудов, в сущности, дается ему(или отнимается у него) Богом, то "закон" этот, несомненно, распространяется на всю сферу человеческой жизни; между стремлением человека к чему бы то ни было и осуществлением его стоит Бог, установленная Им зависимость всего происходящего на земле от времени и обстоятельств.

2) Подтверждение тезиса (3:2-8). Тезис, или "общее положение" Екклесиаст иллюстрирует противопоставлением друг другу-в тонком лирическом ключе — 14 "противоположностей", каждая из которых совершается "в свое время". Не случайно употребление им числа, кратного семи (семь — выражение полноты) как и то, что "перечисление" он начинает с рождения и смерти. Идея здесь та, что любая человеческая деятельность — как созидательная, так и разрушительная, — и любой "ответ" свыше — на нее ли, на события ли, вызванные ею, как и "реакция" на людей, осуществляющих все виды земной деятельности, наступает в свое время.

3:2-7. Эти стихи, как и завершающий раздел стих 8, — философские и вместе глубоко лирические; они действительно "вмещают" в себя все виды человеческой деятельности, частной и общественной. Фраза Время разбрасывать камни, и время собирать камни в ст. 5 может означать то же, что разрушать... и строить в ст. 3, т.е. иметь "конкретный смысл", но может подразумевать и то общефилософское положение, которое в ст. 6 сформулировано как время сберегать, и время бросать.

Время раздирать и время сшивать в ст. 7 может пониматься как фраза о времени скорби (в знак которой принято было раздирать на себе одежды; см. Иов. 2:12-13) и времени окончания ее, т. е. соответствовать по смыслу стиху 4.

3:8. Екклесиаст завершает "перечисление", называя два основных, противостоящих друг другу чувства, которыми направляются все события на земле: любовь и ненависть, и два крайних проявления их, обусловливающих благополучие человеческого сообщества или бедственное состояние его: войну и мир; и у них свое время, и в сущности наступление и прекращение их мало зависит от человека.

б. Вывод: нет пользы работающему (3:9)

3:9. Проиллюстрировав свой тезис о том, что все на земле совершается в свое время, Екклесиаст в форме риторического вопроса, предполагающего отрицательный ответ, вновь заявляет о том, что в свете сказанного (ст. 1-8) нет смысла работающему трудиться.

е. Обоснование: непостижимость дел Божиих (3:10-11)

3:10-11. Обоснованием служат, по Екклесиасту, четыре его наблюдения, связанные с его размышлениями о "трудах человеческих". 1) Поскольку Самим Богом вложена в человека жажда активности и "постижения непостижимого", то и остановиться в этих извечных своих "упражнениях", сбросить с себя эту заботу, которую дал ему Бог (ст. 10), человек не может. Другими словами: бессмысленным (с точки зрения непостижимости и недостижимости конечной цели — полного счастья "разгадки" дел Божиих) трудам человеческим предстоит продолжаться вечно. 2) Все соделал Бог прекрасным (ст. 11), т.е. в обшей системе мироздания все сотворенное Богом прекрасно (оправданно, гармонично, совершенно) в свое время и в своем месте. 3) Бог вложил вечность в сердце людей. Еврейское олам, переведенное на русский язык как , "мир", имеет несколько значений, но чаще означает вечность, и в данном контексте правильнее понимать его именно так. Екклесиаст подразумевает богоподобие человека, несущего на себе отпечаток вечности, что выражается в неугасимом стремлении людей познавать самих себя и смысл своих "трудов" вне пределов времени. 4) Четвертое наблюдение Екклесиаста (перекликаясь с первым) подводит, однако, печальный итог двум предыдущим: человек не может постигнуть дел, которые Бог делает, от начала до конца. То есть изначальный (и конечный) план Божий сокрыт от людей. Они не понимают, чем руководится Творец, устанавливая "время для каждой вещи", а, значит, не понимают и конечного смысла собственной деятельности. Это- то неведение порождает в людях (подразумевает Екклесиаст) ощущение неопределенности, видимой преходящности всех их дел, лишает их ценности в их глазах.

г. Совет: наслаждайся жизнью так, как это дает Бог (3:12-13)

3:12-13. Итак, причина вечной неудовлетворенности человека и постоянных его разочарований кроется в противоречии между присущим ему стремлением к вечности и пределами его возможностей. Отсюда, заключает Екклесиаст, людям не остается ничего лучшего, как примириться с возможностью для них лишь относительного повседневного счастья (тов, противопоставляемое итрон — "счастью совершенному"). Понятие тов расшифровывается автором: да веселятся люди (в знач. "наслаждаются всеми доступными им благами земной жизни") и делают доброе, не забывая благодарить Бога, — в сознании, что и самая возможность есть и пить и видеть нечто доброе во всяком труде своем есть дар Божий.

3:14-15. Дабы у людей, не понимающих Божиих планов и дел, не возникло искушения помыслить о Творце как о деспоте, действующем лишь по Своему произволу, Екклесиаст говорит об этих планах и делах как о не подлежащих изменению в вечности потому, что они совершенны: к ним нечего прибавлять, и от них нечего убавить (ср. с 7:13). Именно поэтому Что было, то и теперь есть, и что будет, то уже было, замечает Екклесиаст в ст. 15 (ср. с 1:9, где им выражена та же мысль). И добавляет: и Бог воззовет прошедшее. Вот что писал по поводу этой фразы в своих толкованиях на кн. Екклесиаста известный богослов прошлого Франц Делич: "Руководство, осуществляемое Богом... не меняется. Его управление миром — выражается ли оно в продолжающихся процессах творения, или в контроле за моральным состоянием мира, — происходит по одним и тем же законам, вызывающим к жизни одни н те же явления... Оно остается неизменным и "призывает" вновь и вновь (см. окончание стиха 15) то, что уже было". По отношению к людям такой порядок вещей преследует вполне определенную цель: показать им их полную зависимость от Творца, чтобы они благоговели пред лицем Его (оконч. ст. 14).

д. Суд над всяким делом у Бога (3:16—4:3)

Наиболее явное исключение из "общего правила", провозглашающего "уместность" и своевременность всякого Божиего дела и совершенство Его планов, составляют, казалось бы, царящие в мире несправедливость и угнетение.

3:16-17. Заметим, что к проблеме несправедливости Екклесиаст возвращается неоднократно (см. 4:1; 8:14). Еще видел я, провозглашает он, что место суда, которому должно быть "местом правды", есть "место беззакония и неправды" (поэтическим повтором в ст. 16 мысль эта усиливается). Но это "исключение из правила" (см. выше) устраняется именно сознанием Божиего присутствия в мире Его суда, которым Он будет судить... праведного и нечестивого. Ибо там (на суде Божием, противопоставляемом суду человеческому; ср. с "там" в ст. 16) наступит время для всякой вещи и всякого дела. Время это автору Екклесиаста неизвестно и к посмертию он его не относит. Едва ли приходится сомневаться в том, что исторический Соломон, как и все, вообще, создатели древневосточной "литературы мудрости", полагали, что суд Божий совершается на земле (см., к примеру, Иов 27:13-23; Пс. 36:2,6.9,11, 13, 15, 17-40; 72:18-20,27; Прит. 22:22-23).

3:18-21. Начало стиха 18 неточно передано по-русски. Его следует читать так: Сказал я в сердце своем, что это для сынов человеческих... Из такого прочтения этой фразы и текста, следующего за ней, явствует, что Бог попускает несправедливостям совершаться в сообществе людей с той же целью, которая прежде была сформулирована в ст. 14: чтобы они благоговели перед лицом Его, увидев и осознав, что... сами по себе, вне Бога, они подобны животным. Тут не утверждается, будто люди идентичны животным, и, подобно им, не имеют бессмертной души. Скорее, место это надо понимать так: если люди живут в отрыве от Бога, то что они могут знать о себе, кроме естественных процессов, совершающихся у них на глазах, того, в частности, что у них и у животных — участь одна: как те умирают, так умирают и эти. Во всяком случае не знающим Бога неоткуда почерпнуть и знание о бессмертии своей души. Как и о том, восходит ли вверх... дух сынов человеческих после смерти, тогда как дух животных сходит ли вниз, в землю, или нет? (ст. 21) В ст. 19-20 "суммируется" сходство между людьми и скотом: вместе с дыханием и те и другие теряют жизнь; и те и другие "произошли" из праха... и в прах...возвратятся (ср. Иов. 34:14-15; Пс. 103:29). Суета в ст. 19 подразумевает не бессмысленность и "погоню за ветром", а преходящность (жизни) — как животных, так и человека. Одно место в ст. 20 означает именно прах, землю, а не шеол, как полагали некоторые исследователи Библии.

Итак, несмотря на то, что люди наделены разумом и ощущением вечности (см. 3:11), несправедливость, царящая в их сообществе, свидетельствует о бренности их и непонимании ими Божиих планов; но она же заставляет их сознавать свою неспособность "жить без Бога".

3:22. На основании всего сказанного повторяется мысль, выраженная прежде (см. ст. 12-13): нет ничего лучше для людей, как наслаждаться малыми делами своими по милости Божией, делами сегодняшнего дня; ибо кто приведет человека посмотреть... что будет после него?

4:1-3. Общие рассуждения о суетности человеческого существования сменяются у Екклесиаста указанием на конкретные факты бытия, которые, "оправдывая" эти рассуждения, не могут не вызывать нравственного возмущения, не приводить в отчаяние. Это прежде всего насилие, царящее в человеческом обществе, все виды угнетения сильными бессильных, которые проливают слезы, но и утешителя не имеют. Видя это, Екклесиаст мертвых почел счастливее живых (И ублажил я мертвых; ст. 2), а еще более счастливыми — тех, кому вовсе не пришлось родиться и, значит, не видевших злых дел, какие делаются под солнцем.

Едва ли следует понимать ст. 2 как выражение решительного предпочтения бытию небытия (ср. со сказанным Екклесиастом в 9:4, что "и псу живому лучше чем мертвому льву"). Скорее это всплеск отвращения и печали, охвативших впечатлительного человека с чуткой совестью (ср. с Иер. 20:18).

 

3. И ТРУД БЫВАЕТ ВО ЗЛО, И ПЛОДЫ ЕГО НЕ ВСЕГДА РАДУЮТ (4:4—6:9)

4:4-6. С горечью замечает Екклесиаст, что и труд ради благополучия дома своего, тем более всякий успех в делах не одни лишь радости приносят, но — сеют между людьми зависть, служа причиной вражды и зла. По-видимому, глупый в ст. 5 это тот, кто сам, чуждый трудолюбию, лишь проникается недобрым чувством к трудолюбивому соседу. Он предпочитает сидеть сложа руки, снедаемый завистью и злостью. И снова следует вывод о превосходстве "малых" стремлений и достижений над "большими", потому что в первом случае доступно наслаждение покоем, а во втором лишь попусту "гонишься за ветром" ("томление духа" синонимично "погоне за ветром").

4:7-12. Автор размышляет о трагедии одиночества, о бессмысленности труда, когда некому оставить "плоды" его. Между тем, нередко люди и в этом случае не дают себе покоя, движимые нерассуждающей жадностью: нет конца... трудам их, и глаз их не насыщается богатством. Что это, как не суета и недоброе дело! — восклицает Екклесиаст. Куда лучше чем иметь такое богатство, продолжает он, не быть одному, но иметь кого-то другого: сына... брата... товарища. Вместе люди и трудятся успешнее, и в горе в состоянии поддержать один другого. Им и спать тепло... И если кто-то нападет на одного из них, то, будучи вдвоем, они устоят против нападающего. Таков, по-видимому, смысл стиха 12. В последней фразе его, возможно, содержится мысль о том, что если двоим лучше, нежели одному (ст. 9), то быть втроем еще лучше.

4:13-16. Смысл этих стихов, звучащих не вполне ясно, — в том, что и слава и известность, и власть — непостоянны и, следовательно, суетны. Вкратце содержание их может быть передано так: умный юноша занимает трон старого неразумного царя, переставшего прислушиваться к советам своих приближенных. Юноша этот, который родился в бедности и сидел за что-то в темнице, вышел из низов общества. Будучи безвестным, он сумел, однако, привлечь на свою сторону множество народу (ст. 16). Но слава и власть его — тоже (как и у "старого неразумного царя") не продолжительны: "те, кто придут позже" (через несколько лет или в следующем поколении) ни к нему ни к тем, которые возвели его на трон ("были перед ним"; ст. 16), не станут испытывать добрых чувств (не порадуются им). Многие богословы, комментируя эти стихи, пытались опереться на те или иные конкретные параллели в еврейской истории, но более вероятно, что Екклесиаст "берет" возможную историческую ситуацию, чтобы на ее примере показать нестойкость и преходящность любого человеческого счастья. Истина, высказанная в ст. 13, не опровергается дальнейшими рассуждениями Екклесиаста, но и не развивается в них, поскольку смысловое ударение в ст. 14-16 он переносит на суетность честолюбия и властолюбия.

4:17. Следуют несколько советов и наставлений, вытекающих из наблюдений Екклесиаста над жизнью. Но первый, которым заканчивается эта глава, отличается по своей направленности от последующих: в нем Екклесиаст говорит о необходимости уже по дороге в дом Божий настраиваться на истинное благочестие, более помышляя о благоговейном слушании в храме нежели о формальном жертвоприношении. Судя по другим переводам этого текста, оно названо здесь "жертвоприношением глупцов", которое совершается не в знак веры и покаяния, а бездумно; поступающие так не понимают, что худо делают, и что их жертва уподобляется "жертве нечестивых, которая есть мерзость пред Господом" (см. Прит. 21:27).

5:1-6. С начала пятой главы наставления более всего подразумевают ту сторону благочестия, которая определяется благоговейным подходом к обетам, даваемым Богу. В ст. 1-2 может, однако, подразумеваться и торопливая необдуманная молитва, в которой содержание подменяется многословием. Как беспокойные сновидения могут свидетельствовать о неспокойно прожитом дне, говорит Екклесиаст, так множестве слов свидетельствует о непродуманной (глупой) молитве.

Произнесение поспешного, непродуманного (а, значит , глупого), обета ставит род угрозу плоды трудов того, кто дает его, предупреждает автор (ст. 3-5), подразумевая, что они будут уничтожены Богом. Что обещан Богу, исполни. Лучше тебе не обещать, нежели обещать и не исполнять (ст. 3-4).

В кн. Второзаконие (23:21-23) прямо говорится, что обет, будучи делом добровольным, связывает человека, давшего его, поскольку неисполнение его есть грех. Именно это имеет в виду Екклесиаст, говоря в начале ст. 5: Не дозволяй устам твоим вводить тебя в грех. Греховной называет они попытку порвать Узы, которыми связал себя человек, заявив священнику (названному здесь ангелом Божиим; соответствующее еврейское слово употреблено в этом смысле и в Мал. 2:7), будто принесение обета было всего лишь ошибкой. Поступать так значит навлекать на себя наказание свыше, ибо, прогневавшись на пустое слово твое... Бог разрушит дело рук твоих, предупреждает Екклесиаст. Вновь сопоставив пустые слова (в суетности их!) с пустыми сновидениями (см. ст. 2), Екклесиаст призывает читателя к благоговейному отношению к Богу (к страху перед Ним).

5:7-8. Не вполне понятна связь этих стихов (которые неодинаково переданы в разных переводах Библии) с предыдущими, толкуют их тоже по-разному. Существует, к примеру, такое понимание: Екклесиаст утешает видящих притеснение бедных и неправосудие в областях (так, кстати, назывались провинции Персидского царства, в которое с некоторых пор входила и Палестина; см. книги Ездры и Неемии) тем, что над "многоярусной" иерархией чиновников, пекущихся более всего о собственных интересах, стоит некто еще высший ( в еврейском слове, переданном этими двумя словами, некоторые видели указание на Бога). Такое понимание как будто согласуется со сказанным в 3:16-17, но плохо увязывается со словами не удивляйся в ст. 7. Видимо, Екклесиаст не утешает здесь, а предупреждает возможное удивление, объясняя то, что имеет место. Поэтому более обоснованным представляется другое толкование стихов 7-8. Автор противопоставляет деспотической империи (возможно, Персидской) с ее сложной чиновничьей иерархией, которую увенчивает царь ("еще высший"), превосходство... страны, которой царь управляет непосредственно, входя во все ее "заботы". Поскольку буквально стих 8 звучит как "Преимущество же страны всегда в царе, питающемся от поля", то есть основания полагать, что речь тут вдет о земледельческом обществе, живущем по законам патриархального царства. При таком понимании этих стихов можно проследить и вероятную связь их с предыдущими: стих 6 заканчивается призывом "бояться Бога", а в стихе 8 прославляются царь и самоличное царское правление, но это и было характерно для еврейской "литературы мудрости"—ставить рядом заповеди о страхе Божием и о почтительном повиновении царю (ср. Прит. 24:21).

5:9-11. Итак, многое мешает людям наслаждаться плодами трудов своих: в гневе их может отнять Бог (ст. 5), они могут быть расхищены многочисленной "армией" чиновников (ст. 7), наконец, присущая людям жадность лишает их этого наслаждения. Так сребролюбцу всегда мало ;ого, что он имеет, и неутолимое желание иметь еще и еще не дает ему быть счастливым (ст. 9). Под "потребляющими богатство" в ст. 10 могут иметься в виду как многочисленные наследники богача, так и слуги его и все те, с кем ведет он торговые и прочие дела. Они расхищают и расточают то, что он наживает, а ему остается лишь одна сомнительная радость: смотреть на это своими глазами. Пытаясь сохранить свое ускользающее состояние, богач пребывает в постоянном напряжении и тревоге, которые лишают его и сна, тогда как скромный труженик, довольствующийся малым, спит сладко.

5:12-16. Известны Екклесиасту и случаи, когда богатство копится человеком во вред ему, точнее, будучи накоплено, оборачивается для него бедой (сравниваемой с "мучительным недугом"). Это когда оно внезапно гибнет... от несчастных случаев, и вчерашнему богачу нечего оставить сыну, родившемуся у него. Фразой и ничего нет в руках у него завершается стих 13; с ней перекликается мысль, звучащая в конце стиха 14: и ничего не возьмет человек с собой, уходя с земли, чтобы унести это в руке своей. То есть идея, проходящая через стихи 12-16, сводится к тому, что не только в случае внезапной гибели накопленного богатства, но и тогда, когда оно остается со своим владельцем до конца его дней, руки его в конечном счете оказываются "пусты". И чет ему пользы от плодов труда его, которым он трудился, не зная отдыха, постоянно огорчаясь, раздражаясь и досадуя (по тем или иным причинам) в процессе его, не замечая, что и как он ест (он... ел впотьмах; ст. 16); здесь тот, вероятно, смысл, что ел он наскоро (без удовольствия). И все это, как тяжкий недуг (заключает Екклесиаст), прискорбное это явление, что человек, нагим выходящий из утробы матери своей, таким и отходит... Мысль эту он повторяет дважды — в ст. 14 и 15.

5:17-19. Суетности "многого" богатства, добытого тяжким трудом, Екклесиаст противопоставляет то, что уже провозглашал прежде: благо трудиться и наслаждаться от плодов труда своего по мере того, как дает это Бог (т.е. не надрываться ради приумножения богатства; ср. со словами Господа, приведенными в Мат. 6:34). Мысль, "прочитываемая" в ст. 18, что и самая способность наслаждаться богатством, когда оно от Бога, есть дар Его, находит продолжение в ст. 19, смысл которого можно передать так: угодных Ему людей Бог... вознаграждает... радостью сердца, чтобы отвлекать их от мыслей о краткости их земных дней (такое понимание этого стиха возникает из сопоставления переводов его на разные языки).

6:1-6. Екклесиаст продолжает развивать мысль о том, что не все люди умеют пользоваться своим богатством во благо себе (т.е. наслаждаться им) — потому, очевидно, что не всем дано это Богом. Это часто бывает, что тот или иной человек только трудится, не зная отдыха и радости, а плодами его трудов пользуется... чужой. (Еврейское слово, переведенное тут как "чужой" и встречающееся в кн. Екклесиаста только один раз, иногда, как, например, в Прит. 27:2, употреблялось в знач. "другой"; здесь оно, вероятно, имеет такой же смысл, судя по стиху 3, где говорится о том, что незадачливый богач мог родить и "сто детей", т.е. подразумевается, богатством его пользуются не "чужие".) Суетно такое богатство, и человек, накопивший его, но не имеющий от него радости, в глазах Екклесиаста, то же, что страдающий "тяжким недугом" (ср. с 5:12,15—там и здесь лишь в переводах стоят одинаковые слова, а те, что соответствуют им в еврейском поэтическом оригинале, созвучны друг другу только по смыслу).

Много детей и много прожитых лет символизировали в древнееврейском сознании полноту Божиих благословений. Но можно ли и многодетного долгожителя назвать счастливым, если душа его не знала радости, восклицает Екклесиаст. Нет; и выкидыш счастливее его. Фразу и не было бы ему и погребения толкуют по-разному; по "логике текста" она, скорее всего, продолжает мысль о долголетии, выраженную во второй и третьих фразах стиха 3, переходя в мысль о "бессмертии", т.е. является поэтической гиперболой: если бы подразумеваемый человек никогда бы не умер и, значит, не был бы погребен...В ст. 4-5 речь идет о недоношенном зародыше, который напрасно пришел, т.е. выйдя на свет, света не увидел и навсегда отошел во тьму, не получив имени. По мнению Екклесиаста, участь богача, не знавшего радости от плодов труда своего, подобна участи этого зародыша, но тот, пожалуй, счастливее его, потому что хотя оба уйдут в могилу (в одно место), не родившийся не знал горечи и беспокойств бессмысленного труда и связанного с ним чувства вечной неудовлетворенности.

6:7. Человек не может не трудиться ради хлеба своего насущного и удовлетворения житейских потребностей (для рта своего), но поскольку редко кто умеет довольствоваться "малым", то душа человеческая, даже когда "не имеет недостатка ни в чем" (см. ст. 2), не насыщается. Речь о безграничности людских аппетитов, стремлений, желаний, которые не удовлетворить никаким трудом.

6:8-9. Как обычно, Екклесиаст задает риторический вопрос, предполагающий отрицательный ответ. В плане извечной проблемы человека — неумения довольствоваться малым и вытекающей отсюда постоянной его неудовлетворенности, даже у мудрого нет преимущества пред глупым, и у бедняка, достаточно разумного (подразумевается), чтобы ладить с окружающими, вызывая с их стороны не пренебрежение, а симпатию (так понимается фраза умеющего ходить пред живущими — не много утешения, ибо и разумные бедняки мучатся неисполнимыми желаниями, и в этом смысле "бродят душею" (см. ст. 9), другими словами, мечтают о пустом, лишая себя покоя и радости. Долгие размышления свои о суетности земных дел (2:18—6:9) Екклесиаст завершает повторением совета довольствоваться малым, но реальным для себя (тем, что можно видеть глазами). Это лучше чем постоянно жаждать душою большего и большего, т.е. пребывать в "погоне за ветром" (томление духа синонимично этому понятию).

 

III. ОГРАНИЧЕННОСТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ МУДРОСТИ. ПОЗНАННАЯ НА ПРАКТИКЕ (6:1-11:6)

Для этого раздела характерны частые ссылки на незнание человеком ни смысла того, что происходит с ним в настоящем, ни того, что ожидает его в будущем. Как и многочисленные, в связи с этим, советы и рекомендации того, что "хорошо" и "лучше" Иначе говоря, вторая часть книги содержит много практических житейских советов, которые Даются в свете постоянных напоминаний о неизвестности человеку намерений и Дел Божиих, и с целью пробуждать в людях страх Божий.

А. Вступлений предопределено, непреложно " загадочно (6:10-12)

6:10-12. Повторяется мысль о суетности человечного бытия, ибо с тем, кто все, включая людей, сотворил и устроил, все предопределив заранее (тому уже наречено имя; "наречь имя" — то же, по сути, что "сотворить" — ср. с Ис. 40:26), человек не может препираться, потому что Он сильнее его. (Фраза и известно, что это человек в ст. 10, по- видимому, и говорит о сотворении человека как о наречении ему имени.)

"Вещи", с которыми человек сталкивается повседневно лишь втягивают его во все большую суету, и не знает он, что же для него лучше или что хорошо... во все дни суетной жизни его, и что будет после него под солнцем...

Б. Человеку не дано постичь план Божий (главы 7-8)

1. СМЫСЛ БЕДСТВИЙ И ПРОЦВЕТАНИЯ НЕВЕДОМ ЧЕЛОЧКУ (7.1 -14)

Ключевым для понимания раздела является стих 14, гдe Екклесиаст заявляет, что и благо и несчастья — от Бога, подразумевая, по видимому, что они приходят в жизнь человека в непонятных для него последовательности и сочетаниях—с тем, чтоб он не мог сколько- нибудь уверенно судить о своем будущем, но во всем сознавал свою зависимость от Бога (именно таков смысл последней фразы стиха)

Из рассуждений автора в 7.1-14 следует, что тогда как несчастья могут иметь добрые последствия, благополучие может увенчаться злом. Многое зависит(и в том и в другом случае) от мудрого или неразумного отношения к своим обстоятельствам. Так, в ст- 2-4 говорится о пользе такого величайшего несчастья, как смерть близких, если воспринимать его разумно, а в ст. 11-12 — о пользе богатства для мудрого человека. В стихах же 5-10 содержится предостережение против частых искушений уйти с разумного пути на путь глупости.

7:1-4.  Доброе имя (ст. 1) обретает тот, кто достойно живет, чуждый пошлых развлечений, оставляющий в душе лишь ощущение пустоты, тот, кто склонен размышлять и во всем, включая печаль, страдания и самую смерть, видеть высший смысл. Такой человек из всего извлекает нравственный опыт и все более совершенствуется (см. ст. 3: при печали лица сердце делается лучше), так что и страх смерти отступает от него. В этом смысле, видимо, и сказано Екклесиастом, что для человека, мыслящего мудро и трезво день смерти... лучше... дня рождения. А среди соплеменников добрая репутация его лучше дорогих благовоний (масти). Возможно, во второй фразе стиха 1 присутствует и тот смысловой оттенок, что день смерти, завершающий достойно прожитую жизнь, лучше дня рождения, когда о том, каким будет родившийся человек, еще ничего неизвестно.

Сказанное в ст. 2-3 продолжает и обосновывает то, что подразумевается в ст. 1. Мудрому человеку следует помнить и размышлять о краткости жизни (живой приложит это к сердцу своему; ст. 2) — с тем, чтобы не прожить ее попусту, следуя "законам глупости" (Екклесиаст и это испытал на собственном опыте, чтобы отвергнуть это; см. 2:3). Совет Екклесиаста перекликается со словами Моисея в Пс. 89:12, где по размышлении о бренности и краткости человеческого существования он просит Бога: "Научи нас так счислять дни наши, чтобы нам приобресть сердце мудрое". Отчаянно нуждается в том, чтобы прислушаться к мудрости Екклесиаста современное общество, ибо слишком многие члены его живут лишь ради материального преуспеяния, по принципу "успеть урвать" как можно больше для себя.

7:5-6. Песни и смех глупых по бессмысленности и ничтожности своим сравнимы с треском тернового хвороста под котлом. Соучаствовать в них — ничто иное, как суета! Куда полезнее слушать обличение от мудрого, даже если они огорчают слушающего.

7:7. Есть некоторое смысловое различие между тем, как передана первая часть этого стиха по-русски и по-английски. В англ. тексте сказано, что, подвергшись притеснению, и мудрый делается глупым... Так или иначе, здесь содержится предостережение против искушения злом, которое ведет к глупости. Во второй части стиха речь о нравственном разложении ("порче сердца"), угрожающем тем (имеются в виду в первую очередь чиновники, лица, занимающие официальное положение), которые принимают подарки (взятки).

7:8-10. Гордый (высокомерный) человек может возгордиться еще больше, удачно начав дело, хотя судить о нем можно лишь по завершении его, так что и в этом смысле терпеливый лучше (разумнее) высокомерного (ст. 8). От необдуманно гневных реакций и от вечного недовольства "нынешними днями", как о свидетельстве глупости, предостерегает Екклесиаст в ст. 9-10.

7:11-12. Стих 11 переводят и в том смысле, что мудрость... хороша, как и наследство. В продолжение этого рассуждения в ст. 12 говорится, что мудрость ("знание") даже лучше, и объясняется почему. Но при синодальном прочтении смысл стиха 11 в том, что процветание (обладание наследством) — особенное благо, когда ему сопутствует мудрость. "Видящие солнце" — то же, что "живущие под солнцем". Под сению мудрости (знания) человек живет дольше (ст. 12; ср. с ст. 17 и с Прит. 13:14), и в этом ее превосходство над "серебром" (наследством).

7:13-14. В ст. 13 — образ непреложности "действования Божиего". Даже если человеку кажется, что Бог что-то сделал кривым... выпрямить этого он не может. Относительно фразы чтобы человек ничего не мог сказать против Него (как и всего стиха 14) см. во вступительной части к главе 7. В свете того, что планы Божии — неизменны и до конца людьми непознаваемы, Екклесиаст советует читателям, смирившись перед величием и непостижимостью этих планов, радоваться во дни благополучия ... а во дни несчастия — размышлять .

2. ЗНАЧЕНИЕ ПРАВЕДНОСТИ И МУДРОСТИ СОКРЫТО ОТ ЧЕЛОВЕКА (7:15-29) Содержание и смысл этого раздела порой толкуются неверно. Вероятная причина — в том, что не всегда улавливают связь между ним и первой частью главы 7 (ст. 1-14), а также в том, что не все комментаторы сознают: здесь Екклесиаст в сущности опровергает ложную концепцию, исходящую из буквального понимания "закона воздаяния" (так понимали его некоторые из "учителей мудрости", жившие в его время). (Примеры такого "риторического подхода" к упомянутому закону или принципу находим в Иов. 4:7-9; 8.20; 34:11-12; 36:6-7 )

Не всегда процветание, размышляет Екклесиаст (ст. 11-12), служит доказательством того, что "процветающий" угодил Богу, а горе. беда (см ст 2-4)—не обязательно свидетельствуют о Его гневе. Екклесиаст видел гибнущих праведников и нечестивых, живущих долго (ст. 15). Вывод, подразумеваемый им, что не следует человеку чрезмерно полагаться на свою праведность как на верное средство получить награду свыше(ст 16). Тем более, что абсолютная праведность и невозможна, ибо нет такого "праведного на земле", который ни разу не согрешил бы (ст 20), ни человека столь разумного, что запутаться в сетях зла и глупости ему не угрожало бы (ст 26-28).

В ст. 15-18содержитсясовет, как жить — в свете загадочного чередования по высшей воле бед и радостей в жизни каждого человека. Не уповая на свою праведность, не следует, однако, думать, что грешить можно безоглядно (ст 17).

7:15-18. Не будь слишком строг в ст 16 буквально читается как "не будь слишком праведен" Однако "праведен" имеет здесь смысловой оттенок именно излишней строгости, не допускающей в жизни никаких "вольностей", идущих вразрез с установлениями закона. Этот и последующие стихи нередко толкуют как учение о "золотой середине", или о разумно-умеренном образе жизни, чуждом как чрезмерной (в указанном смысле) праведности, "иссушающей" жизнь я в этом, возможно, смысле "губящей" ее, так и бездумному попустительству грехам. Причем "праведность" понимается в этом контексте как "самоправедность" (с характерной для нее потребностью "выставлять напоказ свою мудрость"; ст. 16б) которая во времена Христа были отличительной чертой законников (фарисеев).

Более правильным представляется другое толкование, исходящее из того, что автор (как указывалось выше) развенчивает в этом разделе ложное понимание "закона воздаяния", и основывающееся на том, что еврейский глагол тишшомем означает не только "губить", но и "поражаться", "изумляться" (именно так он переведен в Дан. 8:27). При таком прочтении Екклесиаст призывает читателя не быть "праведным сверх меры" и не считать себя слишком мудрым, чтобы потом, если Бог попустит в его жизни тяжелое испытание (какие бывают и в жизни праведников; 7:15а), не изумляться этому. Недопустимо, однако, исходя из того, что не во всех случаях за преступлением следует наказание свыше (см. 7.156), и предаваться греху и безумию, ибо суд Божий может постигнуть не ожидающего его грешника, и он умрет раньше времени (ст. 17; ср. с Пс. 54:24). Рассуждение это тоже завершается в согласии с правилом золотой середины": Екклесиаст рекомендует читателю (ст. 18) внять обоим предупреждениям (ст. 16 и ст. 17), чтобы не впасть ни в одну из крайностей (будь то чрезмерная "строгость" в подходе к жизни, или, напротив, откровенная греховность). Впрочем, замечает он, тому, кто боится Бога, это не угрожает.

Следует отметить нечто в связи со сказанным Екклесиастом в ст. 15-18. Он, конечно же, не призывал к "половинчатому" послушанию Богу и не выступал в защиту "умеренного греха", хотя и сознавал, что совершенная праведность не достижима на земле (см. ст . 20), и безрассудных поступков не избежать ни одному человеку (см. ст. 26-29 и комментарии на них). То, к чему он призывал, это жить, помня о неотвратимости в конечном счете Божиего суда (см. 11:9; 12:14). Ибо то, что "закон воздаяния" знает исключения. который всякий наблюдает в жизни (7 15; 8:11), в принципе дела не меняет (3:17; 8:12-13). Лишь времени, когда это дело совершится, не знают люди (ср. 3:17 с 3:11). Так что им по мере сил надо избегать зла и безрассудства, чтобы жить разумно и праведно.

7:19. Испытав на опыте, что и совершенная мудрость не доступна человеку (см. ст. 23-24), как не доступна ему совершенная праведность, Екклесиаст тем не менее провозглашает защитную силу мудрости, которая делает мудрого сильнее десяти военачальников, защищающих город (ср. с 9:13-18 и с Прит. 21:22).

7:20-22. Хотя в переводах на другие языки связь стиха 20 с предыдущими ускользает, присутствие в оригинальном тексте частицы ки указывает на наличие такой связи. Автор, вероятно, рассуждал так: к обретению мудрости (пусть и "ограниченной") стремиться тем более необходимо, что Нет... на земле... человека столь праведного, что делал бы только добро и никогда не грешил бы. Да восполняется недостаточность праведности мудростью!

7:23-24. Речь идет об ограниченности человеческой мудрости. Стремясь к ней и обладая ею, автор пытался постичь с ее помощью загадки бытия, в частности, принцип "распределения" Богом радостей и горестей, но вынужден признать, что совершенная мудрость, потребная для этого, далека от него. Фраза Далеко то, что было в ст. 24 правильнее читать: "Далеко то, что есть... ", в ней подразумевается все существующее, все дела Божии. В вольном пересказе стих 24 прозвучал бы так: "Все, что происходит, лежит далеко за пределами нашего понимания, и настолько глубоко, что человеку этого не постичь (не достичь своим умом).

7:25-26. Высказывается предположение, что в заключительном разделе этой главы, начинающемся со стиха 25, безумие (как нравственная категория и в этом смысле аналог "нечестия") персонифицируется автором в образе женщины (подобно тому, как это происходит в Притчах 1-9). Женщина-сеть в ст. 26 это то же, что "женщина безрассудная" в образе блудницы в кн. Притчей (ср. Прит. 9:13-17 с Прит. 7 и Зах. 5:7-8).

В поисках мудрости, как проявляется она в причине вещей (именно так звучит (и толкуется) в англ. переводах Библии та часть стиха 25, которая по-русски передана как "изыскать мудрость и разум"), Екклесиаст нашел, что нечестие... безумия, или, что то же самое, нравственная развращенность (персонифицируемое им в образе женщины) горше смерти, и что спастись из "силков" безумия, развращенности, может только угодный Богу человек, а не боящийся грешить будет... уловлен в них.

7:27-29. "Продолжая поиски" (ст. 27), он нашел, что богобоязненных людей очень мало (ст. 28). В отношении стиха 28 высказывается следующее соображение. Как "мужчина" в нем передано еврейское адам, означающее и человека вообще. А поскольку в первой фразе стиха 28 подразумевается, что Екклесиаст искал и не нашел праведников, то вполне допустимо, что в стихе в иносказательной форме выражена та мысль, что именно их крайне мало среди людей (один из тысячи).

Если принять трактовку, лежащую, так сказать, на поверхности (понимая "женщину" в ст. 26, 28 буквально), то автор утверждает здесь большую моральную развращенность среди женщин чем среди мужчин. (Подобный "взгляд" на женщину как таковую шел бы вразрез со словами Екклесиаста в 9:9, где он жизнь с любимой женой характеризует как благо.) При толковании же, исходящем из того, что "женщина" тут — аллегория глупости (безумия) как нравственной порочности, возникает некоторая трудность в объяснении последней фразы стиха 28, где о женщине говорится как будто буквально. Однако сторонники такого именно толкования видят в этой фразе своего рода литературный прием, направленный на усиление высказанной мысли: адам, как уже говорилось, понимается ими здесь как человек вообще, как человечество, включающее оба пола; "женщина" в таком случае лишь "подчеркивает", что праведных среди людей в целом не только мало ("один из тысячи"), но в сущности нет вообще. Это, возможно, подтверждается смысловым и стилистическим характером стиха 29, где говорится о человеке и о людях (без дифференциации их пола), которых Бог сотворил праведниками, но они пошли своими путями и в результате утеряли подлинную праведность и истинную мудрость, а потому не могут угодить Богу.

3. БОЖИЕ ВОЗДАЯНИЕ —ЗАГАДКА ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА (гл. 8)

8:1. Снова возвращается Екклесиаст к преимуществам, которые даются .мудростью: кто понимает значение вещей столь глубоко, как понимает его мудрый, на котором мудрость оставляет печать благости и мира, просветляя и лице его!

8:2-4. Мудрому (подразумевает автор) следует быть лояльным по отношению к царю — прежде всего во исполнение клятвы верности, которую он дал ему пред Богом (о клятве такого рода см., к примеру, в 4Цар. 11:17), а также в свете его непререкаемой власти (выражающая эту идею в ст. 4 фраза кто скажет ему: "что ты делаешь"? в Иов 9:12 употреблена по отношению к Богу; ср. с созвучной ей (и тоже относящейся к Богу) в Ис. 45:9). Фраза Не спеши уходить от лица его (ст. 3) по-еврейски звучит как призыв не покидать службы у царя (ср. с 10:4). И не защищай худого дела (так звучит в англ. переводах вторая фраза в ст.3) подразумевает: не принимай сторону тех, кто бунтует против царя.

8:5-8. Под "заповедью" в ст. 5 более всего понимается "слово царское" (ст. 2) и "слово царя" (ст. 4), т.е. изданные царем законы. Хотя развивая свои мысли, Еккслесиаст, по-видимому, придает заповеди расширительно-нравственное значение. Итак, мудрый человек, соблюдающий заповедь, предохранит себя от зла, потому что он живет, сознавая, что всему есть время и устав (т.е. что все совершается соответственно установленному порядку и подлежит суду в свое время; словом "устав" передано еврейское "суд"). И не пытается "плыть против течения". Люди же в массе своей, мудростью не отличающиеся, не понимают того, что понимает "мудрый", продолжает Екклесиаст, и поэтому подвергают себя "великому злу" (ст. 6). Ибо они вступают в бесплодную борьбу (см. ст. 8) с порядком вещей, назначения которого не понимают и изменить не могут (как не предвидят и того чем завершатся затеянные ими предприятия; ст. 7). В первой части ст. 8 — образ бессилия человека перед не им установленными законами жизни; к каким бы нечестивым (противозаконным) методам в... борьбе с ними он ни прибегал, они не спасут нечестивого.

8:9. Все это... видел Екклесиаст, наблюдая цела, какие совершаются под солнцем. Среди них и такое, когда человек властвует над другими во зло им. Бывает и такое время, печально констатирует он.

8:10. Да, многих нечестивых побуждает творить зло безмерное властолюбие, присущее им. И честолюбие. Да, они достигают земной славы. И не страшатся приходить в храм (в переводах кн. Екклесиаста на англ. язык первая часть ст. 10 читается так: "Видел я, как хоронили нечестивых, которые прежде приходили к святому месту и отходили от него"), чтобы "задобрить" Бога своими жертвоприношениями, которые, не будучи искренни, "мерзость" в глазах Ero... Но суетны и жизнь и кончина их, размышляет Екклесиаст, наблюдавший, как вскоре после их погребения нечестивых забывали в городе, где они творили зло.

8:11-14. Тема справедливого воздаяния за добро и зло, и загадочность действия этого принципа в жизни снова звучит в этих стихах. От того, что не скоро совершается суд над худыми делами, размышляет Екклесиаст, люди не боятся делать зло. Но его собственная вера в конечное осуществление воздаяния остается непоколебимой. Его решительно звучащее в ст. 12, но относящееся и к ст.13, я знаю в этом контексте свидетельствует именно о факте веры, а не о том, что познано было на опыте. Сколько зла ни совершит грешник, непрочными и скоропреходящими будут успехи того, кто не благоговеет пред Богом. И, напротив, благо будет боящимся Бога. Судя по фразе недолго продержится грешник (ст. 13), Екклесиаст подразумевает воздаяние в пределах земной жизни. Непонятные ему "сбои" в действии закона воздаяния на земле, как бы нелогичность в осуществлении его (ст. 14), Екклесиаст называет "суетой" именно в значении непонятности, загадочности их для человека.

8:15-17. Примириться с этой загадочностью, как примирился с ней он сам, зовет Екклесиаст людей, вновь возвращаясь к утверждению, что нет лучшего для человека под солнцем (ср. с 3:11-13; 7:14а), как радоваться повседневными "малыми радостями", даруемыми ему Богом в облегчение трудов его. Ибо постигнуть смысла и назначения Божиих дел, которые делаются под солнцем... человек, даже и мудрец, сколько бы... ни трудился в исследовании их, не может.

В. Не известно человеку, что ждет его (9:1—11:6)

1. КОНЕЧНАЯ УЧАСТЬ У ВСЕХ ОДНА (9:1-10)

9:1. Правильнее читать этот стих так: "И обдумывая все это в сердце своем, я понял, что и праведные и мудрые, и дела, которые они делают, — все в руке Божией, и не знает человек, что ожидает его впереди: любовь или ненависть. В любой ее редакции первая фраза стиха 1 связывает этот раздел с предыдущим. Все, что "видел" Екклесиаст (8:9, 10, 17), все, на что он "обращал сердце" (8:9, 16; 9:1), убедило его в том, что люди не являются "хозяевами своей судьбы"; зависящие, казалось бы, от времени, в которое живут, и просто от случая, они и все деяния их в конечном счете зависят от воли Божией (пребывают в руке Его; ср. с Прит. 21:1). И в чувствах своих не волен человек (в любви или ненависти), как не знает он, любовь или ненависть (со стороны других), процветание или бедствия несет ему будущее.

9:2-3. Такова участь всех, с печалью констатирует Екклесиаст, — как людей высоконравственных, так и безнравственных, как приносящих Богу жертвы, так и не приносящих их, как боящихся упоминать имя Божие всуе, так и не боящихся этого ("клянущиеся" и "боящиеся клятвы" имеют в ст. 2 именно такое значение). Фраза "Все, что делается под солнцем" в ст. 3 подразумевает эту общую участь "как добродетельного, так и грешника" (ст. 2). Худо это, в рассуждении Екклесиаста, потому, что, не понимая, как действует закон воздаяния, и предвидя для себя одинаковую участь, люди в процессе своей жизни, все больше исполняются зла и безумия, пока не отойдут, наконец, к умершим.

9:4-6. Между тем, лучше... псу живому нежели мертвому льву, провозглашает он, исходя из того, что собаки (псы) считались на древнем Востоке чуть ли не самыми презренными животными (см. 1Цар. 17:43), тогда как львы почитались за силу и красоту (Прит. 30:30). Эта аллегория означает, что лучше жить в презрении чем умереть окруженным почетом и уважением. Ибо память и о великих угасает, а надежда... есть только у живущих, потому что лишь они обладают сознанием и чувствами. А потому и великий человек, пребывающий в шеоле, в состоянии полусна, менее ценен чем наименьший из людей на земле. За гробом нет и воздаяния, утверждает Екклесиаст. Ибо и оно, как чувства, добрые или злые, как сознание и память, связаны в его представлении лишь с пребыванием под солнцем. Безрадостные размышления автора о загробном существовании должны быть восприняты в контексте противопоставления ему жизни с ее возможностями для радости и самой способностью радоваться (благодаря "действию чувств"), присущей живым. Другими словами, Екклесиаст не столько описывал то, чем является посмертие (каково оно), сколько то, чем оно не является. И делал это с целью обратить внимание читателя на утрачиваемые им вместе с жизнью возможности. Служить Богу и наслаждаться Его дарами и есть главная такая возможность (см. Ис. 38:11, 18-19). Некоторые толкователи видят противоречие между 9:4-6 и 4:2-3 ("мертвые счастливее живых"). Но в сущности противоречия тут нет. Екклесиаст лишь подразумевал, что для угнетенных и страдающих (4:1) смерть может оказаться предпочтительнее жизни. С другой стороны, лишь с жизнью связана надежда и возможность радоваться. То есть жизнь и смерть просто рассматриваются им здесь и там с разных позиций, в разной перспективе.

9:7-10. В свете неопределенности будущего и непонятного чередования радостей и горестей в жизни человека, перед лицом неизбежной для него смерти, после которой радости уже не будет, Екклесиаст опять призывает читателя наслаждаться жизнью, пока она дается ему, как даром Божиим (ср. эти стихи с 2:24-26; 3:12-13, 22; 5:18-19). Кажется, здесь он более чем в других местах подчеркивает те аспекты повседневного бытия, которым надо радоваться: это хлеб ... вино (ср. Пс. 103:15), красивые одежды. ("светлые" (по другим переводам — "белые") одежды, возможно, символизируют тут (как и постоянное умащивание головы елеем) радостное настроение, достаток.) И, наконец, жизнь с любимой женой (ср. Прит. 18:22). Все это, будучи насущной необходимостью каждого дня, является и некоторой, своего рода, роскошью, даруемой Богом. (Заметим, что русскому когда в ст. 7 в англ. переводах Библии соответствует "поскольку". ) Наслаждаться всем перечисленным следует тем более, что человеческие дни — кратки, и именно в этом смысле названы тут "суетными". В ст. 10 автор повторяет (ср. ст. 4-6) мысль о пустоте и бесплодности посмертия, и ввиду этого призывает читателя трудиться по силам и способностям, пока он живет под солнцем.

2. НЕ ЗНАЕТ ЧЕЛОВЕК, ПРЕУСПЕЕТ ЛИ ОН БЛАГОДАРЯ МУДРОСТИ СВОЕЙ (9:11-10:11)

9:11-12. Но при этом он побуждает его не забывать, что успех далеко не всегда приходит к тому, кто его, казалось бы, заслужил: не обязательно побеждают в беге "проворные", а в битве — сильные ("храбрые"), не всегда у мудрых есть хлеб, а у разумных — богатство, как не всегда "искусные" (в значении "знающие, образованные, умелые") пользуются авторитетом. И еще, напоминает Екклесиаст, никто из людей не знает своего времени, т.е. времени, когда его неожиданно настигнет бедствие, и он, подобно рыбе, запутается в "пагубной сети", или птице — в силках.

9:13-18. По всей видимости, важным примером того, что мудрые не всегда удостаиваются заслуженной награды, представляется Екклесиасту известный ему случай, когда бедный, но мудрый человек, спасший свой город от осадившего его "великого царя , скоро был забыт своими согражданами. Трудно сказать, имел ли автор в виду какой-то конкретный исторический случай, или иллюстрирует здесь мысль, высказанную им в ст. 11, возможной ситуацией. Стих 16 следует читать в том смысле, что несмотря на пренебрежение мудростью бедняка, мудрость все-таки есть благо; она, к примеру, лучше силы (подразумевается, военной; ср. с 7:19, а также с Прит. 21:22). "Похвальное слово" в адрес мудрости продолжается в ст. 17, а в ст. 18 Екклесиаст, опять-таки оговариваясь, что мудростью можно достичь большего чем применением воинских орудий, замечает, что, однако, много доброго, обретенного ценой мудрости, может погубить один погрешивший (иначе говоря, чей-то один "грешный", глупый поступок, действие).

10:1. Здесь, по-видимому, развитие предыдущей мысли. Тогда как один грешник одним лишь непродуманным поступком причинит немало вреда, глупость, даже небольшая, допущенная уважаемым человеком, может подорвать его репутацию — испортить ее так, как портят... благовонную масть, попав в нее, мертвые мухи.

10:2-4. Понятие "правый" ("правая сторона") издревле соответствовало у всех народов понятию доброго, справедливого, тогда как "левый' (,»левая сторона") ассоциировалась со злым и несправедливым. Начало стиха 3 не совсем верно передано по-русски. Вот смысл этого стиха: "Глупый, и по дороге идя, обнаруживает свою глупость" (т.е. он обнаруживает ее и в простом деле, иначе — на каждом шагу). Мудрость проявляется в терпении, кротости, которые "покрывают" и большие проступки (ст. 4).

10:5-7. Прославляя мудрость, Екклесиаст постоянно возвращается к мысли о том, что она не всегда — увы! — вознаграждается по достоинству. Так, он видел... под солнцем, как "по погрешности" (читай: по капризу, по произволу) властелина невежественные оказывались на большой высоте (ст. 6 ср. с Прит. 19:10), тогда как богатые (тут, очевидно, имеются в виду представители знатных родов, люди, обладавшие не только богатством. но и мудростью; см. 7:11; ср Прит. 14:24) лишались положения, которое заслужили. В ст. 7 продолжается та же мысль.

10:8-11. По-разному толкуются эти стихи, звучащие как притчи, по-разному понимаются их образы и связь как между собою, так и с предыдущими стихами. Так, в ст. 8-9 видят предупреждение интриганам (возможно, тем "невежественным" (см. ст. 6) и недостойным людям, которые, не останавливаясь ни перед чем,

1 образ передвигающих тяжелые камни

2 добиваются "высокого положения".

Другие исследователи склонны видеть здесь "продолжение разговора" о мудрости; буквально в еврейском тексте (окончание стиха 10) о ней говорится, что в мудрости "преимущество успешного действия". Она сохранит от непроизводительной траты сил "при рубке дров" (рубить их не отточенным топором разумный человек не станет: ст. 10). Мудрость не даст человеку — ради исполнения своих желаний — поступать опрометчиво, во вред себе (ст. 8, 9). В ст. 11 (вторая часть его на русский язык переведена неверно; читать ее следует так: "не будет от этого пользы заклинателю") Екклесиастом выражена та мысль, что и "мудрость" хороша лишь в том случае, когда к ней обращаются вовремя; применительно к употребленному здесь иносказанию — заклинать (заговаривать) змея следует прежде чем он ужалит.

3. ОБ ОПАСНОСТИ НЕОБДУМАННЫХ СЛОВ (10:12-20)

10:12-15. Как притчи звучат и эти стихи, в которых эффект мудрых речей уподобляется действию благодати, и подчеркнуто негативно — как о глупости, переходящей в безумие, — говорится о речах глупца, более всего вредящих ему самому (они губят его; ст. 12). Глупые речи отличаются многословием, хотя произносящий их не разбирается в том, о чем судит (впрочем, в ст. 14 мысль о его невежестве выражена как утверждение человеческого невесения в целом: никто не знает, что будет... что будет после него; ср. с окончанием стиха 12 в гл. 6). Любой труд утомителен для глупого... потому что он не знает элементарных вещей (даже дороги а город; ст. 15).

10:16-17. Стих 16, очевидно, "продолжает" предыдущий в том смысле, что царь...отрок являет собой пример глупого, а, значит, некомпетентного в своем "труде" человека, которому труд этот не по плечу ("утомителен"). Горе земле, которой управляет такой царь; князья ее, не чувствуя над собой твердой руки, едят рано (с утра предаются пиршествам и пьянству; ср. Ис. 5:11). О "наказании" иметь царя "с детским умом" говорится в Ис. 3:4 (ср. 3 Цар. 3:7). Стих 17, по смыслу и содержанию своему, противопоставляется стиху 16.

10:18-20. Притча о лености (ст. 18), из- за которой разрушается дом, очевидно, имеет и "второй смысл", подразумевая неспособных, безответственных правителей, склонных к ленивому времяпрепровождению и беззаботной "веселой" жизни, во имя чего они опустошают государственную казну; по их вине разрушается страна. Впрочем, Екклесиаст не советует "злословить" и такого царя (ни кого-либо из окружения его — богатого) — из чисто практических соображений: недовольство подданного, даже если оно высказано им в спальной комнате его, может невзначай достигнуть ушей "сильных мира сего", и тогда ему плохо придется.

4. НЕ ЗНАЯ БУДУЩЕГО, ТРУДИСЬ ПРИЛЕЖНО (11:1-6)

Именно в свете человеческого неведения относительно будущего (трижды повторяет он в этой главе фразу "ты не знаешь"; ст. 2, 5-6) советует Екклесиаст читателям трудиться упорно, не покладая рук.

11:1-2. В первых 6 стихах гл. 11 образная констатация автором этого неведения чередуется с его наставлением трудиться тем более прилежно и неутомимо. В ст. 1, 2, 6 — та мысль, что, трудясь, человеку необходимо быть инициативным и сообразительным, чтобы многого таким образом достигнув, "подстраховать" себя на случай непредвиденных бедствий. Отпускай хлеб твой по водам (ст. 1); речь здесь, как полагают, о выгодах морской торговли (см. упоминания о ней в 3Цар. 9:26-28; 10:22; Пс. 106:23) - ведущий ее, по прошествии многих дней, не останется без прибытка. Давай часть семи и даже восьми (ст. 2); тут, возможно, совет предусмотрительно вкладывать средства в несколько предприятий одновременно — какая бы беда ни разразилась на земле, больше шансов, что имеющий в них часть не потерпит полного краха. Это соответствует сказанному в ст. 66.

11:3-4. Здесь, по-видимому, предостережение против излишней мнительности в наблюдениях за погодой и совет трудиться постоянно и прилежно — ибо не от человека зависят процессы, происходящие в природе: выпадение ли дождя, падение ли дерева, вырванного ураганом, на юг или на север,.. Так что не стоит "придирчиво" наблюдать за ветром и облаками в ожидании "подходящего момента" для сеяния и жатвы: поступающему так — не сеять и не жать.

11:5-6. Упомянутая выше образная констатация человеческого неведения относительно Божиих дел и невозможности для людей предвидеть, где они найдут, а где потеряют, и следующий отсюда вывод о необходимости трудиться, не давая отдыха руке, — ради удачи не в одном, так в другом и достижения успеха не здесь, так там.

IV. ЗАКЛЮЧЕНИЕ: ЖИВИ РАДОСТНО, НО В СТРАХЕ БОЖИЕМ (11:7-12:14)

А. Призыв к радостной и ответственной жизни перед Богом (11:7—12:7)

Три части этого раздела тесно связаны между собой. В первой части (11:7-8) Екклесиаст призывает разумно наслаждаться жизнью, памятуя о "темных днях" после смерти. Во второй части (11:9-10) он советует "веселиться" смолоду, ибо юные годы, в которые радоваться жизни пристало более всего, быстро проходят (и в этом смысле они — суета ст. 10); тут, однако, автор напоминает, что и в "весельи" следует помнить об ответственности перед Богом. Этот совет наслаждаться жизнью в молодые годы приобретает подчеркнутое звучание в свете последней части книги (12:1-7), где аллегорически жипописуются мрачные дни старости, которые завершаются смертью.

1. РАДУЙСЯ ЖИЗНИ, ПОТОМУ ЧТО ЗА НЕЙ ПОСЛЕДУЮТ "ДНИ ТЕМНЫЕ" (11:7-8)

11:7-8. Свет и тьма — метафоры жизни (ср. Иов. 3:20; 33:30) и смерти (ср. Еккл. 6:4-5; Иов. 10:20-22; 18:18). "Дни темные", которые наступят после смерти, "суетны", по Екклесиасту, в смысле их пустоты (кажущейся бессмысленности) и загадочности для человеческого разума. В ст. 8 как суета переведено евр. хебел, и в том же смысле оно употреблено автором в 8:10, 14. Во фразе о днях темных, которых будет много (речь идет о вечности) можно видеть литературный прием нарочитого "приуменьшения" (ср. с 12:5 , где шеол назван "вечным домом").

2. РАДУЙСЯ ЖИЗНИ В ЮНОСТИ, ПОМНЯ О ГРЯДУЩЕМ СУДЕ БОЖИЕМ (11:9-10)

11:9-10. Призыв "веселиться" (радоваться), следуя влечению сердца и очей, но делать это в страхе Божием, помня, что всякое чувство и влечение и каждый поступок "будут приведены Богом на суд", т.е. не избегнут Его оценки — похвальной или осуждающей. Как уже говорилось прежде (см. 3:17; 7:15-18 и комментарии на эти стихи), ниоткуда из содержания книги не следует (ни прямо ни предположительно, намеком), что Екклесиаст "относил" "Божий суд к посмертию. Напротив, как и другие, современные ему "писатели мудрости", он полагал, что суд этот совершается на протяжении человеческой жизни (см. ком. на 2:24-26).

Печаль... сердца и болезни тела, присущие старости (см. гл. 12), не должны омрачать юных лет, которые пролетают стремительно (еще одно значение "суетности").

3. ПРИЗЫВ К ОТВЕТСТВЕННОЙ ЖИЗНИ В МОЛОДОСТИ ПЕРЕД ЛИЦОМ СТАРОСТИ И СМЕРТИ (12:1-7)

Радоваться жизни так, как это угодно Богу, человеку невозможно, если он не будет помнить о своем Создателе постоянно. В веселые дни юности это надо не меньше чем на пороге смерти.

12:1. Тяжелые дни буквально читаются как "дни зла"; болезни, немощи (ср. с 11:10) настолько омрачают эти дни, что нет человеку удовольствия в них.

Со стиха 2 следует целая серия аллегорий, красочно передающих безрадостное существование в старости.

12:2. Старость, когда радости, символизируемой светом, все меньше, и все мрачнее дни, ассоциируется с мрачной погодой, когда тучи скрывают небесные светила, и вслед за дождем приходят новые тучи, предвещающие наступление долгой смертной ночи.

12:3. Здесь и далее иносказательное описание примет старости. Задрожат стерегущие дом означает "станут дрожать руки" (которыми "держалось" хозяйство, благополучие дома, которыми человек мог защитить "дом" собственного тела). И согнутся мужи силы — ослабеют ноги, которыми поддерживалось тело. Переставшие молоть мелющие, которых немного осталось, — это зубы, а смотрящие в окно — глаза.

12:4. Когда замолкнет звук жернова (жующих зубов, которых не останется), тогда западет рот, и сомкнутся губы (образ дверей, выходящих на улицу, которые теперь заперты). Встающий по крику петуха — образ старческой бессонницы. Пение станет звучать все тише для того, кто теряет слух, и, наконец, дщери пения вовсе замолкнут для него.

12:5. Тому, кто ослабел силами, страшно и подумать, чтобы подняться на высоту или выйти на дорогу: ужасы, действительные и воображаемые, видятся ему повсюду. Отяжелеет кузнечик — образ человека, некогда живого, привыкшего быстро двигаться, спина которого в старости согнулась и "отяжелела", а ноги еле двигаются. Каперсами назывались ягоды и почки кипарисового дерева, которые на востоке употреблялись как возбуждающее средство: на старого человека они уже не действуют, и в этом смысле каперс (как более не нужный ему) рассыплется. Последняя фраза стиха 5 подводит итог всему сказанному.

12:6. Не точный перевод; надо читать: Доколе не порвалась серебряная цепочка, и не разбилась золотая чашечка (подразумевается светильник, висящий на цепочке; драгоценный (серебро, золото) этот светильник символизирует жизнь и ее угасание). Следующие два образа — разбитого кувшина, из которого (подразумевается) вытекла вода, и обрушившегося колодезного колеса, с помощью которого эта вода (жизнь) из источника добывалась, есть аллегория смерти.

12:7. Движение, поэтически запечатленное здесь автором, происходит как бы под "обратным знаком" — по сравнению с тем, о чем читаем в Быт 2:7 Напомним, что дух и дыхание звучат по-еврейски одинаково: руах. Нет сомнения, что Екклесиаст не подразумевает тут возвращения каждой человеческой души к Богу—с тем, чтобы предстать на суд Его, однако, представление о продолжении существования человека после смерти (не четкое еще в его время) тут безусловно отражено. Схожие описания смерти как распада тела и "отнятия" Богом "дыхания жизни" (см. Быт. 2:7) находим в Иов.34:14-15 и в Пс. 103:29-30 (ср. с Иов. 10:9). Далее. Сравнивая указанные места с Еккл. 12:7, мы видим, что ссылка на возвращение духа к Богу не противоречит сказанному в Еккл .3:20-21. Просто там автор "не входил" в то, что будет с "дыханием жизни" людей и животных после смерти, т. е. не пытался ответить на вопрос, пойдет ли человеческий дух вверх, к Богу, а дух животных вниз — "в землю". Он писал лишь об общей стороне посмертной участи всякой твари, которую, судя по приводимым выше ссылкам на Писания, Екклесиаст не мог представлять себе иначе, как возвращение всякой "души живой" (см. Быт. 1:30) к создавшему ее Творцу.

Б. Последнее — в свете суетности человеческого бытия — наставление (12:8-14)

Присущее Екклесиасту представление о загробной жизни, будучи неполным, не радует его и даже усугубляет у него ощущение суетности всего, что с человеком происходит (ст. 8 ср. с 1:2). Возвращением к этой теме и советом бояться Бога и исполнять Его заповеди (12:13-14) он эту книгу завершает.

1. ВОЗВРАЩЕНИЕ К "ТЕЗИСУ": ВСЕ СУЕТА СУЕТ (12:8)

12:8. Печальное повторение Екклесиастом "тезиса", которым эта книга начиналась.

2. ОБ ОСОБОМ ЗНАЧЕНИИ КНИГИ (12:9-12)

12:9-10. Здесь повествование, которое до сих пор велось от первого лица, ведется от третьего. Но это не означает приписки, сделанной позже. Екклесиаст говорит в этих стихах о самом себе, оценивая себя и свою деятельность, а затем (ст. 11-14) дает заключительные наставления, составленные в том же ключе, духе и силе, что и все предыдущее повествование. Он называет себя "мудрым", что на библейском языке означало человека, чей разум просвещен свыше. Такие, как Екклесиаст, "учителя мудрости" уже во времена Соломона составляли в Израиле целую общественную прослойку; по-еврейски их называли хокамим (см. Прит. 1:6; 13:20; 22:17). Они учили народ знанию (подразумевается, передавали народу религиозные знания, в свете которых внушали ему и нравственные представления практического характера); все, с чем "учителям" приходилось сталкиваться в жизни, они "испытывали, исследовали" и решали в свете богооткровения. Ибо Бог открывал волю свою Израилю через пророков, священников и через них; см. Иер. 18:18 и Иез. 7:26 (под "старцами" Иезекииль подразумевает именно "учителей мудрости"). Еврейским мудрецам свойственно было писать в форме притчей, афоризмов и "изящных кратких изречений" (ст. 10), которые не только просвещали и обогащали разум, но и радовали слух, доставляли эстетическое удовольствие.

12:11-12. В еврейском подлиннике не иглы (ст. 11), а острые наконечники (какие имелись на палках пастухов и погонщиков). Пуская эти палки в ход, пастухи (погонщики) побуждали скот к послушанию или к работе. Применительно к людям образ этот подразумевал стимул к нравственному пробуждению. Слова мудрых да послужат таким стимулом; да уподобятся они "вбитым гвоздям" (закрепляющим в сознании человека все то, что необходимо ему помнить, чтобы жить благочестиво). Ибо слова Екклесиаста и других учителей вложены в них Богом, составители этих "слов" освящены Его авторитетом (они от единого пастыря). Стих 11 весь таким образом построен на характерной для Библии пастушеской символике (ср. с Быт. 49:24; Пс. 78:13; в Пс. 94:6-7 Творец и Пастырь сливаются в один образ, и го же происходит в Еккл. 12 —см. ст. 1 и 11).

В ст. 12 — обращенное к "сыну" (ученику) предостережение от увлечения многими книгами (как от составления их, так и от чтения); имеется, очевидно, в виду опасность уклониться от истин, действительно открытых людям Богом через избранных Им учителей ("мудрых"). "Утомительным" поискам ответов на извечные вопросы конца не будет, между тем как важно одно — то, что составляет суть.

3. ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЙ СОВЕТ БОЙСЯ БОГА И ЗАПОВЕДИ ЕГО СОБЛЮДАЙ (12:13-14)

12:13. Суть эта, или сущность (буквально: конец, итог всего) сформулирована в ст 13: бойся Бога и заповеди Его соблюдай.

12:14. Необходимость "бояться" Его, т.е. испытывать перед Ним благоговейный страх, обосновывается тем, что всякое дело Бог приведет на суд (ср. 3:17; 11:9), включая все, что сделано человеком втайне (ср. Мат. 10:26), хорошее ли оно или плохое. Эту последнюю фразу в кн. Екклесиаста нередко воспринимают как предупреждение о посмертном суде, но это едва ли так. Хотя воздаяние в загробной жизни действительно служит ответом на загадочную для Екклесиаста "несправедливость" земных "воздаяний" (см. 7:13; 8:14), ничто в его книге не свидетельствует о том, что он верил в суд за гробом. Он постоянно сосредоточен на этой жизни (протекающей "под солнцем") и на тех возможностях трудиться (9:10; 12:1-7) и радоваться (2:24-26; 3:12, 22; 5:18-20; 8:15; 9:7-9; 11:7-10), которые она предоставляет. Посмертное же существование, по мнению Екклесиаста, такими возможностями вообще не располагает (см. 9:5-6,10). Поэтому и размышениям о различиях в посмертной участи праведных и нечестивых, мудрых и глупых, людей или животных, он не предавался. Да, в Писаниях немало мест, где говорится о вечных благословениях, ожидающих праведных, и о наказании нечестивых, которому не будет конца. Но Екклесиаст жил "по ту сторону" Креста, когда откровение свыше — в той его части, о которой идет речь, — еще не стало достоянием людей; и все-таки он верил в Бога и в Его справедливость (см. 3:17; 8:126-13) и потому готов был все, включая воздаяние, предоставить на Его волю: он верил, что Бог знает "время для всякой вещи", и когда следует произвести суд над тем или иным делом (см. 3:17). Эту веру, которая служила ему самому "противоядием" как от чрезмерного уныния, так и от бездумного веселья, Екклесиаст стремился передать читателям, которых призывал наслаждаться жизнью по мере того, как это дает Бог, и жить в страхе перед Ним. Людям, живущим "по эту сторону" Креста, тоже стоит прислушаться к советам Екклесиаста и, предоставив разрешение всех загадок бытия Богу, служить Ему и радоваться в меру тех способностей, которые им Богом отпущены.