Предисловие
II. Закон и Евангелие в душепопечении
III. Посещение на дому
IV. Беседа с равнодушными
V. Душепопечение о больных и умирающих
VI. Искушаемый человек
VII. Душепопечение о душепопечителях
VIII. Исповедь
Примечания
© Р. Штубеницкая, перевод, 2006
© Центр «Нарния», 2006
Интересное замечание, не так ли? Как будто это написано вчера, а не шестьдесят лет назад; ведь эти слова своевременны и уместны сегодня, как никогда раньше. Значит, сказаны они или пророком, или исследователем, проникшим вглубь природы человека: непостоянного в своих этических правилах и раздираемого противоречиями. Мы научились изощренно оперировать понятиями «добра» и «зла», «справедливости» и «целесообразности» так, будто нашей собственной вины в том, как мы живем и добиваемся своего, и нет вовсе. Проникая все глубже в тайны Вселенной и всего мироздания, постигая самую суть жизни, мы обесцениваем ее своим же безразличием к ближнему. «Убив» Бога в своем сердце, мы пытаемся заполнить Его место разумом, совестью, чувством долга, свободой и порядочностью. В итоге мы спокойно смотрим вечерние новости и не обращаем никакого внимания на сообщения о гибели десятков человек, правда, пока еще немного ужасаемся смерти нескольких десятков тысяч. Мы давно поняли, что такие понятия, как «нравственность», «этические ценности», «добродетель», не имеют никакого абсолютного значения, пусть о них рассуждают те, кому в жизни больше делать нечего, ведь у нас нет времени, которое можно было бы потратить на бестолковые сказки о вечности и духовности, наши ценности - удовольствие, собственная выгода, свобода от всего и от всех. «Буду делать то, что хочу» - вот наш принцип, хотя ведь у нас и принципов никаких нет.
Того, кто призывает «следовать Христу», считают, по меньшей мере, недалеким человеком, а скорее, религиозным фанатиком. Если вы вдруг заговорите о поклонении Богу, то рискуете прослыть ханжой или человеком с рабским мышлением. «Ваше христианство воспитывает рабскую психологию», - любит повторять один мой знакомый. Быть реальным христианином сегодня не менее рискованно, чем десятилетия и столетия назад... Скажу даже больше: быть человеком, ведомым верой во Христа, исповедующим Божью любовь и прощение, в наше странное время попросту опасно.
Но при всем желании и истовом стремлении мира вытеснить из себя веру и христовых людей, при всей ревностности, с которой утверждаются гуманистические ценности и абсолюты «человеческого счастья и благополучия», «процветания», «успеха», «прав человека» и «свободы от всего и вся» (в первую очередь, разумеется, от Бога и от всем ненавистной религиозности), вера Христова продолжает стоять и напоминать о Божьей любви и прощении, обращенных к каждому живущему на планете.
«Кто устоит? Не тот, чья последняя инстанция - рассудок, принципы, совесть, свобода и порядочность, а тот, кто готов всем этим пожертвовать, когда он, сохраняя веру и опираясь только на связь с Богом, призывается к делу с послушанием и ответственностью; тот, кому присуща ответственность, и чья жизнь - ответ на вопрос и зов Бога. Где они, эти люди?» [19]
Вне всякого сомнения, Дитрих Бонхёффер, богослов, пастор и борец, был таким человеком, чья жизнь - «ответ на вопрос и зов Бога». Его вера не была пассивно-созерцательной, она вела его в жизни, он действовал исходя именно из нее, он вполне осознавал всю свою ответственность, не отрекся от нее и заплатил за нее своей жизнью. Это не громкие слова. Всю его жизнь можно охарактеризовать короткой фразой -«раб Христов».
Родился Дитрих Бонхёффер 4 февраля 1906 г. в Бреслау (нынешнем Вроцлаве). У него было семеро братьев и сестер, сам он был шестым по счету. Отец Карл Бонхёффер - уважаемый человек, известный врач-невропатолог. Окончив гимназию, Дитрих решил изучать богословие, чем сильно удивил своих домашних, ведь семья считала себя не особо религиозной. Сначала Дитрих учился в Тюбингене и Риме, а затем в Берлинском университете. Он был на лекциях знаменитых Адольфа Гарнака, Карла Холля и Рейнхольда Зееберга. Будучи одаренным человеком и студентом, Дитрих уже в возрасте 21 года защитил диплом по церковной социологии (Sanctorum Communio), а спустя всего лишь два года защитил докторскую: «Действие и бытие. Трансцендентальная философия и онтология в систематическом богословии» (Akt und Sein). Став пастором в 1932 г., Дитрих начал преподавать систематическое богословие в Берлинском университете, параллельно участвуя в деятельности экуменического движения, много публиковался, писал книги.
Когда Гитлер пришел к власти и официальная церковь поддержала нацистскую идеологию, Бонхёффер не стал молчать. Он начал выступать с решительными протестами против парадоксально-абсурдной нацистской философии, при его участии была создана Исповедующая церковь Германии, в нее вошли те церкви и служители, которые не могли принять антихристианского учения церкви, присягнувшей на верность фюреру. Дитрих вел весьма активную деятельность в Исповедующей церкви, расплата не заставила долго себя ждать. В 1936 г. он лишился права преподавать в Берлинском университете, впоследствии был и вовсе уволен.
В апреле 1935 г. Бонхёфферу предложили взять на себя руководство новой небольшой семинарией для служителей Исповедующей церкви в Финкенвальде (Померания). Приглашение было принято. В семинарии он создал своего рода общину «Братский дом» (Bruderhaus). В октябре 1937 г. власти запретили деятельность семинарии и связанной с ней общины. Однако Бонхёффер продолжал обучать служителей тайно; несколько раз в неделю он преподавал в домах разных священников в отдаленной сельской местности. Чтобы избежать излишнего внимания со стороны полиции, он стал приходским священником, но своего дома у него не было. Именно в этот период времени, когда Дитрих Бонхёффер скитался и тайно преподавал, с его слов и были записаны «Лекции о душепопечении», которые изданы в этой книжке. Это конспекты его студентов.
Бонхёфферу не раз удавалось выезжать за пределы германской границы, он несколько раз мог принять решение об эмиграции, но не сделал этого. Даже позднее, будучи в Америке, он не поддался на уговоры друзей остаться там и переждать все ужасы, творившиеся в Европе, и вернулся в Германию, несмотря на неминуемую опасность ареста, ведь он был участником движения политического сопротивления у себя дома. По подозрению в участии в заговоре против Гитлера Дитрих Бонхёффер был арестован 5 апреля 1943 г. В тюрьме он просидел два года. За несколько недель до капитуляции Германии, 9 апреля 1945 г., он был повешен в концлагере Флоссенбург. Бонхёффер был в списке тех, кто ни при каких условиях не должен был остаться в живых. Всего лишь через несколько дней после его казни лагерь Флоссенбург был освобожден. До победы оставался всего лишь месяц...
«Смерть - величайший праздник на пути к свободе». Это его слова. О неминуемом приближении скорой смерти он знал. «Это конец, а для меня - начало жизни »,- это все, что он успел сказать перед отправкой в концлагерь Флоссенбург. «Лагерный врач застал Бонхёффера в камере смертников на коленях. Он с жаром молился» [20].
Личность Бонхёффера - одна из самых интригующих в богословском мире двадцатого столетия. Он стоит в одном ряду с Бартом, Бультман-ном, Тиллихом и другими. Но именно его работы и идеи - самые странные и противоречивые из них всех. Возможно, потому, что он многого не успел высказать, написать, продумать. Ведь он погиб молодым, а мог сделать, разумеется, больше. Но в истории нет сослагательного наклонения, поэтому нам остается многое додумать за него. Но в этом-то и дело! Для многих богословов и мыслителей идеи и намеки Бонхёффера стали отправной точкой, импульсом для собственных рассуждений.
Именно по этой причине нам нельзя делать далеко идущих выводов из его богословия. Взять хотя бы письма Бонхёффера из тюрьмы (сборник «Сопротивление и покорность»), в которых он излагал свои мысли по поводу современной ситуации христианства и религии в современном мире вообще. Такие знаменитые фразы как: «безрелигиозное христианство», «совершеннолетний мир», «нерелигиозныйязык», «человек для других» и прочее, - вообще могут повергнуть в ужас любого неподготовленного читателя, стоящего на позициях консервативного богословия. Некоторые говорили и продолжают утверждать, что таким образом Бонхёффер был готов лишить Евангелие его сути, подорвать основы Церкви и извратить христианскую веру до неузнаваемости. В самом деле, ну как можно лишить христианскую веру «религиозной составляющей», не отказавшись от ее сути - спасения души? Как ни странно, многие «либеральные» богословы называли Бонхёффера «своим», но и многие сторонники «традиционного» христианского богословия тоже не отказываются от своих претензий на него. Суть вопроса здесь в том, что богословские изыскания Бонхёффера актуальны для современной церкви и человека. Самый главный вопрос для современного христианства и христиан Бонхёффер поставил, отвечать же на него предстоит каждому - богослову, Церкви, прихожанину и просто человеку. В формулировке самого Дитриха Бонхёффера этот вопрос звучит так: «Меня постоянно волнует вопрос о том, чем является для нас сегодня христианство и кем - Христос?»
Совершенно точно можно сказать, что для Бонхёффера христианство - это встреча с Иисусом Христом. Дальше - только намеки и общие фразы, которые, впрочем, могут подсказать направление поиска ответа: «Кто есть Бог? Не в первую очередь универсальная вера в Бога, во всемогущество Бога и т.п. /.../ Встреча с Иисусом Христом. Опыт того, что здесь задано обращение всего человеческого существования в том, что Иисус "существует только для других". /.../ Только из свободы от себя самого, из "существования для других" вплоть до смерти вырастает всемогущество, всеведение, всеприсутствие. Вера есть причастность к этому бытию Иисуса (вочеловечение, крест, воскресение). /.../ Не бесконечные, невыполнимые задачи, но ближний, причем всякий раз тот, кто рядом, это и есть трансцендентность. /.../ Церковь только тогда является церковью, когда это церковь для других» [21]. Чуть ниже сам Бонхёффер подводит итог своим мыслям: «Все это изложено в очень сыром виде и чересчур общо. Но мне важно попытаться высказать просто и ясно некоторые вещи, которых мы охотно избегаем. Удастся ли эта попытка - другой вопрос, в особенности без обсуждения. Я надеюсь послужить этой работой делу церкви и ее будущему» [22]. Ведь он прекрасно осознавал, что в современную ему эпоху религия и церковь вытесняются на границы и пределы жизни, религиозность в жизни человека и его повседневности играет все меньшую роль. С таким положением вещей Бонхёффер смириться не мог, и мы сегодня не должны. Отсюда и очевидная, но бесконечно глубокая мысль, которую он выдвинул как тезис: «Бог посреди нашей жизни, в самом ее средоточии».
Нужно всегда иметь в виду, что богословие Бонхёффера никогда не было оторванным от практики жизни Церкви. На самом деле, думается, можно даже утверждать, что его богословие в основе своей происходило из жизни и практики Церкви. В этом смысле можно сказать, что Бонхёффер - пастор и служитель Церкви в первую очередь, а уже потом - богослов и философ. Основная предпосылка его богословия и практики жизни Церкви состоит в том, что Церковь - это реальное Тело Христа, то есть та форма, в которой Бог существует на земле и являет Себя этому миру. Именно поэтому на Церкви как общине лежит огромная ответственность, ведь она - не общение «душ», не кафедра, не провозглашение Евангелия, она - реальное Тело Христа на земле. Это видно в одной из самых важных работ Бонхёффера - «Следуя Христу». Вера истинна только в сосредоточенном следовании Христу. Именно на этом фундаменте базируется один из очень важных тезисов «Лекций о душепопечении»: человек не может быть по-настоящему верующим вне общины, вне Церкви, потому что она - тело Христа. В ней Христос среди «своих», а «свои» - полностью в Нем. Жизнь верующего полностью зависит от Него, она полностью посвящена Ему и немыслима вне Его. Это именно то, что можно назвать «абсолютной христоцентричностью», которая свойственна и богословию, и пасторской практике (жизни Церкви) Бонхёффера. Его тезис: Христос - единственная основа и смысл жизни веры. Практический вывод, который очевиден уже в первых словах «Лекций о душепопечении»: задача и цель душепопечения не в том, чтобы помочь человеку в его «переживаниях», выслушать его и посочувствовать, выражаясь словами самого Бонхёффера: «не в достижении каких-либо психологических или душевных состояний». Единственная задача душепопечения - показать человеку, в чем он по-настоящему нуждается - в покаянии, чтобы затем привести его к исповеданию, указав на Бога как единственный источник утешения и силы. Таким образом, душепопечение как практика призвано указывать человеку на путь следования Христу и помогать ему в дороге. Центр веры и жизни - Христос. Средоточие богословия как рационального осмысления веры - Он же, ничто другое и никто другой. В этом смысле у Бонхёффера мы находим гармонию: практика церковной жизни и богословие неразрывно связаны и сосредоточены на одном. Задача того и другого - полное послушание Христу.
На русском языке издано очень мало работ Бонхёффера, поэтому каждый новый перевод ценен и важен. «Лекции о душепопечении» - очень короткая работа, которая была написана не Бонхёффером непосредственно, но от этого ее ценность только возрастает. Кстати, название «Лекции...» говорит само за себя. Это компиляция записей студентов Бонхёффера его лекций. Именно поэтому, видится, читать их несколько тяжелее, чем обычное цельное произведение. Хотя книжка по объему достаточно мала и возникает впечатление, что ее можно прочитать за 2 часа, ее нужно изучать не день и не два. Это отличное пособие по душепопечению, которое говорит именно о сути этого служения, без которого Церковь обречена на постепенное разрушение. Все, что написано, очень актуально и для сегодняшней ситуации и современных церквей.
Дело в том (как это ни печально), что во многих церквях России именно душепопечение per se [23] находится на достаточно низком уровне, будучи зачастую сведено к психологической помощи члену общины, когда ему «плохо», «трудно», когда жизненная ситуация осложнилась. И практически забыто, что служение душепо-печения сущностно важно для духовного возрастания каждого верующего внутри общины. Это не служение «от случая к случаю», оно не возникает откуда ни возьмись в случае крайней необходимости. Душепопечение - рутинная ежедневная работа пастыря (духовного воспитателя, духовника), каждый в этом служении крайне нуждается, в том числе и сам пастырь.
Книга Бонхёффера возвращает нас к сущностным основам этого служения, затрагивая его глубинные пласты. Первая реакция при прочтении книги: «Очень трудно». Очень трудно быть настоящим душепопечителем, очень трудно вести это служение правильно, очень трудно быть «душеопекаемым», но крайне необходимо. «Душепопечение дано пастору для проповеди Евангелия. /.../ его основой является Слово. /.../ Цель в том, чтобы люди верили в Бога. /.../ в душепопечении только Бог может быть утешением, силой и помощью. Следовательно, целью является не достижение каких-либо душевных состояний. Цель - Христос, проповедуемый Один во всем» [24], - это основа душепопечения. Его задачей не может быть успокоение человека, психологическая помощь и т.д. Цель, - говорит Бонхёффер, - указать человеку на его грех и привести его к исповеданию. Таким образом, Бонхёффер возвращает нас на библейский путь и евангельский подход в проповеди Благой Вести. Именно об этом должен помнить служитель сначала и до самого конца. Признаться, такого библейского радикализма и абсолютно евангельского подхода в душепопечении сегодня не хватает более всего. Такая крайняя христоцентричность поначалу вызывает даже удивление, но потом понимаешь, что только это и может называться настоящим душепопечением, все остальное Бонхёффер называет опиумом, и совершенно оправданно.
Книга рекомендуется для медленного вдумчивого прочтения. Она обращена не только к профессиональным служителям; напротив, каждый мирянин может увидеть в этой книге обращение к себе самому - она обличает читателя и заставляет его приблизиться к свету, ко Христу, вскрывает самообман, в котором мы все пребываем в той или иной степени, выводит из состояния умиротворенного безразличия к себе и окружающим.
Также работа рекомендуется к внимательному изучению в богословских вузах и школах в качестве обязательной литературы по курсу «Душепопечение». В книге можно условно выделить два сущностных раздела: «теория» душепопечения и конкретная «методология» осуществления его на практике. Эта информация бесценна, ее вполне можно рассматривать как незаменимое методическое пособие и настольную книгу пастора.
Дмитрий Ватуля, магистр богословия Москва, июнь 2005
Душепопечение как проповедническое служение. Душепопечение дано пастору для проповеди Евангелия. Душепопечение и проповедь тождественны лишь настолько, насколько в душепопечении звучит слово Христа. И лишь в этом случае в нем есть обетование. Душепопечение есть проповедь одному человеку. Таким образом, его основой является Слово. Духовник занимает то же место по отношению к члену общины, что проповедник к слушателю. Следовательно, душепопечение - это проповедническое служение. Подобное понимание отличается от «нравственного» понимания душепопечения, целью которого является постепенное воспитание христианского образа в человеке [*1].
Цель проповеди не в том, чтобы сделать из грустных людей радостных и из боязливых - смелых. Это приложится само [*2]. Цель в том, чтобы люди верили в Бога. В проповеди должен быть провозглашаем только Бог. Столь же верно и то, что и в душепопечении только Бог может быть утешением, силой и помощью. Следовательно, целью является не достижение каких-либо душевных состояний. Цель - Христос, проповедуемый Один во всем. Над болезнью, рождением, смертью, грешником провозглашается Христос и Его победа. Если душепопечение не стремится устранять ложную помощь и ложное утешение, исходящее не от Бога, оно удаляется от своей задачи. Душепопечение есть проповедь Бога как единственного утешения, единственной помощи конкретному человеку.
Душепопечение как диакония. Необходимо выделить еще одну задачу душепопечения - diakonia [25]. Она непосредственно связана с проповедническим служением, но все же не тождественна проповеди. Каждая проповедь, рано или поздно, сталкивается с трудностью: иногда Слово Евангелия не только не принимается отдельным человеком, но и вызывает в нем ожесточение. Именно из этой проблемы рождается душепопечение как диакония. Ее задача - сломить ожесточение в той мере, в какой этого хочет Бог [*3]. Подобное служение составляет суть душепопечения в узком смысле. Оно состоит уже не в акте провозглашения, а в акте служения любви, желающей привести к принятию этого провозглашения. Следовательно, душепопечение, в отличие от проповеди, идет не «сверху вниз», от провозглашающего пастора к слушающему члену церкви, а наоборот, от говорящего члена общины к слушающему пастору. Оно, в качестве диаконии, создается молчаливой, поддерживающей любовью. Здесь требуется молчание.
Против этого утверждения есть принципиальное возражение: «Проповедь может быть услышана лишь тогда, когда я проповедую снова и снова, потому что только через нее дается Святой Дух. Поэтому душепопечение - это лишь повторение Слова проповеди. И ничего кроме этого. Проповедь же абсолютно самодостаточна, в противном случае провозглашение не принимается всерьез. Только через Слово приходит Святой Дух, творящий веру».
На это возражение можно ответить следующим образом:
Верно то, что Святой Дух приходит только через проповедь. Но проповеди противостоит грех человека, ведущий к ожесточению. Верно также то, что только Святой Дух может сломить грех и ожесточение. Но грех - это что-то конкретное, и он должен быть назван своим именем. Только названный своим именем бес выходит из человека [*4]. Проповедь благодати не может быть услышана верным образом там, где человек еще живет в ожесточающем, неосознанном грехе. Таким образом, проповедь становится опиумом [*5], который не ведет к истинному утешению совести. В отпущение грехов не верят, и снова и снова прорывается старая неутешенная совесть. Существует бесчисленное множество христиан, которые уже не способны принимать проповедь иначе, чем в качестве временно успокаивающего опиума, и не знают, что это есть ожесточение!
Так человек ожесточается снова и снова, и проповедь только подтверждает ожесточение, поскольку не может назвать грех по имени и сломать его власть; именно для этого необходимо говорение слушающего - здесь на помощь проповеди приходит душепопечение как диакония.
Этот процесс включает два момента: 1) говорение человека, призванного проповедью к слушанию; 2) раскрытие, название и снятие власти того греха, которым слушающий ожесточается против благодатной воли Бога. Эти задачи невозможно выполнить одной лишь проповедью, поэтому душепопечение занимает свое место рядом с проповедью, не только подтверждая сказанное в проповеди, но и имея собственную задачу sui generis [26].
Данное понимание душепопечения в равной мере применимо как к работе с теми, кто сознает себя грешником, больным, искушаемым, так и со всяким здоровым человеком. Душепопечение исходит из проповеди, из необходимости снятия возможного ожесточения, вызываемого проповедью, и приводит обратно к проповеди.
Душепопечение как пастырство. Душепопечение - задача, в первую очередь, пастырская. Именно пастор является проповедником, следовательно, он должен уметь разрешать проблему, могущую возникнуть из проповеди. Но поскольку душепопечение есть диакония, оно должно быть вверено общине (ср. старейшины в реформатских общинах) [*6]. Оно дано общине как дар и задание для всех верующих - носителей всеобщего священства.
Педагогический характер душепопечения. Душепопечение продолжает работу проповеди исходя из нее, располагая человека к ее принятию и направляя его к ней. Тем не менее в своей педагогической направленности оно не служит какой-либо иной цели, кроме проповеди. Душепопечение не должно стремиться к достижению определенного душевного состояния. Оно не имеет никакой заранее поставленной цели, кроме одной: слушать человека. Однако и эта цель не ставит своей задачей ни формирование характера, ни воспитание определенного типа человека, но лишь выявление человеческой греховности и воспитание открытости к слушанию Слова Божьего, исходя из ясного понимания конкретной обстановки и полноты богатства библейских утешений. Ведь наше знание библейских утешений скудно!
Диаконическое душепопечение служит душепопечению проповедующему. Оно должно привести к слушанию Закона и Евангелия. Оба в равной мере относятся к проповедующему душепопечению.
Типичный случай в душепопечительской работе - человек, уже не способный слышать проповедь с верой, но считающий, что ему нужна помощь. Он сознательно или неосознанно убегает от слова проповеди, даже если еще участвует в богослужениях. Причина этого - нежелание безоговорочно отдать себя Слову Божьему. Он думает, что может держать какую-то область своей жизни вне власти Христа. В этом открывается грех, здесь необходимо провозглашать прощение грехов. В ложной вере в прощение грехов человек закрывается именно от истинного слова прощения, которое хочет судить и подчинить его во всех сферах человеческой жизни. Простодушие, с которым человек удерживает хотя бы маленькую часть себя под властью греха, может легко перейти в сознание беспомощности и неволи, но он понимает свое состояние как беду, а не как грех, что может привести к полному отвращению от проповеди. Это вполне общая ситуация. Человек уклоняется от послушания в каком-либо пункте и становится растерянным или враждебным, во всяком случае, уже не слушает. Например, на одре болезни больной сопротивляется, потому что находится в несогласии с тем, что с ним происходит. Постоянно противящаяся воля не хочет смириться и довериться воле Иисуса; из этого следует все большее ожесточение, а в дальнейшем либо величайшая растерянность, либо полное отвержение проповеди. Подобная ситуация создается в случаях потери близкого. Правда, этому есть некоторое оправдание - даже Лютер не смог одолеть боль, причиненную ему смертью дочери, не «пророптав три дня», после чего обрел радость и одолел смерть. Подобные ситуации бывают и в некоторых иных случаях, например, при трудностях в браке [*7].
Душепопечитель лучше знает насущные нужды другого, чем тот знает о них сам. За словами человека душепопечитель слышит признание в грехе; он также видит цель душепопечения в том, чтобы говорить другому о его грехе. Он пытается привести ближнего обратно к проповеди по тому же пути, по которому тот удалился от нее - пути ожесточения через грех. - «Я слышу Слово, но оно мне чуждо». - «Ты не хочешь слышать». - «Нет, хочу». - Пленен ожесточением. - «Почему ты уклоняешься от Слова? Почему хочешь удержать что-то от Бога? Почему отказываешься слушаться? Пока будешь непослушен в одном, ты не можешь верить. Твое препятствие - это твой грех». Служение душепопечения состоит в том, чтобы привести человека от поиска человеческой помощи к поиску Божьей помощи. Ее цель - выявить не проблему, а неверие; ее ответ - не человеческий совет, а заповедь и обетование Божье, новое призвание. Относиться к вопросу нуждающегося в помощи человека нужно менее серьезно, чем он, но к спрашивающему нужно относиться гораздо серьезнее, чем он сам, потому что мы узнаём в нем стоящего перед Богом грешника раньше, чем он это выскажет. Это значит, страждущему нужно сказать, что он может быть исцелен Богом, если он отдаст свою волю Богу (а не согласится с моей волей), - это особенно важно в случае потери близкого. Редко можно сказать, что умерший теперь у Христа; собственно, мы можем утешать скорбящего только... ничем. Всякое утешение абсолютно пошлое, пустота не должна быть заполнена ничем, кроме Бога и веры. Скорбящий должен довольствоваться Богом, Бог должен быть важнее для него, чем образовавшаяся пустота и вопрос о будущем ушедшего. - То же относится и к человеку, плененному пороком. Только в Боге такой человек станет действительно свободным, потому что в плоти (σαρξ [27]) мы имеем дело не только с плотью, но с самим дьяволом. И только Христос сильнее дьявола. Однако скорбящий или плененный пороком хочет только именно человеческого ободрения, так как любит свое состояние и хочет, чтобы это состояние подтверждали поддерживающим сочувствием. Больной, например, хочет слышать только сострадательные слова, советы и ободрение, потому что они не останавливают грех и дьявола! Человек, ищущий душепопечительскую помощь, готов жадно принимать всякий совет и охотно обсуждать, но будет противиться всякой заповеди. Момент сопротивления непременно должен наступить, если человека задевает Слово Божье. Если же он не противится, мы должны относиться к своему ободрению с недоверием [28]. Душепопечитель обычно даже не может дать ответ на вопрос в той форме, в которой он был задан. Иногда ответом может служить то, что Бог благ и милостив, и если у спрашивающего есть отношения с Богом, то он получит и ответ на свои нужды или вопрос. Человека, находящегося в плену порока, освобождает не тот или иной совет, но только Бог. Не стоит серьезно рассматривать вопрос «как», поскольку человек, находящийся в беде, по сути, любит свое состояние. Он ждет только совета или ободрения: так ничто не покусится на его грех и неверие. Поэтому он жадно принимает любой совет, но противится Слову Божьему, когда оно вступает в противоречие с его словом, когда совет становится заповедью.
Путь диаконического душепопечения - это путь от совета к заповеди, от признания в нужде к признанию греха, от разговора к слушанию обетования Божьего обеими сторонами. К этому следует относиться со всей серьезностью, так как это путь к Слову через братскую помощь. Нельзя миновать его, сразу противопоставляя Заповедь Божью нуждам человека; это только привело бы к дальнейшему ожесточению. Необходимо проходить этот путь. При этом нужно знать следующее:
Во-первых: ни одна душепопечительская беседа не обходится без того, чтобы пастор, слушая и говоря, не молил бы постоянно Бога о присутствии и помощи. Этим он лишь выполняет объективные требования подобной беседы. Путь к пониманию другого человека никогда не может быть непосредственно человеческим. Люди никогда не встречаются напрямую, а только через молитву и слушание Слова Божьего. Подхода к другому человеку нет; нет психологии. Причина - в посредническом поступке Христа. Нет непосредственного подхода к Богу. Между мной и Богом, между мной и братом - Христос. Нет прямого психического влияния. Прямое влияние одного человека на другого очень поверхностно. Встреча только через πνεῦμα [29]. Я не могу обращаться с другим человеком; это делает Христос и сам Бог. Путь одного человека к другому всегда через Христа. Собственная набожность тоже непригодна; единственная печать - χαρακτήρ [30] или imago [31]. Только πνεῦμα гарантирует чистую атмосферу. Кто ищет прямой путь, тот ищет путь человеческих размышлений, советов. Молитва указывает пастору за пределы его даже там, где необходимо давать человеческий совет, - чтобы он знал: советом не кончится.
Во-вторых: душепопечитель никогда не будет подходить к другому человеку в расчетливой и пытливой манере, потому что он, по сути дела, всегда знает о его грехе. В этом состоит отличие душепопечения от всякого рода психотерапии, где все зависит от метода. В душепопечении от метода не зависит ничего! Душепопечитель, рассматривающий нужду как психологическую проблему, предает свое служение. Если его беседа станет психологической беседой, «интересным случаем» (ни в одном из них на самом деле нет ничего нового), то душепопечитель отрекается от своего служения. Душепопечитель в принципе остается допсихологичным, наивным. В психологическом мире царствуют демонические начала вместо чистоты и простоты братской помощи. «Душевный» человек (psychiker) очень опасен для душепопечения. Здесь царит магия, особые силы. И здесь есть изгнание демонов, но через Веельзевула [*9] - вместо чистоты, простоты и помощи. «Душевный» привязывает другого к своим магическим силам. Как в психоанализе (комплекс врача; неразрешимая привязанность к врачу!! 2-й анализ для разрешения этих уз). «Душевный» (в христианском сообществе), напористый душепопечитель привязывает другого к собственным силам. Кто говорит из яуейца, любит другого настолько, что освобождает его. Если у душепопечителя страстные поклонники, в нем есть что-то от «душевного». Христианский душепопечитель любит другого настолько, что берет на себя опасность стать объектом его страха и ненависти; он указывает ему на молитву и заповедь. Это тем не менее не исключает необходимости аналитических вопросов, однако истинный душепопечитель будет задавать их только для оказания братской помощи.
В-третьих: в то время как отношения между психотерапевтом и больным состоят в том, что второй должен видеть в первом человека, наделенного особыми силами, осознавать его превосходство, отношения между душепопечителем и членом общины состоят исключительно в его диаконическом служении. Душепопечитель принципиально не владеет особыми силами. У него руки так же пусты, как и у получающего помощь. Отношения между ними - отношения просящего брата и брата помогающего, отношения, установленные Самим Богом. Следовательно, если душепопечитель выступает как человек с особым опытом и особой силой, это неправильно. Поэтому отношение остается объективным в гораздо большей мере, чем в психотерапии, где много места занимает исследование души (ср. работы швейцарского пастора Пфистера [*10]).
С «раскрытием» комплекса еще далеко не сделано то же самое, что с признанием греха! Это объективно совершенно неверно и совсем не касается друг друга; ибо для душепопечителя факты с самого начала ясны. Так же неверно сразу снимать установленную Богом дистанцию между душепопечителем и тем, кому он помогает. Есть такой душепопечительский метод - сразу же исповедовать себя грешником вместе с членом общины, которому требуется помощь [*11]. Однако такой метод есть уход от задачи, данной в этот момент душепопечителю! Задача его - помогать человеку. Может наступить момент, когда уже неизвестно, кто является душепопечителем, а кто - получающим помощь - оба ищут только Бога (ср. у Достоевского [*12]). Это также возможность душепопечения, данная Божьей милостью, которая тем не менее не должна стать методом. Лишь самоотверженная любовь к ближнему создает верную дистанцию и верную близость - любовь, знающая свою задачу и верная ей. У психотерапевта есть как ложная дистанция, так и ложная близость. Лучшее душепопечение в Послании к Коринфянам: «Любовь всему верит» [*13]. Знать о другом только в любви Христа. Это есть освобождение душепопечения от всякого колдовства, психологии и манипуляции [*14]. О вопросе взаимной исповеди: исповедующийся должен увидеть в течение душепопечения только крест Христа, хотя, естественно, он не должен страдать ни от малейшего фарисейства принимающего; он должен видеть одного Христа. С другой стороны, очень важно признаться, особенно перед молодежью: мы, и в особенности пасторы, такие же грешники, как они, особенно в том, что касается искушения веры. Другое дело - со взрослыми, которые уже сами говорят о том, что пастор, мол, грешник. «Понимание» нужд другого возможно и необходимо и в том случае, если я сам не вяз в той же трясине, но все же не презираю другого. Ведь в акте исповеди каждый одинок без помощи другого.
В-четвертых: душепопечение никогда не есть что-то разовое, это долгий совместный путь. Может быть, продолжительное время пастор и член общины идут рядом молча, но необходимо, чтобы они были рядом и знали об этом. Не столь важно, кто, в конце концов, нарушает молчание -пастор или опекаемый. Чаще всего в наших обстоятельствах это приходится делать пастору. Обычно душепопечитель остается одним и тем же - его не меняют. В противном случае существует опасность, что человек уклонится от душепопечения, начнет искать другого душепопе-чителя, и именно в те моменты, когда душепопечитель становится «трудным» для него, когда его слово становится слишком «обременительным». Это бегание по душепопечителям напоминает поведение пациентов, пробующих одного врача за другим. Однако есть только один Врач, Который помогает через любого верного брата во Христе. Вопрос о доверии в душепопечении, который часто считается решающим, по сути дела состоит исключительно в вопросе тайны исповеди. Непонимание со стороны пастора? Есть оправданные случаи; т.е. если он не истинный христианский пастор, а еретик. Но пастор с верным учением (ортодокс), основывающийся на Христе, понимает всё, хотя и может быть простодушным, как Алеша (в «Братьях Карамазовых») или князь Мыш-кин (в «Идиоте» Достоевского); он будет больше любить великого грешника и указывать ему путь. Его знание о мире придет не через человеческий опыт (Августин не был научен своей жизнью), а через Христа и любовь к Нему. Абсолютно наивный человек может выносить лукавого намного лучше. Любовь к Христу делает меня умным. «Я сведущ более старцев, ибо повеления Твои храню» [*15] - это слова молодого человека! Любовь к Слову, Закону, Заповеди, Свидетельству. От этого зависит всё!!!
В-пятых: душепопечение всегда происходит между двумя людьми, за исключением встреч с супружескими парами. При зрителях душепопечение невозможно. Предмет душепопечительской беседы остается между ее участниками. Если нарушится молчание со стороны одного из них, возникает опасность, что на смену молчанию придет нецеломудренная болтливость. Таким образом, из ситуации нужды или греха делается показательное действо, что необходимо осуждать при любых обстоятельствах, всеми средствами! Пастор должен быть внимательным, чтобы сама душепопечительская беседа не будила такие инстинкты; надо следить за полной сокровенностью действия. Именно ради полной открытости душепопечение должно быть сокровенным.
Молчание пастора. Он должен молчать обо всем, что знает даже помимо исповеди. Он ведет это служение, только он один. Большая жертва со стороны жены пастора. Пастор должен восполнить жене все это другими путями!16 По мере развития других служений, он, в зависимости от ситуации, будет вовлекать носителей этих служений в свое молчание, но при условии, что и они будут молчать. Служение церкви -безгласно само по себе. Ибо оно доверено должности, а не личности. Пастор должен взвешивать всякое слово, которое он говорит о своей общине или о члене общины. Община не может быть темой для разговора, она - доверенное ему стадо Христово. Если пастор не делает общину темой разговора, то он, скорее всего, и сам не сделается темой разговора в общине. Общинные сплетни - главное препятствие для роста общины. При этом очень многое зависит от начала -тот, кто не может молчать о мелочах (о невоспитанных детях, плохом супруге), не сможет создавать предпосылки для того, чтобы его считали способным хранить тайну исповеди. Ради великого - молчаливость и в малом!! Задача пастора - однозначно дать понять это жене и друзьям! Акт самоотверженной любви жены - уважать это.
Тайна исповеди как безусловное молчание -это Божья заповедь, и ее нарушение должно повлечь за собой отстранение от служения: ведь речь идет о спасении души, исповедующийся отдает себя в руки человека, как в руки Бога. Поэтому никакая власть в мире не может раскрыть тайну исповеди. Мы должны быть такими же молчаливыми, как Бог. Даже суды признают тайну исповеди. Возможное исключение - знание о предстоящих преступлениях; однако «чистые» лютеране [*17] не признают и этого: и здесь они считают необходимым безусловное молчание. Слово пастора, как и слово исповедавшегося, должны стать явными только в Судный День. Трудность в том, что люди приходят к пастору именно с тяжкими преступлениями не ради отпущения, а только для того, чтобы иметь посвященного - в том, что, таким образом, может быть, они даже не хотят дойти и не дойдут до отпущения; это ли тогда тайна исповеди? Да, в отпущении можно отказать, несмотря на свершившуюся исповедь, если исповедавшийся оправдывает свой грех и собирается делать его дальше. Древняя Церковь, правда, знала исповедь перед общиной, потому что вся община хотела знать, с кем имеет дело; то же практиковал всего несколько лет назад один вестфальский пастор. Значит: тайна исповеди для пастора намного строже, он не может «запретить» исповедовавшемуся говорить об этом и с другими, он только укажет ему на опасность. Лютер сказал, что исповедь может означать только «я знаю, что нарушил все десять заповедей». Ради тщательности исповеди следует напоминать десять заповедей и увещевать человека испытать себя, еще в беседе до исповеди [*18]. Исключением может быть только еретическое учение со стороны пастора и отстранение от служения.
В-шестых: только на основе всех вышеназванных предпосылок пастор может начать ду-шепопечительскую беседу, то есть попытаться пройти путь от слушания к Слову Божьему.
Настоящее освобождающее действие происходит в проповеди и в молитве; решающим должно быть это, по сути дела, единственно эффективное действие.
Необходимо найти точку ожесточения, то, что человек все время обходит в разговоре, идет вокруг да около, но не называет. Множество слов произносится только для того, чтобы скрыть слово, несущее в себе суть дела. Примером могут служить нарушенные отношения между отцом и сыном, матерью и дочерью. В таком случае человек не слышит непосредственного ответа, провозглашения четвертой заповеди [*19]. Посредством конкретных вопросов, касающихся ведения десяти заповедей, пастору будет легче приблизиться к моменту истины. Однако есть опасность, что человек снова и снова будет говорить то об одном, то о другом, но только для того, чтобы уклоняться от истинной проблемы. Именно тут пастор может легко ошибиться! Возможно, человек уже настолько привык обманывать себя, что уже и не в состоянии назвать по имени свой грех. Тут становится ясно, насколько трудно бывает раскрыть грех. А человек был оставлен наедине со своей совестью так долго, что дошел до такого состояния! Лживость требует большой осторожности и мудрости пастора.
Четвертую заповедь человек не воспринимает, она только загоняет его еще глубже в ненависть. Закон, ставший слишком жестким, заставляет его сопротивляться. Здесь приходит время совету: начиная с определенного момента, человек должен восстанавливать нарушенные отношения. Началом может стать какая-либо услуга отцу или матери, которую он, возможно, совершит лишь с отвращением, превозмогая себя. Однако это усилие над собой очень важно. «Я не могу» - «Можешь, сделай это» [*20]. Это акт упражнения и дисциплины, знак того, что человек хочет восстановить нарушенные отношения; но в этом еще нет ничего особенно христианского. Смысл этого действия, этого упражнения в следующем: после того, как человек убедил себя, что сможет сделать такой шаг, и психологически превозмог ощущение невозможности, он станет свободным, чтобы слышать и заповедь Божью. Пока я полностью был под властью слабости, я просто не в состоянии был слышать заповедь. Все это - чисто психологическое, нерелигиозное событие; заповедь: «Ты не можешь» [*21] - наговорил ему дьявол!
Шестая заповедь может служить другим примером [*22]. Область, где человек в рабстве, в плену своего: «я уже не могу иначе». «Это даже не греховно, это ведь естественно!» От этого происходит ожесточение, человек уже не слышит заповедь. Здесь тоже психологическая установка «я не могу иначе» является причиной ожесточения, и ее надо сломать. Прорыв, однако, не может быть достигнут простым произнесением заповеди, ибо «этого я не могу» будет ответом. Нужно помогать, возвращая в сознание мысль «ты можешь» - через осознание, не внушение! Итак, для начала нужно без помощи Слова, просто по-человечески сказать - «ты можешь». Затем требуется упражнение, дисциплина, чтобы превозмочь это опасное «я не могу». Это упражнение еще не исходит от Христа. Если оно было успешным, то освобождается путь к слушанию заповеди. Все это остается по эту сторону проповеди! [32]
Рассмотрим еще один пример на основе второй заповеди. Человек может говорить, что больше не может молиться, или же что его не учили, что окружение препятствует, что молитва уже ничего не говорит, что она оставляет равнодушным. И тут сначала нужен только братский, человеческий совет: «Держись молитвы. Установи точные временные рамки. Каждое утро необходимы полчаса стараний, тишина, сборник гимнов, Библия». Этот душепопечительский совет [33] приведет человека к молитве [*23].
В-седьмых: так мы хотим дойти до провозглашения заповеди, т.е. проповеди [34]. Но в душепопечительском разговоре ее нужно произносить не раньше, чем «созданы условия» с человеческой точки зрения. Не нужно бросать жемчуга перед свиньями [*24]. Не кидать Слово вслед миру, не приставать с ним. Мир устает от такого слова и бросает его обратно тем, кто таким образом делает его камнем преткновения.
Проблема душепопечительской проповеди -проблема конкретной заповеди. Какою властью и в каких пределах можно произносить конкретную заповедь? Проповедь основывается на авторитете Слова Божьего, но в то же время конкретное веление однозначно зависит от личного решения слушающего. Нужно привязать каждую заповедь к первой! Речь не о том или ином действии, а о самом человеке, о человеке в целом; речь не о той или иной фразе, сказанной Богом, а о Самом Боге, о Боге в целом. Следовательно, в проповеди следует провозглашать милостивого Бога. Как найти нужную заповедь? Не ждите особенных озарений, особенного вдохновения, а в молитве обращайтесь к Писанию и с братской любовью смело принимайте решение. Произношение конкретной заповеди - это риск, так же как и - мы это знаем - употребление власти ключей.
Плохо, если не получилось помочь ясным словом. Гарантии безошибочности также нет. Но даже этот риск пастор должен взять на себя. Душепопечитель снимает с другого человека ответственность за правильность действия, и тому остается только послушание. Пастор, в силу своего служения, стоит перед Богом вместо другого человека. Другой свободен, пастор отвечает за него!
Существуют две ситуации, требующие вмешательства в чужую жизнь:
1. Полное ожесточение. Это крайний случай, когда конкретную заповедь можно произносить с угрозой Божьего гнева.
2. Полная растерянность, неуверенность в Слове, что отчасти само является непослушанием. Принципиальное «мы не знаем, что делать» есть принципиальное непослушание. Либертинское безразличие [*25], так же как и моралистическое самоистязание, порождаются греховным отношением к Богу [*26]. Так, человек уже не может услышать ни одного слова, не начиная о нем размышлять. Тут Божья заповедь - помощь для растерянного человека. Конкретную заповедь нужно проповедовать как милость Божью. Дело не в решении той или иной проблемы человека, дело всегда во всем человеке. Цена вопроса -вечное спасение другого! Поэтому необходимо с дерзновением произносить заповедь во имя Господа. Конкретная заповедь должна спасти душу.
Есть в душепопечении ситуации, в которых душепопечитель не сразу говорит о Боге, провозглашая Слово Божье, а сначала обращается к человеческой силе. Так, например, дела justitia civilis (гражданской или мирской праведности) [*27] человек может делать своей силой: не прелюбодействовать и тому подобное.
В данном служении пастор выходит из укрытия алтаря и кафедры. Ни в какой другой работе не играет столь важной роли вопрос, твердо ли стоит он сам в вере, так как укрыться за чем-либо не представляется возможным. Душепопе-чительская беседа может состояться только там, где для пастора самая важная тема - распространение Евангелия. Если у него другие интересы, если в его общине другие вопросы играют более важную роль, тогда душепопечительских бесед не будет вообще или они будут искусственными. Член общины должен чувствовать и верить, что пастор живет этой реальностью, и уста пастора должны говорить от избытка его сердца. Он не может не говорить о том, что сам испытал в жизни. Важно, чтобы община непосредственно ощущала это. Все зависит от того, является ли содержание Библии реальностью для пастора, сколько он знает об этом, насколько оно покорило его сердце. Есть пасторы, которые не могут вести свободного разговора, душепопечительская беседа внушает им страх. Им неловко в домах набожных людей, они говорят, что они «не пиетисты», свидетельствуя таким образом, что они не христиане! Многочисленные неудачные душепопечительские посещения снова и снова обнаруживают ужасающий недостаток их духовного опыта и духовной власти! Всякое душепопечительское посещение члена общины нуждается в интенсивной духовной подготовке пастора. Он должен идти на беседу от чтения Библии, от только что услышанного библейского слова, которым сердце еще наполнено. Хорошо взять на вооружение определенный стих. Церковь должна принимать и отпускать пастора как вестника божественной полноты. Посещение, не подготовленное молитвой и чтением Писания, обязательно останется бесплодным! Некоторые пасторы сами становились настоящими христианами через занятие душе-попечением. Община должна знать, что, говоря не о Библии, она говорит о чем-то совершенно неинтересном для пастора. Проблема же возникает тогда, когда община замечает, что Писание интересует пастора только по долгу службы.
Место католического душепопечения - исповедальня в церкви. Посещение на дому для католического священника лишь подготовительный этап. Для протестантского же пастора оно - свидетельство о том, что Христос хочет прийти к людям в их дома, хочет, чтобы Его чтили в семьях, хочет послушания там. Человек в своей повседневной жизни должен стоять перед дилеммой «за» или «против» Христа. Дом - это место христианской жизни. Особенное духовное значение этому придается уже в Новом Завете, где Иисус «входил в дома» (см. Лк 19:5, Мк 1:29, Лк 7:36, Мк 6:10, Деян 11:14, 16:31, 1Тит 3:4). В доме пастор встречается с человеком, который полностью «у себя» - вокруг него порядок или беспорядок, его жена, бабушка и дедушка, его дети, друзья, работа, обстановка. Здесь он хозяин, здесь он может полностью быть сам собой. Входя в дом, пастору нужно ясно понимать: не он хозяин дома, а человек, которому он должен помочь. Не всякому дают право входить в дом! Пастор получает это право. Это дар. Поэтому почтение и смирение необыкновенно важно. Пастор приходит не как самоуверенный наблюдатель или инспектор, получивший возможность покопаться в тайнах другого человека, пастор - тот, кому доверяют и верят, что он не злоупотребит правом гостя. Взгляд внутрь дома открывает незащищенные места. Поэтому необходима величайшая сдержанность! Дом брата - граница моих прав, даже если я пастор! У каждого дома свое лицо и свой устав. (Отсюда особая значимость новозаветного увещания о праве гостя, то есть о принятии другого с доверием). Гостеприимство в Новом Завете - особая добродетель: «Некоторые оказали гостеприимство Ангелам» (Евр 13:2). Любой дом! [35]
Все, что душепопечитель видит в доме, должно помочь ему использовать право гостя для еще лучшего служения. Однако это трудное положение для душепопечителя. Он должен вести беседу, он имеет власть над другим человеком, но не имеет права пользоваться этой властью. Знание дома - это часть знания о другом человеке, оно может быть предметом разговора, но не ради любопытства, а только для получения самой необходимой информации. Нельзя принимать участие в домашних сплетнях! Необходимо решительно отказываться. Душепопечитель не друг дома, а пастор. Его цель - сделать в этом доме обитель, как Христос. Разговор может быть о детях, о домашней молитве, о посещении церкви. Краткость посещения должна подчеркивать его деловой характер. У пастора нет времени для болтовни, но всегда и сколько угодно - для настоящего служения. Пастор, о котором говорят, что «у него нет времени», портит отношение к себе.
Уже в свое первое посещение пастор должен ясно видеть перед собой цель и перейти к делу. Не следует заниматься долгим поиском подходящих зацепок. Это недостойно, и член общины также чувствует в этом недостаток внутренней власти пастора. Поговорив о домашних делах, пастор спокойно и уверенно прерывает разговор и предлагает прочитать текст из Библии и помолиться. Это само собой разумеющаяся часть посещения на дому! Член общины должен твердо это понимать. Посещение без Библии невозможно! [36] Церковь должна усвоить это, в том числе именно через проповеди; одна из первых проповедей должна описать членам общины душепопечительскую работу. Если это предложение оказывается неуместным, пастор может сказать, что он вернется, в качестве пастора, с Библией в следующий раз, желают ли этого? Ответы бывают разные. То, что церковь отвыкла от таких вопросов и они вызывают недоумение, не должно удержать душепопечителя - это не проявление такта, а трусость! Пастор несет Весть, а там, где это не ясно с первого же посещения, там посещение было напрасно, более того, оно было почти отречением! Чем естественнее и непринужденнее поведение пастора [37], тем непринужденнее и спокойнее будут и другие. Чтобы добиться этого спокойствия, пастору необходимо готовить почву перед собственно душепопечительским посещением.
Последовательность посещений в деревне: сначала пастор навещает старейшин общины и одновременно - больных, о которых следует объявлять во время богослужения, затем пожилых и бедных. Для посещения всех членов общины по районам пастор может воспользоваться поддержкой со стороны круга помощников, которым посещение членов общины вменено в служение. Для этого пастор должен объяснить церкви, что посещение мирянином также следует воспринимать всерьез. Однако передача душепопечительской работы кругу помощников, не выбранных церковью, может вызвать трудности. Поэтому об этом следует говорить во время проповеди. В реформатских общинах пастор приходит в дом только по особому приглашению, после подготовительной работы старейшин. Больных и пожилых нужно навещать регулярно, как и тех, кто находится в особом искушении. Часто пастор сталкивается с трудностями. Так, некоторых людей, которые могли бы слушать, но которых нельзя застать дома, можно приглашать к себе домой.
Право пастора на дружеские связи внутри общины и опасность, связанная с этим. Конечно, у пастора есть право иметь друзей (так же как и семью). Но с ответственностью: как воспользоваться этим правом - в его ли ситуации и в этой ли общине? Необходимо быть очень осторожным с теми домами, куда пастора приглашают особенно часто, которые постоянно хотят видеть его «у себя». Следует помнить о преемнике, которого впоследствии могут осудить, если он не продолжит столь же тесного общения.
Равнодушные люди бывают трех типов:
1. Жизнь наполнена работой и семьей, и кроме этого ничего не нужно - ни Церковь, ни Библия. Человек живет в мире, «параллельном» Церкви, и чаще всего опирается на некоторые политические воззрения.
2. Надменный - образованный человек, который имеет религиозный опыт и перерос эту стадию. Как перерос своих учителей и пасторов. Это проблема мещанства в Церкви и полуобразования ее пасторов. Собственные религиозные мысли человека становятся более ценными в его глазах [*28]. Он «выше» Церкви. Образованные - не банально просвещенные и не снобы - с одной стороны, живут «параллельно» Церкви, но, с другой стороны, может быть, ощущают, что они еще даже не дошли до Церкви.
3. Ожесточенный - это подвид равнодушного человека, который прошел через разочарование в Церкви, пасторе, христианстве, и теперь он против Церкви.
- Почему вы не в Церкви?
- Она мне не нужна: да, я религиозен, я христианин, но утоляю свои потребности вне Церкви. Ведь можно жить и без нее.
- Но нельзя же без Христа.
- Да, против Него я, конечно, не возражаю.
- А вы знаете, чего требует Христос? Не половинчатого участия, а или все или ничего!
Тогда собеседник, в конце концов, скажет:
- Ладно, пусть я не христианин.
- Да, вы не христианин, вы против Христа.
«Кто не со Мной, тот против Меня» [*29]. С такой прямотой следует обращаться к людям этого типа.
- Значит, не христианин?
- Да, вам нужно начать заново, с Христом, с самого начала. Тогда вы сами собой будете держаться тех, кто принимает Христа всерьез: Он хочет быть среди Своих, в Своей общине. Если Вы за Христа, то Вы будете и за Его Церковь.
Также можно исходить из того, что человек живет насыщенной жизнью:
- У вас семья, работа, друзья, хорошие дети, вы довольны, у вас есть все необходимое [38]. Я радуюсь этому вместе с вами! Но подумайте о том, что будет, если вы заболеете или состаритесь? Как вы справитесь с грехом, со страданием? Вы боитесь умереть? Не будете ли вы тогда совершенно один? Нет ли у вас той же самой обремененности, что у других, не для вас ли звучит слово: «Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные» [*30]?
Данная ситуация может быть особенно трудной. Необходимо различать образованного и просвещенного человека. (Речь идет не просто о рационалистически просвещенном человеке, а об образованном, целенаправленно изучавшем религиозную проблематику. Он выказывает сдержанность, держит дистанцию, возможно, даже уважает точку зрения пастора, но сам чувствует себя выше). Его отличают индивидуализация и интеллектуализация религии, и эти две вещи взаимосвязаны. Особая потребность такого человека порождена одиночеством и размышлением. Есть две возможности вести с ним беседу. Первая осуществляется «Оксфордской группой» [*31], которая удачно работает особенно с образованными людьми [39]. К образованному человеку подходят за пределами сферы его размышлений - просто и прямо свидетельствуют о христианском общении и о детской вере. Непосредственность речи, исходящая из живой духовности, особенно достоверна. На это возможен усталый ответ: «Если бы я мог еще так верить!» (так говорит не «просвещенный», - тот приходит в ярость, - а образованный). Образованного отличает и то, что он оставляет каждую вещь на своем месте, создавая категории. Он смотрит с расстояния, с мудростью. Так он оставляет на месте и слово пастора, и самого пастора. Пасторам, которые не могут свидетельствовать так непосредственно, почти по-детски, рекомендуется сначала просто показать образованному, что того понимают, дать ему говорить, а самому слушать, не обсуждая и не переубеждая. Не навязываться со своими аргументами, а наоборот, показать сдержанность, внимание и постараться понять ситуацию. Это заставит образованного человека задаться вопросом, в чем причина такого понимания, что за ним скрывается; это вызывает любопытство, и он начинает спрашивать. Он будет удивлен, услышав, что перед ним - богослов и тем не менее человек в общем ведущий себя прилично. Самым большим комплиментом будут слова: «Я бы никогда не догадался, что вы богослов!» Люди, занимающиеся естественными науками, вдруг становятся бодрыми и любопытными, оказываясь перед богословом. Тогда нельзя преждевременно выдавать все разгадки. Иначе ситуация потеряет интригу, станет скучной, если все сразу станет на свои места. Поэтому важно дать возможность человеку задавать вопросы, остаться заинтересованным.
Нежелателен окольный путь через философский или полурелигиозный разговор [40] [*32]. Для образованного человека переход к проповеди открывается через индивидуальность, через личность пастора, и необязательно «образованного» пастора. (Истинно образованный человек «знает, что не знает» - знает пределы своих знаний.) На что образованный человек реагирует болезненно - так это на полуобразованного, болтливого пастора! Нет, пастору нужно просто слушать, принимать участие, знать, в чем состоит его работа, а в чем - того, кому он стремится помочь. Он должен оставаться таким же объективным и в проповеди, и всякий раз, когда представляется возможность, должен проповедовать Христа; без размышлений, отбросив все сомнения об уместности подобной проповеди. Он должен говорить о том, что другой может повредить своей душе, о Церкви, о молитве и делать это совершенно спокойно и естественно, так, чтобы ему поверили, что для него это важно. Ни в коем случае нельзя говорить с высокомерием! Образованный человек по отношению к Церкви -жертва «культурного протестантизма»; может быть, он недалек от ситуации мытарей и блудниц в Новом Завете [*33]. Нужно относиться к нему крайне бережно и внимательно. Ибо в нем многое разрушено.
Причина ожесточения часто кроется в несоответствии между словами и жизнью пастора или церкви. Иногда такой причиной могут быть тяжелые жизненные переживания (например, война), о чем свидетельствуют опросы П. Пиховского и Г. Дена [*34], - или стихийное бедствие, подобное землетрясению в Лиссабоне [*35]. Такие люди в абсолютном большинстве случаев нападают на Церковь с несправедливыми, субъективно окрашенными, резкими и беспощадными словами. Первое, что требуется в подобной ситуации - это молчаливое служение делом. Подобное служение заключается в первую очередь в дружественном отношении к человеку, что не часто встречается в пролетарских общинах [*36]. Надо помнить о его дне рождения, присутствовать на нем, быть ему настоящим другом - без всяких задних мыслей. Тогда человек открывается для разговора. Чтобы вести разговор с просвещенным, нужно быть сильным оппонентом, нужно уметь разбивать его аргументы. Необходимо, чтобы он почувствовал, что совсем не понимает некоторых важных вещей. В подобном споре нужно показать свою силу, а от этого естественным образом прийти к непринужденной проповеди. Раненый должен увидеть своего противника.
В данном случае душепопечение происходит через человеческие отношения. Участие, помощь - этот язык понимает каждый. Существует опасность, что тогда скажут: «Вот нашелся хороший пастор, но Церковь плохая». Этим нужно пользоваться, чтобы поднять вопрос о положении дел в Церкви. Не надо отпираться от изъянов, но: «... имея по милости Божьей такое служение, мы не унываем» 2 Кор 4:1 - это наше основание, которое ранее по-настоящему работало у Боделыпвинга [*37].
Человек всегда должен чувствовать, что лично к нему пастор относится серьезно, но иногда ему надо также дать понять, что не все его аргументы заслуживают такого же отношения.
Разделение политики и Церкви? Исповедание ценностей нашей веры и политическая реакция. Сегодня разделение уже невозможно, поскольку уже не существует ни одной области, в которую не проникла бы политика. Если оппонент использует политические аргументы, то нужно назвать зло злом; но ни в коем случае нельзя поливать грязью или преумножать политические сплетни.
Возможно, душепопечителя сочтут реакционером, но его это не должно интересовать или пугать.
Посещать больного нужно регулярно, в первую очередь, ради больного, чтобы тот мог подготовиться к визиту. Посещение, о котором известно заранее, лучше, чем неожиданное! Напрасное ожидание - всегда сильное разочарование для больного! Регулярность посещения обязывает больного готовиться.
Регулярное посещение больного нужно также и пастору. Пусть он проводит больше времени с больными, чтобы помнить о том, что состояние болезни в этом мире не является чем-нибудь ненормальным. Болезнь и боль - это один из законов падшего, грешного мира. Человек, мучимый болями или отвратительной болезнью, по-особенному переживает этот мир и страдает от него; он похож на образ Того, Кто понес все наши болезни и был таким презренным, что от Него отвращали лицо. Посмотрите Мф 8:17, Ис 53:3-4. Именно при исцелении больных цитируют эти отрывки. Среди больных верующие находятся ближе к крестному страданию Иисуса, чем среди здоровых; среди них люди лучше познают мир. Общество больных - подходящее общество для пастора. Он познает вину мира, которая есть и его вина, и наказание, которое несет другой, часто без особой вины. «Ни он, ни родители его» (Ин 9:3).
Видя больных людей, здоровые могут понять опасность, которой они подвержены, силу боли и то, что, несмотря на кажущееся здоровье, все серьезно больны, и что страдает все творение (см. Рим 8:19-22).
Лютер сказал: «Так я вижу дорогой, святой крест во всех тварях» [*38]. В Вефиле здоровые и больные естественно живут вместе, в общении [*39]
Больной ищет только одного: исцеления. Всем своим существом он вопиет об избавлении от «сего тела смерти», о спасении во Христе, о том мире, где Бог отрет всякую слезу. Больной всегда ищет исцеления Христова, знает он это или нет. У одра болезни - место Слову Божьему и молитве. Но нужно, чтобы стало ясно и другое: что никогда не может быть душепопечения без исповеди и отпущения греха, и что провозглашение прощения адресовано больным так же, как и здоровым. Именно на одре болезни вспомнятся конкретные грехи из прошлого; и само состояние болезни приводит в особое искушение: ворчливость, сварливость, эгоцентризм, претензии на внимание. Больной, с одной стороны, оказался особо близко к Иисусу своим несением бремени, но одновременно, возможно, он в крайнем противопоставлении с Ним. Если несколько больных живут вместе, легко возможны болтовня, сплетни, ссоры и т.д. Поэтому не надо быть жалостливым с больным, нужно поставить его лицом к лицу с полной истиной. Верному члену общины пастор по воскресеньям приносит проповедь к одру болезни, он идет к больному, так как тот не может идти в церковь. Отдаленному от веры человеку это будет свидетельством о том, что Церковь идет к больным; знак того, что Бог во Христе предлагает ему Свою помощь сейчас - не пастор хочет чего-либо от больного, а Бог хочет ему помочь.
Нельзя потакать слабостям больного! Эгоистичным людям Бог показывает в болезни тщетность всех их претензий, их полную зависимость от Бога и людей. Благо болезни в том, что претендовать не на что. Вступая в конфликт, напоминать о том, как близок больной к престолу Божьему. Очень важно поручать больному, именно эгоистичному больному, молиться за пастора и церковь, тем самым включать его в общину. Больной не должен бездельничать.
Можно использовать хорошие трактаты и журналы [41], это всегда хорошее начало для следующей беседы, особенно для тех, кто не так близок к вере!
У одра болезни - место истине перед лицом вечности. Не ложному утешению. Но и не «теперь тебе придет конец». Пастор не знает ни того, ни другого, а лишь: «ты всецело в руках Божьих, Он тебя держит в этом мире и в том». Как в песне: «найди покой, тебе довольно...» Пастору нужно знать наизусть стихи из Библии и строфы из песен, иметь наготове для посещений, выучить слова о смысле и благе болезни; слова о суде [42].
- Нет ни одной причины, по которой пастор мог бы не пойти к умирающему. Ведь речь идет о человеке, находящемся на последнем рубеже жизни, в самый важный момент его жизни. Это последняя возможность обратиться к Богу и получить прощение грехов. Нельзя не идти!
- Здесь достигнута граница, до которой еще существует проповедь и исповедь. Здесь цена вопроса - спасение. Короткая молитва, вопрос, хочет ли умирающий еще что-нибудь сказать, утешился ли он своим спасением во Христе, провозглашение свободной благодати Божьей, отпущения грехов, надежды вечной жизни - все должно иметь место. Необходимо быть наедине с умирающим! Это бывает нелегко, но нужно об этом сказать. Не надо вступать в долгие предварительные разговоры - нужно сразу перейти к делу.
- Если умирающий не знает о своей близкой кончине, все же следует задать ему этот вопрос. Ведь речь уже не идет о каких-либо вежливых уступках, а о спасении или неспасении [43].
- Ужасы смерти, которые пастор видит, посещая умирающих, снимаются чудесными событиями на смертном одре. Действительно, задаешься вопросом, не есть ли миг смерти момент ощущения крайнего счастья! Как в рассказе о смерти дочери Лютера [*40].
Ощущаемое и неощущаемое искушение. Искушение всегда нацелено на веру. Иногда оно ясно видимо, иногда - не заметно, похоже на постепенное уставание. В этом случае человек на определенном этапе понимает, что у него больше нет веры, что он равнодушен к Богу.
Ощущаемое искушение позволяет очень реально чувствовать власть дьявола, нападающего неожиданно и с большой яростью. Он с неудержимой силой подстрекает нашу плоть через жажду славы, тщеславие, половое влечение и так далее. Но он знает, что в такой атаке ему нужно отуманить нашу способность к различению. Поэтому он редко делает нас неспособными к ясному осознанию греха и Божьей заповеди. Делает нас беспечными и уверенными в том, что это сейчас и в этих обстоятельствах для нас не грех, что нам здесь то и то позволено. Так он пленяет наше помышление в послушание себе [*41]. Итак, эта атака при осознанном искушении всегда направлена на нашу способность к познанию, а значит, на него мы уже не можем ссылаться, а только на Слово Божье. И это Слово дьявол тоже захочет извратить путем наших познаний: «Подлинно ли сказал Бог...?» [*42] Тогда нужно осознать: этим туманом окутывает сам дьявол, отойди от нас, ибо ты лжец! Не случайно дьявол называется именно «лжецом» [*43], так как он, хотя и дает нам в руки Слово Божье, но только для того, чтобы через его извращение добиться нашего падения. Вера в Крест, силой которой человек только и мог бы укротить свои страсти, в такие моменты совсем исчезает, телесные муки и терзания Христа забываются. Человек не впадает в неуверенность в спасении, а, скорее, в равнодушие к спасению: спасение продается за кушанье из чечевицы [*44], за наслаждение и не ведает, что этим творит. Душа выбрасывается ради мгновения.
Другое ощущаемое искушение - уныние; у католиков оно является смертным грехом, acedia [44]. То самое уныние, о котором Лютер всегда так настойчиво предупреждал [*45]. В нем человек самораспадается: он занят только собой, смотрит только на себя, унынием вгоняет себя в одиночество. Все бессмысленно, зря; между ним и Богом - кромешная тьма. Он полностью теряет Бога. Приходят не сомнения в спасение, а сомнения в существование Бога вообще; человек в руке дьявола, беззащитный в его власти. Страшное в этом - его цель: полностью изолировать человека от других людей. Искушаемый здесь - игрушка дьявола. Это искушение особенно опасно для христиан! Особенно опасно, потому что не воспринимается как большой грех, а лишь как «что-то довольно серьезное», перепутанное с «печалью ради Бога» [*46]. Внушение дьявола, будто это на самом деле набожно: тупость, бессилие, беззащитность. Такая хитрость стремится удержать христианина в отдалении от Бога и может довести до самоубийства.
Другая форма: дьявол атакует веру в спасение, ввергает человека в отчаяние, и тот боится, что у него нет веры, что согрешил против Святого Духа [*47], что получил Таинство недостойно, боится, что отвержен Богом - это есть искушение веры в самом чистом виде.
Подвергаясь таким ощутимым искушениям, человек знает, что он в плену у таких сил, с которыми он не справится, и ощущает над собой гневного Бога.
Самое опасное из всех искушений - искушение не ощущаемое. Человек становится все более равнодушным по отношению к Богу и к Его Слову, уже не может истинно молиться, Бог отдаляется от его сознания, он уже не ощущает грех как грех, не знает покаяния - прибежища благодати. Да, он отбарабанивает всю терминологию, но уже не верит всем сердцем, он больше не имеет того, во что он верит; несмотря на веру, он страшится, остается в страхе.
Самое плохое в этом состоянии - то, что здесь даже сам гнев Божий еще сокрыт. Сердце человека ожесточается даже против ощущения Его гнева. «Не иметь искушения - самое тяжелое искушение» (Лютер [*48]).
В таких случаях в душепопечении речь идет об изгнании дьявола через Христа и Его слово. Христос - единственный, от Кого дьявол бежит. Но как сделать это слово слышным для искушаемого человека?
Искушение плотью и кровью есть superbia [45] человеческой плоти. Et religio саго est [46] (Лютер). Нужно, чтобы человек в своей плоти был унижен до смирения, ему необходимо обличающее слово. Поэтому требуются духовные упражнения в смирении под образом распятого и измученного тела Иисуса Христа. Грех должен быть назван своим именем. Гордая плоть не слышит милости Божьей, ее слышит лишь плоть, смиренная Словом. Поэтому нужно обличить плоть человека, чтобы он почувствовал свою слабость и греховность, иначе душепопечение будет без обетования.
Искушение духа и веры через уныние, неверие. Какие причины этого искушения? Нельзя схематизировать, создавать правила или определения, так как у дьявола есть множество разных лазеек. Например, неблагодарность Богу или потеря надежды: «поздно, со мной ничего не выйдет, я все равно погибший человек», или же неисповеданный грех, который вырывается к свету, или непослушание.
Это искушение духа будет возвращаться снова и снова двумя путями: через ожесточение против того, что Бог сделал с нами, что собирается сделать, и против того, что Он требует от нас сейчас. А это - неблагодарность, потеря надежды, непослушание.
«Бог помиловал тебя», «Бог по своей милости еще дает тебе будущее», «Божья милость сейчас взывает к тебе всецело». В этих трех высказываниях содержится Слово Божье полностью, это - все Его Евангелие.
Тот, кто потерял веру в спасение, считает, что он именно этим принимает Бога особо серьезно. Но отношение «с таким грешником, как я, Он не может справиться» - не значит принимать Бога всерьез! Принять Его, понять Его, стоящего выше всякого греха и угрызений совести, - это значит принять Его всерьез! Почему же обязательно чувствовать гнев Божий таким образом? А вот почему: гнев Божий - это Его близость, Его милость! Смотри на Христаl Там Бог проявил Свой гнев как никогда и Свою милость как никогда!
Искушаемые без искушения. Здесь - те же три вопроса: неблагодарен, без надежды, непослушен? Если от них нет результата, тогда в конце можно сказать о жале в плоти: «Дело не в ощущениях. Довольно тебе благодати Его» [*49]. Никогда нельзя использовать эти слова в качестве дешевого утешения, избавляющего человека от принятия решений, утешения, стремящегося не причинить боли. Это самообман, это путь слишком легкий для пастора [47] [*50].
Церковь Христа - единое Тело. Ее служители неразрывно связаны друг с другом и ответственны друг перед другом. Слуги Тела Христова через это служение связаны с Ним. В другом пасторе пастор должен видеть брата, с которым он связан служением. Братские отношения служителей Слова вытекают из сущности Церкви. Другой пастор - не коллега, а брат.
Долг братской помощи заключается среди прочего и во взаимном душепопечении. Душе-попечителю самому требуется душепопечитель. Только тот, у кого есть душепопечитель, может сам быть душепопечителем. Иначе станет властителем над душами и вождем (в католическом монастыре даже аббат обязан исповедоваться брату). Так диктатора сдерживает то, что ему приходится исповедоваться. Не все вещи и не каждая вещь должны входить в душепопечение; оно никогда не должно и не может впитать всю область христианского опыта. Душепопечитель должен быть в одиночестве существенным образом, иначе он станет несвободным и несамостоятельным, в том числе именно перед Богом. Цель душепопечителя никогда не состоит в том, чтобы привязать другого к себе, а в том, чтобы другой мог один вести ту борьбу, которую сейчас ведет с моей помощью. Хотя Лютер считал, что никакой человек не может достичь того, чтобы жить без душепопечения и исповеди, все же очень сильно подчеркивал, что человек должен прийти к этому «сам» [*51].
Чрезмерность в душепопечении опустошает! В молитву пастора должны быть включены, кроме общины, и братья по служению. Но осторожно с предложением молитвы! Особенно если невозможно сдержать обещание. Но еще более помогает молитва, о которой другой ничего не знает. И для нас она тоже самая надежная в своей силе.
Пастору необходимо душепопечение ради ответственности его служения. Тот, кто сознает свою ответственность перед общиной и перед Богом, пугается ее как непосильного бремени. Как он может непритворно нести в сердце все нужды членов его общины, с нужной сосредоточенностью совершать такое множество обрядов, проповедовать каждое воскресенье с одинаковой радостью, усердно молиться? Как он может позволить себе миг покоя и радости? Познавший эту нужду в душепопечении знает, что в ее познании может таиться смертельная опасность. Именно ответственный пастор может быть загнан этой тяжестью во внешнее и внутреннее беспокойство, в котором нет места молитве и которое равняется неверию, или же, посчитав, что выхода нет, он может стать беззаботным и попасть под Божий суд. Бремя этого служения, чаще всего, слишком тяжело для одного человека. Ему нужен другой, который помогает ему использовать свою силу правильно... Сверхактивный пастор с одной стороны, а ленивый с другой - это две стороны одного явления. Обоим не хватает тихой и регулярной молитвы, с которой начинается служение. В ней упорядочивается отношение задания и сил. В молитве пастор получает задание и уверенность в том, что Бог поможет ему справиться. Но невозможно узнать это однажды и навсегда - этому требуется постоянное подтверждение в молитве.
Другая нужда серьезного пастора рождается из его богословия. Хороший богослов знает всё, что человек может знать о Боге, человеке, грехе и прощении. Он с испугом ощущает демонизм такого знания, способного лишить его веры. Он знает, что такое истинная вера, и поэтому он ищет ее в себе до тех пор, пока не перестанет жить в вере и начнет жить лишь в размышлении о вере. Он знает, что никто не может говорить «я верю», не добавив «помоги моему неверию» [*52]. У него уже нет опыта общения с Богом, со Христом, опыта борьбы с искушением и его преодолением; его единственный опыт состоит в размышлении об этих вещах. Проблема усугубляется необходимостью проповедовать, и проповедовать часто, необходимостью использовать слова, которым в данный момент не соответствует никакой опыт и не может соответствовать. Это злоупотребление Словом должно беспокоить пастора до самой глубины души. Как богослов, он знает, что его проповедь зиждется не на опыте, а на Писании, и значит, она оправдает себя - и его, как того мученика, того аскета, который служит другим, претерпев лишение собственного опыта. В этом он снова почувствует себя хорошо, успокоит свою совесть, все еще обосновываясь не в вере, а в размышлении. Богословие - та наука, в которой человек учится извинять и оправдывать всё. Хорошего богослова невозможно подловить на чем-либо - он справедлив во всем, что говорит. И даже об этом открытии богослов может говорить без покаяния.
Кто однажды пошел на оправдание самого себя с помощью богословия, тот находится в руках дьявола и уже не выйдет из них, пока будет богословом! Будь хорошим богословом, но держи богословие в трех шагах от себя, иначе оно станет угрозой для твоей жизни. Человеку, попавшему в эту беду, уже нельзя помочь богословскими доводами, ему можно помочь только призывом к молитве, к исповеди, к послушанию, в виде закона. Беда богословия оправдания в том, что оно хочет освободить верующих от закона. К такому брату по служению надобно обращаться не с богословскими доводами, а с проповедью. Здесь необходимо: повиноваться самому простому в Писании. Например молитва, исповедь, совершенно конкретная молитва, а потом дать Ему вести нас дальше шаг за шагом. Meditatio, oratio, tentatio [48] ежедневно. - С meditatio о слове из Писания все начинается. Она ведет нас к oratio об общине, о собственной душе и работе. А та провоцирует tentatio. От нее нет другого прибежища, чем meditatio. Так замкнется круг. Испытание веры в реальном мире, в котором дьявол искушает [*53].
Служение епископа - «доброе дело» [*54], которое христианин должен «желать» именно поэтому; это «желание» - nota [49] субъективной уверенности, которая нужна для рукоположения наряду с официальным призванием со стороны Церкви. То, что пасторство - это «дело» в смысле «работа», станет ясно во всяком пасторском доме; «дело» - это обращение с Писанием, молитва, подготовка проповеди, душепопечение, занятия и т.д. Духовные лица в своем служении несут часть того, чем мы «затрудняли» Бога -своими грехами и т.д.
Исповедь - сердце душепопечения. Увещевание «будь христианином» [*55] - это призыв к исповеди [*56].
Идя на исповедь, человек идет к Богу. Брат стоит на месте Бога, он хранит тайну, как тайну Бога. Она сказана Богу.
Пастор призван принимать исповедь, но исповедь не привязана к нему как к официальному носителю должности. Она - действие, входящее в священство всех верующих. Всякий брат может принимать исповедь (см. рассказ Августина о язычнике и христианине на корабле) [*57].
Не следует бояться непонимания из-за того, что пастор живет иной жизнью. Никто не подвергается таким тяжелым искушениям, как христианин, и в особенности, пастор. Дьявол там, где звучит имя Христа. Грех нужно понимать, исходя не из действия, а из познания креста Христова и того глубочайшего греха человечества, который там был открыт нашему взору. Именно знание о кресте и об искушении позволяют пастору понимать зло и видеть его в другом человеке. Он может лучше понимать другого человека в этом, чем сын и отец, чем муж и жена понимают друг друга. Это происходит потому, что пастору доверяют и к нему обращаются за помощью. Понимание возникает через обращение одного человека к другому, именно так он может получить помощь от ближнего. Всякий брат во Христе поймет другого брата. (Это понимание неразрывно связано с Крестом, оно не исходит из психологического знания о зле; человек согрешает против Христа на Кресте.)
В исповеди все зависит от личного отпущения грехов, и для того чтобы быть уверенным в личном отпущении, человек должен назвать свой грех по имени. Он идет на исповедь, чтобы что-то получить. Получить можно только назвав свой грех. Необходимо не признание в нужде, а признание в грехе. В нужде еще можно чувствовать себя хорошо, виня в личном состоянии что-нибудь другое. Грех же прилипает к человеку. Исповедь - это милость для созидания и укрепления веры и общения в вере.
Почему недостаточно исповеди перед Богом? Зачем исповедь перед братом?
- Ради уверенности в том, что Бог - не фантом, что человек не отпускает грехи сам себе; ради объективности и знания, что грех действительно отпущен. Простил ли человек сам себе, или ему простил Бог? Мы склонны много размышлять об этом, что приводит к неуверенности.
- Потому что тайный грех должен выйти наружу. «Всем нам должно явиться пред судилище Христово» [*58]. Лучше сегодня, чем в Судный день. Грех должен быть раскрыт -пока он скрыт, он въедается глубже и глубже и отравляет все в человеке, вызывая тление в душе. Но как только змея высунет голову из дыры, голову можно отрубить.
- Корень всякого греха - гордыня и super-bia [*59]; я хочу быть сам для себя, у меня право на себя, мне можно глазеть, вожделеть. Исповедь есть глубочайшее смирение перед братом, она причиняет боль и унижает. «Смиряя меня, Ты возвеличиваешь меня» [*60] - значит, человек должен стремиться к тому, чтобы быть все меньше и ниже!! Освобождение от superbia плоти и разума достигается этим путем. Каждый нуждается в этом смирении.
В исповеди человек полностью отдается Богу - полагается на Его милость, справедливость и помощь. Он отдает Богу все, ничего не оставляя себе, чтобы Иисус властвовал надо всем в его жизни. Таким образом, человек обретает свободу от себя. То, что отделяло его от послушания и уверенности, все, что человек хотел оставить себе, под своей властью, все это он передает Ему и получает прощение. Свободен! В покаянии грехов Бог принимает человека вновь. Он хочет единолично царствовать в человеческой жизни и освободить его от греха. В исповеди заложено обращение к Богу, укрепление ученика Иисуса в следовании за Ним. Исповедь есть покаяние и обращение к Богу, прочь от собственного «я». Тщеславие и вожделение спадает с человека, и Иисус становится рядом с ним. Следовать Христу - значит оставить всё, что любишь, подобно мытарю Левию [*61]. Всё, вся слава, хвала, всё отдается Иисусу.
Только в исповеди проявляется христианское общение. Общение двух людей, начавшееся подобным образом, служит основанием для всей общины. Если человек остается один в своем зле, то он, несмотря на всех своих друзей и знакомых, остается совсем один. Если же он исповедался, то он нигде не бывает один; ему всюду сопутствует тот, перед кем он исповедался. В общине никто не должен оставаться один.
Исповедь - это благодать, не закон. Благодать уверенности, обращения, общения и радости. Печаль ради Бога приносит божественную радость и благодарность62. В этом - обновленная любовь ко Христу, обновленное послушание и служение, обновленная радость о Евангелии.
Лекции «О душепопечении» Д. Бонхёффера выходят на русском языке впервые. Перевод этой книги выполнен по изданию, опубликованному в 14 томе Собрания сочинений Д. Бонхёффера, подготовленного издательством Gutersloher (Dietrich Bonhoeffer, Werke, 17Bde.). В оригинале за основу текста положена стенографическая запись лекций Бонхёффера, прочитанных в подпольной семинарии в Финкенвальде в течение девяти занятий в 1935/1936 гг. Бонхёффер повторял эти лекции с перестановками и изменениями до учебного 1938/1939 гг.
2 Ср. Мф 6:33.
3 Бонхёффер на съезде Исповедующей церкви в городе Штеттин-Бредо (10 января 1936 г., за две с половиной недели до этой части лекции) связывал неприятие пасторов Исповедующей церкви с «тайной загадкой ожесточения». На ту же тему Бонхёффер писал в письме к Зуцу от 11 сентября 1934 г. (DBW 13, 205): «Гитлер не должен слышать, он ожесточен, и именно такой он должен заставить нас слышать... - должны обратиться мы> не Гитлер».
4 Ср. Мф4:10; Мк 5:9.
5 Намек на тезис Карла Маркса о том, что «религия есть опиум для народа» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения Т. 1. М., 1955. С. 415), который Бонхёффер использовал уже в проповеди 19 июня 1932 г. (DBW 11, 446).
6 В реформатской традиции, определяемой в основном Кальвином, существует несколько служений в общине: пастыри (pastores) и учители (doctores), старейшины (seniores), диаконы (diaconi). В лютеранской Церкви служение диакона было возобновлено только в XIX веке, но больше для диаконических учреждений, чем для местных церквей.
7 О печали Лютера после смерти его дочери Магдалены см. WA.TR 5 № 5494 - 5502 и J. Kostlin, «Жизнь Лютера», с. 581 - 583.
8 Об образе (Божьем) ср. Быт 1:27.
9 Ср. Мф 12:24.
10 «Выявление» в смысле осознания неосознанного встречается у Пфистера довольно часто («Психоанализ, служащий воспитанию» (Die Psychoanalyse im Dienst der Erziehung), 12; «Аналитическое душепопечение», 22; Art. Psychoanalyse, столбец 1635). To же понятие использует и Ф. Кюнкель («Работа над характером», 99, а также у Й. Нойманна, «Введение», 97 и 99).
11 Ср. Иак 5:16.
12 Взаимное признание в грехах у Достоевского встречается, например, в «Братьях Карамазовых» (I, 210; II, 1586 - 1592), полн. собр. соч. - М., 1972. См. о «неофициальной» исповеди перед старцами «Братья Карамазовы», кн. 1, гл. V «Старцы», кн. 3 гл. XI.
13 1 Кор 13:7.
14 О душепопечительской «манипуляции» см. О. Pfis-ter, Analytische Seelsorge, 10: «Аналитическим ду-шепопечением» мы назовем ту деятельность, которая стремится преодолеть религиозные и нравственные повреждения путем отыскивания неосознанных мотивов и влияния на них». F. Niebergall, Praktische Theologie II, 367: «Это - пути помимо богослужения и занятий, которыми сегодня пытаются получить влияние - в зависимости от обстоятельств, для Господа Христа и Бога или для себя любимого».
15 Пс 118:100.
16 В конце свадебной проповеди, написанной в тюремной камере для Ренаты и Эберхарда Бетге в мае 1943 г., Бонхёффер подробнее изложил то, что имел в виду здесь. «Многое в этом служении муж должен нести один, ибо он ведет служение, а служение требует молчания ради Бога. Тем больше должна быть любовь к жене, тем больше муж должен давать ей участвовать во всем, в чем можно».
17 Hochlutheraner - лютеране, не состоящие в унии с реформатами.
18 Подтверждение приведенного мнения Лютера: Краткий катехизис, об исповеди (BSLK, с 517 стр.).
19 Речь идет о заповеди почитания родителей: «Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе» (Исх 20:12). В некоторых христианских традициях эта заповедь считается пятой.
20 Это говорится на фоне высказывания «ты можешь, ибо должен» из учения Иммануила Канта о долгах, цитируемого в диссертации Бонхёффера. Ср. И. Кант, «Метафизика нравов. Основы метафизики нравственности», 1797, A3 (человек вопреки «препятствиям исполнению долга» должен посредством разума считать себя способным, «что он может делать то, о чем закон однозначно велит, что он должен это делать»). Этот девиз приводит О. Пфистер в «Аналитическом душепопечении» именно для того, чтобы показать его бессилие; его использование при скрытых невротических, навязчивых состояниях, согласно ему, может только усугубить ситуацию. Й.Б. Шайрер, согласно христианской адаптации психотерапии, уповает только на «могу, ибо хочу» после «выяснения фактора вины» (в книге Й. Ной-манна «Введение...», 344).
21 Здесь - игра слов. В немецком переводе Библии в десяти заповедях повторяется аналогичная формула «du sollst nicht» - «ты не должен...».
22 Заповедь: «Не прелюбодействуй» (Исх 20:14). В некоторых христианских традициях эта заповедь считается седьмой.
23 См. X. Асмуссен, «Душепопечение», в особенности стр. 43 - 44 и 59 - 70.
24 Мф 7:6.
25 Движение «духовных либертинов» в XVI веке характеризовалось безразличием к обрядам и релятивистским взглядом на этику. Будучи внекатолической сектой, либертины были готовы соблюдать католические обряды для соглашательства с «папизмом», за что жестко критиковались Кальвином. Добро и зло на взгляд либертинов заложены в природе бытия, поэтому за зло не может быть божественного воздаяния.
26 См. 2 Тим 3:7.
27 «Гражданская (мирская) праведность» - термин, введенный Меланхтоном в Апологии Аугсбургско-го исповедания (ААИ), означает внешнее подчинение Закону. Эту праведность возможно обрести человеку самому, в отличие от духовной праведности, которая дается только от Святого Духа. «Воля человека имеет свободу выбора дел и вещей, которые разум способен постичь сам по себе. Она может до определенной степени формировать «мирскую праведность» или праведность дел. Она может говорить о Боге, совершать определенное служение Богу внешними делами, повиноваться судьям, родителям. В процессе исполнения внешних дел она может воздерживаться от убийства, от прелюбодеяния, от воровства. Поскольку в человеческом естестве сохранилось суждение о явлениях, подвластных чувствам, в нем также сохранилась возможность выбора между этими вещами, свобода и сила формирования «мирской праведности». Ибо Писание называет праведностью плоти то, что плотское естество, то есть разум, производит сам по себе, без Духа Святого» (ААИ, арт. XVIII, 4, цитируется по изданию «Книга согласия», М.: «Лютеранское наследие», 1998). Ср. также ААИ, арт. IV,34; VI,45; XVIII,9.
28 Во фрагменте романа, написанного в 1943 г., Бонхёффер вкладывает в уста умного мальчика слова: «Знаешь, бабушка, а ведь эту пасторскую мудрость мы вообще-то оставили позади точно так же, как остерманновскую мудрость наших учителей латыни». («Остерманн» - фамилия автора и обиходное название нескольких школьных латинско-немец-ких словарей.
29 Мф 12:30.
30 Мф 11:28.
31 В девяностых годах XIX века по инициативе лютеранского пастора Франка Бахмана в Англии было организовано «Сообщество ранних христиан», из которого впоследствии отпочковалась «Оксфордская группа» (1921 год). Целью группы было возрождение христианских традиций и заповедей. Группа руководствовалась в своей деятельности четырьмя христианскими абсолютами: 1) абсолютной честностью; 2) абсолютной бескорыстностью; 3) абсолютной чистотой; 4) абсолютной любовью. Группа оказывала влияние на высших лиц государства и вела пропаганду «морального перевооружения». По иронии судьбы, антифашист Бонхёффер приводит здесь в пример людей, впоследствии скомпрометировавших себя нацистскими взглядами.
32 Вальтер Кюннет (Walter Runneth) в 1935 г. опубликовал «Ответ на Миф», полемику с «Мифом XX века» 1930 г., «зарисовкой национал-социалистического учения о мировоззрении» Альфреда Розенберга.
33 Ср. Мф 21:31-32.
34 Гюнтер Ден и Пауль Пиховски первые провели и обработали систематические опросы о религии и вере в пролетарской среде. См. G. Dehn, Die religiose Gedankenwelt der Proletarierjugend (Религиозный мир пролетарской молодежи), P. Piechowski, Proletarischer Glaube (Пролетарская вера).
35 В землетрясении 1 сентября 1755 г., разрушившем две трети города, погибли 30 ООО человек.
36 О собственной работе Бонхёффера среди верующих рабочих районов см. DB 272 - 275.
37 Текст из 2 Кор 4:1 был лозунгом лютеранского пастора Фридриха фон Боделынвинга (1831 - 1910), основателя и заведующего больницей для эпилептиков в Вефиле под Билефельдом. Боделынвинг был известен своей скромностью и жертвенностью.
38 М. Лютер. Проповедь на Рим 8:18 и сл., 1535 г. (WA 41, 310): «Так возлюбленный [апостол] Павел пронизывает святым Крестом все творение, так что солнце, земля и все, что на ней, страдают с нами и носят возлюбленный крест».
39 Вефиль - пригород Белифельда, назван по примеру библейского Вефиля, в переводе: «Дом Божий». Пастор Боделыпвинг (см. прим. 37) в 1872 г. основал там больницу для эпилептиков. В дальнейшем, кроме попечения о душевнобольных, там было открыто служение и для всех «уставших от забот и потерявших смысл жизни». В 1905 г. в Вефиле был открыт Евангелический богословский институт для обучения больных. Строгое и глубокое религиозное чувство Бодельшвинга, в котором были объединены вера и действенная любовь к ближнему, и по сей день определяет общий дух заведений в Вефиле и руководит каритативной и миссионерской работой, проводимой там.
40 Магдалены в 13 лет. См. WA.TR 5 № 5494 - 5502.
41 Ср. 2 Кор 10:5.
42 Быт 3:1.
43 Ин 8:44.
44 Быт 25:29 - 34.
45 См. напр., Большой катехизис ч. 3.10 (WA.TR 1 № 461, 676; 5 № 5380, 5818).
46 Ср. 2 Кор 7:10.
47 См. Мк 3:29.
48 WA 3, 420.
49 См. 2 Кор 12:7-9.
50 Paul Geysers Schriften V, s. 147 - 148.
51 Лютер подчеркивает то, что всякий христианин зависит от исповеди (напр., в Большом катехизисе ч. 5.61), но при этом резко отвергает принудительную исповедь, лишающую человека ответственности за себя.
52 Мк 9:24.
53 Аллюзия на рекомендацию Лютера о богословском существовании: «Oratio, meditatio, tentatio faciunt theologum» («Молитва, размышление, искушение созидают богослова»). Однако у Лютера последовательность иная: oratio - meditatio - tentatio (предисловие к Виттенбергскому изданию немецких трудов Лютера, 1539 WA 50, s. 659 - 660).
54 Ср. 1 Тим 3:1 - 7.
55 Формулировка согласно словам М. Лютера в Большом катехизисе: «Когда я побуждаю вас отправиться на исповедь, я лишь призываю вас быть христианами. Если я привел вас к тому, что вы стали христианами, то тем самым я привел вас и к исповеди» (Краткое увещевание к исповеди, 32).
56 В Реформации исповедь, наряду с крещением и причастием, тоже имела характер таинства. Порядок исповеди: Краткий катехизис (часть V); Бернейхен-ский порядок.
57 Рассказ, согласно традиции восходящий к Августину, упоминается в п. 67 «Трактата о власти и первенстве папы », написанного Меланхтоном (1537г.): «В случае необходимости даже мирянин может отпускать грехи, становясь служителем и пастором для другого. Об этом Августин повествует в истории о двух христианах на корабле, один из которых крестил новообращенного, тот же после принятия Крещения, в свою очередь, отпустил грехи крестившему» .
58 2 Кор 5:10.
59 Superbia считалась корнем греха уже в средние века. Обосновывалось это мнение в т.ч. стихом из книги Сираха: «Ибо начало греха - гордость» (Сир 10:15).
60 2 Цар 22:36 - по переводу Лютера. В синодальном переводе: «Милость Твоя возвеличивает меня».
61 Мк 2:13 и далее.
62 Ср. 2 Кор 7:10.
[1] Бонхёффер, Д. Хождение вслед. - М.: РГГУ, 2002. Следуя Христу. - М.: «Бук Чембэр Интернэшнл», 1992. Сопротивление и покорность. - М.: Прогресс, 1994.
[2] Лк 11:1-4. Мф. 6:9- 13.
[3] Ср. 2-е правило VII Вселенского Собора: «Кто посвящается в епископы, тот должен в совершенстве знать Псалтирь, так чтобы и весь клир учил вразумляться от нее».
[4] См., например, Иероним «Письмо к Марцелле»: «Земледелец, идя за плугом, поет «Аллилуйя»; покрытый потом жнец развлекается псалмами, и виноградарь, срезая кривым ножом виноградные ветви, поет что-нибудь из Давида. Это - любимые песни народа. Псалом - восклицания пастухов, псалом - припевы земледельца».
[5] «Отче! В руки Твои предаю дух Мой» Лк 23:46, ср. Пс 30:6 «Боже мой, Боже мой! Для чего Ты Меня оставил» Мф 27:46, ср. Пс21:2.
[6] См. настоящее издание, стр. 89.
[7] В Русском синодальном переводе: «жертвою за грех».
[8] Первая строфа гимна Николая Цинцендорфа (Nicolaus von Zinzendorf), 1739.
[9] Формула из письма Бонхёффера Эберхарду Бетге от 22 апреля 1944 г.
[10] Письмо от 14 августа 1944 г.
[11] У Дитриха было трое братьев и четыре сестры.
[12] Один из самых неблагополучных пролетарских районов Берлина.
[13] Письмо от 22 декабря 1943 года.
[14] Неудача покушения на Гитлера и провал заговора.
[15] Ис 53:5.
[16] Последнее незаконченное сочинение И.-С.Баха.
[17] Числ 21:5.
[18] Д. Бонхёффер. Сопротивление и покорность. - М.: «Прогресс». 1994. С. 27.
[19] Там же, с. 29.
[20] Э. Бетге. Последние дни //Д. Бонхёффер. Сопротивление и покорность. - М.: «Прогресс», 1994. С. 311- 313.
[21] Д. Бонхёффер. Сопротивление и покорность, с. 282 - 284.
[22] Там же, с. 285.
[23] Само по себе (лат).
[24] См. настоящее издание, с. 110.
[25] От греч. διακονία - служение.
[26] Особого рода (лат ).
[27] Плоть (греч).
[28] См. Мф 19:16 - 22 (притча о богатом юноше) и Лк 10:25 -29 (притча о добром самарянине). Мы видим, что только верующий слушается и только послушный верит.
[29] Дух (греч).
[30] Отпечаток, образ (греч)
[31] Картина, образ (лат).
[32] Ср. притчу о сеятеле; Слово, только что возросшее, может быть «заглушено» тернием, особенно атмосферой «я не могу иначе» (Лк 8:7-14).
[33] С точки зрения члена общины, но не проповедующего. Тут опасность этого пути, но он, наверное, необходим. Путь «диаконии» - это не произношение заповеди, но он к ней ведет и должен к ней вести. Это «создание предпосылок» не следует сравнивать с тем, что Асмуссен называет «душеводительством». Душепопечение и душеводительство нельзя разделить так, как он разделяет Закон и Евангелие.
[34] У Бога нет других слов, кроме наших слов, нет других рук, кроме наших рук; Он хочет дать нам помогать Ему, а не говорить из грозы и молнии.
[35] Каждый человек имеет право на такое царство, каждому оно дано. Но конечно, когда мы входим в этот дом, с нами приходит в гости Христос. Иисус упрекает хозяина в недружелюбии только тогда, когда тот укоряет грешницу (Лк 7:36 - 50); Иисус, видимо, входит не с громкими требованиями.
[36] Во Франции, например, священник всегда открыто носит с собой Библию.
[37] Но ему нельзя жонглировать Библией и молитвой. Нельзя пользоваться ими и как медицинскими инструментами.
[38] Ср. с притчей о безумии богатого (Лк 12:16 - 21). С такими людьми сегодня нужно говорить ясно и агрессивно. Вспугнуть их из их чувства сытости. Именно они, чаще всего, беспрекословно терпят политический религиозный курс.
[39] Образованный немец, наверняка, отличается от образованного англичанина, поэтому быстрые успехи «Оксфордской группы» там нельзя просто повторить здесь; кроме того, немецкий образованный человек гораздо честнее с собой и воспитан к более сильному мышлению.
[40] О христианстве невозможно говорить в дискуссии и дискурсе, а только в проповеди (Кюннет, поэтому, непригоден). Христос не спорит с Розенбергом. Лютер ясно показывает это: об истине Евангелия спора быть не может. Поэтому такая грубость.
[41] «Krankentrost» («Утешение больным») - журнал издавался с 1898 г. в Лейпциге; «Durch Kreuz zur Кгопе» («Через крест к венцу») - издавался с 1919 г. в Берлине.
[42] Гимны Пауля Герхарда (Paul Gerhardt) «Gib dich zufrieden und sei stille» и «Befiehl du deine Wege» и Мартина Лютера «Mit Fried und Freud fahr ich dahin».
[43] Для католика самое главное - Причастие и последнее Помазание; они, согласно относительно новому учению о душе, возможны даже еще тогда, когда кажется, что человек уже умер, в бессознательном состоянии. В какой степени нам надлежит настаивать на том, чтобы умирающий принял Таинства - это под вопросом; по крайней мере, мы будем предлагать возможность, но не принуждать человека, у которого большей частью недостает понимания Таинства.
[44] Acedia (от греч. ακηδία: «беспечность») - духовная ленность или уныние считалось одним из основных грехов со времен Григория Великого. Кроме того, к семи смертным грехам в Католической церкви относятся: гордыня, похоть, гнев, алчность, зависть, чревоугодие.
[45] Гордыня, надменность (лат).
[46] «И религия есть плоть» (лат).
[47] См. труды Пауля Гейзерса (Paul Geysers) о душепопечении; пример искушаемой женщины, которая получила освобождение путем благодарственной молитвы.
[48] «Размышление, молитва, искушение» (лат).
[49] В данном случае «признак» (лат).
Дитрих Бонхёффер ISBN 5-901975-29-4, 5-901975-29-6
В 2006 году христианский мир отметил 100-летие со дня рождения Дитриха Бонхёффера - выдающегося немецкого богослова, пастора, проповедника. В годы войны Бонхёффер мог безбедно жить в США, преподавать в университетах, писать научные труды, но он вернулся на родину и, зная наверняка, что его ждет гибель, присоединился к Сопротивлению. Он был арестован в 1943 г. и через два года, 9 апреля 1945 г. - всего за месяц до победы - казнен в концлагере Флоссенбург.
В книгу вошли произведения, еще не известные российскому читателю. «Псалтирь» Бонхёффера - это пламенный вызов индивидуалистичному сознанию современного человека. Она помогает понять, как во Христе библейские псалмы становятся личными молитвами - плачем и благодарением нашего сердца. Второе произведение - «О душепопечении» - студенческие записи нелегальных лекций Бонхёффера, прочитанных им в 1935-1937 гг. в небольшой семинарии в Финкенвальде (Померания). Суть душепопечения раскрывается в трудных отношениях священника, пастора с равнодушными, больными, умирающими и теми, кто печется о душах.
Перевод с нем. А. Лейцина и Р. Штубеницкая
Редакторы Е. Барташевич, Т. Чепрасов
Составитель примечаний и редактор А. Маркевич
Ответственный редактор С. Кокурин
Обложка А. Бизяев
Корректор О. Салнит
Верстка С. Опарина
Отпечатано при участии ООО «Альварес Паблишинг» ISBN 5-94439-143-Х
Подписано в печать 02.06.06. Формат 70x100/32. Объем 6 печ. л. Печать офсетная. Бумага офсетная. Тираж 3000 экз. Заказ № 3641.
Отпечатано в полном соответствии с качеством предоставленных диапозитивов в ОАО «Можайский полиграфический комбинат». 143200, г. Можайск, ул. Мира, 93.
Предисловие
«Грандиозный маскарад зла смешал все этические понятия. То, что зло является под видом света, благодеяния, исторической необходимости, социальной справедливости, вконец запутывает тех, кто исходит из унаследованного комплекса этических понятий; для христианина же, опирающегося на Библию, это подтверждает бесконечное коварство зла» [18].
I. Задачи душепопечения
II. Закон и Евангелие в душепопечении
III. Посещение на дому
IV. Беседа с равнодушными
Образованные
Ожесточенные, разочарованные, просвещенные; люди, относящиеся враждебно к Церкви
V. Душепопечение о больных и умирающих
У смертного одра
VI. Искушаемый человек
VII. Душепопечение о душепопечителях
VIII. Исповедь
Примечания
Дополнения из записей лекций в 1937 -1938 гг. в оригинальном издании были приведены в примечаниях. В настоящем издании большинство дополнений включено в основной текст. В подстрочных примечаниях оставлены только добавления, помеченные как «вставки на полях». Также в подстрочных примечаниях приведены переводы иноязычных слов и выражений.
1 См. напр., Е. Sulze, Die Evangelische Gemeinde (Э. Зульце, «Евангельская община»), стр. 27: «Душепопечение... в евангелическом смысле слова есть воспитание, формирование христианского характера. Оно возможно только путем неустанного, непрерывного воздействия». Там же, с 4-й страницы, основное изложение евангельского понятия Церкви: от Церкви, согласно Зульце, нельзя ожидать ничего другого, кроме воспитания. Подобным образом рассуждает Й. Майер (J. Meyer) в «Очерке» (Grundriss), стр. 128: «Душепопечение есть планомерное воздействие, согласованное с особыми потребностями отдельного человека, направленное на образование христианской личности».
В октябре 1930 г. Альфред Розенберг опубликовал антихристианскую, антилиберальную и антиеврейскую книгу «Миф XX века». В январе 1934 г. Адольф Гитлер назначил Розенберга своим «уполномоченным по идеологической работе в партии». Из работы частного лица «Миф XX века» превратился почти что в официальное выражение нацистской идеологии. И тогда теологи Германской евангелической (лютеранской) церкви почувствовали себя обязанными дать ответ на «Миф» Розенберга. Так появилась книга Вальтера Кюннета «Ответ на Миф: решение в пользу нордического мифа или библейского Христа». В. Кюннет доказывает, что христианин понимает немецкие национальные и расовые ценности глубже, чем Розенберг: лишь христианское Откровение позволяет познать Расу, Народ и Государство как порядки сотворенного бытия, укорененные в охранительной воле Бога. Согласно «Мифу XX века», германская раса извечно противостоит тлетворному влиянию еврейской «противорасы». Оспаривая с христианских позиций расистские суждения Розенберга о Ветхом Завете, В. Кюннет добавляет: тлетворность современного «мирового еврейства» -следствие проклятия, тяготеющего над евреями после того, как они распяли Христа. Розенберг же, отвергая христианство, не может постичь этот глубочайший источник описанной им расовой вражды (см. Лезов С. Национальная идея и христианство // «Октябрь» № 10. М., 1990. С. 148 - 160).
Псалтирь - библейский молитвенник. О душепопечении