Къ настоящей бесјдј побуждаетъ меня таинственная притча божественнаго Евангелія о свјтильникј (Матф. 5, 14-17): она освобождаетъ языкъ отъ узъ молчанія, уравниваетъ пути мыслей, дјлая ихъ удобными какъ гладкія стези, для торжественнаго шествія приготовляетъ величественную колесницу слова, громогласно провозглашая слјдующія слова: не вжигаютъ свјтильника и не поставляютъ его подъ спудомъ, но на свјщницј; и свјтитъ всјмъ иже во храминј суть (Матф. 5, 15), и затјмъ указываетъ сокровенный смыслъ сего, говоря: тако да просвјтится свјтъ вашъ предъ человјки, яко да видятъ ваша добрая дјла (Матф. 5, 16). Итакъ не будетъ ли грјхомъ скрываться и боязливо молчать тамъ, гдј самъ Господь повелјлъ быть дерзновеннымъ. Онъ возжегъ какъ бы ясный и свјтлјйшій солнца свјтильникъ, — жизнь сего божественнаго Отца нашего, для того, чтобы мы повјствовали о ней; Онъ хочетъ, чтобы жизнь сія не была сокрываема подъ спудомъ молчанія, но чтобы поставлена была на самой выси церковной, такъ чтобы видна была всјмъ живущимъ въ домј вселенной; и чтобы люди, смотря на нее, прославляли Отца, Иже на небесјхъ.

Посему не до такой степени мы должны уважать отеческое запрещеніе почившаго, чтобъ уничижать Владычнее повелјніе; напротивъ, отсюда-то и нужно начать похвалу, хотя то, о чемъ теперь упоминаемъ, по правиламъ похвальныхъ словъ, должно бы имјть мјсто на концј слова. Ибо кто способенъ хорошо обсудить дјло, тому это запрещеніе никакъ не можетъ помјшать увјнчать похвалами человјка чуждающагося человјческой славы; эти узы запрещенія — не узы; это удержаніе, — не удерженіе; но побужденіе для любящихъ его къ противуположному. Ибо въ томъ самомъ, что онъ хотјлъ избјжагь нашихъ похвалъ, своимъ запрещеніемъ положивъ преграду нашему намјренію, мы находимъ поводъ къ похвальному слову (въ честь его). Если каждое его совершенство подаетъ поводъ къ совершенной похвалј, то всего болје — то, что его не радуетъ похвала; ибо онъ хотјлъ не казаться, а быть добродјтельнымъ. Посему за одно только это, хотя бы онъ не совершилъ ничего другаго достойнаго похвалы, его по справедливости можно восхвалить; онъ сказалъ, что радуется похваламъ столько, что узами запрещенія налагаетъ на нихъ печать осужденія. Но намъ это запрещеніе отверзаетъ первое поприще слова и даетъ полную возможность идти, имјя въ виду цјль и не стремиться на удачу, но шествовать царскимъ путемъ, вјрно умозаключая, что еслибъ оный дивный Божій человјкъ не чувствовалъ себя достойнымъ похвалъ, то не возбранялъ бы желающимъ хвалить его. Ибо никакой человјкъ, не славящійся самыми великими добродјтелями, не завјщаваетъ остающимся по немъ предать забвенію память о немъ. Къ этому нужно сказать и слјдующее. Какъ Павелъ, витія благодати, невјстоводитель Церкви, уста Христовы, не лишилъ себя названія Апостола тјмъ, что сказалъ о себј: нјсмь достоинъ нарещися Апостолъ (1 Кор. 15, 9); напротивъ чрезъ это самое смиреніе пріобрјлъ еще большую славу: такъ и великій нашъ отецъ, по смиренію почитавшій себя недостойнымъ похвалъ, впослјдствіи окажется вполнј достойнымъ оныхъ.

Итакъ если нашъ церковный законъ обыкновенно увјнчаваеть ревнителей добродјтели за совершеніе ея въ различныхъ видахъ, и изъ нихъ особенно тјхъ, кои духовно возвысились своимъ смиренномудріемъ, по слову Господа, въ Евангеліи: смиряяй себе вознесется (Лук. 18, 14); то вовсе не заслуживаютъ порицанія, насмјшки и даже осужденія тј, кои описываютъ добродјтели сего богоноснаго отца и возстановляютъ предъ нами жизнь его какъ бы нјкій живой и одушевленный памятникъ. И сказанное нами мудрый слушатель признаетъ за неложное, собравъ въ заключеніе слова разные роды его добродјтелей, изъ коихъ мы, сплетая какъ бы нјкій позлащенный вјнецъ, украшенный драгоцјнными и разнообразными камнями, приносимъ оный какъ вожделјнный даръ невјстј Христовой, — Церкви: ибо она съ радостію принимаетъ такіе дары, когда приходитъ ежегодная память праведныхъ. Круговращеніе времени привело насъ нынј къ прославленію Ефрема, и можно ли безъ великой радости встрјтить день его памяти?

Я буду говорить о томъ Ефремј, имя котораго повторяется устами всјхъ христіанъ, — Ефремј изъ Сиріи: ибо я не стыжусь рода того, чьими нравственными дјяніями хвалюся. Я буду прославлять того Ефрема, свјтъ жизни и ученія котораго возсіялъ для всего міра; ибо онъ знаемъ почти всей подсолнечной и только тјмъ неизвјстенъ, кои не знаютъ великаго свјтила Церкви, — Василія; Ефрема, — по истинј мысленный Евфратъ Церкви, которымъ орошаемое множество христіанъ, стократно возращаетъ сјмя вјры; Ефрема, — плодоносную виноградную лозу Божію, какъ бы сладкими гроздами изобилующаго плодами ученія и услаждающаго питомцевъ Церкви полнотою божественной любви; Ефрема добраго и вјрнаго приставника благодати, соразмјрно распредјляющаго ученіе добродјтелей работающимъ вмјстј съ нимъ (Господу) и самымъ наилучшимъ образомъ устрояющаго домъ Владычній. О родј его и знаменитости, какъ собственной, такъ и его предковъ, о доброй славј его родителей, о рожденіи и воспитаніи, о постепенномъ возрастаніи и тјлесныхъ качествахъ, о счастливыхъ дарованіяхъ, образованіи и прочихъ отличіяхъ, которыя исчисляются и превозносятся похвалами у внјшнихъ писателей, — все это выставлять на видъ считаемъ излишнимъ здјсь; поелику нами не принято восхвалять святыхъ мужей такимъ образомъ. И хотя и въ этомъ отношеніи мы могли бы найти обильный предметъ для достойной похвалы ему; но мы соплетемъ ему вјнецъ слова изъ того только, чјмъ онъ самъ прославилъ себя но жизни и ученію; ибо похвалы намъ слјдуютъ за то, что въ насъ самихъ, и награды за то, что зависјло отъ нашей воли. Относительно же того, что перечислено, какъ порицанія неосновательны, такъ и похвалы неумјстны.

Ибо какимъ образомъ позволилъ бы хвалить свое происхожденіе тотъ, кто презрјлъ всякое мірское благородство и кто возжелалъ содјлаться чадомъ Божіимъ чрезъ усыновленіе благими дјлами? Или, какимъ образомъ позволилъ бы себя превозносить похвалами со стороны его отечества тотъ, кто считалъ чуждою себј всю землю, и кто отвращался отъ вещественнаго творенія, какъ отъ чего-то враждебнаго, ради уготованнаго на небесахъ вјчнаго блаженства? Какъ, опять, сталъ бы услаждаться славою предковъ или родителей тотъ, кто совершенно отрјшился отъ плотскихъ влеченій и тяготился самымъ покровомъ души, то-есть тјломъ, находя его какъ бы препятствіемъ къ быстрјйшему теченію по пути добродјтели? Какимъ образомъ наконецъ возжелалъ бы похвалъ за тјлесное возрастаніе и воспитаніе, за ловкость или искусство, или за другое какое достойное презрјнія занятіе, относящееся до сей жизни, тотъ, кто съ ранняго возраста воспитался и возросъ въ упражненіи божественнымъ писаніемъ, кто напоенъ былъ приснотекущими потоками благодати, и по слову Апостола, достигъ въ мјру возраста Христова? Итакъ, когда мы узнали, что великій Отецъ нашъ не любитъ величаться такими смјшными похвалами, какими величаются люди плотскіе; то попытаемся, хотя и скромно, почтить его отъ его собственныхъ трудовъ: ибо слову не свойственно простираться свыше силы. Посему, дабы ни безмолвіемъ не стјснить нашего желанія, ни вступивъ на путь чуждый отцамъ, не заблудиться отъ пути царскаго, постараемся избјгая той и другой крайности, украсить наше слово умјренностію.

Что же это такое, изъ чего мы предположили составить похвалу? Дјятельность и созерцаніе, за которыми слјдуетъ собраніе частныхъ добродјтелей, вјра, надежда, любовь, благочестіе въ отношеніи къ Богу, упражненіе въ божественномъ Писаніи, чистота души и тјла, постоянныя слезы, пустынное житіе, прехожденіе изъ мјста въ мјсто, удаленіе отъ пагубнаго, непрерывное ученіе, непрестанная молитва, пощеніе и бдјніе не знающія мјры, возлежаніе на землј и строгій образъ жизни превосходящія описаніе, нестяжательность и уничиженіе доводимыя до высшей степени, милосеріе поставляющее его выше естества человјческаго, вдохновенная ревность противъ неистово возстающихъ на благочестіе, проще сказать, все то, что составляетъ отличительныя черты человјка по Богу. Такими-то похвалами украшается Отецъ нашъ, и признаетъ повјствуемое о немъ, и преимущества сіи считаетъ своими собственными и не отвергаетъ словъ (нашихъ), какъ направленныхъ не къ его пользј, но къ нашей; поелику и скудное повјствованіе о немъ становится для учащихся побужденіемъ къ добродјтели. И мы не отынуду узнали сіе, какъ изъ того, что онъ самъ разсјялъ въ своихъ писаніяхъ, изъ которыхъ мы, подобно трудолюбивой пчелј, изъ многихъ цвјтовъ собравъ полезное, составили этотъ духовный сотъ. И конечно онъ не гнјвается на насъ за это предпріятіе, поелику уже не страшится лукаваго демона, по дјйствію котораго претыкаются многіе даже при самомъ концј подвиговъ [1], но однажды достигши мирнаго пристанища существъ безплотныхъ, пребываетъ внј бури и волненія. Итакъ по немногу останавливаясь въ нашемъ словј на каждомъ изъ перечисленныхъ нами совершенствъ постараемся показать сему собранію, каковъ былъ чудный (сей мужъ) и какой онъ достигъ мјры духовнаго восхожденія.

Вјры правой онъ строго держался, никуда не уклоняясь отъ благочестія, въ чемъ мы удостовјрились какъ изъ писаній его, такъ и изъ сужденія о немъ Церкви, ибо онъ равно отвращался и отъ нелјпаго Савелліева сліянія и отъ безумнаго Аріева раздјленія. Стоялъ же въ предјлахъ благочестія, единую и несліянную и Пресвятую Троицу раздјляя по числу и соединяя но существу, дабы и не оскорбить божество мнјніемъ о его скудости по-іудейски, и не допустить дерзкой мысли о множествј боговъ, по-язычески, — заблужденія, въ которыхъ можно уличить безумствующихъ о непостижимой Троицј. Отрицающаго же Слово ученія Аполлинарія онъ до того отвращался, что прилагалъ всевозможное стараніе исторгнуть его изъ всякой христіанской души.

И необузданныя уста Аномеевъ также заграждалъ многими доводами и свидјтельствами изъ Писанія, оставивъ намъ величайшее утвержденіе, — свои богопросвјщенныя писанія. Если бы кто пожелалъ увидјть пораженіе крайне дерзкаго Новата, въ словесной борьбј съ нимъ Ефрема, пусть посмотритъ на паденіе противника: здјсь найдетъ, что нашъ учитель, въ изложеніи ученія, настолько превосходитъ силою (своего противника), насколько искусный въ ратоборствј мужъ отрока слабосильнаго по малому возрасту. И не только ему современные и прежде возникавшіе изъ худаго сјмени плевелы ересей исторгалъ онъ правымъ словомъ вјры, но низлагалъ и имјвшія принести вредъ въ будущемъ, предвидя ихъ пророческимъ взоромъ. Доказательствами сего наполнены его стихотворенія и прочія писанія. Такъ, никогда сей сынъ истины не измјнялъ истинј; надежда же у него была одна, — на Бога, отъ котораго достойнымъ чаемыхъ благъ воздаются награды. Посему во всю жизнь, словомъ и дјломъ онъ любилъ повторять псаломское изреченіе: на него упова сердце мое, и поможе ми (Псал. 27, 7). Уповающаго же на Господа милость сего обыдетъ (Псал. 31, 10). Упованіе на Господа не только уподобляетъ его горј Сіону (Псал. 124, 1), но и возводитъ стяжавшаго оное до высочайшаго блаженства, какъ можно научиться отъ самыхъ пророковъ. Ибо Давидъ говоритъ: блаженъ мужъ, ему же есть имя Господне упованіе его (Псал. 39, 5); Іеремія: блаженъ человјкъ, иже надјется на Господа и будетъ Господь упованіе его; и будетъ яко древо насажденное при водахъ, и во влагј пуститъ кореніе свое, и не убоится, егда пріидетъ зной (Іер. 17, 7-8); Исаія: Господь царь нашъ, Господь Спасъ нашъ, Самъ спасетъ насъ. Се Богъ мой, Спасъ мой, Господь, уповая буду на него и не убоюся (Ис. 33, 22; 12, 2); блаженный Павелъ увјщеваетъ и говоритъ: да держимъ исповјданіе упованія: вјренъ бо есть објщавый намъ (Евр. 10, 23).

Питаемый сею божественною и непреложною надеждою онъ презрјлъ все мірское и возжелалъ единой вјчной славы. Любовь же къ Богу и ближнему онъ соблюдалъ такъ тщательно, что отходя отъ жизни такъ говорилъ (прилично привести здјсь самыя рјченія богоноснаго отца, какъ превосходнјйшія всякаго доказательства): «никакимъ образомъ, во всю жизнь свою, я не ропталъ на Господа и слово безумное не исходило изъ устъ моихъ; во всю жизнь свою я не клялъ никого и никогда ни съ однимъ вјрнымъ не бранился». О, блаженный языкъ, дерзновенно изрекшій такія слова, которыя болје приличны Ангеламъ, по невещественности и невозмутимости ихъ житія, а для насъ, служащихъ плоти, — чужды, выше естества, и трудно выполнимы.

И хотя много будешь трудиться, изслјдуя жизнеописанія мужей, знаменитыхъ по своимъ добродјтелямъ; но нигдј не найдешь для повјствованія такого знаменія любви чистой и непорочной, какъ въ этомъ отцј. И если любовь выше всјхъ добродјтелей, то блаженный Ефремъ исполнилъ ее такъ, какъ никто другой изъ отцевъ. Поелику же каждый получитъ по дјламъ своимъ; то выводить о томъ заключеніе предоставимъ другимъ, дабы не показалось, что мы сравниваемъ отцевъ съ отцами. Ибо не ради сравненія мы предложили сказанное; но ради того только, чтобы многимъ представить на видъ, какимъ образомъ нашъ, или, лучше, вселенскій учитель Ефремъ, возшелъ на самый верхъ духовной лјстницы добродјтелей.

Благочестіе же полагалъ онъ въ стяжаніи подлинной мудрости, по сказанному у Іова: се благочестіе есть премудрость (Іов. 28, 28). Чрезъ это благочестіе, какъ мы нјсколько выше показали, описывая чистоту вјры его, онъ подобно Павлу возшелъ до третьяго неба и стяжалъ себј въ Церкви безсмертную память и вјчную славу.

Поученіе въ божественномъ Писаніи возжглось въ немъ отъ свјтильника Давидова, какъ сказано: въ поученіи моемъ разгорится огнь (Псал. 38, 4). Ибо обитавшая въ немъ любовь къ духовному созерцанію, возвела желаніе его въ пламень горј стремящійся. Изучивъ всј писанія какъ ветхаго, такъ и новаго завјта и болје другихъ занявшись изслјдованіемъ оныхъ, онъ изъяснилъ все Писаніе строго буквально, начавъ съ сотворенія міра до послјдней книги благодати, уясняя глубины сокровенныхъ истинъ при свјтј Духа.

И онъ не только исчерпалъ весь духовный кладязь сей нашей богодухновенной мудрости и сообщилъ ее другимъ; но и будучи весьма знакомъ съ мудростію внјшнею мірскою, какъ занимающеюся изяществомъ и правильностію слова, такъ и изслјдующею глубину мыслей, полезное изъ нея онъ избиралъ, безполезное же отвергалъ на вјсахъ правды, опредјляя пріобрјтенное и для дјятельности и для созерцанія.

Чистоту душевную и тјлесную онъ соблюдалъ, сколько позволяла природа, или лучше сказать, выше природы; ибо она, — даръ благодати. Онъ не допускалъ души своей уклоняться отъ навыка правильной жизни, но по истинј былъ царемь въ душј и свјтло просіявалъ тјломъ. О томъ, что мы говорили, свидјтельетвуетъ перемјна, послјдовавшая съ извјстною блудницею, крторою человјкоубійца Веліаръ, воспользовавшись какъ орудіемъ злобы для обольщенія просвјщеннаго мужа, столько обманулся въ своей надеждј, что сама блудница противустала сему сильному обольстителю, и при помощи увјщаній и наставленій, и наитіемъ божественныхъ словесъ, измјнившись и обратившись на лучшее, — вмјсто безстыдной стала цјломудренною, вмјсто безчестной, — честною, вмјсто скверной, — чистою.

Желающему изобразить постоянно текущія слезы его по истинј приходится плакать, такъ какъ безъ сего, кто переплыветъ словомъ море слезъ его? Ибо какъ всјмъ людямъ по природј свойственно дышать, что они постоянно и дјлаютъ, такъ Ефрему свойственно было постоянно плакать; поелику не было ни одного дня, ни ночи, ни полночи, ни часа, ни малјйшей части времени, когда бы не дремлющіе глаза его видимы были сухими: то общія, то свои, какъ говорилъ, оплакивалъ онъ прегрјшенія. Впрочемъ, источники слезъ своихъ очей онъ мудро отводилъ воздыханіями, или, лучше изліяніями глазъ вызывалъ воздыханія. И была удивительная смјна того и другаго, потому что одно казалось причиною другаго. Слезы у него пораждали воздыханія, а воздыханія опять слезы, и причина была для многихъ неизвјстна; онј не раздјлялись промежуткомъ времени, но постоянно воздыханія смјнялись слезами и слезы воздыханіями, и когда происходилъ (такимъ образомъ) нјкоторый кругъ, то начало и причина того и другаго скрывалась. Въ этомъ убјдится всякій, кто займется его писаніями. Ибо онъ найдетъ его плачущимъ не только тамъ, гдј онъ говоритъ о покаяніи, о нравственности и правилахъ доброй жизни; но и въ самыхъ торжественныхъ его словахъ, гдј почти всј привыкли видјть радостный тонъ изложенія. Таковъ онъ былъ вездј и постоянно изобиловалъ даромъ сокрушенія сердечнаго. А потому и нынј воззываетъ къ истинной жизни почти всјхъ, слушающихъ его поученія: таковую силу стяжало его боговдохновенное слово, растворенное слезами! Въ самомъ дјлј кто будетъ такъ жестокъ и окамененъ сердцемъ, чтобы, послушавъ его рјчей, не смягчился, и отвергши жестокость нрава не сокрушился печалію о своихъ порокахъ? Кто до такой степени дикъ и звјронравенъ, чтобы склонивъ слухъ къ его душеполезному ученію, тотчасъ не сдјлался кроткимъ, скромнымъ и благонравнымъ? Кто предаваясь только удовольствіямъ и радостямъ жизни и не любя плакать, послушавъ его и не многихъ словъ, не восплачетъ и не возрыдаетъ и не приведетъ себј на память будущаго воздаяиія за все сдјланное въ своей жизни?

«Варишь камень», говоритъ языческая поговорка, когда хотятъ сдјлать что-нибудь невозможное; намъ же возможность сего ясно показалъ опытъ. Ибо сей божественный старецъ души ожесточенныя и непреклонныя убјждалъ и къ бодрствованію надъ собою и къ послушанію. Въ самомъ дјлј, кто, прочитавши его слово о смиреніи, тотчасъ не возненавидитъ самомнјнія и не признаетъ себя ничтожнјйшимъ всјхъ? Кто прочитавъ его слова о любви, не будетъ готовъ, ради любви, подвергнуть себя опасности всякаго рода? Кто изучивъ написанное имъ о дјвствј, не постарается представить себя чистымъ предъ Богомъ и душевно и тјлесно? Кто остановившись на поученіяхъ его о судј, или о второмъ пришествіи Христовомъ, не вообразитъ себј, что онъ какъ бы предстоитъ предъ онымъ судилищемъ, и устрашившись не представитъ себј, что противъ него уже произносится послјдній приговоръ? Ибо такъ этотъ славный и прозорливјйшій мужъ изобразилъ будущее судилище Божіе, что для пріобрјтенія большаго познанія о немъ не осталось ничего другаго, какъ только опытно извјдать и испытать его на самомъ дјлј.

Таковыя-то представленія суда (Божія), имјя всегда въ умј, блаженный избјжалъ міра и того, что въ мірј, онъ удалился бјгая, какъ сказано въ Писаніи, и водворился въ пустыни (Псал. 54, 8), внимая только себј и Богу и чрезъ то возрастая въ добродјтеляхъ. Онъ въ совершенствј зналъ, что жизнь пустынная освобождаетъ избравшаго оную отъ мірскихъ треволненій и чрезъ молчаніе содјлываетъ его собесјдникомъ Ангеловъ, и насколько возможно, возвышаетъ умъ до созерцаній божественныхъ. Когда же Духъ Святый, назначая его къ назиданію многихъ, возбуждалъ его къ перемјнј одного мјста иа другое, онъ не колебался и не противился; ибо какъ не всякій другой, онъ былъ послушенъ велјніямъ божественнымъ. Посему, подобно дивному Аврааму, получивъ повелјніе оставить отечество, онъ поеслился въ городј Едессянъ, ибо справедливость требовала, чтобы солнце долје не скрывалось подъ землею. По двумъ причинамъ онъ переселился въ Едессу: чтобы посјтить тамошнія святыя мјста, а затјмъ и главнымъ образомъ, чтобы найти ученаго мужа, отъ котораго могъ бы получить или которому могъ бы сообщить плодъ вјдјнія.

Итакъ приблизившись къ городу, онъ, при самомъ входј въ оный, какъ говорятъ, вмјсто мужа любомудраго, котораго желалъ встрјтить, встрјтился съ одною блудницею. И такъ какъ ему представилось иное зрјлище, чјмъ то, какого онъ ожидалъ: то встрјча эта его тяжело поразила; посему онъ пристально посмотрјвъ на блудницу, какъ обманувшійся въ своей надеждј, хотјлъ отойти; она же замјтивъ, что онъ пристально взглянулъ на нее, и сама начала внимательно смотрјть на него. Тогда мудрый (Ефремъ) спросилъ ее: «скажи мнј, женщина, что ты такъ пристально смотришь на меня?» Она отвјчала: «Я смотрю какъ мнј слјдуетъ и прилично, потому что я взята отъ тебя, мужа, а ты, такъ какъ взятъ отъ земли, лучше смотри не на меня, а въ землю». Выслушавъ такой неожиданный отвјтъ, мудрый мужъ призналъ его для себя весьма полезнымъ, и посему прославилъ непостижимое могущество Бога, который даруетъ намъ то, чего надјялись, и чрезъ то, чего не надјялись (Рим. 4, 18).

Когда же изъ Ефессы, путеводимый Духомъ Святымъ, пришелъ Ефремъ въ Кесарію Каппадокійскую, то тамъ онъ увидјлъ великаго Василія — уста Церкви, златаго пјвца догматовъ. Узрјвъ его, старецъ началъ ублажать многими похвалами; ибо празорливымъ окомъ онъ усмотрјлъ, что на правомъ плечј Василія сидјлъ блестящій голубь, которьій внушалъ ему слова ученія, а онъ передавалъ ихъ народу. По внушенію сего же учительнаго досточтимаго голубя и Василій извјстился о прибытіи его и узналъ, что это Ефремъ Сиріянинъ. Такъ оба, они взаимно насладились благовременнымъ духовнымъ сближеніемъ, и тяжелый трудъ пути доставилъ пользу Ефрему.

Природная непорочность жизни Ефрема располагала его избјгать всего вреднаго. Она побуждала его предусмотрительно избирать лучшее и остерегаться худшаго, — изъ помысловъ допускать только одни отборные, чистые, наиболје пригодные при выборј добра и въ особенности тј, кои непрепятствовали бы дјлу ученія. Ибо этому божественному старцу Христосъ преизобильно даровалъ талантъ слова, который предлагать на трапезј торжниковъ въ душевную пользу народнаго множества, прежде всјхъ другихъ приносило пользу ему самому. Говорятъ, самъ о себј онъ сказывалъ, что какъ только вышелъ изъ нјжнаго дјтскаго возраста, то имјлъ таинственное видјніе, будто на языкј его произрасла весьма многоплодная виноградная лоза, которая до того разраслась, что наполнила всю землю, и всј небесныя птицы слетались питаться плодами ея; сама же лоза, чјмъ больше птицъ прилетало и клевало съ нея, тјмъ болје изобиловала ягодами. Кромј сего, вотъ еще что одинъ прозорливый мужъ засвидјтельствовалъ о Ефремј: видјлъ я, говоритъ онъ, что множество Ангеловъ сходятъ съ небеси и несутъ въ рукахъ книгу, исписанную внутри, и снаружи; и будто этотъ явившійся священный ликъ такъ между собою разговаривалъ: кому должно вручить эту книгу? Въ отвјтъ на это, одни изъ нихъ присуждали ее тому, другіе — другому, иные — иному, кто только въ то время пользовался извјстностію: потомъ перебравъ и оцјнивъ всјхъ, сказали: что хотя сіи люди по истинј святые и рабы Божіи, но они не могутъ взять въ свои руки оную книгу. И сколько многихъ изъ тогдашнихъ святыхъ ни перечисляли, ни на одномъ изъ нихъ неостановились; наконецъ, съ общаго согласія изрекли, что книгу сію никто въ руки свои принять не можетъ, кромј Ефрема. Сказываютъ, что прозорливецъ тотъ видјлъ и то, что божественные Ангелы передали оную книгу Ефрему. Послј сего таинственнаго видјнія, онъ вставши ночью пошелъ въ церковь и, когда услышалъ самого Ефрема, поучающаго словомъ обильнымъ и благодати исполненнымъ, понялъ, что значитъ это видјніе, прославилъ Бога и подивился о такомъ богатомъ дарј слова, сообщенномъ сему Святому. Ибо такое даровано было ему обиліе мудрости, что хотя потоки рјчи его непрерывались, но они не были достаточны для выраженія его мыслей, что зависјло не столько отъ его медленноязычности, сколько отъ обилія его мыслей, такъ что языкъ его, хотя скоро выражалъ мысли другихъ, былъ однако же гораздо медлительнје для выраженія его собственныхъ умосозерцаній. Поэтому, говорятъ, сей великій старецъ сдерживая въ себј неудержимый даръ высокихъ словъ, въ молитвј о себј самомъ къ Богу такъ говорилъ: «удержи, Господи, волны твоей благодати!» Ибо волнующаяся подъ языкомъ его пучина ученія непозволяла ему выносить набјгающія одна на другую волны мыслей, когда органы слова отказывались служить изящному ихъ выраженію. Поученія же Ефрема не прерывались ничјмъ инымъ, какъ только одною молитвою; за нею слова, за словами слезы, за слезами — опять молитва. И было въ его словј другое слово; а лучше и соотвјтственнје всего сказать, онъ и во время самаго слова постоянно былъ занятъ созерцаніями божественными.

Самую плоть свою умертвилъ для наслажденій и чрезъ воздержаніе подчинивъ владычеству ума, онъ, по укрощеніи ея постомъ, содјлалъ непреклонною ко всему запрещенному, а упорною въ стремленіи ко всему полезному и содјйствующему спасенію души. Даже ночи, обольщавшія его сонными мечтаніями, непоставляли ему преграды на пути добродјтели; ибо, при наступленіи своемъ, находя его трезвеннымъ, при изчезновеніи оставляли бодрственнымъ, такъ какъ онъ много заботился о томъ, дабы рука онаго начальника тьмы не уловила его спящаго. На сонъ же онъ употреблялъ столько времени, сколько необходимо было для поддержанія жизни, дабы совершенное извращеніе естественнаго порядка не подвергло тјлесную природу насильственному разрушенію. Чтобы удалить сонъ и отогнать его отъ очей, онъ употреблялъ много разныхъ средствъ, преимущественно возлежаніе на голой землј, суровую жизнь и всевозможное изможденіе своей плоти; этими преимущественно средствами обыкновенно подавляется наклонность ко сну.

Нестяжательности достигъ такой, которая была развј только у божественныхъ Апостоловъ. Поэтому если кто назоветъ его образцемъ нестяжательныхъ, не погрјшитъ противъ истины. Ибо мы имјемъ его собственныя сладчайшія и блаженныя слова, которыя онъ, предъ отшествіемъ въ небесныя обители, оставилъ намъ какъ наставленіе въ нестяжательности. Слова сіи таковы: «у Ефрема никогда не было ни кошелька, ни посоха, ни сумы (Матф. 10, 10); я не пріобрјлъ ни золота, ни серебра, ни другой какой собственности на землј, ибо я слышалъ слова благаго царя, сказавшаго въ Евангеліи Своимъ ученикамъ, чтобы они ничего не пріобрјтали на землј; поэтому меня ничто и не привлекало къ вещамъ подобнаго рода». Такимъ образомъ поелику онъ пренебрегалъ славою и богатствомъ, и болје возлюбилъ совершеннјйшее, то и здјсь онъ является соревнователемъ Апостоловъ въ стремленіи къ равному съ ними совершенству.

Нужно ли говорить что-нибудь объ его смиренномудріи, когда каждое его слово и писаніе явно гласятъ намъ объ этой добродјтели, къ которой онъ и стремился преимущественно предъ другими? Да и какимъ образомъ тотъ, кто вызывалъ слезы слезами, кто по своему суровому и чуждому удовольствій образу жизни, какъ говоритъ писаніе, пепелъ яко хлјбъ јлъ и питіе съ плачемъ растворялъ (Псал. 101, 10) могъ преткнуться душевною стопою о камень гордости или самомнјнія? Могъ ли страдать гордостію тотъ, кто пренебрегалъ всякою человјческою славою, и если во время земной жизни кто-нибудь хвалилъ его, то со скорбію переносилъ это, часто мјнялся въ лицј и опускалъ голову къ землј, покрывался легкимъ потомъ, упорно безмолствовалъ, какъ будто стыдъ связывалъ языкъ его?

Отходя же въ блаженную и вјчную жизнь, онъ опять съ сильнымъ прещеніемъ возбранялъ подобныя похвалы себј, говоря: «не слагайте пјсней о Ефремј, не говорите ему похвальныхъ рјчей, не погребайте меня въ драгоцјнной одеждј, не воздвигайте особаго памятника надъ тјломъ моимъ; ибо мною данъ објтъ Богу быть странникомъ среди чужеземцевъ: пресельникъ азъ и пришлецъ, яко же вси отцы мои (Псал. 38, 13)». Такимъ образомъ ты имјешь въ обиліи ясныя свидјтельства и объ этой добродјтели, точно также какъ и о прочихъ.

Что же касается милосердія и состраданія; то истина требуетъ и повелјваетъ признать его не только исполнителемъ, но и учителемъ сихъ добродјтелей. Потому что при совершенной нестяжательности, не имјя возможности подавать что-либо нуждающимся, онъ исполнялъ дјло милосердія тјмъ, что своими частыми увјщаніями возбуждалъ къ милосердію другихъ. Ибо его слово, и приличность отсутствія его, было богоустроеннымъ ключемъ, отпиравшимъ сокровищницы богатыхъ и раздававшимъ нуждающимся необходимое. А одного взгляда на ангелоподобный видъ его, въ которомъ отражалась простота, кротость и великая доброта, достаточно было, чтобы расположить къ состраданію и милосердію человјка самаго неумолимаго. И кто до такой степени былъ лишенъ всякаго стыда, чтобы при взглядј на него не покраснјть и не сдјлаться, такъ сказать, лучшимъ самого себя?

Можетъ быть, кто нибудь слыша о такомъ множествј совершенствъ въ этомъ божественномъ мужј, подумаетъ, что ему недоступна была глубина (разумјнія) церковныхъ догматовъ. Имјлъ ли онъ, скажетъ, на это время, отвлекаемый отъ сего исполненіемъ столь многихъ добродјтелей? Но у него не поверхностно было знаніе божественныхъ догматовъ, потому что онъ владјлъ имъ не въ такой только мјрј, чтобы поговорить съ другими и предложить увјщаніе; но ему хорошо было извјстно и то и другое: и самые догматы Церкви и то, что осмјливается имъ противорјчить; первые на столько, насколько нужно было для успјха изучившему, послјдніе, чтобы обличать еретиковъ; ибо онъ пылалъ ревностію противъ этихъ звјрей Церкви. Поэтому-то и до насъ дошло одно неписанное сказаніе, которое ясно показываетъ его ревность по истинј, такого рода. Легкомысленный или лучше сказать безумный и безсмысленный Аполлинарій, измыслившій и отрыгнувшій изъ своего чрева много новизны, составилъ противное благочестію сочиненіе, въ двухъ книгахъ. Эти книги для храненія онъ вручилъ какой-то женщинј, бывшей, какъ шла молва, съ нимъ въ связи. Когда великому Ефрему стало извјстно объ этомъ сочиненіи, то сей мудрый, принявъ на себя видъ его единомысленника, приходитъ къ женщинј, хранившей эти нечестивыя книги, знакомится съ нею, приноситъ ей подарки, какъ бы на благословеніе отъ пустыни, выдумываетъ, быть можетъ, нјчто и другое. За тјмъ проситъ дать ему сочиненія учителя, для полезнаго, какъ говорилъ, употребленія, чтобы онъ могъ успјшнје бороться съ еретиками (это насъ онъ такъ называлъ). Она же по недогадливости, обманувшись сочла его однимъ изъ послјдователей Аполлинарія и отдала эти книги Ефрему, прося его поскорје возвратить ихъ. Этотъ же (новый) великій Іаковъ запнувшій сквернаго Исава (Быт. 27, 36) и похитившій лукаваго первенца его мыслей, мудро поступиль; ибо онь склеилъ всј листы, вымазавъ ихъ рыбьимъ клеемъ, и изъ всей книги сдјлалъ одну массу, такъ какъ сильная склейка не дозволяла отдјлить одну страницу отъ другой. Отдјлавши такъ эти двј книги, онъ возвратилъ той женщинј, которая дала ему ихъ. Она какъ женщина, и притомъ незнавшая о хитроумномъ умыслј, видя по наружности книги цјлыми, не стала внимательно разсматривать того, что было внутри. По прошествіи же нјсколькихъ не многихъ дней, божественный старецъ предлагаетъ нјкоторымъ изъ православныхъ вызвать нечестиваго Аполлинарія на состязаніе. Тотъ принялъ это приглашеніе и сильно надјясь на нечестивыя кнаги, явился въ назначенный день. Будучи уже въ преклонныхъ лјтахъ, вести преніе на словахъ онъ отказался, а просилъ принести къ нему книги, чтобы по нимъ можно было давать отвјты и возражать. Какъ скоро соучастники его принесли книги, сильно гордясь ими, то этотъ не на добро состарјвшійся въ многолјтней неправдј судія, начинаетъ раскрывать одну изъ книгъ. Когда же намазанные клеемъ листы не дозволяютъ этого, онъ старается сдјлать это по срединј книги, но и тамъ она оказывается склеенною. Оставивъ въ покој первую, принялся за другую; но увидавъ, что и въ той тоже нельзя раздјлить листовъ и развернуть ее, отъ стыда измјнился въ лицј, и отъ неудачи такъ упалъ духомъ, что удалившись изъ собранія, впалъ въ совершенное уныніе и болјзнь, и наконецъ чуть было не умеръ, будучи не въ силахъ вынести такого униженія. Таковъ былъ въ своей ревности о благочестіи великій отецъ нашъ и учитель Ефремъ. Въ извјстныхъ случаяхъ, когда не было нужды въ борьбј, онъ показывалъ кротость и миролюбіе, а въ другихъ, особенно когда представлялась какая-нибудь опасность для вјры, являлся твердымъ и суровымъ, дјйствовавшимъ мудро всјми средствами, какихъ требовало время. Такимъ образомъ и въ своей ревности о славј Божіей онъ былъ не меншимъ, чјмъ въ своихъ великихъ постахъ, слезахъ и непрестанныхъ молитвахъ, а лучше сказатъ, гораздо большимъ, потому что все то служило на пользу одному подвижнику, а это вело къ общему благу. Истинная слава хорошаго охотника выказывается въ борьбј съ дикими звјрями, отличнаго кормчаго, — во время противныхъ кораблю вјтровъ, мудраго врача, — при трудноизлечимыхъ болјзняхъ, храбраго воина, въ минуту жестокой битвы со врагомъ; и слава подвижника и ревнителя благочестія, — въ минуту опасностей и нестроеній, когда требуется спасать себя и другихъ отъ навјтовъ. Итакъ, не было такого рода добродјтели у кого либо изъ древнихъ подвижниковъ, въ которой и онъ не преуспјлъ бы. Душу его можно сравнить съ источникомъ, струящимся разнообразными потоками, гдј прекрасно соединены польза, сладость, пріятность; или съ лугомъ, украшемнымъ различными душистыми цвјтами; или съ небеснымъ сводомъ, блистающимъ различными свјтилами; или съ раемъ во Едемј, какъ извјстно, свјтло украшеннымъ безчисленными плодовитыми деревьями (за исключеніемъ впрочемъ того, что сей рай былъ недоступенъ для лукавјйшаго змія, — виновника нашего изгнанія); или вообще со всјми тјми прекрасными и пріятными предметами, которые природа украсила многими и различными совершенствами. Таковою разумјй блаженную душу великаго Ефрема, отовсюду украшенную многими видами добродјтелей, потому что въ теченіе всей своей жизни сей дивный мужъ полагалъ свою заботу въ томъ, чтобы стяжать всецјлую добродјтель, одинъ старался пріобрјсть всј совершенства.

Подражая богопріятному жертвоприношенію перваго въ числіј праведныхъ, Авеля, онъ подобно священнику принесъ Господу не приношеніе отъ агнцевъ и не тукъ, но жертву безкровную, разумное служеніе, всесожигаемое чистотою жизни; во всемъ будучи равенъ ему, за исключеніемъ того, что не погибъ отъ лукаваго убійцы, но преставился отъ сей жизни подобно ему, избјжавъ сјтей человјконенавистника демона, и ставъ выше его коварныхъ замысловъ. Соревнуя Еноху въ его упованіи, онъ не только призывалъ самъ имя Господа Бога, но научилъ вмјстј съ нимъ призывать оное и другихъ. Онъ заботился не о томъ, чтобы подобно Еноху странно преложиться отъ земли въ рай, но чтобы прейти отъ вещественныхъ пристрастій въ область духа. Ною онъ уподобился не тјмъ, что въ деревянномъ ковчегј спасъ небольшую часть человјческаго рода; но тјмъ, что оградивъ отовсюду свою душу не вредимо прешель треволненіе жизни, ничего не утративъ изъ груза добродјтели. Подражая во многомъ другомъ Аврааму, какъ напримјръ: въ вјрј и кротости, въ любви къ Богу, особенно же въ удаленіи отъ міра, какъ тотъ изъ отечественной земли и родства, онъ подражалъ ему и въ жертвоприношеніи единороднаго тјмъ, что какъ добровольное приношеніе принесъ Богу собственное тјло, умертвивъ уды, яже на земли (Кол. 3, 5). Исааку онъ подражалъ въ добровольной готовности умереть, но не отъ отца, какъ тотъ. Ибо онъ на всякъ день принося себя, подобно Апостолу, въ жертву, тјломъ, сколько то зависјло отъ произволенія, предавалъ себя въ жертву, духомъ же жилъ и жилъ Богу чрезъ чистое приношеніе своего тјла, какъ бы овна. Іакову въ томъ, что запнулъ сквернаго Исава, то есть родоначальника ересей и восхитиль первородство, — правые догматы Церкви, и въ томъ еще, что видјлъ не лјствицу, простирающуюся отъ земли до неба, но огненный, до неба досягающій столпъ, какъ бы озарившій большимъ свјтомь глубину таинства. Кромј того, приближаясь къ отрјшенію отъ тјла, подобно Іакову, онъ изрекаетъ благословенія ученикамъ своимъ, какъ тотъ своимъ сынамъ, и если кто тщательно вникнетъ въ сіи благословенія, подумаетъ, что это рјчи самаго великаго Іакова. Іосифу особенно уподобился цјломудріемъ, тјлесною непорочностію и чистотою, а гораздо болје раздаяніемъ слова, подобнымъ Іосифову раздаянію хлјба.

Въ весьма многомъ, если только не во всемъ, онъ уподобился также Моисею; ибо и онъ убјжалъ отъ волхвователя Фараона, и водворился въ пустыни, и видјлъ Бога наскольно то возможно для созерцанія, и совершалъ чудеса, и руководилъ народъ въ качествј учителя, и прехитрилъ Египтянъ, похитивъ ихъ богатства, то есть плјнивъ еретическія книги и восторжествовавъ надъ ними, и раздјлилъ море, — соленыя и негодныя для питія воды невјрія, и перевелъ народъ, — общество православныхъ; потопилъ онъ также слугъ Фараона, — безбожныя порожденія еретиковъ, и обратилъ въ бјгство Амалика, если желаешь назвать этимъ именемъ кого-либо изъ еретиковъ. (Онъ) принялъ отъ Бога законъ православія и передалъ его всјмъ намъ; видјлъ на горј и образецъ скиніи, не Моисеевой, но будущаго страшнаго суда и устроенія; законоположивъ правила священства, тјмъ содјлалъ совершенными священниковъ; извелъ воду изъ камня, заставивъ каменныя сердца источить слезы; какъ и тотъ, онъ напиталъ насъ небеснымъ хлјбомъ, предложилъ всјмъ словеса любви, чјмъ преимущественно укрјпляется всякая душа и съ дерзновеніемъ приступаетъ къ тому божественному и таинственному хлјбу, который изшелъ для нашего спасенія изъ лона Отчаго. Далъ онъ и крастелей, научввъ насъ вјрныхъ памятованіемъ о Богј возноситься отъ земли къ небу и мысленно зрјть тамошнія красоты. Словомъ, — если захочешь сравнить достославныя дјянія сего отца съ подвигами древнихъ, то совершенно не найдешь ничего, въ чемъ бы онъ уступалъ имъ. Подобно Іисусу Навину онъ раздјлилъ Іорданъ, — то-есть заключенныя для подаянія руки богачей расторгнулъ для благотворительности; и народу раздјлилъ землю, но не земнаго објтованія, а небеснаго Царства. Какъ Самуилъ, онъ еще въ отрочествј посвященъ былъ Богу и слышалъ божественный гласъ. Какъ великій Илія, онъ посрамилъ студныхъ жрецовъ, и не разъ, но часто низводилъ мысленный огнь на словесную жертву, и возсјдая на огненной колесницј добродјтели, вознесся не въ эфирныя, но въ небесныя высоты. Какъ Елиссей, онъ стяжалъ сугубую благодать Духа, и какъ пророки, часто удостоивался богоявленія. Наше слово дерзаетъ даже сопоставить его съ тјмъ, выше котораго не было въ рожденныхъ женами, съ посредникомъ между закономъ и благодатію. Какъ Предтеча онъ вселился въ пустынј, и къ нему было слово Божіе, и онъ трудился какъ проповјдникъ покаянія и училъ приходящихъ исповјдывать грјхи. Какъ Павелъ, сосудъ избранія, подвергся всяческимъ искушеніямъ и неутомимо разсјявалъ сјмена покаянія, какъ тотъ сјмена вјры. Но зачјмъ сравнивать его порознь съ каждымъ изъ сихъ (святыхъ мужей), когда вся вселенная еще полна его добродјтелями? Когда дјла на лице, излишня длинная рјчь. Продолжительность слова обращается даже къ умаленію славы добродјтелей, какъ будто бы давая разумјть, что дјлъ самихъ по себј не достаточно для славы, но что онј нуждаются еще въ помощи слова. Но какъ самую пріятную приправу нашего слова, мы должны присовокупить здјсь и разсказъ о его славной и чудесной кончинј.

Приближаясь къ отшествію на небеса, этотъ богоносный мужъ завјщалъ присутствовавшимъ и повелјлъ имъ не погребать тјла его въ драгоцјнной одеждј; если же какой-нибудь почитатель святаго отца задумалъ бы что подобное, или приготовилъ, то ни въ какомъ случај не приводить вь исполненіе сего намјренія, но то самое, что назначено было бы на его погребеніе, отдать нищимъ. И вотъ одинъ изъ предстоящихъ, человјкъ знатный, приготовившій драгоцјнную одежду съ намјреніемъ погребсти въ ней тјло божественнаго старца, услышавъ это завјщаніе, опечалился и не захотјлъ отдавать бјднымъ заготовленное платье, почитая гораздо лучшимъ въ своемъ умј, раздать неимущимъ деньги, которыхъ стоило платье. Пораженный лукавымъ демономъ, онъ тотчасъ же за непослушаніе потерпјлъ страшное наказаніе, будучи повергнутъ имъ предъ одромъ преподобнаго старца въ бјшенство съ пјною на устахъ. Тогда исполненный состраданія, человјкъ Божій спросилъ мучившагося: какое ты сдјлалъ беззаконіе, за которое подвергся такому бјдствію? Тотъ, вставъ по его приказанію, хотя у него и былъ еще ослјпленъ демономъ умъ, расказалъ о своемъ тайномъ размышленіи и открылъ свое непослушаніе. Сострадая раскаявающемуся, старецъ возложилъ на него святыя руки и, молитвою освободивъ его отъ страданій, возвратилъ ему здоровье, сказавъ ему притомъ; «исполни свой објтъ, который ты прежде далъ»!

Совершивъ это чудо предъ концемъ жизни и возбудивъ присутствовавшихъ многими увјщаніями къ ревности о добродјтели, какъ показываетъ то послјдннее его слово, онъ отплылъ къ безмятежной пристани вјчнаго царства, гдј съ радостію и былъ принятъ. Ибо гдј должны мы представлять себј мјсто упокоенія души его? Очевидно въ обителяхъ небесныхъ, гдј чины Ангеловъ, гдј лики Пророковъ, гдј престолы Апостоловъ, гдј радость мучениковъ, веселіе преподобныхъ, гдј сіяніе учителей, гдј торжество первородныхъ и чистые лики тамъ празднующихъ. Въ эти блаженныя обители, куда и Ангелы желаютъ проникнуть, въ эту священную страну вселилась многоблаженная и святая душа блаженнаго и достославнаго отца нашего Ефрема. Я думаю, во время восхожденія души его на небо, ее сопровождали всј добродјтели его жизни, и каждая изъ нихъ показывала ей оныя неизреченныя и невидимыя красоты; и быть можетъ высшая изъ всјхъ добродјтелей любовь, приступивъ къ ней, такъ сказала: «посмотри, возлюбленная душа, какъ прекрасно то, что я для тебя приготовила, — и съ этими словами показала на предметы наслажденій; затјмъ смиренномудріе, притекши къ ней, сказало: «воззри, возлюбленная Богомъ душа, какое мјсто упокоенія мною приготовлено тебј», такъ и всј другія (добродјтели) поочередно говорили ей и показывали тј награды, которыя за любовь и труды понесенныя для нихъ на землј, исходатайствованы были ими наконецъ. О, достохвальное и возбуждающее ревность подражанія преставленіе! О, смерть ненуждающаяся въ слезахъ! О, разлученіе, сподобляющее желаннаго союза! О, преселеніе, незаставляющее раскаяваться преселяющагося! О, погребеніе, чуждое сожалјнія! Ибо мы почерпаемъ утјшеніе изъ того самого, въ чемъ удивляемся его дјламъ. Тогда какъ смерть другихъ людей бываетъ причиною слезъ для оставшихся; кончина праведныхъ доставляетъ радость и торжество, потому что это не смерть, а скорје преставленіе и переселеніе въ лучшую жизнь.

Вотъ надгробныя похвалы, лучшій изъ отцевъ и учитель вселенной, которыя приноситъ тебј нашъ дерзновенный языкъ, какъ дарь однакоже тебя недостойный, — приноситъ не потому, чтобы ты нуждался въ нихъ, (ибо какую славу доставитъ слово, далеко уступающее достоинству прославляемаго?) но скорје для того, чтобы принести пользу живущимъ, потому что прославленіе святыхъ мужей, для большей части служитъ самымъ сильнымъ возбужденіемъ и поощреніемъ къ совершенству. Впрочемъ побудили насъ къ сему слову и содјлали дерзновенными и многія другія причины. Я не говорю о разнообразныхъ достоинствахъ, о жизни и ученіи, о которыхъ говоритъ вся вселенная; самая главная причина, — это дивное заступленіе и освобожденіе, оказанное тобою твоему соименнику, который и побудилъ насъ предпріять сей трудъ. Взятый и уведенный въ плјнъ варварами, потомками Измаила, немалое время жившій вдали отъ отечества, онъ задумалъ возвратиться на родину, но не зная надежныхъ путей, онъ удостоился твоего дивнаго заступничества; тобою былъ указанъ ему путь, наиболје удобный для спасенія и онъ безошибочно достигъ той цјли, къ которой стремился. Ибо онъ, находясь въ величайшей опасности и ожидая смерти (такъ какъ путь былъ усјянъ варварами), какъ только вспомнилъ твое имя и воззвалъ: «Святый Ефремъ, помоги мнј», невредимо избјжалъ опасности заблудиться и освободился отъ страха, неожиданно спасся, и ограждаемый твоимъ попеченіемъ сверхъ ожиданія возвратился въ отечество. Посему-то я дерзнулъ пространно изложить то, что сказано мною, и нечистыми устами осмјлился произнести хвалу ему. Если въ этомъ словј и достигли мы чего-либо достойнаго тебя, то виновникомъ этого успјха признаемъ твое содјйствіе и благодарамъ тебя; а если наши хвалы ниже твоего достоинства, то и въ этомъ несоотвјтствіи тебя же признаемъ виновникомъ, хотя эти слова и нјсколько дерзки. Потому что ты, желая избјжать похвалъ, какъ это дјлалъ во время жизни, такъ и по смерти, по любви къ смиренномудрію воспрепятствовалъ желающимъ прославлять тебя. Но какъ бы то ни было, то ли, или другое, сколько было возможно, мы исполнили нашъ святый долгъ и вјримъ, что и ты не отвратишься отъ насъ, пламенныхъ чтителей нашего отца, но примешь наши похвалы, какъ любезный для отца дјтскій лепетъ. Ты же, предстоя предъ божественнымъ жертвенникомъ и вмјстј съ Ангелами служа живоначальной и Пресвятой Троицј, помяни всјхъ насъ, прося объ отпущеніи нашихъ грјховъ и о полученіи вјчнаго царства, во Христј Іисусј, Господј нашемъ, которому Слава со безначальнымъ Отцемъ и божественнымъ и животворящимъ Духомъ, нынј и присно и во вјки вјковъ. Аминь.

Примјчаніе:
[1] Святый Григорій вјроятно разумјетъ здјсь духъ самомнјнія и гордости, раждающійся отъ похвалъ.

Источникъ: Творенія святаго Григорія Нисскаго. Часть осьмая. М.: Типографія В. Готье, 1871. — С. 257-293. (Творенія святыхъ отцевъ въ русскомъ переводј, издаваемыя при Московской Духовной Академіи, Томъ 45.)