Священный образъ дјвства, который уважается всјми, полагающими совершенство въ чистотј, но усвояется одними тјми, коимъ по благоволенію содјйствуетъ благодать Божія въ семъ благомъ стремленіи, имјетъ самъ въ себј подобающую ему похвалу, — въ синонимическомъ ему названіи: потому что слово — нерастлјнность, употребляемое, обыкновенно, многими вмјсто: дјвство, указываетъ на чистоту его. Такъ изъ равнозначущаго имени можно уразумјть превосходство такого дара: поелику хотя есть много дјйствій добродјтели, но одно только оно почтено названіемъ нерастлјнности. Если же нужно и похвальными рјчами почтить сей даръ великаго Бога, то для сего достаточно божественнаго апостола, который въ немногихъ словахъ заключилъ все превосходство похвалъ, когда украшенную симъ даромъ назвалъ святою и непорочною (1 Кор. 7, 34). Ибо если цјль, которую имјетъ въ виду это священное дјвство, состоитъ въ томъ, чтобы быть непорочнымъ и святымъ, а сіи имена собственно и преимущественно употребляются для прославленія нетлјннаго Бога: то какая можетъ быть похвала дјвству выше той, что оно для тјхъ, которые пріобщились его чистыхъ таинъ, оказывается нјкоторымъ образомъ боготворящимъ, содјлывая общниками славы единаго истинно-святаго и непорочнаго Бога соединившихся съ Нимъ чистотою и нетлјніемъ. Тј же, которые распространяютъ длинныя похвалы дјвству въ продолжительныхъ рјчахъ, думая чрезъ то придать нјчто къ красотј дјвства, по моему сужденію, обманываютъ сами себя и поступаютъ вопреки своей цјли, тјми самыми похвалами, которыми думаютъ возвысить величіе дјвства, дјлая подозрительною истинную славу онаго. Ибо все, что величественно по своей природј, само собою возбуждаетъ удивленіе, нисколько не нуждаясь въ содјйствіи слова, какъ напримјръ: небо, солнце и все другое чудное въ мірј; а болје низкимъ предметамъ слово, будучи какъ бы подмостками, искуственными похвалами придаетъ нјкоторый видъ мнимаго величія. Посему-то, часто удивленіе, возбуждаемое похвалами, становится подозрительно для людей, какъ поддјльное. Итакъ дјвству достаточно одной похвалы, — объявить его добродјтелію выше всякихъ похвалъ, и выражать удивленіе къ его чистотј болје жизнію, нежели словомъ. Если же кто, по ревности къ прославленію, дјлаетъ предметомъ похвалы дјвство, тотъ, какъ кажется, думаетъ, что можетъ каплею своего пота увеличить безпредјльное море, полагая, что человјческимъ словомъ можно возвеличить такой даръ: онъ или не знаетъ своихъ силъ, или не понимаетъ того, что хвалитъ.
Нужно намъ много проницательности, чтобы понять превосходство такого дара, который мы разумјемъ принадлежащимъ также нетлјнному Отцу. То удивительно, что дјвство обрјтается и въ Отцј, Который и Сына имјетъ, и родилъ Его безстрастно; усматривается также и въ Единородномъ Богј, — подателј нетлјнія, какъ возсіявшее вмјстј съ чистотою и безстрастіемъ Его рожденія; и опять равно удивительно, — мыслить о Сынј отъ дјвства. Равнымъ образомъ усматривается дјвство и въ естественной нетлјнной чистотј Святаго Духа: ибо наименовавъ Его нетлјннымъ и чистымъ, ты иными словами обозначилъ дјвство. Оно сожительствуетъ со всякимъ премірнымъ естествомъ, какъ безстрастіе, составляя принадлежность горнихъ силъ, не отдјляясь ни отъ чего Божественнаго и не сближаясь ни съ чјмъ противнымъ. Ибо все, что по природј и расположенію склонно къ добродјтели, непремјнно украшается чистотою нетлјнія: а все, что уклоняется въ противоположную сторону, и есть и именуется отпаденіемъ отъ чистоты. Итакъ, какая сила краснорјчія сравнится съ величіемъ сего дара? Не должно ли нјкоторымъ образомъ опасаться, чтобы чрезмјрными похвалами не повредить его великому достоинству, возбудивъ въ слушателяхъ мнјніе объ немъ менје высокое, нежели какое имјли прежде? Итакъ хорошо будетъ, въ отношеніи къ дјвству, оставить похвальныя рјчи, поелику слово не можетъ соотвјтствовать превосходству предмета; между тјмъ легко и всегда помнить объ ономъ божественномъ дарј, и имјть въ устахъ то благо, которое особенно и преимущественно принадлежитъ безтјлесному естеству, но, по человјколюбію Божію, даровано и тјмъ, которые получили жизнь отъ плоти и крови, дабы павшее отъ страстнаго расположенія естество человјческое, опять возставить и возвести къ горнему созерцанію, простерши оному причастіе чистоты, какъ бы нјкую руку. Ибо потому, я думаю, и источникъ нетлјнія, — Самъ Господь нашъ Іисусъ Христосъ не чрезъ бракъ вошелъ въ сей міръ, чтобы образомъ своего вочеловјченія открыть ту великую тайну, что входъ и пришествіе Божіе можетъ и способна явить одна только чистота, которой не иначе можно кому-либо совершеннјйшимъ образомъ достигнуть, какъ отрјшившись всецјло отъ плотскихъ страстей. Поелику что было съ непорочною Маріею тјлеснымъ образомъ, когда полнота Божества во Христј возсіяла чрезъ Дјву: то же бываетъ и со всякою душею ведущею дјвственную жизнь по разуму; такъ какъ Господь не приходитъ болје въ тјлесномъ видј (ибо не разумјемъ ктому по плоти Христа (2 Кор. 5, 16), говоритъ Писаніе), но духовно вселяется и вводитъ съ Собою Отца, какъ говоритъ въ одномъ мјстј (Іоан. 14, 23) Евангеліе. Итакъ, поелику такова сила дјвства, что оно и на небесахъ у Отца духовъ пребываетъ, и съ премірными силами торжествуетъ и къ человјческому спасенію имјетъ отношеніе, — потому что собою вводитъ Бога въ общеніе съ человјческою жизнію, а человјка окриляетъ желаніемъ небеснаго и дјлается какъ бы нјкоторою связью содружества человјка съ Богомъ, приводя своимъ посредствомъ столь далеко отстоящее другъ отъ друга по естеству въ согласіе, — то какая сила слова будетъ въ состояніи объять величіе столь чуднаго предмета? Но такъ какъ нелјпо совершенно уподобиться безсловеснымъ и безчувственнымъ животнымъ, и оказаться однимъ изъ двухъ: или не понимающимъ красотъ дјвства, или нечувствительнымъ и равнодушнымъ къ ощущенію сихъ красотъ: то мы готовы охотно сказать объ немъ немногое, потому что во всемъ надо повиноваться власти того, кто далъ приказаніе. Впрочемъ никто не долженъ требовать отъ насъ высокопарныхъ рјчей: если бы мы и желали того, не могли бы, потому что не приготовлены къ такого рода рјчамъ. Да если бы и могли говорить напыщенно, то предпочли бы краткую рјчь предъ тјмъ, что вообще не приноситъ пользы. Ибо разумный человјкъ долженъ во всемъ искать не того, что бы возбуждало къ нему удивленіе преимущественно предъ другими, но того, что могло бы принести пользу какъ ему самому, такъ и прочимъ.
О, если бы возможно было и мнј отъ сего занятія получить какую-либо пользу! Съ большимъ усердіемъ предался бы я сему труду, если бы, при составленіи сего слова, трудился съ надеждою, по слову Писанія, вкусить плода отъ своего оранія и молотьбы (1 Кор. 9, 10). Но теперь нјкоторымъ образомъ знаніе красотъ дјвства для меня напрасно и безполезно, какъ плоды для вола, съ намордникомъ идущаго на гумно; или какъ для жаждущаго — со скалъ текущая вода, когда она для него недостижима. Блаженны тј, во власти коихъ избирать лучшее, и кои не заключили себя какъ бы въ стјнахъ, вступивъ въ брачную жизнь, подобно намъ, которые какъ бы нјкоторою бездною отдјлены отъ славы дјвства, къ которому не можетъ возвратиться никто, кто хотя однажды сдјлалъ шагъ въ мірскую жизнь. Посему, мы только зрители чужихъ совершенствъ и свидјтели блаженства другихъ. Если мы даже и правильно судимъ о дјвствј, то испытываемъ тоже, что повара и слуги, которые для стола богатыхъ приготовляютъ роскошную пищу другимъ, но сами ни къ одному изъ приготовленныхъ яствъ не прикасаются. Какое было бы блаженство, если бы случилось не такъ, и мы не опоздали узнать сіе благо! Подлинно ревнуютъ о семъ благј и дјлаютъ больше всякаго требованія и желанія тј, коимъ не заграждена возможность наслаждаться сими благами! Мы же, подобно тјмъ, которые, сопоставляя свою бјдность съ жизнію богатыхъ, болје тяготятся своимъ настоящимъ положеніемъ и труднје переносятъ оное, — чјмъ больше познаемъ богатство дјвственной жизни, тјмъ больше оплакиваемъ иную жизнь, чрезъ сравненіе съ лучшимъ ясно видя, сколько и какихъ благъ не достаетъ у насъ. Не говорю о тјхъ только благахъ, которыя ожидаютъ въ послјдствіи ведущихъ жизнь добродјтельную, но и о тјхъ, которыя относятся къ настоящей жизни; ибо если кто захочетъ тщательно изслјдовать различіе сей жизни отъ жизни дјвственной, то найдетъ почти столь же великое между ними различіе, какое находится между предметами небесными и земными. Истину сихъ словъ могутъ знать всј, которые внимательно всматривались въ самое дјло. Но откуда приличнје начать повјствованіе о сей скорбной жизни? Или какъ представить на видъ обыкновенныя слјдствія оной, которыя извјстны всјмъ людямъ по опыту, но которыя природа, не знаю, какъ съумјла скрыть отъ самихъ извјдавшихъ оныя, такъ что люди, у которыхъ они есть, добровольно не знаютъ ихъ? Хочешь, чтобы мы начали съ пріятнјйшей стороны? Итакъ главное, чего особенно ищутъ въ бракј, — это пріятное сожительство. Пусть будетъ такъ; и мы опишемъ бракъ счастливјйшій во всјхъ отношеніяхъ: знатный родъ, достаточное богатство, возрастъ взаимно соотвјтствующій, самый цвјтъ красоты, нјжную любовь и притомъ такую, какую только можно представить у одного лица къ другому, пріятное оное соревнованіе, по которому одинъ старается превзойти другаго въ любви: присоединимъ ко всему этому славу, власть, знатность и все, что угодно. Но посмотри и на скорбь, которая по необходимости соединена съ исчисленными удовольствіями и мало-по-малу поядаетъ оныя.
Не говорю о зависти, которая преслјдуетъ живущихъ счастливо, также — о томъ, что видимое благополучіе въ жизни легко подвергается коварству людей, — и что всякій, не получившій такой же счастливой доли, питаетъ естественную какую-то ненависть къ тому, кто больше его имјетъ; и что чрезъ это самое, въ слјдствіе подозрительности, жизнь доставляетъ болје печали, нежели удовольствія тјмъ, которые представляются намъ благоденствующими. Но допустимъ, что и зависть не дјйствуетъ противъ нихъ, — хотя трудно найти человјка, который бы достигалъ вмјстј того и другаго: чтобы и счастливъ былъ преимущественно предъ другими и избјгалъ зависти. Предположимъ, если угодно, что жизнь ихъ свободна отъ всјхъ такого рода непріятностей, и посмотримъ, могутъ ли быть счастливыми живущіе и въ такомъ благополучіи. Какая же, скажешь, еще можетъ быть печаль, когда даже и зависть не касается сихъ счастливцевъ? То самое, говорю, что они наслаждаются счастіемъ во всемъ въ жизни, и есть побужденіе къ скорби. Ибо, доколј они суть люди, — сіи смертныя и тлјнныя созданія, доколј видятъ гробы тјхъ, отъ коихъ родились, съ ихъ жизнію, если хотя немного способны размыслить о ней, неразрывно соединена печаль; ибо непрестанное ожиданіе смерти, никакими вјрными признаками неопредјленной, но по неизвјстности будущаго всегда также страшной какъ бы и наступающая, всегда возмущаетъ настоящую радость, страхомъ ожидаемаго отравляя всякое благополучіе. Если бы возможно было прежде испытанія знать испытанное, если бы можно было другимъ какимъ-либо образомъ проникнуть въ сію жизнь и увидјть, что она такое; то какъ бы сильно было бјгство отъ брака къ дјвству? Какая бдительность и осторожность, чтобы не впасть какъ нибудь въ сіи неизбјжныя сјти, трудности которыхъ невозможно точно знать никому, кто самъ не былъ въ этихъ тенетахъ! Ибо ты увидалъ бы, если бы можно было видјть безопасно, большое смјшеніе противоположностей: смјхъ растворенъ слезами, печаль смјшена съ радостію; повсюду сопутствуетъ ожиданіе смерти и отравляетъ каждое удовольствіе. Когда женихъ смотритъ на любимое лице, тотчасъ же непремјнно является у него и страхъ разлуки; когда слышитъ пріятнјйшій голосъ, представляетъ въ умј, что нјкогда его не услышитъ; когда радуется при взглядј на красоту, тогда особенно дрожитъ въ ожиданіи плача. Если обратимъ вниманіе на то, что цјнятъ юноши и чјмъ увлекаются неразумные, какъ-то: на глазъ, украшенный рјсницами, на бровь, облегающую глазъ, на нјжную и язящную форму щекъ, на губы, естественнымъ румянцемъ окрашенныя, на волосы, золотистые и густые, различными плетеніями украшающіе голову, и на всю вообще оную временную красоту: то, если въ комъ есть хотя сколько нибудь разсудка, непремјнно представитъ въ душј своей и то, что оная красота нјкогда разрушившись погибнетъ, обратится въ ничто, вмјсто видимаго теперь сдјлается гнусными и безообразными костями, не оставивъ никакого ни слјда, ни памятника, ни остатка настоящаго цвјтущаго вида.
Если кто размыслитъ объ этомъ и подобномъ сему, тотъ можетъ ли жить въ веселіи? Не ужели онъ будетъ довјрять настоящимъ своимъ благамъ какъ всегда пребывающимъ? Не ясно ли изъ сего открывается, что таковый будетъ какъ бы гоняться за обманчивыми сновидјніями и недовјрчиво относиться къ сей жизни, взирая на видимое какъ на чуждое? Конечно понимаешь, если только можешь сколько нибудь судить о существующихъ предметахъ, что ничто изъ являющагося намъ въ жизни не является такимъ, каково есть, но по обманчивому представленію показывается одно вмјсто другаго, обманывая обращающихся къ нему съ надеждами и укрываясь подъ ложнымъ видомъ являемаго, пока чрезъ внезапное измјненіе не окажется чјмъ-то дугимъ вопреки человјческой надеждј, которая по ошибкј раждается у неразумныхъ. Итакъ, какого наслажденія окажутся достойными пріятности сей жизни для того, кто подумаетъ объ этомъ? Будетъ ли на самомъ дјлј ощущать сіи пріятности такъ разсуждающій, и будетъ ли увеселяться кажущимися ему благами? Всегда возмущаемый страхомъ перемјны не будетъ ли пользоваться настоящими благами, безъ ощущенія удовольствія? Опускаю предзнаменованія, сны, предвјщанія и прочія подобнаго рода нелјпости, что все по суетному обычаю наблюдается и принимается въ худую сторону. Но вотъ наступаетъ время родовъ для молодой женщины; — и это дјло считается не рожденіемъ дитяти, но приближеніемъ смерти; потому что въ родахъ грозитъ смерть беременной, и часто это худое предзнаменованіе не обманываетъ ихъ; прежде нежели они отпраздновали день рожденія, прежде нежели вкусили какое нибудь изъ ожидаемыхъ благъ, вдругъ радость измјнилась въ плачь. Еще пылая любовію и желаніями, еще будучи въ цвјтј лјтъ, не испытавъ еще удовольствій сей жизни, они, какъ будто въ какой-то сонной мечтј, вдругъ лишаются всего, что имјли въ рукахъ. Что же далје? Брачное ложе опустошается домашними, какъ врагами, и вмјсто постели красуется гробъ и смерть. При этомъ безполезныя вопли, напрасныя всплескиванія рукъ, воспоминанія о прежней жизни, проклятія тјмъ, которыя совјтовали вступить въ бракъ, жалобы на друзей, которые не воспрепятствовали; въ большой винј родители, если находятся въ живыхъ; если же нјтъ, то негодованіе на жизнь человјческую, обвиненіе всей природы, великій ропотъ и негодованіе на самое божественное Провидјніе; борьба съ самимъ собою, война съ тјми, которые увјщаваютъ; ничто не сдерживаетъ глупјйшихъ рјчей и дјлъ. А часто у тјхъ, у которыхъ страсть беретъ перевјсъ, и отъ излишней печали теряется разсудокъ, эта сцена оканчивается еще прискорбнјйшимъ концемъ, — когда несчастный не въ состояніи пережить своего несчастія.
Но оставимъ это; предположимъ лучшее: опасность родовъ миновалась, и у супруговъ родился сынъ, — это отображеніе красоты родителей. Что же? Уменьшилась ли чрезъ это причина печали? Не болје ли увеличилась? Ибо и прежній страхъ имјетъ еще силу и прибавился новый, — за дитя, чтобы не случилось чего-либо непріятнаго во время его воспитанія, чтобы какой-нибудь несчастный случай, какое-нибудь непредвидјнное обстоятельство не причинили или болјзни, или уродства или другой какой бјды. Это одинаково относится къ обоимъ родителямъ: но кто исчислитъ принадлежащее собственно супругј? Мы опустимъ обыкновенное и всјмъ извјстное, какъ-то: тяжесть беременеости, опасность во время родовъ, труды при воспитаніи, и, — что сердце ея соединено неразрывно съ рожденнымъ дитятею, такъ что если она мать многихъ дјтей, то душа ея разрывается на столько, сколько ихъ находится числомъ; случившіяся съ ними несчастія она чувствуетъ своимъ сердцемъ. Все сіе и подобное, всјмъ извјстное, кто можетъ выразить? Но поелику по божественному опредјленію, жена не госпожа себј, но имјетъ обращеніе къ тому, кто обладаетъ ею посредствомъ брака (Быт. 3, 16): то если она хотя на короткое время разлучится съ нимъ, какъ бы отторгшись отъ главы, не выноситъ одиночества; и малјйшее удаленіе отъ мужа кажется ей нјкоторымъ ожиданіемъ вдовьей жизни. Тотчасъ страхъ отчаянія замјняетъ самыя лучшія надежды, и потому глазъ ея, полный смущенія и опасенія, прикованъ къ двери дома; слухъ наблюдаетъ за шепотомъ людей; сокрушается сердце раздираемое страхомъ, и прежде нежели получено какое нибудь извјстіе, одинъ шорохъ у дверей, или воображаемый или на самомъ дјлј случившійся, какъ какой нибудь вјстникъ злополучія, вдругъ приводитъ въ смущеніе душу. Можетъ быть внј дома все благополучно и не случилось ничего, достойнаго страха: но душевное уныніе предваряетъ сіе извјстіе и отъ пріятныхъ ожиданій обращаетъ мысль къ противоположнымъ. Такая жизнь счастливыхъ людей далеко не можетъ сравниться съ свободою дјвства. Но много еще болје тяжкаго слово наше прошло молчаніемъ. Ибо часто также она, еще юная лјтами, еще сіяющая красотою невјсты, еще можетъ быть краснјющая при входј жениха и стыдливо взирающая на него, когда и страсть, сдерживаемая стыдомъ въ своемъ обнаруженіи, обыкновенно бываетъ пламеннје, — вдругъ дјлается вдовою, несчастною, одинокою и оправдываетъ на себј всј эти страшныя названія; и вотъ ее, одјтую доселј въ свјтлую, блестящую и нарядную одежду, случившееся внезапно несчастіе облекаетъ въ черное платье и повергаетъ въ скорбь, совлекши брачныя украшенія. За тјмъ вмјсто свјтлости мракъ въ спальной комнатј, жалобныя вопли и рыданія, ненависть къ тјмъ, которые хотятъ утишить скорбь; лишеніе себя пищи, изнеможеніе тјла, упадокъ духа, желаніе смерти, часто сильное довести до самой смерти. Если же со временемъ несчастіе сіе нјсколько смягчается; то опять другая бјда: остаются ли дјти, или нјтъ. Если остаются, то они конечно сироты, и потому жалки, и чрезъ нихъ скорбь снова оживаетъ; если же ихъ не осталось, то совершенно исчезаетъ напоминаніе объ умершемъ, и это несчастіе выше всякаго утјшенія. Опускаю другія бјдствія вдовства: ибо кто можетъ всј оныя подробно исчислить? Не говорю о врагахъ домашнихъ; одни обижаютъ несчастную, другіе радуются ея одиночеству и съ удовольствіемъ злымъ окомъ взираютъ на разрушающійся домъ, на слугъ, ни о чемъ не заботящихся, и на все прочее, чего такъ много можно видјть при подобныхъ несчастіяхъ. Отъ этого многія, по необходимости, рјшаются вторично испытать подобныя бјдствія, не вынося ядовитаго смјха людей и какъ бы думая своими несчастіями отмстить ихъ огорчившимъ. Многія же помня, что случилось прежде, лучше соглашаются все сіе переносить, нежели въ другой разъ подвергнуться подобнымъ несчастіямъ. И если хочешь знать трудности брачной жизни, послушай, что говорятъ опытомъ узнавшія сію жизнь: какъ онј ублажаютъ жизнь тјхъ, кои съ начала избрали дјвственную жизнь, а не какимъ-либо несчастіемъ узнали, что лучше; потому что дјвство недоступно всјмъ этимъ бјдствіямъ: оно не плачетъ о сиротствј; оно всегда вмјстј съ нетлјннымъ Женихомъ; всегда радуется порожденіямъ благочестія; по истинј въ домј своемъ видитъ постоянно изобиліе всего, что ни есть самаго прекраснаго, потому что въ немъ всегда присутствуетъ и обитаетъ Владыка дома; смерть причиняетъ не разлуку, но соединеніе съ Любимымъ; ибо когда разрјшается, тогда бываетъ со Христомъ, какъ говоритъ апостолъ (Флп. 1, 23).
Такъ какъ мы отчасти изслјдовали состояніе людей, счастливыхъ въ брачной жизни, то время коснуться нашимъ словомъ и другихъ сторонъ жизни, гдј гнјздится и бјдность, и невзгоды и другія несчастія человјческихъ скорбей, какъ-то: уродства, болјзни и другое, что составляетъ удјлъ человјческой жизни. Всјхъ таковыхъ злополучій живущій самъ по себј или избјгаетъ не испытавъ ихъ, или равнодушно переноситъ оныя; такъ какъ вниманіе его сосредоточено на самомъ себј и не отвлекается заботами ни къ чему другому. А у кого вниманіе раздјлено между собою и дјтьми, тотъ часто и досуга не имјетъ оплакивать свои несчастія, потому что забота о любимыхъ имъ наполняетъ все его сердце. Но не лишнее ли дјло подробно говорить о томъ, что само но себј ясно? Ибо если такія затрудненія и бјдствія сопряжены съ тјмъ, что кажется намъ благополучіемъ, то что же заключить о противномъ? Всякое описаніе словами, которое рјшается представить на лицо жизнь таковыхъ людей, ниже истины. Можно впрочемъ немногими словами выразить многія бјдствія сей жизни: потому что тј, которые въ жизни получили жребій, противоположный кажущимся счастливыми, имјютъ скорби противоположныя. У счастливыхъ жизнь возмущаетъ ожидаемая или уже наступающая смерть; а для сихъ отдаленіе отъ смерти есть несчастіе, и хотя жизнь ихъ расходится въ противоположныя стороны, но уныніе сопровождаетъ тјхъ и другихъ къ тому же концу. Такимъ образомъ бракъ влечетъ за собою разнообразныя и различныя бјдствія: ибо одинаково скорбятъ люди, имјютъ ли дјтей или не надјются имјть ихъ, и опять живы ли они или умерли. Одинъ утјшается дјтьми, но не имјетъ средствъ къ ихъ пропитанію: у другаго недостаетъ наслјдника имјнію, надъ увеличеніемъ котораго онъ много трудился, — и то, что составляетъ благополучіе для одного, есть несчастіе для другаго; каждый изъ нихъ желаетъ имјть то, чјмъ, какъ видишь, тяготится другой. У одного умеръ любимый сынъ, у другаго живъ, но распутный. Оба жалки: одинъ плачетъ о смерти сына, другой — о жизни. Опускаю зависть и ссоры, отъ истинныхъ или мнимыхъ причинъ происходящія; какими скорбями и бјдствіями онј кончаются! Кто все это въ точности можетъ исчислить? Если же хочешь знать, что дјйствительно такихъ золъ полна жизнь человјческая, не требуй отъ меня древнихъ повјствованій, которыя поэтамъ дали содержаніе для трагедій; ибо онј по крайней нелјпости считаются баснями: въ нихъ заключаются дјтоубійства, пожиранія чадъ, убійства мужей, убійства матерей, закланія братьевъ, беззаконныя снјшенія и всякаго рода нарушеніе естественныхъ законовъ. Повјствователи древностей начинаютъ свой разсказъ объ этомъ нарушеніи съ браковъ и заключаютъ оный такого рода бјдствіями.
Но оставивъ все это, посмотри на печальныя явленія, совершающіяся на сценј настоящей жизни, которыхъ виновникомъ для людей служитъ бракъ. Поди въ судилища, прочитай законы, относящіеся сюда: въ нихъ ты найдешь неслыханныя дјла, совершающіяся въ брачной жизни. Когда ты слышишь врачей, разсуждающихъ о различныхъ болјзняхъ, то узнаешь о слабости человјческаго тјла; понимаешь, сколько и къ какимъ болјзнямъ оно расположено: такъ когда ты читаешь законы и видишь многоразличныя преступленія брачной жизни, за которыя они опредјляютъ наказанія, тогда вјрно узнаешь особенности, принадлежащія браку; ибо ни врачь не лечитъ болјзней несуществующихъ, ни законъ не наказываетъ преступленій не совершаемыхъ.
Скажу болје, для чего немногими словами обличить нелјпость сей жизни, ограничивъ исчисленіе бјдствій одними прелюбодјяніями, раздорами и коварствами? Ибо мнј кажется по высшему и истинному разумјнію, что всякое зло въ жизни, усматриваемое во всјхъ дјлахъ и занятіяхъ, не можетъ имјть никакой власти надъ человјческою жизнію, если кто самъ себя не подчинитъ неволј брачной жизни. Истину сихъ словъ можно объяснить такимъ образомъ. Кто чистымъ окомъ душевнымъ уразумјлъ обманчивость сей жизни и возвысился надъ тјмъ, къ чему здјсь стремятся; кто, какъ говоритъ апостолъ, все презрјлъ какъ зловонный соръ (Флп. 3, 8), и чрезъ удаленіе отъ брака отрјшился нјкоторымъ образомъ отъ всей жизни: тотъ не имјетъ никакого общенія съ пороками человјческими, — разумјю любостяжаніе и зависть, гнјвъ и ненависть, желаніе суетной славы и все другое подобнаго рода. Кто всего такого чуждъ и совершенно свободенъ и проводитъ жизнь мирную, тотъ не имјетъ ничего, за что бы могъ спорить съ ближними по зависти, потому что онъ ничего такого не касается, отъ чего раждается въ жизни зависть. Возвысившись своею жизнію надъ всјмъ міромъ и почитая одну только добродјтель безцјннымъ для себя стяжаніемъ, онъ проводитъ жизнь мирную, безъ печалей и борьбы. Потому что сокровище добродјтели, хотя въ немъ принимаютъ участіе всј людй, каждый по своимъ силамъ, вполнј удовлетворяетъ ищущихъ его; не таково земное сокровище, которое когда дјлятъ его на части, сколько прибавляютъ къ одной части, столько же отнимаютъ у другой, и избытокъ у одного сопровождается уменьшеніемъ участвующаго въ долј: отсюда борьба за большую часть, отсюда въ слјдствіе уменьшенія возникаетъ между людьми ненависть. А въ ономъ сокровищј, стремленіе пріобрјсть больше не возбуждаетъ зависти; и восхитившій больше не наноситъ никакого ущерба тому, кто считаетъ себя достойнымъ равной части: но по мјрј того, какъ кто вмјщаетъ, и самъ удовлетворяется въ своемъ благомъ желаніи и богатство добродјтелей не оскудјваетъ у имјвшихъ оное прежде. Итакъ кто имјетъ въ виду такого рода жизнь, и сокровище свое полагаетъ въ добродјтели, которая никакимъ предјломъ человјческимъ не ограничивается: тотъ допуститъ ли когда нибудь своей душј увлечься чјмъ нибудь низкимъ и презрјннымъ? Будетъ ли съ удивленіемъ смотрјть на земное богатство, или на могущество человјческое, или на другое что нибудь, къ чему по неразумію стремятся люди? Если кто по низости духа расположенъ еще къ таковымъ предметамъ, тотъ внј сего лика, и о немъ будетъ наша рјчь. Но кто мудрствуетъ о горнемъ и возносится къ Богу, тотъ конечно выше всего этого, и у него нјтъ обыкновенно повода увлечься въ обманъ относительно сихъ предметовъ, — я говорю о бракј. Ибо желаніе быть выше другихъ, гордость — эта тяжкая страсть, которую если кто назоветъ корнемъ всякаго грјховнаго терна, не погрјшитъ въ истинј, получаетъ начало болје всего отъ брака. Потому что большею частію бываетъ, что причиною любостяжанія родные, а въ славолюбіи и честолюбіи вина сего порока въ породј, когда честолюбецъ хочетъ показаться не ниже своихъ предковъ и считаться великимъ у потомковъ, желая, чтобы говорила о немъ его потомство дјтямъ. Точно также и прочіе, какіе ни есть, недуги душевные: зависть, злопамятство, ненависть и другіе того же рода, зависятъ отъ той же причины. Всј таковые пороки неразлучны съ тјми, которые привязаны къ брачной жизни. Отрјшившійся отъ оныхъ, какъ бы съ нјкотораго возвышеннаго мјста издали взирая на человјческія страсти, оплакиваетъ слјпоту тјхъ, которые поработили себя такой суетј и за великое почитаютъ благополучіе тјлесное; ибо когда видитъ какого нибудь человјка знаменитаго чјмъ либо въ жизни, славящагося почестями, или богатствомъ, или властью, посмјвается безумію гордящихся этимъ, и исчисляетъ кратковременность человјческой жизни, опредјляя срокъ ея согласно съ словами псалмопјвца (Псал. 80, 10): потомъ сравнивая малое сіе продолженіе жизни съ безконечными вјками, сожалјетъ о глупости того, кто предается своею душею такимъ презрјннымъ, низкимъ и скоропреходящимъ предметамъ. Ибо что изъ здјшняго стоитъ названія блага? Честь ли, которой многіе домогаются? Развј придаетъ она что нибудь большее почетнымъ лицамъ? Смертный остается смертнымъ, воздаютъ ли ему почесть, или нјтъ. Или, — обладаніе многими десятинами земли? Приведетъ ли это обладателя къ какому благодјтельному концу, кромј того, что сей безумецъ будетъ считать своею собственностію нисколько ему непринадлежащее; отъ великой жадности онъ, какъ видно, не знаетъ, что по истинј Господня есть земля, и исполненіе ея (Псал. 23, 1); ибо Царь всея земли Богъ (Псал. 46, 8): людямъ же, страсть къ любостяжательности, ложно приписываетъ имя господства надъ тјмъ, что никакъ не принадлежитъ имъ. Ибо земля, какъ говоритъ мудрый Екклесіастъ, во вјкъ стоитъ (Еккл. 1, 4), служа всјмъ поколјніямъ поперемјнно и питая раждающихся на ней: а люди, не имјя даже власти сами надъ собой, но завися во всемъ отъ воли міроправителя, входя въ жизнь, когда не вјдаютъ о томъ, и опять уходя изъ нея, когда не желаютъ, по великой суетности почитаютъ себя обладателями земли, которая всегда пребываетъ, тогда какъ они поперемјнно то являются, то погибаютъ. Итакъ кто видитъ все это и потому презираетъ все, что считается почетнымъ у людей и къ одной только божественной жизни имјетъ любовь, тотъ, зная, что всяка плоть сјно и всяка слава человјческа яко цвјтъ травный (Ис. 40, 6), сочтетъ ли когда нибудь достойнымъ заботы сјно, днесь сущее (Матф. 6, 30), и котораго завтра не будетъ? Правильно понимающій божественные предметы знаетъ, что не только дјла человјческія не имјютъ постоянства, но даже и весь міръ не останется навсегда такимъ же, а потому смотритъ на жизнь сію, какъ на чуждую и временную: поелику небо и земля, по слову Спасителя, прейдутъ (Матф. 24, 35), и все по необходимости потерпитъ измјненіе. Посему онъ, доколј находится въ сей хижинј, какъ говоритъ апостолъ о тјлј указывая на его кратковременность (2 Кор. 5, 1), тяготясь настоящею жизнію, скорбитъ о томъ, что пребываніе сіе у него продолжается (ст. 2-4). Также поступаетъ и псалмопјвецъ въ своихъ божественныхъ пјсняхъ; ибо по истинј, обитающіе на время жизни въ сихъ храминахъ живутъ во тмј: посему пророкъ въ скорби о продолженіи сего обитанія говоритъ: увы мнј, яко пришельствіе мое продолжися (Псал. 119, 5). Причиною же такой скорби онъ полагаетъ тму, потому что мы знаемъ, что тма на еврейскомъ языкј именуется кидаръ. Ибо, по истинј, люди, какъ бы одержимые какимъ либо ночнымъ мракомъ, до того слјпы въ различеніи обмана, что не знаютъ, что все, почитаемое почтеннымъ въ сей жизни, или противоположнымъ тому, существуетъ только въ одномъ представленіи неразумныхъ, но само по себј не имјетъ никакого значенія: ни низкое происхожденіе, ни благородство рода, ни слава, ни знатность, ни подвиги предковъ, ни надменность настоящимъ, ни власть надъ другими, ни подчиненіе власти другихъ. Богатство и роскошь, бјдность и нужда и всј несоотвјтствія жизни, людямъ неопытнымъ, которые измјряютъ предметы чувствомъ удовольствія, представляются имјющими великое различіе; но для человјка съ умомъ возвышеннымъ все представляется совершенно равнымъ, и ничто не предпочтительнје другаго; потому что цјль жизни одинаково достигается при противоположныхъ состояніяхъ, и каждый изъ удјловъ жизни, имјетъ одинаковую силу и къ добродјтельной и къ порочной жизни: оружіи десными и шуими, славою и безчестіемъ, какъ говоритъ апостолъ (2 Кор. 6, 7-8). Посредствомъ ихъ человјкъ съ очищеннымъ умомъ и понимающій истину вещей правильно совершаетъ путь, проходя отъ рожденія до конца жизни опредјленное ему время, и по обычаю путешественниковъ, простираясь все далје, мало обращаетъ вниманія на представляющіеся ему предметы. Ибо у путешественниковъ обычай, — одинаково спјшить къ цјли путешествія, проходятъ ли они лугами и обработанными полями, или пустынными и дикими мјстами; ни пріятное ихъ не задерживаетъ, ни непріятное не останавливаетъ. Такъ и онъ неуклонно будетъ стремиться къ предположенной себј цјли, не развлекаясь ничјмъ встрјчающимся на пути, но взирая только на небо пройдетъ теченіе жизни, подобно какому нибудь искусному кормчему направляя корабль ея къ высшей цјли. Напротивъ, кто имјетъ грубый умъ, и смотритъ долу и преклонился душею къ тјлеснымъ удовольствіямъ, какъ животныя къ корму, живетъ только для чрева и для того, что въ связи съ чревомъ, удалился отъ жизни Божіей, чуждъ објтованія завјтовъ и ничего другаго не считаетъ благомъ, кромј тјлесныхъ наслажденій: тотъ, и всякій таковый во тьмј ходитъ, какъ говоритъ Писаніе (Іоан. 12, 35); потому что дјлается изобрјтателемъ золъ въ сей жизни, въ числј которыхъ заключается и любостяжаеіе, и необузданность страстей, и неумјренность въ удовольствіяхъ, всякое любоначаліе и стремленіе къ суетной славј и прочее скопище страстей, живущихъ вмјстј съ человјкомъ; потому что въ сихъ порокахъ одинъ какъ бы держится за другой и въ кого входитъ одинъ, въ того, какъ бы влекомые какою-то естественною необходимостію, входятъ непремјнно и прочіе. Какъ въ цјпи, когда потянутъ первое звјно, прочія не могутъ оставаться въ покој внј круговаго сцјпленія, но звјно, находящееся на другомъ концј цјпи, движется вмјстј съ первымъ, потому что движеніе по порядку и связи отъ перваго звјна проходитъ чрезъ лежащія близъ него: такъ переплетены и соединены между собою и страсти человјческія; когда одна изъ нихъ возымјетъ силу, и все прочее скопище пороковъ входитъ въ душу. И если нужно описать тебј это злое сцјпленіе, представь, что кто нибудь по чувству какого-то удовольствія побјжденъ страстію тщеславія; но за тщеславіемъ слјдуетъ вмјстј желаніе пріобрјсть большее: ибо невозможно быть любостяжательнымъ, если не руководитъ этою страстію тщеславіе. Далје желаніе пріобрјтать больше и имјть преимущество предъ другими, влечетъ за собою или гнјвъ къ равнымъ, или гордость въ отношеніи къ низшимъ, или зависть къ высшимъ; за завистью слјдуетъ притворство, за нимъ озлобленіе; а за послјднимъ ненависть къ людямъ; конецъ всего этого — осужденіе, оканчивающееся геенною, тмою и огнемъ.
Видишь ли связь пороковъ, какъ отъ одной страсти удовольствія исходятъвсј прочія? Итакъ поелику послјдовательность такихъ страстей однажды уже вошла въ сію жизнь: то мы, по совјту богодухновенныхъ писаній, находимъ одинъ выходъ изъ нихъ, именно: удаленіе отъ сей жизни, заключающей въ себј такое сочетаніе влекущихъ другъ друга недуговъ. Ибо невозможно тому, кто любитъ жить въ Содомј, избјгнуть огненнаго дождя, ни тому, кто вышелъ изъ Содома, но опять обратился къ сему запустјнію, не обратиться въ сланый столпъ; не освободится также отъ рабства египетскаго тотъ, кто не оставитъ Египта, разумјю сію бурную жизнь, и не перейдетъ не чрезъ оное Чермное, но черное сіе и мрачное море жизни. Если же, какъ говоритъ Господь, доколј истина не освободитъ насъ (Іоан. 8, 32), мы останемся въ рабствј злу: то какъ можетъ быть въ истинј тотъ, кто ищетъ лжи и вращается въ обманчивости жизни? Какъ можетъ избјгнуть рабства тотъ, кто жизнь свою отдалъ въ рабство нуждамъ природы? Но рјчь объ этомъ будетъ понятнје намъ посредствомъ нјкотораго примјра. Какъ какая нибудь разлившаяся отъ дождей рјка, которая бурнымъ теченіемъ, соотвјтственно своей природј, уноситъ въ свое русло деревья, камни и все, что попадается, страшна и опасна только для тјхъ, которые живутъ вблизи ея: для тјхъ же, которые берегутся ея, находясь вдали, она бушуетъ напрасно: такъ и смятенію сей жизни подвергается одинъ тотъ, кто увлекается имъ; онъ одинъ подвергаетъ себя страстямъ, въ которыя природа, совершающая теченіе своимъ порядкомъ, необходимо вовлекаетъ тјхъ, которые идутъ ея путемъ, потопляя ихъ волнами житейскихъ золъ. Но если кто оставитъ этотъ потокъ, какъ говоритъ Писаніе, и воду непостоянную (Псал. 123, 5-6): тотъ непремјнно уйдетъ, какъ говорится въ псалмј въ слјдъ за симъ, отъ ловитвы зубовъ жизни, какъ птица, крыльями добродјтели, избавившись отъ сјти (ст. 7). Ибо, по приведенному нами сравненію рјки, жизнь человјческая, полная различными смутами и несообразностями, несется постоянно впередъ, стремясь по склону естества; ни надъ чјмъ, что составляетъ въ ней предметъ желаній, не останавливается, и не ждетъ, пока насытятся ими желающіе: но ко всему встрјчающемуся вмјстј и приближается, и прикоснувшись пробјгаетъ мимо, и вјчно присущее отъ быстроты теченія ея ускользаетъ отъ чувства, такъ какъ глаза увлекаются тјмъ, что потокъ представляетъ далје. Посему полезно было бы держать себя вдали отъ этого потока, чтобы увлекшись непостояннымъ, не упустить изъ виду вјчно пребывающаго. Ибо можетъ ли пристрастившійся къ чему либо въ сей жизни, до конца имјть то, что желаетъ? Какое изъ особенно вождјленныхъ благъ, навсегда пребываетъ таковымъ? Каковъ цвјтъ юности? Каковы счастливые дары силы и красоты? Каково богатство? Какова слава? Каково владычество? Все это, разцвјтши на короткое время, не проходитъ ли опять и не смјняется ли тјмъ, что носитъ противное ему названіе? Кто прожилъ постоянно юнымъ? У кого навсегда сохранились силы? А цвјтъ красоты, не сдјлала ли природа кратковременнје даже тјхъ цвјтовъ, которые появляются весною? Ибо эти растутъ всегда въ извјстное время, и отцвјтши на короткое время, опять оживаютъ; потомъ снова опадаютъ и снова разцвјтаютъ, и раскрываютъ свою красоту въ обновленномъ видј; а цвјтъ человјческой красоты природа, раскрывъ однажды въ весну юности, за тјмъ истребляетъ и уничтожаетъ зимою старости. Равнымъ образомъ и все прочее, на время польстивъ плотскому чувству, за тјмъ проходитъ и покрывается забвеніемъ. Итакъ, поелику таковыя перемјны, случающіяся по нјкоторой естественной необходимости, непремјнно удручаютъ печалію того, кто пристрастенъ къ нимъ, то единственное спасеніе отъ таковыхъ золъ, — ни къ чему изъ того, что подвержено перемјнј, не прилјпляться душею, но сколько возможно удаляться общенія со всею страстною и плотскою жизнію, особенно же отрјшаться отъ пристрастія къ своему тјлу, чтобъ, живя по плоти, не быть повиннымъ и бјдствіямъ, происходящимъ отъ плоти; то есть, — жить одною душею и по возможности подражать жизни безплотныхъ силъ, въ которой они ни женятся, ни посягаютъ (Марк. 12, 25), но занимаются и упражняются созерцаніемъ нетлјннаго Отца и украшеніемъ своего образа по подобію первобытной красоты чрезъ возможное подражаніе оной.
Итакъ вотъ въ какомъ образј мыслей и высокомъ стремленіи содјйствуетъ, говоримъ мы согласно съ писаніемъ, и помогаетъ человјку дјвство. Ибо какъ въ прочихъ занятіяхъ придуманы нјкоторыя искусства для того, чтобы совершеннје выполнитъ то дјло, о которомъ заботимся: такъ мнј кажется, и подвигъ дјвства составляетъ нјкоторое искусство и способность къ достиженію болје божественной жизни, содјйствуя живущимъ во плоти уподобляться естеству безплотному. Ибо вся забота настоящей жизни состоитъ въ томъ, чтобы высота души не унизилась напоромъ удовольствій, и чтобы разумъ нашъ, вмјсто того, чтобы воспарять къ небу и созерцать горняя, не палъ низвергшись къ страстямъ плоти и крови. Ибо какъ можетъ свободнымъ окомъ взирать на сродный себј и умный свјтъ душа, прилјпившаяся къ дольнимъ плотскимъ удовольствіямъ и устремившая все желаніе къ человјческимъ страстямъ, когда по какому-то худому и невјжественному представленію склоняется къ предметамъ вещественнымъ? Какъ глаза свиней, по природј обращенные внизъ, не могутъ видјть чудныхъ красотъ небесныхъ: такъ душа, привязавшись къ тјлу, не можетъ созерцать горнихъ красотъ, потому что преклонилась къ грубому и скотоподобному по природј. Итакъ чтобы душа наша могла свободно и безпрепятственно взирать на оное божественное и блаженное удовольствіе, она не должна обращаться ни къ чему земному и принимать участія въ тјхъ мнимыхъ удовольствіяхъ, которыя дозволяются брачною жизнію, но всю силу любви отъ плотскихъ предметовъ должна обратить къ созерцанію умственной и невещественной красоты. Къ такому расположенію души содјйствуетъ намъ тјлесное дјвство: оно производитъ то, что душа совершенно забываетъ о естественнныхъ страстныхъ движеніяхъ и не помнитъ ихъ, не имјя никакой необходимости заниматься удовлетвореніемъ низкихъ потребностей плоти. Ибо освободившись однажды отъ сихъ обязанностей, она уже не подвергается опасности, по привычкј мало-по-малу снисходя къ удовольствіямъ, кажущимся дозволенными закономъ природы, отвратиться и не познать того божественнаго и нетлјннаго удовольствія, котораго, обыкновенно, достигаетъ одно только чистое сердце при содјйствіи господственнаго начала въ насъ, — ума.
Посему, мнј кажется, и великій между пророками Илія, и тотъ, кто въ духј и силј Иліи послј него явился и жилъ на землј, больше котораго нјтъ никого изъ рожденныхъ женами, (хотя исторія нјчто и другое повјствуетъ объ нихъ иносказательно), жизнію своею особенно учатъ тому, чтобы удалялся міра, не слјдуя ему, тотъ, кто упражняется въ созерцаніи невидимаго, дабы увлекшись какъ нибудь обольщеніями, происходящими отъ чувствъ, не испытать какой нибудь запутанности и обмана въ сужденіи объ истинномъ благј. Ибо они оба съ ранней юности стали чужды человјческой жизни и поставили себя какъ бы выше природы, презрјвъ обычную и дозволенную заботливость о пищј и питіи и проводя жизнь въ пустынј, такъ что и слухъ ихъ былъ удаленъ отъ шума, и зрјніе отъ обольщенія, и вкусъ остался простымъ и неприхотливымъ; потому что потребность пищи и питія оба удовлетворяли чјмъ ни случалось. Отъ того вдали отъ мірскаго шума они и достигли великой тишины и спокойствія и вознеслись на ту высоту божественныхъ дарованій, о какой относительно того и другаго изъ нихъ упоминаетъ Писаніе. Ибо Илія, будучи поставленъ какъ бы какимъ раздаятелемъ даровъ Божіихъ, имјлъ во власти управленіе небомъ и могъ затворять оное для согрјшающихъ и отверзать для кающихся; объ Іоаннј же исторія не говоритъ, чтобы онъ сотворилъ какое нибудь подобное чудо, но Видящій сокровенное засвидјтельствовалъ, что у него было дарованіе большее, чјмъ у всјхъ прочихъ пророковъ. Можетъ быть потому они оба достигли такой высоты, что чистую и отрјшенную отъ всякаго вещественнаго пристрастія любовь свою, отъ начала и до конца жизни посвятили Господу, не отвлекаясь ни любовію къ дјтямъ, ни заботою о женј, ни другими какими либо человјческими дјлами; даже заботу о ежедневномъ необходимомъ пропитаніи считали неприличною для себя, и отвергнувъ всякую роскошь въ одеждј, удовлетворяли свои потребности чјмъ случится, одјваясь, — одинъ козіими кожами, а другой верблюжьимъ волосомъ. Такого величія, думаю, не достигли бы они, если бы допустили разслабить себя страстными плотскими удовольствіями брака. Это не безъ причины, но, какъ говоритъ апостолъ, въ наше наказаніе преднаписашася (Рим. 15, 4), дабы мы по ихъ образу жизни направляли и свою жизнь. Итакъ, чему же научаемся отъ нихъ? Тому, чтобы желающій единенія съ Богомъ, по подобію сихъ святыхъ мужей, ни къ какимъ житейскимъ предметамъ не привязывался мыслію: ибо тому, чей разумъ развлекается многимъ, невозможно преуспјть въ познаніи Бога и въ любви къ Нему.
Мнј кажется, что ученіе о семъ яснје можно представить при помощи примјра. Положимъ, что вода, изливаясь изъ источника, случайно раздјлилась на различные потоки. Доколј она течетъ такимъ образомъ, не принесетъ никакой пользы для потребностей земледјлія: потому что при разлитіи воды на много потоковъ, въ каждомъ останется мало воды, и она по своей незначительности сдјлается стоячею и неподвижною. Если же кто всј безпорядочно текущіе потоки соединитъ, и разливавшуюся дотолј по многимъ мјстамъ воду заключитъ въ одно русло: тотъ можетъ собранную и сосредоточенную воду употребить съ великою для жизни пользою и выгодою. Такъ, мнј кажется, и умъ человјческій, если постоянно растекается и разсјявается къ тому, что нравится чувствамъ, не имјетъ нисколько достаточной силы къ достиженію истиннаго блага; если же отрјшившись отъ всего и сосредоточившись въ самомъ себј, собранно и неразсјянно будетъ стремиться къ свойственной ему по природј дјятельности, то не будетъ для него никакого препятствія къ тому, чтобы возноситься къ горнему и достигать существенной истины. Ибо какъ сдерживаемая водопроводомъ вода, встрјтивъ препятствіе, отъ сильнаго напора поднимается вверхъ, не имјя мјста, куда разлиться, — и это бываетъ, не смотря на то, что вода по природј имјетъ свойство стремиться внизъ: такъ и умъ человјческій, когда воздержаніе, какъ нјкоторый каналъ, со всјхъ сторонъ будетъ сдерживать его, не имјя мјста, куда разсјяться, по самому свойству движенія устремится вверхъ, вождјлевая высшихъ благъ, ибо не можетъ когда нибудь остановиться тотъ, кто получилъ отъ Творца постоянно-движущееся естество, и если употребленію сего движенія на суетные предметы положена преграда, онъ не можетъ конечно стремиться къ чему либо кромј истины, будучи со всјхъ сторонъ огражденъ отъ того, что для него неприлично. И какъ мы видимъ, что путешественники при множествј дорогъ тогда преимущественно не заблуждаются отъ настоящаго пути, когда узнавъ напередъ невјрность другихъ путей, уклоняются отъ нихъ, такъ что чјмъ болје кто во время путешествія удаляется отъ невјрныхъ путей, тјмъ вјрнје сохранитъ себя на истинномъ пути: такъ и разумъ нашъ познáетъ истину сущаго только тогда, когда отвратится отъ суетныхъ предметовъ. Итакъ, мнј кажется, что воспоминаніе объ оныхъ великихъ пророкахъ учитъ насъ тому, чтобы мы не привязывались ни къ чему, что составляетъ предметъ заботы въ семъ мірј; а въ числј таковыхъ предметовъ находится бракъ; лучше сказать, онъ есть начало и корень суетныхъ попеченій.
Никто впрочемъ изъ сказаннаго нами не долженъ заключать, что мы отвергаемъ установленіе брака: ибо не безъизвјстно намъ, что и онъ не лишенъ благословенія Божія. Но поелику въ защиту его достаточно говоритъ общая природа человјческая, вложившая самопроизвольное стремленіе къ нему во всјхъ, которые путемъ брака раждаютъ дјтей, а дјвство какъ бы противорјчитъ природј: то излишенъ былъ бы трудъ писать совјты и увјщанія относительно брака, когда само удовольствіе служитъ непреодолимымъ его защитникомъ. Нужна можетъ быть такая рјчь о бракј для тјхъ, которые искажаютъ догматы Церкви, которыхъ апостолъ именуетъ сожжеными своею совјстію (1 Тим. 4, 2), и именуетъ справедливо: потому что, оставивъ водительство Святаго Духа, они, наученные демонами, на сердцахъ своихъ выжигаютъ нјкоторыя язвы и знаки, гнушаясь твореніями Божіими какъ бы нечистыми, называя ихъ и влекущими ко злу и причиною зла и другими подобными именами. Но что ми внјшнихъ судити, говоритъ апостолъ (1 Кор. 5, 12)? Ибо они по истинј находятся внј двора словесныхъ таинствъ; не во дворј Божіемъ, но въ загонј лукаваго обитаютъ, живи уловлени въ свою его волю (2 Тим. 2, 26), какъ говоритъ апостолъ, и потому не понимаютъ, что, такъ какъ на всякую добродјтель должно смотрјть какъ на средину (между крайностями), то уклоненіе въ ту или другую отъ нея сторону есть порокъ. Ибо кто во всемъ наблюдаетъ средину между недостаткомъ и чрезмјрностію, тотъ отличаетъ добродјтель отъ порока. Но яснје можно представить понятіе объ этомъ самымъ дјломъ: робость и дерзость — два противоположные порока, происходящіе одинъ отъ недостатка, другой отъ излишества самоувјренности; въ срединј же ихъ заключается добродјтель — мужество. Еще: человјкъ благочестивый не есть ни безбожникъ, ни суевјръ: потому что равно нечестиво и то и другое, — и не признавать никакого Бога, и признавать многихъ боговъ. Хочешь ли и изъ другихъ примјровъ узнать истину сего ученія? Избјгнувшій скупости и расточительности чрезъ удаленіе отъ сихъ противоположныхъ страстей достигъ бережливости: ибо бережливость состоитъ въ томъ, чтобы безъ расчета не тратиться на неумјренныя и безполезныя издержки и не быть скупымъ на предметы необходимые. Такимъ образомъ и во всемъ прочемъ (дабы намъ не изслјдовать все порознь), разумъ поставляетъ добродјтель въ срединј между двумя крайностями. Итакъ и цјломудріе есть средина, и кто удалился отъ него на ту ли, другую ли сторону, очевидно уклоняется къ пороку; ибо кто по недостатку душевной твердости легко побјждается страстію похоти и не вступилъ еще на путь добродјтельной и воздержной жизни, тотъ впадаетъ въ безчестныя страсти; а кто переступаетъ границы того, что доступно цјломудрію и отдаляется отъ средины, — добродјтели, въ другую сторону, тотъ, какъ въ какую стремнину, впадаетъ въ ученіе бјсовское, сожигая свою совјсть, какъ говоритъ апостолъ. Ибо считая бракъ дјломъ гнуснымъ, своими поношеніями брака клеймитъ самаго себя. Если древо зло, какъ говоритъ въ одномъ мјстј Евангеліе (Матф. 7, 18), то и плодъ его конечно такой же, — достойный древа; а если произрастеніе и плодъ брачнаго древа есть человјкъ; то, конечно, поношеніе брака падаетъ на того, кто произноситъ его. Это служитъ обличеніемъ для тјхъ, кои какъ бы язвами заклеймили свою совјсть нелјпымъ ученіемъ. Мы же относительно брака думаемъ такъ, что должно предпочитать оному заботу и попеченіе о божественномъ, но и не презирать того, кто можетъ воздержно и умјренно пользоваться учрежденіемъ брака. Таковъ былъ патріархъ Исаакъ; онъ не во цвјтј лјтъ, дабы бракъ не былъ дјломъ страсти, но уже, по прошествіи юности; беретъ себј въ сожительство Ревекку для благословенія Божія въ сјмени, и послуживъ браку до перваго дјторожденія, опять всецјло обратился къ невидимому, заключивъ тјлесныя чувства: ибо на это, кажется, указываетъ исторія, когда повјствуетъ о болјзненности очей патріарха. Но объ этомъ пусть думаютъ какъ угодно умјющіе понимать такого рода предметы яснје: мы же обратимся къ продолженію рјчи. Итакъ, что же значитъ сказанное нами? То, что, если возможно, и не отступать отъ стремленія къ божественному, и не бјжать отъ брака: ни на какомъ основаніи нельзя отвергать требованія природы и осуждать честное, какъ безчестное. Какъ въ приведенномъ нами примјрј воды и источника, когда земледјльцу, который проводитъ воду на какое нибудь поле для орошенія, бываетъ нужно провести небольшой потокъ въ срединј: то онъ допуститъ водј разлиться только въ такой мјрј, какая требуется для удовлетворенія предстоящей нужды, такъ чтобы она могла опять легко соединиться со всею водою; если же откроетъ для воды безмјрный и широкій протокъ: то будетъ угрожать опасность, что оставивъ прямой путь, вся она разольется, образуя рытвины по сторонамъ. Такимъ же точно образомъ, поелику для жизни необходимо и преемство рожденій, если кто такъ будетъ пользоваться супружествомъ, что предпочитая дјла духовныя, естественное вожделеніе ограничитъ умјренностію, по причинј краткости времени (1 Кор. 7, 29): тотъ будетъ мудрымъ земледјльцемъ, который, по заповјди апостола (ст. 5), не постоянно бываетъ занятъ исполненіемъ грубыхъ оныхъ обязанностей, но по согласію сохраняетъ чистоту души, для упражненія въ молитвј, опасаясь, чтобы пристрастившись къ нимъ, не сдјлаться совершенно плотію и кровію, въ которыхъ не пребываетъ Духъ Божій. Если же кто такъ немощенъ, что не можетъ мужественно устоять противъ влеченія природы, тому гораздо лучше далје держать себя отъ таковыхъ предметовъ, нежели рјшаться на подвигъ, превышающій его силы; ибо угрожаетъ немалая опасность, что увлекшись испытаннымъ удовольствіемъ, онъ не будетъ ничего инаго почитать благомъ, кромј того, которое съ нјкоторымъ наслажденіемъ получаетъ чрезъ тјло, и отвративъ совершенно умъ свой отъ стремленія къ благамъ безтјлеснымъ, весь сдјлается плотскимъ, гоняясь постоянно за плотскими лишь наслажденіями, такъ что будетъ болје любить удовольствіе, нежели Бога. Итакъ, поелику по немощи природы не всякій можетъ соблюсти умјренность въ такого рода вещахъ, а вышедшій изъ границъ умјренности находится въ опасности погрязнуть, по псалмопјвцу, въ тимјніи глубины (Псал. 68, 3): то весьма полезно было бы, какъ учитъ сіе слово, прожить не испытывая таковыхъ удовольствій, дабы подъ предлогомъ дозволеннаго, страсти не получили доступа къ душј.
Во всемъ трудно побјждать привычку: потому что она имјетъ великую силу увлекать и порабощать себј душу и выставлять на видъ нјкоторую хорошую сторону; отъ чего каждый привычкою пріобрјтаетъ извјстный нравъ и пристрастіе. Но по самой природј ничего не должно такъ остерегаться, какъ того, чтобы совершаемаго по привычкј не счесть заслуживающимъ заботы и предпочтенія. Доказательствомъ сей мысли служитъ жизнь человјческая: при такомъ множествј живущихъ народовъ, не у всјхъ проявляются одинаковыя стремленія; но у разныхъ народовъ понятія о добромъ и честномъ различны и зависятъ отъ привычки, которая въ каждомъ производитъ къ чему нибудь стремленіе и расположеніе. И не между народами только можно замјтить такое разногласіе, что однј и тј же занятія одними уважаются, а другими охуждаются; даже въ одномъ и томъ же народј, одномъ и томъ же городј и семействј можно видјть великое различіе, происходящее отъ привычки каждаго. Такъ одновременно родившіеся на свјтъ братья образомъ жизни далеко различаются другъ отъ друга. И это еще неудивительно: даже каждый порознь человјкъ часто объ одномъ и томъ же предметј судитъ не одинаково, а какъ расположенъ бываетъ привычкою. И не говоря о томъ, что далеко отъ нашего предмета, мы знали многахъ, которые уже въ первой молодости были сильными любителями цјломудрія; начало же порочной жизни положили тјмъ, что приняли участіе въ удовольствіяхъ повидимому законныхъ и дозволенныхъ. Послј же того, какъ однажды испытали ихъ, по приведенному нами примјру о ручьј, обративъ къ нимъ всецјло желательную силу души и отвративъ ея стремленіе отъ предметовъ божественныхъ къ предметамъ низкимъ и вещественнымъ, открыли въ себј широкое поле страстямъ, такъ что совершенно исчезло въ нихъ стремленіе къ горнему и изсохло желаніе онаго, все обратившись на страсти. Поэтому мы находимъ полезнымъ для болје немощныхъ, чтобы они прибјгали къ дјвству, какъ къ безопасной какой крјпости, и не вызывали противъ себя искушеній, нисходя къ обычаю сей жизни; не привязывались къ тому, что противовоюетъ закону ума нашего чрезъ плотскія страсти, и не волновались заботами о границахъ земель, о потерј денегъ, и о другомъ чемъ либо, о чемъ пекутся въ сей жизни, но заботились о превосходящей все надеждј. Ибо тому, кто разумомъ своимъ обратился къ этому міру и занимаетъ душу свою тјмъ, чтобы угодить людямъ, невозможно быть исполнителемъ первой и великой заповјди Господней, которая повелјваетъ любить Бога всјмъ сердцемъ и всею силою (Марк. 29, 30). Ибо какъ можетъ любить Бога всјмъ сердцемъ и силою тотъ, кто раздјлилъ свое сердце между Богомъ и міромъ и нјкоторымъ образомъ похищая любовь, одному Богу принадлежащую, иждиваетъ оную на человјческія страсти? Ибо не оженивыйся печется о Господнихъ, а оженивыйся печется о мірскихъ (1 Кор. 7, 32-33). Хотя и кажется трудною борьба противъ удовольствій, но не должно никому терять бодрости; ибо привычка не малую имјетъ силу къ тому, чтобы при помощи постоянства доставлять нјкоторое удовольствіе даже въ предметахъ, кажущихся самыми трудными, и притомъ удовольствіе самое прекрасное и чистое, которымъ наслаждаться разумному существу прилично болје, нежели, малодушно увлекаясь низкимъ, удаляться отъ того, что по истинј велико и превосходитъ всякій умъ.
Ибо какое слово можетъ представить, сколь велика потеря лишиться обладанія истиннымъ благомъ? Какимъ бы превосходнымъ умомъ ни владјлъ кто, будетъ ли онъ въ силахъ изъяснить и описать то, что невыразимо для слова и непостижимо для ума? Потому что, если кто на столько очистилъ душевное око, что нјкоторымъ образомъ можетъ созерцать објщанное намъ Господомъ блаженство: тотъ презритъ всякій голосъ человјческій, какъ неимјющій никакой силы для выраженія умопостигаемаго. Если же кто, будучи обуреваемъ страстями, страстнымъ вожделјніемъ, какъ бы грязью какою ослјпилъ душевное зрјніе, для того всякая сила словъ напрасна; потому что для не имјющихъ чувствъ все равно, будетъ ли слово твое умалять или превозносить достойное удивленія. Какъ относительно солнечныхъ лучей, кто не видјлъ свјта отъ перваго дня рожденія, для того напрасно и безполезно толковать на словахъ о свјтј; потому что сіяніе лучей нельзя ощутить посредствомъ слуха: такъ и касательно истиннаго и умнаго свјта, каждый долженъ имјть свои глаза, чтобы усмотрјть оную красоту; кто узрјлъ ее, по нјкоему божественному дару и вдохновенію, тотъ хранитъ неизъяснимое изумленіе въ тайнј сознанія; а кто не видјлъ оной, тотъ не будетъ чувствовать и того лишенія, которое терпитъ. Ибо какъ можетъ кто изъяснить ему сіе чуждое для него благо? Какъ представитъ его взорамъ невыразимое? Собственныхъ словъ для означенія красоты его мы не знаемъ; примјра искомому благу между существующими предметами нјтъ никакого; сравненіемъ изъяснить оное невозможно. Кто станетъ уподоблять солнце малой искрј? Или малую каплю — сравнивать съ безпредјльнымъ океаномъ? Ибо, какое имјетъ отношеніе малая капля къ океану, или малая искра къ великимъ лучамъ солнца: такое же и все, считаемое достойнымъ удивленія у людей, какъ прекрасное, имјетъ отношеніе къ оной красотј, которая усматривается въ высочайшемъ благј, превысшемъ всякаго блага. Итакъ, какая сила ума можетъ изъяснить великость сего лишенія тому, кто терпитъ оное? Мнј кажется, сію невозможность хорошо объяснилъ великій Давидъ: онъ нјкогда силою Духа вознесшись умомъ и бывъ какъ бы внј себя, видјлъ оную невыразимую и непостижимую красоту въ блаженномъ изступленіи, и видјлъ на столько, конечно, на сколько возможно видјть человјку, когда онъ отрјшится отъ покрововъ плоти и однимъ разумомъ войдетъ въ созерцаніе безтјлеснаго и умопостигаемаго; когда же захотјлъ сказать нјчто достойное видјннаго имъ, произнесъ всјмъ извјстныя оныя слова: всякъ человјкъ ложь (Псал. 115, 2). Это значитъ тоже, что и я говорю, — что всякій человјкъ, дозволяющій себј объяснять словами этотъ неизреченный свјтъ, подлинно есть лжецъ: не потому, чтобы ненавидјлъ истину, но потому, что не въ состояніи изъяснить умопостигаемое. Ибо чувственную красоту, которая находится здјсь въ нашемъ мірј, такъ какъ она въ веществахъ ли то бездушныхъ, или въ тјлахъ одушевленныхъ, изображается нјкоторыми красивыми цвјтами, мы силою чувствъ нашихъ самихъ по себј можемъ и разсмотрјть, и понять, и передать другому чрезъ словесное описаніе, изображая словомъ сію красоту какъ бы на какой картинј. Но какъ слово можетъ изобразить предъ нашими взорами то, первообразная красота чего недоступна уразумјнію, что описать оно не имјетъ никакой возможности, ибо не можетъ сказать ни о цвјтј, ни о формј, ни о величинј, ни о внјшнемъ благообразіи, ни о другихъ такого рода мелочахъ? Ибо что вполнј невидимо, безформенно, чуждо всякой количественности и далеко поставлено отъ всего, что усматривается въ тјлј и чувствахъ, то, какъ можно передать посредствомъ того, что постигается одними только чувствами? Впрочемъ не должно отказываться отъ стремленія къ сему благу на основаніи того, что оно выше нашего разумјнія: напротивъ чјмъ выше искомый предметъ представляется намъ, тјмъ болје мы должны возноситься умомъ и возвышаться вмјстј съ величіемъ искомаго, дабы совершенно не лишиться участія въ семъ благј. Ибо не мало должно опасаться, чтобы по причинј великой высоты и неизреченности предмета, не потерять совершенно понятія о немъ, какъ скоро въ своемъ разумјніи не станемъ опираться на что либо доступное нашему познанію. Итакъ ради сей самой немощи, къ невидимому должны руководить нашъ умъ предметы, чувствами познаваемые. Разсудимъ же объ этомъ такимъ образомъ.
Смотрящіе на предметы поверхностно, безъ вниманія, когда видятъ человјка, или другое, какое случится, явленіе, ничего болје въ немъ не изслјдуютъ, какъ только то, что видятъ; для нихъ достаточно увидјть объемъ тјла, чтобы подумать, что они составили полное понятіе о человјкј: человјкъ же, одаренный умомъ проницательнымъ и образованный, не ввјряетъ разсматриваніе предметовъ одному чувству зрјнія, не останавливается на одномъ только видимомъ, и невидимаго не почитаетъ не существующимъ, но наблюдаетъ какъ природу души, такъ и природныя качества тјла, и разсматриваетъ ихъ какъ вообще, такъ и каждое отдјльно; потомъ каждое изъ нихъ отличаетъ отъ другаго особымъ понятіемъ, и снова смотритъ на общій ихъ строй и соединеніе въ составј предмета. Такъ и при изслјдованіи красоты, несовершенный по уму, какъ скоро увидитъ какой нибудь предметъ, имјющій видъ нјкоторой красоты, то самое въ немъ сочтетъ прекраснымъ по своей природј, что привлекаетъ удовольствіемъ его чувство; больше сего не старается ничего изслјдовать: а кто имјетъ чистое око души и можетъ созерцать такого рода предметы, тотъ оставивъ восхищаться веществомъ, подчиненнымъ идеј красоты, пользуется видимымъ, какъ нјкоторою ступенью къ умосозерцанію красоты разумной, по общенію съ коею и все прочее есть и называется прекраснымъ. Но при такой грубости ума, составляющей принадлежность большей части людей, мнј кажется труднымъ дјломъ, чтобы тј, кои въ своихъ понятіяхъ отдјляютъ и разъединяютъ вещество отъ созерцаемой при немъ красоты, могли понять сущность прекраснаго самаго по себј; и если кто захочетъ внимательно изслјдовать причину превратныхъ и ложныхъ представленій, то, мнј кажется, не найдетъ никакой другой, кромј той, что чувства души нашей не обучены тщательно различать, что добро и что не таково. Посему уклонившіеся отъ стремленія къ истинному благу люди, одни ниспали въ любовь плотскую, другіе увлеклись страстію къ бездушному веществу денегъ; иные поставили для себя благо въ чести, славј и господствј; нјкоторые страстно предались искусствамъ и наукамъ; а болје грубые, цјнителями прекраснаго сдјлали гортань и чрево. Отрјшившіеся же отъ грубыхъ понятій и пристрастія къ предметамъ видимымъ взыскали простое, невещественное и не имјющее вида естество красоты; они не обманулись въ избраніи вожделјннаго блага, и не увлеклись прелестію подобнаго рода предметовъ на столько, чтобы видя кратковременность заключаюшагося въ нихъ удовольствія, не придти къ презрјнію оныхъ. Итакъ вотъ путь, ведущій насъ къ обрјтенію истинно прекраснаго: все прочее, что влечетъ къ себј расположеніе людей, что считается прекраснымъ, а потому удостоивается заботы и вниманія, презирать, какъ низкое и кратковременное, и ни на что таковое не тратить своей желательной силы; но и не оставлять оной въ праздности и неподвижности, заключивъ ее въ самихъ себј; а очистивъ отъ пристрастія къ предметамъ низкимъ, возводить туда, куда не досягаетъ чувство; такъ чтобы ни красота неба, ни сіяніе свјтилъ, ни другое что изъ видимыхъ красотъ не приводило насъ въ удивленіе: но чтобы созерцаемая во всјхъ сихъ предметахъ красота руководила насъ къ желанію той красоты, которой славу повјдаютъ небеса, и вјдјніе о которой возвјщаетъ твердь и все твореніе (Псал. 18, 2). Когда душа возвысится до такой высоты, и все ею понимаемое оставитъ позади себя, какъ низшее искомаго предмета: тогда достигнетъ уразумјнія того величія, которое превознесено превыше небесъ. Но какъ можетъ взойти на такую высоту тотъ, чьи заботы обращены къ предметамъ низкимъ? Какъ можетъ возлетјть на небо тотъ, кто не окрылилъ себя небесными крыльями и посредствомъ высокой жизни не сдјлался легкимъ и способнымъ подниматься къ верху? Кто такъ чуждъ таинствъ евангельскихъ, что не знаетъ, что одна есть колесница для подъятія души человјческой на небо, — уподобиться видомъ летающей голубицј, которой крыльевъ возжелалъ себј пророкъ Давидъ (Псал. 54, 6). Симъ иносказаніемъ Писаніе, обыкновенно, именуетъ силу Духа, потому ли, что птица сія не имјетъ злобы, или потому, что она гнушается зловонія, какъ говорятъ наблюдатели. Итакъ кто отдалился отъ всякой гнјвливости и зловонія плотской нечистоты и возвысился надъ всјми низкими и земными предметами, или лучше, вышеуказанными крыльями возлетјлъ выше всего міра; тотъ найдетъ то, что единственно достойно желанія, сдјлается и самъ прекраснымъ, приблизившись къ красотј, и пребывая въ оной, станетъ чистымъ и свјтовиднымъ по общенію съ истиннымъ свјтомъ. Такъ замјчаемыя часто ночью вспышки свјта въ воздухј, которыя нјкоторые называютъ падающими звјздами, по словамъ занимающихся изслјдованіемъ такого рода предметовъ, суть не что иное, какъ паръ силою воздуха поднятый и разлитый въ эфирномъ пространствј: ибо, говорятъ, огненная оная полоса отображается на небј отъ воспламененнаго въ эфирј воздуха. Итакъ, какъ этотъ земной паръ, силою воздуха поднятый въ высоту, дјлается свјтовиднымъ, измјняясь въ чистоту эфира: такъ и умъ человјческій, оставивъ сію нечистую и грязную жизнь, когда очистившись силою Духа, сдјлается свјтовиднымъ и соединится съ истинною и высочайшею чистотою, и самъ нјкоторымъ образомъ является въ оной, проникается лучами и дјлается свјтомъ, по објщанію Господа, который објщалъ, что праведники возсіяютъ подобно солнцу (Матф. 13, 45). И это, мы видимъ, бываетъ и на землј въ зеркалј, водј и во всемъ, что по своей прозрачности способно къ отраженію. Когда какой нибудь изъ таковыхъ предметовъ принимаетъ лучь солнца, отражаетъ другой лучь отъ себя; но сего отраженія не произойдетъ, если чистая и свјтлая поверхность онаго будетъ покрыта какою нибудь нечистотою. Итакъ или мы, оставивъ сію земную тму, вознесемся горј, и тамъ сдјлаемся свјтовидными, соединившись съ истиннымъ свјтомъ Христовымъ, или сей истинный свјтъ, и во тмј сіяющій, снизойдетъ и къ намъ, — и мы будемъ свјтомъ, какъ говоритъ въ одномъ мјстј Господь ученикамъ (Матф. 5, 14), если только какая нибудь нечистота порока, приставъ къ душј, не помрачитъ красоту нашего свјта.
Итакъ, рјчь сія примјрами можетъ быть мало-по-малу привела насъ къ мысли объ измјненіи къ лучшему и показала, что душа не иначе можетъ соединиться съ нетлјннымъ Богомъ, какъ содјлавшись и сама сколько возможно чистою чрезъ цјломудріе, чтобы подобнымъ воспріять подобное, ставъ какъ бы зеркаломъ для чистоты Божіей, такъ чтобы, чрезъ участіе въ первообразной красотј и чрезъ отраженіе ея, и самой получить ея видъ. Если же кто достигъ до того, что съумјлъ оставить все человјческое: рабовъ ли, деньги ли, или занятія науками и искусствами, и все прочее, что по обычаямъ и законамъ считается прекраснымъ (поелику погрјшность въ понятіи о прекрасномъ бываетъ относительно тјхъ предметовъ, въ основу сужденія о которыхъ полагается чувство): тотъ будетъ съ любовію и желаніемъ стремиться къ тому только одному, что не заимствуетъ своей красоты отъинуды, что не временно и относительно, но прекрасно отъ себя и чрезъ себя и имјетъ само въ себј красоту не такую, которая когда-то не была красотою или не будетъ ею, но всегда себј равную, выше приращенія и умноженія, и недоступную никакой перемјнј и измјненно. Итакъ кто всј свои душевныя силы очистилъ отъ всякаго вида зла, для того, смјло говорю, становится ясною единое по естеству прекрасное, которое есть причина всякой красоты и блага. Ибо какъ чистый отъ гноя глазъ ясно видитъ все, что находится на небј; такъ и душа чрезъ нерастлјніе получаетъ способность созерцать оный свјтъ: и истинное дјвство и стремленіе къ нерастлјнности ведутъ къ той цјли, чтобы при помощи ихъ можно было видјть Бога. Ибо нјтъ такого слјпца по уму, который бы самъ собою не понималъ, что главная, первая и единственная красота и благо и чистота есть Богъ всего. Но это, вјроятно, не безъизвјстно каждому; а надобно поискать, чтобы кто либо открылъ намъ, если то возможно, нјкоторый способъ и путь, руководящій насъ къ Нему. Сего рода наставленіями полны божественныя книги; многіе изъ святыхъ представляютъ жизнь свою, какъ нјкій свјтильникъ, идущимъ по Богј. Изъ богодухновеннаго Писанія обоихъ завјтовъ каждый можетъ извлечь въ обиліи правила, относящіяся къ настоящему предмету: ибо многое можно обильно почерпнуть изъ пророковъ и закона, многое также изъ Евангелій и апостольскихъ преданій; а что мы, слјдуя словамъ божественнымъ, придумали, состоитъ въ слјдующемъ.
Словесное сіе и разумное животное, — человјкъ есть дјло и подобіе Божескаго и чистаго естества: ибо въ повјствованіи о твореніи объ немъ написано такъ: по образу Божію сотвори его (Быт. 1, 27). Итакъ въ этомъ животномъ, — человјкј, страстность и поврежденность не по природј и не соединена съ его существомъ первоначально: потому что невозможно было бы сказать о немъ, что онъ созданъ по образу Божію, если бы отображенная красота была противоположна красотј первообразной. Но страсть привзошла въ него въ послјдствіи послј сотворенія, и вошла такимъ образомъ: онъ былъ образомъ и подобіемъ, какъ сказано, Силы, царствующей надъ всјмъ существующимъ, а потому и въ своей свободной волј имјлъ подобіе съ свободно властвующимъ надъ всјмъ, не подчиняясь никакой внјшней необходимости, но самъ по своему собственному усмотрјнію дјйствуя, какъ кажется ему лучше и произвольно избирая, что ему угодно; (посему и) то несчастіе, которое терпитъ теперь человјчество, навлекъ онъ самъ по своей волј, увлекшись лестію, самъ сталъ виновникомъ сего зла, а не у Бога обрјлъ оное: ибо Богъ не сотворилъ смерти, но нјкоторымъ образомъ творцемъ и создателемъ зла содјлался самъ человјкъ. Солнечный свјтъ хотя доступенъ для всјхъ, кто имјетъ способность видјть: однако жъ, если кто захочетъ, можетъ, закрывъ глаза, не ощущать его, не потому чтобы солнце куда нибудь удалялось и такимъ образомъ наводило тму: но потому что человјкъ закрывъ свои вјки, заградилъ глазу доступъ лучей; ибо такъ какъ зрительная сила, по закрытіи глазъ, не можетъ быть бездјйственною, то необходимо, что дјйствіе зрјнія будетъ дјйствіемъ, производящимъ тму въ человјкј, въ слјдствіе его добровольнаго ослјпленія. Какъ тотъ, кто, строя себј домъ, не сдјлалъ окна для входа въ оный свјта отъ внј, по необходимости будетъ жить во тмј, заградивъ добровольно доступъ лучамъ свјта; такъ и первый человјкъ на землј, или лучше, тотъ, кто породилъ зло въ человјкј, имјлъ во власти повсюду окружающее его доброе и благое по природј; но самъ по себј добровольно измыслилъ противное природј, положивъ первый опытъ зла самопроизвольнымъ удаленіемъ отъ добродјтели; ибо зла, независящаго отъ воли, имјющаго свое самостоятельное бытіе, во всей природј существъ нјтъ никакого: всякое созданіе Божіе добро и ничтоже отметно (1 Тим. 4, 4); вся, елика сотвори Богъ, добра зјло (Быт. 1, 31). Но когда указаннымъ путемъ на погибель вошла въ жизнь человјческую привычка ко грјху и отъ малаго начала проистекло необъятное зло въ человјкј, и боговидная оная красота души, созданная по подобію первообразной, какъ какое желјзо, покрылась ржавчиною грјха; тогда уже не могла болје сохраниться въ цјлости красота принадлежащаго душј по природј образа, но измјнилась въ гнусный видъ грјха. Такимъ образомъ человјкъ, это великое и драгоцјнное созданіе, какъ названъ онъ въ Писаніи, лишившись собственнаго достоинства, подобно тјмъ, которые по неосторожности попавъ въ тину и загрязнивъ лице свое, не узнаются даже знакомыми, — упавъ въ тину грјха, потерялъ образъ нетлјннаго Бога и чрезъ грјхъ облекся въ образъ тлјнный и перстный, который Писаніе совјтуетъ отложить, омывшись чистою жизнію, какъ бы какою водою (1 Кор. 15, 49), чтобы, по отъятіи земной оболочки, опять возсіяла красота души. Сложить же чуждое значитъ опять возвратиться къ свойственному ему и естественному состоянію, чего не иначе можно достигнуть какъ содјлавшись опять таковымъ, каковымъ былъ сотворенъ въ началј. Ибо не наше дјло и не силою человјческою достигается подобіе Божеству, но оно есть великій даръ Бога, который вмјстј съ первымъ рожденіемъ тотчасъ же даетъ естеству нашему свое подобіе; человјческому труду предстоитъ только очистить наросшую отъ грјха нечистоту и извести на свјтъ сокрытую въ душј красоту. Сему, думаю, учитъ и Господь въ Евангеліи, когда могущимъ понимать мудрость, глаголемую въ тайнј, говоритъ, что царствіе Божіе внутрь васъ есть (Лук. 17, 21): ибо, думаю, сіе изреченіе показываетъ, что благо Божіе нераздјльно отъ нашего естества и не далеко гдј нибудь отстоитъ отъ тјхъ, которые желаютъ искать оное: но есть въ каждомъ, невјдомое и сокрытое, когда бываетъ заглушено заботами и удовольствіями жизни, и опять обрјтаемое, коль скоро обратимъ къ нему свой разумъ. А если нужно подтвердить сіе ученіе и другими мјстами, то, я думаю, тоже даетъ видјть намъ Господь и въ исканіи потерянной драхмы (Лук. 15, 8-10). Такъ какъ нјтъ никакой пользы отъ прочихъ добродјтелей (которыя Писаніе именуетъ драхмами), хотя бы онј и всј были, коль скоро душа сиротствуетъ, лишившись той одной; то посему Онъ во-первыхъ повелјваетъ зажечь свјтильникъ съ елеемъ, которымъ вјроятно обозначаетъ слово Божіе, освјщающее сокровенное; за тјмъ въ собственномъ домј, то есть, въ самой себј искать потерянную драхму. Сею искомою драхмою конечно означается образъ царя, не совсјмъ еще потерянный, но скрытый подъ грязью; подъ грязью же, думаю, должно разумјть плотскую нечистоту, когда сія грязь выметется и вычистится тщательнымъ образомъ жизни, искомое станетъ виднымъ и душј, нашедшей оное, по истинј должно радоваться и приглашать къ общенію въ сей радости сосјдей. Ибо подлинно, какъ скоро откроется и возсіяетъ оный образъ великаго Царя, Который отъ начала напечатлјлъ на драхмј нашей Тотъ, Кто образовалъ всј сердца наши, всј сожительствующія въ душј силы, которыя Писаніе именуетъ сосјдями, обратятся къ оной божественной радости и веселію, пристально взирая на неизреченную красоту найденнаго; радуйтеся, говоритъ, со мною, яко обрјтохъ драхму погибшую (ст. 9). Сосјди или сожители души, — это ея силы, радующіяся обрјтенію божественной драхмы; способности мыслительная, желательная, свойственное душј расположеніе къ печали и гнјву и всј другія силы, какія усматриваются въ ней, по справедливости называются другинями, которымъ всјмъ должно радоваться о Господј, какъ скоро всј онј обращаются къ прекрасному и благому и во всемъ дјйствуютъ во славу Божію, переставъ быть орудіями грјха.
Итакъ, если смыслъ обрјтенія искомаго есть возстановленіе въ первобытное состояніе божественнаго образа, который теперь сокрытъ въ плотской нечистотј; то мы должны быть тјмъ, чјмъ былъ первозданный человјкъ въ началј своей жизни. Чјмъ же онъ былъ? Онъ былъ нагъ отъ одјянія мертвыми кожами, дерзновенно взирая на лице Божіе, еще не поставляя судьею красоты зрјніе и вкусъ, но наслаждаясь только Господомъ и при томъ въ согласіи съ данною ему на сіе помощницею, какъ даетъ то разумјть божественное Писаніе, потому что не прежде позналъ ее, какъ былъ изгнанъ изъ рая и она осуждена была на болјзни дјторожденія за грјхъ, который сотворила, увлекшись лестію (Быт. 4, 1). Итакъ, какимъ путемъ мы оказались внј рая, будучи изгнаны въ лицј прародителя: такимъ же и теперь можемъ опять, если пойдемъ, возвратиться въ первобытное блаженство. Какой же это путь? Удовольствіе, внушенное лестію, было началомъ паденія; потомъ за страстію удовольствія послјдовали стыдъ и страхъ и то, что они уже не смјютъ явиться предъ взоры Создателя, но скрываются въ листьяхъ и тјни; послј сего облекаются мертвыми кожами, и такимъ образомъ посылаются для жительства въ это полное болјзней и трудовъ мјсто, гдј бракъ изобрјтенъ какъ утјшеніе для смертныхъ. Итакъ, если мы хотимъ здјсь разрјшиться и быть со Христомъ, то должны начать свое отрјшеніе съ брака. Какъ странствующіе вдали отъ своего отечества, когда возвращаются туда, откуда отправились, сперва оставляютъ то мјсто, на которомъ послјднемъ случилось имъ быть на пути: такъ и тјмъ, которые возвращаются ко Христу, сіе слово совјтуетъ оставить прежде всего, какъ бы послјдній какой ночлегъ, бракъ, поелику онъ оказывается послјднимъ предјломъ нашего удаленія отъ райской жизни; потомъ удалиться отъ тяжкой заботы о земномъ, на которую осужденъ человјкъ послј грјхопаденія; за тјмъ — сбросить покровы плоти, совлечься кожаныхъ одеждъ, то есть мудрованія плоти, и отрекшись отъ всјхъ сокровенныхъ постыдныхъ дјлъ, не укрываться уже болје подъ тјнію смоковницы, то есть горестной жизни, но отбросивъ покровы, сдјланные изъ скоропреходящихъ листьевъ сей временной жизни, опять предстать предъ очи Создателя; удаляться отъ обманчивыхъ удовольствій вкуса и зрјнія; держаться совјтовъ уже не ядовитаго змія, но одной только заповјди Божіей. А она состоитъ въ томъ, чтобы стремиться къ одному добру и удаляться отъ вкушенія зла; такъ какъ все дальнјйшее зло получило у насъ начало отъ того, что мы не захотјли оставаться въ невјдјніи зла. Посему-то и повелјно было прародителямъ не пріобрјтать познанія ни о добрј, ни о томъ, что противоположно ему, но удаляясь отъ познанія какъ добра, такъ и зла, наслаждаться чистымъ, несмјшаннымъ и непричастнымъ злу благомъ. А это благо, говорю я, состоитъ не въ иномъ чемъ, какъ въ пребываніи только съ Богомъ, дабы наслаждаться симъ постоянно и непрестанно, не примјшивая къ сему наслажденію ничего, влекущаго къ противному. И если позволено будетъ сказать дерзновенно, можетъ быть, такимъ образомъ кто либо будетъ восхищенъ отъ сего міра, который во злј лежитъ, въ рай, гдј восхищенный Павелъ слышалъ и видјлъ неизреченное и незримое, о чемъ нелјть есть человјку глаголати (2 Кор. 12, 4).
Но поелику рай есть жилище живыхъ и не принимаетъ мертвыхъ грјхомъ, мы же плотяны и смертны и проданы подъ грјхъ (Рим. 7, 14): то какъ можетъ быть въ странј живыхъ тотъ, кто находится подъ владычествомъ смерти? Какой путь и способъ можно придумать, чтобы освободиться отъ сего владычества? Евангельское ученіе и для этого предлагаетъ вполнј достаточное руководство. Мы слышали слова Господа къ Никодиму, что рожденное отъ плоти плоть есть: а рожденное отъ духа духъ естъ (Іоан. 3, 6); знаемъ также, что плоть подпала за грјхъ смерти, Духъ же Божій нетлјненъ, животворящъ и безсмертенъ. Посему, какъ съ рожденіемъ по плоти непремјнно раждается вмјстј и сила, разрушающая раждаемое: такъ очевидно и Духъ рожденнымъ отъ Него влагаетъ животворящую силу. Итакъ, что же вытекаетъ изъ сказаннаго нами? Чтобы мы, отложивъ плотскую жизнь, за которою непремјнно слјдуетъ смерть, стремились къ такой жизни, которая не влечетъ за собою смерти: а такая жизнь заключается въ дјвствј. Истина сего будетъ яснје, если мы присовокупимъ немногое. Кто не знаетъ, что дјло плотскаго сочетанія есть устроеніе смертныхъ тјлъ, отъ духовнаго же общенія, вмјсто чадъ, раждается для сочетавающихся жизнь и безсмертіе? И справедливо примјнить къ сему апостольское изреченіе, что спасается чадородія ради (1 Тим. 2, 25) мать, веселящаяся о таковыхъ чадахъ, какъ въ божественныхъ псалмахъ возгласилъ псалмопјвецъ, говоря: вселяя неплодовь въ домъ, матерь о чадјхъ веселящуся (Псал. 112, 9). Ибо по истинј веселится, какъ мать, дјва матерь, Духомъ породившая безсмертныхъ чадъ, названная у пророка неплодною по причинј цјломудрія. Посему таковую жизнь, какъ высшую владычества смерти, должны предпочитать разумные; ибо плотское дјторожденіе (никто да не оскорбится сими словами) бываетъ причиною не столько жизни, сколько смерти, поелику отъ рожденія получаетъ начало тлјніе; положившіе оному конецъ чрезъ дјвство поставили въ себј предјлъ смерти, воспретивъ ей чрезъ себя идти далје, и представивъ собою какъ бы нјкую границу между жизнію и смертію, удержали послјднюю отъ дальнјйшаго стремленія. Итакъ если смерть не можетъ прейти чрезъ дјвство, но въ немъ исчезаетъ и прекращается; то ясно видно, что дјвство сильнје смерти; почему справедливо именуется нерастлјннымъ тјло, не поработившееся сопряженію тлјнной жизни и не допустившее себя стать орудіемъ къ продолженію смертнаго потомства, такъ какъ въ немъ прервалась постоянная послјдовательность тлјнія и смерти, которая непрерывно продолжалась отъ прародителя до жизни дјвственника. Ибо невозможно было смерти когда либо прекратить свое дјйствіе, пока чрезъ бракъ происходило рожденіе людей: но сопровождая всј предшествовавшія поколјнія, и всегда вступая вмјстј съ являющимися въ жизнь, обрјла она въ дјвствј предјлъ своему дјйствію, далје коего идти ей невозможно. Ибо какъ въ Богородицј Маріј, царствовавшая отъ Адама до нея смерть, когда приступила и къ ней, то приразившись къ плоду дјвства, какъ бы къ какому камню, сокрушилась о нее: такъ и во всякой душј, ведущей дјвственную жизнь во плоти, держава смерти какъ бы сокрушается и разрушается, не находя во что вонзить свое жало. Ибо и огонь, если не подкладывать дровъ, соломы, сјна, или чего другаго изъ сгараемыхъ веществъ, не можетъ являть своей природной силы: такъ и сила смерти не можетъ дјйствовать, если бракъ не подложитъ ему вещества, не приготовитъ существъ, которыя должны подвергнуться смерти, какъ бы какіе осужденные. Если сомнјваешься, посмотри на всј виды несчастій, какія приключаются людямъ отъ смерти, какъ уже было сказано въ началј слова: откуда получаютъ онј начало? Скорбь о вдовствј, сиротствј, или несчастіе потери дјтей могли ли быть, если бы не было предъ тјмъ брака? Ибо желанныя утјхи, радости и удовольствія и все, что почитается вожделјннымъ въ супружествј, оканчивается таковыми скорбями. Какъ у меча рукоять бываетъ гладка, пріятна для осязанія и держанія, блестяща и приспособлена къ рукј, все же прочее есть желјзо, орудіе смерти, страшное на видъ и еще болје страшное, когда употребляется въ дјло: такъ нјчто подобное сему есть и бракъ; какъ нјкую художественно выточенную красивую рукоять, онъ представляетъ для чувственнаго ощущенія наружный видъ и блескъ удовольствія; но какъ скоро эта рукоять окажется въ рукахъ прикоснувшагося къ ней, она влечетъ за собою и соединенныя съ нею скорби, и бракъ дјлается виновникомъ плача и несчастій для людей. Онъ производитъ сіе жалостное и достойное слезъ зрјлище: дјтей въ раннемъ возрастј осиротјвшихъ и преданныхъ въ добычу сильнымъ людямъ, — дјтей, которые часто смјются своему несчастію, не понимая его зла. А какая другая причина вдовства, какъ не бракъ? Итакъ, уклоненіе отъ онаго разомъ освобождаетъ отъ всјхъ подобнаго рода бјдствій. И это справедливо: ибо какъ скоро осужденіе, опредјленное въ началј согрјшившимъ, уничтожается; скорби матерей, какъ писано, болје не умножаются (Быт. 3, 16) и болјзнь не предшествуетъ человјческому рожденію; то вмјстј съ симъ конечно уничтожаются и несчастія жизни и отнимается слеза отъ лица, какъ говоритъ пророкъ (Ис. 25, 8). Ибо тогда не въ беззаконіяхъ бываетъ зачатіе и не во грјхахъ рожденіе, и не отъ крови, ни отъ хотјнія плоти, ни отъ хотјнія мужа, но отъ одной воли Божіей происходптъ сіе рожденіе. А происходитъ оно тогда, когда кто живымъ сердцемъ воспринимаетъ нетлјніе Духа; раждаетъ же онъ мудрость, правду, освященіе, равно какъ и избавленіе; ибо каждому можно быть матерію Того, Кто есть все это, какъ говоритъ нјгдј Господь: творящій волю Мою — и братъ, и сестра и мати Ми есть (Матф. 12, 49). Какое имјетъ мјсто при такого рода рожденіяхъ смерть? Такъ смерть поглощена въ нихъ жизнію! И мнј кажется, что дјвственная жизнь есть нјкоторый образъ блаженной жизни въ будущемъ вјкј, заключая въ себј много признаковъ тјхъ благъ, которыя, какъ надјемся, отложены намъ. Истину сказаннаго можно видјть, если изслјдуемъ оное подробнје. Во-первыхъ умершій совершенно грјху, живетъ только уже для Бога и не приноситъ болје плодовъ смерти; но, полагая, сколь возможно, конецъ плотской жизни ожидаетъ за тјмъ блаженной награды и явленія великаго Бога, не поставляя чрезъ произведеніе посредствующихъ поколјній никакого промежутка между собою и пришествіемъ Божіимъ. Потомъ, въ настоящей жизни онъ пользуется превосходнјйшимъ изъ благъ по воскресеніи; ибо если праведнымъ послј воскресенія објщана Господомъ жизнь равноангельная, а ангельскому естеству свойственно безбрачіе: то објщанныя блага уже получитъ тотъ, кто пріобщается свјтлостямъ святыхъ и непорочною жизнію подражаетъ чистотј безплотныхъ. Итакъ, если дјвство доставляетъ намъ такія и столь великія блага, то какое слово можетъ достойно восхвалить таковый даръ? Какое изъ прочихъ душевныхъ благъ окажется столь великимъ и драгоцјннымъ, чтобы могло сравниться съ симъ совершенствомъ?
Но если мы понимаемъ превосходство сего дара, то нужно также знать и послјдствіе онаго: потому что дјвство есть не простое дјло, какъ можетъ быть кто нибудь думаетъ, и не къ одному только тјлу относится, но мысленно простирается и проникаетъ во всј, признаваемыя правильными, дјйствія души. Ибо, прилјпившаяся посредствомъ дјвства къ истинному Жениху душа не только будетъ удаляться отъ плотскихъ нечистотъ, но положивъ отсюда начало своей чистотј, во всемъ поступаетъ также съ одинаковою непоколебимостію, боясь, чтобы склонившись сердцемъ къ чему либо сверхъ должнаго, чрезъ общеніе съ какимъ либо зломъ, не допустить въ сію часть души какой нибудь прелюбодјйной страсти. Возвращаюсь опять къ сказанному мною прежде. Душа, прилјпившаяся къ Господу, чтобы быть съ Нимъ единымъ духомъ, заключивъ какъ бы нјкоторый договоръ совмјстной жизни, — Его одного любить всјмъ сердцемъ и душею, не будетъ уже прилјпляться къ блуду, чтобы не быть однимъ съ нимъ тјломъ; также не допуститъ ничего Другаго, что противно спасенію, такъ какъ всј нечистыя дјла тјсно связаны между собою, и душа, осквернивъ себя однимъ какимъ либо изъ нихъ, не можетъ уже болје сохранить въ себј непорочности. Эти слова можно подтвердить примјрами. Такъ, вода въ озерј дотолј остается чистою и спокойною, доколј что нибудь брошенное отъ внј, не возмутитъ и не приведетъ въ движеніе ея ровную поверхность; если же бросить въ озеро камень, то движеніе отъ одного мјста распространится на цјлое озеро; потому что камень отъ тяжести погружается въ глубину, а отъ волнъ кругообразно расходящихся отъ него и имъ произведенныхъ и отъ движенія, отъ средины распространяющагося до краевъ воды, вся поверхность озера приходитъ въ круговидное колебаніе, соотвјтственно глубинј. Точно также тихое и спокойное состояніе души, отъ прираженія одной какой нибудь страсти, все приходитъ въ колебаніе и сочувствуетъ поврежденію оной части. Ибо изслјдователи этого рода предметовъ говорятъ, что добродјтели нераздјльны между собою, и что невозможно составить точное понятіе объ одной какой либо добродјтели, не коснувшись и прочихъ: но въ комъ раждается одна добродјтель, за нею необходимо слјдуютъ и прочія. Также и наоборотъ: вкравшееся въ насъ какое либо зло простирается на всю добродјтельную жизнь: и подлинно, какъ говоритъ апостолъ, цјлое состраждетъ своимъ частямъ, такъ что если страждетъ одинъ членъ, страждетъ вмјстј съ нимъ все тјло, и если прославляется одинъ, радуется вмјстј съ нимъ и цјлое тјло (1 Кор. 12, 26).
Но есть въ жизни нашей безчисленное множество уклоненій ко грјху, и это множество Писаніе многоразлично именуетъ: ибо мнози, говоритъ, изгонящіи мя и стужающіи ми (Псал. 118, 157) и: мнози борющіи мя съ высоты (Псал. 55, 4); много и другихъ подобныхъ реченій. Итакъ можно прямо сказать, что много прелюбодјйственно строящихъ ковы, чтобы растлить сей воистинну честный бракъ и нескверное ложе. Если же нужно исчислить ихъ поимянно, то: гнјвъ прелюбодјй, любостяжаніе прелюбодјй, зависть прелюбодјй, злопамятство, вражда, злословіе, ненависть, словомъ все, что апостолъ (Рим. 1, 29-30) исчисляетъ какъ противное здравому ученію, есть перечень прелюбодјевъ. Представимъ себј какую нибудь женщину благообразную, достойную любви и потому сочетавшуюся бракомъ съ царемъ, но которая по причинј своей красоты подвергается кознямъ нјкоторыхъ безстыдныхъ людей. Доколј она враждебно относится ко всјмъ старающимся обольстить ее, и обвиняетъ ихъ предъ законнымъ мужемъ: дотолј она — женщина цјломудренная, преданная одному только своему мужу, и коварства наглыхъ людей тогда не имјютъ надъ ней никакой силы. Если же она склонится къ одному кому либо изъ обольстителей: то цјломудріе по отношенію къ прочимъ, не освобождаетъ ее отъ наказанія; ибо для осужденія ея достаточно, если и однимъ осквернено было ложе. Такъ для Бога живущая душа не будетъ увлекаться ни однимъ изъ благъ, которыя представляются ей въ обольстительномъ видј; если же она чрезъ какую нибудь страсть допуститъ въ сердце нечистоту, то сама нарушитъ права духовнаго брака. И какъ говоритъ Писаніе, въ злохудожну душу не внидетъ премудрость (Прем. 1, 4): такъ поистинј можно сказать, и въ душу, исполненную гнјва и зависти, или имјющую въ себј другой какой порокъ, не можетъ вселиться благой Женихъ: ибо кто найдетъ способъ согласить между собою то, что по естеству чуждо и не имјетъ ничего общаго? Послушай апостола, который учитъ, что нјтъ никакого общенія свјта со тмою, или правды съ беззаконіемъ (2 Кор. 6, 14), или сказать кратко, — всего того, чјмъ представляется нами и именуется Господь по различію усматриваемыхъ въ Немъ совершенствъ, — со всјмъ тјмъ, что по противоположности почитается зломъ. Итакъ если невозможно общеніе несовмјстимыхъ между собою по природј предметовъ, то конечно чужда и неспособна къ сожительству съ добромъ душа одержимая какимъ либо порокомъ. Итакъ чему же мы отсюда научаемся? Тому, что цјломудренная и разумная дјва должна всячески удаляться отъ прираженія всякой душевной страсти и блюсти себя чистою для сочетавшаго ее съ собою Жениха, не имјющею скверны, или порока, или нјчто отъ таковыхъ (Ефес. 5, 27).
Одинъ есть прямой путь, по истинј тјсный и скорбный, который не допускаетъ уклоненій ни въ ту, ни въ другую сторону, и отъ котораго даже малјйшее уклоненіе равно угрожаетъ опасностію паденія. Если это такъ, то мы, сколько возможно, должны искоренять привычку многихъ, которые сильно вооружаются противъ болје гнусныхъ удовольствій, но гоняются за удовольствіями, заключающимися въ почестяхъ и любоначаліи. Они поступаютъ подобно какому нибудь рабу, который, хотя и желаетъ свободы, но не спјша скорје освободиться отъ рабства, довольствуется только смјною господъ, почитая свободою перемјну владјльцевъ; ибо всј равно рабы, хотя бы не одни и тј же господа управляли ими, доколј чья нибудь власть и начальство тяготјетъ надъ ними. А бываютъ и такіе, кои сильно враждуя противъ удовольствій, удобно одолјваются противоположною страстію, и при строгомъ и правильномъ образј жизни, печалями, вспышками гнјва, злопамятствомъ и всјмъ прочимъ, что противоположно страсти удовольствія, легко уловляются и съ трудомъ освобождаются. Это бываетъ тогда, когда не стремленіе къ добродјтели, но какая либо страсть руководитъ насъ на пути жизни. Ибо заповјдь Господня столь свјтлая, что просвјщаетъ очи даже младенцевъ (Псал. 18, 9), говоритъ, что благо есть прилјплятися единому Богу (Псал. 72, 28); Богъ же не есть ни печаль, ни удовольствіе, ни боязнь, или дерзость, или страхъ, или гнјвъ, или иная какая нибудь подобнаго рода страсть, которая господствуетъ надъ невјжественною душею; но, какъ говоритъ апостолъ (1 Кор. 1, 30), самосущая мудрость и освященіе, истина и радость и миръ и все таковое. Итакъ, какимъ образомъ можетъ прилјпиться къ имјющему таковыя совершенства тотъ, кто одержимъ противоположными (страстями)? Или, какъ не безразсудно, стараясь о томъ, чтобы не подчиниться одной какой либо страсти, полагать добродјтель въ противоположномъ оной состояніи духа, напримјръ: избјгая удовольствія предаваться скорби, уклоняясь дерзости и безразсудства ослаблять духъ робостію, или стараясь быть недоступнымъ гнјву, впасть въ боязливость? Ибо какое различіе, такъ или иначе отпасть отъ добродјтели, или лучше отдалиться отъ самаго Бога, который есть всецјлая добродјтель? И въ тјлесныхъ болјзняхъ никто не думаетъ различать, отъ чрезмјрнаго ли голода, или отъ неумјреннаго пресыщенія пришло въ разстройство тјло, потому что неумјренность въ томъ и другомъ случај приводитъ къ тому же концу. Итакъ заботящійся о жизни и здравіи своей души будетъ держать себя въ срединј истины, не склоняясь и не пріобщаясь ни къ одной изъ противоположныхъ крайностей, лежащихъ по ту и другую сторону добродјтели. Не мои это слова, но самаго божественнаго гласа: ибо это правило ясно вытекаетъ изъ ученія Господа, когда Онъ учениковъ своихъ, обращающихся въ семъ мірј какъ овцы среди волковъ, учитъ быть не голубями только, но имјть въ своихъ нравахъ нјкоторыя свойства зміи (Матф. 10, 16-17). Это значитъ, чтобы они ни считающейся похвальною у людей простоты не простирали до крайности, потому что такое свойство недалеко отъ крайняго безумія: ни восхваляемыхъ многими хитрости и лукавства, самихъ по себј безъ примјси противоположныхъ качествъ, не почитали за добродјтель; но чтобы изъ видимыхъ противоположностей составили одинъ нјкоторый смјшанный образъ дјйствованія, отсјкши отъ одной неразуміе, а отъ другой мудрость коварства, такъ чтобы изъ објихъ противоположностей образовался одинъ прекрасный образъ жизни, состоящей изъ простоты души и мудрости: ибо, будите, говоритъ, мудри яко змія, и цјли яко голубіе (Матф. 10, 16).
Итакъ сказанное въ семъ мјстј Господомъ да будетъ общимъ правиломъ для жизни каждаго, въ особенности же для тјхъ, которые приступаютъ къ Богу чрезъ дјвство, чтобы они, обращая вниманіе на одно какое нибудь доброе дјло, не только береглися противоположнаго, но отвсюду извлекали для себя доброе, такъ чтобы жизнь ихъ со всјхъ сторонъ была безопасна. Ибо и воинъ, покрывшій доспјхами нјкоторыя только части тјла, подвергаетъ опасности прочее обнаженное тјло. Ибо что пользы для него отъ защиты доспјхами какой либо части тјла, когда у него доступны ранамъ нагія части? Кто назоветъ красивымъ того, въ комъ какая либо изъ составныхъ частей красоты изуродована какимъ нибудь несчастнымъ случаемъ? Безобразіе сей изуродованной части отнимаетъ красоту и у неповрежденной. Если смјшнымъ оказывается, какъ говоритъ въ одномъ мјстј Евангеліе, тотъ, кто рјшившись строить башню и употребивъ все свое стараніе на основаніе оной, не достигъ конца (Лук. 14, 28-30): то чему другому учитъ насъ сія притча, какъ не тому, чтобы мы, предположивъ себј какое либо высокое занятіе, старались довести оное до конца, совершая сіе дјло Божіе различными строеніями заповјдей. Не одинъ камень составляетъ все строеніе башни: не одна также заповјдь возводитъ и совершенство души нашей до желаемой мјры; но должно непремјнно сперва положить основаніе, какъ говоритъ апостолъ (1 Кор. 3, 10); за тјмъ строить зданіе изъ золота и драгоцјнныхъ камней: ибо такъ называются дјла заповјдей, по слову пророка: возлюбихъ заповјди Твоя паче злата и камене многоцјнна (Псал. 118, 127). Итакъ упражненіе въ дјвствј пусть будетъ положено какъ бы нјкоторое основаніе для добродјтельной жизни; и на семъ основаніи пусть зиждутся всј дјла добродјтели. Ибо хотя дјвство признается дјломъ весьма почтеннымъ и богоугоднымъ (оно и дјйствительно таково, каковымъ почитается): но если и вся жизнь не будетъ согласоваться съ симъ благимъ дјломъ, если будутъ осквернены нестроеніемъ прочія силы души, то оно будетъ не что иное, какъ серьга въ носу свиньи, или жемчужина попираемая ногами свиней. Но довольно о семъ.
Если же кто за ничто считаетъ приводить все въ жизни во взаимную стройность, тотъ пусть научится сему правилу, посмотрјвъ на то, что бываетъ въ его домј. Мнј кажется, хозяинъ дома не допуститъ видјть въ своемъ жилищј чего либо неприличнаго или безобразнаго: или кровать неубранную, или столъ покрытый грязью, или того, чтобы дорогіе сосуды были брошены въ какое либо нечистое мјсто, а назначенные для низкаго употребленія лежали на виду входящихъ въ домъ: но расположивъ все благообразно и въ должномъ порядкј, и назначивъ каждой вещи приличное мјсто, онъ смјло принимаетъ гостей, нисколько не боясь стыда, если сдјлается извјстнымъ, какъ ведутся дјла у него по дому. Такъ, я думаю, долженъ распоряжаться хозяинъ и распорядитель и нашего дома, — я разумјю умъ: все, что есть въ насъ, онъ долженъ расположить стройно; каждую изъ силъ души, которыя Зиждитель далъ намъ вмјсто утвари и сосудовъ, долженъ употреблять сообразно съ ея природою и во благо. Если никто не обвинитъ насъ въ говорливости и многословіи, то мы объяснимъ и все порознь, дабы пользуясь какъ примјромъ тјмъ, что у насъ есть, каждый могъ устроить жизнь свою на пользу. Итакъ мы говоримъ, что желательную силу должно утвердить въ чистотј души, отдјливъ какъ нјкій даръ и начатокъ своихъ благъ Богу, и посвятивъ оную однажды, блюсти неприкосновенною, чистою и неоскверненною никакою нечистотою въ жизни. Раздраженіе же и гнјвъ и ненависть, употреблять какъ нјкоторыхъ привратныхъ псовъ, чтобы они бодрствовали для противодјйствія одному только грјху и направляли свое естественное свойство противъ того вора и разбойника, который тайно проникаетъ на пагубу божественнаго сокровища и входитъ для того, чтобы украсть, умертвить и погубить. Мужество и смјлость, должно держать въ рукахъ, какъ бы какой щитъ, чтобы ее упасть духомъ, когда находитъ уныніе и устремляются на насъ нечестивые; надежду и терпјніе, — какъ жезлъ, чтобы опираться, когда приводятъ насъ въ изнеможеніе искушенія. Къ печали благовременно прибјгать въ случај раскаянія во грјхахъ, такъ какъ она ни на что другое не полезна, какъ только на это одно употребленіе. Справедливость, да будетъ вјрнымъ правиломъ при опредјленіи того, что непогрјшительно во всякомъ словј и дјлј, какъ должно располагать силами душевными, и какъ воздавать каждому свое по достоинству. А желаніе большаго, которое въ душј каждаго велико и безгранично, если кто примјнитъ къ желанію божественнаго, тотъ будетъ блаженъ въ своемъ исканіи большаго, усиленно стремясь къ пріобрјтенію того, къ чему стремиться похвально. Мудрость же и благоразуміе пусть имјетъ совјтниками касательно того, что ему полезно и сообщниками въ своей жизни, чтобъ никогда не впасть въ обманъ отъ неопытности, или неразумія. Если же кто вышеупомянутыя силы душевныя употребляетъ несоотвјтственно ихъ природј, но обращаетъ не къ тому, къ чему слјдуетъ: желаніе обращаетъ на предметы постыдные, ненависть направляетъ противъ единоплеменниковъ; любитъ неправду, возстаетъ на родителей, дерзаетъ на гнусные поступки, надјется на суетное, отдаливъ отъ сожительства съ собою мудрость и благоразуміе, дружится съ жадностію и нецјломудріемъ, и такъ же во всемъ прочемъ поступаетъ: тотъ до такой степени глупъ и смјшенъ, что даже и выразить нельзя его глупости, сколько она того заслуживаетъ. Представимъ, что кто нибудь, надјвъ доспјхи навыворотъ, оборотитъ шлемъ такъ, что закроетъ онымъ лице, а сзади откроетъ шею; ноги помјститъ въ латы, а наножники приладитъ къ груди, и что изъ вооруженія прилажено къ лјвой сторонј обратитъ на правую, а что къ правой — на лјвую: что долженъ потерпјть на сраженіи такъ вооруженный воинъ, тоже самое необходимо потерпитъ въ жизни и тотъ, кто допускаетъ смјшеніе въ мысляхъ и извращеніе въ употребленіи душевныхъ силъ.
Итакъ мы должны стараться о водвореніи между ними стройности, которую обыкновенно производитъ въ душахъ нашихъ истинное цјломудріе. Если же нужно пріискать самое полное опредјленіе цјломудрія, то быть можетъ, въ точномъ смыслј, цјломудріемъ должно назвать благоустроенный порядокъ всјхъ душевныхъ движеній, соединенный съ мудростію и благоразуміемъ. При такомъ настроеніи души не будетъ нужды въ какомъ либо трудј и дјятельности для достиженія высочайшихъ и небесныхъ благъ; при ономъ душа весьма легко достигнетъ того, что безъ того представляется неудободостижимымъ; самымъ удаленіемъ отъ противнаго она естественно достигаетъ искомаго блага: ибо кто не во тмј, тотъ конечно по необходимости находится во свјтј; и кто не умеръ, тотъ живъ. Итакъ, кто не обратитъ свою душу къ суетј, тотъ непремјнно будетъ на пути истины: потому что предусмотрительность и благоразуміе въ разсужденіи того, чтобы не совратиться съ истиннаго пути, служатъ вјрнјйшимъ руководствомъ къ прямому пути. Какъ слуги, освободившіеся отъ рабства, когда, переставъ служить господамъ, дјлаются сами себј господами, обращаютъ все вниманіе на самихъ себя: такъ, я думаю, и душа, освободившись отъ служенія тјлу, обращается къ познанію свойственной и естественной ей дјятельности. Свобода же, какъ мы знаемъ и отъ апостола, состоитъ въ томъ, чтобы не подвергаться игу рабства (Гал. 5, 1), и подобно бјглому рабу или злодјю не быть оковану узами брака. Но я опять обращаю слово къ самому началу, — къ тому, что совершенство свободы состоитъ не въ одномъ только удаленіи отъ брака (да не сочтетъ кто нибудь обязанность дјвства столь малою и незначительною, чтобы поставлять исполненіе такого дјла въ небольшомъ храненіи чистоты плоти); но поелику всякъ, творяй грјхъ, рабъ есть грјха (Іоан. 8, 34), то во всякомъ дјлј или занятіи уклоненіе къ злу подвергаетъ человјка рабству и кладетъ печать, причиняя ему ударами грјха рубцы и клейма. Такимъ образомъ кто предположилъ себј великую цјль, — дјвственную жизнь, тотъ во всемъ долженъ быть равенъ себј и проявлять чистоту во всей жизни. Если же нужно подтвердить сіи слова и чјмъ либо изъ божественныхъ писаній, то достаточно подтверждаетъ сію истину сама Истина, которая въ Евангеліи (Матф. 13, 47-49) приточно и иносказательно учитъ насъ тому же. Рыболовное искуство отдјляетъ полезныхъ и съјдомыхъ рыбъ отъ негодныхъ и вредныхъ, чтобы какая нибудь изъ сихъ послјднихъ, попавъ въ сосудъ, употребленіе и полезныхъ не сдјлала вреднымъ: и дјло истиннаго цјломудрія также состоитъ въ томъ, чтобы изъ всјхъ занятій избирая одно чистое и полезное, неприличнаго избјгать во всемъ, какъ безполезнаго, и предоставлять оное обыкновенной и мірской жизни, которая иносказательно въ притчј названа моремъ. И псалмопјвецъ также въ одномъ изъ псалмовъ, излагая намъ ученіе исповјданія, сію непостоянную, страстями одержимую и мятежную жизнь, именуетъ водами доходящими до души (Псал. 68, 1. 15. 16), бурею и глубиною морскою, въ которой всякій неустойчивый умъ, подобно египтянамъ, какъ камень погружается въ глубину; а что любезно Богу и имјетъ способность проницать истину, что въ исторіи названо Израилемъ, — то одно только проходитъ море, какъ бы по суху, не испытывая нисколько горечи и солености житейскихъ волнъ. Такъ образно, подъ руководствомъ закона (ибо Моисей былъ прообразомъ закона) и израильтяне перешли чрезъ море, не омочивъ ногъ, египтяне же, вслјдъ за ними вступивъ въ оное, потонули; каждый по своей собственной природј: одинъ легко переходитъ, а другой тонетъ въ глубинј. Ибо добродјтель есть нјчто легкое и вверхъ поднимающееся, потому что всј, по правиламъ оной живущіе яко облацы летятъ, по словамъ Исаіи, и яко голуби со птенцы (Ис. 60, 8): грјхъ же, какъ говоритъ одинъ изъ пророковъ, тяжелъ на талантј оловянј сјдящъ (Зах. 5, 6). Если же кому таковое изъясненіе исторіи представляется насильственнымъ и принужденнымъ, и онъ не допускаетъ, чтобы чудо, совершенное при переходј чрезъ море, описано было для нашей пользы: тотъ пусть послушаетъ апостола, что происходившее съ ними было прообразованіемъ и написано намъ въ наставленіе (Рим. 15, 4).
Намъ же подаетъ поводъ такъ думать пророчица Маріамь, которая тотчасъ по изсушеніи моря, взявъ благозвучный тимпанъ, предначала пјснь въ ликј женщинъ. Ибо, мнј кажется, тимпаномъ Писаніе гадательно указуетъ на дјвство, въ которомъ первая преуспјла Маріамь, чјмъ, думаю, и прообразовала Богородину Марію. Ибо какъ тимпанъ, свободный отъ всякой влаги и совершенно сухой, издаетъ громкій звукъ: такъ и дјвство, недопуская въ сей жизни никакой житейской влаги, бываетъ свјтло и знаменито. Если тимпанъ, который имјла въ рукахъ Маріамь, былъ мертвымъ тјломъ, а дјвство есть умерщвленіе тјла: то этимъ, быть можетъ, прилично указывается на дјвство пророчицы. Что касается до того, что пророчица Маріамь была первою въ ликј дјвъ, то это мнјніе мы основываемъ на нјкоторыхъ предположеніяхъ и догадкахъ, а не на ясномъ указаніи Писанія, хотя и многіе изслјдователи прямо объявляютъ ее безбрачною: потому что исторія нигдј не упоминаетъ ни о бракј ея, ни о рожденіи отъ нея дјтей; притомъ если бы у ней былъ мужъ, то именовалась бы и была извјстна не по брату своему Аарону, но по мужу: потому что не братъ, но мужъ называется главою жены. Итакъ если и у тјхъ, между которыми чадородіе почиталось благословеніемъ и было дјломъ законнымъ, даръ дјвства являлся достойнымъ уваженія: то какъ должны относиться къ оному мы, кои не слышимъ уже благословеній Божіихъ по плоти? Божественныя писанія открываютъ намъ, когда плодоношеніе и рожденіе бываетъ спасительно, и о какомъ видј многочадія заботились святые Божіи. Ибо и пророкъ Исаія и божественный апостолъ ясно а мудро указали на это, одинъ говоря такъ: страха ради Твоего, Господи, во чревј пріяхомъ (Ис. 26, 18); а другой, хвалясь, что сталъ родителемъ болје всјхъ многочаднымъ; потому что носилъ въ утробј своей цјлые города и народы, не только коринфянъ и галатовъ собственными муками рожденія изведши на свјтъ и образовавъ о Господј (Гал. 4, 19), но всю страну отъ Іерусалима окрестъ и даже до Иллирика (Рим. 15, 19) наполнивъ своими чадами, которыхъ породилъ во Христј чрезъ Евангеліе. За сіе ублажается въ Евангеліи и утроба пресвятой Дјвы, послужившая непорочному рожденію; поелику ни рожденіе не нарушило дјвства, ни дјвство не послужило препятствіемъ къ такому рожденію: ибо гдј раждается духъ спасенія, какъ говоритъ Исаія (Ис. 26, 18), тамъ совершенно ненужны хотјнія плоти. Есть также и у апостола (2 Кор. 4, 16) подобнаго рода выраженіе, что каждый изъ насъ — двоякій человјкъ: одинъ ведомый совнј, которому по природј свойственно тлјніе: другой — разумјемый какъ потаенный сердца человјкъ (1 Петр. 3, 4), который воспріемлетъ обновленіе. Если это слово истинно (а оно непремјнно истинно, потому что въ немъ говоритъ сама Истина): то не будетъ неприлично и бракъ разумјть двоякій, примјнительно и соотвјтственно каждому изъ находящихся въ насъ человјковъ; и быть можетъ дерзнувшій сказать, что тјлесное дјвство содјйствуетъ и помогаетъ внутреннему и духовному браку, въ своемъ дерзновеніи не уклонится далеко отъ истины.
Какъ невозможно въ одно и тоже время служить дјятельностію своихъ рукъ двумъ какимъ либо занятіямъ, напримјръ: заниматься земледјліемъ и вмјстј мореплаваніемъ, или кузнечною работою и въ тоже время плотничною; но если кто хочетъ хорошо успјть въ одномъ дјлј, долженъ оставить другое: такъ поелику и намъ предстоятъ два брака, изъ которыхъ одинъ совершается посредствомъ плоти, а другой посредствомъ духа, то стремленіе къ одному изъ нихъ, по необходимости отдаляетъ насъ отъ другаго. Ибо и глазъ не можетъ хорошо разсмотрјть двухъ предметовъ вмјстј, если не будетъ обращенъ на каждый поочередно и въ отдјльности; языкъ также не можетъ въ одно и тоже время служить различнымъ языкамъ, произносить, напримјръ, въ тоже время реченія греческія и еврейскія; и слухъ не можетъ въ тоже время воспринимать повјствованія о дјлахъ и нравоучительныхъ словъ: ибо разнаго содержанія рјчи, если станутъ слушать ихъ отдјльно, производятъ въ слушателяхъ извјстное представленіе; если же обј смјшавшись въ одно и тоже время будутъ оглашать слухъ, то содержаніе ихъ сливаясь вмјстј произведетъ въ разумј какое-то неопредјленное смјшеніе. Такимъ же образомъ и наша желательная способность не въ состояніи вмјстј служить и тјлеснымь удовольствіямъ и стремиться къ духовному браку; ибо невозможно одинаковымъ образомъ жизни достигнуть предположенной цјли того и другаго: потому что съ духовнымъ бракомъ соединяется воздержаніе, умерщвленіе тјла и презрјніе всего плотскаго, а съ плотскимъ супружествомъ — все сему противное. Когда намъ предлежитъ избрать между двумя господами, то поелику невозможно въ одно и тоже время быть послушными обоимъ (ибо никто не можетъ работать двумъ господамъ), — благоразумный человјкъ изберетъ болје полезнаго изъ нихъ: такъ и намъ, когда предлежатъ два брака, поелику невозможно вступить въ тотъ и другой вмјстј (ибо не оженивыйся печется о Господнихъ, а оженивыйся печется о мірскихъ. 1 Кор. 7, 32-33), не должно, — я говорю о благоразумныхъ, — ошибаться въ выборј полезнјйшаго изъ нихъ; не должно также оставаться въ невјдјніи относительно пути, ведущаго къ нему и который не иначе можно узнать, какъ при помощи нјкотораго сравненія. Какъ въ тјлесномъ супружествј, не желающій быть отвергнутымъ много приложитъ заботъ о здоровьи тјла, о приличномъ украшеніи, о изобиліи богатства и о томъ, чтобы не имјть никакого пятна ни въ своей жизни, ни въ своемъ родј; ибо этимъ обыкновенно достигаютъ желанной цјли: такимъ же образомъ и желающій вступить въ духовное супружество пусть прежде всего покажетъ себя юнымъ, отрјшившимся чрезъ обновленіе ума всякой ветхости; потомъ пусть представитъ богатый родъ, который имјетъ вожделјнное богатство, и славится не земнымъ имуществомъ, но украшается сокровищами небесными; пусть поревнуетъ пріобрјсть и знаменитость рода, не ту, которая сама собою случайно можетъ принадлежать и дурнымъ людямъ, но которая достигается трудомъ и стараніемъ, собственными добрыми дјлами, которою величаются одни только сыны свјта и чада Божіи и именующіеся благороднјйшими отъ востокъ солнца (Іов. 1, 3) за свои свјтлыя дјла; крјпость же и здравіе пусть пріобрјтаетъ не попеченіемъ о тјлј или утучненіемъ плоти, но совершенно напротивъ, — чрезъ немощь тјлесную усовершая силу духа. Знаю и брачные дары, приличные сему браку, которые не изъ тлјнныхъ имуществъ приготовляются, но отъ собственнаго богатства души приносятся въ даръ. Хочещь ли знать имена сихъ даровъ? Послушай Павла прекраснаго брачнаго распорядителя у нјкоторыхъ богачей, которые во всемъ состоятельны: говоря о другихъ многихъ и великихъ дарахъ онъ присовокупляетъ также: и во очищеніи (2 Кор. 6, 6); и опять, все что онъ въ другомъ мјстј (Гал. 5, 22-23) исчисляетъ какъ плоды духовные, все это — дары сего брака. И если кто хочетъ послјдовать Соломону и принять къ себј въ сожительницы и сообщницы жизни истинную мудрость, о которой онъ говоритъ: возжелјй ея, и соблюдетъ тя, почти ю, да тя обыметъ (Прит. 4, 6. 8): тотъ сообразно съ достоинствомъ сего желанія, пусть приготовитъ себј чистую одежду, для участія въ семъ брачномъ торжествј вмјстј съ веселящимися: дабы не быть ему отверженнымъ, какъ призванному къ участію въ семъ празднествј, но необлеченному въ брачное одјяніе. Очевидно, что сей способъ приготовленія къ такого рода браку есть общій какъ для мужей, такъ и для женъ; поелику, какъ говоритъ апостолъ, нјсть мужескій полъ, ни женскій (Гал. 3, 28), но всяческая и во всјхъ Христосъ (Кол. 3, 11). По справедливости любитель мудрости имјетъ божественную цјль желанія, которая есть истинная мудрость; и душа, прилјпившаяся къ нетлјнному Жениху, пылаетъ любовію къ истинной мудрости, которая есть Богъ. Но что такое духовный бракъ и къ какой цјли ведетъ чистая и небесная любовь, довольно раскрыто нами въ сказанномъ.
Поелику оказалось, что никто не можетъ приблизиться къ божественной чистотј, не сдјлавшись прежде самъ чистымъ; то намъ необходимо оградить себя отъ удовольствій нјкоторою великою и крјпкою стјною, чтобы чистота сердца никакъ не могла оскверниться чрезъ приближеніе къ нимъ. Крјпкая же стјна есть совершенное удаленіе отъ всего, въ чемъ заключается страсть: ибо удовольствіе по роду своему будучи однимъ, по словамъ мудрыхъ, какъ вода какая изъ одного потока разливающаяся на разные ручьи, входитъ чрезъ каждое чувство въ душу людей, преданныхъ удовольствіямъ. Итакъ, побјжденный удовольствіемъ проникшимъ въ него чрезъ одно какое либо чувство, отъ него терпитъ пораженіе въ самомъ сердцј; какъ и слово Божіе учитъ, что воспріявшій вожделјніе чувствомъ зрјнія получилъ язву въ сердце (Матф. 5, 28). Думаю, что Господь, говоря здјсь объ одномъ чувствј разумјлъ всј, такъ что послјдуя сказанному правильно можетъ присовокупить: кто услышалъ ко еже вожделјти, кто коснулся, и кто всю свою силу подчивилъ служенію удовольствію, согрјшилъ сердцемъ. Итакъ, чтобы сего съ нами не случилось, мы должны пользоваться тјмъ мудрымъ правиломъ въ своей жизни, чтобъ не прилјпляться душею своею ни къ чему, въ чемъ заключается какая либо приманка удовольствія; преимущественно же и болје всего блюстись отъ удовольствія вкуса, потому что оно повидимому упорнје другихъ и есть какъ бы матерь запрещеннаго; ибо удовольствія, происходящія отъ пищи и питія, производя неумјренность въ употребленіи снјдей, по необходимости причиняютъ въ тјлј множество неизбјжныхъ золъ, пораждаютъ въ людяхъ много болјзней. Итакъ, чтобы тјло всегда пребывало въ полномъ спокойствіи и не возмущалось никакою происходящею отъ пресыщенія страстію, мы должны вести строжайшій образъ жизни и опредјлять мјру и предјлъ наслажденія не удовольствіемъ, но нуждою чего либо. Хотя нужда и удовольствіе часто соединяются между собою (потому что голодъ, обыкновенно, все дјлаетъ пріятнымъ, услаждая сильнымъ желаніемъ пищи все, что ни случится употреблять въ пищу); но мы не должны ни отказываться отъ удовлетворенія необходимости по причинј слјдующаго за нимъ удовольствія, ни преимущественно гоняться за удовольствіемъ: но избирая изъ всего полезное, должны презирать то, что тјшитъ чувства.
Мы видимъ, что земледјльцы искусно отдјляютъ смјшанную съ зерномъ мякину, такъ что каждое изъ нихъ назначается для надлежащаго употребленія: зерно для поддержанія человјческой жизни, мякина для сожженія, также на кормъ животнымъ. Такъ и любитель цјломудрія, отдјляя нужду отъ удовольствія, какъ зерно отъ мякины, послјднюю оставляетъ неразумнымъ, которыхъ кончина въ пожженіе, какъ говоритъ апостолъ (Евр. 6, 8), а изъ того, что необходимо, беретъ себј сколько нужно съ благодареніемъ. Но поелику многіе, впавши въ другой видъ неумјренности, отъ излишней строгости жизни, не замјтно увлеклись въ сторону, противную предположенной ими цјли, и инымъ образомъ отдаливъ душу свою отъ высшихъ и божественныхъ предметовъ, низвели оную въ кругъ мелочныхъ заботъ и попеченій, обративъ умъ свой къ наблюденію за тјломъ, такъ что не въ состояніи свободно возноситься умомъ и созерцать горнее, будучи погружены въ заботу о томъ, чтобы удручать и сокрушать свою плоть: то хорошо было бы позаботиться и объ этомъ и равно избјгнуть неумјренности, какъ въ томъ, такъ и въ другомъ случај, — чтобы ни утучненіемъ плоти не подавить ума, ни опять, излишнимъ истощеніемъ оной не сдјлать его слабымъ и презрјннымъ и занимающимся только тјлесными трудами; но всегда помнить мудрое правило, которое равно воспрещаетъ уклоненіе какъ въ правую, такъ и въ лјвую сторону. Я слышалъ отъ одного врача, который говорилъ на основаніи своей науки, что тјло наше состоитъ изъ четырехъ не одинаковаго свойства, но совершенно противоположныхъ между собою стихій: въ немъ срастворены жаръ и холодъ, и влага удивительнымъ образомъ смјшана съ сухостію, причемъ противоположное соединяется вмјстј сродствомъ посредствующихъ связей. И эту мысль естествоиспытатель доказывалъ довольно остроумно, говоря, что каждая изъ этихъ стихій по природј будучи діаметрально противоположна другой и отдјльна отъ нея, соединяется съ противоположными чрезъ нјкоторое сродство близъ лежащихъ свойствъ; ибо такъ какъ холодъ и жаръ одинаково могутъ находиться во влагј и сухости, и опять влага и сухость равнымъ образомъ могутъ соединяться съ жаромъ и холодомъ: то тождество свойствъ одинаково являющееся въ противоположностяхъ, само собою производитъ связь между противоположными стихіями. Но для чего мнј входить въ изслјдованіе частностей, какъ одно и тоже и раздјляется взаимно по естественной противоположности и опять соединяется, сближаясь другъ съ другомъ посредствомъ сродства свойствъ? Мы упомянули о сказанномъ потому только, что излагавшій такую теорію о природј тјла, совјтовалъ, чтобы мы сколько возможно старались соблюдать равновјсіе свойствъ: поелику въ томъ состоитъ здравіе тјла, чтобы ничто въ насъ не получало перевјса надъ другимъ. Итакъ, если слова его сколько нибудь истинны, для поддержанія своего здоровья мы должны сохранять такое состояніе тјла, чтобы никакой части изъ тјхъ, изъ которыхъ мы составлены, не придавать неправильнымъ употребленіемъ пищи и питія ни излишняго увеличенія, ни уменьшенія, (но подражать, сколь возможно, правящему колесницею) [2]. Ибо какъ сей, если правитъ несогласными между собою конями, ни скоро бјгущаго не побуждаетъ ударами, ни лјниваго не сдерживаетъ возжами: и опять ни своевольному или необузданному и рьяному не позволяетъ безпорядочно нестись по собственному произволу: но одного направляетъ, другаго сдерживаетъ, а третьяго побуждаетъ бичемъ, доколј не произведетъ между всјми стройнаго согласія въ бјгј: такимъ же образомъ и умъ нашъ, имјющій въ себј бразды тјла, не вздумаетъ прибавлять огня къ жару, пылающему въ лјта юности; также и охладјвшаго отъ страсти или времени не будетъ еще болје охлаждать и изсушать, и относительно прочихъ свойствъ также будетъ слјдовать словамъ Писанія, не увеличивая того, чего много, и не уменьшая чего мало (Исх. 16, 18; 2 Кор. 8, 15); но отсјкая въ томъ и другомъ случај неумјренность, будетъ стараться о приращеніи того, чего недостаетъ, и въ обоихъ случаяхъ равно остерегаться вреднаго тјлу: чтобы ни излишнимъ угожденіемъ плоти не сдјлать ее безпорядочною и необузданною; ни чрезмјрнымъ удрученіемъ — болјзненною, разстроенною и безсильною къ необходимымъ отправленіямъ жизни. Совершеннјйшая цјль воздержанія состоитъ въ томъ, чтобы имјть въ виду не удрученіе тјла, но удобнјйшее служеніе душевнымъ потребностямъ.
Въ частности же, какъ долженъ поступать рјшившійся жить по правиламъ сего любомудрія, чего остерегаться, въ какихъ занятіяхъ подвизаться, также какую сохранять мјру воздержанія, какихъ правилъ держаться и каково вообще должно быть все теченіе жизни, направленной къ сей цјли, — обо всемъ этомъ если кому угодно узнать подробно, есть много писанныхъ поученій, гдј онъ найдетъ наставленіе о семъ. Но гораздо дјйствительнје, чјмъ наставленіе словесное, руководство примјромъ дјлъ; и нјтъ никакой трудности выполнить это требованіе; чтобы найти наставника не нужно ни долго путешествовать, ни подвергаться морскому плаванію, но близъ ти глаголъ, говоритъ апостолъ (Рим. 10, 8), недалеко отъ тебя — благодать сія. Здјсь училище добродјтелей, въ которомъ жизнь такого рода, доведенная до высочайшей степени строгости, является во всей чистотј. Здјсь великую имјютъ силу въ наученіи самымъ дјломъ, какъ вести небесную оную жизнь, и молчащіе и говорящіе. Потому что и всякое слово безъ дјлъ являемое, какъ бы ни было краснорјчиво составлено, подобно бездушному изображенію которому краски и цвјта придаютъ нјкоторый видъ живости; а кто сотворитъ и научитъ, какъ говоритъ въ одномъ мјстј Евангеліе (Матф. 5 19), тотъ есть истинно живой человјкъ, цвјтущій красотою, дјйствующій и движущійся. Итакъ къ нему чаще долженъ обращаться тотъ, кто хочетъ, по выраженію Писанія, держаться дјвства (Матф. 6, 24). Какъ желающему изучить языкъ какого нибудь народа недостаточно быть самому себј наставникомъ, но онъ учится у людей свјдущихъ въ ономъ и такимъ образомъ достигаетъ того, что говоритъ также, какъ иностранецъ (постепенно пріучая къ тому свой слухъ) [3]: такъ я думаю, и жизнь сію, такъ какъ она идетъ не путемъ естественнымъ, но отступаетъ отъ онаго по необыкновенности образа жизни, не иначе кто можетъ въ совершенствј изучить, какъ подъ руководствомъ кого либо опытнаго въ ней. И во всјхъ прочихъ житейскихъ занятіяхъ лучше можетъ успјть желающій, если будетъ изучать предметъ своихъ занятій у учителя, нежели когда самъ одинъ примется за дјло. Ибо не такъ простъ этотъ образъ жизни, чтобы по нуждј можно было довјрять собственному сужденію, что для насъ полезно; рјшимость на опытъ въ вещахъ неизвјстныхъ не безопасна. Какъ люди дошли опытомъ до неизвјстной прежде врачебной науки? Посредствомъ нјкоторыхъ наблюденій мало по малу раскрывали оную, такъ что признанное полезнымъ и вреднымъ по свидјтельству людей испытавшихъ, вносилось въ содержаніе науки, и наблюденіе, сдјланное предшественниками, строго соблюдалось въ послјдствіи; теперь же желающій изучить сію науку не имјетъ нужды собственнымъ опытомъ изслјдовать силу лјкарствъ, какое изъ нихъ цјлительно, и какое вредно; но можетъ самъ, усвоивъ свјдјнія отъ другихъ, успјшно заниматься врачебнымъ искуствомъ. Тоже должно сказать и о врачебной наукј душъ, — говорю о любомудріи, — при помощи котораго мы узнаемъ врачевство противъ всякой страсти, приражающейся душј: нјтъ нужды намъ прибјгать къ предположеніямъ, какимъ либо догадкамъ для пріобрјтенія познаній въ этой наукј, но есть полная возможность научиться ей отъ того, кто долговременнымъ и продолжительнымъ опытомъ стяжалъ навыкъ къ ней. Юность же, большею частію и во всякомъ дјлј (не надежный) [4] совјтникъ, и не легко найти человјка, который бы хорошо исполнилъ какое нибудь достойное занятіе, если не призывалась имъ для участія въ совјтј старость. Чјмъ выше всјхъ прочихъ занятій предположена у насъ цјль, тјмъ болје мы должны наблюдать осторожности. Ибо въ прочихъ дјлахъ юность не управляемая разсудкомъ, несетъ конечно ущербъ въ имуществј, или принуждена бываетъ лишиться какой нибудь мірской славы или достоинства: въ семъ же великомъ и высочайшемъ стремленіи подвергаются опасности не деньги, не слава мірская и скоропреходящая, ни другое что нибудь изъ того, что отвнј къ намъ приходитъ, что, и по моему мнјнію и по суду людей благоразумныхъ, какъ зависящее отъ внјшнихъ причинъ, имјетъ маловажное значеніе; здјсь неразсудительность касается самой души и угрожаетъ опасностью потерпјть такого рода ущербъ, который состоитъ не въ потерј какихъ нибудь благъ, которыя, можетъ быть, и опять можно возвратить, но въ погибели самаго себя, и во вредј собственной душј. Ибо растратившій отцовское имјніе, пока находится въ живыхъ, не безъ надежды остается опять какимъ либо способомъ возвратить прежнее благополучіе: но кто отпалъ отъ оной жизни, тотъ лишенъ всякой надежды на возвращеніе къ лучшему. Итакъ поелику многіе, еще юные и несовершенные разумјніемъ, воспринимаютъ на себя подвигъ дјвства: то имъ прежде всего должно стараться о томъ, чтобы найти себј руководителя на семъ пути и хорошаго наставника, дабы по своей неопытности не пойти по какимъ нибудь новымъ непроходимымъ и уклоняющимся отъ истиннаго пути дорогамъ. Блази два паче единаго, говоритъ Екклесіастъ (Еккл. 4, 10); одинъ же легко побјждается врагомъ, который присјдитъ при путяхъ Божественныхъ, и горе единому егда падетъ, потому что не имјетъ человјка, который бы поставилъ его на ноги. Такъ нјкоторые избрали надлежащее направленіе въ стремленіи къ святой жизни, и уже достигнувъ въ избранномъ ими подвигј совершенства, отъ гордости низпали другимъ видомъ паденія, потому что, обольстившись нјкоторымъ безуміемъ, сочли благомъ то, къ чему склонялъ ихъ разумъ. Въ числј сихъ находятся тј, которые Премудростію названы праздными, пути свои устлавшими терніемъ (Прит. 15, 19), кои считаютъ за вредъ для души усердіе въ трудј по заповјди; они отвергли увјщанія апостольскія (2 Сол. 3, 10), и не јдятъ съ благопристойностію собственный хлјбъ, но простираютъ руки на чужой, въ праздности полагая все искуство жизни. Отсюда, — сновидцы, которые обольщенія сонныя считаютъ достовјрнје евангельскаго ученія, и мечты воображенія называютъ откровеніями; отъ сихъ суть проныряющіи въ домы (2 Тим. 3, 6). И опять есть иные, кои добродјтелью почитаютъ необщительность и дикость и не умјютъ цјнить плодовъ снисходительности и смиренномудрія. Но кто исчислитъ всј таковыя паденія, которыя случаются съ тјми, кои не хотятъ прибјгнуть къ руководству мужей благоугождающихъ Богу? Изъ числа ихъ мы знали и такихъ, которые терпјли голодъ даже до смерти, какъ будто бы таковыми жертвами благоугождается Богъ; и опять другихъ, кои, уклонившись совершенно въ противоположную сторону и заботясь о безбрачіи только по имени, ни въ чемъ не отличаются отъ ведущихъ жизнь брачную; не только доставляютъ удовольствіе своему чреву, но даже открыто живутъ вмјстј съ женщинами; именуя сіе сожительство братствомъ, чтобы подъ симъ честнымъ именемъ скрыть свою склонность къ худому. Они причиною того, что весьма почтенное и чистое дјло, — жизнь дјвственная — хулится между язычниками. Итакъ было бы очень полезно, чтобы юные не руководствовали сами себя на пути сей жизни; ибо жизнь наша не бјдна примјрами совершенствъ, и если когда, то особенно въ настоящее время святость процвјтаетъ и обитаетъ въ нашихъ жилищахъ, чрезъ постепенное приращеніе будучи доведена до высшей степени совершенства [5]. Идущій по таковымъ слјдамъ можетъ пріобщиться сей святости и послјдующій за симъ благоуханнымъ мѵромъ можетъ исполниться благоуханія Христова. Какъ отъ одной горящей лампады пламя передается и всјмъ прочимъ свјтильникамъ, которые прикасаются къ ней; и не смотря на то, первый свјтъ не уменьшается, хотя чрезъ сообщеніе въ равной мјрј удјляется и заимствующимъ свой свјтъ отъ него: такъ и святость сей жизни преемственно распространяется отъ преуспјвшаго въ оной на приближающихся къ нему; ибо истинно пророческое слово, что обращающійся съ преподобнымъ, неповиннымъ и избраннымъ и самъ дјлается таковымъ (Псал. 17, 26-27). Если же ты ищешь признаковъ, по которымъ бы нельзя было обмануться въ избраніи для себя хорошаго примјра; то начертать ихъ легко. Ели ты увидишь мужа, который, стоя по срединј между жизнію и смертію, изъ той и другой извлекаетъ полезные для себя уроки любомудрія, такъ что ни недјятельности смерти не допускаетъ въ усердіи къ исполненію заповјдей, ни живетъ всецјло жизнію, поелику отрјшился отъ мірскихъ похотей, въ отношеніи къ тому, въ чемъ выражается плотская жизнь, оставаясь недјятельнје мертвыхъ, а въ отношеніи къ дјламъ добродјтели, составляющимъ признакъ живущихъ духомъ, являясь одушевленнымъ, дјятельнымъ и сильнымъ: то таковаго мужа поставь себј правиломъ въ жизни; пусть онъ будетъ для тебя руководителемъ божественной жизни, какъ для кормчихъ вјчно сіяющія звјзды: подражай и старости его и юности, или лучше, подражай его старости во время юности — и юности во время старости. Ибо ни время возраста, склонявшагося уже къ старости, не ослабило въ немъ мужественной души, ни юность не была дјятельною въ того рода дјятельности, которая свойственна юности: но какое то было въ немъ удивительное соединеніе противоположностей того и другаго возраста, лучше сказать — измјненіе свойствъ: въ старости юношеская крјпость силъ къ добру, а въ цвјтущей юности неподвижность въ отношеніи къ злу. А если ты ищешь и любви свойственной оному возрасту, подражай высочайшей и пламенјющей божественной любви Премудрости, у которой она съ младенчества возрастала и до старости пребывала. Если же ты не можешь на нее прямо взирать, какъ больные глазами на солнце, то обрати взоры на подчиненный Ей ликъ Святыхъ, которые, сіяя своею жизнію, представляютъ примјры подражанія для людей всякаго возраста: ихъ поставилъ Богъ въ образецъ для нашей жизни. Многіе изъ нихъ, будучи юны лјтами, состарјлись въ чистотј воздержанія, предускоривъ мысленно старость и образомъ жизни предупредивъ время; они знали одну любовь къ мудрости, не потому что имјли иное естество (ибо во всјхъ плоть похотствуетъ на духъ, Гал. 5, 17), но потому что хорошо вняли гласу того, который сказалъ, что цјломудріе есть древо живота всјмъ держащимся его (Прит. 3, 18). На семъ древј, какъ на нјкоей ладьј, переплывши волны житейскія, они достигли до пристани воли Божіей; и теперь съ душею, недоступною волнамъ, въ тишинј и спокойствіи, они наслаждаются полнымъ блаженствомъ, счастливо окончивъ свое плаваніе; они утвердивъ себя на благой надеждј, какъ на нјкоемъ безопасномъ якорј, покоясь вдали отъ обуреванія волнъ, свјтъ своей жизни, какъ бы нјкіе огни съ высокой сторожевой башни, предлагаютъ тјмъ, которые слјдуютъ за ними. Итакъ у насъ есть на кого взирать, чтобы безопасно избјгнуть волнъ искушеній. Для чего ты допытываешься у меня, не падали ли нјкоторые изъ тјхъ, кои стремились къ тому же, и по тому отчаеваешься въ этомъ дјлј, какъ неудобоисполнимомъ? Смотри на успјвшаго и смјло пускайся въ сіе благое плаваніе, направляемый кормиломъ цјломудрія [6], при вјяніи Святаго Духа, имјя кормчимъ Христа. Ибо и сходящіи въ море въ корабляхъ, творящіи дјланія въ водахъ многихъ (Псал. 106, 23) не теряютъ надежды отъ того что съ кјмъ либо случилось кораблекрушеніе: но имјя предъ собою благую надежду, спјшатъ достигнуть цјли предпринятаго дјла. Не глупје ли всего почитать порочнымъ того, кто палъ при строгомъ образј жизни, и полагать что лучше тотъ, кто состарјлся, падая въ теченіи всей своей жизни?
Если страшно и однажды подвергнуться близкой опасности грјха, и потому ты считаешь болје безопаснымъ и не вступать даже на путь ведущій къ высочайшей цјли: то во сколько ужаснје дјлать грјхъ занятіемъ всей жизни, и потому совершенно лишиться участія въ оной чистјйшей жизни? Какъ ты послушаешь Распятаго, будучи живымъ, Умершаго грјху, если грјхъ въ тебј въ силј, повелјвающаго слјдовать за Нимъ и какъ знаменіе побјды надъ противникомъ нести крестъ на тјлј, когда ты не распялся міру и не воспріялъ умерщвленія плоти? Какъ можешь повиноваться Павлу, который убјждаетъ тебя представить тјло твое въ жертву живу, святу, благоугодну Богови, когда ты сообразуешься вјку сему, а не преобразуешься обновленіемъ ума своего и не ходишь въ обновленіе жизни сей, но еще слјдуешь путемъ жизни ветхаго человјка (Рим. 12, 1)? Какъ будешь священнодјйствовать Богу ты, и помазанный именно для того, чтобы приносить даръ Богу, и даръ конечно не какой либо чужой и незаконный, взятый изъ внј привходящихъ благъ, но по истинј твой собственный, который есть внутренній человјкъ, долженствующій быть совершеннымъ и непорочнымъ, по закону объ агнцј, чуждымъ всякаго поврежденія и порока, — какъ будешь приносить сей даръ Богу, когда не повинуешься закону, который воспрещаетъ священнодјйствовать нечистому? И если ты желаешь удостоиться явленія Божія, то почему не слушаешь Моисея, который повелјваетъ народу очиститься отъ дјлъ брака, чтобы быть достойнымъ явленія Божія? Если тебј маловажнымъ кажется сораспяться Христу, представить себя въ жертву Богу, быть священникомъ Бога вышняго, удостоиться явленія великаго Бога: то что мы можемъ придумать тебј выше этаго, если ты и проистекающія отсюда блага будешь считать также незначительными? Ибо, если кто сраспинается Христу, тотъ чрезъ сіе самое вмјстј съ Нимъ и живетъ и прославляется и царствуетъ; а кто представитъ себя въ жертву Богу, тотъ чрезъ это можетъ достигнуть измјненія естества и достоинства человјческаго въ ангельское: ибо и Даніилъ такъ говоритъ: тмы темъ предстояху Ему (Дан. 7, 10). Кто пріялъ истинное священство и подчинилъ себя великому Архіерею, тотъ конечно и самъ пребываетъ іереемъ во вјкъ, и смерть не возбраняетъ ему пребывать онымъ навсегда. Но кто удостоился видјть самаго [7] Бога, тотъ имјетъ плодомъ не другое что, какъ то самое, что онъ удостоился видјть Бога. Ибо верхъ всякой надежды, предјлъ и главную цјль всякаго желанія, Божія благословенія всякаго објтованія и неизреченныхъ благъ превышающихъ, какъ вјруемъ, чувство и разумъ, составляетъ то, что возжелалъ видјть Моисей, чего желали многіе пророки и цари, но чего удостоиваются одни чистые сердцемъ, которые потому самому суть и именуются подлинно блаженными, что они Бога узрятъ (Матф. 5, 8). Посему-то желаемъ, чтобы и ты сораспялся Христу, представилъ себя Богу чистымъ іереемъ и содјлался чистою жертвою, уготовилъ себя къ пришествію Божію чрезъ очищеніе во всей чистотј, дабы и тебј увидјть Бога въ чистомъ сердцј, по објтованію Бога и Спасителя нашего Іисуса Христа, Коему слава во вјки вјковъ. Аминь.
Примјчанія:
[3] Дополнено по рукописи.
[4] Дополнено по рукописи.
[5] Здјсь св. Григорій разумјетъ Василія Великаго, какъ сказано въ предисловіи.
Источникъ: Творенiя святаго Григорiя Нисскаго. Часть седьмая. — М.: Типографiя В. Готье, 1865. — С. 284-395. (Творенiя святыхъ отцевъ въ русскомъ переводј, издаваемыя при Московской Духовной Академiи, Томъ 44.)