И честной твоей жизни, и чистой твоей душј призналъ я приличнымъ тщательное изученіе Пјсни пјсней, съ намјреніемъ, какъ и лично, и письменно изъясняла ты намъ, при надлежащемъ обозрјніи книги содјлать явнымъ сокровенное въ реченіяхъ любомудріе, здравыми понятіями очищенное отъ буквальнаго, съ перваго взгляда усматриваемаго, словозначенія. Почему охотно соглашаюсь, что заботливость твоя объ этомъ не только полезна тебј для твоей нравственности (ибо увјренъ, что око души твоей чисто отъ всякой страстной и нечистой мысли, и въ сихъ Божественныхъ реченіяхъ безпрепятственно усматриваетъ безпримјсную лјпоту), но послужитъ даже нјкіимъ руководствомъ для людей болје плотскихъ, чтобы и имъ придти въ духовное и невещественное состояніе души, къ какому ведетъ книга сія сокровенною въ ней премудростію.
Но поелику нјкоторымъ изъ принадлежащихъ къ Церкви кажется общимъ правиломъ держаться буквы Святаго Писанія, и они не соглашаются, чтобы въ немъ на пользу нашу говорилось что-либо загадочно и намеками: то нјобходимымъ почитаю прежде всего предъ обвиняющими насъ оправдаться въ этомъ, и именно, что не дјлаемъ ничего несообразнаго, стараясь въ Божественномъ и богодухновенномъ Писаніи всячески уловлять полезное для насъ; такъ что, если полезно сколько-нибудь буквальное чтеніе, понимаемое въ томъ смыслј, въ какомъ сказано, то имјемъ уже въ готовности требуемое: если же что сказанное съ скрытностію, загадочно и предположительно не служить къ пользј по ближайшему сего разумјнію, то таковыя изреченія, какъ предписываетъ слово, обучающее насъ притчами, будемъ брать въ иномъ значеніи, разумјя сказанное, или какъ притчу, или какъ темное слово, или какъ изреченія мудрыхъ, или какъ одну изъ загадокъ (Прит. 1, 6). И по наукј истолкованія, пожелаетъ ли кто назвать это примјненіемъ рјчи, или иносказаніемъ, или чјмъ другимъ, не будемъ спорить объ имени, только бы держаться полезныхъ разумјній.
Ибо и великій Апостолъ, говоря, что Законъ духовенъ есть (Рим. 7, 14), подъ именемъ Закона заключаетъ и историческія повјствованія, такъ что все богодухновенное Писаніе для читающихъ есть Законъ не только явственными заповјдями, но и историческими повјствованіями, разумјющихъ глубоко обучающій вјдјнію таинъ и чистому образу житія. Способомъ же толкованія пользуется Апостолъ, какимъ ему угодно, имјя въ виду полезное; а не заботится объ имени, какое надлежить дать способу толкованія. Напротивъ того, намјреваясь обратить исторію въ доказательство домостроительства о завјтахъ, въ одномъ мјстј говоритъ, что измјняетъ гласъ (Гал. 4, 20); а потомъ, упомянувъ о другихъ чадахъ у Авраама, рожденныхъ ему отъ рабы и оть свободной, воззрјніе на нихъ называеть иносказаніемъ (Гал. 4, 24); также, изложивъ нјкоторыя историческія событія, говорить: образы прилучахуся онјмъ: писана же быша въ наученіе наше (1 Кор. 10, 11); и еще сказавъ, что не должно заграждать устјнъ вола молотяща, присовокупилъ, что не о волјхъ радитъ Богъ, но насъ ради всяко написася (1 Кор. 9, 9-10); а въ другомъ мјстј менје ясное разумјніе и вјдјніе оть части называетъ зерцаломъ и гаданіемъ (1 Кор. 13, 12); и также переходъ оть тјлеснаго къ умственному именуетъ обращеніемъ ко Господу и снятіемъ покрывала (2 Кор. 3, 16). Во всјхъ же сихъ различныхъ способахъ и наименованіяхъ разумнаго воззрјнія Павелъ преподаеть намъ одинъ видъ ученія, что должно не на буквј непремјнно останавливаться, такъ чтобы съ перваго взгляда представляющееся значеніе сказаннаго о добродјтельной жизни во многомъ могло вредить намъ, а, напротивъ того, переходитъ къ невещественному и умственному взгляду, такъ чтобы понятія плотскія измјнялись по смыслу и разумјнію послј того, какъ плотское значеніе сказаннаго отрясено будеть подобно праху. И посему-то говоритъ Апостолъ, что буква убиваетъ, а духъ животворитъ (2 Кор. 3, 6): такъ какъ исторія (то есть въ Писаніи), если будемъ останавливаться на голыхъ событіяхъ, во многихъ мјстахъ представляетъ намъ примјры недоброй жизни. Ибо, какую пользу относительно къ добродјтели доставитъ слушателю Пророкъ Осія, рождающій чада блуженія (Ос. 1, 2), и Исаія, входящій ко пророчицј (Ис. 8, 3), если остановится кто на буквј сказаннаго?
Или сколько содјйствовать будутъ къ доблестной жизни повјствованія о Давндј, какъ прелюбодјяніе и убійство вмјстј сходятся въ одно преступленіе? Но если найдется какое-либо основаніе, показывающее неукоризненность того, что устроялось этимъ, то истиннымъ окажется тогда слово Апостола, что буква убиваетъ, такъ какъ содержитъ въ себј примјры дурныхъ дјлъ, а духъ животворитъ (2 Кор. 3, 6), потому что первоначально представляющееся и достойное охужденія понятіе прелагаеть въ значенія Божественныя.
Знаемъ же, что и Само всею тварію покланяемое Слово, когда въ человјческомъ подобіи и видј при посредствј плоти сообщало Божественныя тайны, такъ открывало намъ смыслъ закона, что два человјка, которыхъ свидјтельство истинно, по слову Его, суть Онъ Самъ и Отецъ (Іоан. 8, 17-18); и поставленный на высотј мјдный змій, который для народа служилъ врачевствомъ отъ смертоносныхъ угрызеній, по Его объясненію есть совершенное на крестј о насъ домостроительство. Да и самихъ святыхъ учениковъ Своихъ обучаетъ тонкости разумјнія прикровенными и тайными словами, въ притчахъ, въ подобіяхъ, въ темныхъ реченіяхъ, въ сказаніяхъ, предлагаемыхъ загадочно, хотя дјлалъ имъ истолкованіе сего наединј, объясняя сказанное неясно, а иногда, если не былъ понимаемъ ими смыслъ сказаннаго, порицалъ ихъ медлительность и неспособность къ уразумјнію. Ибо, когда повелјвалъ имъ Господь воздерживаться отъ фарисейской закваски, а они по недогадливости смотрјли на свои сумы, въ которыхъ не принесли хлјбнаго запаса, тогда укоряетъ, какъ не уразумјвшихъ, что закваскою означалось ученіе. И еще, когда ученики предлагали Ему трапезу, а Господь отвјчалъ: Азъ брашно имамъ ясти, егоже вы не вјсте (Іоан. 4, 32), — и они предположили, что говоритъ о тјлесной пищј, принесенной Ему изъ другаго мјста, тогда толкуетъ слово Свое, что приличнымъ для Него и соотвјтственнымъ брашномъ служитъ исполненіе спасительной воли.
И въ евангельскихъ изреченіяхъ можно набрать тысячи таковыхъ мјсть, что въ нихъ иное представляется съ перваго взгляда, а къ иному относится смыслъ сказаннаго. Такъ, напримјръ, разумјть должно воду, о которой Онъ објтовалъ жаждущимъ, что вјрующіе содјлаются отъ нея источниками рјкъ (Іоан. 7, 38); а также хлјбъ, сходяй съ небесе (Іоан. 6, 33), храмъ разоряемый и треми денми воздвигаемый (Іоан. 2, 19), путь (Іоан. 14, 6), дверь (Іоан. 10, 7), камень, ни во что вмјняемый зиждущими и полагаемый во главу угла (Матф. 21, 42), двоихъ на одрј единомъ (Лук. 17, 34), жерновъ мелющихъ: одну поемлемую, другую оставляемую (Матф. 24, 41), трупъ, орловъ (Матф. 24, 28), смоковницу, дјлающуюся сочною и прозябающую вјтви (Матф. 24, 32). Все сіе и подобное сему да будетъ для насъ побужденіемъ пользоваться Божественными изреченіями и испытывать ихъ, быть внимательными при чтеніи и всјми способами изслјдовать, не найдется ли гдј слово, которое выше разумјнія, представляющагося по первому взгляду, руководящее мысль къ Божественному и безплотному. Посему-то мы увјрены, что запрещенное для вкушенія древо — не смоковница, какъ утверждали нјкоторые, и не другое какое изъ плодовитыхъ деревъ. Ибо, если тогда смертоносна была смоковница, то, конечно, и теперь не служила бы въ пищу. Притомъ же дознали мы изъ Владычняго изреченія, рјшительно тому научающаго, что ничто входящее во уста не можетъ сквернить человјка (Матф. 15, 11). Напротивъ того, въ законј ищемъ другаго какого-либо смысла, который былъ бы достоинъ величія Законодателя. И, если слышимъ, что рай есть дјло Божія насажденія, и что среди рая насаждено древо жизни, то у Открывающаго сокровенныя тайны пытаемся дознать, какихъ растеній дјлателемъ и насадителемъ бываетъ Отецъ, и какъ возможно въ самой срединј рая быть двумъ древамъ, древу спасенія и древу погибели? Ибо точная середина, какъ въ окружности круга, должна, конечно, находиться въ одномъ средоточіи. Если же по которую-либо сторону средоточія поставить другое средоточіе, то, по всей необходимости, вмјстј съ средоточіемъ перемјстится и весь кругъ, такъ что прежнее средоточіе уже не будетъ серединою. Итакъ, если рай былъ тамъ одинъ, то почему говоритъ Писаніе, что, хотя каждое изъ деревъ представлялось особо, однакоже, посрединј было и то, и другое, между тјмъ, какъ смертоносному изъ нихъ странно быть Божіимъ насажденіемъ, чему учитъ то же Писаніе, утверждающее, что всј дјла Божіи добра зјло (Быт. 1, 31)? Если кто не усмотритъ въ этомъ истины при помощи любомудрія, то для неспособныхъ разсуждать покажется, что сказанное не состоятельно и баснословно. И долго было бы собирать, что найдется у каждаго изъ Пророковъ, какъ, напримјръ, Михей говоритъ, что будетъ въ послјдняя дни явлена гора надъ верхи горъ (Мих. 4, 1), именуетъ же горою тайну благочестія, являемую на погибель сопротивныхъ силъ.
Почему возвышенный Исаія говоритъ, что восходитъ жезлъ и цвјтъ изъ корня (Ис. 11, 1), указывая симъ на явленіе Господа во плоти? Или какой имјютъ смыслъ, по буквальному значенію, у великаго Давида, гора усыренная (Псал. 67, 16), или колесница тмами темъ (Псал. 67, 18), или сонмъ юнецъ, оставляемый въ юницахъ людскихъ (Псал. 67, 31), или нога, омоченная въ крови, или языки псовъ (Псал. 67, 24), или Ливанъ, на подобіе тельца, истниваемый съ кедрами (Псал. 28, 6)? И кромј сего можно, изъ остальнаго пророчества собравъ тысячи мјсть, научить необходимости такого взгляда на реченія относительно къ ихъ смыслу, отвергнувъ который, какъ это нјкоторымъ угодно, по моему мнјнію, поступитъ всякій подобно тому, кто въ снјдь человјку на трапезј предложить хлјбное произрастеніе, не обдјлавъ его, не обмолотивъ колоса, не отдјливъ на вјялкј зеренъ отъ мякины, не измоловъ жита въ муку и не приготовивъ хлјба по надлежащему способу печь хлјбы. Посему, какъ необдјланное произрастеніе составляетъ пищу скотовъ, а не людей; такъ иный можетъ сказать, что составляютъ пищу скорје неразумныхъ, нежели разумныхъ людей и богодухновенныя реченія, не пріуготовленныя болје тонкимъ обозрјніемъ, и не только реченія Ветхаго Завјта, но даже многiя и въ евангельскомъ ученiи, какъ напримјръ: лопата, отребляющая гумно (Матф. 3, 12), плевы, отвјваемые вјтромъ, пшеница, остающаяся при ногахъ вјющаго, огнь негасающій, добрая житница, дерево, приносящее худые плоды, утроза сјкирою, грозно указующая на посјченіе деревъ (Матф. 3, 10), камни, претворяемые въ естество человјческое (Матф. 3, 9).
Сіе пусть будетъ у меня написано къ твоему благоразумію, какъ нјкое письменное оправданіе передъ тјми, которые поставляютъ въ законъ въ Божественныхъ реченіяхъ не искать ничего больше, кромј ближайшаго буквальнаго ихъ значенія. Если же и свой трудъ предать бумаге пожелали мы послј Оригена, усердно потрудившагося надъ этою книгою, то никто да не обвиняетъ насъ въ этомъ, имјя въ виду Божественное изреченіе Апостола, который говоритъ: кійждо свою мзду прiиметъ по своему труду (1 Кор. 3, 8). Но сочинено это мною не напоказъ; напротивъ того, поелику многое изъ сказаннаго въ Церкви по любознательности замјчено было нјкоторыми изъ окружающихъ насъ, то, иное, именно все, что было связно въ ихъ замјчаніи, взявъ у нихъ, а иное, что необходимо требовало дополненія, присовокупивъ отъ себя, составилъ я сіе толкованіе, въ видј бесјдъ; въ слјдъ за прочитаннымъ мјстомъ предлагая обозрјніе сказаннаго, столько употребилъ на сіе досуга, сколько въ эти дни поста дозволили время и дјла; потому что въ продолженіи ихъ слово сіе приготовлено было нами для народнаго слышанія. Если же и продолженіе жизни и мирное состояніе даруетъ намъ Податель жизни — Богъ, то, можетъ быть, простремся и до остальнаго, потому что теперь наше слово и обозрјніе дошли уже до половины.
Благодать Господа нашего Іисуса Христа со всјми нами во вјки вјковъ! Аминь.
Источникъ: Творенія святаго Григорія Нисскаго. Часть третья. — М.: Типографія В. Готье, 1862. — С. 1-11. (Творенія святыхъ отцевъ въ русскомъ переводј, издаваемыя при Московской Духовной Академіи, Томъ 39.)
Да лобжетъ мя отъ лобзаній устъ Своихъ: яко блага сосца Твоя паче вина, (2) и воня мѵра паче всјхъ ароматъ. Мѵро изліяное имя Твое. Сего ради отроковицы возлюбиша Тя. (3) Привлекоша тя: въ слјдъ Тебе въ воню мѵра Твоего течемъ. Введе мя Царь въ ложницу Свою: возрадуемся и возвеселимся о тебј, возлюбимъ сосца твоя паче вина: правость возлюби тя.
Вы, которые, по совјту Павла, какъ нечистаго какого одјянія, совлеклись ветхаго человјка съ дјянми и похотями его (Кол. 3, 9) и чистотою жизни возложили на себя свјтлыя одежды Господа, какія показалъ Онъ на горј преображенія, лучше же сказать, облечены въ Самаго Господа нашего Іисуса Христа, въ Его ризу — любовь, и сообразуетесь Ему въ безстрастіи и во всемъ Божественномъ, выслушайте тайну Пјсни пјсней, войдите во внутренность чистаго брачнаго чертога, убјленные чистыми и нескверными мыслями, чтобы кому-либо, привлекши за собою страстный и плотскій помыслъ, и не имјя на себј одјянія совјсти, приличнаго Божественному браку, не быть связаннымъ собственными своими помыслами, и чистые гласы Жениха и невјсты низведя до скотскихъ и неразумныхъ страстей, а чрезъ нихъ, покрывъ себя срамными представленіями, не быть изверженнымъ изъ сонма веселящихся на бракј, радость брачнаго чертога обмјнявъ на скрежетъ зубовъ и на плачъ. О семъ свидјтельствую, намјреваясь коснуться таинственнаго торжества, изображеннаго въ Пјсни пјсней. Ибо описанными здјсь дјйствіями душа нјкоторымъ образомъ уготовляется въ невјсты для безплотнаго, духовнаго и невещественнаго сочетанія съ Богомъ. Иже всјмъ хощетъ спастися и въ разумъ истины пріити (1 Тим. 2, 4), указуетъ здјсь самый совершенный и блаженный способъ спасенія, именно посредствомъ любви. Ибо инымъ бываетъ спасеніе и посредствомъ страха, когда удаляемся отъ зла, взирая на угрозы наказаніемъ въ гееннј, а иные преспјваютъ въ добродјтели по упованію награды, предоставленному жившимъ благочестиво, пріобрјтая доброе, не по любви, но по ожиданію воздаянія. Но кто стремится душею къ совершенству, тотъ гонить отъ себя страхъ, потому что такое расположеніе — не по любви оставаться при господинј, но не бјжать отъ него по страху бичей — свойственно рабу; сей же презираетъ и самыя награды, чтобы не показалось, будто бы наградј отдаетъ предпочтеніе предъ Самимъ Дарующимъ пользу, напротивъ того, отъ всего сердца, отъ всей души и силы любитъ не другое что изъ подаваемаго Имъ, а Его Самаго, то есть, самый источникъ благъ.
Потому сіе-то расположеніе душамъ слушающихъ поставляетъ въ законъ Призывающій насъ къ общенію съ Собою, а утверждаетъ сіе узаконеніе Соломонъ, мудрость Котораго, по Божественному свидјтельству, не имјетъ мјры, будучи равно несравнима и не примјнима ко всјмъ, и до Него бывшимъ, и по Немъ будущимъ, отъ Котораго не сокрыто ничто сущее. Не думаешь ли ты, что симъ именемъ называю Соломона, рожденнаго Вирсавіею, принесшаго въ жертву на горј тысячу воловъ, воспользовавшагося на грјхъ Сидонскою совјтницею? Другой означается имъ Соломонъ: Который и Самъ отъ сјмени Давидова происходитъ по плоти, Которому имя: Миръ, истинный Царь Израилевъ, Создатель Божія храма, объявшій въ себј вјдјніе всего, премудрость Котораго безпредјльна, лучше же сказать, бытіе Котораго есть премудрость, и истина, и всякое боголјпное и высокое именованіе, и понятіе. Онъ-то, сего Соломона употребивъ въ орудіе, чрезъ него бесјдуетъ съ нами, сперва въ Притчахъ, потомъ въ Екклесіастј, а послј сего — въ предлагаемомъ любомудріи Пјсни пјсней, постепенно и въ порядкј указуя словомъ восхожденіе къ совершенству.
Какъ въ жизни по плоти не всякій возрастъ вмјщаетъ всј естественныя дјятельности, и при самыхъ разностяхъ возрастовъ не одинаково проходитъ у насъ жизнь, потому что младенецъ не занимается дјлами совершенныхъ, и совершеннаго не беретъ къ себј на руки кормилица, но всякому времени возраста полезно и сообразно что-либо свое: такъ и въ душј можно видјть нјкоторое сходство съ тјлесными возрастами, по которымъ сыскиваются нјкоторый порядокъ и послјдовательность, руководящія человјка къ жизни добродјтельной. Посему-то иначе обучаетъ Притча, и иначе бесјдуетъ Екклесіастъ, любомудріе же Пјсни пјсней высокими ученіями превосходитъ и Притчи, и Екклесіаста. Ибо ученіе, преподаваемое въ Притчахъ, обращаетъ рјчь еще къ младенчествующему, соразмјрно съ возрастомъ соображая слова. Слыши, сыне, — говоритъ оно, — законы отца твоего, и не отрини завјтовъ матере твоея (Прит. 1, 8). Усматриваешь ли въ сказанномъ еще нјжность и необразованность душевнаго возраста, почему отецъ видитъ, что сынъ имјетъ еще нужду въ материнскихъ завјтахъ и въ отеческомъ вразумленіи? И чтобы ребенокъ охотнје слушалъ родителей, отецъ објщаетъ ему дјтскія украшенія за прилежаніе къ ученію; ибо дјтямъ приличное украшеніе — золотая цјпь, блестящая на шеј, и вјнокъ, сплетенный изъ какихъ-либо красивыхъ цвјтовъ. Но, конечно, надлежитъ разумјть сіе, чтобы смыслъ загадки могъ путеводить къ лучшему.
Такъ Соломонъ начинаетъ описывать сыну Премудрость, въ разныхъ чертахъ и видахъ объясняя благообразіе несказанной красоты, чтобы къ причастію благъ возбудить, не страхомъ какимъ и необходимостью, но вожделјніемъ и любовію; потому что описаніе красоты привлекаетъ какъ-то пожеланіе юныхъ къ указуемому, возбуждая стремленіе къ общенію съ благообразнымъ.
Посему, чтобы паче и паче возрастало въ немъ вожделјніе, изъ вещественнаго пристрастія превратившись въ невещественный союзъ, красоту Премудрости украшаетъ похвалами. И не красоту только ея благообразія представляеть въ словахъ, но перечисляетъ и богатство, господиномъ котораго содјлается, конечно, сожительствующій съ нею. Богатство же сіе разсматривается пока въ убранствахъ Премудрости, потому что украшеніе правой ея руки — цјлые вјки; такъ говоритъ Писаніе: долгота житія и лјта жизни въ десницј ея. А въ лјвой рукј положено многоцјнное богатство добродјтелей, блистающее сіяніемъ славы; ибо говоритъ: въ шуйцј ея богатство и слава. Потомъ описываетъ дыханіе устъ ея, благоухающее прекраснымъ ароматомъ правды, говоря: отъ устъ ея исходитъ правда. А на губахъ ея, по слову его, вмјсто естественнаго алаго цвјта цвјтутъ законъ и милостъ (Прит. 3, 16). И чтобы красота у таковой невјсты оказалась ни въ чемъ не имјющею недостатка, восхваляется и ея хожденіе; ибо сказалъ: въ путехъ правды ходитъ (Прит. 8, 20). Безъ похвалъ красотј не остается и величина; потому что ростъ ея увеличивается подобно какому-то величавому растенію. Растеніе же то, которому уподобляется ея высота, какъ сказано, есть самое древо живота, которое служитъ пищею всјмъ держащимся, а восклоняющимся твердымъ и незыблемымъ столпомъ, подъ тјмъ же и другимъ разумјю Господа, потому что Онъ есть жизнь и опора, и буквально читается такъ: древо живота есть всјмъ держащимся ея, и воскланяющимся на ню, яко на Господа, тверда (Прит. 3, 18). Но съ прочими похвалами берется вмјстј и ея могущество, чтобы похвала красотј Премудрости исполнена была всјхъ добрыхъ качествъ; ибо сказано: Богъ премудростію основа землю, уготова же небеса разумомъ (Прит. 3, 19), и каждое изъ видимыхъ въ твореніи явленій приписываетъ слово силј Премудрости, украшая ее различными именами. Ибо называетъ ее и премудростію, и разумомъ, и чувствомъ, и вјдјніемъ, и разумјніемъ, и тому подобнымъ.
Послј сего начинаетъ Соломонъ пріуготовлять юношу къ таковому сожительству, повелјвая ему имјть уже въ виду Божественное брачное ложе. Ибо говоритъ: не остави ю, и имется тебе; возжелјй ея, и соблюдетъ тя. Огради ю, и вознесетъ тя; почти ю, да тя объиметъ; да дастъ главј твоей вјнецъ благодатей, вјнецъ же сладости защититъ тя (Прит. 4, 6. 8-9). Сими брачными уже вјнцами украсивъ невјсту, повелјваетъ быть неразлучнымъ съ нею, говоря: егда ходиши, води ю, и съ тобою да будетъ; егда же спиши, да хранитъ тя, да востающу ти, глаголетъ съ тобою (Прит. 6, 22). Симъ и подобнымъ сему воспламенивъ вожделјніе въ юномъ еще по внутреннему человјку и представивъ въ словј самую Премудрость повјствующею о себј, чјмъ наиболје привлекаетъ она любовь слушателей, говоря притомъ между прочимъ и сіе: Азъ любящія Мя люблю (Прит. 8, 17), потому что надежда быть взаимно любимымъ сильнје располагаетъ любителя къ вожделјнію, а вмјстј съ симъ предлагая ему и прочіе совјты въ какихъ-то рјшительныхъ и вмјстј неопредјленно выраженныхъ изреченіяхъ, и приведя его въ совершенство, потомъ въ послјднихъ притчахъ, въ которыхъ восписалъ похвалы оной доблей женј, ублаживъ сіе доброе сожительство, наконецъ уже присовокупляетъ въ Екклесіастј любомудріе, предлагаемое достаточно приведенному въ вожделјніе добродјтелей приточными наставленіями. И въ этомъ словј, похуливъ приверженность людей къ видимому, все непостоянное и преходящее назвавъ суетнымъ, когда говоритъ: все грядущее суета (Еккл. 8, 11), выше всего воспріемлемаго чувствомъ поставляетъ врожденное движеніе души нашей къ красотј невидимой, и, такимъ образомъ очистивъ сердце отъ расположенія къ видимому, потомъ уже внутрь Божественнаго святилища тайноводствуетъ умъ Пјснію пјсней, въ которой написанное есть нјкое брачное уготовленіе, а подразумјваемое — единеніе души человјческой съ Божественнымъ.
Посему, кто въ Притчахъ именуется сыномъ, тотъ здјсь представляется невјстою, Премудрость же поставляется на мјсто Жениха, чтобы уневјстился Богу человјкъ, изъ жениха ставъ непорочною дјвою, и, прилјпившись ко Господу, содјлался единымъ съ Нимъ духомъ, чрезъ сраствореніе съ пречистымъ и безстрастнымъ, изъ тяжелой плоти премјнившись въ чистый духъ. Итакъ, поелику говоритъ Премудрость: возлюби, сколько можешь, отъ всего сердца и отъ всей силы, и пожелай, сколько вмјщаешь, то осмјливаюсь присовокупить къ симъ словамъ и слјдующее: возлюби пламенно (ἐράσϑητι), потому что у безплотныхъ неукоризненна и безстрастна эта страсть, какъ Премудрость говоритъ въ притчахъ, предписывая пламенную любовь къ Божественной красотј (Прит. 4, 6). Да и теперь предлагаемое слово повелјваетъ подобное тому, не прямыми словами выражая совјтъ свой объ этомъ, но любомудрствуетъ въ выраженіяхъ таинственныхъ, для построенія сихъ ученій составляя мысленный нјкій образъ, заимствованный изъ услаждающаго въ жизни. Образъ же этотъ есть нјкое брачное уготовленіе, въ которомъ посредствуетъ къ страсти вожделјніе красоты, но не Женихъ, какъ обычно у людей, начинаетъ обнаруживать вожделјніе, предваряетъ же Жениха дјва, безъ стыда объявляя всјмъ о страсти, и изъявляя желаніе насладиться нјкогда лобзаніемъ Жениха.
Ибо, когда добрые невјстоводители дјвы — Патріархи, Пророки, законодатели поднесли уневјщенной Божественные дары, которые обычай называетъ брачными, именуя такъ подарки, предшествующіе браку, (дары же эти были: отпущеніе прегрјшеній, забвеніе худыхъ дјлъ, отъятіе грјха, премјненіе естества, претвореніе тлјннаго въ нетлјнное, райское наслажденіе, царское достоинство, не имјющее конца веселіе), тогда, принявъ Божественные дары отъ прекрасныхъ дароносцевъ, предлагающихъ ей оные въ пророческомъ ученіи, и вожделјніе она исповјдуетъ, и поспјшаетъ воздать благодареніе, стараясь уже насладиться красотою вожделјваемаго. Слышатъ сіе нјкоторыя изъ подругъ и сверстницъ, возбуждающія невјсту къ большему вожделјнію. Приходитъ и Женихъ, приводя съ Собою ликъ друзей и любимцевъ Своихъ; таковыми же могутъ быть служебные духи, при помощи которыхъ спасаются люди, или святые Пророки, которые, услышавъ гласъ Жениха, радуются и восторгаются совершеніемъ сего пречистаго супружества, въ которомъ душа, прилјпляясь Господеви, дјлается единъ духъ съ Господемъ, какъ говоритъ Апостолъ (1 Кор. 6, 17).
Посему снова обращу рјчь къ притчамъ, чтобы какой страстный и плотскій умъ, издающій еще мертвенное зловоніе ветхаго человјка, значенія богодухновенныхъ мыслей и реченій не низвелъ до скотскаго неразумія, но чтобы каждый, въ изступленіи ума, ставъ внј вещественнаго міра, безстрастіемъ возвратившись нјкоторымъ образомъ въ рай, и чистотою уподобившись Богу, въ такомъ уже состояніи вступилъ во святилище проявляемыхъ намъ въ сей книгј таинъ. Если же у кого душа не уготована къ таковому слышанію, то да внемлетъ онъ Моисею, который узаконяетъ намъ не отваживаться восходить на духовную гору, не омывъ прежде одеждъ на сердцахъ нашихъ и не очистивъ душъ приличными окропленіями помысловъ. Почему теперь, въ то время, какъ занимаемся симъ обозрјніемъ, должно, какъ думаю, предать забвенію помышленія о дјлахъ супружескихъ, по заповјди Моисея, узаконившаго тайноводствуемымъ пребывать чистыми отъ супружескихъ общеній, и во всемъ приложить къ себј предписанія законодателя, какъ скоро намјреваемся приступить къ духовной горј боговјдјнія, гдј женственный родъ помысловъ съ вещественнымъ ихъ заготовленіемъ оставляется дольней жизни. Всякая же неразумная мысль, если появится близъ таковой горы, какъ бы камнями какими-то, побивается болје твердыми мыслями. Ибо и при этомъ едва ли стерпимъ гласъ сей трубы, звучащей нјчто великое, необычайное, превышающее силы внемлющихъ ей — гласъ, усиливаемый самою непроницаемостію мрака, въ которомъ Богъ, огнемъ попаляющій на таковой горј все вещественное.
Итакъ, вступимъ уже во святое святыхъ, то есть приступимъ къ Пјсни пјсней. Ибо какъ въ именованіи Святое святыхъ изъ превосходной степени сего слова познаемъ нјкій избытокъ и особую силу святости, такъ и названіемъ Пјснь пјсней высокое слово сіе објщается научить насъ тайнамъ тайнъ. Ибо много есть пјсней въ богодухновенномъ ученіи, изъ которыхъ научаемся высокимъ понятіямъ о Богј, и которыя написаны великимъ Давидомъ, Исаіею, Моисеемъ и многими другими; изъ сего же надписанія дознаемъ, что, сколько пјсни святыхъ отстоятъ отъ пјсней внјшней мудрости, столько же пјсни святыхъ превышаетъ тайна, заключающаяся въ Пјсни пјсней въ сравненіи съ которой чего-либо большаго къ уразумјнію не могутъ ни найти, ни вмјстить и слухъ, и естество человјка. И посему-то, что всего сильнје производить въ насъ удовольствіе (разумјю страсть любви), то Соломонъ загадочно предпоставилъ изложенію догматовъ, давая чрезъ сіе знать, что душј, возводящей взоръ къ недоступной красотј Божественнаго естества, надлежитъ столько возлюбить оное, сколько тјло имјетъ привязанности къ сродному и соплеменному, перемјнивъ, впрочемъ, страсть въ безстрастіе, такъ чтобы, по угашеніи всякаго тјлеснаго расположенія, отъ одного духа воскипало въ насъ любовію сердце, согрјваемое тјмъ огнемъ, который Господь пришелъ воврещи на землю (Лук. 12, 49).
Но полагаю, достаточно сказано о томъ, въ какомъ расположеніи надлежитъ быть душј слышащихъ таинственные глаголы, и время уже на обозрјніе въ словј предложить самыя реченія божественной Пјсни пјсней; а прежде всего выразумјемъ силу надписанія. Ибо не напрасно, кажется мнј, книга сія по надписанію присвояется Соломону, но чтобы въ читающихъ возбуждалась мысль отъ сказаннаго въ ней ожидать чего-то великаго и Божественнаго. Поелику удивленіе каждаго человјка мудростью Соломона, по свидјтельству о немъ, было чрезвычайно, то посему въ самомъ началј немедленно дјлается упоминаніе объ имени, чтобы читающіе надјялись отъ книги сей чего-то великаго и достойнаго славы Соломоновой. Какъ въ живописномъ искусствј, конечно, какое-нибудь вещество разными цвјтами выполняетъ подобіе животнаго, но кто смотритъ на изображеніе, искусственно написанное красками, тотъ не останавливается на разсматриваніи цвјтныхъ составовъ, наложенныхъ на картину, обращаетъ же вниманіе только на то, что художникъ представилъ красками: такъ въ настоящемъ Писаніи надлежитъ не на вещество красокъ въ реченіяхъ обращать вниманіе, но видјть какъ бы образъ Царя, отпечатлјваемый въ чистыхъ понятіяхъ. Слјдующія, въ ближайшемъ значеніи взятыя реченія: уста, лобзаніе, мѵро, вино, названія членовъ, ложа, отроковицы и подобныя симъ суть краски бјлаго или желтаго, или чернаго, или алаго, или голубаго, или инаго какаго цвјта. А слагаемый изъ нихъ образъ есть блаженство, безстрастіе, единеніе съ Божествомъ, отчужденіе отъ злыхъ дјлъ, уподобленіе въ подлинномъ смыслј прекрасному и доброму. Вотъ понятія, свидјтельствующія объ оной Соломоновой премудрости, превосходящей предјлы мудрости человјческой! Ибо что было бы необычайнје сего, какъ очищеніемъ отъ собственныхъ своихъ страстей содјлать, чтобы въ реченіяхъ, по видимому страстныхъ, самое естество узаконяло и преподавало намъ безстрастіе? Ибо Соломонъ не говоритъ: должно стать внј страстныхъ движеній плоти, умертвивъ уды, яже на земли (Кол. 3, 5), и имјть уста, чистыя отъ страстныхъ реченій; но такъ настроиваетъ душу, что въ показывающемъ по видимому противное, въ виду имјетъ чистое, и страстными реченіями изъясняетъ самую чистую мысль.
Слово началомъ своимъ да научитъ насъ тому одному, что вводимые во святилище таинъ книги сей уже не люди, но тјмъ самымъ, что стали учениками Христовыми, претворились по естеству въ Божественное, какъ свидетельствуетъ объ ученикахъ Своихъ Слово, что лучшими человјка были тј, которыхъ сказанное имъ Господомъ отличеніе отдјлило отъ людей, когда говоритъ: кого Мя глаголютъ человјцы быти?... Вы же кого Мя глаголете быти (Марк. 8, 27. 29)? Ибо дјйствительно, кто и оть такихъ реченій, которыхъ ближайшее значеніе указываетъ на плотское сладострастіе, не поползается на разумјніе нечистое, но сими реченіями при понятіяхъ чистыхъ руководится къ любомудрію о Божественномъ, тотъ доказываетъ о себј, что онъ уже не человјкъ, и имјетъ естество, не изъ плоти и крови сложенное, но, по безстрастію содјлавшись равноангельнымъ, показываетъ уже въ себј жизнь, ожидаемую въ воскресеніе святыхъ. Какъ по воскресеніи тјло, премјнясь въ нетлјнное, соединится съ душею человјческою, страсти же, тревожащія насъ нынј, не возстанутъ съ оными тјлами; напротивъ того, для жизни нашей наступитъ мирное состояніе, мудрованіе плоти не будетъ больше мятежничать противъ души, въ междоусобной брани противоставъ закону ума страстными движеніями, и, побјдивъ ее грјхомъ, водить подобно какой-то плјнницј; но естество содјлается тогда чистымъ отъ всего подобнаго, и у обоихъ, разумјю у плоти и духа, будетъ одно мудрствованіе; потому что всякое тјлесное расположеніе въ естествј уничтожится. Такъ слово въ сей книгј повелјваетъ слышащимъ, хотя живемъ во плоти, не обращаться къ ней мыслями, но имјть въ виду единую душу, и всј, выражающія любовь реченія, чистыми и неоскверненными восписывать превышающему всякій умъ благу, которое одно въ подлинномъ смыслј сладостно, вожделјнно и достолюбезно, и наслажденіе которымъ служитъ всегдашнимъ поводомъ къ большему вожделјнію, причастіемъ благъ усиливая пожеланіе. Такъ Моисей любилъ Бога; такъ любилъ Илія; такъ Іоаннъ любилъ Жениха, говоря: имјяй невјсту, женихъ есть, а другъ жениховъ радостію радуется за гласъ жениховъ (Іоан. 3, 29). Такъ Петръ на вопросъ любиши ли? съ дерзновеніемъ отвјчаеть: Ты вјси, Господи, яко люблю Тя (Іоан. 21, 15). Такъ и прочіе Апостолы. Такъ Павелъ, прежде гонитель, возлюбивъ Христа, Котораго не видјлъ, писалъ, выражаясь: обручихъ васъ, дјву чисту, представити Христови (2 Кор. 3, 2). Такъ теперь невјста — Церковь возлюбила Жениха, подобно дјвј, которая говорить въ пјсни: да лобжетъ мя отъ лобзаній устъ Своихъ (Пјсн. 1, 1). Такъ Моисей бывшею у него устами ко устамъ бесјдою съ Богомъ, какъ свидјтельствуетъ Писаніе, приведенъ еще въ большее вожделјніе таковыхъ лобзаній, и послј столькихъ Богоявленій, какъ будто не видјвшій еще Бога, проситъ увидјть Желаемаго. Такъ всј прочіе, въ комъ глубоко укоренена была Божественная любовь, никогда не останавливались въ вожделјніи, все даруемое имъ свыше къ наслажденію желаемымъ обращая въ пищу и въ поддержаніе сильнјйшаго вожделјнія.
Такъ и нынј душа, вступившая въ единеніе съ Богомъ, не имјеть сытости въ наслажденіи. Чјмъ обильнје наполняется услаждающимъ, тјмъ сильнје дјйствуютъ въ ней пожеланія. Поелику глаголы Жениха духъ и животъ суть (Іоан. 6, 63); а всякій, прилјпляющійся къ духу дјлается духомъ, и вступающій въ единеніе съ жизнію, по Господнему слову, переходитъ отъ смерти въ животъ (Іоан. 5, 24), то по сему самому къ источнику духовной жизни приблизить себя желаетъ дјва-душа. А источникъ сей — Жениховы уста, изъ которыхъ источающіеся глаголы жизни вјчной наполняютъ привлекающія ихъ уста, какъ было съ Пророкомъ, устами привлекающимъ духъ (Псал. 118, 131). Посему, такъ какъ уста, привлекающія питіе изъ источника, надлежитъ приложить къ водј, а источникъ есть Господь, изрекшій: аще кто жаждетъ, да пріидетъ ко Мнј и піетъ (Іоан. 7, 37); то посему душј жаждущей желательно уста свои приблизить къ устамъ, источающимъ жизнь, и невјста говоритъ: да лобжетъ мя отъ лобзаній устъ Своихъ. И Тому, Кто всјмъ источаеть жизнь, и всјмъ хощеть спастися, не угодно кого-либо изъ спасаемыхъ лишить сего лобзанія, потому что лобзаніе это есть очистительное средство отъ всякой скверны. Посему-то, кажется мнј, Господь съ укоризною произносить прокаженному Симону такія слова: лобзанія Ми не далъ еси (Лук. 7, 44). Чистымъ сталъ бы онъ отъ недуга, привлекши чистоту устами. Но Симонъ справедливо не былъ возлюбленъ, оплотянјвъ по болјзни, по собственному вожделјнію оставаясь неистощимымъ въ недугј. А душа, достигшая чистоты, такъ какъ не омрачаетъ ея никакая плотская проказа, видитъ сокровище благъ; имя же этому сокровищу — сердце. И Пророкъ молится, чтобы создано было въ немъ сердце чисто (Псал. 50, 12), изъ котораго подается сосцамъ Божественное млеко, служащее питаніемъ душј, привлекающей благодать по мјрј веры (Рим. 12, 6). Почему говоритъ она: блага сосца Твоя паче вина (Пјсн. 1, 1), — сосцами по мјстному положенію означая сердце. Конечно же не погрјшитъ, кто подъ сердцемъ будетъ разумјть сокровенную и неизреченную силу Божества; да и подъ сосцами справедливо можетъ иный подразумјвать благія за насъ дјйствованія Божественной силы, какими Богъ поддерживаетъ жизнь каждаго, снабжая приличною каждому изъ пріемлющихъ пищею.
Но изъ любомудрія сей книги дознаемъ мимоходомъ и другое нјкоторое ученіе, а именно, что есть въ насъ двоякое нјкое чувство, одно тјлесное, другое Божественное, какъ гдј-то въ притчахъ говоритъ Слово: найдешь Божественное чувство, — потому что есть нјкая соразмјрность душевныхъ движеній и дјйствій съ чувствилищами тјла, и сіе дознаемъ изъ настоящихъ словесъ Духа. Вино и молоко различаются вкусомъ, но когда они духовны, тогда духовна, безъ сомнјнія, и воспріемлющая ихъ душевная сила. А лобзаніе совершается чувствомъ осязанія; потому что при лобзаніи уста между собою прикасаются. Но есть нјкое осязаніе души, которымъ осязается слово, и которое совершается какимъ-то не тјлеснымъ, но духовнымъ соприкосновеніемъ, какъ сказалъ изрекшій: руки наша осязаша, о Словеси животнјмъ (1 Іоан. 1, 1). А также и воня Божественнаго мѵра есть воня обоняемая не ноздрями, но какою-то духовною н невещественною силою, съ привлеченіемъ духа, привлекающею и благоуханіе Христово. Ибо желаніе дјвы, выраженное въ началј Пјсни, читается въ связи такъ: блага сосца Твоя паче вина, и воня мѵра Твоего паче всјхъ ароматъ (Пјсн. 1, 1-2). А симъ, какъ предположили мы, выражается какая-либо мысль немаловажная и достойная пренебреженія. Ибо при этомъ сравнительномъ предпочтеніи млека изъ Божественныхъ сосцевъ тому веселію, какое бываетъ у насъ отъ вина, научаемся, можетъ быть, сказаннымъ, что вся человјческая мудрость, и все знаніе существующаго, и всякая созерцательная сила, и всякое мысленное представленіе не могутъ устоять въ сравненіи съ простјйшею пищею Божественныхъ уроковъ; потому что млеко истекаетъ изъ сосцевъ, и есть пища младенцевъ; а вино по силј и горячительному свойству дјлается наслажденіемъ совершеннолјтнихъ, однако же совершенное во внјшней мудрости ниже младенческаго ученія въ Божественномъ Словј. Посему-то Божественные сосцы лучше человјческаго вина, и воня Божественнаго мѵра превосходнје всякаго благоуханія ароматовъ. А въ этомъ, по моему мнјнію, открывается такой смыслъ.
Подъ ароматами разумјемъ добродјтели, какъ-то: мудрость, цјломудріе, справедливость, мужество, благоразуміе и подобное сему, украшаясь которыми, каждый изъ насъ по мјрј силъ и по своему произволенію, одинъ такъ, другой иначе, приходимъ въ благоуханіе, и кто изъ цјломудрія, или мудрости, кто изъ справедливости, или мужества, или другаго чего, признаваемаго за добродјтель, а иный и изъ всјхъ таковыхъ ароматовъ имјеть въ себј срастворенное благоуханіе. Однако же все это не можетъ идти въ сравненіе съ тою всесовершенною добродјтелію, которая наполняетъ собою небеса, какъ свидјтельствуетъ пророкъ Аввакумъ, сказавъ: покры небеса добродјтель Его (Авв. 3, 3), то есть съ источною премудростію, источною правдою, источною истиною, и такъ далје. Воня небеснаго мѵра, сказано, имјетъ благодать несравнимую съ тјми ароматами, какія извјстны намъ.
Въ послјдующемъ за симъ душа невјсты касается еще высшаго любомудрія, показывая недоступность и невмјстимость Божественной силы человјческимъ помыслам, когда говоритъ: мѵро изліянное имя Твое (Пјсн. 1, 2), — ибо сими словами, кажется мнј, означается подобное слјдующему: естество неопредјлимое не можетъ въ точности объято быть словомъ, имјющимъ значеніе имени; напротивъ того, вся сила понятій, вся выразительность реченій и именованій, хотя бы, по-видимому, заключали они въ себј что великое и боголјпное, не касаются естества въ Сущемъ, но разумъ нашъ, какъ бы по слјдамъ только и озареніямъ какимъ, гадаетъ о Словј, съ помощію постигнутаго, по какому-то сходству представляя себј и непостижимое. Какое ни примыслимъ имя, сообщающее намъ понятіе о мѵрј Твоего Божества, — говоритъ невјста, — тјмъ, что выражаетъ сказуемое, означимъ не самое мѵро, но богословскими сими именованіями покажемъ только малый нјкій остатокъ испареній Божественнаго благоуханія: какъ по сосудамъ, изъ которыхъ вылито мѵро, не познается самое мѵро, вылитое изъ сосудовъ, каково оно въ естествј своемъ; хотя и по малоощутительному нјкоему качеству испареній, оставшемуся въ сосудј, дјлаемъ нјкоторую догадку о вылитомъ мѵрј. Сіе-то именно дознаемъ мы изъ сказаннаго: самое мѵро Божества, каково оно въ сущности, выше всякаго имени и понятія; усматриваемыя же во вселенной чудеса доставляютъ содержаніе богословскимъ именованіямъ, по которымъ Божество именуемъ премудрымъ, всемогущимъ, благимъ, святымъ, блаженнымъ, вјчнымъ, также Судіею, Спасителемъ и подобнымъ сему, что все показываетъ нјкоторое, впрочемъ, не главное, качество Божественнаго мѵра, какое вся тварь, на подобіе какого-либо мѵроварнаго сосуда, отпечатлјла въ себј усматриваемыми въ ней чудесами.
Сего ради, — говоритъ невјста, — отроковицы возлюбиша Тя, привлекоша Тя (Пјсн. 1, 2-3). Такъ выразило (Слово) причину похвальнаго вождјленія и исполненнаго любви расположенія. Ибо кто не возлюбитъ такой красоты, если только имјетъ око, способное взирать на лјпоту? Хотя и не много постигается красота; однако же чрезъ уподобленіе видимому гадательно представляется до безконечности разнообразною! Но какъ вещественная любовь не касается еще младенчествующихъ, потому что дјтство не даетъ въ себј мјста страсти, а также и удрученныхъ крайнею старостію не видимъ въ подобномъ состояніи: такъ и въ разсужденіи Божественной красоты, кто еще младенецъ, обуревается и носится всякимъ вјтромъ ученія, и кто одряхлјлъ, состарјлся и приблизился къ истлјнію, всј тј оказываются неподвижными къ сему вожделјнію. Ибо таковыхъ не касается невидимая красота, но такую только душу, которая вышла изъ младенческаго состоянія, цвјтетъ духовнымъ возрастомъ, не пріяла на себя скверны или порока, или нјчто отъ таковыхъ (Ефес. 5, 27), не лишена чувствительности по младенчеству и не ослабјла въ силахъ по дряхлости, слово именуетъ отроковицею. Она покоряется великой и первой заповјди закона, отъ всего сердца и всею силою возлюбивъ оную красоту, которой очертанія, образца и истолкованія не находитъ человјческій разумъ. Посему таковыя отроковицы, обогащенныя добродјтелями, по зрјлости возраста бывшія уже внутри Божественнаго чертога Божественныхъ таинъ, любятъ красоту Жениха и любовію обращаютъ Его къ себј; ибо Женихъ таковъ, что любовію вознаграждаетъ любящихъ, такъ говоря отъ лица Премудрости: Азъ любящія Мя люблю (Прит. 8, 17), и: раздјлю любящимъ Мя имјніе (имјніе же сіе — Самъ Онъ), и сокровища ихъ исполню благихъ (Прит. 8, 21). Посему души сіи привлекаютъ къ себј любовь нетлјннаго Жениха, ходя, какъ написано, въ слјдъ Господа Бога (Ос. 11, 10).
Причиною же ихъ любви служитъ благоуханіе мѵра, къ которому всегда поспјшаютъ онј, въ предняя простираяся, задняя же забывая (Флп. 3, 13). Ибо говорять: въ слјдъ Тебе въ воню мѵра Твоего течемъ (Пјсн. 1, 3). Но, какъ недостигшія еще совершенства добродјтели и юныя по возрасту, даютъ только објщаніе поспјшить къ цјли, какую указуетъ имъ воня мѵра. Ибо говорятъ: въ воню мѵра Твоего течемъ. Душа же болје совершенная, дальше простершаяся въ предняя, достигаетъ уже цјли, для которой совершается теченіе, и удостоивается сокровищъ въ ложницахъ. Она говоритъ: введе мя Царь въ ложницу Свою. Ибо возжелавшая краями усть своихъ коснуться блага, и въ такой мјрј коснувшаяся красоты, какую показываетъ сила изъявленнаго желанія (изъявляла же она желаніе какъ бы лобзанія нјкоего сподобиться чрезъ озареніе Слова), по достиженіи сего, и проникнувъ помысломъ во внутреннее святалище таинъ, взываетъ, что не въ преддверіи только благъ теченіе ея, но что, имјя начатокъ Духа, по благодати Котораго, какъ бы въ слјдствіе какого лобзанія, сподобилась испытывать глубины Божія (1 Кор. 2, 10), и подобно великому Павлу, бывъ во святилищј рая, говоритъ, что видитъ незримое и слышитъ неизреченны глаголы (2 Кор. 12, 4).
Послјдующее же за симъ изреченіе раскрываеть въ словј церковное домостроительство. Ибо первые, наученные благодатію, самовидцы и слуги бывшіи Словесе (Лук. 1, 2), не ограничили блага самими собою, но и бывшимъ послј нихъ по преданію сообщили ту же благодать. Посему о невјстј, которая изъ устъ Слова была первая исполнена благъ и сподобилась сокровенныхъ таинъ, говорятъ отроковицы: возрадуемся и возвеселимся о тебј (Пјсн. 1, 3). Ибо твое радованіе — и наша общая радость. Какъ ты паче вина любишь сосцы Слова, такъ и мы любимъ тебя. Твоимъ будемъ уподобляться сосцамъ, изъ которыхъ напоеваешь млекомъ младенцевъ о Христј. Паче человјка возлюбимъ вино, и если кто понятіе сіе приведетъ въ большую ясность, то сказуемое будетъ таково. Возлюбилъ сосцы Слова на перси Господа припадшій Іоаннъ (Іоан. 13, 25); онъ, подобно какой-то губкј, приложившій сердце свое къ Источнику жизни, по неизреченному нјкоему сообщенію исполнившійся таинъ хранящихся въ сердцј Христовомъ, и намъ предлагаетъ исполненный словомъ сосецъ, и насъ дјлаетъ полными того, что вложено въ него самаго изъ Источника благъ, велегласно проповјдуя присносущее Слово. Посему справедливо скажемъ Ему: возлюбимъ сосца Твоя паче вина (Пјсн. 1, 3), — если только дошли мы до того, что мы уже отроковицы и не младенчествуемъ умомъ въ сопряженной съ юностію суетности, не сквернимся также грјхомъ въ дряхлости, оканчивающейся истлјніемъ.
А посему возлюбимъ потокъ Твоихъ ученій, потому что правость возлюби Тя (Пјсн. 1, 3). Ибо тотъ это ученикъ, котораго любилъ Іисусъ, а Іисусъ есть правость. Слово же сіе лучше и боголјпнје, нежели пророкъ Давидъ именуетъ Господа. Ибо Давидъ говоритъ: правъ Господъ Богъ (Псал. 91, 16), — а здјсь именуется правостію Тотъ, Кјмъ все стропотное приводится въ правое. Но да будутъ и въ насъ вся стропотная въ право, и острая въ пути гладки (Ис. 40, 4) по благодати Господа нашего Іисуса Христа! Ему слава во вјки вјковъ! Аминь.
Источникъ: Творенія святаго Григорія Нисскаго. Часть третья. — М.: Типографія В. Готье, 1862. — С. 11-37. (Творенія святыхъ отцевъ въ русскомъ переводј, издаваемыя при Московской Духовной Академіи, Томъ 39.)
Черна есмь и добра, дщери іерусалимскія, якоже селенія Кидарска, якоже завјсы Соломони. (5) Не зрите мене, яко азъ есмь очернена, яко опали мя солнце: сынове матере моея сваряхуся о мнј, положиша мя стража въ виноградјхъ: винограда моего не сохранихъ. (6) Возвјсти ми, Егоже возлюби душа моя, гдј пасеши, гдј почиваеши въ полудне? да не когда буду яко облагающаяся надъ стады друговъ Твоихъ. (7) Аще не увјси самую тебе, добрая въ женахъ, изыди ты въ пятахъ паствъ, и паси козлища твоя у кущей пастырскихъ.
Въ священной скиніи свидјнія видимое совнј не равноцјнно было сокровенной внутри красотј. Ибо опоны состояли изъ льняныхъ тканей, и внјшнимъ украшеніемъ скиніи служили завјсы изъ козьихъ волосовъ, и покровы изъ красныхъ кожъ; смотрящимъ же совнј ничто въ этомъ не представлялось великимъ и драгоцјннымъ. Но внутри вся скинія свидјнія сіяла золотомъ, серебромъ и дорогими камнями. Столпы, ихъ стояла и верхи, кадильница, алтарь, кивотъ, свјтильникъ, очистилище, умывальницы, завјсы во входахъ, красота которыхъ срастворялась всякаго вида доброцвјтными красками, золотая нить, искусственною какою то работою нарядно сотканная вмјстј съ синетою, багряницею, виссономъ и червленицею, изъ всего этого составивъ нјчто единое, дјлала, что ткань поражала взоры, блистая какъ бы лучами радуги. А что имјя въ виду, начинаю симъ рјчь, безъ сомнјнія, сдјлается для насъ явнымъ изъ того, что будетъ сказано.
Снова предлагается намъ Пјснь пјсней, какъ полное изложеніе боговјдјнія и любомудрія. Она есть истинная скинія свидјнія, въ которой покровами, завјсами и опонами служатъ нјкія слова и реченія, выражающія любовь, показывающія отношеніе къ любимому, также изображеніе красоты, упоминаніе тјлесныхъ членовъ, и видимаго на лицј, и сокрытаго подъ облаченіемъ одежды. А что внутри, то въ подлинномъ смыслј есть нјкій пресвјтлый свјтильникъ и кивотъ, исполненный таинъ, и благоухающая кадильница, и очищеніе грјха, оное всезлатое кадило благочестія, эта красота завјсъ — благообразное истканіе изъ доброцвјтности добродјтелей, эти незыблемые столпы помысловъ, неподвижныя стояла догматовъ, и красота верховъ, которыми истолковывается благодать во владычественномъ души, и омывальницы душъ; и все, что относится къ небесному и безплотному житію, что законъ предписываетъ, выражаясь загадочно, можно находить въ сокрытыхъ подъ буквою понятіяхъ, если только, въ купели Слова омывъ всю скверну гнусной мысли, попеченіемъ о жизни содјлаемъ себя способными къ вступленію во святая святыхъ, а не останемся не узрјвшими чудесъ внутри скиніи, подвергшись смерти за то, что, вопреки предписанію закона, касались мертваго понятія или какого-либо нечистаго помышленія. Ибо законъ духовный не дозволяетъ таковымъ входа, если кто, коснувшійся какой-либо мертвой и мерзкой мысли, не омоетъ, по Моисееву закону, ризу совјсти своей.
Но послјдовательная связь разсмотрјннаго доселј приводитъ слово къ обозрјнію того, что сказано невјстою отроковицамъ, именно же слјдующаго: черна есмь и добра, дщери іерусалимскія, якоже селенія Кидарска, якоже завјсы Соломони (Пјсн. 1, 4). Прекрасно наставница сія съ того именно, съ чего было должно, начинаетъ обучаемымъ душамъ дјлать объясненіе благъ. Ибо души сіи въ высказанномъ ими изъявляютъ готовность всякому человјческому слову, которое въ переносномъ смыслъ именуютъ виномъ, предпочесть благодать, источающуюся изъ ея разумныхъ сосцевъ, такъ выражая сіе словомъ: возлюбимъ сосца твоя паче вина: потому что правость возлюби тя (Пјсн. 1, 3). Невјста, чтобы лучше дознали мы безмјрное человјколюбіе Жениха, Который изъ любви придалъ возлюбленной красоту, сообщаетъ обучаемымъ о чудј, надъ нею самой совершившемся. Ибо говоритъ: не тому дивитесь, что возлюбила меня правость, но тому, что черна я была отъ грјха и дјлами освоилась съ мракомъ, но Женихъ изъ любви содјлалъ меня прекрасною, собственную Свою красоту давъ мнј въ замјнъ моей срамоты. Ибо на Себя воспріявъ скверну моихъ грјховъ, мнј передалъ Свою чистоту и Своей красоты учинилъ меня причастною Тотъ, Кто сперва изъ ненавистной содјлалъ меня достолюбезною и потомъ возлюбилъ. Послј сего убјждаетъ отроковицъ, чтобы и онј содјлались прекрасными, указывая имъ на свою красоту, подобно великому Павлу, который говоритъ: будите якоже азъ, зане и азъ, якоже вы (Гал. 4, 12), и: подражатели мнј бывайте, якоже и азъ Христу (1 Кор. 11, 1). Посему не попускаетъ учащимся у ней душамъ, смотря на свою прошедшую жизнь, отчаяваться въ возможности стать прекрасными, напротивъ того, совјтуетъ, взирая на нее, изъ ея примјра дознать, что настоящее, если оно неукоризненно, дјлается покровомъ прошедшаго. Ибо говоритъ: хотя теперь блистаетъ моя красота, сообщенная мнј потому, что возлюбила меня правость; однакоже знаю о себј, что первоначально была я не красива, но черна. Такимъ же темнымъ и мрачнымъ видъ мой дјлала предшествовавшая жизнь. Впрочемъ, бывъ столько гнусною, теперь я прекрасна; потому что подобіе срамоты претворено въ образъ красоты. Посему и вы, дщери іерусалимскія, взирайте на вашу матерь — горній Іерусалимъ. Если бы вы были и селеніями Кидарскими, потому что обиталъ бы въ васъ князь власти темной (слово Кидаръ толкуется: помраченіе); то сдјлаетесь завјсами Соломоновыми, то есть, будете храмомъ Царя, вселившагося въ васъ, Царя Соломона (Соломонъ же значить: мирный, соименный миру, и завјсами Соломоновыми, то есть одною частію невјста наименовала весь объемъ царской скиніи). Подобно сему тјми же представленіями съ большею еще внимательностію, кажется мнј, услаждается Павелъ, въ посланіи къ Римлянамъ, говоря: въ этомъ составляетъ Божію любовъ къ намъ, яко еще грјшникомъ и очерненнымъ сущимъ намъ (Рим. 5, 8), содјлалъ насъ свјтовидными и достойными любви, потому что осіялъ благодатію. Какъ во время овладјвшей всјмъ ночи очерняется мракомъ даже и то, что по природј свјтло, а когда наступитъ свјтъ, въ вещахъ потемненныхъ мракомъ не остается подобія тмы: такъ, по преведеніи души отъ заблужденія къ истинј, и темный образъ жизни прелагается также въ свјтлую благодать. Что Христова невјста говоритъ отроковицамъ, тоже и Тимофею открываетъ Павелъ, изъ очерненнаго содјлавшійся въ послјдствіи свјтлымъ, а именно, что сподобился стать прекраснымъ и онъ, который прежде былъ хульникомъ, гонителемъ, досадителемъ (1 Тим. 1, 13) и очерненнымъ, яко Христосъ пріиде въ міръ (1 Тим. 1, 15) очерненныхъ содјлать свјтлыми, призывая не праведниковъ къ Себј, но грјшниковъ въ покаяніе, ихъ въ банј пакибытія содјлалъ свјтлыми, подобно свјтиламъ, мрачный ихъ видъ омывъ водою. Сіе-то самое и Давидово око усматриваетъ въ горнемъ градј и въ чудо вмјняеть видимое, какъ во градј Божіемъ, о которомъ преславная глаголашася, поселяется Вавилонъ, упоминается блудница Раавъ, иноплеменницы, и Тиръ, и людіе ефіопстіи пребываютъ тамо (Псал. 86, 3-4), чтобы не упрекалъ уже сего города какой-либо человјкъ за то, что нјтъ въ немъ жителей, говоря: ужели речетъ еще кто Сіону: человјкъ родися въ немъ (Псал. 86, 5)? Ибо гражданами тамъ дјлаются иноплеменники, Іерусалимлянами — Вавилоняне, дјвою — блудница; бјлыми — Ефіопляне, и верхній городъ — Тиромъ. Такъ здјсь невјста, представляя благодать Жениха, ободряетъ дщерей іерусалимскихъ, что, хотя возметъ Онъ и очерненную какую душу, но общеніемъ съ Собою содјлаетъ ее прекрасною, и что, хотя кто и селеніе Кидарское, но содјлается свјтлою обителію истиннаго Соломона, то есть вселившагося въ ней Царя мира. Потому и говоритъ: черна есмь и добра, дщери іерусалимскія (Пјсн. 1, 4), чтобы, взирая на меня, и вамъ содјлаться завјсами Соломоновыми, хотя бы вы были селеніями Кидарскими. Потомъ невјста присовокупляетъ къ сказанному и слјдующее за тјмъ; а симъ разумјніе обучаемыхъ необходимо утверждается въ той мысли, чтобы не Создателю приписывать причину потемненнаго ихъ вида, но начало такого вида полагать въ произволеніи каждой души. Не зрите мене, — говоритъ невјста, — яко азъ есмь очернена (Пјсн. 1, 5). Не такою сотворена я первоначально. Ибо сотворенной свјтоносными Божіими руками не естественно было бы имјть на себј какой-либо темный и черный видъ. Не была, но сдјлалась я такою, утверждаетъ она. Ибо не отъ природы я очернена, но привзошла ко мнј такая срамота, когда солнце превратило образъ мой изъ свјтлаго въ черный; яко опали мя солнце, — говоритъ она. Чему же научаемся изъ этого? Господь въ притчахъ говорить народу, что сјющій слово не на добромъ только сердцј сјетъ, но, если у кого оно и каменисто или заросло терніемъ, или лежитъ при пути и попирается ногами, по человјколюбію и въ нихъ ввергаеть сјмена слова, и объясняя въ Своей проповјди свойства каждаго сердца, продолжаетъ: съ душею каменистою происходитъ то, что посјянное не пускаетъ корня въ глубину, но, хотя вскорј на легкомъ стеблј објщаетъ дать колосъ, однако-же, когда солнце сильнје согрјетъ то, что подъ нимъ, поелику подъ корнемъ нјтъ влаги, стебль засыхаетъ. Въ истолкованіи же притчи солнце именуетъ Господь искушеніемъ. Посему у наставницы сей научаемся слјдующему догмату: хотя естество человјческое, будучи изображеніемъ истиннаго свјта, сотворено сіяющимъ, по подобію первообразной красоты, и ему несвойственны потемненныя черты; однакоже искушеніе, обманомъ подвергнувъ его палящему зною, погубило первый нјжный еще и неукоренившійся ростокъ, и прежде нежели пріобрјтенъ нјкоторый навыкъ къ добру, и воздјланіемъ помысловъ данъ корнямъ просторъ въ глубинј, тотчасъ засушивъ преслушаніемъ, зеленјющій и доброцвјтный видъ зноемъ обратило въ черный.
Если же солнцемъ именуется сопротивное прираженіе искушенія, то никто изъ слушающихъ да не дивится сему, научаемый тому же во многихъ мјстахъ богодухновеннаго Писанія. Ибо, во второй пјсни степеней, имјющему помощь отъ Сотворшаго небо и землю дается такое благословеніе, что не ожжетъ его солнце во дни (Псал. 120, 2. 5). И Пророкъ Исаія, предрекая состояніе Церкви, описываетъ какъ бы нјкое торжество ея благоустройства, и словомъ какъ бы играя въ повјствованіи, ибо говоритъ: о дщеряхъ, вземлемыхъ на рамена, и о сынахъ, возимыхъ на колесницахъ и отражающихъ жаръ сјньми (Ис. 66, 12. 20), которыми загадочно изображаетъ добродјтельную жизнь, указуя младенческимъ ея возрастомъ на незрјлость и незлобіе, а сјньми на облегченіе отъ зноя, доставляемое душамъ воздержаніемъ и чистотою. Изъ чего дознаемъ, что душј, которая уневјщивается Богу, надлежитъ быть подъятою на рамена, не попираемою стопами плоти, но возсјдающею на величавости тјла. Слыша же о колесницј, познаемъ просвјщающую благодать крещенія, по которой дјлаемся сынами, уже не на землј утверждающими стопы, но возносимыми оть нея къ небесной жизни. А отјняемою и орошаемою дјлается для насъ жизнь по охлажденіи зноя сјньми добродјтели. Посему вредоносно солнце сіе, когда палящіе его лучи не осјняются облакомъ Духа, какое въ покровъ имъ распростираетъ надъ ними Господь. Ибо сіе самое солнце прираженіемъ искушеній опаляетъ блистательную наружность тјла и видъ очерняетъ до безобразія. Потомъ невјста пересказываетъ, откуда возъимјло начало претвореніе нашего благообразія въ черноту. Сынове матере моея, — говоритъ она, — сваряхуся о мнј, положиша мя стража въ виноградјхъ: винограда моего не сохранихъ (Пјсн. 1, 5). Прежде обратимъ вниманіе не на то, чтобы съ крайнею точностію разбирать словосочиненіе, но на то, чтобы видјть связь мыслей. Если же что въ точности и не связно, пусть припишется сіе недостатку выразительности у перелагавшихъ съ еврейскаго языка на еллинскую рјчь. Ибо кто прилагалъ стараніе изучать еврейскій образъ рјчи, тотъ не найдеть ничего такого, что могло бы показаться не имјющимъ связности. Но складъ нашего языка, несходный съ складомъ доброрјчія еврейскаго, у слјдующихъ поверхностно буквальному значенію производитъ нјкоторую слитность рјчи. Посему смыслъ сказанныхъ предъ симъ реченій слјдующій. Сколько понимаемъ, человјкъ первоначально не имјлъ недостатка ни въ одномъ изъ Божественныхъ благъ; дјломъ его было только хранить, а не пріобрјтать сіи блага. Но злоумышленіе враговъ содјлало его лишившимся того, что имјлъ, не сохранившимъ того добраго жребія, какой данъ ему Богомъ въ самомъ естествј. Вотъ смыслъ предложенныхъ реченій. Мысль же сія загадочными словами передана такимъ образомъ Сынове матере моея, — говоритъ невјста, — сваряхуся о мнј, положиша мя стража въ виноградјхъ: винограда моего не сохранихъ Въ немногихъ словахъ Писаніе догматически научаетъ многому. И во первыхъ тому, что подобнымъ сему образомъ утверждалъ и Павелъ, а именно, что все отъ Бога, и единъ Богъ Отецъ изъ Негоже вся (1 Кор. 8, 6), и нјтъ ни одного существа, которое не чрезъ Него и не отъ Него имјетъ бытіе; ибо сказано: вся Тјмъ быша, и безъ Него ничтоже бысть (Іоан. 1, 3). Но поелику вся, елика сотвори Богъ, добра зјло (Быт. 1, 31); потому что вся премудростію сотворилъ Онъ (Псал. 103, 24), то разумному естеству данъ даръ свободы и присовокуплена сила, изобрјтающая вожделјнное, чтобы имјла мјсто произвольность, добро не было чјмъ-то вынужденнымъ и невольнымъ, но вмјнялось въ преспјяніе произволенію. А какъ свободное сіе движеніе самовластно ведетъ насъ къ тому, что намъ угодно; то въ естествј существъ нашелся нјкто во зло употребившій свободу, и, по выраженію Апостола, содјлавшійся обрјтателемъ злыхъ (Рим. 1, 30). Онъ-то, поелику и самъ сотворенъ Богомъ, намъ братъ, а поелику самовольно отказался отъ причастія добра, открывъ входъ злу и ставъ отцемъ лжи, то поставилъ себя въ ряду нашихъ враговъ во всемъ, въ чемъ только цјль даннаго намъ произвола имјетъ въ виду лучшее. Посему отъ него и для прочихъ возникъ поводъ къ утратј благъ, что и послјдовало съ естествомъ человјческимъ. И бывшая нјкогда черною, а теперь содјлавшаяся доброю, причину потемненнаго вида основательно приписываетъ таковымъ сынамъ матери, научая насъ сказаннымъ, что хотя для всјхъ существъ одна причина существованія и какъ бы одна матерь и потому все, представляемое существующимъ, состоитъ между собою въ братствј, но разность произволенія раздјлила естество на дружественное и враждебное. Ибо отступившіе отъ сношенія съ добрымъ и отступленіемъ отъ лучшаго осуществившіе зло (потому что нјтъ инаго осуществленія злу, кромј отдјленія отъ лучшаго) прилагаютъ все стараніе и всячески промышляютъ, какъ и другихъ присоединить къ общенію въ злј. И потому невјста говоритъ: сынове матере моея (множественнымъ числомъ показываетъ многовидность порока) воздвигли во мнј брань, — не набјгомъ отвнј нападая, но самую душу содјлавъ полемъ происходящей въ ней брани, потому что въ каждомъ идетъ брань, какъ толкуетъ Божественный Апостолъ, говоря: вижду инъ законъ во удјхъ моихъ, противувоюющъ закону ума моего и плјняющъ мя закономъ грјховнымъ, сущимъ во удјхъ моихъ (Рим. 7, 23). Посему, когда сія междуусобная брань воздвигнута была во мнј братьями моими, врагами же моего спасенія, сдјлалась я очерненною, а будучи побјждена врагами, не сохранила и винограда моего, подъ которымъ разумјть надобно виноградъ въ раю. Ибо и тамъ человјкъ поставленъ былъ хранити рай (Быт. 2, 15); нерадјніе же о храненіи извергаетъ человјка изъ рая, отступившаго отъ востока дјлаетъ обитателемъ западовъ. Посему востокъ является западомъ. Ибо сказано: пойте Господу возшедшему на запады (Ис. 67, 5 ), чтобы, когда во тмј возсіяетъ свјтъ, и тма претворилась въ лучъ свјта, и очерненная содјлалась снова доброю.
Видимую же несовмјстимость буквальнаго чтенія съ найденнымъ смысломъ можно устранить слјдующимъ образомъ: невјста говорить: положиша мя стража въ виноградјхъ (Пјсн. 1, 5). А это одинаково съ сказаннымъ: положиша Іерусалимъ, яко овощное хранилище (Псал. 78, 2). Ибо не они поставили ее стражемъ Божественнаго винограда, какъ понялъ бы иный по ближайшему смыслу рјчи. Напротивъ того, стражемъ поставилъ ее Богъ, они же сваряхуся только о ней, и положиша ее, яко кущу въ виноградј, и яко овощное хранилище въ вертоградј (Ис. 1, 8). Ибо, за преслушаніе лишившись хранимыхъ ею плодовъ, представляла она изъ себя безполезное зрјлище, когда не стало въ ней охраняемаго. И поелику Богъ поставилъ человјка дјлати и хранити рай, то невјста говоритъ слјдующее: Богъ положилъ душу мою въ жизнь (жизнію была та сладость рая, въ которую дјлати и хранити ее поставилъ Богъ человјка); а враги вмјсто рая сладости на попеченіе душј моей отдали свой виноградъ, котораго гроздъ производитъ горесть, и гроздъ — желчь. Таковымъ виноградомъ былъ Содомъ, таковою розгою былъ Гоморръ, осужденный вмјстј съ Содомомъ, откуда лукавыя точила содомлянъ изливали неисцјльную ярость зміевъ (Втор. 32, 32-33). Но многихъ изъ людей и донынј можно видјть попечителями и стражами таковыхъ виноградовъ: они старательно соблюдаютъ въ себј страсти, какъ бы боясь утратить зло. Посмотри на этихъ лукавыхъ стражей идолослуженія, совершаемаго нечестіемъ и любостяжательностію, какъ неусыпны они въ храненіи золъ, почитая ущербомъ для себя лишиться беззаконія. И въ разсужденіи инаго въ глубоко пріявшихъ въ себя сластолюбіе или гордыню, или кичливость, или иное что подобное, можно также видјть, какъ со всякимъ храненіемъ объемлють они это, вмјняя себј въ прибыль, чтобы душа никогда не была чистою отъ страстей. Посему оплакиваетъ это невјста, говоря: потому стала я черна, когда, охраняя плевелы врага и дурные ихъ отпрыски, и ухаживая за ними, винограда моего не сохранихъ (Пјсн. 1, 5).
О, сколько страданія въ слушающихъ съ чувствительнымъ сердцемъ возбуждаютъ слова, сіи: винограда моего не сохранихъ! Явный это плачь, къ возбужденію состраданія извлекающій воздыханія у Пророковъ. Како бысть блудница градъ вјрный, Сіонъ полнъ суда (Ис. 1, 21)? Почему оставлена дщерь Сіоня, яко куща въ виноградј (Ис. 1, 8)? Како сјде единъ градъ, умноженный людьми? владяй странами, бысть подъ данію (Плач. 1, 1)? Како потемнј злато, измјнися сребро доброе (Плач. 4, 1)? Какъ стала черною сіявшая въ началј истиннымъ свјтомъ? Все это сбылось со мною, — говорить невјста, — потому что винограда моего не сохранихъ. Виноградъ этоть — безсмертіе; виноградъ этотъ — безстрастіе, уподобленіе Богу, отчужденіе отъ всякаго зла. Плодъ сего винограда — чистота. Свјтелъ и зрјлъ этотъ гроздъ, отличающійся особеннымъ видомъ и непорочностію услаждающій чувствилища души. Завитки сего винограда — связь и сродненіе съ вјчною жизнію; возрастающія вјтви — возвышенности добродјтелей, восходящія на высоту Ангеловъ; а зеленјющія листья, тихимъ вјяніемъ пріятно колеблемыя на вјтвяхъ, — разнообразное убранство Божественными добродјтелями, цвјтущими духомъ. Пріобрјтя все это, — говоритъ невјста, — и величаясь наслажденіемъ сихъ благъ, какъ не сохранившая винограда, очернена я слезами, какъ лишившаяся чистоты, облеклась въ мрачный видъ, потому что такова была видомъ кожаная риза. Да и теперь, поелику возлюбила меня правость, снова ставъ прекрасною и свјтовидною, не довјряю своему благополучію, боюсь опять утратить красоту, не успјвъ въ храненіи ея, по незнанію надежнаго къ тому способа.
Посему, оставляя рјчь, обращенную къ отроковицамъ, невјста снова съ изъявленіемъ желаній призываетъ Жениха, въ имя Возлюбленному обращая свое сердечное къ Нему влеченіе. Ибо что говоритъ? Возвјсти ми, Егоже возлюби душа моя, гдј пасеши, гдј почиваеши въ полудне? да не когда буду яко облагающаяся надъ стады друговъ Твоихъ (Пјсн. 1, 6). Гдј пасешь Ты, прекрасный Пастырь, вземлющій на рамена цјлое стадо? Ибо все естество человјческое есть единая овца, которую воспріялъ Ты на рамена. Покажи мнј мјсто злачное, сдјлай извјстною воду покойную (Псал. 22, 2), приведи меня на питательную пажить, назови меня по имени, да услышу Твой голосъ, извјщающій, что я — Твоя овца, и гласомъ Твоимъ дай мнј жизнь вјчную. Возвјсти ми Ты, Егоже возлюби душа моя. Ибо такъ именую Тебя, потому что имя Твое выше всякаго имени, и для всякаго разумнаго естества неизреченно и невмјстимо. Посему именемъ извјщающимъ о Твоей благости служитъ влеченіе къ Тебј души моей. Ибо какъ не возлюбить мнј Тебя, такъ возлюбившаго меня, и притомъ очерненную, что полагаешь душу Свою за овецъ, которыхъ пасешь? Невозможно и придумать любви, которая была бы больше Твоей, на душу Твою обмјнившей мое спасеніе. Посему извјсти меня, — продолжаетъ невјста,— гдј пасеши, чтобы мнј, найдя спасительную пажить, насытиться небесною пищею, не вкушающій которой не можетъ войдти въ жизнь: и чтобы, притекши къ Тебј — источнику, извлечь мнј Божественное питіе, которое источаешь Ты жаждушимъ, изливая воду изъ ребра послј того, какъ желјзомъ отверста эта водотечь, вкусившій которой самъ дјлается источникомъ воды, текущей въ жизнь вјчную. Ибо если упасешь меня тамъ, то, безъ сомнјнія, упокоишь въ полудне, когда, вмјстј съ Тобою почивъ въ мирј, упокоюсь въ неотјненномъ свјтј; не отјненъ же повсюду полдень, потому что солнце сіяетъ надъ самою вершиною, гдј упокоеваешь пасомыхъ Тобою, когда чадъ Своихъ пріемлешь съ Собою на ложе. Но полуденнаго упокоенія никто не сподобляется, не содјлавшись сыномъ свјта и дня. Кто равно сталъ далекъ и отъ вечерней и отъ утренней тмы, то есть отъ того, съ чего начинается, и чјмъ оканчивается зло, тотъ въ полудне упокоевается Солнцемь правды. Посему, — говоритъ невјста, — научи меня, какъ надлежитъ почить, и какой путь къ полуденному упокоенію, чтобы меня, по ошибкј избравшую себј недоброе руководство, незнаніе истины не свело вмјстј съ стадами, чуждыми для Твоихъ пажитей.
Сіе говорила невјста въ мучительной заботј о дарованной свыше красотј, и въ сильномъ желаніи дознать, какъ можно благообразію ея сохраниться навсегда. Но еще не удостоивается она Женихова гласа, Богу лучшее, что о ней предзрјвшу (Евр. 11, 40), чтобы замедленіе наслажденія воспламенило любовь ея большимъ вожделјніемъ, и оть сего вмјстј съ любовію возрасло веселіе. Напротивъ того друзья Жениховы бесјдуютъ съ нею, въ предлагаемомъ совјтј объясняя способъ, какъ обезопасить настоящія блага. Да и ихъ рјчь прикровенна по своей неясности. Она читается такъ: аще не увјси самую тебе, добрая въ женахъ, изыди ты въ пятахъ паствъ твоихъ, и паси козлища у кущей пастырскихъ (Пјсн. 1, 7). Хотя смыслъ реченій сихъ явственъ по связи съ тјмъ, что уже изслјдовано; однакоже въ словосочиненіи, по-видимому, есть нјкоторая неясность. Посему какой же смыслъ рјчи? Самое надежное для насъ охраненіе — познать себя, и тому, кто видитъ не себя, но что-либо иное около себя, не думать, будто бы видитъ себя, чему подвергаются не углубляющіеся въ себя самихъ, которые, усматривая у себя тјлесную силу, или красоту, или славу, или могушество, или какое обиліе богатства, или кичливость, или вјсъ, или ростъ тјла, или благообразіе лица, или иное что подобное, думаютъ, что это они сами. Поэтому бываютъ они ненадежными охранителями себя самихъ, по привязанности къ чуждому не храня и пренебрегая свое собственное. Ибо какъ человјку охранять то, чего онъ не знаетъ? Посему самая надежная стража благъ, какія у насъ, — не не знать себя самихъ и каждому знать о себј, что онъ такое, съ точностію отличать себя отъ того, что около него, чтобы, когда не примјтитъ того, вмјсто себя не охранять чужаго. Ибо кто имјеть въ виду жизнь въ этомъ мірј, и здјшнія драгоцјнности признаетъ достойными охраненія, тоть не умјетъ своего собственнаго отличить отъ чужаго; потому что все преходящее — не наше. Да и какъ владјть человјку тјмъ, что проходитъ мимо и утекаетъ? Итакъ, поелику постоянство и неизмјнность свойственны естеству духовному и невещественному, а вещество преходитъ, непрестанно измјняясь какимъ-то теченіемъ и движеніемъ, то удаляющійся отъ постояннаго по необходимости непремјнно носится вмјстј съ неимјющимъ постоянства. И кто гонится за преходящимъ, оставляетъ же постоянное, тотъ погрјшаетъ въ томъ и другомъ, потому что одно упускаетъ, а другаго не можетъ удержать. Поэтому совјтъ друзей Жениховыхъ выражаетъ сказанное: аще не увјси ты самую тебе, добрая въ женахъ, изыди ты въ пятахъ паствъ, и паси козлища у кущей пастырскихъ. Что же это значить? — Кто не позналъ себя, тоть исключается изъ стада овецъ, дјлается же принадлежащимъ къ стаду козловъ, которымъ отведено мјсто по лјвую руку. Ибо такъ добрый Пастырь овецъ поставилъ по правую руку, а козлищъ отлучилъ отъ лучшаго жребія, поставивъ по лјвую руку.
Итакъ, изъ совјта друзей Жениховыхъ научаемся слјдующему: должно смотрјть на самое естество вещей, и не заключать объ истинј по обманчивымъ слјдамъ. Слово же объ этомъ надлежитъ изложить яснје. Многіе изъ людей не разсуждаютъ сами, каково естество вещей, но, смотря на обычай жившихъ прежде, погрјшаютъ въ здравомъ сужденіи о дјйствительномъ, не какое-либо разумное разсужденіе, но неразумный обычай полагая въ основаніе къ оцјнкј прекраснаго; отчего усиливаются достигнуть начальства и властительства, ставятъ въ великое имјть въ свјтј знатность и вещественный вјсъ, между тјмъ какъ неизвјстно, чјмъ каждое изъ сихъ преимуществъ кончится послј настоящей жизни; потому что не безопаснымъ поручителемъ за будущее служитъ обычай, концемъ котораго оказывается часто присоединеніе къ стаду козловъ, а не овецъ. Конечно же, разумјешь это выраженіе, взятое изъ евангельскаго образа рјчи. Но кто имјетъ въ виду, чјмъ собственно отличается естество человјческое (а это есть разумъ), тотъ пренебрежетъ неразумный обычай; и что не приноситъ пользы душј, того не изберетъ, признавъ прекраснымъ. Поэтому не надобно обращать вниманіе на слјды пасомыхъ, какіе въ этой оземленјлой жизни отпечатлјваются пятами совершившихъ путь ея; ибо судъ нашъ о томъ, что предпочтительнје, если основывается на видимомъ, сомнителенъ, пока не будемъ внј этой жизни и тамъ не узнаемъ, кому мы слјдовали. Посему, кто не по самой дјйствительности отличаетъ хорошее отъ худаго, но идетъ по слјдамъ шедшихъ прежде, и предшествовавшій обычай жизни береть себј въ учителя собственной жизни, тотъ во время праведнаго суда, часто самъ не зная какъ, дјлается изъ овцы козлищемъ. Посему и онъ можетъ отъ друзей Жениховыхъ услышать слјдующія слова: если ты, душа, изъ очерненной соделавшаяся доброю, прилагаешь попеченіе о томъ, чтобы даръ благообразія оставался при тебј вјчно, то не блуждай по слјдамъ проходившихъ жизнь прежде тебя. Ибо неизвјстно: не козлищъ ли стезя тобою видима, и ты, послјдуя за ними, потому что не видны тебј протоптавшіе слјдами своими этотъ путь, когда жизнь будетъ тобою пройдена и заключатъ тебя въ затворъ смерти, не увеличишь ли собою стада козлищъ, по слјдамъ которыхъ, сама того не зная, проходила ты жизнь. Ибо аще не увјси ты самую тебе, добрая въ женахъ, изыди ты въ пятахъ паствъ, и паси козлища у кущей пастырскихъ.
Яснје можно выразумјть сіе по другому какому-то списку, въ которомъ словосочиненіе не имјетъ, по-видимому, недостатка въ связи. Ибо сказано: «если себя самой не вјдаешь ты, добрая въ женахъ; то сошла ты со слјдовъ стадъ, и пасешь козловъ противъ кущей пастырскихъ». Такъ что смыслъ, открывающійся въ сихъ реченіяхъ, въ точности согласенъ съ тјмъ взглядомъ, какой предъ симъ представленъ касательно сего изреченія. Итакъ, Писаніе говоритъ: чтобы тебј, душа, не потерпјть сего, будь внимательна къ себј. Ибо это надежное хранилище благъ. Знай, сколько предъ прочею тварію почтена ты Сотворшимъ; не небо содјлано образомъ Божіимъ, а также не луна, не солнце, не красота звјздъ, ниже иное что видимое въ твари: ты одна стала отображеніемъ естества, всякій умъ превышающаго подобіемъ нетлјнной красоты, отпечаткомъ истиннаго Божества, вмјстилищемъ блаженной жизни, отраженіемъ истиннаго свјта, на который взирая, сама будешь тјмъ же, что и Онъ, уподобляясь Сіяющему въ тебј лучемъ, отражающимся отъ твоей чистоты. Нјтъ существа такъ великаго, чтобы могло съ тобою помјряться величиною; цјлое небо объемлется Божіею дланію, а земля и море заключаются въ горсти руки Божіей. Однакоже Тотъ, Кто столько всесиленъ и всеобъемлющъ, Кто всю тварь сжимаетъ въ длани, Самъ дјлается всецјло вмјщаемымъ въ тебј: и обитаетъ въ тебј, и не утјсняется, ходя въ твоемъ естествј, Сказавшій: вселюся въ нихъ, и похожду (2 Кор. 6, 12. 16). Если на это обратишь вниманіе, то ни на чемъ земномъ не остановишь ока. Что объ этомъ говоритъ? Даже и небо, по мнјнію твоему, не будетъ для тебя чудно. Ибо какъ тебј, человјкъ, дивиться небесамъ, когда видишь, что самъ ты долговјчнје небесъ? И небеса преходятъ, а ты во вјки пребываешь съ Присносущимъ. Не подивишься широтј земли и въ безпредјльность простирающемуся морю, будучи, подобно возницј, правящему парою коней поставленъ начальствовать надъ сими стихіями, имјя ихъ благопокорными и подвластными своему изволенію, потому что земля прислуживаетъ тебј жизненными потребностями, и море, какъ взнузданный какой конь, подставляетъ тебј хребетъ и человјка охотно пріемлетъ на себя всадникомъ. Посему, если сама себя познаешь ты, добрая въ женахъ, то презришь весь міръ и, всегда имјя предъ очами невещественное благо, не обратишь вниманія на блуждающіе по этой жизни слјды. Итакъ, будь всегда внимательна къ себј самой и не станешь блуждать около стада козловъ, во время Суда вмјсто овцы не окажешься козломъ, не будешь отлучена отъ стоянія одесную, но услышишь сладостный гласъ, который руноноснымъ и кроткимъ овцамъ изречетъ: пріидите благословенніи Отца Моего, наслјдуйте уготованное вамъ Царствіе, отъ сложенія міра (Матф. 25, 34). Да сподобимся его и мы о Христј Іисусј Господј нашемъ! Ему подобаетъ слава во вјки вјковъ! Аминь.
Источникъ: Творенія святаго Григорія Нисскаго. Часть третья. — М.: Типографія В. Готье, 1862. — С. 37-61. (Творенія святыхъ отцевъ въ русскомъ переводј, издаваемыя при Московской Духовной Академіи, Томъ 39.)
(1, 8) Конемъ въ колесницјхъ Фараоновыхъ уподобихъ тя, ближняя Моя. (9) Что украшены ланиты твоя, яко горлицы, выя твоя, яко монисты? (10) Подобія злата сотворимъ ти съ пестротами сребра. (11) Дондеже Царь на восклоненiи Своемъ, нардъ мой даде воню свою. (12) Вязаніе стакти братъ мой мнј, посредј сосцу моею водворится: (13) грезнъ Кипровъ братъ мой мнј, въ виноградјхъ Енгаддовыхъ.
Разсмотрјнное нами прежде настоящаго чтенія, въ предисловіи къ Пјсни пјсней, имјетъ сходство съ появляющимся послј ночи около утра разсвјтомъ; ибо не полный этотъ свјтъ, но предначатіе свјта. А подобно сему и сказанное, хотя предуказуетъ намъ восхожденіе истиннаго свјта, но не содержитъ въ себј самаго ясно показавшагося солнечнаго круга. Ибо тамъ говорятъ невјста, друзья и отроковицы; а теперь, подобно солнечному кругу, возсіяваетъ голосъ Самаго Жениха, сіяніемъ лучей затмјвая всю свјтлость видимыхъ прежде звјздъ и разсвјтавшаго утра. И все прежнее имјетъ силу нјкіихъ очистительныхъ жертвъ и окропленій, которыми приведенная въ чистоту душа пріуготовляется къ принятію Божественнаго; а настоящее слово есть причащеніе самаго Божества, потому что Богъ Слово собственнымъ Своимъ гласомъ преподаетъ слушающему причастіе неумаляющейся силы. И какъ при Синај двухдневными очищеніями пріуготовленный Израиль на третій день утромъ сподобляется Богоявленія, не занятый уже измовеніемъ одеждъ, но явно пріемлющій Самаго Бога, ради чего предварительными очищеніями омывалъ душевную скверну, такъ и теперь, въ предыдущихъ словахъ въ предшествовавшіе два дня сдјланное обозрјніе предисловія къ Пјсни въ такой мјрј доставило пользу, въ какой заключающійся въ сказанномъ смыслъ омыло и очистило отъ плотской скверны. Въ сей же день, который есть третій послј перваго и втораго очищенія, явится Самъ Богъ Слово, не мракомъ и бурею, не трубнымъ звукомъ и огнемъ, страшно поядающимъ окружность горы отъ подошвы до вершины, объявляя и обнаруживая Свое присутствіе, но пріятнымъ и удободоступнымъ, изъ страшнаго онаго вида преобразившись къ веселію невјсты. Поелику невјстј было нужно узнать мјста упокоенія, гдј пребываетъ добрый пастырь, чтобы по незнанію не потерпјть чего непріятнаго. И потомъ друзья къ дознанію истины преподали надежный способъ — душј на себя обращать вниманіе и себя познавать (потому что незнаніе себя признали началомъ и слјдствіемъ невјдјнія и всего инаго, что надлежитъ знать; да и какъ познать что-либо, не зная себя?) то, по достаточномъ уже очищеніи владычественнаго въ душј, для любящей невјсты возсіяваетъ при этомъ Слово, одобреніемъ настоящаго побуждающее къ совершенству; ибо похвала преспјянію влагаетъ въ преуспјвшихъ сильнјйшее пожеланіе наилучшаго.
Посему какое слово изречено дјвј истиннымъ Словомъ? Конемъ Моимъ, — сказано, — въ колесницјхъ фараоновыхъ уподобихъ тя, ближняя Моя (Пјсн. 1, 8). Но поелику нјтъ возможности съ перваго взгляда усмотрјть смыслъ сказаннаго, то надлежитъ тщательно, сколько будетъ можно, изслјдовать предложенное. Изъ исторіи дознаемъ, что конямъ фараоновымъ противопоставлена была иная сила — облако, жезлъ, сильный вјтръ, раздјленное на двое море, песчаная глубина, стјной отвердјвшія волны, сухая бездна, посреди водяныхъ стјнъ образовавшаяся суша — и все это послужило во спасеніе израильтянамъ, тогда какъ фараонъ со всјмъ воинствомъ, съ конями и колесницами покрыть былъ волнами. Посему, такъ какъ никакой конной силы не было противопоставлено египетскому воинству, то трудно дознать, какимъ конямъ, оказавшимъ себя противъ колесницъ египетскихъ, уподобляется теперь Словомъ невјста. Конемъ Моимъ, — говоритъ Онъ, — одержавшимъ побјду въ колесницјхъ фароновыхъ, уподобихъ тя, ближняя Моя. Не явно ли, что, какъ невозможно одержать побјду въ морскомъ сраженіи, не сокрушивъ силы морскаго воинства на корабляхъ противниковъ, такъ и въ конномъ сраженіи не будетъ побјжденъ тотъ, кому противниками не противопоставлено никакой конной силы? Посему, если въ воинствј египтянъ наибольшую силу составляла конница, то ей противопоставленную невидимую силу, которою совершена побјда надъ египтянами, Слово наименовало конями. Ибо и они чувствовали, кто борется съ ними, и взывали другъ къ другу: Господь побораетъ на египтпяны; бјжимъ отъ лица Господня (Исх. 14, 25). Явно же, что истинный Военачальникъ, сообразно съ военнымъ уготовленіемъ сопротивниковъ, вооружилъ собственную Свою силу. Посему была нјкая невидимая сила, чудесами на морј содјлавшая погибель египтянъ; ее-то Слово и наименовало конями. И мы предполагаемъ, что это было Ангельское воинство, о которомъ говоритъ Пророкъ: яко всядеши на кони Твоя, и јжденіе Твое спасеніе (Авв. 3, 8); и о колесницј Божіей сдјлалъ упоминовеніе Давидъ, говоря: колесница Божія тмами темъ (Псал. 67, 18); въ нее впряжены тысячи гобзующихъ. Также и сила, подъемлющая Пророка Илію съ земли выспрь въ эфирную страну, называется въ Писаніи конями, да и самаго Пророка исторія называетъ колесницею Израилевою и конями (4 Цар. 2, 12); и Пророкъ Захарія обошедшихъ цјлую вселенную, тјхъ, которыми земля населена есть и молчитъ (Зах. 1, 11) наименовалъ конями, обращающими рјчь къ Всаднику, стоящему между двумя горами (Зах. 1, 8). Посему у Обладающаго всјмъ есть нјкіе кони, то подъемлющіе Пророка, то населяющіе вселенную, то впряженные въ колесницу; иные же въ дјлј спасенія людей пріемлютъ на себя всадникомъ Бога, и иные сокрушаютъ египетскую силу. Итакъ, поелику, по словамъ Священнаго Писанія, оказывается великая разность въ образј дјйствій, то приблизившаяся къ Богу путемъ добродјтели уподобляется конямъ, истребителямъ египетской силы; ибо такъ говоритъ ей Слово: конемъ Моимъ въ колесницјхъ фараоновыхъ уподобихъ тя, ближняя Моя.
Много великихъ похвалъ заключаютъ въ себј слова сіи, и уподобленіе этимъ конямъ составляетъ нјкій перечень преспјяній. Ибо все, что упоминается объ Израилј во время пресельничества у египтянъ — рабство, тростіе, бреніе, плинфы, вся земляная работа, жестокіе приставники при такихъ дјлахъ, каждый день требующіе у нихъ подати бреніемъ, ради которыхъ и вода дјлается кровью, и свјть помрачается, и жабы вползаютъ въ домы, и пещный прахъ производитъ на тјлахъ горящіе струпы и все по порядку, пруги, скнипы, гусеницы, градъ и что потерпјли первородные, — все это и то, что лучшаго пересказываетъ исторія, а именно, чјмъ совершается спасеніе израильтянъ, служитъ поводомъ къ похваламъ душј, вступившей въ единеніе съ Богомъ. Ибо невјста не была бы уподоблена оной, истребившей злыхъ египтянъ, силј, которою Израиль освободился отъ жестокаго мучительства, если бы не преуспјла въ такой мјрј во всемъ этомъ и въ истребленіи Египта, и въ пріуготовленіи для шествія къ Богу изъ тины египетской преселяемыхъ въ землю објтованія. А поелику, какъ говоритъ божественный Апостолъ, все, что содержитъ въ себј Богодухновенное Писаніе, преднаписано въ наученіе намъ (Рим. 15, 4), то и сказаннымъ невјстј совјтуетъ намъ слово, что и намъ надлежить, воспріявъ на себя возсјдшимъ Слово, преоборовъ египетскихъ коней съ самыми колесницами и всадниками и потопивъ въ водј все ихъ лукавое владычество, такимъ образомъ, уподобиться оной силј, какъ нјкіихъ коней, погрузивъ въ водј сопротивное воинство. А чтобы яснје дознать сказанное, то вотъ значеніе его. Невозможно уподобиться тјмъ конямъ, которыми потоплены въ глубинъ колесницы египетскія, если кто, таинственной водою освободившись отъ рабства сопротивнику и въ водј оставивъ всякую египетскую мысль и всякій иноплеменный порокъ и грјхъ, не выдетъ изъ нея чистымъ, нисколько не вводя съ собою въ слјдующую за тјмъ жизнь египетской совјсти. Ибо, кто совершенно чистъ отъ всјхъ египетскихъ язвъ: крови, жабъ, гнилыхъ струповъ, тмы, пруговъ, скниповъ, града, огненнаго дождя и прочаго, о чемъ упоминаетъ исторія, тотъ достоинъ уподобиться оной силј, всадникомъ которой дјлается Слово. Безъ сомнјнія же, не безизвјстно намъ, что означается язвами, почему язвою для Египтянъ стали кровь, запахъ жабъ, преложеніе свјта въ тму и все прочее по порядку. Ибо кто не знаетъ, въ слјдствіе какой жизни дјлается иной кровію изъ пригоднаго прежде въ питіе, измјнившись въ испорченное, и какими дјлами въ собственномъ домј порождаетъ зловоніе жабъ, какъ свјтлую жизнь претворяетъ въ дјла, любезныя ночи и темныя, которыми геенская пещь разжигаетъ гнилые струпы осужденія? Такъ и каждое изъ египетскихъ золъ не трудно обратить въ назиданіе и уцјломудреніе слушателя, но напрасно было бы распространяться въ словј о томъ, что всјми признано.
Посему, ставъ лучше ихъ и подобныхъ имъ и приблизившись къ Богу, и сами, конечно, услышимъ: конемъ Моимъ въ колесницјхъ фараоновыхъ уподобихъ тя, ближняя Моя. Но, можетъ быть, цјломудренныхъ и ведущихъ чистую жизнь огорчаетъ уподобленіе коню, потому что многіе изъ Пророковъ запрещають намъ уподобляться конямъ. Іеремія именемъ коней означаетъ прелюбодјйное неистовство, когда говоритъ: кони женонеистовни сотворишася, кійждо къ женј искренняго своего ржаше (Іер. 5, 8). Великій Давидъ почитаетъ страшнымъ дјломъ, если кто станетъ яко конь и мескъ, и у сдјлавшихся такими повелјваетъ стягивать челюсти броздами и уздою (Псал. 31, 9). Поэтому Соломонъ въ продолженіе слова отклоняетъ такую мысль, говоря: хотя ты и конь, но не таковы твои челюсти, чтобы для сжатія ихъ была нужда въ броздахъ и уздј; напротавъ того, ланита твоя украшается чистотою горлицъ, ибо говоритъ: что украшени ланиты твоя яко горлицы? (Пјсн. 1, 9) А наблюдавшими подобныя вещи засвидјтельствовано, что птица сія, если сожительство будетъ расторгнуто, на послјдующее время не ищетъ себъ пары, и, такимъ образомъ, въ ней естественно преуспјваетъ цјломудріе. Посему въ значеніи похвалы взято здјсь имя сей птицы, то есть челюсти Божественныхъ коней вмјсто узды служитъ подобіе горлицј, чјмъ означается, что таковымъ конямъ прилична жизнь чистая. Посему съ удивленіемъ говоритъ имъ Слово: что украшены ланиты твоя яко горлицы?
Присовокупляетъ же Оно къ этому и другую въ уподобленіи похвалу, говоря: выя твоя яко монисты (Пјсн. 1, 9). Ибо, однажды вдавшись въ иносказательное значеніе, отъ видимаго у коней примышляетъ похвалу невјстј; хвалитъ же выю, выгибаюшуюся въ видј круга, какою бываетъ она, какъ видимъ у величавыхъ коней, потому что упоминаніе о монистахъ указываеть на кругъ, видъ котораго, представляемый выею, дјлаетъ коня благолјпнјйшимъ себя самаго. Ибо слово: ὅρμоς въ собственномъ смыслј употребляется о приморскихъ мјстахъ, гдј лунообразно вдающійся внутрь берегъ, въ нјдра свои принимаетъ морскія воды и доставляетъ въ себј покой приплывающимъ изъ моря; а въ смыслј переносномъ тјмъ же словомъ называется по наружному виду шейное украшеніе — цјпь. И когда вмјсто ὅρμоς — цјпь говоримъ уменьшительно: ὁρμίσϰоς — цјпочка, тогда таковымъ словомъ показываемъ подобіе внјшняго вида въ маломъ очертаніи. Посему уподобленіе выи монистамъ показываетъ, что Слово великія похвалы восписываетъ невјстј [1]. Во-первыхъ, потому что конь, изгибая шею въ видј круга, смотритъ, какъ ступаютъ собственныя ноги его, которыми бјжитъ непреткновенно и безопасно, не спотыкаясь о камень, не оступаясь въ яму; не мало же служитъ къ похвалј души, — обращать ей вниманіе самой на себя, со всякою безопасностію ускорять божественное теченіе, превозмогая и минуя всј препятствія въ теченіи, бывающія отъ какихъ-либо искушеній. Потомъ, самое первообразное значеніе слова: ὅρμоς, откуда, по подобію наружнаго вида, шейное украшеніе названо монистами (ὁρμίσϰоς), заключаетъ въ себј преизбытокъ великихъ нјкіихъ похвалъ, когда выя уподобляется означаемому словомъ: ὅρμоς. Какія же похвалы чрезъ это открываетъ намъ Слово? Пріятна и спасительна для пловцевъ пристань, пріятно послј злостраданія въ морј найдти какой-либо тихій заливъ (ὅρμоν), гдј, забывъ испытанныя на морј бјдствія, вполнј предаются успокоенію, за продолжительные труды утјшая себя тишиною; не имјютъ уже болје ни страха кораблекрушенія, ни мысли о подводныхъ камняхъ, ни опасенія отъ разбойниковъ, ни бушеванія вјтровъ, ни воздымаемаго вјтрами изъ глубинъ моря; напротивъ того, обуреваемые находятъ себя внј всјхъ этихъ опасностей, потому что море въ заливј спокойно. Посему, если кто приведетъ душу свою въ такое состояніе, что въ неволненномъ безмолвіи будетъ она имјть тишину, нимало не возмущаемая духами злобы, не надмеваясь гордостію, не пјнясь волнами раздражительности, не обуреваясь другою какою-либо страстію, не носясь всякимъ вјтромъ, воздвигающимъ различныя волны страстей, если у кого душа сама приходитъ въ такое состояніе и обуреваемыхъ въ житейскомъ морј треволненіями всякаго рода золъ упокоиваетъ въ себј, раскрывъ предъ ними гладкую и неволненную добродјтельную жизнь, такъ что вступившій въ нее не подлежитъ уже бјдствіямъ крушенія, то прекрасно уподобляется похваляемымъ въ словј монистамъ, такъ какъ множественнымъ числомъ означается совершенство въ каждомъ родј добродјтели. Ибо, если бы уподоблена была одному только монисту, то, конечно, похвала была бы несовершенною, какъ непредставляющая тогоже свидјтельства и о прочихъ добродјтеляхъ. Теперь же уподобленіе многимъ монистамъ заключаетъ въ словј полное свидјтельство о добродјтеляхъ. И это есть нјкій совјтъ, предлагаемый въ словј всей вообще Церкви, а именно, что не должно намъ, имјя въ виду какое-либо одно изъ добрыхъ дјлъ, оставаться нерадивыми о преспјяніи въ прочихъ, напротивъ того, если монистомъ у тебя стало цјломудріе, чистою жизнію, какъ нјкіими бисерами, украшающее выю, то пусть будетъ у тебя и другое монисто, содержащее въ себј драгоцјнные камни заповјдей и увеличивающее собою красоту выи. Пусть будеть у тебя и иное украшеніе на выј — благочестивая и здравая вјра, кругомъ облегающая собою выю души — эта золотая гривна, блистающая на выј чистымъ златомъ Боговјдјнія, о которой говоритъ книга Притчей: вјнецъ благодатей пріимеши на твоемъ версј и гривну злату о твоей выи (Прит. 1, 9). Итакъ, вотъ совјтъ, подаваемый намъ монистами.
Время же подвергнуть обозрјнію и послјдующія слова, съ какими друзья Жениховы обращаются къ дјвј; читаются оныя такъ: подобія злата сотворимъ ти съ пестротами сребра. Дондеже Царь на восклоненіи своемъ (Пјсн. 1, 10-11). Для имјющаго въ виду связь всей рјчи смыслъ этихъ словъ представляется нјсколько зависящимъ отъ сообщеннаго намъ прежде взгляда и послјдовательно изъ него вытекающимъ; смыслъ же буквальный, получая глубокость отъ переносныхъ значеній, дјлаеть труднымъ къ уразумјнію выражаемое рјчью загадочною. Поелику лјпота души уподоблена конямъ — истребителямъ египетскихъ колесницъ, то есть Ангельскому воинству, а конямъ симъ, — говоритъ прекрасный Всадникъ, — уздою служитъ чистота, которую означилъ онъ уподобленіемъ ланитъ горлицамъ, убранство же выи составляютъ различныя гривны, сіяющія добродјтелями, то и друзьямъ желательно сдјлать нјкое присовокупленіе къ красотј коней, подобіями злата убравъ сбрую, которую испещряютъ чистотою серебра, чтобы тјмъ паче сіяла красота убранства, когда свјтлость золота срастворена съ блескомъ серебра. Но, оставивъ переносныя значенія словъ, необходимо не лишать рјчь полезнаго для насъ смысла. Хотя душа, достигшая чистоты посредствомъ добродјтелей, уподобилась онымъ конямъ, однакоже еще не подчинилась Слову и не носила на себј ради спасенія Носимаго на таковыхъ коняхъ: надлежало коню сперва самому всјмъ украситься и тогда уже принять на себя всадникомъ Царя. Но сверху ли приспособляетъ Себј коня Тотъ, Кто, по слову Пророка, всјдаетъ на насъ, коней Своихъ, и къ нашему спасенію совершаеть јжденіе (Авв. 3, 8), или въ насъ дјлается обитающимъ, ходящимъ и проницающимъ до глубинъ нашей души, нимало не разнится сіе по смыслу. Въ комъ есть что-либо одно изъ того и другаго, въ томъ преуспјеть и остальное. Ибо имјющій на себј Бога, конечно, имјетъ и въ себј; и пріявшій въ себя, подъялъ Того, Кто въ немъ. Посему Царь упокоится на конј семъ, а для Божія могущества одно и тоже, какъ сказано, и сјдалище, и восклоненіе; то ли, другое ли будетъ въ насъ, благодать равна. Посему, такъ какъ приспјшники царскіе убранствомъ коня дјлаютъ его годнымъ къ воспріятію Царя, а въ разсужденіи Бога одно и то же: быть Ему въ комъ и на комъ, то приспјшники и служители, оставивъ продолженіе рјчи въ переносномъ значеніи, коня содјлали ложемъ. Ибо надлежало намъ, — говорять они, — подобія злата сотворить съ пестротами сребра, которыя украсили бы видъ коня, чтобы Царь былъ на немъ, — поясняютъ они, — не какъ на сјдалищј, но какъ на восклоненіи Своемъ. Такой видъ имјетъ связь рјчи, какъ показало Слово.
Но и слјдующее стоитъ того, чтобы не проходить сего мимо, не обративъ вниманіе на то, почему въ украшенія берутся не самое золото, а подобія злата, и не самое серебро, но изъ этого вещества на подобіи злата выбитыя пестроты? Наше о семъ предположеніе таково: всякое ученіе о неизреченномъ Естествј, хотя оно, повидимому, представляетъ всего болје боголјпную и высокую мысль, есть подобіе злата, а не самое золото; ибо невозможно въ точности изобразить превысшее понятія благо. Хотя будетъ кто и Павломъ, посвященнымъ въ тайны рая, хотя услышить несказанные глаголы, но понятія о Богј пребудутъ невыразимыми, потому что, по сказанному Апостоломъ, глаголы о сихъ понятіяхъ неизреченны (2 Кор. 12, 4). Посему сообщающіе намъ добрыя нјкія умозаключенія о разумјніи таинъ не въ состояніи сказать, въ чемъ состоитъ самое естество; называютъ же Сіяніемъ славы, Образомъ ѵпостаси (Евр. 1, 3), Образомъ Божіимь (Кол. 1, 15), Словомъ въ началј, Богомъ Словом (Іоан. 1, 1); все же это намъ, которые не видимъ этого сокровища, кажется златомъ, а для тјхъ, которые въ состояніи взирать на дјйствительное, есть не золото, но подобіе золота, представляющееся въ тонкихъ пестротахъ серебра. Серебро же есть означеніе словами, какъ говоритъ Писаніе, — сребро разженное языкъ праведного (Прит. 10, 20). Посему такова выраженная симъ мысль: естество Божіе превышаетъ всякое постигающее разумјніе, понятіе же, какое о Немъ составляется въ насъ, есть подобіе искомаго, потому что показываетъ не тотъ самый образъ, егоже никтоже видјлъ есть, ниже видјти можетъ (1 Тим. 6, 16), но какъ въ зеркалј и въ загадочныхъ чертахъ оттјняется нјкоторое представленіе искомаго, составляемое въ душахъ по какимъ-то догадкамъ. Всякое же слово, означающее таковыя понятія, имјетъ силу какой-то недјлимой точки, которая не можетъ объяснить, чего требуетъ мысль, такъ что всякое разумјніе ниже мысли Божественной, а всякое истолковательное слово кажется непримјтною точкою, которая не можетъ разшириться до всей широты смысла. Посему Писаніе говоритъ, что душа, руководимая такими понятіями къ помышленію о непостижимомъ, должна одною вјрою уготовлять себя въ обитель Естеству, превосходящему всякій умъ. Сіе-то и значить, что говорятъ друзья: тебј, душа, прекрасно уподобившаяся коню, сотворимъ нјкія изображенія и подобія истины. Ибо такова сила сихъ сребряныхъ словесъ, что реченія кажутся какими-то искрометными воспламененіями, которыя не могутъ сдјлать въ точности видимымъ заключаемаго въ нихъ смысла. Но ты, пріявъ въ себя ихъ, чрезъ вјру содјлайся подъяремникомъ и обителію Того, Кто по вселеніи въ тебя намјренъ восклониться у тебя. Ибо ты — престолъ Его, а содјлаешься и домомъ. Иный же, можетъ быть, скажетъ, что Павлова душа, или иная какая ей подобная, сподобилась таковыхъ глаголовъ. Ибо Павелъ, однажды содјлавшись избраннымъ сосудомъ Владыкј, и на себј и въ себј имјлъ Господа, бывъ и конемъ, какъ пронесшій имя Его предъ языки и цари (Дјян. 9, 15), и домомъ, вмјщающимъ невмјстимое естество, потому что не самъ уже жилъ, но показывалъ въ немъ Живущаго (Гал. 2, 2) и представлялъ опыты, какъ въ немъ глаголетъ Христосъ (2 Кор. 13, 3).
Когда сіе въ даръ чистой и дјвственной душј принесли друзья Жениховы, то есть служебніи дуси, въ служеніе посылаеми за хотящихъ наслјдовати спасеніе (Евр. 1, 14), тогда невјста, по приращеніи дарованій, дјлается въ нјкоторой мјрј болје совершенною. И болје приблизившись къ Возлюбленному, прежде нежели красота Его открылась очамъ, къ искомому соприкасается чувствомъ обонянія, и силою сего обонянія уразумјвъ, какъ бы качества какаго тјла, говоритъ, что благовоніе Его узнала по благоуханію мѵра, которому имя — нардъ, съ такими словами обращаясь къ друзьямъ: нардъ мой даде воню свою (Пјсн. 1, 11). Какъ вы, — говоритъ она, — приносите мнј въ дарахъ не самое безпримјсное злато Божества, но подобія злата, въ понятіяхъ для насъ вмјстимыхъ, а не въ ясныхъ словахъ, открывая, что надлежить знать о Богј, мелкими пестротами словеснаго сребра представляя нјкоторые образы искомаго, такъ и я по благоуханію моего мѵра ощутила чувствомъ собственное Его благовоніе. Нјкій подобный сему смыслъ, кажется мнј, имјетъ сказанное. Поелику искуственная и соразмјрная нјкая смјсь изъ многихъ и различныхъ, но не разнаго качества имјющихъ запахъ, ароматовъ составляетъ таковое мѵро, одноже нјкое вложенное въ него благовонное произрастеніе, которому имя — нардъ, именованіе сіе даетъ цјлому составу; и сіе, изъ всјхъ ароматическихъ качествъ слагаемое въ одно благоуханіе, достигшее чистоты чувство принимаетъ за самое благовоніе Жениха, то, какъ думаемъ, Слово научаеть насъ сказаннымъ, что, хотя составляющее самую сущность — то, что выше произведенія существъ и управленія ими, неприступно, неприкосновенно и непостижимо; однакоже замјняется это для насъ тјмъ благовоніемъ, которое, подобно мѵру, пріуготовляется въ насъ чистотою добродјтелей, и уподобляется чистотою своею — чистјйшему по естеству, благостію — благому, нерастлјніемъ — нетлјнному, неизмјнностію — неизмјняемому, и всјми добродјтельными въ насъ преуспјяніями — истинной добродјтели, о которой говоритъ Пророкъ Аввакумъ, что занимаетъ всј небеса (Авв. 3, 3), Посему невјста, друзьямъ Жениховымъ произнося слова сіи: нардъ мой даде воню свою мнј, по моему мнјнію, такъ, и подобно сему, любомудрствуетъ: если кто, всякій благоуханный цвјтокъ или ароматъ собравъ съ различныхъ луговъ добродјтели, и всю свою жизнь благоуханіемъ каждаго изъ своихъ предначинаній содјлавъ единымъ мѵромъ, содјлается во всемъ совершеннымъ, то, хотя по природј не можетъ возводить неуклоннаго взора къ Самому Богу Слову, какъ и смотрјть на солнечный кругъ, однакоже въ себј самомъ, какъ въ зеркалј, видитъ солнце, потому что лучи оной истинной и Божественной добродјтели, истекающимъ отъ нихъ безстрастіемъ просіявающіе въ жизни, достигшей чистоты, дјлаютъ для насъ видимымъ невидимое и постижимымъ недоступное, въ нашемъ зеркалј живописуя солнце. А что касается до заключающагося въ семъ понятія, одно и тоже, назвать ли сіе лучами солнца, или истеченіями добродјтели, или ароматными благоуханіями, ибо, что ни приложимъ изъ этого къ цјли слова, изъ всего составляется одна мысль, что добродјтелями пріобрјтаемъ мы вјдјніе о благј, превосходящемъ всякій умъ, какъ бы по нјкоторому образу дјлаемъ заключеніе о первообразной Красотј.
Такъ и невјста — Павелъ, уподобляющійся добродјтелями Жениху, и жизнію живописуя въ себј неприступную красоту, изъ плодовъ духа: любви, радости, мира и подобныхъ сему видовъ мѵроваря сей нардъ, сказалъ о себј, что онъ — Христово благоуханіе (2 Кор. 2, 15), и въ себј обоняя неприступную оную и превосходную благодать, и другимъ предоставляя себя — свободно пользоваться имъ, какъ нјкіимъ благовоннымъ куреніемъ, между тјмъ какъ благоуханіе, по собственному каждаго расположенію дјлается въ нихъ или животворнымъ, или смертоноснымъ. Какъ одно и то же мѵро, если прикоснутся къ нему кантаръ [2] и голубь, не одинаково дјйствуетъ на обоихъ, но голубь отъ благоуханія мѵра дјлается болје сильнымъ, а насјкомое гибнетъ; такъ дјйствовалъ и великій Павелъ — этотъ Божественный фиміамъ. Если кто былъ голубь, подобно Титу, или Силуану, или Тимофею, то раздјлялъ съ нимъ благовоніе мѵра, по его примјрамъ преуспјвая во всякомъ добрј. А если кто былъ Димасъ, или Александръ, или Ермогенъ, то, не терпя фиміама воздержанія, подобно насјкомымъ, они бјжали отъ благоуханія. Почему и сказалъ благоухающій таковымъ мѵромъ: Христово благоуханіе есмы въ спасаемыхъ и въ погибающихъ: овјмъ убо воня смертная въ смерть, овјмъ же воня животная въ животъ (2 Кор. 2, 15-16).
Если же и евангельскій нардъ имјетъ нјчто сродное съ мѵромъ невјсты, то, кому угодно, можетъ изъ написаннаго заключить и объ иномъ нардј пистикј многоцјнномъ, который, будучи изліянъ на главу Господа (Матф. 26, 7), всю храмину исполнилъ благовонія (Іоан. 12, 3). Можетъ быть, и этого мѵра не чуждо мѵро, которое невјстј даде воню Жениха, въ Евангеліи же, изліянное на Самаго Господа, наполняеть благоуханіемъ храмину, въ которой была вечеря, потому что, кажется мнј, и тамъ жена въ пророческомъ нјкоемъ духј предсказала мѵромъ таинство смерти, какъ свидјтельствуетъ Господь о сдјланномъ ею, говоря: на погребеніе Мя сотвори (Матф. 26, 12). И Господь даетъ поводъ храмину, наполненную благовоніемъ, представлять себј какъ весь міръ и цјлую вселенную, сказавъ: идјже аще проповјдано будетъ Евангеліе во всемъ мірј, благоуханіе дјла сего будетъ передаваемо съ проповјдію Евангелія, и самое Евангеліе, — говоритъ Господь, — будетъ памятникомъ сей женј. Итакъ, поелику въ Пјсни пјсней нардъ даетъ невјстј воню Жениха, а въ Евангеліи цјлаго тјла Церкви во всей вселенной и во всемъ мірј помазаніемъ дјлается благоуханіе, наполнившее тогда всю храмину; то, можетъ быть, по этому находится нјкое общеніе между тјмъ и другимъ, такъ что и то, и другое кажется однимъ. И объ этомъ довольно.
Слјдующее же изреченіе, сообразно съ содержаніемъ описываемаго въ брачной пјсни, повидимому, произносится уготовавшеюся уже для брачнаго чертога, показываетъ же въ себъ высшее и совершеннјйшее любомудріе, преуспјвать въ которомъ свойственно только совершеннымъ. Посему что значитъ сказанное: вязаніе стакти братъ мой мнј; посредј сосцу моею водворится? (Пјсн. 1, 12) Говорятъ, что любящія наряжаться женщины не наружными только убранствами имјютъ попеченіе привлекать къ себј сожителей, но стараются посредствомъ какого-либо благовонія пріятными для мужей своихъ содјлать и тјла, подъ покровомъ одежды скрывая сообразно съ потребностію дјйствующій ароматъ, который, издавая собственное свое благоуханіе, ароматнымъ благовоніемъ напоеваетъ и тјло. При таковомъ же у нихъ обычај, на что отваживается высокомудрая оная дјва? Вязаніе, — говоритъ, — у меня, которое къ выј привјшиваю на груди, и имъ придаю благоуханіе тјлу — не какой-либо другой благовонный аромать, но Самъ Господь; Онъ, содјлавшись стакти, возлежить въ вязаніи совјсти, водворяясь въ самомъ сердцј моемъ, потому что мјстное положеніе сердца, какъ говорятъ наблюдатели подобныхъ вещей, среди сосцевъ. Тамъ, въ томъ мјстј, гдј хранится доброе сокровище, — говоритъ невјста, — есть у ней вязаніе. Но говорятъ, что сердце есть и нјкій источникъ въ насъ теплоты; изъ него по біющимся жиламъ во все тјло раздјляется теплота, отъ которой тјлесные члены, согрјваемые огнемъ сердца, дјлаются и теплыми, и исполненными жизни. Посему пріявшая во владычественный умъ благоуханіе Христово и сердце свое содјлавшая вязаніемъ для таковаго фиміама, всј поодиночкј житейскія предначинанія, какъ члены какаго тјла, пріуготовляетъ исходящимъ изъ сердца духомъ, чтобы кипјли они, и никакое беззаконіе ни въ одномъ тјлесномъ членј не охлаждало любви къ Богу.
Но поступимъ къ слјдующимъ словамъ. Послушаемъ, что говоритъ о плодахъ своихъ виноградная лоза, плодовитая, распростирающая вјтви, какъ выражается Пророкъ, во всјхъ странахъ дому Божія (Псал. 127, 3) и кольцами любви обвивающаяся около Божественной и пречистой жизни. Грезнъ Кипровъ, — говорить она, — Братъ мой мнј, въ виноградјхъ Енгаддовыхъ (Пјсн. 1, 13). Кто такъ блаженъ, или лучше сказать, кто столько выше всякаго блаженства, что, смотря на собственный свой плодъ, въ самомъ гроздј души своей видитъ Владыку виноградника? Ибо вотъ сколько возрасла въ собственномъ нардј познающая благоуханіе Жениха, содјлавшая Ему изъ себя благовонное стакти, въ вязаніе сердца воспріявшая ароматъ, чтобы благо сіе навсегда осталось у ней не выдыхающимся; она содјлывается матерью Божественнаго грозда, до страданія пребывающаго Кипровымъ, то есть цвјтущаго, а въ страданіи изливающаго вино; ибо вино, веселящее сердце, по домостроительствј страданія, дјлается и именуется кровію гроздовою (Втор. 32, 14). Посему, такъ какъ наслажденіе гроздомъ двояко: одно цвјтомъ, когда увеселяетъ чувства благоуханіемъ; другое — созрјвшимъ уже плодомъ, когда можно по произволу или наслаждаться вкушеніемъ, или увеселять себя виномъ на пиршествахъ, то здјсь невјста проситъ плода у цвјтущаго грезна, цвјтъ винограда называя Кипромъ. Ибо рожденный намъ отрокъ Іисусъ, въ пріявшихъ Его различно преспјвая премудростію и возрастомъ, и благодатію (Лук. 2, 52), не во всјхъ одинаковъ, но по мјрј того, въ комъ пребываетъ, сколько человјкъ въ состояніи вмјстить Его, такимъ и оказывается: или младенчествующимъ, или преспјвающимъ, или совершеннымъ, по природј грозда, который не всегда усматривается на лозј въ одномъ и томъ же видј, но мјняетъ видъ со временемъ, — зеленјя, цвјтя, спјя, созрјвая, дјлаясь виномъ [3]. Посему виноградная лоза величается собственнымъ своимъ плодомъ, который, хотя не созрјлъ еще для вина, но ожидаетъ исполненія временъ, однакоже не остается безъ употребленія для наслажденія, потому что вмјсто вкуса увеселяетъ обоняніе, чувствилища души услаждая ожиданіемъ благъ — парами надежды: ибо вјрность и несомнјнность уповаемой благодати дјлается наслјдіемъ для терпјливо ожидающихъ чаемаго ими. Посему-то грезнъ Кипровъ есть гроздъ, објщающій вино, но еще не содјлавшійся виномъ, а напротивъ того цвјтомъ (цвјтъ же есть надежда) удостовјряющій въ будущей благодати. Присовокупленіе же слова: Гадди означаетъ тучную страну, гдј насажденная виноградная лоза производитъ сочный и сладкій плодъ. Описатели мјстностей говорять, что участокъ Гадди способенъ произращать сочные грозды. Посему, такъ какъ чья воля согласна съ закономъ Господнимъ, кто въ немъ поучается всю ночь и весь день, тотъ дјлается вјчно зеленјющимъ древомъ, утучняемымъ притоками водъ, приносящимъ плодъ въ надлежащее время; то и лоза Женихова поэтому, насажденная въ Гадди — мјстј тучномъ, то есть въ глубинј разумјнія, орошаемая и возращаемая Божественными ученіями, плодопринесла сей цвјтущій и Кипровъ грезнъ, въ которомъ видитъ своего Дјлателя и Насадителя. Какъ блаженно таковое дјланіе, котораго плодъ уподобляется образу Жениха! Поелику Женихъ, какъ говоритъ Премудрость, есть истинный свјтъ, истинная жизнь, истинная правда и все сему подобное, то, когда кто-либо въ дјлахъ оказывается тјмъ же, чјмъ и Женихъ, тогда онъ, смотря на гроздъ собственной своей совјсти, видитъ въ немъ Самаго Жениха, въ свјтлой и чистой жизни, какъ въ зеркалј, отражая свјтъ истины. Посему и говоритъ плодовитая лоза: мой есть грезнъ, по цвјту Кипровъ, тотъ самый истинный грезнъ показавшій себя на жерди древяной (Числ. 13, 24), котораго кровь для спасаемыхъ и веселящихся удобопіема и спасительна, о Христј Іисусј Господј нашемъ. Ему слава и держава во вјки вјковъ! Аминь.
Примјчаніе:
[1] Греческое слово ὁρμίσϰоς (цјпочка) происходитъ отъ ὅρμоς (цјпь, вогнутость берега, мјсто для стоянiя кораблей).
[2] Насјкомое: карапузикъ.
[3] Послјднія два слова дополнены по рукописи.
Источникъ: Творенія святаго Григорія Нисскаго. Часть третья. — М.: Типографія В. Готье, 1862. — С. 61-87. (Творенія святыхъ отцевъ въ русскомъ переводј, издаваемыя при Московской Духовной Академіи, Томъ 39.)
Се еси добра, искренняя Моя, се еси добра: очи твои голубинј. (15) Се еси добръ, братъ мой, и еще красенъ одръ нашъ со осјненіемъ, (16) преклади наши кедровыя, дски наши кипарисныя. (2, 1) Азъ цвјтъ польный, и кринъ удольный. (2) Якоже кринъ въ терніи, тако искренняя Моя посредј дщерей. (3) Яко яблонь посредј древесъ лјсныхъ, тако братъ мой посредј сыновъ: подъ сјнь Его восхотјхъ и сјдохъ, и плодъ Его сладокъ въ гортани моемъ. (4) Введите мя въ домъ вина, вчините ко мнј любовь: (5) утвердите мя въ мѵрјхъ, положите мя въ яблоцјхъ: яко уязвлена любовію азъ. (6) Шуйца Его подъ главою моею, и десница его объиметъ мя. (7) Закляхъ васъ, дщери Іерусалимли, въ силахъ и крјпостехъ села: аще возставите и возбудите любовь, дондеже восхощетъ.
Сказываютъ, что очищающіе золото по правиламъ искусства, если красота блеска его померкла отъ какого-либо съ намјреніемъ примјшеннаго нечистаго вещества, помогаютъ доброцвјтности плавленіемъ на огнј, повторяютъ это неоднократно и при каждомъ расплавливаніи смотрятъ, на сколько послј перваго при послјдующемъ плавленіи золото стало свјтлје, и до тјхъ поръ не перестаютъ очищать вещество огнемъ, какъ самый видъ золота засвидјтельствуетъ собою, что оно чисто и не имјетъ никакой подмјси. А почему, приступая къ настоящему обозрјнію прочитаннаго, сдјлали мы упоминаніе объ этомъ, будетъ сіе для насъ явствовать изъ самаго смысла того, что написано. Естество человјческое въ началј было какое-то златое и сіяющее подобіемъ пречистому благу, но послј сего отъ примјси порока содјлалось худоцвјтнымъ и чернымъ; какъ въ первыхъ стихахъ пјсни слышали мы отъ невјсты, что нерадјніе о виноградј содјлало ее очерненною. Его-то врачуя отъ безобразія, въ премудрости зиждущій все Богъ не новую какую-либо красоту, которой не было прежде, устрояетъ для него, но очерненное преплавляя въ чистое, чрезъ это разложеніе приводитъ его въ прежнюю лјпоту. Посему, какъ строгіе испытатели золота послј перваго плавленія смотрятъ, на сколько прибыло красоты въ веществј, утратившемъ нечистоту въ огнј, и потомъ, послј втораго плавленія, если недостаточно очищено первымъ, вычисляютъ увеличивающуюся краcоту золота, и многократно дјлая то же, извјстными наукј средствами пробовать узнаютъ всегда приращеніе красоты; такъ и теперь Исправляющій это очерненное золото, какъ бы плавленіемъ какимъ просвјтляя душу подаваемыми ей врачествами, въ предшествовавшихъ сему словахъ засвидјтельствовалъ о благообразіи въ видимомъ какихъ-то коней, а теперь уже открывшуюся въ дјвј красоту одобряетъ какъ дјйствительно красоту дјвы; ибо говоритъ: се еси добра, искренняя Моя, се еси добра: очи твои голубинј (Пјсн. 1, 14).
Слово научаетъ сказаннымъ, что возстановленіе красоты состоитъ въ томъ, чтобы человјку содјлаться искреннимъ Источника красоты, снова пріобщиться къ истинной красотј, отъ которой онъ удалился. Ибо сказано: се добра еси, искренняя Моя. Потому прежде сего не была ты добра, что, ставъ чуждою первообразной красоты, отъ дурнаго сближенія съ порокомъ, измјнилась до гнусности. Смыслъ же сказуемаго таковъ: естество человјческое содјлалось готовымъ принимать все, что ему по мысли; и къ чему поведетъ его наклонность произвола, въ то и измјняется; принявъ въ себя страсть раздражительности, дјлается раздраженнымъ; когда одолјетъ похоть, предается сластолюбію; когда явится наклонность къ боязни, къ страху и къ одной изъ страстей, принимаетъ на себя образъ каждой страсти; какъ и наоборотъ великодушіе, чистоту, миролюбіе, негнјвливость, несокрушимость печалями, отважность, непреткновенность — всј сіи качества пріявъ въ себя, отличительный признакъ каждаго изъ нихъ выказываетъ состояніемъ души, наслаждаясь въ безмятежіи миромъ. Посему, такъ какъ добродјтель не имјеть никакихъ связей съ порокомъ, слјдуетъ, что невозможно быть обоимъ вмјстј въ одномъ человјкј. Отступившійся отъ цјломудрія непремјнно предается невоздержной жизни, и возгнушавшійся нечистою жизни самымъ отвращеніемъ отъ зла преуспјваетъ въ жизни неоскверненной. Такъ и все другое: смиренномудрый далекъ отъ гордыни, и надмившійся кичливостію отринулъ смиренномудріе. И какая надобность останавливаться на семъ, говоря о всемъ подробно? Какъ въ разсужденіи того, что противоположно по естеству, отсутствіе одного дјлается положеніемъ и присутствіемъ другаго; такъ, поелику имјемъ мы произволеніе, и въ нашей власти — сообразоваться, съ чјмъ намъ желательно, то соделавшейся красивою прилично говоритъ Слово: отступивъ отъ общенія съ зломъ, приблизилась ты ко Мнј, а ставъ близкою къ неприступной красотј, сама содјлалась прекрасною, подобно нјкоему зеркалу, изобразивъ въ себј Мои черты. Ибо дјйствительно, зеркалу подобенъ человјкъ, претворяющійся согласно съ образами произвольно избранными. Увидитъ ли онъ золото, является золотомъ и показываетъ въ образј самые лучи сего вещества; появится ли что отвратительное, — чрезъ уподобленіе отпечатлјваетъ въ себј гнусность этого, представляя въ собственномъ своемъ видј какую-нибудь лягушку или жабу, или тысяченожку, или иное что-либо непріятное на взглядъ, что только изъ этого нашлось бы передъ глазами. Итакъ, поелику душа, которую очистило Слово, порокъ оставивъ позади, приняла въ себя солнечныи кругъ и сама возсіяла съ явившимся въ ней свјтомъ, то посему говоритъ ей Слово: прекрасна уже ты стала, приблизившись къ Моему свјту, приближеніемъ привлекши общеніе красоты.
Се еси добра, продолжаетъ Женихъ, искренняя Моя; потомъ, останавливая на ней вниманіе, и какъ бы усмотрјвъ, что совершается въ ней какое-то приращеніе и усиленіе красоты, снова повторяетъ то же слово, сказавъ: се еси добра. Но, произнося это въ первый разъ, наименовалъ ее искреннею; а здјсь называетъ, какъ узнается она по виду очей; ибо говоритъ: очи твои голубинј. Прежде, когда уподобляема была конямъ, похвала ограничивалась ланитою и выей; теперь же, когда явною стала собственная ея красота, похваляется пріятность очей. А похвала очей состоитъ въ томъ, что очи голубинј; сіе же, кажется мнј, даетъ видјть такую мысль: поелику въ чистыхъ зјницахъ очей бываютъ видимы лица, на которыя око пристально смотритъ (ибо свјдущіе въ естествословіи говорятъ, что глазъ, принимая въ себя вторженія подобій, которыя текутъ отъ видимыхъ вещей, чрезъ это самое производитъ зрјніе); то поэтому похвалою благообразія очей дјлается видъ голубицы, открывающійся въ ихъ зјницахъ; ибо на что человјкъ пристально смотритъ, подобіе того и въ себя пріемлетъ. Посему, такъ какъ не смотря уже на плоть и кровь, обращаетъ онъ взоръ къ жизни духовной, какъ говорить Апостолъ, духомъ живя, духомъ ходя (Гал. 5, 25), духомъ умерщвляя дјянія плотскія (Рим. 8, 13), и ставъ всецјло духовнымъ, а не душевнымъ и не плотскимъ; то поэтому о душј, освободившейся отъ плотскаго пристрастія, дается свидјтельство, что въ очахъ у него видъ голубицы, то есть, что въ зрительной силј души свјтятся черты жизни духовной. Итакъ, поелику чистымъ содјлалось око невјсты; и способнымъ принять въ себя черты голубицы; то начинаетъ она посему взирать на красоту Жениха. Теперь дјва въ первый разъ пристально смотритъ на образъ Жениховъ, когда въ очахъ у ней голубица. Ибо никтоже можетъ рещи Господа Iисуса, точію Духомъ Святымъ (1 Кор. 12, 3).
И дјва говоритъ: се еси добръ, братъ мой, и еще красенъ (Пјсн. 1, 15). Съ этого времени ничто другое не кажется мнј прекраснымъ; напротивъ того, отвратилась я отъ всего, что прежде почиталось такимъ; не ошибаюсь уже въ сужденіи о красотј, такъ чтобы прекраснымъ признать что, кромј Тебя, или какую человјческую похвалу, или славу, или знатность, или могущество въ этомъ мірј. Хотя для обращающихъ вниманіе на чувство и прикрашено это призракомъ красоты, но оно не то, чјмъ признается. Да и какъ быть прекраснымъ тому, что даже вовсе не имјетъ самостоятельности? Ибо высоко цјнимое въ этомъ мірј имјетъ бытіе въ одномъ только мнјніи думающихъ, что оно существуетъ. Но Ты дјйствительно прекрасенъ, и не только прекрасенъ, но всегда таковъ въ самой сушности прекраснаго, непрестанно пребывая тјмъ, что Ты Самъ въ Себј, не временемъ цвјтешь, а въ другое время перестаешь опять цвјсти, но вјчности жизни спротяженна Твоя красота; ей имя — человјколюбіе. Ибо отъ колјна Іудова возсіялъ намъ Христосъ (Евр. 7, 14), іудейскій же народъ состоитъ въ братствј съ народомъ, приходящимъ къ Тебј изъ язычниковъ; посему, по причинј явленія Божества Твоего во плоти, прекрасно Ты наименованъ Братомъ возлюбившей.
Потомъ дјва присовокупляеть: одръ нашъ со осјненіемъ (Пјсн. 1, 15), то есть, естество человјческое познало Тебя, или познаетъ, по домостроительству содјлавшагося пріосјненнымъ. Ибо говоритъ дјва: ты, добрый братъ, прекрасно и пришелъ къ одру нашему; содјлавшись пріосјненнымъ: а если бы не пріосјнилъ Ты Самъ Себя, пречистый лучь Божества прикрывъ зракомъ раба; кто стерпјлъ бы Твое явленіе? Не бо узритъ кто лице Божіе, и живъ будетъ (Исх. 33, 20). Посему Ты, прекрасный, пришелъ, но содјлавшись такимъ, что мы возмогли принять Тебя; — пришелъ, лучи Божества пріосјнивъ покровомъ тјла. Ибо естество смертное и скорогибнущее какъ могло бы уготовиться къ сочетанію съ естествомъ пречистымъ и неприступнымъ, если бы между нами, живущими во тмј, и между свјтомъ, не послужила средою сјнь тјла? Одромъ же именуетъ невјста единеніе естества человјческаго съ Божествомъ, объясняя оное въ примјнительномъ смыслј, какъ и великій Апостолъ обручаетъ насъ Христу — дјву, уневјщиваеть душу, и говоритъ, что прилјпленіе другъ къ другу двоихъ до общенія въ одно тјло есть великая тайна единенія Христова съ Церковію; ибо, сказавъ: будета два въ плоть едину, присовокупилъ: тайна сія велика есть: азъ же глаголю во Христа, и во Церковь (Ефес. 5, 32). По сей-то тайнј душа — дјва общеніе съ Богомъ наименовала одромъ. А симъ одромъ не иначе возможно было сдјлаться, какъ въ слјдствіе пришествія къ намъ Господа, пріосјненнаго тјломъ.
Онъ не только Женихъ, но и Домоздатель; Самъ и зиждетъ въ насъ домъ, и служитъ веществомъ для зданія. Ибо налагаетъ на домј кровлю, украшая дјло веществомъ негніющимъ, — а таковы кедръ и кипарисъ, въ которыхъ свойственная деревамъ твердость выше всякой причины гніенія; ни времени не уступаеть, ни червю не даетъ въ себј зародиться, ни плјсенью не изъјдается. Изъ деревъ сихъ кедры, такъ какъ длинны, связываютъ широту дома подъ кровлею; а кипарисы такъ называемою обшивкою украшаютъ внутреннее устройство дома. Читается же сіе такъ: преклади дому нашего кедровыя, дски наши кипарисныя (Пјсн. 1, 16). Но загадочное значеніе деревъ, безъ сомнјнія, явно для тјхъ, которые слјдятъ за связію мыслей. Господь въ Евангеліи различныя прираженія искушеній именуетъ дождемъ, говоря о хорошо построившемъ домъ на камнј, что сниде дождь, и возвјяша вјтры, и пріидоша рјки (Матф. 7, 25), и зданіе осталось ничего не претерпјвшимъ при этомъ. Итакъ, по причинј сего зловреднаго дождя, потребны намъ таковые преклади, а ими будутъ добродјтели, которыя, будучи тверды и неуступчивы, недопускаютъ внутрь себя притока искушеній, да и во время искушеній противятся вліянію порока. Дознаемъ же сказанное, съ предлагаемымъ здјсь сличивъ изреченіе у Екклесіаста, ибо тамъ говорится: въ лјностехъ смирится стропъ, и въ празднествј рукъ прокаплетъ храмина (Еккл. 10, 18). Если дерева, употребленныя на кровлю, по тонкости гибки и не тверды, а хозяинъ дома лјнивъ для того, чтобы приложить попеченіе о зданіи, то не будетъ пользы отъ кровли, и дождь протечетъ каплями. Ибо кровля по необходимости вдавливается, уступая тяжести воды, и хилость деревъ не противится, подламываясь отъ прираженія тяжести; посему вода, скопившаяся во впадинј, переходитъ внутрь, и самыя капли, по слову притчи, изгоняютъ человјка изъ дому его въ дождливый день (Прит. 27, 15). Такъ загадочнымъ значеніемъ притчи повелјвается, чтобы по твердости добродјтелей были мы неуступчивы притокомъ искушеній, безъ чего, размягчаемые прибоемъ страстей, сдјлаемся со впадинами и примемъ въ свои таибницы со внј проникающій въ сердце притокъ такихъ водъ, отъ которыхъ портится сберегаемое въ насъ. Кедры же сіи суть Ливанстіи, ихже насадилъ Господь, на которыхъ птицы вогнјздятся, которыми еродіево жилище предводительствуетъ (Псал. 103, 16-17). Итакъ, кедры, то есть добродјтели, доставляютъ безопасность дому брачнаго ложа; на нихъ гнјздятся души, содјлавшіяся птицами и улетјвшія отъ сјтей, ими предводителъствуетъ еродіево жилище, которымъ Писаніе называетъ домъ; сказывають же, что птица сія имјетъ отвращеніе оть совокупленія, и если по какой-то естественной необходимости составляютъ они между собою пары, то дјлаютъ сіе, сжимаясь при этомъ съ негодованіемъ, и выказывая неудовольствіе: почему, кажется мнј, именемъ сей птицы Слово Божіе загадочно означаетъ чистоту.
Сіи же преклади на кровлј чистой ложницы видитъ невјста, усматриваетъ же и кипарисное украшеніе, которое какою-то выглаженностію и складностію въ сложеніи частей придаетъ блескъ видимой красотј; ибо невјста говоритъ, что кипарисная обшивка кровли; а обшивкою называется какое-то сплоченіе прилаженныхъ и чисто выструганныхъ досокъ, разнообразящее красоту кровли. Чему же симъ научаемся? Кипарисъ естественно благовоненъ; онъ не допускаетъ также гнилости и пригоденъ для всякой художественной плотничной работы, по своей гладкости и стройности слоевъ годенъ также для рјзныхъ украшеній. Посему, думаю, научаемся мы сказаннымъ, не только по навыку преспјвать въ добродјтеляхъ тайно, но не быть нерадивыми и о видимомъ благообразіи. Ибо надлежитъ промышлять добрая предъ Господомъ и предъ человјки (Рим. 12, 13), быть явленными Богови, и увјщавать человјки (2 Кор. 5, 11), свидјтпельство добро имјти отъ внјшнихъ (1 Тим. 3, 7), сіять предъ людьми дјлами свјтлыми и благообразно ходить ко внјшнимъ (1 Сол. 4, 12). Таковы дски по благоуханію Христову, намекомъ на которое служитъ кипарисъ, искусно обдјлываемый въ благообразіи жизни, какъ прекрасно и стройно умјлъ слагать подобное сему премудрый здатель Павелъ, который говоритъ: вся у васъ по чину и благообразно да бываютъ (1 Кор. 14, 40).
Такъ по преуспјяніи въ этомъ бываетъ приращеніе въ насъ красоты, потому что равнина нашего естества произращаетъ благоуханный и чистый цвјтъ; имя же цвјту кринъ, въ которомъ естественно усматриваемая бјлизна даетъ подразумјвать блистаніе цјломудрія. Ибо сіе сказуеть о себј невјста, говоря: послј того, какъ при одрј нашемъ пріосјненъ сталъ тјломъ Женихъ, который построилъ Себј меня въ домъ, кровлю подперевъ кедрами добродјтелей, и потолокъ украсивъ благоуханіемъ кипарисовъ, и я на полј естества содјлалась цвјтомъ, отличающимся отъ прочихъ цвјтовъ и доброцвјтностію и благоуханіемъ; ибо возрасла изъ удолій криномъ. Читается же сіе такъ: Азъ цвјтъ польный, и кринъ удольный (Пјсн. 2, 1). Ибо дјйствительно, по предварительному нашему обозрјнію, душа воздјлана на равнинј естества. И слыша о полј, разумјемъ широту человјческаго естества, способность его принимать въ себя многія и безчисленныя понятія, реченія и уроки. Итакъ, обработанная Воздјлывающимъ естество наше, показаннымъ выше способомъ, душа благоуханнымъ, бјлымъ и чистымъ цвјтомъ возрастаетъ на полј нашего естества. Поле же сіе, хотя, по сравненію съ небеснымъ жительствомъ, именуется удоліемъ, но тјмъ не менје есть поле, и воздјланной на немъ душј нјтъ препятствія правильно сдјлаться цвјтомъ; потому что ростокъ изъ углубленія восходитъ въ высоту, что, какъ можно видјть, бываетъ съ криномъ. Ибо стебель крина, по большей части въ видј тростника выбјгая отъ корня прямо въ верхъ, даетъ потомъ на верхушкј цвјтокъ, находящійся въ немаломъ промежуточномъ разстояніи отъ земли, чтобы, какъ думаю, красота его въ превыспренности оставалась чистою, не оскверняемою смјшеніемъ съ землею.
Посему и правдивое око, взирая на содјлавшуюся, или вожделјвшую соделаться, цвјтомъ дјву (ибо въ сказанномъ подразумјваемъ то и другое, — или что величается она, какъ содјлавшаяся тјмъ, чјмъ возжелала, или что должна стать цвјтомъ Дјлателя, по Его премудрости изъ удолій человјческой жизни появившись въ красотј крина) — правдивое, говорю, око Жениха, видя благое вожделјніе взирающей на Него дјвы, намјревается ли только она содјлаться, или уже содјлалась, чјмъ пожелала, прекрасно изъявило изволеніе, чтобы содјлалась она криномъ, не заглушаемымъ терніями жизни, которыя Женихъ наименовалъ дщерями, молча, какъ думаю, указывая на враждебныя человјческой жизни силы, которыхъ отецъ называется обрјтателемъ злобы. Посему Женихъ говоритъ: якоже кринъ въ терніи, тако сестра Моя посредј дщерей (Пјсн. 2, 2). Какое усматриваемъ совершающееся въ душј преспјяніе въ восхожденіи на высоту! Первое восхожденіе то, что душа уподобилась конямъ, истребителямъ египетской силы; второе восхожденіе — то, что стала искреннею и содјлала очи свои голубиными; посему третіе восхожденіе — то, что наименована не искреннею только, но сестрою Владыки. Ибо говоритъ Онъ: иже аще сотворитъ волю Отца Моего, Иже есть на небесјхъ, той братъ Мой и сестра Ми, и мати есть (Матф. 12, 49).
Итакъ невјста, поелику соделалась цвјтомъ и тернистыя искушенія нимало не повредили ей въ томъ, чтобы стать криномъ, забывъ же люди своя и домъ отца своего (Псал. 44, 11), обратила она взоръ къ истинному Отцу; то посему и именуется сестрою Господа, какъ введенная въ сіе родство Духомъ всыновленія, и освободившаяся отъ общенія съ дщерями лжеименнаго отца, снова содјлывается превзошедшею себя самую, и очами голубиными, то есть духомъ пророчества, видитъ тайну. Говорить же она слјдующее: яко яблонь посредј древесъ лјсныхъ, тако братъ мой посредј сыновъ. Посему что же видитъ она? Святое Писаніе именуетъ обыкновенно лјсомъ нечистую человјческую жизнь, заросшую различными видами страстей, гдј гнјздятся и укрываются губительные звјри, природныя свойства которыхъ, при свјтј и солнцј оставаясь бездјйственными, пріобрјтають силу во тмј; ибо по захожденіи солнца, — говоритъ Пророкъ, — съ наступленіемъ ночи, во время ея звјри выходятъ изъ норъ (Псал. 103, 19-20). Итакъ, поелику пустынный звјрь, питающійся въ лјсу, разорилъ прекрасный виноградъ естества человјческаго, какъ говоритъ Пророкъ: озоба ѝ вепрь отъ дубравы, и уединенный дивій пояде ѝ (Псал. 79, 14), то въ лјсу насаждается посему яблонь, которая какъ тјмъ, что она дерево единой сущности съ человјческимъ веществомъ (ибо искушено по всяческимъ по подобію развј грјха (Евр. 4, 15), такъ и тјмъ, что приноситъ такой плодъ, которымъ услаждаются чувствилища души, большее имјетъ отличіе отъ лјса, нежели какое у крина отъ тернія. Ибо кринъ имјетъ пріятность только по виду и благоуханію, а пріятность яблони удовлетворяетъ тремъ чувствамъ, увеселяя глазъ красотою вида, услаждая чувство обонянія благовоніемъ, и, дјлаясь пищею, доставляетъ услажденіе чувству вкуса. Посему невјста хорошо видить различіе свое со Владыкою; потому что Онъ бываетъ намъ усладою для очей, ставъ свјтомъ, и мѵромъ для обонянія, и жизнію для ядущихъ; ядый Его да живъ будетъ, какъ нјгдј говорить Евангеліе (Іоан. 6, 57), а человјческое естество, усовершенное добродјтелію, дјлается цвјтомъ, только не дјлателя питающимъ, но украшающимъ себя само. Ибо не Онъ имјетъ нужду въ нашихъ, но мы нуждаемся въ Его благахъ, какъ говоритъ пророкъ: благихъ моихъ не требуеши (Псал. 15, 2).
Посему достигшая чистоты душа видить Жениха, содјлавшагося яблонію посредј древесъ лјсныхъ, чтобы, прививъ къ Себј всј дикія вјтви въ лјсу, пріуготовить къ обильному произращенію подобнаго плода. Посему, какъ, по причинј уподобленія тернію, признали мы чадами лжеименнаго отца тјхъ дщерей, которыя, будучи насаждены подлј цвјта, со временемъ и сами переходятъ къ благодати крина: такъ и здјсь, услышавъ объ уподобившихся таковымъ лјснымъ деревамъ, предполагаемъ, что означаютъ не друзей, но противниковъ Жениховыхъ и тј, которыхъ изъ бывшихъ сынами тмы и чадами гнјва Женихъ общеніемъ плода преобразуеть въ сыновъ свјта и въ сыновъ дня.
Почему обучившая чувствія душа говорить: плодъ Его сладокъ въ гортани моемъ (Пјсн. 2, 3). Плодъ же, безъ сомнјнія, есть ученіе; ибо Пророкъ говоритъ: коль сладка гортани моему словеса Твоя, паче меда устомъ моимъ (Псал. 118, 103). Яко яблонь посредј древесъ лјсныхъ, тако братъ мой посредј сыновъ: подъ сјнь Его восхотјхъ и сјдохъ, и плодъ Его сладокъ въ гортани моемъ. Ибо тогда подлинно услаждаются Словомъ чувствилища души, когда при зној искушеній осјняетъ насъ сјнь яблони, и не даетъ намъ сгарать отъ такого солнца, опаляющаго обнаженную голову. Но найдти прохладу подъ сјнію древа жизни можно не иначе, какъ развј когда вожделјніе приводитъ къ тому душу. Видишь, для чего вложена въ тебя вожделјвающая сила? — Для того, чтобы возбудить въ тебј любовь къ яблонј, наслажденіе которою въ приближающихся бываетъ многоразлично; потому что и глазъ упокоевается видјніемъ красоты, и носъ вдыхаетъ благоуханіе, и тјло питается, и уста услаждаются, и отвращается зной, и сјнь дјлается престоломъ, на которомъ возсјдаеть душа, отрекшись отъ сјдалища губителей (Псал. 1, 1).
Потомъ невјста говоритъ: введите мя въ домъ вина, вчините ко мнј любовь: утвердите мя въ мѵрјхъ, положите мя въ яблоцјхъ: яко уязвлена любовію азъ (Пјсн. 2, 4-5). Душа, прекрасно уподобившаяся конямъ, чтобы совершить ей Божественное теченіе, какъ бы частыми и усиленными скачками простирается впередъ, не возвращается же назадъ къ тому, что улучила въ достигнутомъ уже прежде. Она жаждетъ еще, и такова сила жажды, что не довольствуется чашею премудрости для утоленія жажды не почитаеть достаточнымъ влить въ уста цјлую чашу, но домогается, чтобы ввели ее въ самый домъ вина, чтобы примкнуть уста къ самымъ точиламъ, изливающимъ сладкое вино, увидјть гроздъ, сгнетаемый въ точилахъ, и ту виноградную лозу, которая питаетъ таковый гроздь, и Дјлателя истинной виноградной лозы, содјлывающаго гроздъ сей столько питательнымъ и пріятнымъ. Излишнимъ было бы дјломъ разбирать каждое изъ сихъ понятій порознь, потому что явно усматриваемое въ каждомъ изъ нихъ переносное значеніе. Безъ сомнјнія же желательно уразумјть оную тайну, почему отъ истоптанія точила багряными дјлаются Жениховы одежды, о которыхъ говоритъ Пророкъ: почто червлены ризы Твоя, и одежды Твоя яко отъ истоптанія точила (Ис. 63, 2)? Ради сего и подобнаго сему невјста желаетъ быть внутри дома, въ которомъ совершается сіе таинство вина. Потомъ, вошедши внутрь, устремляется еще къ большему, ибо проситъ подчинить ее любви, — Любы же, по слову Іоанна, есть Богъ (1 Іоан. 4, 8), подчинить Которому душу, какъ объявилъ Давидъ, есть спасеніе (Псал. 61, 2). Итакъ, говорить невјста, поелику я въ домъ вина, то подчините меня любви, или вчините ко мнј любовь. Какую ни употребишь перестановку словъ, въ томъ и другомъ случај, то есть, когда душа, или подчиняется любви, или подчиняетъ себј любовь, означаемое то же.
Или, можетъ быть, сими словами научаемся мы одному изъ высшихъ догматовъ, а именно тому, какую любовь надлежитъ воздавать Богу, и какое имјть расположеніе къ другимъ. Ибо, если надобно всему быть по чину и благообразно, то въ подобномъ сему тјмъ паче прилична чинность. И Каинъ не былъ бы осужденъ за то, что худо раздјлилъ, если бы, право принесши, сохранилъ приличіе по чину касательно того, что было имъ оставлено на потребу себј, и что посвяшено Богу. Ему должно было въ жертву Богу принести начатки изъ первородныхъ, а онъ, что было болје цјннаго, тјмъ насытившись самъ, предложилъ Богу остатки. Посему надлежитъ знать чинъ любви, предписываемый закономъ, — какъ надобно любить Бога, какъ ближняго, и жену, и врага, чтобы исполненіе любви не содјлалось какимъ-то безпорядочнымъ и превратнымъ. Ибо Бога любить должно всјмъ сердцемъ, всею душею и силою, и всјмъ чувствомъ, а ближняго, какъ себя самаго, и жену тому, у кого чистая душа, какъ Христосъ любитъ Церковь, а тому, кто болје страстенъ, какъ свое тјло; такъ повелјваетъ установитель порядка во всемъ подобномъ, Павелъ (Ефес. 5, 25. 28); и врага любить должно такъ, чтобы не воздавать зломъ за зло, но благодјяніемъ вознаграждать за обиду. Нынј же можно видјть, что любовь у многихъ смјшана, безпорядочна, и по причинј ничјмъ несогласимой нестройности дјйствуеть погрјшительно. Одни и деньги, и почести, и женъ, если расположены къ нимъ горячје, любятъ отъ всей души и всјми силами, такъ что желали бы положить за нихъ и жизнь; а Бога только для вида; ближнему же едва оказываютъ и такую любовь, какую предписано имјть ко врагамъ; а къ ненавидящимъ имјють такое расположеніе, чтобы огорчившимъ отмстить большимъ зломъ. Итакъ, невјста говорить: вчините ко мнј любовь, чтобы воздавала я ее Богу, сколько должно, а каждому изъ другихъ безъ недостатка въ надлежащей мјрј.
Или въ словј семъ можно подразумјвать и слјдующее: поелику я, — говоритъ невјста, — возлюбленная въ началј, за преслушаніе была причислена ко врагамъ, а нынј снова возвратилась въ ту же милость, любовію примирившись съ Женихомъ, то законность и неизмјнность сей милости подтвердите мнј вы, друзья Жениховы, со тщаніемъ и внимательностію соблюдая непремјнною во мнј наклонность къ лучшему.
Сказавъ это, невјста опять переходитъ къ болје возвышенной рјчи, потому что проситъ для прочности благъ подкрјпить ее мѵрами, и говорить: утвердите мя въ мѵрјхъ. Какія необычайныя и новыя подпоры! Какъ мѵра содјлаются столпами дома? Какъ твердость построенія кровли опирается на благоуханіи? Не явно ли, конечно, что достояніе добродјтелей, многими способами съ успјхомъ пріобрјтаемое, по различію дјйствій и именуется? Ибо не только увидјть доброе и придти въ общеніе съ наилучшимъ, но и сохранить непреткновенность въ прекрасномъ есть добродјтель. Посему желающій быть утвержденнымъ въ мѵрјхъ домогается себј твердаго пребыванія въ добродјтеляхъ. Ибо добродјтель есть мѵро, потому что она удалена отъ всякаго зловонія грјховъ.
Иный подивится сказанному въ слјдъ за симъ: почему вожделјваетъ невјста устлать домъ не кустами какими и тернами, и сјномъ, и тростникомъ, лучше же, какъ говоритъ Апостолъ, не древами, тростіемъ и сјномъ (1 Кор. 3.12), изъ чего уготовляются вещественные домы; но постилкою на потолкј дома у ней служатъ яблоки; ибо говорить: положите мя въ яблоцјхъ, чтобы этоть плодъ сталъ для нея всјмъ и во всемъ, — красотою, мѵромъ, услажденіемъ, пищею, прохладою, доставляемою имъ тјнью, покойнымъ сјдалищемъ, подпирающимъ столпомъ, покрывающимъ потолкомъ. Ибо, какъ красота, съ вожделјніемъ разсматривается; какъ мѵро, доставляетъ пріятность обонянію, какъ пища, утучняетъ тјло и услаждаетъ вкусъ; какъ сјнь, даетъ прохладу отъ жара, какъ сјдалище, успокоиваетъ послј труда; какъ кровля дома, служитъ покровомъ живущимъ въ домј; какъ столпъ, дјлаетъ непреткновеннымъ; какъ видимое яблоко, украшаетъ потолокъ. И придумаетъ ли кто какое зрјлище красивје разложенныхъ яблокъ, когда плоды сіи, въ порядкј расположенные на какой-либо плоскости безъ всякихъ между собою промежутковъ, разнообразятъ видъ тјмъ, что краснота одного яблока перемјшана съ бјловатостію другаго? Посему, если возможно, чтобы положеніе яблокъ было видимо подъемлющимся на плоскости вверхъ, то можетъ ли что быть изящнје этого вида? А сіе не невозможно для вожделјнія духовныхъ благъ; потому что не тяжелъ плодъ этого вида, не тянетъ и не клонится къ землј, но по природј имјетъ стремленіе въ высоту. Ибо добродјтель восходить вверхъ, и обращаетъ взоръ горј. Посему красотою такихъ яблокъ вожделјваетъ невјста убрать потолокъ собственнаго дома. Ибо, кажется мнј, главная забота слова не о томъ, чтобы отъ сложенія яблоковъ на подстилкј видимо было какое-то замјтное зрјлище. Какое было бы въ этомъ путеводство къ добродјтели, если бы въ сказанномъ не усматривалось какой-либо полезной для насъ мысли?
Посему, какая это мысль, по нашему гаданію? Въ лјсу естества нашего по человјколюбію Произросшій, чрезъ причастіе Плоти и Крови содјлался яблокомъ; ибо въ семъ плодј можно видјть подобіе по цвјту и плоти, и крови; бјлесоватостію онъ уподобляется свойству плоти, а разлитая по ней краснота свидјтельствуетъ видомъ, что плодъ имјетъ сродство съ естествомъ крови. Посему, когда душа, услаждающаяся Божественнымъ, вожделјеть обратить взоръ на этотъ кровъ, сею загадкою научаемся слјдующему: то, что, взирая горј, обращаемъ вниманіе на яблоки, значитъ, что къ небесному жительству путеводимся евангельскими ученіями, которыя открылъ намъ Пришедшій свыше и превыше всјхъ Сущій, въ явленіе Свое во плоти показавъ въ Себј самомъ образцы всјхъ добрыхъ дјлъ, какъ говоритъ Господь: научитеся отъ Мене, яко кротокъ есмь и смиренъ сердцемъ (Матф. 11, 29). Тоже самое говоритъ и Апостолъ, предписывая намъ смиренномудріе (однимъ примјромъ можно доказать всю истину сего слова). Ибо взирающимъ горј говоритъ: сіе да мудрствуется въ васъ, еже и во Христј Iисусј, Иже во образј Божіи сый, не восхищеніемъ непщева быти равенъ Богу, но Себе умалилъ, зракъ раба пріимъ, съ плотію и кровію Пребывавшій въ жизни и вмјсто предлежащія Ему радости, добровольно Пріобщившійся нашего уничиженія и Снисшедшій до испытанія смерти (Флп. 2, 5-8). Посему невјста говоритъ: положите мя въ яблоцјхъ, чтобы, взирая всегда въ высоту, видјть мнј образцы добрыхъ дјлъ, показуемые въ Женихј; тамъ кротость, тамъ негнјвливость, тамъ незлопамятность на враговъ и человјколюбіе къ оскорбляющимъ, за злобу воздаяніе благодјяніемъ; тамъ воздержаніе, чистота и великодушіе, отсутствіе всякаго тщеславія и житейской прелести.
Сказавъ сіе, невјста хвалитъ стрјльца за мјткость, за то, что искусно направилъ въ нее стрјлу; ибо говоритъ: уязвлена любовію азъ. Симъ словомъ указываетъ на стрјлу, глубоко лежащую въ ея сердцј; Устрјлившій сею стрјлою есть любовь. Дознали же мы изъ Святаго Писанія, что любовь есть Богъ. Онъ пускаетъ въ спасаемыхъ избранную стрјлу Свою, единороднаго Сына, Духомъ жизни помазавъ тройное жало острія. Остріе же есть вјра, чтобы, въ комъ будетъ она, вмјстј со стрјлою введенъ былъ и Устрјлившій, какъ говоритъ Господь: Азъ и Отецъ едино есма (Іоан. 10, 30); и: пріидемъ и обитель у него сотворимъ (Іоан. 14, 23). Посему душа, возвысившаяся божественными восхожденіямн, видитъ въ себј сладкую стрјлу любви, которою уязвлена, и уязвленіе обращаетъ себј въ похвалу, говоря: уязвлена любовію азъ. Какая прекрасная язва! Какое сладостное пораженіе, съ которымъ во внутренность проникаетъ жизнь тамъ, гдј пронзила стрјла, отверзшая себј какъ бы нјкую дверь и входъ! Ибо вмјстј и пріяла въ себя стрјлу любви, и стрјльба измјнилась немедленно въ брачное веселіе. Ибо извјстно, какъ руки распоряжаются лукомъ, сообразно съ потребностію исправляя то или другое дјло; лјвая рука держитъ лукъ, а правая тянетъ къ себј тетиву, привлекая за разрјзной конецъ стрјлу, придерживаніемъ лјвой руки направляемую къ цјли. Посему служившая незадолго прежде цјлію для стрјлы теперь вмјсто стрјлы себя видитъ въ рукахъ стрјльца, между тјмъ какъ иначе правая и иначе лјвая рука объемлетъ стрјлу. Но поелику въ послјдствіи образы представленій приводятся въ переносномъ значеніи изъ брачной пјсни, то невјста не то представила, что лјвою рукою поддерживается остріе стрјлы, а правая объемлетъ другую ея часть, такъ чтобы душа стала стрјлою въ рукј сильнаго, направляемою къ горней цјли; напротивъ того, представила, что лјвая рука подложена, вмјсто острія, подъ главою, а правою объемлется прочее, чтобы, какъ думаю, въ словј сими вдвойнј загадочными выраженіями вмјстј изложено было любомудріе божественнаго восхожденія, показывая, что и Женихъ, и стрјлецъ нашъ есть одинъ и тотъ же, что чистая душа служитъ для Него и невјстою, и стрјлою, и какъ стрјлу, направляетъ Онъ ее къ доброй цјли, какъ невјсту, воспріемлетъ въ общеніе неистлјнной вјчности, долготу житія и лјта жизни даруя десницею, а шуйцею богатство вјчныхъ благъ и славу Божію (Прит. 3, 16), которой непричастными дјлаются ищущіе славы міра сего. Посему говоритъ: шуйца Его подъ главою моею (Пјсн. 2, 6), — шуйца, которою стрјла направлена въ цјль. А десница Его, меня объемля и привлекая къ Себј, дјлаеть легкою къ возношенію горј и пускаетъ вверхъ, и не отлучаетъ отъ стрјльца, такъ что вмјстј и несусь въ слјдствіе верженія, и упокоеваюсь въ рукахъ Владыки. Объ отличительныхъ же свойствахъ сихъ рукъ говоритъ книга Притчей, что долгота житія и лјта жизни въ десницј Премудрости, въ шуицј же ея богатство и слава (Прит. 3, 16).
Потомъ невјста обращаетъ рјчь къ дщерямъ горняго Іерусалима; рјчь же сія есть убјжденіе, предлагаемое съ заклятіемъ, — всегда умножать и возращать любовь, пока не приведетъ въ исполненіе воли Своей Тотъ, Кто всјмъ хощетъ спастися и въ разумъ истины пріити (1 Тим. 2, 4). Вотъ сія рјчь, которую произноситъ невјста: закляхъ васъ, дщери іерусалимли, въ силахъ и крјпостехъ села: аще воставите, и возбудите любовь, дондеже восхощетъ (Пјсн. 2, 6). Клятва есть слово, собою удостовјряющее въ истинј; дјйствіе же клятвы двояко: она или сама удостовјряетъ слушающаго въ истинј, или заклятіемъ другихъ приводитъ въ необходимость ни въ чемъ не лгать. Напримјръ: клятся Господь Давиду истиною, и не отвержется ея (Псал. 131, 11). Здјсь клятвою подтверждается вјрность објтованія. Когда же Авраамъ, прилагая попеченіе о благородномъ супружествј единороднаго, повелјваетъ рабу своему въ брачное сожительство Исааку не приводить никого изъ рода ханаанскаго, осужденнаго на рабство, чтобы примјсь рабскаго рода не причинила вреда благородству преемства, а напротивъ того избрать сыну супругу въ отечественной ему землј и въ родствј его; тогда заклятіемъ приводитъ раба въ необходимость не вознерадјть о приказаніи, и если пошлетъ его, ради себя самаго сдјлать то, что призналъ онъ за благо для сына; такъ слуга заклинается Авраамомъ устроить Исааку приличное супружество. Посему, такъ какъ дјйствіе клятвы двояко, то здјсь душа, восшедшая на такую высоту, какой видјли мы ее достигшею въ изслјдованномъ нами прежде, обучаемымъ ею душамъ указуя дальнјйшій путь къ совершенству, своею клятвою не удостовјряетъ слушающихъ въ несомнјнности того, что улучила сама; но заклятіемъ руководить ихъ къ жизни добродјтельной, къ неусыпной и бодрственной любви, до тјхъ поръ, пока не исполнится благая Его воля, которая въ томъ состоитъ, чтобы всј спаслись и въ разумъ истины пришли. А клятва, какъ тамъ была о стегнј патріарховомъ (Быт. 24, 9), такъ здјсь въ силахъ и крјпостехъ села; ибо такъ говорить Писаніе: закляхъ васъ, дщери іерусалимли въ силахъ и крјпостехъ села: аще воставите, и возбудите любовь, дондеже восхощетъ. Въ словахъ сихъ разсмотрјть должно, во первыхъ, какое это село; потомъ, какая крјпость села и сила его, и есть ли между ними разность, или тјмъ и другимъ означается одно; сверхъ того, что значить возставить, и что — возбудить любовь; а выраженіе дондеже восхощетъ объясняется сказаннымь прежде.
Что селомъ Владычнее слово означаетъ міръ, явно сіе каждому изъ Евангелія; а что преходитъ образъ міра сего (1 Кор. 7, 31), и ничего не оказывается прочнаго въ непостоянномъ естествј, это явно по громогласному свидјтельству Екклесіаста, который все видимое и преходящее причислилъ къ вещамъ суетнымъ. Посему, какая же сила у такаго села, которое есть міръ? Или какая крјпость въ томъ, памятованіе о чемъ съ заклятіемъ, данное дщерямъ іерусалимскимъ, повелјніе дјлаетъ ненарушимымъ? Если смотрјть на видимое, будто бы въ немъ есть какая-то сила, то подобное предположеніе отвергаетъ Екклесіасть, именуя суетою все, на что указываютъ, и чего домогаются люди въ видимомъ. Ибо суетное несостоятельно; а несостоятельное по сушности не имјетъ силы. Или, можетъ быть, въ означеніи слова: сила множественнымъ числомъ найдется какая догадка о выражаемомъ имъ понятіи? Ибо изъ Святаго Писанія извјстно намъ такое различіе въ разсужденіи подобныхъ именъ: когда говорится въ единственномъ числј сила, тогда такимъ реченіемъ разумјніе отсылается къ Божеству; а когда то же имя произносится во множественномъ числј то представляется словомъ естество ангельское. Такъ Христосъ — Божія Сила и Премудрость (1 Кор. 1, 24); здјсь единственнымъ числомъ Писаніе даетъ разумјть Божество. Благословите Господа вся силы Его (Псал. 102, 21), — здјсь множественное число силы показываетъ значеніе разумнаго ангельскаго естества. А слово крјпость, сопоставленное съ словомъ сила, усиливаетъ значительность понятія; такъ Писаніе повтореніемъ равносильныхъ реченій тверже выражаетъ, что ему желательно. Такъ въ словахъ: Господи, крјпосте моя и утвержденіе мое (Псал. 17, 23), каждое изъ реченій означаеть одно и то же, но сопоставленіе равносильныхъ словъ показываетъ усиленіе означаемаго. Посему множественное означеніе силъ и подобообразное упоминаніе о крјпостехъ возводитъ, какъ видно, мысль слышащихъ къ естеству ангельскому, такъ что заклинаніе, представляемое наставницею обучаемымъ душамъ въ подтвержденіе сокровеннаго, дјлается силою не преходящаго міра, но всегда пребывающаго естества Ангеловъ, на которыхъ повелјвается взирать, чтобы ихъ примјромъ утверждались непоколебимость и постоянство добродјтельнаго житія. Поелику имјемъ објтованіе, что по воскресеніи жизнь человјческая соделается подобною состоянію Ангеловъ (Објтовавшій же не лживъ); то слјдуетъ и жизнь въ мірј семъ пріуготовлять къ жизни, чаемой послј сего, такъ чтобы, живя во плоти, и проводя время на селј міра сего, жить не по плоти и не сообразоваться вјку сему, но и во время жизни въ мірј имјть попеченіе о жизни чаемой. Посему невјста клятвеннымъ подтвержденіемъ внушаетъ душамъ обучаемыхъ, чтобы жизнь ихъ, съ преспјяніемъ проводимая на этомъ селј, имјла въ виду небесныя силы, подражая безстрастіемъ чистотј ангельской. Ибо, когда такъ возставляется и возбуждается любовь, то есть возвышается отъ присовокупленія, и возрастаеть до большей мјры; тогда, какъ сказала невјста, исполняется воля Божія, какъ на небј, такъ и на землј, по причинј ангельскаго безстрастія, преуспјвающаго и въ насъ. Воть что уразумјли мы въ словахъ: закляхъ васъ, дщери іерусалимли, въ силахъ и крјпостехъ села: аще воставите, и возбудите любовъ дондеже восхощетъ. Если же найдется иное какое слово, болје приближающееся къ истинј искомаго; то примемъ благодать, и возблагодаримъ Открывающаго сокровенныя тайны Духомъ Святымъ о Христј Іисусј, Господј нашемъ. Ему подобаетъ слава во вјки вјковъ! Аминь.
Источникъ: Творенія святаго Григорія Нисскаго. Часть третья. — М.: Типографія В. Готье, 1862. — С. 87-117. (Творенія святыхъ отцевъ въ русскомъ переводј, издаваемыя при Московской Духовной Академіи, Томъ 39.)
Гласъ Брата моего: се Той идетъ скача на горы и прескача на холмы: (9) подобенъ есть Братъ мой сернј, или младу еленю на горахъ Вефилскихъ. Се Сей за стјною нашею, проглядаяй оконцами, приницаяй сквозј мрежы. (10) Отвјщаетъ Братъ мой и глаголетъ мнј: востани, пріиди ближняя Моя, добрая Моя, голубице Моя, (11) яко се зима прейде, дождь отъиде, отъиде себј: (12) цвјти явишася на земли, время обрјзанія приспј, гласъ горлицы слышанъ въ земли нашей: (13) смоквь изнесе цвјтъ свой, винограды зреюще даша воню. Востани, пріиди ближняя Моя, добрая Моя, (14) голубица Моя въ покровј каменнј, близъ предстјнія: яви ми зракъ Твой, и услышанъ сотвори ми гласъ Твой: яко гласъ Твой сладокъ и образъ Твои красенъ. (15) Имите намъ лисы малыя, губящія винограды: и виногради наши созрјваютъ. (16) Братъ мой мнј, и азъ Ему, пасый въ кринахъ, (17) дондеже дхнетъ день, и двинутся сјни. Обратися, уподобися ты, Брате мой, сернј, или младу еленю на горахъ юдолей.
Въ нынјшнемъ чтеніи предложенное намъ изъ любомудрія Пјсни пјсней и приводитъ въ пожеланіе обозрјть превысшія блага, и въ души наши влагаетъ печаль, внушая нјкоторымъ образомъ отчаяніе невозможностію уразумјть непостижимое. Ибо какъ не ощутить человјку печали, усматривая, что приведенная въ чистоту душа, послј того, какъ въ столькихъ восхожденіяхъ возвышена любовію до пріобщенія блага, по видимому, какъ говоритъ Апостолъ, не постигла еще искомаго? Хотя, смотря на оныя восхожденія, которыя совершены по сказанному въ предшествовавшихъ бесјдахъ, ублажилъ я ее за то восхожденіе, въ которое познала она сладкую яблонь, отличивъ ее отъ безплодія лјсныхъ деревъ, и сјнь яблони содјлала вожделјнною, и усладившись плодомъ, вошла въ ложницу веселія (веселіе же именуетъ она виномъ, отъ котораго веселится сердце вкушающихъ), и вчиненная въ любовь, утверждается въ мѵрјхъ, обложенная яблоками, и принявъ въ сердце стрјлу любви, снова въ рукахъ стрјльца сама дјлается стрјлою, руками сильнаго направляемою въ цјль истины. Видя сіе и подобное сему, разсуждалъ я, что возвысившаяся на столько степеней душа достигла самого верха блаженства. Но, сколько видно, совершенное доселј есть еще только предначатіе восхожденія, потому что душа всј оные восходы именуетъ не какимъ-либо обозрјніемъ или яснымъ постиженіемъ истины, но гласомъ желаннаго, котораго свойства отличаются по слуху, а не по разумјнію и познаются и увеселяють. Посему, если душа, столько возвысившаяся, сколько, какъ знаемъ, возвысился Павелъ, восхищенный до третіихъ небесъ, не оказывается еще въ точности достигшею предлежащаго ей; что, по всей вјроятности, будетъ съ нами, или что заключить намъ о себј, которые не приблизились даже и къ преддверіямъ таинницъ, предстоящихъ нашему обозрјнію? А неудобозримость искомаго можно видјть изъ сказаннаго душею.
Гласъ Брата моего, — говорить она; не видъ, не лице, не очертаніе, указывающее на естество искомаго, но гласъ, доставляющій только догадку, а не твердое свидјтельство о томъ, Кто Таковъ издающій гласъ. Ибо что изрекаемое походитъ больше на уподобленіе, а не на какую-либо несомнјнную удостовјренность въ постиженіи, явствуетъ сіе изъ того, что слово не ограничивается однимъ какимъ-либо смысломь и не одинъ образъ имјеть въ виду; напротивъ того, изъ сказуемаго явно, что душа въ сихъ видјніяхъ увлекается многимъ, думая видјть и нјчто иное, и не останавливаясь постоянно на однихъ и тјхъ же чертахъ постигнутаго. Сказано: се Той идетъ, не стоя на мјстј, не дожидаясь, чтобы во время остановки позналъ Его устремляющій на Него взоръ, но похищая себя изъ вида прежде, нежели душа пришла въ совершенное познаніе. Ибо продолжаетъ она: идетъ скача на горы и прескача на холмы (Пјсн. 2, 8). И хотя признается теперь серною, но опять уподобляется и молодому оленю. Душа говоритъ: подобенъ есть Братъ мой сернј, или младу еленю на горахъ Вефильскихъ (Пјсн. 2, 9). Такъ всегда постигаемое имјеть то однј, то другія черты.
Сіе-то по первоначальному понятію приводитъ меня въ печаль, ввергая въ отчаяніе достигнуть точнаго уразумјнія Превысшаго. Впрочемъ, возложивъ надежду на Бога, дающаго глаголъ благовјствующимъ силою многою (Псал. 67, 12), должно попытаться и сіе обозрјніе послјдовательно и въ нјкоторой связи приноровить къ тому, что выразумјли мы прежде. Гласъ Брата моего, — говорить душа, — и тотчасъ присовокупляетъ: се Той идетъ. Что-же подразумјваемъ въ этомъ? То, что, можетъ быть, сказанное предуказуетъ открытое намъ Евангеліемъ домостроительство Бога Слова, какъ предвозвјщенное Пророками, такъ вполнј открытое Богоявленіемъ Сына во плоти. Ибо Божественный гласъ свидјтельствуетъ дјлами, и съ словомъ објтованія согласуется исполненіе, какъ говоритъ Пророкъ: якоже слышахомъ, тако и видјхомъ (Псал. 47, 9). Душа говоритъ: гласъ Брата моего (то есть, что мы слышали): се Той идетъ (это пріяли мы очами), многочастнј и многообразнј древле Богъ глаголавый отцемъ во пророцјхъ (вотъ и слышаніе гласа), въ послјдокъ дній глагола намъ въ Сынј (Евр. 1, 1-2), Это и есть сказанное невјстою: се Той идетъ, скача на горы и прескача на холмы, какъ сродно и сообразно сернј въ особенномъ нјкоемъ отношеніи, и опять, по другому понятію, уподобляясь младу еленю. Серна означаетъ остроту зрјнія у Назирающаго всяческая. Ибо сказываютъ, что животное сіе, чрезвычайно зоркое, по этой силј имјетъ свое имя: но быть зоркимъ то же, что и быть видящимъ. Итакъ, Кто надъ всјмъ назираетъ, у Кого все въ виду, Тотъ потому, что все видитъ, именуется Богомъ всяческихъ. Посему, такъ какъ во плоти явился Богъ, явившійся міру для низложенія сопротивныхъ силъ, то уподобляется Онъ сернј, какъ Призрјвшій съ небесъ на землю, и молодому оленю, какъ Перескакивающій чрезъ горы и холмы, то есть, Попирающій и Сокрушающій лукавыя высоты демонской злобы. Ибо Писаніе горами называетъ то, что приведено въ смятеніе крјпостію Его, какъ говоритъ Давидъ, преложено въ сердца морская (Псал. 45, 3), и погружено въ сродномъ сему мјстј бездны. Объ этихъ горахъ Господь сказалъ ученикамъ: аще имате вјру, яко зерно горушно, рцыте горј сей (указывая при семъ словј на онаго лукаваго на новые мјсяцы мучащаго бјса): двигнися и верзися въ море (Матф. 17, 15. 20). Итакъ, поелику естеству молодыхъ оленей свойственно истреблять ядовитыхъ пресмыкающихся, дыханіемъ и качествомъ плоти своей обращать въ бјгство этотъ родъ змјй, то посему Назирающій всяческая уподобляется сернј и еленю младу, какъ попирающій и истребляющій сопротивную силу, которая въ переносномъ значеніи названа горами и холмами.
Посему Жениховъ былъ тотъ гласъ, которымъ глаголалъ Богъ во пророцјхъ, и по гласј пришло Слово, скача на сопротивныя горы и прескача на холмы, равно покоряя подъ ноги Свои всякую отступническую силу и низшую, и высшую. Ибо различіе холмовъ отъ горъ то и даетъ разумјть, что и властвующій надъ сопротивными низлагается подобно своему подчиненному, попираемый съ силою и властію. Ибо одинаково покоряются левъ и драконъ, — эти высшіе, и также змій и скорпіонъ, почитаемые низшими. Скажу для примјра: въ толпахъ, слјдовавшихъ за Господомъ, были горы — бјсы, или въ синагогахъ, или въ странј Герасиновъ, или въ другихъ многихъ мјстахъ, высившіе и возносившіе главу надъ естествомъ человјческимъ. Изъ нихъ были и холмы, и горы, и высшіе, и низшіе. Но младый елень, истребитель зміевъ, и учениковъ претворяющій въ естество еленей, когда говоритъ: се даю вамъ власть наступати на змію и на скорпію (Лук. 10, 19), на всјхъ равно налагаетъ стопу, тјхъ обращая въ бјгство, а съ сихъ прескача на другихъ и тјмъ доказывая, что величіе высокихъ по добродјтели не затемняется высотами порока. Ибо горы Вефильскія, какъ видно изъ толкованія имени, указываютъ на жизнь высокую и небесную; потому что реченіе: Вефиль, какъ утверждаютъ знатоки еврейскаго языка, значить: домъ Божій, почему сказано: на горахъ Вефильскихъ.
Ихъ-то увидјло содјлавшееся чистымъ и зоркое око души, скачущее вмјстј съ Божественными оными скаканіями по высотамъ сопротивныхъ; и о томъ, что будетъ въ послјдствіи времени, ведетъ рјчь, какъ уже о настоящемъ, по достовјрности и несомнјнности чаемой благодати взирая на надежду, какъ на дјло. Ибо говоритъ, что Той, Кто съ благодвижною скоростію скачетъ на горы и перескакиваетъ съ холмовъ на холмы, показываетъ Себя неподвижнымъ, остановясь позади стјны и бесјдуя сквозј мрежи оконцевъ. Буквально же читается такъ: се Сей стоитъ за стјною нашею, проглядаяй оконцами, приницаяй сквозј мрежи (Пјсн. 2, 9). Посему описываемое въ словј, если понимать чувственно, таково: Возлюбившій съ невјстою, пребывающею внутри дома, бесјдуетъ въ окна, между тјмъ какъ раздјляетъ обоихъ находящаяся среди нихъ стјна, но словесное общеніе происходитъ безпрепятственно, глава проглядываетъ въ окно, и глазъ приникаетъ внутрь сквозь оконныя сјтки. Высшій же взглядъ держится того смысла, какой найденъ по предыдущему изслјдованію. Ибо слово постепенно и послјдовательно приближаетъ естество человјческое къ Богу, сперва озаряя его чрезъ Пророковъ и предписанія закона. Такъ понимаемъ, что Пророки суть оконца, вводящія свјтъ, ткань же законныхъ предписаній — мрежи, а сквозь то и другое проникаетъ внутрь лучъ истиннаго свјта. Но послј сего происходитъ совершенное озареніе свјтомъ, когда сјдящимъ во тмј и сјни является Свјтъ (Матф. 4, 16) истинный, по раствореніи съ естествомъ нашимъ. Посему сперва лучи пророческихъ и законныхъ понятій, возсіявающіе душј сквозь разумеваемыя нами оконца и мрежи, возбуждаютъ пожеланіе увидјть солнце на открытомъ небј. И такимъ образомъ пожеланное исполняется потомъ на самомъ дјлј.
Послушаемъ же, что глаголеть Церкви Тотъ, Кто не вошелъ еще внутрь, но стоитъ и вјщаетъ ей въ проводники свјта. Ибо говорить она: отвјщаетъ Братъ мой и глаголетъ мнј, востани, пріиди ближняя Моя, добрая Моя, голубице Моя, яко се зима прейде, дождъ отъиде, отъиде себј, цвјти явишася на земли, время обрјзанія приспј, гласъ горлицы слышанъ въ земли нашей, смоквь изнесе цвјтъ [1] свой, винограды зреюще даша воню. (Пјсн. 2, 10-13). Какъ прекрасно описываетъ пріятность весны Творецъ ея, Которому говоритъ Давидъ: жатву и весну Ты создалъ еси (Псал. 73, 17)! Полагаетъ конецъ зимней унылости, сказывая, что прошла и зимняя угрюмость и непріятность дождей. Указываетъ на луга, наполненные и украшающіеся цвјтами. О цвјтахъ же говоритъ, что они въ полной красј, и пригодны къ обрјзанію, такъ что, безъ сомнјнія, собиратели цвјтовъ сорвутъ ихъ на плетеніе вјнковъ или на пріуготовленіе мѵра. Къ пріятности времени присоединяетъ слово и то, что рощи оглашаются пјніемъ птицъ, раздается въ слухъ пріятный голосъ горлицъ. Упоминаетъ также о смоквј и о виноградј, о будущемъ отъ нихъ наслажденіи, которому полагается начало видимымъ, а именно въ смоквј произращеніемъ зародышей, а на виноградной лозј появленіемъ цвјта; почему обоняніе услаждаетъ она благовоніемъ. Такъ слово роскошно описываетъ весеннее время года, отметая все угрюмое и останавливаясь на пріятныхъ изображеніяхъ. Но нјтъ, думаю, надобности удерживать мысль на описаніи сихъ пріятностей; а напротивъ того, ими надлежитъ путеводиться къ означаемымъ сими описаніями таинствамъ, чтобы открылось намъ богатство мыслей, сокровенное въ реченіяхъ. Посему, что же значить то, о чемъ говоримъ мы?
Человјческій родъ оцјпенјлъ нјкогда отъ мраза идолослуженія, когда удободвижное человјческое естество преложилось въ неподвижное естество чтилищь. Ибо сказано: подобни имъ да будутъ творящіи я и вси надјющіися на ня (Псал. 134, 18). Сему и слјдовало произойти. Ибо какъ возводящіе взоръ къ истинному Божеству пріемлютъ въ себя черты, свойственныя естеству Божественному; такъ внимающій суетј идоловъ претворяется въ тоже, что у него предъ глазами, изъ человјка дјлаясь камнемъ. Итакъ, поелику, окаменјвъ оть служенія идоламъ, неподвижно было къ лучшему естество, оцјпенјвшее отъ мраза идолопоклонства; то по сему самому въ лютую зиму сію возсіяваетъ солнце правды и производитъ весну; когда полуденный вјтръ разрјшаетъ таковое оцјпенјніе, и вмјстј съ возсіяніемъ солнечныхъ лучей согрјваетъ все освјщаемое ими, чтобы и окаменјвшій отъ мраза человјкъ, какъ скоро разгорячится духомъ, и согрјть будетъ лучемъ Слова, снова содјлался водою, текущею въ жизнь вјчную. Ибо сказано: дхнетъ духъ Его, и потекутъ воды (Псал. 147, 7), по обращеніи камня во езера водная и несјкомаго во источники водныя (Псал. 113, 8); о чемъ открытје взывалъ іудеямъ Креститель, говоря, что камни сіи будуть воздвигнуты, и соделаются чадами Патріарху, уподобляясь ему добродјтелію (Матф. 3, 9).
Итакъ, вотъ что слышить отъ Слова Церковь, въ пророческія оконца и сквозь законныя мрежи пріемля лучъ истины, когда стояла еще преобразовательная стјна ученія, разумјю законъ, дающій сјнь грядущихъ благъ, но не указующій самаго образа вещей (Евр. 10, 1). Позади сей-то стјны стояла истина, тјсно связанная съ прообразомъ, сперва чрезъ Пророковъ озарявшая Церковь Словомъ, а потомъ явленіемъ Евангелія разсјявшая всякое подобное тјни представленіе прообраза, при чемъ средостјніе разорено, внутренній же воздухъ въ домј соединился съ эфирнымъ свјтомъ, такъ что нјтъ болје потребности въ освјщеніи чрезъ оконца, когда самъ истинный свјтъ евангельскими лучами просвјщаетъ все внутреннее. Посему-то Слово, воставляющее низверженныя (Псал. 144, 15), въ проводники свјта взываетъ Церкви, говоря: востань отъ паденія, поползнувшаяся въ срамоту грјха, потерпјвшая запинаніе отъ змія, падшая на землю, и пребывающая въ паденіи преслушанія, востань. Даже недостаточно тебј быть востановленною только отъ паденія, — продолжаетъ слово, — но и пріиди, преспјяніемъ въ добрј совершая теченіе добродјтели. Сіе дознали мы и на разслабленномъ. Слово не воставляетъ только сіе бремя одра, но и повелјваетъ ему ходить; при чемъ, кажется мнј, перехожденіемъ съ мјста на мјсто Писаніе означаетъ поступленіе къ лучшему и возрастаніе въ ономъ.
Посему Женихъ говоритъ: востани, и пріиди. Какая сила въ повелјніи! Гласъ Божій подлинно есть гласъ силы, какъ говоритъ псалмопјніе: се дастъ гласъ свой, гласъ силы (Псал. 67, 34); и: Той рече, и быша, Той повелј, и создашася (Псал. 32, 9). Вотъ и теперь сказалъ лежащей: востани, и еще: пріиди и повелјніе немедленно исполняется на дјлј. Ибо невјста вмјстј и пріемлетъ въ себя силу Слова, и востаетъ на ноги, и предстоитъ и дјлается ближнею свјту, какъ засвидјтельствовано Самимъ Словомъ, давшимъ сіе приказаніе; ибо такъ говоритъ: востани, пріиди ближняя Моя, добрая Моя, голубице Моя (Пјсн. 2, 10). Что за порядокъ въ словј! Какъ одно соединено тјсно съ другимъ! Какъ связно, какъ бы въ цјпи какой, сохраняется послјдовательность понятій! Слышитъ невјста повелјніе, укрјпляется въ силахъ отъ этого слова и востаетъ, проходитъ, приближается, дјлается доброю, именуется голубицей. Ибо возможно ли прекрасный образъ увидјть въ зеркалј, въ которомъ не бывало изображенія какого-либо прекраснаго лица? Посему и зеркало естества человјческаго не прежде стало прекрасно, но уже послј того, какъ приблизилось къ прекрасному, отразило въ себј образъ Божественной красоты. Какъ имјло оно въ себј видъ змія, пока лежало на землј, и на него взирало; такъ, подобно сему, поелику востало, лицемъ къ лицу стоитъ съ добромъ, а порокъ оставило позади себя; то, на что взираетъ, образъ того и пріемлетъ на себя. Взираетъ же на первообразную красоту, а красота — голубица. Приблизившись чрезъ это къ свјту, дјлается свјтомъ, во свјтј же отражается прекрасный образъ голубицы, разумјю ту голубицу, образъ которой извјстилъ о присутствіи Святаго Духа.
Такъ Слово, подавъ гласъ невјстј, и какъ ближнюю, наименовавъ ее доброю, а за доброту назвавъ голубицею, продолжаетъ и послјдующую рјчь, сказавъ, что не владычествуетъ болје унылость душевной зимы, потому что мразъ не противостоитъ лучу. Се, — говоритъ Слово, — зима прейде, дождъ отъиде, отъиде себј (Пјсн. 2, 11). Многоименнымъ дјлаеть зло, придавая ему наименованія по различіямъ дјйствій. Одно и то же и зима, и дождь, и капли, но въ отдјльности каждымъ изъ сихъ именованій означается одно какое-либо въ особенности искушеніе. Зимою, что зеленјло, вянетъ, краса деревъ, естественно украшающихся листьями, опадаетъ съ вјтвей и смјшивается съ землею, умолкаетъ сладкопјніе голосистыхъ птицъ, предается бјгству соловей, нјмјетъ ласточка, чуждается гнјзда горлица, все уподобляется унылости смерти, мертвјетъ отпрыскъ, умираетъ зелень, и какъ кости, съ которыхъ снята плоть, такъ вјтви, обнаженныя отъ листьевъ, дјлаются непріятнымъ зрјлищемъ вмјсто того благообразія, какое вјтвямъ доставляли зеленые отпрыски. Что же скажетъ иный о бјдствіяхъ на морј, бывающихъ зимою? Какъ оно, вращаясь и воздымаясь изъ глубинъ, уподобляется буграмъ и горамъ, прямо вверхъ подымая водяную вершину? Какъ подобно непріятелю устремляется на сушу, несется изъ береговъ, непрерывными ударами волнъ, какъ прираженіями военныхъ орудій, потрясая землю? Но всј сіи и подобныя симъ зимнія невзгоды представляй себј въ иносказательномъ значеніи. Что значитъ отцвјтающее и увядающее зимою? Что — падающее съ вершинъ и разрјшающееся въ землю? Что — умолкающій голосъ пјвчихъ птицъ? Что — ревущее водами море? Что идущій при этомъ дождь? Что — дождевыя капли? Какъ дождь отходитъ себј? Ибо всјмъ этимъ загадочное изображеніе таковой зимы означаетъ нјчто одушевленное и произвольное.
Хотя слово наше и не станетъ объяснять сего по порядку, но слушающему, можетъ быть, явенъ смыслъ, заключающійся въ каждомъ изреченіи. Такъ, напримјръ, естество человјческое цвјло первоначально, пока было въ раю, напаяемое водою онаго источника, и зеленјло, когда вмјсто листьевъ украшалъ его стебль безсмертія. Но поелику зима преслушанія изсушила корень; то цвјтъ опалъ, и разложился въ землю, человјкъ утратилъ лјпоту безсмертія, по охлажденіи любви къ Богу отъ умножившихся беззаконій изсохла зелень добродјтелей; а отсего сопротивными духами воздвигнуто въ насъ множество различныхъ страстей, отъ которыхъ постигаютъ душу гибельныя крушенія. Но вотъ пришелъ Сотворившій весну душъ нашихъ, Который запретилъ лукавому духу, воздвигшему нјкогда море, а вјтрамъ и морю сказалъ: молчи, престани (Марк. 4, 3. 9); и все пришло въ тишину и благоведріе, все снова начинаетъ разцвјтать, и наше естество украшается свойственными ему цвјтами. Цвјты же жизни нашей суть добродјтели, которыя нынј цвјтутъ, плодъ же свой приносятъ во время свое. Потому говоритъ Слово: зима прейде, дождь отъиде, отъиде себј: цвјти явишася на земли, время обрјзанія приспј (Пјсн. 2, 11-12). Видишь, — говоритъ, — лугъ, цвјтущій добродјтелями? Видишь цјломудріе — этотъ бјлый и благовонный кринъ? Видишь стыдливость — эту розу? Видишь эту фіалку — Христово благоуханіе? Почему же не соплетаешь изъ нихъ вјнца? Теперь время, въ которое собравшему надлежитъ украситься плетеніемъ таковыхъ вјнцевъ, время обрјзанія приспј. О семъ свидјтельствуетъ тебј гласъ горлицы, то есть, гласъ вопіющаго въ пустыни (Марк. 1, 3); ибо горлица эта — Іоаннъ, этотъ предтеча свјтлой весны, указующій людямъ прекрасные цвјты добродјтели и предлагающій ихъ намјревающимся стать собирателями цвјтовъ; потому что указывалъ на Цвјтъ отъ кореня Іессеева, на Агнца Божія, вземлющаго грјхъ міра, и внушалъ покаяніе въ худыхъ дјлахъ и добродјтельное житіе.
Ибо продолжаеть Слово: гласъ горлицы слышанъ въ земли нашей (Пјсн. 2, 12), землею, можетъ быть, именуетъ осуждаемыхъ за порочную жизнь, какими Евангеліе представляетъ мытарей и блудницъ. Ими услышано было Іоанново слово, когда прочіе не принимали проповјди. А сказанное о смоквј, что изнесе цвјтъ свой (Пјсн. 2, 13), будемъ разумјть такъ: смоква отъ дјйствія на нее теплоты весьма сильно втягиваетъ въ себя влагу изъ глубины, и какъ скоро въ сердцевинј ея скопляется много сырости, при перевариваніи соковъ, происходящемъ въ растеніи, естество по необходимости извергаетъ изъ вјтвей, что въ сокахъ было негоднаго и земленистаго; и дјлаетъ это многократно, чтобы подлинный и питательный плодъ дать отъ себя въ надлежащее время чистымъ отъ неполезнаго качества. Сіе же вмјсто сладкаго и совершеннаго плода, въ видј плода также производимое смоквою, называется цвјтомъ (ὄλυνϑоς), который хотя и самъ можетъ со временемъ стать снјднымъ для желающихъ, однако-же — не плодъ, а служитъ только предначатіемъ плода. Посему, кто увидитъ это, тотъ, конечно, собираетъ уже почти плоды; потому что цвјтъ, о которомъ сказано, что изнесе его смоковница, служитъ знакомъ годныхъ въ снјдь смоквъ.
Поелику Слово описываетъ невјстј духовную весну; а время сіе сопредјльно съ двумя временами года, временемъ зимней унылости и временемъ вкушенія плодовъ лјтомъ; то, хотя ясно возвјщаетъ Оно, что худыя времена миновались, однакоже не совершенно еще показываеть плоды добродјтели, но сберегаеть ихъ къ надлежащему времени, когда настанетъ жатва. А что означается жатвою, конечно, знаешь изъ Господняго слова, въ которомъ сказано, что жатва кончина вјка естъ (Матф. 13, 39). Теперь же указуеть Слово на цвјтущія при добродјтеляхъ надежды, которыхъ плодъ, какъ говоритъ Пророкъ, появится во время свое (Псал. 1, 3). Итакъ, поелику естество человјческое, подобно упоминаемой здјсь смоковницј, въ продолженіе умопредставляемой нами зимы, собрало въ себя много дурной влаги, то Содјлывающій для насъ душевную весну, и надлежащимъ воздјлываніемъ Возращающій человјчество, сперва вмјсто побјговъ прекрасно извергаетъ изъ естества все, что въ немъ есть земленистаго и неполезнаго, очищая исповјдію отъ излишествъ, и потомъ уже, правилами болје образованной жизни налагая на него нјкія черты чаемаго блаженства, какъ бы цвјтомъ какимъ, провозвјщаетъ будущую сладость смоквъ. Сіе-то и означается сказаннымъ, что смоква изнесе цвјтъ свой.
Такъ разумјй и зрјющій виноградъ, изъ котораго вино, веселящее сердце, наполнитъ нјкогда чашу премудрости, и съ высокимъ проповјданіемъ (Прит. 9, 3) предложено будеть сопиршественникамъ, съ правомъ почерпнуть въ немъ доброе и трезвенное упоеніе, разумјю то упоеніе, въ которомъ человјкъ отъ вещественнаго восторгается къ Божественному. Теперь виноградъ украшается цвјтомъ, и издается имъ нјкое благоухающее, пріятное и сладостное испареніе, срастворенное съ объемлющимъ Духомъ; безъ сомнјнія же, наученный Павломъ, знаешь этого Духа, Который содјлываетъ благоуханіе сіе въ спасаемыхъ (2 Кор. 2, 15).
Сіи признаки прекрасной весны душъ напередъ указуетъ Слово невјстј и понуждаеть поспјшнје насладиться предлагаемымъ, возбуждая ее своими рјчами и говоря: востани, прiиди ближняя Моя, добрая Моя, голубице Моя (Пјсн. 2, 13). Сколько догматовъ въ реченіяхъ сихъ кратко указуетъ намъ Слово! Ибо богодухновенному ученію несвойственно изъ какого-либо пустаго суесловія останавливаться на однихъ и тјхъ же реченіяхъ. Напротивъ того, повтореніемъ симъ показывается нјкая великая и боголјпная мысль, именно же сказуется нјчто подобное слјдующему. Блаженное, вјчное и всякій умъ превышающее Естество, всј естества Собою объемля, никакимъ не объемлется предјломъ. Ибо въ разсужденіи Его не представляется ничего, ни времени, ни мјста, ни цвјта, ни очертанія, ни вида, ни объема, ни количества, ни протяженія, ни инаго чего описующаго, именованія, или вещи, или понятія; напротивъ того, всякое добро, о Немъ умопредставляемое, простирается въ безпредјльность и некончаемость. Гдј не имјетъ мјста зло, тамъ нјтъ никакого предјла добру. Въ насъ, при измјнчивости естества, поелику въ произволеніи нашемъ есть равная возможность склоняться к тому и другому из противоположнаго, и доброе, и злое поперемјнно уступаютъ мјсто другъ другу, и предјломъ добраго дјлается появляющійся порокъ; и всј предначинанія душъ нашихъ, одно другому противоположныя и противящіяся, другъ другу уступаютъ мјсто, и другъ другомъ опредјляются. Но Естество простое, чистое, однообразное, непреложное, неизмјняемое, всегда одно и то же, никогда изъ Себя не выходящее, потому что не допускаетъ до Себя возможности быть въ общеніи съ зломъ, пребываетъ безпредјльнымъ въ добрј, не видя даже предъ Собою и предјла, потому что не имјетъ въ виду ничего противоположнаго. Посему, когда человјческую душу привлекаетъ къ общенію съ Собою, тогда по преимуществу въ лучшемъ въ равной тому всегда мјрј ставитъ ее выше, нежели сколько она причастна; потому что душа по причастіи превосходнјйшаго становится непрестанно выше себя самой, и, возрастая, не останавливается въ возрастаніи; добро, котораго она причастна, однако пребываетъ наравнј съ нею, и душа, всегда болје и болје причащающаяся наравнј съ тјмъ находитъ оное непрестанно въ преизбыткј.
Итакъ, обратимъ взоръ на невјсту, по восхожденіямъ добродјтели, какъ бы по ступенямъ лјстницы, руководимую Словомъ на высоту. Сперва Слово оконцами Пророковъ и сквозј мрежи заповјдей закона вводитъ свјтлый лучъ, приглашаетъ ее приблизиться къ свјту и стать прекрасною при свјтј, принявъ на себя видъ голубицы. Потомъ, когда, сколько могла вмјстить, пріиметъ на себя красотъ, опять Слово, какъ еще вовсе непричастную красотъ, привлекаетъ къ пріобщенію красоты превысшей, чтобы, по мјрј преспјянія, при представляющейся непрестанно новой красотј, возрастало въ ней вмјстј пожеланіе, и представлялось ей, что она, по преизбытку открываемыхъ всегда въ высотј благъ, едва только приступаетъ къ восхожденію. Посему-то Слово воставшей уже невјстј повторяетъ: востани, и идущей: пріиди. Ибо и для того, кто дјйствительно восталъ, никогда не прекратится нужда воставать непрестанно, и для поспјшающаго ко Господу не истощится путь къ продолженію Божественнаго теченія. Всегда надлежитъ воставать, и приближающимся даже къ цјли въ теченіи своемъ никогда не успокаиваться. Сколько разъ повторяетъ Женихъ: востани и пріиди, столько же разъ даетъ силу на восхожденіе къ большему совершенству. Такъ разумјй и что далје предложено въ словј. Повелјвающій изъ прекрасной дјлаться прекрасною предлагаетъ прямо апостольское слово, предписывая въ той же образъ преображаться отъ славы въ славу (2 Кор. 3, 18), такъ что — слава для насъ, если и непрестанно пріемлемое и всегда обрјтаемое, хотя бы оно было чјмъ-то наиболје всего великимъ и возвышеннымъ, признается нами меньшимъ чаемаго въ послјдствіи, Посему и той, которая по прежнимъ преспјяніямъ была голубицею, тјмъ не менје снова повелјвается по преобразованіи въ лучшее стать тою же голубицею. И если исполнится это послјдующее слово и то, что выше сего, покажетъ опять симъ же наименованіемъ.
Ибо говоритъ: пріиди въ себя, голубице Моя, въ покровј каменнј; близь предстјнія (Пјсн. 2, 14). Посему какое восхожденіе къ совершенству означается сказаннымъ теперь? То, чтобы не имјть болје въ виду старанія о привлекающемъ, но путеводителемъ къ лучшему избрать собственное вожделјніе. Ибо сказано: пріиди въ себя; не оть скорби, не по нуждј, но собственными своими разсужденіями, безъ понудительной необходимости, усиливъ въ себј ревность о прекрасномъ, потому что добродјтель не знаетъ надъ собою властелина, произвольна, свободна отъ всякой необходимости. Таковъ былъ Давидъ, который молится, чтобы о вольныхъ только дјлахъ его благоволилъ Богъ (Псал. 118, 108), и даетъ објщаніе принести жертву волею (Псал. 53, 8). Таковъ каждый изъ святыхъ, посвящающій себя Богу и приводимый къ тому не нуждою. Посему и ты покажи совершенную готовность воспріять въ себя вожделјніе восхожденія къ лучшему. А содјлавшись таковою, — говоритъ Слово невјстј, — придешь въ покровъ каменный, близь предстјнія. Сказанное Словомъ (ибо загадочную сію рјчь надлежитъ переложить въ болје ясную) имјетъ такой смыслъ: одинъ покровъ душј человјческой — высокое Евангеліе; кто подъ симъ покровомъ, тотъ послј того, какъ истина раскрыла сокровенныя гаданія заповјдей, не имјетъ уже нужды въ ученіи прикровенномъ понятіями иносказательными и загадочными. А что камнемъ называется евангельская благодать, не будеть сего оспоривать никто, сколько-нибудь пріобщившійся вјрј. Ибо изъ многихъ мјстъ Писанія можно дознать, что камень есть Евангеліе. Посему смыслъ сказаннаго таковъ: если ты, душа, упражнялась въ законј, если сквозь пророческія оконца увидјла разумјніемъ лучи свјта, то не оставайся дольше подъ тјнію стјны закона, потому что стјна производить сјнь грядущихъ благъ, а не самый образъ вещей: напротивъ того, перейди по близости отъ стјны на камень, потому что камень въ связи съ предстјніемъ; такъ какъ евангельской вјрј предстјніемъ служитъ законъ, и во взаимной между собою связи ученія, одно другому по силј своей близкія. Къ заповјди: не прелюбодјйствуй, что ближе другой заповјди: не пожелай, и къ этой: будь чистъ отъ убійства, также другой: не скверни сердца своего гнјвомъ? Итакъ, поелику покровъ каменный въ связи съ предстјніемъ, то не далекъ для тебя переходъ со стјны на камень. Обрјзаніе на стјнј, обрјзаніе и на камнј; овца и здјсь и тамъ; тамъ кровь, и здјсь кровь; тамъ Пасха, и здјсь Пасха; и все почти тоже, однимъ и тјмъ же между собою связано, кромј одного, что камень духовенъ, а стјна перстна, и съ стјною вмјстј образуется тјлесное и земное, а евангельскій камень не имјетъ въ себј плотскаго бренія понятій. Но и обрјзаніе пріемлетъ человјкъ, и пребываетъ всецјло здравымъ, не терпя никакой утраты отъ урјзанія въ составј естества. Хранитъ онъ и субботу тјмъ, что не дјлаетъ зла, и не допускаетъ праздности въ добрј, научившись, что дјлать добро позволительно и въ субботу. Вкушеніе пищи признаетъ безразличнымъ, и не касается нечистаго; ибо наученъ Камнемъ, что не сквернитъ ничто входящее устами (Матф. 15, 11). Напротивъ того, отвергая во всемъ тјлесныя наблюденія закона, смыслъ реченій прелагаетъ на духовное и разумное значеніе, согласно съ Павломъ, который сказалъ: законъ духовенъ есть (Рим. 7, 14). Ибо кто такъ пріемлетъ законъ, тотъ становится подъ покровомъ евангельскаго Камня, тјсно соединеннымъ съ тјлеснымъ предстјніемъ.
Вотъ что взывало Слово невјстј въ оконца, и прекрасно отвјтствуетъ на это голубица сія, озаренная лучемъ мыслей, и уразумјвшая Камень, который есть Христосъ (1 Кор. 10, 4). Ибо говорить: яви ми зракъ Твой, и услышанъ сотвори ми гласъ Твой: яко гласъ Твой сладокъ, и образъ Твой красенъ (Пјсн. 2, 14). Сказанное же ею имјетъ такой смыслъ: не бесјдуй больше со мною пророческими и законными гаданіями, но въ такой мјрј, сколько могу видјть, покажи мнј Себя явно, чтобы стать мнј внутри евангельскаго Камня, оставивъ предстјніе закона. И сколько вмјститъ мой слухъ, столько въ уши мои дозволь войдти гласу Твоему; ибо если гласъ этотъ и въ оконца такъ сладокъ, то кольми паче будетъ любезенъ при явленіи Твоемъ лицемъ къ лицу. Такъ говоритъ невјста, уразумјвъ тайну евангельскаго Камня, на сколько руководило ее къ тому многочастно и многообразно въ оконцахъ бывшее Слово, и приходить въ вожделјніе Богоявленія во плоти, чтобы Слово стало плотію, Богъ явился во плоти, и слуху нашему сталъ слышенъ Божественный гласъ, објщающій достойнымъ вјчное блаженство. Но какъ сходны съ симъ прошеніемъ невјсты слова Симеона, который говоритъ: нынј отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему, съ миромъ: яко видјстј очи мои спасеніе Твое (Лук. 2, 29-30)! Ибо онъ увидјлъ, какъ желала видјть невјста. Сладкій же гласъ Жениховъ познаютъ пріявшіе благодать Евангелія, изрекшіе: глаголы живота вјчнаго имаши (Іоан. 6, 68).
Посему чистый Женихъ пріемлетъ прошеніе невјсты, какъ справедливое, и намјреваясь показать Себя ей явно, сперва понуждаетъ ловцевъ изловить лисицъ, чтобы винограду не было отъ нихъ больше препятствія къ созрјванію, говоря: имите намъ лисы, которыя, хотя малы, но губятъ винограды: винограды же зацвјтутъ, если ничто не будетъ имъ больше причинять вреда. Имите намъ лисы малыя, губящія винограды: и виногради наши созрјваютъ (Пјсн. 2, 15). Можно ли слјдовать за высотою сихъ мыслей по ихъ достоинству? Какое чудо Божественнаго величія заключаеть въ себј это слово! Какой преизбытокъ Божія могущества выражается значеніемъ сказаннаго! Тотъ, о комъ говорится такъ многое, этотъ человјкоубійа (Іоан. 8, 44), во злобј сильный (Псал. 51, 1), у кого языкъ изощренъ, яко бритва (Псал. 51, 2) со угльми пустынными (Псал. 119, 4), кто ловитъ, яко левъ во оградј своей (Псал. 9, 30), этотъ змій великій (Іез. 29, 3), отступникъ (Іов. 26, 13), адъ, разширяющій уста свои (Авв. 2, 5), міродержитель темной власти (Ефес. 6, 12), имущій державу смерти (Евр. 2, 14), и какъ отъ лица его сказуетъ пророчество тотъ, кто отъемлетъ предјлы языковъ, которые поставилъ; какъ очевидно, Вышній по числу Ангелъ Своихъ (Втор. 32, 8), кто объемлеть вселенную, яко гнјздо, и беретъ яко оставленая яица (Псал. 10, 13), кто говоритъ, что выше облакъ поставитъ престолъ свой и будетъ подобенъ Вышнему (Ис. 14, 14), и о комъ столько страшнаго и ужаснаго сообщаетъ Слово въ книгј Іова, что ребра его мјдяны, хребетъ его желјзо сліяно (Іов. 40, 13), и внутренности якоже смѵритъ-каменъ (Iов. 41, 6), и все подобное, чјмъ только Писаніе изображаетъ страшное это естество, — сей-то столько могущественный вождь столь многихъ демонскихъ полчищъ, какое имя получаетъ отъ истиннаго и единственнаго Могущества? И его малою лисою, а съ нимъ и всјхъ окружающихъ его, все подвластное ему воинство, съ равнымъ уничиженіемъ именуетъ лисами же Посылающій на уловленіе ихъ ловцевъ, которыми могутъ быть ангельскія силы, торжественно предшествующія Владыкј при явленіи Его на землј, вводящія въ міръ Царя славы и указующія незнающимъ, кто есть сей Царь славы, крјпкій и сильный въ брани (Псал. 23, 8); а также можеть иный сказать, что это служебніи дуси, въ служеніе посылаемiи за хотящихъ наслјдовати спасеніе (Евр. 1, 14); и еще иный въ правј утверждать, что ловцы сіи суть посланные для изловленія сихъ звјрей Апостолы, которымъ сказалъ Господь: сотворю вы ловцы человјкомъ (Матф. 7, 4). Ибо не успјли бы въ ловитвј человјковъ мрежею слова уловляющіе души спасаемыхъ, если бы сихъ звјрей, этихъ малыхъ лисиць, не изгнали прежде изъ норъ, то есть изъ сердецъ, въ которыхъ они гнјздились, и тјмъ не очистили мјста Сыну Божію, гдј приклонить Ему главу, когда лисій родъ не будетъ больше гнјздиться въ сердцахъ.
По крайней мјрј, кого ни предполагаетъ Слово ловцами, изъ даннаго имъ повелјнія познаемъ великое и неизреченное Божіе могущество. Не сказало Слово: изловите вепря отъ дубравы, озобавшаго виноградъ Божій, или уединенного дивія (Псал. 79, 14), или рыкающаго льва, или кита великаго, или подводнаго змія. Ибо такими приказаніями Слово показало бы ловцамъ нјкоторую силу противоборствующихъ. Напротивъ того, какъ говоритъ оно, всј земныя владычества, съ которыми борьба у человјковъ, начала, и власти, и міродержители тмы, и духи злобы суть малыя лисы, коварныя и бјдныя въ сравненіи съ нашею силою. Если ихъ одолјете, то воспріимете благодать свою. Виноградъ нашъ — естество человјческое, и плодоношеніе гроздовъ начинается цвјтами добродјтельнаго житія. Итакъ, имите намъ лисы малыя, губящія винограды: и виногради наши созрјваютъ. Услышала Божіе повелјніе виноградная лоза — жена, о которой говоритъ Давидъ: жена твоя, яко лоза плодовита (Псал. 127, 3). И увидјла она, что силою Повелјвшаго освобождена отъ губительства сихъ звјрей, и немедленно предала себя Дјлателю, разорившему средостјніе ограды; потому что къ единенію съ желаннымъ не имјетъ уже препятствія въ стјнј закона.
Но говоритъ: азъ Брату моему, и Братъ мой мнј, пасый въ кринахъ, дондеже дхнетъ день, и двигнутся сјни (Пјсн. 2, 16-17), то есть, говорить невјста: лицемъ къ лицу увидјла я Присносущнаго, тјмъ, что Онъ есть, но ради меня отъ сестры моей, синагоги, возсіявшаго въ человјческомъ образј, и въ Немъ успокоиваюсь, дјлаюсь Его обителію. Ибо Онъ есть Пастырь добрый, который не сјно даетъ въ пищу пасомымъ, но чистыми кринами питаетъ овецъ, не сјномъ уже питая сјно; потому что сјно есть пища, свойственная естеству безсловесному, а человјкъ, какъ существо словесное, питается истиннымъ словомъ; а если насытится сјномъ, то самъ сдјлается сјномъ. Сказано: всяка плоть сјно (Ис. 40, 6), пока она плоть. Но если кто соделается духомъ, родившись отъ Духа, то уже не травяною будетъ кормиться пищею, но пищею его будетъ Духъ, о чемъ и даютъ разумјть чистота и благоуханіе крина. Посему и самъ питающійся будетъ чистымъ и благоуханнымъ криномъ, измјнясь по свойству пищи. Вотъ тотъ день, который разливается, или дышетъ, лучами, какъ наименовало Божественное слово, разліяніе лучей, производимое Духомъ, назвавъ дыханіемъ, отъ чего приходять въ движеніе тјни этой жизни, въ которыя со тщаніемъ всматриваются не озарившіе еще душевнаго ока свјтомъ истины, но на тјнь и суетное взирающіе, какъ на нјчто состоятельное, дјйствительно же сущее упускающіе изъ вида, какъ не существующее. Напротивъ того, питающіеся кринами, то есть, утучняющіе душу чистою и благоуханною пищею, удаливъ отъ себя всякое обманчивое и призрачное представленіе вожделјваемаго въ этой жизни, увидятъ истинную основу сущности вещей, ставъ сынами свјта и сынами дня.
Видитъ сіе невјста и побуждаетъ Слово привести скорје въ исполненіе надежду пріобщиться благъ, говоря: обратися, Брате, уподобися сернј, или младу еленю на горахъ юдолей (Пјсн. 2, 17). Какъ серна, смотри и Ты, Который видишь помышленія человјческія, читаешь помыслы сердецъ. Уничтожь порожденіе злобы, какъ младый елень, истребляя породу змјй. Усматриваешь ли юдоли горъ человјческой жизни, востанія которыхъ подобны не вершинамъ, но дебрямъ? Посему-то Слово со всею скоростію поспјшаетъ на юдоли горъ, потому что все высящееся противъ истины есть бездна, а не гора, юдоль, а не возвышенность. Почему, если ступишь на нихъ, — говоритъ невјста, — то всякая таковая дебрь наполнится, и всякая таковая гора смирится (Ис. 40, 4). Такъ говоритъ душа, которую пасетъ Слово, не среди какихъ-либо терній, или былій, но въ благоуханіи криновъ чистаго житія, которыми да насытимся и мы, пасомые словомъ о Христј Іисусј, Господј нашемъ! Ему подобаетъ слава и держава во вјки вјковъ! Аминь.
Примјчаніе:
[1] Въ греческомъ читается: ***** зародыши ягодъ, какъ ниже сего объясняетъ самъ св. Григорій; собственно же цвјта на смоквј, какъ извјстно, не бываетъ.
Источникъ: Творенія святаго Григорія Нисскаго. Часть третья. — М.: Типографія В. Готье, 1862. — С. 118-148. (Творенія святыхъ отцевъ въ русскомъ переводј, издаваемыя при Московской Духовной Академіи, Томъ 39.)
На ложи моемъ въ нощехъ искахъ Егоже возлюби душа моя, искахъ Его, и не обрјтохъ Его, воззвахъ Его, и не послуша мене. (2) Востану убо, и обыду во градј, и на торжищахъ, и на стогнахъ, и поищу, Егоже возлюби душа моя: поискахъ Его, и не обрјтохъ Его, звахъ Его, и не послуша мене. (3) Обрјтоша мя стрегущіи, обходящіи во градј: видјсте ли, Егоже возлюби душа моя? (4) Яко мало егда преидохъ отъ нихъ, дондеже обрјтохъ, Егоже возлюби душа моя: удержахъ Его, и не оставихъ Его, дондеже введохъ Его въ домъ матере моея и въ чертогъ заченшія мя. (5) Закляхъ васъ, дщери іерусалимскія, въ силахъ, и въ крјпостехъ сельныхъ: аще подвижете и воздвижете любовь, дондеже аще восхощетъ. (6) Кто сія, восходящая отъ пустыни, яко стебло дыма, кадящее смирну и ливанъ, отъ всјхъ благовоній мѵроварца? (7) Се одръ Соломонь, шестьдесятъ сильныхъ окрестъ его отъ сильныхъ Исраилевыхъ: (8) вси имуще оружія, научени на брань, мужъ, оружіе его на бедрј его, отъ ужаса въ нощехъ.
Въ настоящемъ чтеніи изъ Пјсни пјсней снова научаемся великимъ и возвышеннымъ догматамъ, потому что повјствованіе невјсты есть любомудріе, тјмъ, что повјствуетъ она о себј, обучающее, какими предъ Божествомъ надлежитъ быть любителямъ премірной Лјпоты. А что дознаемъ изъ предложенныхъ словесъ, то подобно слјдующему — ибо, думаю, напередъ надлежитъ изложить смыслъ, заключающійся въ реченіяхъ, а потомъ уже привести богодухновенньш сіи изреченія въ связь съ обозрјннымъ прежде — итакъ (если сказать, выразившись кратко), въ сказанномъ открывается нјкое слјдующему подобное ученіе: естество существъ, по самому высшему раздјлу, состоитъ изъ двухъ частей: одна часть — существа чувственныя и вещественныя, а другая — существа духовныя и невещественныя. Чувственнымъ называемъ все, что постигаемъ чувствами, а духовнымъ, — что не подлежитъ чувственному наблюденію. И естество духовное не имјетъ предјловъ и неопредјлимо; а чувственное, безъ сомнјнія, объемлется нјкіими предјлами. Ибо кромј того, что всякое вещество различается по количеству и качеству, усматриваемые въ немъ объемъ, наружный видъ, поверхность и очертаніе дјлаются предјломъ составляемаго о немъ понятія, такъ что изслјдывающій вещество ничего сверхъ этого не можетъ заимствовать изъ своего представленія. А духовное и невещественное, будучи свободно отъ подобнаго огражденія, ничјмъ не ограничиваемое, не знаетъ предјла. Но и естество духовное дјлится также двояко: какъ есть несозданное Естество, творящее существа, всегда сущее тјмъ, что Оно есть, всегда Само Себј тождественное, не пріемлющее никакого приращенія и не допускающее умаленія благъ; такъ и естество, приведенное въ бытіе сотвореніемъ, всегда обращаетъ взоръ къ первой Причинј существъ, и причастіемъ Сей вјчно преизбыточествующей Причины соблюдается въ добрј, и нјкоторымъ образомъ непрестанно созидается, въ слјдствіе приращенія благъ измјняемое въ нјчто большее, такъ что и въ немъ не усматривается какого-либо предјла, и возрастанію его въ наилучшемъ не полагается никакой границы, а, напротивъ того, настоящее благо, хотя бы казалось оно особенно великимъ и совершеннымъ, всегда и непрестанно служитъ началомъ высшаго и болынаго. Посему и въ этомъ оправдывается апостольское слово, когда естество, простираясь въ предняя, въ забвеніе приходитъ о достигнутомъ прежде (Флп. 3, 13). Ибо всегда нјчто большее, въ преизбыткј находимое добрымъ, къ себј привлекая расположеніе причащающихся, не позволяетъ обращать взоръ къ прошедшему, чрезъ наслажденіе тјмъ, что предпочтительнје, устраняя памятованіе о томъ, что ниже по достоинству. Посему, какъ думаемъ, такова мысль, которой научаетъ насъ невјста любомудріемъ своего повјствованія. Но время уже сперва припомнить самую букву богодухновенныхъ словесъ, а потомъ заключающійся въ реченіяхъ смыслъ привести въ связь съ обозрјннымъ прежде.
На ложи моемъ въ нощехъ искахъ Егоже возлюби душа моя, искахъ Его, и не обрјтохъ Его, воззвахъ Его, и не послуша мене. Востану убо, и обыду во градј, и на торжищахъ, и на стогнахъ, и поищу, Егоже возлюби душа моя: поискахъ Его, и не обрјтохъ Его. Обрјтоша мя стрегущіи, обходящіи во градј: видјсте ли, Егоже возлюби душа моя? Яко мало егда преидохъ отъ нихъ, дондеже обрјтохъ, Егоже возлюби душа моя: удержахъ Его, и не оставихъ Его, дондеже введохъ Его въ домъ матере моея и въ чертогъ заченшія мя (Пјсн. 3, 1-4). Почему же въ сказанномъ находимъ мысли, обозрјнныя нами прежде догматически? Въ предшествующихъ восхожденіяхъ къ Слову невјста при каждомъ совершившемся приращеніи измјняема была всегда къ лучшему, и никогда не останавливалась на пріобрјтенномъ ею благј. То уподоблена конямъ, ниспровергшимъ египетскаго мучителя; то еще по убранству на шеј приравнена монистамъ и горлицамъ. Потомъ, какъ бы не удовольствовавшись симъ, восходить еще къ высшему; ибо по сладости нарда познаеть Божественное благоуханіе. Но и на семъ не останавливается, а напротивъ того, и Самаго еще Возлюбленнаго, какъ нјкій благовонный ароматъ, примыкаетъ къ себј посреди словесныхъ сосцевъ, изъ которыхъ источаеть вошедшія во вмјстилище сердца Божественныя ученія. Послј сего дјлаетъ плодомъ своимъ Самаго Дјлателя, именуя Его гроздомъ, который въ цвјтј своемъ благоухаетъ чјмъ-то сладостнымъ и пріятнымъ. И, достигнувъ такого возраста въ слјдствіе таковыхъ восхожденій, называется доброю, делается искреннею, и красота очей ея уподобляется голубямъ. Потомъ поступаетъ еще къ большему; потому что, содјлавшись болје острозрительною, дознаетъ красоту Слова, и дивится, какъ, подобно доброй сјни, нисходитъ Оно на одръ дольней жизни, осјненное вещественнымъ естествомъ человјческаго тјла. При этомъ описываетъ въ словј домъ добродјтели, для крыши котораго пригоднымъ веществомъ служатъ кедръ и кипарисъ, не принимающіе гнилости и тлјнія, чјмъ и объясняется въ словј постоянство и непреложность расположенія къ добру. При этомъ сравнительно показывается и видоизмјненіе ея въ отношеніи къ лучшему; представляется она криномъ въ терніи; а также и ею усматривается различіе Жениха съ другими; потому что именуется Онъ яблонію посреди безплоднаго лјса, которая красуется доброцвјтностію плодовъ, и подъ тјнь которой пришедши невјста бываетъ въ домј вина, утверждается въ мѵрјхъ, полагается въ плодахъ яблони, пріявъ въ сердце избранную стрјлу, и отъ сладостнаго уязвленія сама дјлается опять стрјлою въ рукахъ Стрјльца, потому что лјвая рука направляетъ вершину къ горней цјли, а правая удерживаетъ стрјлу при себј. Послј сего, какъ достигшая уже совершенства, и прочимъ изображаетъ въ словј свое усердіе къ Любимому, и ихъ какимъ-то заклинаніемъ возбуждая къ любви.
Посему, кто не скажеть, что душа, столько возвысившаяся, находится на самомъ крайнемъ предјлј совершенства? Однакоже, конецъ достигнутаго прежде дјлается началомъ руководства къ высшему. Ибо все оное признано звукомъ гласа, посредствомъ слуха, обращающаго душу къ созерцанію таинствъ; и она начинаетъ видјть Любимаго, являющагося очамъ въ иномъ видј; потому что походитъ Онъ на серну и уподобляется молодому оленю. И сіе явленіе не стоитъ неподвижнымъ для нашего взора на мјстј своемъ, а напротивъ того, скачеть по горамъ, съ окраинъ перескакивая на вершины холмовъ. И снова невјста приводится въ высшее состояніе: когда пришелъ къ ней другій гласъ, которымъ побуждается оставить тјнь стјны, стать подъ открытымъ небомъ, и упокоиться въ покровј каменнј, близъ предстјнія (Пјсн. 2, 14), и насладиться весеннею красотою, собирая и цвјты этого времени года зрјлые, красивые и годные къ обрјзанію (Пјсн. 2, 12), и все, что только наслаждающимся даритъ весна для наслажденія, при мусикійскомъ пјніи птицъ. И невјста, ставъ отъ сего еще совершеннје, признаетъ себя достойною явно увидјть лице Вјщающаго, и отъ Него принять слово, не чрезъ другихъ уже произносимое. При семъ справедливо снова ублажить душу, симъ высокимъ восхожденіемъ пришедшую на самую вершину вожделјваемаго. Ибо кто примыслитъ для блаженства что-либо большее сего — видјть Бога? Но и это, какъ составляетъ конецъ достигнутаго прежде, такъ дјлается началомъ надежды высшихъ благъ. Ибо невјста снова слышитъ гласъ, повелјвающій ловцамъ, для спасенія словесныхъ виноградовъ, изловить портящихъ плоды звјрей — оныхъ малыхъ лисицъ. И когда сіе сдјлано, начинается взаимное перехожденіе одного въ другаго, и Богъ бываетъ въ душј, и душа также переселяется въ Бога. Ибо говорить невјста: Братъ мой мнј, и азъ (Пјсн. 2, 16) въ Немъ, пасущемъ въ кринахъ, и человјческую жизнь изъ подобныхъ тјни представленій преложившемъ въ дјйствительность существъ. Видишь ли, на какую высоту вступила невјста, по пророческому слову, приходя отъ силы въ силу (Псал. 83, 8)? Она достигла, кажется, самаго верха въ надеждј благъ; ибо что выше сего — пребывать въ Самомъ Любимомъ, и въ себя воспріять Любимаго? Однако же, и сего достигши, снова сјтуетъ, какъ имјющая нужду во благј, и какъ не получившая еще предмета своего вожделјнія, затрудняется, огорчается, и такое затрудненіе души объявляетъ, пересказывая о томъ всјмъ, описывая въ словъ, какъ находила искомое.
Все же сіе дознаемъ изъ обозрјнія предложенныхъ нами реченій, изъ которыхъ ясно научаемся, что и величіе естества Божія не ограничивается никакимъ предјломъ, и никакая мјра вјдјнія не служить такимъ предјломъ въ уразумјніи искомаго, за которымъ надлежало бы любителю высокаго остановиться въ стремленіи въ предняя; а напротивъ того, умъ, высшимъ разумјніемъ восходящій къ горнему, находится въ такомъ состояніи, что всякое совершенство вјдјнія, достижимое естеству человјческому, дјлается началомъ пожеланію высшихъ вјдјній.
Съ точностію вникни въ предлагаемое обозрјнію слово, выразумјвъ напередъ то, что чувственное изображеніе въ словј есть брачный чертогъ, и что брачное нјкое учрежденіе представляетъ обозрјнію такіе предметы, любомудріе о которыхъ, значенія сихъ понятій перелагая въ нјчто чистое и невещественное, посредствомъ представляемаго ими, излагаеть догматы, загадочнымъ смысломъ того, что дјлается при семъ, воспользовавшись также къ уясненію раскрываемаго ученія. Посему, такъ какъ слово душу представило невјстою, отъ всего же сердца, оть всей души и всею силою любимый ею Богъ именуется Женихомъ; то въ слјдствіе сего душа, пришедши, какъ думала, на самую вершину уповаемаго, и помысливъ о себј, что уже въ самомъ тјсномъ единеніи съ Возлюбленнымъ, совершенное пріобщеніе блага именуетъ ложемъ, и нощію называеть время тмы, именемъ же ночи указываетъ на созерцаніе невидимаго, подобно тому, какъ созерцалъ Моисей, бывъ во мракј, идјже бяше Богъ (Исх. 20, 21), какъ говорить Пророкъ, положивый тму закровъ Свой, окрестъ Его (Псал. 17, 12). Въ сію-то тму поставленная душа научается тогда, что оть достиженія совершенства она столько же далека, какъ и не приступавшіе еще къ началу; ибо говоритъ: какъ сподобившаяся совершенства, уже какъ бы на ложј какомъ упокоеваясь въ постиженіи познаннаго, когда, оставивъ чувствилища, пребывала я внутри невидимаго, когда объята была Божественною нощію, ища Сокровеннаго во мракј, тогда, хотя имјла я любовь къ Возлюбленному, но это Любимое мною улетало изъ объятія помысловъ. Искала я Его на ложи моемъ въ нощехъ, чтобы познать, какая Его сущность, откуда ведетъ начало, чјмъ оканчиваетъ, въ чемъ Его бытіе, но не обрјтохъ Его (Пјсн. 3, 1), звала Его по имени, какое только можно мнј было изобрјсти имя для Неименуемаго, но не было имени, значеніе котораго касалось бы Искомаго. Ибо какъ званіемъ по имени могъ быть обрјтенъ, Кто паче всякаго имене (Флп. 2, 9)? Посему-то говорить невјста: воззвахъ Его, и не послуша мене (Пјсн. 3, 1). Тогда познала я, что великолјпію, славј и святынј Его нјтъ конца. Посему-то снова востаетъ и озираеть мыслію духовное и премірное естество, которое именуетъ градомъ. Вотъ, — говоритъ, — Начала, Господства и поставленные для Властей Престолы (это торжество небесныхъ, (Евр. 12, 23), которое именуетъ она торжищемъ, это необъятное числомъ множество, которое означаетъ именемъ стогнъ), не найдется ли между ними Любимое? Посему невјста, разыскивая, обошла весь ангельскій чинъ, и когда въ обрјтенныхъ благахъ не увидјла Искомаго, такъ стала разсуждать сама съ собою: не постижимо ли хотя для Ангеловъ Любимое мною? и говорить имъ: не видјсте ли хотя вы, Егоже возлюби душа моя? (Пјсн. 3, 3) Поелику же молчали на такой вопросъ, и молчаніемъ показали, что и для нихъ непостижимо Искомое ею, то, когда пытливымъ умомъ обошла весь оный премірный градъ, и отъ духовныхъ и безплотныхъ сушествъ не узнала Желаннаго, тогда, оставивъ все обрјтаемое, такимъ образомъ, признала Искомое по одной непостижимости того, что Оно такое; потому что въ семъ Познаваемомъ всякій постижимый признакъ служитъ для ищущихъ препятствіемъ къ обрјтенію. Посему говоритъ: мало егда преидохъ отъ нихъ (Пјсн. 3, 4), оставивъ всю тварь, и прошедши все умопредставляемое въ твари, миновавъ всякій доступный путь, вјрою обрјтохъ Любимое, и уже не выпущу изъ объятія вјры Обрјтеннаго, держась Его, пока не будетъ внутри чертога моего. А чертогъ, безъ сомнјнія есть сердце, которое тогда дјлается вмјстительнымъ для Божественнаго вселенія, когда возвращается въ состояніе, въ какомъ было первоначально при образованіи своемъ заченшею. И, конечно, кто подъ именемъ матери будетъ разумјть первую причину нашего устроенія, тотъ не погрјшить. Но время Божественныя вјщанія снова предложить въ буквальномъ ихъ чтеніи, чтобы реченія сіи примјнить къ обозрънному.
На ложи моемъ въ нощехъ искахъ Егоже возлюби душа моя, искахъ Его, и не обрјтохъ Его, воззвахъ Его, и не послуша мене. Востану убо, и обыду во градј, и на торжищахъ, и на стогнахъ, и поищу, Егоже возлюби душа моя: поискахъ Его, и не обрјтохъ Его. Обрјтоша мя стрегущіи, обходящіи во градј: видјсте ли, Егоже возлюби душа моя? Яко мало егда преидохъ отъ нихъ, дондеже обрјтохъ, Егоже возлюби душа моя: удержахъ Его, и не оставихъ Его, дондеже введохъ Его въ домъ матере моея и въ чертогъ заченшія мя (Пјсн. 3, 1-4). Послј этого невјста снова по человјколюбію бесјдуетъ со дщерями іерусалимскими (которыхъ прежде сравнительно по красотј съ невјстою, уподобленною крину, Слово наименовало терніемъ) и, заклиная силами міра, возбуждаетъ къ равномјрной любви, чтобы изволеніе Жениха и на нихъ оказалось дјйственнымъ. Но въ предшествовавшихъ бесјдахъ говорено было, какой это міръ, въ которомъ сіи крјпости и силы, и какое это изволеніе Любимаго отъ всего сердца и отъ всей души, и потому нјтъ потребности снова длить слово о томъ же, когда обозрјнъ уже нами смыслъ сихъ реченій, достаточно объясняющій разумјемое въ семъ мјстј. Напротивъ того, поступимъ къ продолженію слова, если только возможно будетъ и намъ взойдти съ этою совершенною голубицею, воспаряющею въ высоту, и услышать голосъ друзей Жениховыхъ, въ чудо вмјняющихъ восхожденіе ея отъ пустыни, которое тјмъ паче увеличиваетъ изумленіе въ зрителяхъ, что пустыня производить подобную, такъ что уподобляется она красотј деревъ, возращенныхъ въ пустынј испареніями благоуханій; а благоуханіями были смирна и ливанъ. Вмјстј съ испареніемъ ихъ воставала и восходила вверхъ какая-то пыль утонченныхъ ароматовъ, такъ что вмјсто сей пыли, растворенной въ воздухъ, было разліяніе тонкихъ ароматныхъ частицъ, отъ чего пыль подымалась прямо ввыспрь. Читается же сіе такъ: кто сія восходящая отъ пустыни, яко стебло дыма кадящее смирну и ливанъ, отъ всјхъ благовоній мѵроварца? (Пјсн. 3, 6)
Если кто съ точностію вникнетъ умомъ въ сказанное, то найдетъ истину ученія, какое мы предуразумјли. Какъ въ зрјлищныхъ представленіяхъ, хотя одни и тјже показывають въ дјйствіи данную имъ исторію, однако же зрители объ измјняющихъ разными личинами на себј видъ думаютъ, что являются совершенно другіе, и въ являющемся теперь рабомъ и частнымъ человјкомъ вскорј потомъ видятъ витязя и воина, и онъ опять, оставивъ наружность подчиненнаго, принимаетъ на себя видъ военачальника, или даже облекается въ образъ царя: такъ и преспјвая въ добродјтели, не всегда съ тјми же отличительными чертами остаются, по причинј вожделјнія высшихъ благъ, преобразующіеся отъ славы въ славу (2 Кор. 3, 18); а напротивъ того, непрестанно, по мјрј преспјвающаго въ каждомъ совершенства сихъ благъ, просіяваетъ особая нјкая свойственная жизни черта, изъ одной измјняемая въ другую, по причинј приращенія благъ. Посему, кажется мнј, удивляются видимому друзья Жениховы, которые еще прежде знали невјсту доброю, да и доброю въ женахъ; а послј того убрали красоту ея подобіемъ злата съ пестротами сребра (Пјсн. 1, 10). Теперь же, не усматривая въ ней ни одного изъ прежнихъ признаковъ, но отличая по высшимъ примјтамъ, дивятся не только восхожденію, но и тому, откуда могла придти. Ибо сіе служитъ къ усиленію изумленія, что видятъ восходящею одну, и видимое уподобляется рощј деревъ. Имъ представляется, что видятъ выбјгающія и вырастающія въ высоту стебла. Питаетъ же стебла сіи не тучная какая-либо и орошенная, но сухая, жаждущая, пустынная земля. Посему, въ чемъ же укореняются стебла сіи, и изъ чего растутъ? Корнемъ для нихъ служитъ ароматная пыль, а поливкою — испареніе благоуханій, орошающее рощу сію благовоніемъ. Сколько слово сіе заключаетъ въ себј похвалъ той, о которой засвидјтельствовано подобное сему? Ибо то, что друзья Жениховы спрашиваютъ другъ друга о представшей ихъ взорамъ, какъ объ являющейся въ иномъ видј, а не въ прежнемъ образј, служитъ совершеннјйшею похвалою преспјянія въ добродјтели, свидјтельствуя о великомъ измјненіи и превращеніи въ невјстј къ лучшему. Ибо вотъ слова удивляющихся, вмјняющихъ въ чудо этотъ, вопреки обычному виду цвјтущій образъ: сія восходящая отъ пустыни (Пјсн. 3, 6), какъ прежде мы видјли, была черна, какъ же сложила съ себя очерненный образъ? Отъ чего бјлоснјжнымъ блистаетъ у нея лице? Пустыня, какъ видно, причиною сего; она сдјлала то, что невјста, подобно нјкоему отпрыску, дала побјги въ высоту; пустыня претворила ее въ такую красоту. Ибо не по случайному какому стеченію обстоятельствъ, и не по безразсудному какому жребію произошло восхожденіе ея на высоту; напротивъ того, собственными трудами, воздержаніемъ и попечительностію пріобрјла красоту. Такъ нјкогда и душа Пророка соделалась жаждущею Божественнаго источника, потому что плоть его, ставъ пустою, непроходною и безводною, ощутила въ себј Божественную жажду (Псал. 62, 2). Посему и невјста тјмъ самымъ, что восходитъ отъ пустыни, представляетъ о себј свидјтельство, что внимательностію и воздержаніемъ вошла на великую и значительную высоту, и чрезъ это содјлалась чудомъ для друзей Жениховыхъ, которые красоту ея объясняютъ многими подобіями, потому что однимъ и объять всего не возможно. И сперва уподобляютъ изящество ея стеблу, и стеблу не одному, но дјлается уподобленіе примјчаемыхъ въ ней чудесъ множеству деревъ, чтобы изображеніемъ рощи указывалось на многовидность и разнообразіе добродјтелей. Потомъ въ образъ красоты берется кадильный дымъ, и притомъ не простый, но срастворенный изъ смирны и ливана, чтобы въ одно сливалась пріятность ихъ испареній, которыми изображается красота невјсты. Новою для нея похвалою служитъ соединеніе сихъ ароматовъ. Смирна употребляется при погребеніи тјлъ, а ливанъ по нјкоей причинј освящается въ честь Богу. Посему намјревающійся посвятить себя на служеніе Богу не иначе будеть ливаномъ, воскуряемымъ Богу, какъ развј содјлается прежде смирною, то есть, умертвитъ уды свои, яже на земли (Кол. 3, 5), спогребшись Пріявшему за насъ смерть, и умерщвленіемъ удовъ на собственную свою плоть воспріявъ ту смирну, которая употреблена при погребеніи Господа (Іоан. 19, 39). А по совершеніи сего всякій видъ благоуханій добродјтели, раздробленныхъ, какъ бы въ ступј какой, въ колесј жизни, производитъ изъ себя ту сладостную пыль, которую пріявъ съ дыханіемъ, благоуханнымъ дјлается тотъ, кто исполненъ умащеннаго мѵромъ духа.
Послј свидјтельства о красотј невјсты, друзья Жениховы, уготовители чистаго брачнаго чертога, невјстоводители непорочной невјсты, показываютъ ей красоту царскаго одра, чтобы тјмъ паче привести невјсту въ вожделјніе Божественнаго и пречистаго сожительства съ Царемъ. Вотъ описаніе царскаго одра, на который указывая невјстј, представляютъ ея взору изображаемое въ словј; ибо говорятъ: се одръ Соломонь, шестьдесятъ сильныхъ окрестъ его отъ сильныхъ Израилевыхъ, вси имуще оружія, научены на брань: мужъ, оружіе его на бедрј его, отъ ужаса въ нощехъ (Пјсн. 3, 7-8). Что сего сказанія объ одрј нјтъ въ исторіи, ясно будетъ всякому изъ повјствуемаго о Соломонј въ смыслј плотскомъ. Слово со всею точностію описало его дворецъ, трапезу и прочій образъ жизни въ продолженіе царствованія, но объ одрј не сказало ничего новаго и особеннаго; почему по всей необходимости должно не останавливаться въ толкованіи на буквј, но при тщательнјйшемъ нјкоемъ наблюденіи, отступивъ мыслію отъ вещественнаго значенія выраженій, обратить рјчь къ духовному обзору. Ибо какое украшеніе для брачнаго одра составятъ шестьдесятъ оруженосцевъ, у которыхъ всј свјдјнія — военные страхи, а нарядъ — примкнутое при тјлј оружіе и окружающій ихъ ночный ужасъ? Писаніе словомъ ужасъ, какой, какъ говоритъ оно, бываеть при сихъ оруженосцахъ, указываетъ на изступленную боязнь, происходящую отъ какихъ-то ночныхъ страхованій. Посему всячески должно отыскать въ сихъ реченіяхъ какій-либо смыслъ, сообразный съ обозрјннымъ прежде. Какой же это смыслъ? Кажется, что Божественная красота имјеть въ страшномъ достолюбезное, дјлающееся видимымъ по противоположности красотј тјлесной: ибо въ тјлесной красотј влечеть къ вожделјнію, что пріятно и усладительно на взглядъ и далеко отъ всякаго страшнаго и раздраженнаго расположенія, а оная пречистая красота есть страшное и изумляющее мужество. Поелику страстное и нечистое вожделеніе тјлесное, имјющее себј мјсто въ плотскихъ членахъ, какъ разбойничье какое скопище, строитъ козни уму, и, уловивъ его въ свою волю, нерјдко отводитъ въ плјнъ, а это враждебно Богу, потому что, какъ говоритъ Апостолъ, мудрованіе плотское вражда на Бога (Рим. 8, 7), то слјдуетъ любви Божественной происходить отъ противоположнаго тјлесному вожделјнію, такъ что, если послјднимъ правятъ во всемъ вольность, изнјженность и прихотливая роскошь, то устрашающее и изумляющее тамъ мужество дјлается пищею Божественной любви. Ибо когда мужественное раздраженіе приведетъ въ ужасъ и обратитъ въ бјгство засаду сластолюбія, тогда откроется чистая красота души, неоскверняемая никакою страстію тјлеснаго вожделјнія. Посему-то брачный одръ Царя по необходимости окружается оруженосцами, которыхъ опытность въ военномъ дјлј и готовый при бедрј мечъ производять ужасъ и изумленіе въ омраченныхъ помыслахъ, подстерегающихъ ночью и во мрацј сострјляющихъ правыя сердцемъ (Псал. 10, 2).
А что вооруженіе остјняющихъ собою одръ истребительно для нечистыхъ удовольствій, это сдјлается явнымъ изъ описанія, въ которомъ слово говоритъ: вси научени на брань: мужъ, оружіе его на бедрј его (Пјсн. 3, 8). Ибо дјйствительно, имјя при бедрј привјшенный мечъ, знающимъ можно, какъ надлежитъ, вести брань съ плотію и кровію. Да и не несвјдущій въ понятіяхъ и загадочныхъ реченіяхъ Писанія по упоминанію о бедрј понимаетъ, конечно, означаемое, а именно, что мечъ есть Слово. Посему, кто препоясанъ симъ страшнымъ оружіемъ (разумјю мечъ цјломудрія), тотъ достолюбезенъ для нетлјннаго одра, есть одинъ отъ сильныхъ Израилевыхъ, и достоинъ быть включеннымъ въ списокъ шестидесяти.
Не сомнјваемся же, что и число сіе имјетъ нјкое таинственное значеніе; но это явно тјмъ однимъ, кому благодать Духа открываетъ сокровенныя тайны. А мы утверждаемъ, что хорошо довольствоваться съ перваго взгляда усматриваемыми понятіями въ словъ, какъ узаконяетъ Моисей о Пасхј, чтобы употребившіе въ снјдь снаружи видимыя мяса не касались съ пытливостію скрытаго въ костяхъ неясности (Исх. 12, 10). Если же кто вожделјваетъ сокровенныхъ мозговъ слова; то пусть проситъ у Открывающаго сокровенное достойнымъ. Впрочемъ, чтобы не показалось, будто бы обходимъ слово безъ упражненія въ немъ, и не радимъ о Божіей заповјди, повелјвающей испытывать Божественныя Писанія (Іоан. 5, 39), сказанное о шестидесяти разсмотримъ такъ. Двјнадцать жезловъ, по числу колјнъ Израилевыхъ, берутся Моисеемъ по повелјнію Божію; но всјмъ предпочтенъ одинъ — какъ одинъ изъ всјхъ прозябшій. Еще Іисусомъ Навиномъ берутся изъ Іордана камни въ равномъ числј съ колјнами Израильскими, и ни одинъ изъ нихъ не отринутъ; потому что всј равночестно приняты во свидјтельство таинства на Іорданј. Въ сихъ повјствованіяхъ большая есть послјдовательность; ибо слово показываетъ нјкоторое преспјяніе народа въ усовершенствованіи себя, такъ что въ началј законодательства нашелся одинъ живый и прозябшій жезлъ, прочіе же отринуты, какъ сухіе и безплодные; но по прошествіи долгаго времени, когда Израильтяне достигли точнјйшаго уразумјнія законныхъ имъ предписаній, такъ что поняли и приняли вторично совершенное надъ ними Іисусомъ обрјзаніе, и когда каменный ножъ отъялъ у нихъ все нечистое (конечно же, разумный слушатель понимаетъ означаемое камнемъ и ножемъ): тогда, по утвержденіи въ нихъ законной и добродјтельной жизни, какъ и естественно было ни одинъ изъ камней, взятыхъ во имя колјнъ Израильскихъ, не оказался отринутымъ. Поелику же всегда надлежитъ домогаться приращенія благъ, то, когда прошло время, и силъ у Израиля стало больше, ибо въ предлагаемыхъ намъ изреченіяхъ Слово говорить о сильныхъ Израилевыхъ, тогда берется уже не по одному камню, или по одному жезлу, отъ колјна, но, вмјсто жезловъ или камней, отъ каждаго колјна по пяти мужей воителей, наученыхъ на брань отъ сильныхъ Израилевыхъ, вооруженныхъ мечемъ, остјняющихъ собою Божественный одръ, изъ которыхъ посему ни одинъ не бываетъ отринутъ, потому что пять дјлаются начаткомъ каждаго колјна, а это число, двјнадцать разъ само съ собою сложенное, даеть полное число шестидесяти. Посему надобно, чтобы отъ каждаго колјна пять страшныхъ оружеборцевъ стали хранителями царскаго одра, такъ что если бы не доставало до пяти, то не полное число не было бы и принято. Но нельзя ли, наконецъ, отважиться на разсужденіе о томъ, почему отъ каждаго колјна вооружаются пять воиновъ, чтобъ стать стражами царскаго одра, и почему каждый изъ сихъ пяти по вооруженіи, привјсивъ къ бедру мечъ, дјлается страшнымъ для противоборствующихъ? Или очевидно, что единый камень замјняють сіи пять оруженосцевъ, служа каждому чувству, имјющему при себј, на пораженіе сопротивниковъ, приличный ему мечъ? Мечъ ока — всегда взирать ко Господу, смотрјть прямо и не оскверняться никакимъ нечистымъ зрјлищемъ. Оружіе также слуха — слышаніе Божественныхъ ученій и то, чтобъ не принимать никогда слухомъ суетнаго слова. Такъ можно и вкусъ, и осязаніе, и обоняніе вооружить мечемъ воздержанія, обороняя, чјмъ слјдуетъ, каждое изъ чувствъ. Отъ сего оцјпенјніе и ужасъ поражаютъ потемненные помыслы, для которыхъ удобнымъ временемъ строить козни душамъ служатъ ночь и тма, когда, — сказалъ Пророкъ, — дикіе звјри съ лукавствомъ отъискивають себј пищу въ стадахъ Божіихъ, ибо сказано: положилъ еси тму, и бысть нощь, въ нейже пройдутъ вси звјріе дубравніи: скимни рыкающіи восхитити (Псал. 103, 20-21). Поелику же всякій спасаемый дјлается Израильтяниномъ: не вси бо сущiи отъ Израиля, сіи Израиль (Рим. 9, 6); напротивъ того, всякій, кто устремляетъ взоръ къ Богу, за такой образъ дјйствія въ собственномъ смыслј называется симъ именемъ; взирающему же на Бога свойственно ни однимъ изъ чувствилищъ не обращаться ко грјху (ибо никто не можетъ взирать на двоихъ господъ, но одному надлежитъ стать ненавистнымъ, если содјлается любимымъ другой), то посему самому все спасаемое дјлается единымъ одромъ Царя. Ибо, если всъ, содјлавшіеся чистыми сердцемъ узрятъ Бога (Матф. 5.8), видящіе же Бога въ собственномъ смыслј бываютъ и именуются Израилемъ; а сіе имя по какой-то сокровенной причинј дјлится на двјнадцать колјнъ: то полнота спасаемыхъ прекрасно слагается изъ числа шестидесяти, когда отъ каждой части берется одинъ, и этотъ одинъ по числу чувствъ дјлится на пять оруженосцевъ. Посему-то одинъ Царевъ одръ окружаютъ всј облекшіеся во вся оружія Божія (Ефес. 6.11), всј содјлавшіеся Израилемъ, и поелику, при представляемой повсюду въ двјнадцати колјнахъ доблести, вся полнота доблестныхъ слагается изъ числа шестидесяти; то всј единымъ чиноначальникомъ, Екклесіастомъ и Женихомъ счиняемые въ общеніе единаго тјла, будутъ единый полкъ, единое воинство, единый одръ, то есть, одна Церковь, одинъ народъ, одна невјста.
А что одръ есть упокоеніе спасаемыхъ, сему научаемся словомъ Господа, Который безъ стыда ударяющему въ двери ночью говоритъ: уже двери затворены суть, и дјти со мною на ложи сутъ (Лук. 11, 7). Прекрасно же слово тјхъ, которые съ оружіемъ правды преуспјли въ безстрастіи, именуетъ дјтьми, давая намъ знать чрезъ это, что благо, пріобрјтаемое нашею попечительностію, есть не какое-либо иное съ сообщеннымъ естеству въ началј. Ибо и препоясавшійся мечемъ внимательностію къ добродјтельной жизни устранилъ отъ себя страсть; и младенецъ по возрасту нечувствителенъ къ таковой страсти, потому что незрјлость возраста не даетъ страсти мјста. Посему вмјстј можно дознавать, что есть при одрј оруженосцы, и что покоющіеся на одрј — младенцы; потому что одно безстрастіе въ тјхъ и другихъ; одни не принимали въ себя страсти, а другіе удалили ее отъ себя; одни еще не познали, а другіе, обратившись и ставъ дјтьми по безстрастію, воставили себя въ первобытное состояніе. Посему блаженное дјло оказаться въ числј ихъ, содјлавшись или младенцемъ, или оруженосцемъ, или истиннымъ Израильтяниномъ: Израильтяниномъ, какъ въ чистотј сердца взирающимъ на Бога; оруженосцемъ, какъ въ безстрастіи и чистотј охраняющимъ царевъ одръ, то есть, сердце свое, и младенцемъ, какъ покоющимся на блаженномъ ложј о Христј Іисусј Господј нашемъ. Ему слава во вјки вјковъ! Аминь.
Источникъ: Творенія святаго Григорія Нисскаго. Часть третья. — М.: Типографія В. Готье, 1862. — С. 148-172. (Творенія святыхъ отцевъ въ русскомъ переводј, издаваемыя при Московской Духовной Академіи, Томъ 39.)
Одръ сотвори себј Царь Соломонъ отъ древесъ ливанскихъ. (10) Столпы его сотвори сребряны, и восклоненіе его злато, восходъ его багрянъ, внутръ его каменіе постлано, любовь отъ дщерей іерусалимскихъ. (11) Дщери Сіони, изыдите и видите въ Царј Соломонј, въ вјнцј, имже вјнча Его мати Его, въ день обрученія Его, и въ денъ веселія сердца Его. (4, 1) Се еси добра, ближняя Моя, се еси добра: очи твои голубинј, кромј замолчанія твоего: власи твои, яко стада козицъ, яже открышася отъ Галаада. (2) Зубы твои, яко стада остриженыхъ, яже изыдоша изъ купјли, вся двоеплодны, и неродящія нјстъ въ нихъ. (3) Яко вервь червлена устнј твои, и бесјда твоя красна; яко оброщенія шипка ланиты твои, кромј замолчанія твоего. (4) Яко столпъ Давидовъ выя твоя, созданъ въ Фалпіофј: тысяща щитовъ виситъ на немъ, вся стрјлы сильныхъ. (5) Два сосца твоя яко два млада близнца серны, пасомая въ кринахъ, дондеже дхнетъ день, и подвигнутся сјни. (6) Пойду себј къ горј смѵрнјй, и къ холму Ливанску. (7) Вся добра еси, ближняя Моя, и порока нјсть въ тебј.
Царь Соломонъ по многому пріемлется въ образј истиннаго Царя — разумјю же многое, во Святомъ Писаніи повјствуемое о немъ въ лучшую сторону. Ибо называется мирнымъ, имјетъ безмјрную мудрость, созидаетъ храмъ, царствуетъ во Израиле и судитъ народъ въ правдј, и происходитъ отъ сјмени Давидова, да и царица Ефіоплянъ приходитъ къ нему. Все сіе и подобное сему сказуется о немъ прообразовательно, преднаписуетъ же силу Евангелія. Ибо кто столько миренъ, какъ убившiй вражду (Ефес. 2, 16), пригвоздившій на крестј враговъ Своихъ (Кол. 2, 14), насъ, лучше же сказать, міръ примирившій Себј (2 Кор. 5, 19), и средостјніе ограды разоривый, да оба созиждетъ Собою во единая нового человјка, творя миръ (Ефес. 2, 14-15), проповјдавшій миръ дальнимъ и ближнимъ (Ефес. 2, 17) чрезъ благовјствующихъ благая (Рим. 10, 15)? Кто таковый здатель храма, какъ положившій основанія его на горахъ святыхъ (Псал. 86, 2), то есть, на Пророкахъ и Апостолахъ, назидающій же, какъ говоритъ Павелъ, на основаніи Апостолъ и Пророкъ (Ефес. 2, 20) каменіе живо (1 Петр. 2, 5), камни одушевленные, которые, по слову пророческому (Зах. 9, 16) [1], сами собою катятся, чтобы сложиться въ стјны, и чтобы, когда ни единствомъ вјры и союзомъ любви прилажены будутъ одинъ къ другому, возросла чрезъ нихъ Церковь Святая, и совершилось жилище Божіе Духомъ (Ефес. 2, 21-22)? А что мудростію своею Соломонъ означаетъ истинную Премудрость, тому, принимая во вниманіе исторію и дјйствительность, не станетъ противорјчить никто; ибо исторія свидјтельствуетъ о Соломонј, что онъ преступилъ за предјлы человјческой мудрости, вмјстивъ на широтј сердца вјдјніе всего, такъ что и предшественниковъ превзошелъ и для потомковъ сталъ недостижимъ, И Господь по естеству Своему, по тому самому, что такое Онъ, есть Сущность истины, премудрости и силы. Посему, такъ какъ сказано Давидомъ: вся премудростію сотворилъ еси (Псал. 103, 24), Божественный Апостолъ, толкуя Пророка, говоритъ, что Тјмъ создана быша всяческая (Кол. 1, 16), и симъ даетъ знать, что словомъ: Премудрость Пророкъ означаетъ Господа. А что Господь есть Царь Израилевъ, это засвидјтельствовано и врагами Его, надписавшими на крестј признаніе Его царскаго сана: Сей есть Царь Іудейскъ (Лук. 23, 38). Ибо принимаемъ сіе свидјтельство, хотя думаютъ иные, что оно умаляетъ величіе державы, ограничивая владычество Господа царствомъ Израильскимъ. Но на дјлј выходить не такъ; напротивъ того, сіе надписаніе на крестј, упоминая о части, восписуетъ начальство надъ всјмъ уже тјмъ, что не прибавляетъ: Сей есть Царь однихъ іудеевъ. Ибо надпись безъ ограниченій, засвидјтельствовавъ начальство Его надъ іудеями, въ признаніи семъ не сказавъ того ясно, подразумјвала и державу надъ всјми; потому что Царь всей земли, конечно, имјетъ владычество и надъ частію ея. И заботливость Соломона о правдивомъ судј означаетъ истиннаго Судію всего міра, Который говорить: Отецъ не судитъ никомуже, но судъ весь даде Сынови (Іоан. 5, 22), и: не могу о Себј творити ничесоже, но, якоже слышу, сужду: и судъ Мой праведенъ есть (Іоан. 5, 30). Ибо вотъ самый крайній предјлъ правдиваго суда — не отъ себя, по какому-либо пристрастію, давать рјшеніе подсудимымъ, но сперва выслушивать подлежащихъ суду, а потомъ уже дјлать о нихъ приговоръ. Посему-то сила Божія признаетъ нјчто и для нея невозможнымъ; ибо Истина не можетъ уклонить судъ отъ правды. А что Господь по плоти отъ сјмени Давидова, и что предуказуется сіе рожденнымъ отъ Давнда, о томъ, какъ о признаваемомъ всјми, умолчимъ въ словј.
Тайна же, заключающаяся въ сказаніи о царицј ефіопской, почему, оставивъ ефіопское царство и прошедши столь великія разстоянія, поспјшаетъ она къ Соломону по славј о мудрости его, принося царю въ даръ каменіе драгое, золото и сладости ароматовъ (3 Цар. 10, 10), соделается ясною для познавшаго, къ какому изъ евангельскихъ чудесъ она относится. Ибо кто не знаетъ, что первоначально церковь изъ язычниковъ прежде, нежели содјлалась Церковію, черна была идолослуженіемъ, и великимъ растояніемъ невјдјнія (Дјян. 17, 30) отдјлялась оть вјдјнія истиннаго Бога? Но когда явися благодать Божія (Тит. 2, 11), возсіяла Премудрость, и истинный Свјтъ изліялъ лучи свои къ сјдящимъ во тмј и сјни смертной, тогда, поелику Израиль смежилъ очи для Свјта, и самъ себя содјлалъ далекимъ отъ причастія благъ, приходятъ ефіопляне — съ вјрою притекающіе язычники, и бывшіи иногда далече стали близъ (Ефес. 2, 3), омывъ черноту таинственною водою, такъ что Ефіопія предваряетъ руку свою къ Богу (Псал. 67, 32), и дары приводитъ Царю (Псал. 71, 10): ароматы благочестія, злато Боговјдјнія и каменіе драгое дјланія заповјдей и добродјтелей.
Но что имјя въ виду, съ сего начинаю предстоящее намъ обозрјніе реченій, объясню это въ словј, предложивъ уже напередъ буквальное чтеніе Божественныхъ словесъ, которое таково: одръ сотвори себј Царь Соломонъ отъ древесъ ливанскихъ. Столпы его сотвори сребряны, и восклоненіе его злато: восходъ его багрянъ, внутрь его каменіе постлано, любовъ отъ дщерей іерусалимскихъ (Пјсн. 3, 9-10). Посему, какъ въ изслјдованномъ прежде о Соломонј Слово нашло, какими чертами въ этомъ лицј описывается таинство храма, такъ и уготовленіемъ одра означается домостроительство о насъ, потому что Богъ многообразно бываетъ въ достойныхъ Его, столько бывая въ каждомъ, сколько возъимјетъ каждый силы и достоинства. Ибо одинъ дјлается нјкіимъ мјстомъ Божіимъ, а другій — домомъ, иный — престоломъ, а иный — подножіемъ; а еще иный дјлается колесницею или послушнымъ конемъ, пріемлющимъ на себя добраго Всадника и въ угодность Правящему совершающимъ свой бјгъ. А какъ научаемся теперь, иный бываетъ и одромъ [2] Его, именно же, кто премудростію Его устрояется не только изъ деревъ ливанскихъ но и изъ золота, серебра, багряницы и камней, что прилично каждой части, и чјмъ приводится въ дјйствіе любовь Божія, потому что не всякій вмјщаетъ дјйственность любви, но развј о комъ извјстно по жизни, что это дщерь вышняго свободнаго Іерусалима (Гал. 4, 26). Посему, что носящій въ себј Бога служить одромъ Обитающему и Возсјдающему въ немъ, это можетъ быть яснымъ и прежде нашихъ объясненій; потому что кто, подобно святому Павлу, живетъ не къ тому самъ, но имјетъ живущаго въ немъ Христа (Гал. 2, 20), и представляетъ доказательство глаголющаго въ немъ Христа (2 Кор. 13, 3), тотъ въ собственномъ смыслј называется и бываетъ одромъ для Носимаго на немъ и имъ Держимаго. Но не въ этомъ состоитъ искомое нами; надлежитъ же паче со тщаніемъ выразумјть, что означается разнообразіемъ и разнородностію вещества.
Итакъ, почему на устроеніе одра вмјстј съ золотомъ, серебромъ, багряницею и каменьями берется и дерево? Между тјмъ, премудръ архитектонъ Павелъ вмјстј съ сјномъ и тростіемъ, и дерево признаетъ негоднымъ къ построенію дома, какъ истребляемое искушающею дјло губительною силою огня (1 Кор. 3, 10-13). Но мы знаемъ нјкоторый родъ дерева, не остающагося тјмъ, что оно есть, но превращающагося въ золото, или серебро, или что-либо иное драгоцјнное. Ибо в велицјмъ дому Божіемъ, — говоритъ Апостолъ, — есть сосуди злати и сребряни по естеству, давая симъ, какъ думаю, разумјть тварь безплотную и духовную, а также древяни и глиняни, означая ими, можетъ быть, насъ, которыхъ преслушаніе оземленило и сдјлало глиняными, а грјхъ вкушеніемъ отъ древа изъ золотыхъ сосудовъ обратилъ въ деревянные. По достоинству же вещества распредјляется и употребленіе сосудовъ: тј, которые изъ вещества болје дорогаго, назначаются въ честь, а другіе оставляются на служеніе нечестное. Но что говоритъ о такихъ сосудахъ Павелъ? Что во власти сосуда, по собственному его произволенію, или изъ деревяннаго сдјлаться золотымъ, или изъ глинянаго серебрянымъ; ибо Апостолъ говоритъ: аще кто очиститъ себе, будетъ сосудъ въ честь Владыцј, на всякое дјло благое уготованъ (2 Тим. 2, 20-21). Посему, сказаннымъ приводимся, можетъ быть, нјсколько къ предлагаемому въ словј умозрјнію. Гора Ливанъ во многихъ мјстахъ Святаго Писанія упоминается въ показаніе сопротивной силы; такъ, когда говорится у Пророка: стрыетъ Господь кедры ливанскія, и истнитъ я и Ливанъ, яко тельца (Псал. 28, 5-6), очевидно, того тельца, который въ пустынј стертъ въ прахъ Моисеемъ, и по мелкости частицъ сталъ удобопіемымъ для Израильтянъ. Ибо пророчествомъ объясняется здјсь, что, не только порожденныя сопротивною силою бјдствія, но и самая гора — первоначальный корень зла, этотъ Ливанъ, питающій вещество таковыхъ деревъ, приведены будутъ въ ничто. И такъ мы нјкогда были деревами на Ливанј, пока укоренялись въ немъ порочною жизнію и прелестію идольскою; но поелику словесною сјкирою ссјчены мы съ Ливана и стали въ рукахъ Художника, то содјлалъ Онъ изъ насъ одръ Себј, естество дерева пакибытіемъ претворивъ въ серебро и золото, въ доброцвјтную багряницу и въ блестящіе камни.
И какъ, — говорить Апостолъ, — Богъ каждому въ мјру его раздјляетъ дары Святаго Духа, одному даетъ пророчество, по мјрј вјры (Рим. 12, 6), а другому — другое какое-либо изъ дјйствъ, къ какому каждый сроденъ и какую можетъ пріять благодать, или ставъ окомъ тјла Церкви, или будучи поставленъ на мјсто руки, или подпирая тјло, какъ нога, такъ и въ устройствј одра одинъ дјлается столпомъ, другой восходомъ, иный же, какъ часть служащая для головы, наименованъ восклоненіемъ, а есть и такіе, которые назначены внутрь. Для всего этого, по какому-то закону, примышляетъ Художникъ неоднородное вещество на убранство, но, хотя все украшается красотою, однако же для каждой изъ сихъ частей примышляется различная и соотвјтственная краса. Почему столпы одра — серебро; а восходы ихъ — багряница; восклоненіе же подъ головою, на которое Женихъ приклоняетъ главу Свою, — изъ золота, и вся внутренность испещрена драгоцјнными камнями. А потому подъ столпами разумјть должно столповъ Церкви, у которыхъ слово въ точности сребро чисто и разжжено (Псал. 11, 7). Багряница же — это въ высокомъ житіи восшедшіе на царство; потому что багряница почитается отличительнымъ признакомъ царскаго достоинства, И владычественное его, на что Устроившій одръ восклоняеть главу Свою, — это золото чистыхъ догматовъ. Все же невидимое и сокровенное украшается чистою совјстію драгоцјнныхъ камней, и изъ нихъ всјхъ составляется любовь отъ дщерей іерусалимскихъ (Пјсн. 3, 10).
А если угодно кому одромъ назвать всю Церковь, и части одра раздјлитъ Онъ, по различіямъ дјйствій какимъ-либо лицамъ, какъ говорено было о семъ прежде; то и въ семъ случај весьма удобно будетъ Слову части одра примјнить къ каждому чину, установленному въ Церкви, какъ говоритъ Апостолъ: положи Богъ въ Церкви первје Апостоловъ, второе Пророковъ, третіе учителей, потомъ и всј одинъ за другимъ чины (1 Кор. 12, 28), къ совершенію святыхъ (Ефес. 4, 12). Посему подъ именами веществъ, служащихъ къ устройству одра, разумјются священники и учители, и честное дјвство, внутри одра чистотою добродјтелей блистающее, какъ бы какими лучами камней. Но о семъ довольно.
Послјдующая же часть слова заключаетъ въ себј увјщаніе невесты дщерямъ іерусалимскимъ. Какъ великій Павелъ почиталъ для себя ущербомъ, если не содјлаетъ всјхъ (1 Кор. 7, 7) причастниками собственныхъ своихъ благъ, а потому слушающимъ говорилъ слјдующее: будите якоже азъ: зане и азъ былъ нјкогда подобенъ вамъ (Гал. 4, 12), и: подражатели мнј бывайте, якоже азъ Христу (1 Кор. 11, 1): такъ и человјколюбивая невјста, сподобившись сама Божественныхъ Владычнихъ таинъ, когда увидјла ложе Царя и соделалась Его одромъ, взываетъ отроковицамъ (а ими могутъ быть души спасаемыхъ), говоря: долго ли останетесь заключенными въ вертепј этой жизни? Изыдите изъ прикровеній естества, видите дивное зрјлище, ставъ дщерями Сіона, зрите вјнецъ весьма приличный главј Царя, который возложила на него матерь по слову Пророка, говорящаго: положилъ еси на главј Его вјнецъ отъ камене честна (Псал. 20, 4). Конечно же, никто изъ осмотрительныхъ въ сужденіи, когда рјчь о Богј, не будетъ строго разбирать значенія имени, почему вмјсто Отца упоминается матерь, въ томъ и другомъ реченіи находя одинъ смыслъ, потому что Божество и не женскаго, и не мужескаго пола. Да и какъ о Божествј помыслить что-либо подобное, когда и въ насъ — людяхъ не на всегда остается это, а, напротивъ того, когда вси дјлаемся едино о Христј, тогда и признаковъ сего различія совлекаемся съ цјлымъ ветхимъ человјкомъ (Гал. 3, 28)? Посему-то всякое, какое ни найдется, имя равносильно для указанія на естество нетлјнное, потому что ни женскій, ни мужескій полъ не сквернятъ своимъ именованіемъ значенія, какое имјетъ естество пречистое. Посему-то въ Евангеліи говорится, что Отецъ творитъ браки (Матф. 22, 2), и Пророкъ Богу говоритъ: положилъ еси на главтъ Его вјнецъ отъ камене честна: а здјсь сказано, что вјнецъ на Жениха возлагается матерью. Поелику бракъ одинъ, и невјста одна, и Однимъ возлагается на Жениха вјнецъ, то вовсе нјтъ разности, назвать ли единороднаго Бога Сыномъ Божіимъ, или, по выраженію Павла, Сыномъ любве Божіей (Кол. 1, 13); потому что по тому и другому именованію одна сила уневјщиваетъ Его для сожительства съ нами. Посему невјста говоритъ отроковицамъ: изыдите и будьте дщерями Сіона, чтобы съ высокой стражбы (такъ толкуется Сіонъ) возмогли вы увидјть чудное зрјлище — вјнценоснаго Жениха. Вјнцемъ же для Него дјлается Церковь, вокругъ объемлющая главу Его одушевленными камнями. Соплетатель таковаго вјнца есть любовь, и не погрјшитъ, кто матерью назоветъ ее, или любовію; потому что, по слову Іоанна, Богъ Любы есть (1 Іоан. 4, 8). Этимъ вјнцемъ, — сказуетъ невјста, — увеселяется Женихъ, восхищаясь брачнымъ симъ украшеніемъ: ибо радуется, какъ дјйствительно содјлавшій Церковь Своею сожительницею, увјнчаваемый добродјтелями отличнјйшихъ въ ней. Но лучше присовокупить самыя Божественныя изреченія, буквально читаемыя такъ: дщери Сіони, изыдите и видите Царя Соломона въ вјнцј, имже вјнча Его мати Его, въ день обрученія его, и въ день веселія сердца Его (Пјсн. 3, 11).
Пріявъ таковое человјколюбіе невјсты, по которому она, въ подражаніе Владыкј, сама хощетъ всјмъ спастися и въ разумъ истины пріити (1 Тим. 2, 4), Слово содјлываетъ ее еще болје досточестною, ставъ проповјдникомъ и живописателемъ ея красоты. Ибо не просто изрекается похвала красј, заключающая въ себј какія-либо общія хвалы красотј; но напротивъ того, Женихъ даетъ мјсто въ словј всјмъ порознь частямъ, каждому члену сравненіемъ и уподобленіемъ восписуя свою особую похвалу. Говоритъ же такъ: се еси добра, ближняя Моя, се еси добра (Пјсн. 4, 1), ибо, подражавшая человјколюбивому изволенію Владыки, и повелјвшая отроковицамъ выдти каждой, подобно Аврааму, отъ земли своей и отъ рода чувствилищъ своихъ (Быт. 12, 1), чтобы увидјть чистаго Жениха, носящаго вјнецъ — Церковь, дјйствительно дјлается она близкою къ Владычней благости, любовію къ ближнему приблизившись къ Богу. Посему говоритъ ей Слово: добра еси, добрымъ произволеніемъ приблизившись къ Благому. Повтореніе же похвалы показываетъ нелживость свидјтельства: ибо сугубымъ свидјтельствомъ подтверждать истину опредјляетъ Божественный законъ. Посему сказано: се еси добра, ближняя Моя, се еси добра.
Но поелику вся Церковь есть едино тјло Христово, а во единомъ тјлеси, какъ говорить Апостолъ, мнози уды, уды же вси не тожде имутъ дјланіе (Рим. 12, 4-5), а напротивъ того, одного создалъ Богъ въ тјлј окомъ, а кто-либо другій насажденъ быть ухомъ, нјкіе же по дјйствію силъ дјлаются руками, а нјкіе, носящіе бремена, называются ногами, а иное будетъ дјломъ вкуса и обонянія, и по порядку всего, изъ чего составляется человјческое тјло, и въ общемъ составј тјла Церкви можно находить уста, зубы, языкъ, сосцы, чрево, выю, а какъ говоритъ Павелъ, и даже мнящіися неблагообразніи быти въ тјлј (1 Кор. 12, 22-24); то посему точный цјнитель красоты каждому изъ членовъ, нравящихся Ему въ цјломъ тјлј, слагаетъ особую и приличную похвалу.
Похвалы сіи начинаются съ главнјйшихъ членовъ. Ибо въ членахъ нашихъ что дороже глазъ? Они пріемлютъ въ себя свјтъ; ими пріобрјтается познаніе друзей и непріятелей; ими различаемъ свое и чужое; они бываютъ наставниками и учителями во всякомъ дјланіи, природными и неотлучными путеводителями въ непогрјшительномъ шествіи; ихъ положеніе выше другихъ чувственныхъ орудій показываетъ предпочтительность доставляемой ими намъ пользы. Безъ сомнјнія же, извјстно слушателямъ, къ какимъ членамъ Церкви относится похвала очамъ. Окомъ былъ Самуилъ прозорливецъ (1 Цар. 9, 9), ибо такъ его называли; окомъ былъ Іезекіиль, поставленный отъ Бога быть стражемъ (Іез. 3, 17) ко спасенію имъ охраняемыхъ; око — Михей видящій и Моисей богоглаголивый, наименованный посему и богомъ (Исх. 7, 1); очи — всј поставленные въ путеводство народу, которыхъ современники именовали прозорливыми (4 Цар. 14, 13). И нынј занимающіе мјсто сіе въ тјлј Церкви и поставленные епископствовать, въ собственномъ смыслј, именуются очами, если неуклонно будутъ взирать на Солнце правды, никогда не притупляя зрјнія дјлами темными, и если станутъ различать свое отъ чужаго, зная, что чуждо естеству нашему все видимое и временное; свое же ему то, что предлежитъ намъ по упованію, и обладаніе чемъ навсегда пребываетъ неотъемлемымъ. Дјло очей — распознавать дружественное и непріязненное, чтобы истиннаго друга любить отъ всего сердца и всею душею и силою, совершенную же ненависть (Псал. 138, 22) оказывать врагу жизни нашей. Да и наставникъ въ томъ, что должно дјлать, учитель полезному, руководитель въ шествіи къ Богу въ точности исполняетъ дјло чистаго и здраваго ока, подобно тјлеснымъ очамъ, предуказуя высокое житіе прочимъ. Потому-то Слово съ сего начинаетъ восхвалять красоту невјсты, и говоритъ очи твои голубинј [3] (Пјсн. 4, 1). Ибо видя, что поставленные на мјсто очей не прикосновенны къ злу, и одобривъ простоту и невинность ихъ нрава, наименовало ихъ голубями; такъ какъ отличительное свойство голубей — невинность (Матф. 10, 16). Или, можетъ быть, Слово изрекаетъ очамъ нјкую, подобную слјдующей, похвалу: поелику изображенія всего видимаго, падая на чистую зјницу, приводятъ въ дјятельность зрительную силу, то по всей необходимости, на что кто смотритъ, образъ того воспріемлетъ глазомъ, подобно зеркалу, изображая въ себј очертаніе видимаго. Посему, когда пріявшій въ Церкви власть замјнять зрјніе не обращаетъ взоровъ ни на что вещественное и тјлесное, тогда преуспјваетъ въ немъ духовная и невещественная жизнь. А таковая жизнь образуется благодатію Святаго Духа. Посему, самая совершенная похвала симъ очамъ, если образъ ихъ жизни сообразенъ благодати Святаго Духа, потому что Духъ Святый — голубь.
Восхваляются же два ока, чтобы въ похвалј участвовалъ цјлый человјкъ: и видимый, и умопредставляемый. Посему-то Слово присовокупило къ похвалј и другое преимущество, сказавъ: кромј замолчанія твоего (Пјсн. 4, 1), ибо въ доброй жизни иное явно, такъ что извјстно и людямъ, а другое сокровенно и тайно, видимо единому Богу. Посему, Кто видить несодјланное (Псал. 138, 16) и усматриваетъ сокровенное, Тотъ свидјтельствуетъ о восхваляемомъ лицј, что въ немъ умалчиваемое значительнје видимаго, когда говоритъ: очи твои голуби, кромј замолчанія твоего. Ибо къ тому, что уже восхвалено, не принадлежить то, чему безмолвно удивляются.
Но Слово, поступая далје, постепенно ведетъ похвалу красотј, обращая рјчь къ волосамъ, и говоритъ: власи твои, яко стада козицъ, яже открышася отъ Галаада (Пјсн. 4, 1). Впрочемъ, прежде надлежитъ выразумјть естественное свойство волосъ, чтобы потомъ познать, какую похвалу невјстј приноситъ въ даръ Слово, похваляя власы. Итакъ, волосы на головј женской именуются у Павла славою, и, какъ говоритъ онъ, даны женј вмјсто одјянія (1 Кор. 11, 15). А приличнымъ для женъ одјяніемъ признаетъ онъ стыдливость и цјломудріе, написавъ буквально такъ: подобаетъ женамъ, објщавающимся благочестію, со стыдјніемъ и цјломудріемъ украшать себя (1 Тим. 2, 9-10). Посему, подъ волосами на головј, которые раститъ жена, мудростію Павловою разумјются стыдливость и цјломудріе. Неприлично же и подумать, что у души, дающей објтъ жить богочестиво, кромј стыдливости и цјломудрія, другая какая-либо слава наименована волосами, которыхъ если не имјетъ жена, срамляетъ главу свою, какъ говоритъ Апостолъ (1 Кор. 11, 5). Если же такъ любомудрствовалъ о волосахъ Павелъ, то Апостолову мысль можно будетъ внести и въ похвалу, какая въ словј о волосахъ восписуется Церкви, по изреченію нами разсматриваемому, которое говоритъ: власи твои, яко стада козицъ, яже открышася отъ Галаада. Ибо Слово вмјняеть симъ въ похвалу добродјтельное житіе. Но къ слову о волосахъ слјдуетъ присовокупить и то, что волосы лишены всякаго жизненнаго чувства. Ибо къ приращенію похвалъ немало служитъ и это, что въ волосахъ нјть ощущенія ни утомленія, ни удовольствія. Тјло, изъ котораго они вырастаютъ, чувствуетъ боль, когда ихъ выщипываютъ; самый же волосъ, рјжутъ ли его, или жгутъ, или тщательно сводять какимъ-либо притираньемъ, не чувствуеть того, что съ нимъ дјлается. А не имјть чувства свойственно мертвымъ. Посему, въ комъ не возбуждаетъ никакого ощущенія вожделјваемое въ этомъ мірј, кого не надмјваютъ слава и честь, не оскорбляютъ обида и безчестіе, кто, напротивъ того, сохраняетъ себя одинаковымъ при томъ и другомъ изъ противоположныхъ на него дјйствій, тотъ есть восхваляемый у невјсты волосъ, содјлавшійся совершенно мертвымъ и неподвижнымъ для всего, что въ мірј семъ такъ или иначе будетъ на него дјйствовать.
Если же особенное преимущество волосовъ приравнивается стадамъ козицъ, яже открышася отъ Галаада, то, хотя не могли еще мы выразумјть, что надлежитъ знать о семъ въ точности, однакоже догадываемся, что, какъ царь, ливанскія древа претворивъ въ золото, серебро и багряницу, уготовалъ себј одръ, такъ добрый Пастырь умјлъ овладјть стадами козъ, и въ стада овецъ превратить эти козьи стада съ горы Галаадъ. А это — имя горы иноплеменниковъ, открывающей въ себј такую благодать, что и тјхъ, которые изъ язычниковъ послјдовали за добрымъ Пастыремъ, содјлалъ власами, украшающими невјсту, которыми, на основаніи предварительнаго взгляда, означаются цјломудріе, стыдливость, воздержаніе и умерщвленіе плоти.
Или, можетъ быть, подъ такой взглядъ на козъ подходитъ и долгое время любомудрствовавшій на горј Галаадъ Илія, который всего болје обучалъ воздержною жизнію, былъ нищъ по виду, обросъ волосами, вмјсто мягкой какой-либо одежды прикрывался козьею кожею, Посему всј, подобно оному Пророку, преспјвающіе въ своей жизни, дјлаются украшеніемъ Церкви, по преобладающему нынј способу любомудрія, какъ бы стадами, другъ съ другомъ трудясь въ дјлј добродјтели. А что Галаадъ открываетъ такія стада, въ этомъ заключается еще большій избытокъ досточуднаго, потому что отъ языческой жизни обратились мы къ любомудрію по Богу. Не Сіонъ, святая Его гора, обучилъ таковому житію, но народъ, посвятившій себя идоламъ, столько измјнился въ жизни, что преспјяніями въ добродјтели украсилъ главу невјсты.
Потомъ въ ряду похвалъ Слово упоминаеть и зубы, умалчивая пока о похвалахъ устамъ и губамъ, чего не должно оставлять неизслјдованнымъ. Такъ почему же въ похвалахъ зубы упоминаются прежде устъ? Иный, можетъ быть, скажетъ, съ намјреніемъ въ большемъ изяществј показать красоту, что въ описаніи зубовъ скрытнымъ образомъ указуется на улыбку устъ; но я разсуждаю, что въ похвалахъ красота зубовъ по другимъ видамъ предшествуетъ хваламъ устъ. Ибо Слово послј этого не оставило не восхваленными и уста, сказавъ: яко вервь червлена устнј твои, и бесјда твоя красна (Пјсн. 4, 3). Посему что же заключаю объ этомъ? Въ наукахъ наилучшій порядокъ — сперва выучиться, а потомъ говорить. А кто назоветъ науки снјдями души, тотъ не погрјшитъ противъ истины. Какъ тјлесную пищу, размягчая зубами, дјлаемъ ее пригодною для желудка, такимъ же образомъ и въ душј есть нјкая на мелкія части разлагающая уроки сила, посредствомъ которой наука дјлается полезною для обучаемаго. Посему утверждаю, что наставниковъ, обсуждающихъ и разбирающихъ уроки, а тјмъ дјлающихъ для насъ ученіе удобопонятнымъ и полезнымъ, слово въ переносномъ смыслј называетъ зубами. Посему-то похвала зубамъ занимаетъ первое мјсто, а потомъ уже воздается хвала устамъ. Ибо уста не украсились бы красотою слова, если бы эти зубы люботруднымъ уразумјніемъ наукъ не вложили въ уста дара слова.
Итакъ, въ разсужденіи зубовъ постигли мы эту причину порядка похвалъ; теперь время изслјдовать и самую похвалу, а именно, что красота зубовъ уподоблена остриженнымъ стадамъ, которыя всј, едва только вышли изъ купјли, равно восхищаются двойничными родами. Похвала же буквально читается такъ: зубы твои, яко стада остриженныхъ, яже изыдоша изъ купјли, вся двоеплодны, и неродящія нјсть въ нихъ (Пјсн. 4, 2). Посему, если примемъ во вниманіе одно то, что въ примјрј понимается тјлесно, то не знаю, почему кто-либо назоветъ служащимъ къ похвалј зубовъ это сравненіе ихъ съ многородящими стадами. Въ похвалу зубамъ ставится ихъ крјпость и стройное положеніе, и то, что они твердо гладкимъ и стройнымъ рядомъ укоренены въ деснахъ. Какую же красоту зубовъ изображаютъ своимъ подобіемъ стада, выходящія изъ купјли съ порожденіемъ двойней и разсыпавшіяся по лјсистымъ холмамъ, сего невозможно понять съ перваго взгляда. Зубы поставлены въ рядъ, стройно касаясь другъ друга, а козы разсјяны, отдјляемыя одна отъ другой потребностію въ пастбищј. Притомъ, такъ какъ зубъ по природј обнаженъ, то не идетъ съ нимъ и въ сравненіе, что носитъ на себј руно.
Посему должно изслјдовать, почему украшающій похвалами стройность зубовъ сравниваетъ красоту ихъ съ двоеплодными стадами, на которыхъ острижено руно и нечистота тјла омыта въ купјли. Поэтому, что же примыслимъ въ объясненіе сего? Тј, которые Божественныя тайны болје яснымъ истолкованіемъ дробятъ до того, что духовная сія пища дјлается удобопріемлемою для тјла Церкви, исправляють симъ должность зубовъ, пріемля въ уста свои жесткій и плотно сложенный хлјбъ слова, и подробнымъ обозрјніемъ дјлая удобоснјднымъ для душъ вкушающихъ. Такъ (ибо лучше мысль сію представить въ примјрахъ) блаженный Павелъ сперва просто, безъ приготовленія, какъ неприправленный какой кусокъ, предлагаетъ намъ заповјдь изъ закона, говоря: да не заградиши устенъ вола молотяща (1 Кор. 9, 9), потомъ, умягчивъ толкованіемъ, понятнымъ дјлаеть намјреніе закона, говоря: еда о волјхъ радитъ Богъ? Или насъ ради всяко написася (1 Кор. 9, 10)? Много и иныхъ подобныхъ сему мјстъ, напримјръ: Авраамъ два сына имј, единаго отъ рабы, а другаго отъ свободныя (Гал. 4, 22). Вотъ хлјбъ неприправленный!
Но Апостолъ, раздробляя его, нјсколько удобоснјднымъ дјлаетъ для питаемыхъ, переноситъ сказаніе на два Завјта: одинъ рождающій въ рабство, другій освобождающій отъ рабства (Гал. 4, 24. 26). Такъ и весь законъ (не будемъ длить времени, говоря о всемъ порознь), Апостолъ, взявъ, какъ дебелое какое тјло, размягчаетъ своимъ на него взглядомъ, изъ плотскаго дјлая его духовнымъ и говоря: вјмы, яко законъ духовенъ есть (Рим. 7, 14). Посему, что примјтили мы въ разсужденіи Павла, замјняющаго собою для Церкви потребность зубовъ тјмъ, что до тонкости уясняетъ догматы, то скажемъ и о всякомъ, въ подражаніе Павлу, уясняющемъ намъ тайну. Посему зубами служатъ для Церкви тј, которые размягчаютъ и пережевываютъ для насъ неприправленные злаки Божественныхъ словесъ. Какъ Божественный Апостолъ изображаетъ жизнь желающихъ добра дјла епископства (1 Тим. 3, 1), перечисляя подробно, какимъ надлежитъ быть пріявшему на себя священство, а при всемъ томъ имјть и даръ учительства, такъ и здјсь Слово отъ поставленныхъ въ Церкви на сіе служеніе — быть зубами, требуетъ, чтобы прежде всего были пострижены, то есть обнажены отъ всякой вещественной тяготы, потомъ въ купјли совјсти омыты отъ всякой скверны плоти и духа, сверхъ же сего всегда восходили въ преспјяніи и никогда не увлекались обратно въ бездну, а напослјдокъ, чтобы они во всякомъ видј добродјтели восхищались двоеплодіемъ благихъ порожденій, и ни въ какомъ родј добрыхъ предначинаній не были неродящими.
Двойной же приплодъ загадочно указываетъ на то, что заслуживаетъ одобреніе умопредставляемое въ насъ съ той и другой стороны, такъ что таковые зубы двоеплодны, рождая въ душј безстрастіе, а въ тјлесной жизни благоприличіе. Къ сему Слово послјдовательно присовокупляетъ похвалу, приличную устнамъ, красоту ихъ уподобляя верви червленой, на что толкованіе приводитъ само Слово, назвавъ вервь красною бесјдою. А сіе, какъ служеніемъ зубовъ красится красота въ устахъ, обозрјно уже предварительно въ сказанномъ прежде, потому что въ служеніи зубовъ, то есть въ наставленіи учителей говорятъ уста Церкви. Потому сперва зубы остригаются и омываются, перестаютъ быть неродящими, но дјлаются двоеплодными, и тогда уже уста разцвјтаютъ червленостію, когда вся Церковь, по согласію въ добрј, бываетъ едиными устами и единымъ гласомъ. Представленіе же красоты двояко. Ибо Слово не просто только вервію называетъ уста, но присовокупляетъ и видъ доброцвјтности, такъ что тјмъ и другимъ украшаются уста Церкви, и подобіемъ верви и червленостію, съ каждой стороны особо. Ибо Церковь подобіемъ верви обучается единомыслію; такъ что вся дјлается единою вервію и одною цјпью, свитою изъ разныхъ понятій; а червленостію научается взирать на ту Кровь, которою мы избавлены, и всегда имјть въ устахъ исповјданіе Искупившаго насъ Кровію. Ибо тјмъ и другимъ приводится въ полноту благолјпіе во устахъ Церкви: и когда вјра предозаряетъ исповјданіе, и когда любовь сообъемлется вјрою. И если представленіе сіе надлежитъ очертать какимъ-либо опредјленіемъ, то опредјлимъ сказанное такъ: червленая вервь есть вјра любовію поспјшествуема (Гал. 5, 6), такъ что вјрою обнаруживается червленость, а любовію истолковывается вервіе. Что ими украшаются уста невјсты, свидјтельствуетъ Истина. Сіе же: бесјда твоя красна, не имјетъ нужды въ какомъ-либо болје подробномъ обозръніи или иномъ истолкованіи. Ибо Апостолъ предварительно объяснилъ, что бесјда сія есть глаголъ вјры, егоже проповјдаемъ: аще исповјси усты твоими Господа Іисуса и вјруеши въ сердцј твоемъ, яко Богъ Того воздвиже изъ мертвыхъ, спасешися. Сердцемъ бо вјруется въ правду, усты же исповјдуется во спасеніе (Рим. 10, 8-10). Вотъ та красная бесјда, которою уста Церкви, подобно червленой верви, цвјтутъ благолјпно!
Но Женихъ благоугождается при красотј устъ и румянцјмъ ланиты. А эту часть лица обычай по неправильному употребленію слова называетъ яблокомъ. Поэтому яблоко ланиты уподобляетъ Слово оброщенію шипка [4] похвалу ему написавъ буквально такъ: яко оброщенія шипка ланиты твои, кромј замолчанія твоего (Пјсн.4.2). Но что восхваляется стыдливость, нетрудно всякому заключить въ связи обозрјваемаго. Ибо Слово, представивъ Церковь тјлесно въ видј невјсты, и добродјтели раздјливъ на части соотвјтственно изображенію красоты въ лицј, теперь, подъ видомъ румянца, цвјтущаго на ланитахъ, приличнымъ образомъ хвалитъ цјломудріе, украсивъ стыдливостію подъ загадочнымъ именемъ шипка, потому что плодъ сей киселъ вкусомъ и воспитывается подъ негодною въ пищу поверхностію. Потому хорошо и удачно въ этомъ обозрјніи употребляется къ изображенію преспјянія въ цјломудріи. Ибо какъ вяжущій вкусъ оброщенія шипка питаетъ и сберегаеть сладость заключающагося въ немъ плода, такъ жизнь воздержная, суровая и изнуренная бываетъ стражемъ добротъ цјломудрія. Но и здјсь похвала сей добродјтели дјлается сугубою и за проявляемое ея жизнію благообразіе, и за преспјяніе въ душевномъ безстрастіи, чему, какъ говоритъ Апостолъ, похвала не отъ человјкъ, но отъ Бога (Рим. 2, 29). Ибо стыдливость, просіявающая въ дјлахъ, за то, что явно, имјетъ свою похвалу; но похвала сія не касается умалчиваемыхъ и сокровенныхъ чудесъ, которыя усматриваются онымъ единымъ Окомъ, видящимъ тайное.
Изъ сказаннаго же послј сего дознаемъ, что все совершенное богоносными святыми служило нјкіимъ образцемъ и наставленіемъ для преспјянія въ добродјтели. Супружества, переселенія, войны, построенія зданій, все въ нјкоторомъ смыслј предъизображено было въ назиданіе послјдующей жизни. Ибо сія, говорить Апостолъ, писана быша въ наученіе наше, въ нихже концы вјкъ достигоша (1 Кор. 10, 11). Война съ иноплеменниками внушаетъ намъ быть мужественными противъ порока. Раченіе о супружеской жизни загадочно предлагаетъ намъ сожительство съ добродјтелями. А также и переселеніе предполагаетъ водвореніе въ добродјтельную жизнь. И все тщаніе, какое прилагалось ими о построеніи зданій, повелјваетъ прилагать попеченіе о нашихъ домахъ, созидаемыхъ добродјтелію. Почему, кажется мнј, и тотъ знаменитый столпъ, въ которомъ Давидъ, имјя въ виду преспјяніе Церкви, положилъ самое лучшее изъ добычъ, прообразовалъ симъ дјломъ имјющихъ раченіе о добродјтели. Хотя столпъ сей оказывается воздвигнутымъ на высотј какой-то горы, однакоже въ то время признанъ былъ пригоднымъ для храненія добычь, какія царь, поработивъ иноплеменниковъ, съ прочими богатствами содјлалъ собственнымъ своимъ достояніемъ. Посему Царь своею мудростію показалъ, какое благо для человјческой жизни имјя въ виду, Давидъ построеніемъ столпа какъ бы нјкоторый совјтъ предложилъ послјдующей жизни. Ибо примјненіемъ къ чему-либо и уподобленіемъ намјреваясь восхвалить красоту каждаго изъ членовъ всего тјла Церкви и по порядку описывая въ словј, какими должны быть тј, которые въ народј занимаютъ мјсто выи, упоминаетъ о семъ столпј, которому придается имя Давидово, а извјстенъ онъ также подъ именемъ укрјпленій; потому что укрјпленія называются Фалпіофъ.
А буквально читается сіе такъ: яко столпъ Давидовъ выя твоя, созданъ въ Фалпіофј: тысяща щитовъ виситъ на немъ, вся стрјлы сильныхъ (Пјсн. 4, 4). Поэтому вещественное построеніе столпа имјетъ знаменитость; потому что оно — дјло царя Давида, занимаетъ видное мјсто, и въ немъ сложены оружія, щиты и стрјлы, которыхъ множество показываетъ слово наименованіемъ: тысяща. А наша цјль уразумјть силу Божественнаго слова; почему столпу сему уподобляется та часть Церкви, которой имя — выя. Посему надлежитъ прежде изслјдовать, какая часть въ нашемъ тјлј называется симъ именемъ выя, а потомъ приложить именованіе къ члену Церкви.
Итакъ, что укоренено среди раменъ, поддерживаетъ собою голову и служитъ основаніемъ лежащему выше, то называется выею; задъ ея подпертъ костями, а передъ свободенъ оть костяной ограды. Да и кость по свойству своему не походитъ на такую, какая въ рукј или ногј, не какая-либо сама съ собою сомкнутая и нераздјльная, но самое соединеніе одной съ другою костей, во многихъ мјстахъ раздјленыхъ въ видј позвонковъ, производится посредствомъ приросшихъ къ нимъ мочекъ, мышцъ и связокъ, и посредствомъ того мозжечка, который наподобіе трубки проходитъ по срединј, и котораго оболочка соединяется съ чувствилищною плевою, а содержимое ею — съ головнымъ мозгомъ. Спереди же выя содержитъ въ себј дыхательное горло, служащее пріемникомъ отвнј въ насъ втекающаго и вселяющагося воздуха, которымъ огонь въ предсердіи приводится въ естественную для него дјятельность; она содержитъ въ себј также проходы для пищи, между тјмъ, какъ все, вошедшее устами, гортань и горло препровождаютъ въ пріемлющую это пустоту. Но выя имјетъ и иное нјкое преимущество предъ прочими членами. По положенію дыхательнаго горла вверху есть въ немъ мјсто для вырабатыванія голоса, гдј уготованы всј голосовыя орудія, отъ которыхъ порождается звукъ, когда дыхательное горло сообщаемымъ ему воздухомъ приводится въ круговое сотрясеніе. Такъ, по описаніи тјлеснаго нашего члена, не трудно будетъ изъ обозрјннаго уже здјсь уразумјть выю и тјла Церкви, именно же, кто въ собственномъ смыслј по соотвјтственнымъ тому дјйствованіямъ пріемлетъ на себя это имя, называется выею и уподобляется столпу Давидову? Посему, во первыхъ (а это и есть самое первое), если кто носитъ на себј истинную Главу всего, разумјю ту Главу, которая есть Христосъ, изъ Него же все тјло составляемо и счинјваемо (Ефес. 4, 16), то онъ въ собственномъ смыслј носить на себј имя сіе. А сверхъ того, онъ — выя, если способенъ принять въ себя Духа, возгрјвающаго и дјлающаго огнеподобнымъ сердце наше, и если благозвучнымъ гласомъ служитъ Слову, потому что Богъ не для инаго чего въ естествј человјческомъ устроилъ голосъ, какъ для того, чтобы стать ему орудіемъ слова, изглашающимъ движенія сердца. Но выя сія пусть имјетъ и питательную дјятельность, разумјю ученіе, которымъ соблюдается сила всего тјла Церкви. Потому что, пока притекаетъ пища, тјло остается въ бытіи, а при недостаткј въ пищј оно гибнетъ и разрушается. Да подражаетъ же и стройному положенію позвонковъ, чтобы изъ тјхъ, которые въ народј составляютъ изъ себя каждый нјчто особое, союзомъ мира содјлать одинъ членъ, и преклоняемый, и возставляемый, и удобно обращаемый въ ту и другую сторону. Такою выею былъ Павелъ, и если кто другой, подражая ему, преуспјлъ въ жизни. Содјлавшись сосудомъ избраннымъ для Владыки, носилъ онъ имя Господа; въ такой точности соединена была съ нимъ Глава всяческихъ, что, если изглаголалъ что, то не онъ уже былъ глаголющимъ, но все это вјщала его Глава, какъ коринфянамъ указывалъ онъ на глаголющаго и вјщающаго въ немъ Христа (2 Кор. 13, 3). Такъ доброгласно и благозвучно было у него орудіе дыханія, Духомъ Святымъ изглашающее слово истины! Такъ гортань его услаждалась всегда Божественными словесами, изъ себя питая все тјло животворными оными ученіями! А если спросишь и о позвонкахъ, кто соединялъ такъ всјхъ въ единое тјло союзомъ мира и любви? Кто научилъ такъ выю преклоняться, занимаясь неважнымъ, и опять выпрямляться, мудрствуя горняя, проворно и свободно смотрјть по сторонамъ, уклоняясь и обезопашивая себя отъ различныхъ діавольскихъ козней?
Посему такая выя дјйствительно зиждется Давидомъ. Подъ Давидомъ же разумјй Царя, Отца Царева, который первоначально уготовалъ человјка къ тому, чтобы ему быть столпомъ, а не развалиною, и снова возсоздалъ его благодатію, обезопасивъ многими щитами, такъ что недоступенъ онъ больше нашествіямъ вражескимъ; потому что повјшенные щиты видимы не на землј лежащими, но окружающими его на воздухј; а со щитами и стрјлы сильныхъ приводятъ въ страхъ непріятелей, такъ что не рјшаются начать приступъ къ столпу. Думаю же, что множествомъ щитовъ означается намъ Ангельская стража, вокругъ остјняющая таковый столпъ. Да и упоминаніе о стрјлахъ указываетъ на подобную мысль. Ибо Слово не просто сказало: стрјлы, но присовокупленіемъ слова сильныхъ дало намъ видјть преоборающихъ; такъ что сказанное согласно съ изреченіемъ псалмопјнія: ополчится Ангелъ Господень окрестъ боящихся Его и избавитъ ихъ (Псал. 33, 8). Число же: тысяща, кажется мнј, въ точности не означаетъ десяти сотенъ; но взято въ словј въ показаніе множества. Ибо, по принятому словоупотребленію, Писанію обычно числомъ симъ показывать множество, какъ Давидъ вмјсто множества говоритъ: тысяча гобзующихъ (Псал. 67, 18), и: паче тысящъ злата и сребра (Псал. 118, 72). Такъ поняли мы выю, утвержденную на раменахъ. А подъ раменами, на которыхъ выя, разумјемъ усильныя старанія о дјятельной жизни, при которыхъ мышцы наши содјваютъ себј спасеніе. Возрастаніе же въ большую мјру души, высящейся по Богу, безъ сомнјнія, усмотрјлъ тотъ, кто внимательно слјдилъ за тјмъ, что было сказано, потому что прежде пріятно было для невјсты уподобляться конямъ, преоборовшимъ египетскаго мучителя, и благолјпіемъ выи походить на монисты; теперь же о какомъ совершенствј ея въ добрј свидјтельствуетъ Женихъ, потому что красоту выи не съ какими-либо монистами на шеј сравниваетъ, но по величію называетъ столпомъ, который, если смотрятъ на него вдали стоящіе, дјлаетъ виднымъ не пышность только зданія, съ какою возведено оно до весьма большой высоты, но и положеніе мјста естественно возвышающагося надъ сосјдними мјстами? Посему, когда столпъ былъ дјломъ Царя и достигъ высокаго житія, тогда на немъ оказывается истиннымъ сказанное Господомъ: не можетъ градъ укрытися, верху горы стоя (Матф. 5, 14). Ты же вмјсто града разумјй столпъ.
Время приступить къ уразумјнію, что значатъ эти два юнца серны, которые помјщаются близъ сердца невјсты и названы въ словј сосцами, какъ сказано: два сосца твоя яко два млада близнца серны, пасомая въ кринахъ (Пјсн. 4, 5). Потому что положеніе сердца находится между сими двумя юнцами, для которыхъ кормомъ служитъ не сјно и терніе, но крины, во все время пастбища предлагающіе свой цвјтъ и не на время только цвјтущіе, а въ другое время увядающіе, но долго симъ юнцамъ доставляющіе собою пищу, пока не перестануть превозмогать тјни вожделјннаго обольщенія жизнію; пока повсюду не возсіяетъ уже свјть, а все озарится днемъ, разливающимъ свјтъ, куда хочетъ. Ибо такъ продолжаетъ Слово: дондеже дхнетъ день, и подвигнутся сјни (Пјсн. 4, 6). Конечно же, научившись изъ Евангелія, знаешь, что Святый Духъ тјмъ самымъ, что дышетъ, идјже хощетъ, производитъ свјтъ въ извјдывающихъ, откуду приходитъ и камо идетъ (Іоан. 3, 8), о чемъ теперь Слово выражается такъ: два сосца твоя яко два млада близнца серны, пасомая въ кринахъ, дондеже дхнетъ день, и подвигнутся сјни.
А что днемъ называется Духъ Святый, дышущій свјтомъ для тјхъ, въ комъ пребываетъ, въ этомъ, не думаю, чтобы вопреки слову усумнился кто-либо изъ имјющихъ умъ. Ибо, если рожденные отъ Духа дјлаются сынами свјта и сынами дня, то чјмъ инымъ надлежитъ представить себј Духъ Святый, какъ не свјтомъ и днемъ, дыханіе котораго заставляетъ бјжать тјни суетности? Вполнј же необходимо при появленіи солнца не оставаться тјнямъ, но удаляться и перемјнять мјсто.
Но благовременно будетъ къ изслјдованію слова присовокупить и тайну о двухъ юнцахъ серны, которые рождены близнецами, и которымъ пищею служить кринъ, а мјстомъ пажити — земля добрая и тучная, по слову же Господней притчи, самое сердце (Матф. 13, 19. 23). Пасущіеся на ней и собирающіе съ нее цвјты чистыхъ помысловъ тучнјютъ. Цвјтъ же кринъ по природј имјетъ двоякій даръ благоуханія, соединеннаго съ доброцвјтностію; почему тјмъ и другимъ бываетъ пріятенъ для собирающихъ, будутъ ли подводить его подъ чувство обонянія или наслаждать очи изяществомъ красоты. Ибо обоняніе исполняется Христова благоуханія, а наружнымъ видомъ показываются чистота и неоскверненность.
Посему сказаннымъ, можетъ быть, объясняется уже намъ подразумјваемое словомъ, а именно, что, при подробномъ обозрјніи двоякаго человјка, одного тјлеснаго и видимаго, а другаго духовнаго и невидимаго, по рожденію обоихъ находимъ близнецами, потому что вмјстј другъ съ другомъ вступаютъ въ жизнь. Ни душа не существуетъ прежде тјла, ни тјло не приготовляется прежде души; напротивъ же того, одновременно появляются въ жизни; а также и пищею имъ по естеству служатъ чистота, благоуханіе и все сему подобное, чјмъ плодоносны добродјтели; но инымъ вмјсто питательнаго бываетъ иногда вожделјнно вредоносное, и они не питаются цвјтами добродјтели, но услаждаются терніями и волчцами, чјмъ, какъ слышимъ, евангельская притча именуетъ грјхи, злое прозябеніе которыхъ произвело злоумышленіе змія.
Итакъ, поелику потребны очи, умјющія различать, способныя въ точности распознать кринъ и терніе и выбрать спасительное, и отринуть вредоносное, то посему, содјлавшагося подобнымъ великому Павлу сосцемъ для младенцевъ, млекопитателемъ новорожденныхъ въ Церкви, Слово наименовало двумя сосцами, уподобляемыми вмјстј другъ съ другомъ рожденнымъ юнцамъ серны, всјмъ свидјтельствуя о благоискусствј таковаго члена Церкви, потому что тјмъ и другимъ способомъ успјшно изводится на пажить чистыхъ криновъ, зорко отличая терніе отъ питательнаго, и потому, что держится владычественнаго въ душј, назнаменованіемъ котораго служитъ сердце, питающее собою сосцы, сверхъ сего и потому еще, что не въ себј замыкаетъ благодать, но имјющимъ нужду въ словј даетъ сосцы, якоже доилица грјетъ своя чада, какъ дјлалъ и говорилъ Апостолъ (1 Сол. 2, 7).
Но доселј Слово, продолжая похвалу членамъ Церкви, въ послјдующемъ восписываетъ хвалу цјлому ея тјлу, когда смертію упразднитъ имущаго державу смерти (Евр. 2, 14) и снова возведетъ Себя въ собственную Свою славу Божества, которую имјло изъ начала, прежде міръ не бысть (Іоан. 17, 5). Ибо сказавъ: пойду Себј къ горј смѵрнјй и къ холму Ливанску (Пјсн. 4, 6), и тјмъ указавъ на славу Божества, присовокупило: вся добра еси ближняя Моя, и порока нјсть въ тебј (Пјсн. 4, 7), научая сказаннымъ, во-первыхъ, что никтоже возметъ душу Его отъ Него, но область имјетъ положити ю, и область имјетъ паки пріяти ю (Іоан. 10, 18), пошедши Себј на гору смирнскую, не нашихъ ради заслугъ (никто да не хвалится!), но по собственной Своей благодати, пріявъ смерть за грјшниковъ; а потомъ, что естеству человјческому невозможно было иначе очиститься отъ порока, какъ только когда Агнецъ вземляй грјхи міра (Іоан. 1, 29) Собою уничтожилъ всякую порочность. Посему, сказавъ: вся добра еси ближняя Моя, и порока нјсть въ тебј, и продолжая рјчь о таинствј страданія, загадочнымъ намекомъ о смирнј, потомъ упомянувъ о ливанј, которымъ указуетъ Божество, тјмъ самымъ научаетъ насъ, что причащающійся съ Нимъ смирны, безъ сомнјнія, пріобщится и ливана. Ибо, кто съ Нимъ страждетъ, тотъ безъ сомнјнія съ Нимъ и прославляется. А кто однажды былъ въ Божественной славј, тотъ всецјло прекрасенъ, ставъ внј сопротивнаго порока, отъ котораго да будемъ далеки и мы ради за насъ умершаго и воскресшаго Христа Іисуса, Господа нашего. Ему подобаетъ слава и держава во вјки вјковъ! Аминь.
Примјчанія:
[1] По славянскому переводу: каменіе свято валяется на земли.
[2] Точнје: носилками.
[3] Точнее: голуби.
[4] Наружной кожј гранатоваго яблока.
Источникъ: Творенія святаго Григорія Нисскаго. Часть третья. — М.: Типографія В. Готье, 1862. — С. 172-210. (Творенія святыхъ отцевъ въ русскомъ переводј, издаваемыя при Московской Духовной Академіи, Томъ 39.)
Гряди отъ Ливана, невјстпо, гряди отъ Ливана, пріиди и прейди изъ начала вјры, отъ главы Санира и Аермона, отъ оградъ львовыхъ, отъ горъ пардалеовъ. (9) Сердце наше привлекла еси, сестро Моя невјсто, сердце наше привлекла еси единымъ отъ очію твоею, единою, монистомъ выи твоея.
Великій Апостолъ, описавшій коринфянамъ великія видјнія, когда, какъ говорилъ, пришелъ въ недоумјніе объ естествј своемъ, тјломъ ли оно было или мыслію, во время тайноводства въ раю, свидјтельствуя о семъ, говоритъ: себе не у помышляю достигша, но еще въ предняя простираюся, предавая забвенію предшествовавшее (Флп. 3, 13), то есть, и послј онаго третіяго неба, которое позналъ онъ одинъ (потому что Моисей ничего не повјдалъ о немъ въ книгј міробытія), и по неизреченномъ слышаніи таинъ рая, простирается еще къ высшему и не прекращаетъ восхожденія, пріобрјтеннаго блага не полагая предјломъ вожделјнію, а симъ, какъ думаю, научая насъ, что, хотя и много всегда обрјтается онаго блаженнаго естества благъ, однако же непрестанно пріобрјтаемаго въ безконечное число кратъ больше то, что еще выше, и это всегда бываетъ съ причащающимся благъ, по причинј во всю вјчность вјковъ продолжающагося въ причастникахъ приращенія все большихъ и большихъ благъ. Ибо чистый сердцемъ, по нелживому слову Владыки, видитъ Бога (Матф. 5, 8) всегда, по мјрј силы, столько пріемлетъ разумјнія, сколько можетъ вмјстить. Неопредјлимое и неуловимое въ Божествј остается за предјлами всякаго постиженія, потому что великолјпію славы нјсть конца (Псал. 144, 3), какъ свидјтельствуетъ пророкъ. Божество всегда тождественно и всецјло умопредставляется на одной и той же высотј, какъ и великій Давидъ, полагавшій благія восхожденія (Псал. 83, 6) въ сердцј и восходившіи всегда отъ силы въ силу (Псал. 83, 8), воззвалъ къ Богу: Ты же вышній во вјкъ Господи (Псал. 91, 9), симъ изреченіемъ, какъ думаю, давая разумјть, что во всю вјчность нескончаемаго вјка стремящійся къ Тебј, хотя непрестанно дјлается большимъ и высшимъ себя самого, соразмјрно этому всегда возрастая въ восхожденіи благъ; но Ты тотъ же Вышній, во вјкъ пребываешь, и никогда не можетъ показаться восходящимъ вверхъ, будто бы сталъ Ты ниже для нихъ, потому что Ты всегда въ равной мјрј выше и превосходнје силы возвышаемыхъ, Итакъ, сему-то, по нашему понятію, учитъ Апостолъ объ естествј неизреченныхъ благъ, говоря, что онаго блага око не познаетъ, хотя бы и непрестанно видјло, потому что видитъ не сколько есть, но сколько можно оку вмјстить, и ухо не слышитъ въ полной мјрј означаемаго, хотя бы слухомъ и непрестанно воспринимало слово; и на сердце человјку не входитъ, хотя бы чистый сердцемъ и видјлъ всегда сколько можно, потому что, хотя вновь постигаемое больше всего постигнутаго прежде, однакоже оно не опредјляеть собою искомаго, но конецъ обрјтеннаго служитъ началомъ для восходящихъ къ обрјтенію высшаго. И восходящій никогда не останавливается, отъ одного начала заимствуя другое начало, и начало всегда большаго не заканчивается самимъ собою, потому что пожеланіе восходящаго не останавливается на познанномъ, но душа, въ слјдствіе другаго еще большаго пожеланія, восходя по порядку къ новому высшему, шествуетъ всегда отъ высшаго къ высшему до безпредјльности.
Но послј такого разъясненія сихъ понятій время присовокупить обозрјніе божественныхъ словъ: гряди отъ Ливана, невјсто, гряди отъ Ливана, пріиди и прейди изъ начала вјры, отъ главы Санира и Аермона, отъ оградъ львовыхъ, отъ горъ пардалеовъ (Пјсн. 4, 8). Посему, что же примјчаемъ въ этомъ? Источникъ благъ всегда привлекаеть къ Себј жаждущихъ, какъ въ Евангеліи говорить Сей Источникъ: аще кто жаждетъ, да пріидетъ ко Мнј и піетъ (Іоан. 7, 37). Въ словахъ сихъ не положилъ Господь предјла ни жаждј, ни стремленію къ Нему, ни наслажденію питіемъ, напротивъ того, не назначивъ опредјленнаго времени въ повелјніи, симъ самымъ подаетъ совјтъ непрестанно и жаждать, и пить, и имјть къ Нему стремленіе. А вкусившимъ уже и на опытј дознавшимъ, яко благъ Господь (Псал. 33, 9), вкушеніе сіе дјлается какъ бы нјкимъ убјжденіемъ пріобщиться большаго. Посему никогда не оскудјваетъ для восходящаго предлагаемый ему совјтъ, привлекающій всегда къ большему. Ибо припомнимъ о побужденіи Слова, какое въ сказанномъ прежде уже неоднократно дјлаетъ невјстј: пріиди, ближняя Моя, — говоритъ Оно; и еще: пріиди, голубице Моя; и: пріиди въ покровј каменнј (Пјсн. 2, 13-14). И другія подобныя воззванія, побуждающія и привлекающія къ вожделјнію большихъ благъ, сдјлавъ душј; засвидјтельствовавъ, что душа, восходящая къ Нему, уже во всемъ непорочна, сказавъ: вся добра еси и порока нјсть въ тебј, чтобы, возгордившись симъ свидјтельствомъ, не встрјтила въ семъ препятствія въ восхожденіи къ большему, снова убјдительнымъ симъ гласомъ повелјваетъ восходить, вожделјвая выспреннихъ благъ, и говоритъ: гряди отъ Ливана, невјсто. А смыслъ сказаннаго таковъ: прекрасно въ предшествовавшее сему время послјдовала ты Мнј, — говоритъ Слово, — и пришла за Мною къ горј смѵрнјй: потому что спогреблась Мнј крещеніемъ въ смерть (Рим. 6, 7); сопровождала Меня и къ холму Ливанску; ибо совостала со Мною и возвысилась въ общеніи Божества, на которое указуетъ имя Ливана. Взойди же съ нихъ и на другія горы, преспјвая и возвышаясь яснымъ вјдјніемъ. Посему гряди отъ Ливана, — говорить Слово (не уневјщиваемая только, но уже невјсто) — ибо невозможно сожительствовать Мнј съ тјмъ, кто смѵрною смерти не измјненъ въ божественность Ливана. Поелику стала ты уже на этой высотј, то не останавливайся въ восхожденіи, какъ будто чрезъ это достигшая уже совершенства. Началомъ вјры служить тебј этотъ Ливанъ, котораго пріобщилась ты воскресеніемъ, — но и началомъ въ шествіи къ высшимъ благамъ. Посему изъ сего начала, которое есть вјра, пріиди и прейди, то есть, и теперь продолжай идти, и, непрестанно продолжая шествіе, не прекращай таковыхъ восхожденій.
Буквально же читается такъ: пріиди и прейди изъ начала вјры, отъ главы Санира и Аермона. Симъ указуетъ Слово на тайну рожденія свыше. Ибо отсюда, какъ сказываютъ, вытекаютъ источники Іордана; за ними лежитъ эта гора, раздјляемая на два гребня, которымъ приданы сіи имена: Саниръ и Аермонъ. Итакъ, поелику изъ сихъ источниковъ составившійся потокъ сдјлался для насъ началомъ обоженія, то посему-то невјста слышитъ отъ призывающаго ее къ Себј сіи слова: гряди отъ Ливана, изъ начала вјры, отъ главы сихъ высотъ, откуда проистекли для тебя источники таинства, Весьма же кстати присовокупляетъ Слово упоминаніе о львахъ и леопардахъ [1] чтобы прибавленіемъ скорбнаго сдјлать болје пріятнымъ наслажденіе тјмъ, что увеселяетъ. Человјкъ, сложивъ съ себя нјкогда Божественный образъ, по подобію безсловесной природы измјнился въ звјря, по причинј лукавыхъ своихъ предначинаній, ставъ леопардомъ и львомъ. Ибо, кто увлеченъ львомъ, подстерегающимъ въ оградј, какъ говоритъ Пророкъ (Псал. 10, 30), и въ сјти его смиренъ, тотъ, какъ скоро превозможетъ естество звјря, преобразуется въ его природу, по сказанному: подобни имъ да будутъ творящіи я, и вси надјющiися на ня (Псал. 113, 16). А подобно сему делается леопардомъ, кто житейскими сквернами запятналъ душу. Итакъ, поелику было время, когда въ этомъ состояніи находилось человјчество, содержимое въ заблужденіи идолослуженіемъ, іудейскимъ обольщеніемъ и разнообразною злобою грјшниковъ, а послј Іорданомъ, Смѵрною и Ливаномъ возвышено до того, что уже превыспренно шествуетъ съ Богомъ, то по сей причинј Слово увеличиваетъ веселіе, доставляемое настоящими благами, присовокупленіемъ описанія бывшихъ нјкогда печалей, какія ощущала душа прежде Ливана и начала вјры, прежде нежели познаны нами Іорданскія таинства. Какъ мирная жизнь бываетъ пріятнје послј войны, услаждаемая грустными разсказами, и какъ благо здравія болје услаждаетъ чувствилища нашего тјла, если природа изъ какаго-либо болјзненнаго состоянія снова приходитъ сама въ себя, такъ добрый Женихъ, устрояя, чтобы блага веселія для приходящей къ Нему души получили большую силу и стали многочисленнје, не только показываетъ невјстј ея красоту, но и напоминаетъ въ словј о страшномъ звјриномъ видј, чтобы тјмъ паче услаждалась настоящими добротами, дознавъ по сравненію, изъ чего и во что она измјнена. А можетъ быть, что этимъ и другое нјкое благо промыслительно уготовляется невјстј. Поелику Слову угодно, чтобы мы, по природъ перемјнчивые, своею перемјнчивостію не увлекались въ зло, а напротивъ того, при непрестанномъ возрастаніи въ лучшемъ, измјняемость сію обращали въ содјйствіе себј при восхожденіи къ высшему, такъ чтобы по измјняемости природы нашей преспјвать намъ въ неизмјняемости во зло, то по сему самому Слово, какъ бы наставникомъ и стражемъ какимъ для устраненія насъ оть худыхъ дјлъ, придало намъ памятованіе объ обладавшихъ нјкогда нами звјряхъ, чтобы съ отвращеніемъ отъ худшаго преспјвали мы неуклонностію и неизмјнностію въ добрј, не останавливаясь при обращеніи къ лучшему, и не обращаясь къ злу. Посему-то Женихъ повелјваетъ невјстј придти отъ Ливана, напоминаетъ ей объ оградј львовъ, въ которой водворялась, и описываетъ въ словъ горы леопардовъ, на которыхъ пребывала, когда питалась вмјстј съ звјрями.
Но поелику гласъ Слова всегда есть гласъ силы, то, какъ при твореніи свјтъ возсіялъ вмјстј съ повелјніемъ, также съ изреченіемъ повелјнія составилась вмјстј твердь, и подобно и прочая вся тварь появилась вмјстј съ творческимъ Словомъ, такъ и нынј, когда Слово душј, соделавшейся лучшею, повелјло придти къ Нему, душа, приведенная въ силу повелјніемъ, немедленно дјлается благоугодною Жениху, — претворившись въ Божественную, и отъ славы, въ какой была, добрымъ измјненіемъ преобразившись въ высшую славу, такъ что дјлается чудомъ для лика окружающихъ Жениха Ангеловъ; и всј благоговјйно обращаютъ къ ней гласъ удивленія: сердце наше привлекла еси, сестро наша невјсто (Пјсн. 4, 9). Ибо черта безстрастія, одинаково сіяющая и въ ней, и въ Ангелахъ, въ родство и братство съ безплотными вводитъ и ее, еще во плоти преуспјвшую въ безстрастіи. Посему-то говорятъ ей: сердце наше привлекла еси, сестро наша невјсто. Тјмъ и другимъ именемъ величаемая въ собственномъ смыслј, ты сестра наша по безстрастному сродству, и невјста по союзу съ Словомъ. Означаемое же словами: привлекла еси сердце, какъ думаемъ, таково же, какъ и выражаемое словомъ: ты одушевила. Друзья Жениховы какъ бы такъ говорятъ невјстј: ты вложила въ насъ сердце. Но для ясности, чтобы сказанное сдјлалось для насъ еще болје понятнымъ, въ помощники къ истолкованію сихъ тайнъ возмемъ Божественнаго Апостола. Ибо въ одномъ мјстј словесъ своихъ, пиша къ ефесеямъ, когда изображалъ великое домостроительство совершеннаго для насъ Богоявленія во плоти, говоритъ онъ, что не человјческій только родъ наученъ былъ Божественнымъ сей благодати тайнамъ, но и Началамъ, и Властямъ небеснымъ содјлана извјстною многоразличная премудрость Божія, явленная домостроительствомъ Христовымъ у человјковъ. Буквально же мјсто сіе читается такъ: да скажется Началомъ и Властемъ на небесныхъ Церковію многоразличная премудрость Божія: по предложенію вјкъ, еже сотвори о Христј Iисусј Господј нашемъ, о Немже имамы дерзновеніе и приведеніе въ надјяніи вјрою Его (Ефес. 3, 10-12). Ибо, дјйствительно Церковію сказуется премірнымъ Силамъ многоразличная премудрость Божія, совершающая великія чудеса чрезъ противоположное. Какъ произошла жизнь отъ смерти, правда отъ грјха, благословеніе отъ клятвы, слава отъ безчестія и сила отъ немощи? Въ предшествовавшія сему времена премірныя силы знали единую простую, единовидную Божію премудрость, сообразно съ естествомъ творящую чудеса. И никакого разнообразія не было въ видимомъ ими въ томъ, что естество Божіе есть сила, со властію совершаетъ всякую тварь, единымъ движеніемъ воли приводя въ бытіе естество существъ, и, что только истекаетъ изъ источника добротъ, творитъ добра зјло (Быт. 1, 31). Многоразличному же сему виду премудрости, состоящей изъ соплетенія противоположностей, нынј ясно научены они Церковію, научены, почему Слово дјлается плотію, почему жизнь входитъ въ общеніе съ смертію, почему собственною Своею язвою исцјляетъ нашу язву, почему немощію Креста препобјждаетъ силу сопротивника, почему невидимое является во плоти, какъ искупаетъ плјнныхъ, Самъ будучи купцемъ, и Самъ служа платою за покупку; потому что Себя Самого отдалъ за насъ въ искупительную цјну смерти; какъ и смерти предается, и жизни не оставляетъ, какъ и рабству пріобщается и пребываетъ Царемъ. Ибо всј сіи и подобныя симъ, подлинно разнообразныя и не простыя дјла премудрости, отъ Церкви дознавъ друзья Жениховы, привлечены были сердцемъ, уразумјвъ въ таинствј другую отличительную черту Божіей премудрости. И если не смјло будетъ сказать, и они, съ помощію невјсты увидјвъ красоту Жениха, удивились, можетъ быть, тому, что для всјхъ существъ невидимо и непостижимо. Ибо Тотъ, Кого никтоже нигдјже видј (1 Іоан. 4, 12), какъ говоритъ Іоаннъ, ниже видјти кто можетъ (1 Тим. 6, 16), какъ свидјтельствуетъ Павелъ, содјлалъ Церковь тјломъ Своимъ и пріумноженіемъ спасаемыхъ созидаетъ ее въ любви, дондеже достигнемъ вси въ мужа совершенна, въ мјру возраста исполненія Христова (Ефес. 4, 13). Посему, если Церковь есть тјло Христа, а Христосъ — Глава тјлу, и по Своимъ отличительнымъ чертамъ образуетъ лице Церкви, то, можеть быть, друзья Жениховы, съ помощію одного усматривая другое, привлеклись сердцемъ, потому что въ Церкви яснје видятъ Невидимаго. Какъ тј, которые не въ состояніи видјть самый кругъ солнца, смотрятъ на него при помощи луча отъ воды, такъ и они: какъ въ чистое зеркало смотря въ лице Церкви, видятъ Солнце правды, уразумјваемое по видимому ими.
По сей-то причинј неоднократно друзьями сказано невјстј: сердце наше привлекла еси, то есть, вложила ты въ насъ собою нјкую душу и смыслъ къ уразумјнію свјта, но и снова произносятъ они то же слово, повтореніемъ придавая достовјрность сказанному. Ибо, то же повторяя, говорятъ: сердце наше привлекла еси единымъ отъ очію твоею (Пјсн. 4, .9), то есть, сіе всего болје произвело въ друзьяхъ чудное расположеніе къ невјстј. Поелику зрительная дјятельность души двояка: одна усматриваетъ истину, а другая блуждаетъ вкругъ суетнаго, то, такъ какъ чистое око невјсты отверсто на одно естество добра, другое же ея око, безъ сомнјнія, остается бездјйственнымъ, посему самому друзья восписують хвалу единому оку, которымъ однимъ созерцаетъ Единаго, разумјю онаго Единаго, въ непремјнномъ и вјчномъ естествј сообъемлемаго, истиннаго Отца, Единороднаго Сына и Святаго Духа. Ибо въ подлинномъ смыслј едино созерцаемое въ единомъ естествј, такъ что различіе по ѵпостасямъ не производитъ никакого отдјленія или отчужденія. Между тјмъ какъ иные разными очами, во вредъ себъ изощренными до того, что видятъ несуществующее, въ представленіяхъ извращенныхъ очей единое дјлятъ на многія естества. Таковы, такъ называемые, многовидящіе, которые, потому, что имјютъ въ виду многое, ничего не видятъ. И всј тј, которые, хотя теперь и взираютъ на Бога, но снова вводятся въ заблужденіе вещественными представленіями, недостойны хвалы ангельской, какъ безумно представляющіе себј не существующее. А кто острозрителенъ для одного Божества, тотъ слјпъ для всего инаго, на что только обращены взоры многихъ. Посему невеста единымъ окомъ творитъ чудо для друзей. Какъ слјпъ многоочитый, который многими очами смотритъ на суетное, такъ острозрителенъ и прозорливъ, кто однимъ душевнымъ окомъ смотритъ на одно — на доброе.
Кто же сія единая, или что значитъ монистъ выи невјстиной, не трудно заключить по изъслјдованному, хотя чтеніе и кажется нјсколько неяснымъ по связи рјчи. Ибо Писаніе говоритъ такъ: сердце наше привлекла еси единымъ отъ очію твоею, единою, монистомъ выи твоея (Пјсн. 4, 9), такъ что слово единою соотвјтствуетъ выраженію единымъ отъ очію твоею, потому что разумјемъ оное съ дополненіемъ: единою душею. Ибо много бываетъ душъ въ каждомъ изъ людей невјжественныхъ, въ которыхъ страсти, по причинј обладанія ими, занимаютъ мјсто души, отличительное ея свойство превращая въ печаль, удовольствіе, раздражительность, боязнь, робость, дерзость. О той же, которая обращена къ Слову въ единообразіи добродјтельной жизни, свидјтельствуется, что живетъ одною душею. Посему рјчь должна быть раздјлена такъ, что слово: единою по понятію соединено съ предыдущимъ, и, по нашему разумјнію, значитъ или единою душею, или единою настроенностію духа, а слјдующее за симъ выраженіе: монистомъ выи твоея имјетъ другій смыслъ. Почему иный, цјлую рјчь прелагая въ болје ясную, могъ бы сказать: и око у тебя одно, потому что на одно взираетъ, и душа одна, потому что не дјлится на разныя расположенія, имјетъ совершенство и положеніе выи Твоей, подъявшей на Себя Божественное иго. Посему, въ монистј выи твоея видимъ иго Христово, а въ расположеніи къ дјйствительно доброму — одно око и одну душу. И по этому сознаемся, что привлекла ты сердце наше чудесами своими, показывая одно око и одну душу монистомъ выи твоея. Монистъ же выи невјстиной, какъ сказано, есть иго.
Итакъ, вотъ похвала Ангеловъ, какую воздали они красотј невјсты; ибо понимаемъ такъ, что друзья Жениховы суть Ангелы. А чтобы не подумалъ кто, будто бы похвала ихъ безразсудна и погрјшительна, сужденіе друзей о красотј невјсты подтверждаетъ Слово Своимъ приговоромъ, и въ засвидјтельствованіе красоты Само присовокупляетъ еще большія чудеса, описывая въ рјчи своей красоту видимую въ самыхъ членахъ, каковую, дастъ Богъ, и представимъ въ послјдующемъ, если при содјйствіи свыше достанетъ у насъ силы къ уразумјнію таинъ, къ познанію красоты Церкви и къ похвалј славы благодати Божіей о Христј Іисусј. Ему подобаетъ всякая слава во вјки! Аминь.
Примјчаніе:
[1] Или пардалахъ.
Источникъ: Творенія святаго Григорія Нисскаго. Часть третья. — М.: Типографія В. Готье, 1862. — С. 211-225. (Творенія святыхъ отцевъ въ русскомъ переводј, издаваемыя при Московской Духовной Академіи, Томъ 39.)
Что удобрјста сосца твоя, сестро Моя невјсто? Что удобрјста сосца твоя паче вина, и воня ризъ твоихъ паче всјхъ ароматъ? (11) Сотъ искапаютъ устнј твои, невјсто, медъ и млеко подъ языкомъ твоимъ, и благовоніе ризъ твоихъ, яко благоуханіе ливана. (12) Вертоградъ заключенъ сестра Моя невјста, вертоградъ заключенъ, источникъ запечатлјнъ. (13) Лјторасли твоя садъ шипковъ съ плодомъ яблочнымъ, кѵпри съ нардами: (14) нардъ и шафранъ, трость и киннамонъ, со всјми древами ливанскими, смирна, алой со всјми первыми мѵрами. (15) Источникъ вертограда и кладязь воды живы и истекающія отъ Ливана.
Аще воскреснусте со Христомъ: горняя мудрствуйте, не земная. Вотъ что сказуетъ намъ Глаголющій въ Павлј! Умросте бо, — продолжаетъ, — и животъ вашъ сокровенъ есть со Христомъ въ Бозј. Егда же Христосъ явится, Животъ вашъ, тогда и вы съ Нимъ явитеся во славј (Кол. 3, 1-4). Посему, если дольнимъ естествомъ стали мы мертвы, упованіе жизни преселивъ съ земли на небо, и жизнь плотская сокрыта въ насъ, по приточному слову, въ которомъ сказано: премудріи скрыютъ чувство (Прит. 10, 14), ожидаемъ же, что явится въ насъ жизнь истинная, которая есть Христосъ, такъ что и мы явимся во славј, претворившись въ Божественное, то и предлагаемое теперь выслушаемъ, какъ умершіе тјломъ, а не увлекаемые сказаннымъ къ плотскому смыслу, потому что омертвјвшій для страстей и похотей значенія реченій будетъ относить къ тому, что чисто и не растлјнно, мудрствуя горняя, идјже есть Христосъ одесную Бога сјдя (Кол. 3, 1), въ Которомъ нјтъ страсти, понятія же низкія и по землј пресмыкающіяся предавая забвенію. Посему выслушаемъ Божественныя реченія, которыми Слово изображаетъ красоту непорочной невјсты, выслушаемъ же, какъ бы ставъ внј плоти и крови, претворившись въ естество духовное.
Что удобрјста сосца твоя, сестро Моя невјсто? Что удобрјста сосца твоя паче вина, и воня ризъ твоихъ паче всјхъ ароматъ? (Пјсн. 4, 10) Что всякій, кто творить волю Божію, братъ Господу, и сестра, и мати есть (Матф. 12, 49), и что невинная дјва, сочетавшаяся съ Нимъ, чтобы имјть часть въ нескверномъ брачномъ чертогј, въ собственномъ смыслј называется невјстою, явно это всякому, не незнающему богодухновенныхъ словесъ. Но, изслјдывая смыслъ сихъ Божественныхъ реченій, въ таковомъ воззваніи усматриваю не простую похвалу, восписуемую Словомъ невјстј, а утверждаю, что Женихъ объясняетъ причины приращенія красоты у невјсты, такъ что не удобрјла бы она при источникахъ добрыхъ ученій, которыя Слово въ переносномъ значеніи называетъ сосцами, если бы прежде добрыми дјлами не сдјлала себя сестрою Господу, и рожденіемъ свыше обновленная въ дјвство, не содјлалась обручницею ниневјстою Сочетавшагося съ нею. Посему Наименовавшій ее сестрою и невјстою Своею сказываетъ причину измјненія въ нјчто лучшее и совершеннјйшее сосцовъ ея, не млеко уже изливающихъ въ пищу младенцамъ, но на веселіе совершеннымъ источающихъ чистое вино, доброты котораго не испортила вода корчемниковъ. Въ сихъ же словахъ Жениховыхъ, какъ при взаимномъ благодушіи супруговъ, когда оба вознаграждаютъ другъ друга за нјжное расположеніе, соблюдается нјкоторымъ образомъ исполненная любви привязанность. Женихъ привјтствуетъ Церковь въ выраженіяхъ, подобныхъ тјмъ, какими она предварительно въ самомъ началј возвеличила красоту Его. Ибо прямо въ первыхъ же словахъ, когда изъявляла желаніе, чтобы слово изъ Божественныхъ устъ перешло въ ея уста, выразивъ сіе загадочнымъ словомъ лобзанія, сказала и причину своего вожделјнія, а именно, что блага сосца Его, щедро подаемымъ препобјждающія естество вина и превосходящія всякое благоуханіе мѵра и ароматовъ, буквально выразивъ сіе такъ: блага сосца Твоя паче вина, и воня мѵра Твоего паче всјхъ ароматъ (Пјсн. 1, 1-2). Итакъ, поелику и изъ всјхъ иныхъ мјстъ Писанія дознаемъ сіе ученіе Божественнаго любомудрія, что Божество всегда бываетъ къ намъ таково, каковыми сами себя по произволенію оказываемъ предъ Богомъ (что благъ Онъ для добрыхъ, свидјтельствуетъ въ пророчествј (Псал. 72, 1) Давидъ, а для уподобившихся по жизни звјрямъ другой нјкто изъ Пророковъ называетъ Его медвјдицею и рысью (Ос. 13, 7-8), загадочными сими названіями предъизображая евангельское ученіе, по которому усматриваютъ въ словахъ Царя инаковое свойство стоящіе одесную, и инаковое стоящіе ошуюю; для однихъ слова сіи исполнены благости и усладительны, а для другихъ страшны и суровы, сообразно съ расположеніемъ подсудимыхъ), то и теперь дјлается Словомъ приличное воздаяніе невјстј: въ какихъ выраженіяхъ прославляла она красоту Владыки, въ подобныхъ тому и ей восписана похвала Господомъ. И Онъ похваляетъ совершившееся къ лучшему измјненіе въ дјятельности сосцевъ ея, а именно, что, переставъ доставлять млеко, изливаютъ не млеко, но вино, отъ котораго въ сердцахъ болје совершенныхъ происходитъ веселіе, потому что не волнуются уже по младенчеству, но способны наполнять уста и извлекать доброе изъ чаши премудрости.
Такъ, похваливъ сосцы за обильное изліяніе вина, Слово присовокупляетъ похвалу невјстј за благоуханіе, сказавъ: воня ризъ твоихъ паче всјхъ ароматъ (Пјсн. 4, 10). Разумјть же таковую похвалу надлежитъ изъ Святаго Писанія, научившись свойству того, что именуется въ немъ ароматами. Всякій благоуханный ароматъ доставляетъ удовольствіе чувству обонянія. Посему разумјемъ, что Слово называетъ ароматами все, что, по сказанію Писанія, благоуханно. Такъ Ной приноситъ жертву Богу, и обоня Господь воню благоуханія (Быт. 8, 21). Слјдователью жертва бываетъ ароматомъ для Бога. И послј сего по закону приносятся Богу многія жертвы умилостивительныя, благодарственныя, спасительныя, очистительныя и о грјхј. Все сіе полагай въ число ароматовъ, а также всеплодія, всесожженія, части отдјляемыя на жертвоприношеніе, грудь жертвы, перепонку печени, тукъ съ почекъ, сверхъ сего ливанъ, пшеничную муку, смјшанную съ елеемъ, фиміамъ сложенія и все прочее, что посредствомъ огня приносимо было Богу, внеси въ списокъ ароматовъ. Посему, когда услышимъ, что мѵро невјсты предъ всјми ароматами удостоивается большаго одобренія, дознаемъ изъ сего слова, что таинство истины, совершаемое евангельскимъ ученіемъ, одно благоуханно предъ Богомъ, предпочтительно всјмъ подзаконнымъ ароматамъ, какъ не прикрытое уже какимъ-либо прообразомъ и сјнію, но дјлающееся благоуханнымъ въ явленіи истины. Ибо если какой и изъ прежнихъ ароматовъ обоня Господь, какъ воню благоуханія, то каждый изъ нихъ удостоивался одобренія не по тому, что съ перваго взгляда и вещественно было въ немъ видимо, но по тому, что симъ изображалось. И это ясно изъ сего высокаго изреченія у Пророка, въ которомъ сказано: не пріиму отъ дому твоего тельцовъ, ниже отъ стадъ твоихъ козловъ. Еда бо ямъ мяса юнча? или кровь козловъ пію (Псал. 49, 9. 13)? Хотя много животныхъ нерјдко приносилось въ жертву, однакоже, если и дјлалось это, иное нјчто загадочное узаконено тебј въ этомъ, именно, что долженъ ты закалать въ себј страсти. Ибо сказано: жертва Богу духъ сокрушенъ: сердце сокрушенно и смиренно Богъ не уничижитъ (Псал. 50, 19). Посему жертва хвалы нашей прославляетъ Обоняющаго таковую воню. Итакъ, поелику, превзошедши всј прообразовательные ароматы закона, духовно благоухающая душа, какъ у Павла, который быль благоуханіемъ Христовымъ (2 Кор. 2, 15), и сама по жизни содјлалась благоухающею и, какъ мѵро священства и фиміамъ сложенія, прекрасно благоухая разнообразнымъ собраніемъ и смјшеніемъ добродјтелей, оказалась достойною Женихову обонянію послужить въ воню благоуханія, то Божественное чувство, какъ именуетъ его Соломонъ (Прит. 22, 13), къ вещественнымъ ароматамъ закона присовокупляетъ оное невещественное и чистое изъ добродјтелей мѵроваримое благоуханіе, говоря: воня мѵра Твоего паче всјхъ ароматъ (Пјсн. 1, 2).
Продолженіе рјчи возводитъ къ похвалј болје высокой, свидјтельствуя въ словј объ изобиліи у невјсты духовныхъ дарованій, пріобрјтенныхъ размышленіемъ и внимательностію. Ибо приточное слово желаетъ, чтобы ученикъ премудрости (по ученикамъ же, конечно, поймешь, кто ихъ учительница) шелъ къ пчелј, такъ говоря любителямъ мудрости: иди ко пчелј, и увјждь коль дјлательница есть, дјланіе же коль честное творитъ, ея же трудовъ царіе и простіи во здравіе употребляютъ (Прит. 6, 8), и присовокупляетъ къ сему, что пчела всјми любима и славна, хотя немощна силами, но почтенна за мудрость. А потому и представлена въ образецъ жизни добродјтельнымъ: премудростію, — какъ сказано, — почтена произведеся. Сказаннымъ же подается совјтъ, не уклоняться ни отъ одного изъ добрыхъ уроковъ, но летая по лугу Богодухновенныхъ словесъ и съ каждаго цвјтка собирая что-либо для пріобрјтенія мудрости, составлять свои медовые соты, какъ въ ульј какомъ, слагая у себя въ сердцј этотъ трудъ внутри сдјланныхъ въ памяти, подобно восковымъ чашечкамъ, не слитныхъ между собою вмјстилищъ для разныхъ уроковъ, а такимъ образомъ, въ подражаніе мудрой оной пчелј, у которой сотъ сладокъ и жало неязвительно, непрестанно творить честное это дјланіе добродјтелей. Ибо дјйствительно творитъ, здјшними трудами вымјнивая вјчныя блага и собственные свои труды удјляя въ душевное здравіе царямъ и простолюдинамъ, такъ что таковая душа дјлается любимою Жениху и славною среди Ангеловъ, въ немощи совершая силу по причинј чести, какая воздается премудрости. Итакъ, поелику повјствуемое о премудрой оной пчелј служитъ образцемъ учености и трудолюбія, и раздјленія духовныхъ дарованій бываютъ различны по мјрј тщательности въ потрудившихся, то Женихъ и говоритъ потому невјстј: поелику сердце твое стало полно сотами всякаго рода учености, изъ благаго сокровища сердца износишь ты медоточныя капли словесъ, такъ что слово у тебя есть медъ, смјшанный съ млекомъ. — Ибо сказано: сотъ искапаютъ устнј твои, невјсто, медъ и млеко подъ языкомъ твоимъ (Пјсн. 4, 11). Готово у тебя слово, не одного рода пользу оказывающее слушателямъ, но приспособленное къ силамъ пріемлющихъ, такъ что пригодно оно и болје совершеннымъ, и младенчествующимъ, для совершенныхъ служа медомъ, а для младенчествующихъ — млекомъ. Таковъ былъ Павелъ: онъ болје нјжными словами питаетъ новорожденныхъ, а совершеннымъ глаголетъ премудрость, въ тайнј сокровенную отъ вјковъ, и которой не вмјщаютъ вјкъ сей и князи его (1 Кор. 2, 6-7). Итакъ, Женихъ сказуетъ, что такое уготовленіе меда и млека лежитъ подъ языкомъ у невјсты, указывая таковымъ изреченіемъ на сокровенное и благовременное употребленіе словесъ. Ибо кто знаетъ, какъ должно отвјчать каждому, тотъ, имјя подъ языкомъ эту многоразличную силу слова, каждому изъ слушающихъ, сообразно съ временемъ, предлагаетъ благопотребное.
Восписавъ же такую похвалу устамъ и языку невјсты, Женихъ переходитъ къ высшимъ еще похваламъ, говоря: благовоніе ризъ твоихъ, яко благоуханіе ливана (Пјсн. 4, 11). Слово сіе есть нјкое любомудріе, указующее людямъ, къ чему стремится добродјтельная жизнь. Ибо конецъ доблестной жизни — уподобленіе Божеству, а поэтому доблестные со всею тщательностію стараются преуспјвать чистотою души, устраненіемъ себя отъ всякаго страстнаго расположенія, чтобы при улучшенной жизни и въ нихъ образовались нјкоторыя черты превысшаго естества. Итакъ, поелику добродјтельная жизнь неоднородна и неоднообразна, но какъ при уготовленіи тканей ткацкое искусство дјлаетъ одежду изъ многихъ нитей, то натягиваемыхъ прямо, то пересјкаемыхъ поперекъ, такъ и въ доблестной жизни должно стекаться многое, изъ чего составляется ткань улучшенной жизни, какъ божественный Апостолъ изчисляетъ таковыя нити, изъ которыхъ состоитъ ткань чистыхъ дјлъ, именуя: любы, радость, миръ, долготерпјніе, благость, и все сему подобное (Гал. 5, 22), чјмъ украшается изъ жизни тлјнной и земной облекающійся въ небесное нетлјніе. Посему то Женихъ одобряетъ замјчаемое въ одеждј невјсты убранство, какъ уподобляющееся благовоніемъ ливану. Хотя прежде сказалъ, что благоуханіе мѵра ея превосходитъ всј ароматы, такъ что, по-видимому, уничтожаются симъ прежнія похвалы, если предпочтенная всякому аромату теперь сравнительно уподобляется одному только аромату, потому что Женихъ сказалъ такъ: благоуханію ливана подобно благовоніе ризъ твоихъ; но, поелику по нјкоей причинј фиміамъ ливана установлено было воскурять исключительно въ честь Божеству, то посему самому предпочтенная всјмъ ароматамъ удостоивается уподобленія одному аромату, который посвященъ Богу, такъ что смыслъ загадки сей таковъ: риза добродјтелей твоихъ, невјста, подобна Божественному блаженству, уподобляясь неприступному естеству чистотою и безстрастіемъ. Ибо таково благовоніе Божественныхъ ризъ, что имјетъ сходство съ ливаномъ, посвященнымъ въ честь Богу.
Изъ послјдующихъ за симъ похвалъ дознаемъ опять, какъ можетъ иный содјлаться сестрою и супругою Господа, именно изъ сказаннаго Женихомъ: вертоградъ заключенъ, сестра Моя невјста (Пјсн. 4, 12). Посему, если кто до того измјняется, чтобы стать и невјстою, потому что прилјпляется ко Господу, и сестрою, потому что творитъ волю Его, какъ говоритъ Евангеліе (Матф. 12, 49), то да будетъ Онъ благоцвјтущимъ вертоградомъ, заключающимъ въ себј красоту всякаго растенія, и сладкую смоковницу и плодоносную маслину, и высоковјтвистую пальму, и обильную плодами виноградную лозу, и не какое-либо колючее или придорожное растеніе, но вмјсто нихъ кипарисъ и мирту. Ибо такъ подобный вертоградъ умјли украсить великій Давидъ и возвышенный Исаія. Одинъ, говоря: праведникъ, яко финиксъ процвјтетъ (Псал. 91, 13); и: азъ же, яко маслина плодовита (Псал. 51, 10); и: жена твоя яко лоза плодовита (Псал. 127, 3); а у другаго нјкоего Пророка ублажается почивающій подъ смоковницею своею (Мих. 4, 4), Исаія же возвјщаетъ, что вмјсто драчія взыдетъ кипарисъ, и вмјсто крапивы мирсина (Ис. 55, 13). Излагать въ точности загадочное значеніе каждаго изъ сихъ деревъ, указанныхъ намъ въ пророчествј, было бы дјломъ излишнимъ, такъ какъ для всякаго ясно, что значитъ сладкій плодъ смоковницы, со временемъ созрјвающій изъ самого кислаго, въ началј горькій и негодный въ пищу, а въ послјдствіи плодъ миренъ (Евр. 12, 11), услаждающій чувствилища души? Да и что приноситъ намъ въ даръ плодовитость маслины въ этомъ самомъ кисломъ и горькомъ сокј, питаемомъ въ плодј сначала, который потомъ, по надлежащемъ уходј и созрјніи, превращается въ ней въ естество елея, служащаго пищею для свјта, облегченіемъ въ утомленіи, упокоеніемъ послј трудовъ, уясненіемъ головј, содјйствіемъ къ подвигамъ подвизающихся законно? Почему финикъ дјлаетъ плодъ свой недоступнымъ для татей, сберегая его вверху, а не опуская къ землј? Откуда пріятность у винограда, благоуханіе у кипариса и сладость у мирсины? Когда все сіе въ переносномъ значеніи берется примјнительно къ добродјтели, тогда для всякаго разумнаго слушателя очевидно, что и къ чему именно относится. Посему вертоградъ изъ такихъ деревъ цвјтущъ, полонъ растеній, отвсюду обезопасенъ оградой заповјдей, такъ что не даетъ въ себя никакого входа татю и дикимъ звјрямъ, потому что, вокругъ обнесенный оплотомъ заповјдей, не доступенъ уединенному дивію и не озобаетъ его вепрь отъ дубравы (Псал. 79, 14). Поэтому, если кто — вертоградъ и приведенъ въ безопасность, то дјлается сестрою и невјстою сказавшаго таковой душј: вертоградъ заключенъ, сестра Моя невјста.
Но для такого вертограда потребенъ источникъ, чтобы насажденія, утучняемыя водою, пребывали всегда цвјтущими. Посему Женихъ въ похвалахъ вертограду присовокупилъ источникъ, говоря: вертоградъ заключенъ, источникъ запечатлјнъ (Пјсн. 4, 12). Какъ поступать съ источникомъ, загадочно учитъ насъ тому книга притчей, когда говоритъ: источникъ воды да будетъ тебј твой, и да будетъ тебј единому, и да никтоже чуждь причастится тебј (Прит. 5, 17-18). Ибо Писаніе, какъ тамъ запрещаетъ воду источника тратить на чужихъ, такъ и здјсь о томъ, что источникъ изливается не для чужихъ, свидјтельствуетъ, сказавъ, что онъ запечатлјнъ. А сіе значитъ то же, что и сказать: онъ охраненъ. Смыслъ же сего есть слјдующій: источникомъ въ собственномъ смыслј, по моему разсужденію, называется мыслительная сила нашей души, изливающая и источающая въ насъ всякаго рода помыслы. Но движеніе мысли дјлается тогда нашимъ, когда направлено къ полезному для насъ, доставляя намъ всякое содјйствіе къ пріобрјтенію благъ. Когда же дјятельность помысловъ обратитъ кто на промышленіе порочнаго дјла, тогда потокъ расточается на чуждое, такъ что исполненная терній жизнь, напоеваемая содјйствіемъ лукавыхъ помысловъ, питается хорошо, но сохнетъ и вянетъ лучшее насажденіе, потому что корня его не питаетъ никакая влага добрыхъ помысловъ. Посему, такъ какъ печать доставляетъ неприкосновенность ею охраняемому, устрашая татя своимъ клеймомъ, а все некрадомое остается цјлымъ у владјющаго, то похвала свидјтельствуетъ здјсь о самой высокой добродјтели у невјсты, именно, что разумъ ея, сохраняемый въ чистотј и безстрастіи, остается недоступнымъ для враговъ. Для своего Господа сей источникъ запечатлјваетъ чистота, никакимъ иломъ мыслей не возмущая прозрачность и воздухообразную тонкость сердца. А чтобы мысль сію привести кому въ большую ясность, то она такова: поелику изъ того, что въ насъ, иное дјйствительно наше, именно все собственно принадлежащее душј, а иное присвояемъ себј, какъ наше (разумјю тјло и внјшнія вещи), по нјкоему погрјшительному предубјжденію чужое признавая собственнымъ (ибо у невещественнаго естества души что общаго съ вещественною дебелостію?), то приточное слово совјтуетъ посему источникъ нашего разумјнія не истощать на чуждое намъ, то есть на тјло и внјшнія вещи, но обращать на собственный вертоградъ, напоевая изъ него Божіе насажденіе. Дознали же мы, что сіе Божіе насажденіе составляютъ добродјтели, и если ими занята мыслительная сила нашей души и не развлекается ничјмъ внјшнимъ, то она запечатлјна печатію истины, нося на себј образъ расположенія своего къ добру.
Но разсмотримъ силу и слјдующихъ за симъ похвалъ. Сказано: лјторасли твоя садъ шипковъ съ плодомъ яблочнымъ, кѵпри съ нардами: нардъ и шафранъ, трость и киннамонъ, со всјми древами ливанскими, смирна и алой со всјми первыми мѵрами. Источникъ вертограда, и кладязь воды живы и истекающія отъ Ливана (Пјсн. 4, 13-15). При первомъ чтеніи сказаннаго видно, что въ словахъ сихъ заключается нјкая высокая и необыкновенная мысль, по которой красота невјсты, возвеличенной Богомъ и въ многоразличномъ избыткј превозносимой похвалами, дјлается чудомъ. А какая истинная мысль, означаемая сими реченіями, можетъ знать сіе ясно, по словамъ святаго Павла, только вјдущій духомъ глаголати Божественныя тайны (1 Кор. 14, 2). Почему произращаемое невјстою есть садъ шипковъ? Почему шипками приносится плодъ яблочный? Почему этотъ яблочный плодъ дјлается собраніемъ мѵръ и ароматовъ? Ибо въ числј яблочныхъ плодовъ есть и кипръ, и нардъ, и шафранъ, и трость, и киннамонъ, и всякое ливанское дерево, такъ что въ исчисленномъ нјтъ недостатка ни въ одномъ видј различныхъ ливанскихъ ароматовъ, къ которымъ причисляются смирна и алой, и всј первыя мѵра. И выше восписующимъ похвалы поименованный вертоградъ называется теперь источникомъ вертоградовъ и кладяземъ воды живы и истекающія отъ Ливана. Но уразумјть истинный смыслъ сего, какъ сказали мы выше, могутъ способные испытывать глубины богатства и премудрости, и разума Божія (Рим. 11, 33). Мы же, чтобы не остаться намъ вовсе невкусившими предлагаемыхъ въ семъ мјстј благъ и ненасладившимися оныхъ, — въ немногихъ словахъ коснемся сего слова, вождемъ въ нашемъ тщаніи содјлавъ Самаго Бога Слова. Весь списокъ похвалъ, изложенный прежде сего, и все, что теперь предлагаетъ намъ Слово о невјстј, имјетъ, кажется, въ виду не простую какую-то похвалу, но сказуемымъ влагаетъ въ насъ силу къ восхожденію сердца на большую и значительнјйшую высоту. Напримјръ, именуется сестрою и невјстою Слова, а каждое изъ сихъ наименованій сочетаваетъ душу съ Женихомъ, такъ какъ имя невјсты, по выраженію Павлову, дјлаетъ ее стјлесницею нетлјннаго Жениха (Ефес. 3, 6), а тщательность въ исполненіи воли, по евангельскому слову, приводитъ въ тјсную связь братства. Потомъ восхваляется свойство сосцевъ, вмјсто млека источающихъ вино, и явно, что похвала становится самымъ дјломъ, потому что не хвалятъ того, что не осуществляется на дјлј. Сверхъ сего мѵро ея признается превосходящимъ всј ароматы, о чемъ не было бы произнесено такаго суда, если бы на самомъ дјлј преспјяніемъ въ лучшемъ не взошла она на оную высоту. Послј сего изъявляется удивленіе сотамъ слова, каплющимъ изъ устъ ея, и смјшанному уготовленію мудрости подъ языкомъ — млеку, срастворенному съ медомъ. И это — сила, а не слова, потому что руководимая Словомъ къ высшему восхожденію до того возросла, что уста ея содјлались источникомъ меда, а языкъ — хранилищемъ смјшанной мудрости, въ немъ видна земля објтованія, текущая медомъ и млекомъ.
Столько возвысивъ ее восхожденіями, Слово ведетъ еще выше, говоря, что риза ея издаетъ благовоніе, подобное благоуханію ливана, чјмъ свидјтельствуетъ, что облеклась она во Христа, потому что концемъ всякаго доблестнаго житія дјлается пріобщеніе Бога, а ливаномъ указуется Божество. И на этомъ не останавливается душа, руководимая Словомъ всегда къ высшему, напротивъ того, уподобившись благовонію ливана, дјлается вертоградомъ на подобіе рая, но не такимъ вертоградомъ, какой былъ у первыхъ людей, не для всјхъ доступнымъ и неохраняемымъ, но отвсюду огражденнымъ памятованіемъ заповјди.
Видишь ли, сколько новыхъ силъ для горняго шествія пріобрјла невјста? Посмотри же на ея восхожденіе еще и выше этого. Ибо не только стала она вертоградомъ заключеннымъ, плодоносящимъ пищу свою, но дјлается и удобопіемою для жаждущихъ, преложившись въ естество источника, и притомъ источника запечатлјннаго, не остановилась даже и на семъ, но въ возрастаніи въ большую мјру простерлась до того, что изъ устъ ея выросъ садъ. Ибо съ большею точностію вникшій въ силу еврейскаго выраженія, вмјсто того, чтобъ сказать: лјторасли твоя, говоритъ: изъ устъ твоихъ садъ шипковъ; а это значитъ: слово, исходящее изъ устъ твоихъ, есть садъ шипковъ. Шипки же даютъ изъ себя обиліе плодовъ всякаго рода, а плоды суть кипръ съ нардомъ и шафранъ, трость и киннамонъ, всякий родъ ливана и смирна, и алой, и первыя мѵра. Итакъ, поелику невјста, по изображенному во псалмј ублаженію, по причинј заступленія, находимаго ею у Бога, прекрасныя восхожденія сіи въ сердцј своемъ положила, восходя всегда отъ силы въ силу (Псал. 83, 6. 8), то при усовершеніи ея состоянія лјторасли устъ ея прекрасно называются садомъ шипковъ; удачно же съ подразумјваемымъ понятіемъ соображено реченіе: лјторасль (ἀπоστоλὴ), потому что посылаемое отъ посылающаго переходитъ въ пріемлющее. И сіе можно дознать изъ обычнаго словоупотребленія, какъ и Евангеліе сказуетъ, что учениковъ, посылаемыхъ на проповјдь истины, само Слово нарече Апостолы (Лук. 6, 13). Что же посылаютъ уста невјсты? Явно, что слово вјры, которое въ пріемлющихъ дјлается садомъ, посредствомъ слуха насаждаемымъ въ сердцахъ. Ибо роща, насажденная деревами и тјнистая, по обычаю называется садомъ. Посему, чтобы знать намъ и родъ растеній, какія насаждаются Словомъ въ душахъ вјрующихъ, шипками именуетъ дерева, которыя возращаетъ посылаемое изъ устъ невјсты Слово. А шипокъ неподрученъ татю, пуская отъ себя колючія иглы, подъ какимъ-то жесткимъ и горькимъ на вкусъ покровомъ содержа и воспитывая плодъ, который въ свое время, когда онъ созрјетъ и оболочка распадется, оказывается внутри пріятнымъ и красивымъ на видъ, а также подобнымъ меду, непротивнымъ для вкуса, даже услаждаетъ чувствилище вкуса похожимъ на вино сокомъ.
Посему, кажется мнј, что слово, посылаемое изъ устъ невјсты, въ душахъ слушающихъ производитъ сады шипковъ, чтобы мы изъ сказаннаго научились, не изнјживать себя въ настоящей жизни какою-либо вольностію и роскошью, но избирать жизнь, изможденную воздержаніемъ. Ибо въ такомъ случај недоступенъ будетъ татямъ плодъ добродјтели, будучи огражденъ твердою корою воздержанія, честнымъ и угрюмымъ состояніемъ, какъ бы какими иглами терній, язвя приближающихся съ худою цјлію. Но когда время дозволитъ насладиться плодами, шипокъ дјлается обиліемъ услаждающихъ всякаго рода яблоковъ, потому что вкушаются не терновники или желуди, или что-либо сему подобное, открываются же въ яблокахъ различнаго и разнообразнаго качества ароматы. Ибо прекрасно сочетаніе кипра съ нардомъ, горячительнаго съ благовоннымъ. Не похвально горячительное само по себј, когда горячность бываетъ зловоннымъ воспаленіемъ, но надобно, чтобы въ разгоряченномъ засвидјтельствована была чистота благовоніемъ, и очистившійся отъ непріятной горячности сталъ горящь духомъ (Рим. 12, 11). Въ сихъ яблокахъ можно находить и другіе ароматы, какъ сказано, нардъ и шафранъ.
Но благовоніе нарда дознали мы въ сказанномъ выше; остается изобразить въ словј загадочное значеніе шафрана. Наблюдавшіе надъ силою этого цвјта говорятъ, что онъ занимаетъ средину между холодностію и горячностію и избјгаетъ неумјренности въ томъ и другомъ, такъ что симъ, можетъ быть, загадочно преподается намъ любомудрое ученіе о добродјтели, потому что всякая добродјтель есть средина между двухъ золъ — недостатка и чрезмјрности въ добрј. Напримјръ, о мужествј и о свободј говорятъ, что одно усматривается въ серединј между трусостію и дерзостію, а другая — между связанностію мјлочами и самовольствомъ. И утверждаютъ, что къ числу пороковъ принадлежатъ трусость и связанность мјлочами по недостатку въ надлежащемъ, а самовольство и дерзость по излишку и преступленію мјры; средину же между чрезмјрностію въ томъ и другомъ называютъ добродјтелію. Посему, если слово о шафранъ имјетъ какое-либо отношеніе къ добродјтели, то, сообразно съ мјрностію силы, объясняй себј этимъ неимјющее недостатка и излишества добродјтельное состояніе. А я разсуждаю, хотя сказанное мною будетъ и не такъ учено, что загадочное значеніе шафрана можетъ быть понято гораздо ближе къ ученію вјры. Ибо цвјтокъ воспитывается въ тройной чашечкј, да и самая чашечка есть цвјтокъ воздушнаго цвјта. Когда же развернется оболочка чашечекъ, непремјнно оказываются три, сокрытые въ чашечкахъ, благоуханные и имјющіе цјлебную силу цвјтка, которые величиною, красотою, благоуханіемъ и свойствомъ силы одинъ другому равны, и всј три показываютъ одно во всемъ и въ доброцвјтности, какъ сказано, и въ благоуханіи, и въ качествј силы. Вмјстј съ ними появляются другіе три цвјтка, на видъ желтые, но не имјющіе качества служить сколько-нибудь къ востановленію здравія. Ими вводятся въ ошибку неопытные, по доброцвјтности вмјсто дјйствительнаго срывая негодное. Тоже дјлаютъ и нынј погрјшающіе въ вјрј, вмјсто здравыхъ догматовъ избирая ухищренныя лжеученія. Да изберетъ же сужденіе слушателя изъ того и другаго объясненія, что ему угодно, или одно изъ двухъ, или то и другое. Ибо нјкоторымъ образомъ одно есть и то, и другое, то есть стяжаніе и совершенной добродјтели, и Божества, такъ какъ добродјтель не внј Божества.
Но перейдемъ къ обозрјнію прочихъ ароматовъ, по порядку упомянутыхъ въ словј. Сказано: трость и киннамонъ, и яблоки. Яблоки — тотъ плодъ, какой приносится шипками сада у невјсты, напротивъ того, трость, какъ говорятъ, все прочее превосходить благоуханіемъ, почему берется по закону и въ священный фиміамъ (Исх. 30, 23). А киннамонъ по естественной нјкоей силј објщаетъ много разнаго вида дјйствій, изъ которыхъ многія, по-видимому, выше и вјроятія. Ибо говорятъ, когда кипитъ въ котлј вода, если коснется ея только сей ароматъ, вода тотчасъ остываетъ; если внесенъ онъ въ жарко натопленную баню, жаръ въ воздухј претворяетъ въ прохладу и имјетъ свойство уничтожать зараждающихся отъ гнилости животныхъ. Разсказываютъ о немъ и иное сему подобное, что, кажется, превышаетъ вјру слышащихъ. Ибо утверждаютъ, что, если положенъ въ ротъ сонному, ничто не препятствуетъ человјку и во время сна отвјчать на предлагаемые вопросы; напротивъ того, спрашиваемый пребываетъ во снј и даетъ на предлагаемые вопросы бодрствующему приличные и раздјльно произносимые отвјты. Утверждать, что сіе дјйствительно такъ, не дознавъ опытомъ истины разсказываемаго о растеніи, было бы опрометчиво и неосмотрительно. По крайней мјрј, поелику на какомъ-то таинственномъ основаніи ароматъ сей включенъ въ списокъ яблоковъ, не потому что на самомъ дјлј произрастаютъ они изъ шипковъ (ибо не въ такой мјрј чувственные сады производятъ изъ себя уста невјсты), но чтобы служить ему знакомъ одного изъ понятій, входящихъ въ похвалу невјсты, то не почитаю справедливымъ пройти молчаніемъ тјхъ баснословныхъ сказаній о киннамонј, которыя теперь изложены въ словј, а также, если и иное что послј сего вздумается сообщить повјствующимъ о семъ ароматј. Только бы сказуемымъ присовокуплялось нјчто къ похвалј добродјтели, потому что каждая часть повјствованія значительно служитъ къ показанію совершенства жизни добродјтельной.
Ибо въ душј обученныхъ и разсудительныхъ можно находить сей киннамонъ, когда кто или пламенјя похотјніемъ, или будучи одержимъ гнјвомъ угашаетъ страсти сіи разсудкомъ. Или кто во время житейскаго сна имјетъ въ устахъ этотъ трезвенный киннамонъ помысла и, подобно неусыпнымъ и бодрственнымъ Ангеламъ, обнаруживаетъ въ себј непогрјшительное и невозмутимое пониманіе сказуемаго, а въ истинј ученія подражаетъ неусыпающему естеству Ангеловъ, которыхъ никакая необходимость какого-либо представленія не отвлекаетъ отъ истины; о томъ можно сказать, что изъ устъ его источается киннамонъ, при которомъ угашаются и воспламененіе похоти, и воскипјніе въ сердцј гнјва, и разумъ бываетъ чистъ отъ всякаго въ жизни сей соннаго мечтанія и смјшенія понятій. И никто, имјя въ виду невјроятность разсказываемаго о киннамонј, да не осуждаетъ слова за то, что не отъ истины заимствуетъ похвалу невјстј. Ибо Святому Писанію нерјдко обычно и нјкоторыя басни заимствовать у внјшнихъ въ содјйствіе своей цјли, и безъ стыда изъ баснословнаго сказанія упоминать нјкоторыя имена къ яснјйшему указанію предлагаемой мысли. Такъ Писаніе, выражая удивленіе къ красотј дочерей Іова, чрезмјрность удивленія къ оной показало самыми именами, говоря, что одну нарече Іовъ день, другую — Кассію, третію же — Амалфеевъ рогъ (Іов. 42, 14). Всякому же извјстно, что еллинское баснословіе изобрјло разсказъ объ Амалфіј, — этой козј, которая, по баснословію, сдјлалась кормилицею онаго Критянина [1], и у которой, когда отпалъ одинъ рогъ, изъ пустоты его, какъ сложило баснословіе, изливалось все въ обиліи. Посему ужели Святое Писаніе вјрило баснј, разсказываемой объ Амалфіј? — Сіе невозможно. Напротивъ того, свидјтельствуя объ изобиліи Іовлевой дочери благами добродјтели, оно даетъ о томъ знать симъ именемъ, такъ чтобы разсудительно слушающій Писаніе по имени уразумјлъ только цјль похвалы, безъ вниманія оставивъ въ сторонј баснословные разсказы, какъ и слыша о кассіи и о днј, изъ сихъ именъ не ароматное какое вещество и не теченіе солнца надъ землею дознали мы, но утверждаемъ, что въ именахъ содержится указаніе на добродјтельную жизнь такъ наименованныхъ, и кассiа означаетъ чистоту и благоуханіе, а день — благообразіе предначинаній, какъ говоритъ Апостолъ, что живущіе въ чистотј именуются чадами свјта (Ефес. 5, 8) и сынами дня (1 Сол. 5, 5).
Посему и здјсь также не безъ пользы, какъ служащее въ похвалу невјстј, включено въ содержаніе похвалъ разсказываемое о киннамонј, только въ переносномъ значеніи. Но кто таковымъ уже содјлался и до сей высоты похвалъ достигъ жизнію, тотъ во всемъ показываетъ въ себј черты Божественнаго образа. Сіе даетъ видјть сказавшій: со всјхъ деревъ ливанскихъ. Ибо наблюдатели подобныхъ вещей говорятъ, что ливанское дерево, изъ котораго сочится ладонъ, не одного рода, но есть въ деревахъ сихъ нјкоторая разность, съ наружностію дерева измјняющая и видъ аромата. Посему, кто всјми предначинаніями жизни выражаетъ въ себј Богоподобіе, тотъ показываетъ въ себј красоту всјхъ деревъ ливанскихъ, которыми означаются отличительныя черты Божественнаго образа. Но никто не дјлается причастникомъ славы Божіей, не ставъ прежде сообразнымъ подобію смерти (Рим. 6, 5). Почему похвала въ спискј ароматовъ говоритъ и то, что яблоки шипковъ суть и прочіе ароматы, перечисленные въ словј, и между ними смирна, алой и первыя мѵра. Ибо ими, смирною и алоемъ, указывается на участіе во гробј, какъ говоритъ высокое Евангеліе, потому что съ ними совершено погребеніе Вкусившаго за насъ смерть (Іоан. 19, 39). А первыми мѵрами указываетъ Слово на чистоту и отсутствіе всякаго корчемническаго подлога, какъ и Амосъ къ услаждающимся этимъ обращается съ подобною рјчью, говоря: піющіи процјженное вино, и первыми вонями мажущіися (Амос. 6, 6); тогда какъ прежде сего сказалъ: ядущіи козлища отъ паствъ, и тельцы млекомъ питаеми отъ среды стадъ: плещущіи ко гласу пищалей (Амос. 6, 4-5), такъ что ни вина не возмутили подонки, ни въ мѵръ не испортила чистоты благоуханія какая-либо примјсь. Но тамъ, конечно, надлежитъ полагать, что пророчество укоряетъ Израильтянъ, которые, упиваясь чистымъ ученіемъ Писанія, процјженнымъ отъ всякихъ подонковъ, и имјя у себя неподдјльное благоуханіе мѵръ, и всячески наслаждаясь духовнымъ пиршествомъ, ни мало не воспользовались таковыми сладостями, потому что злое произволеніе ихъ и прозрачность вина претворило въ мутную бродящую жидкость, и чистоту первыхъ мѵръ повредило примјсью лукавыхъ понятій. А здјсь слово плодоношеніемъ первыхъ мѵръ свидјтельствуетъ невјстј о неповрежденности и чистотј ея догматовъ.
И на семъ не остановились и невјста, простирающаяся къ высшему, и Слово, ей содјйствующее къ восхожденію. Ибо та, изъ устъ у которой исходятъ лјторасли шипковъ и сады ароматовъ, сама дјлается теперь источникомъ, орошающимъ произросшіе изъ нея сады, и не какъ знаемъ о Павлј и Аполлосј, что одинъ насадилъ, а другой напоилъ (1 Кор. 3, 6), напротивъ того, одна совершаетъ два дјла вмјстј, насаждая и напоевая сады. Или, можетъ быть, похвала сія содержитъ въ себј и высшую нјкую мысль. Ибо Слово говоритъ, что она — источникъ не какой-либо изливающейся влаги, но вертоградовъ, источаетъ и изливаетъ не какіе-либо потоки водъ, но самые вертограды. Такъ божественный Апостолъ источилъ одушевленные вертограды тјмъ, у кого былъ, ученіемъ насаждая садъ Церкви.
Потомъ Слово на самый верхъ возводитъ невјсту похвалами, назвавъ ее кладяземъ воды живы и истекающія отъ Ливана. Ибо сіе изъ Святаго Писанія дознали мы объ Естествј животворящемъ: то пророчество говоритъ отъ лица Божія: Мене оставиша, источника воды живы (Іер. 2, 13), то Господь сказалъ Самарянкј: аще бы вјдала еси даръ Божій, и Кто есть глаголяй ти: даждь Ми воду пити, ты бы просила у Него, и далъ бы ти воду живу (Іоан. 4, 10), и аще кто жаждетъ, да прiидетъ ко Мнј, и піетъ. Вјруяй въ Мя, якоже рече Писаніе, рјки отъ чрева его истекутъ воды живы. Сіе же рече о Дусј, Егоже хотяху пріимати вјрующіи въ Него (Іоан. 7, 37-39). Итакъ, подъ водою живою вездј разумјется естество Божеское, а здјсь не лживое свидјтельство Слова подтверждаетъ, что невјста — кладязь воды, которая течетъ отъ Ливана. Сіе-то всего удивительнје, потому что всј кладязи имјютъ постоянно собранную въ нихъ воду, одна невјста имјетъ въ себј воду изливающуюся, такъ что въ ней и глубина кладязя, и непрестанная подвижность рјки. Ибо кто, какъ должно, изобразитъ показуемыя чудеса, какъ бы въ слјдствіе совершившагося теперь въ ней уподобленія? Можетъ быть, ей нечјмъ превзойти себя, во всемъ уподобившись первообразной красотј. Ибо въ точности, какъ источникъ, стала подобна Источнику, какъ жизнь — Жизни, какъ вода — Водј. Живо Слово Божіе, жива и душа, пріявшая Слово. Та Вода течетъ отъ Бога, какъ говоритъ Источникъ: отъ Бога изыдохъ, и пріидохъ (Іоан. 8, 42). А она содержитъ въ себј вливающееся въ кладязь души, и чрезъ это дјлается сокровищницею оной живой воды, ліющейся, или лучше сказать, какъ выразилось Слово, истекающей [2] отъ Ливана, причастниками которой да будемъ и мы, пріобрјтя оный кладязь, чтобы по заповјди, данной премудростію, пить намъ свою, а не чужую воду (Прит. 5, 15; 9, 18) о Христј Іисусј Господј нашемъ. Ему слава во вјки вјковъ! Аминь.
Примјчанія:
[1] Зевса.
[2] Точнје: истекающей съ шумомъ.
Источникъ: Творенія святаго Григорія Нисскаго. Часть третья. — М.: Типографія В. Готье, 1862. — С. 225-254. (Творенія святыхъ отцевъ въ русскомъ переводј, издаваемыя при Московской Духовной Академіи, Томъ 39.)
(4, 16) Востани, сјвере, и гряди, юже, и повјй въ вертоградј моемъ, и да потекутъ ароматы моя. (5, 1) Да снидетъ братъ мой въ вертоградъ свой, и да ястъ плодъ овощій своихъ. Внидохъ въ вертоградъ мой, сестро моя невјсто, объимахъ смирну мою со ароматами моими, ядохъ хлјбъ мой съ медомъ моимъ, пихъ вино мое съ млекомъ моимъ; ядите, ближніи мои, и пійте, и упiйтеся, братія. (2) Азъ сплю, а сердце мое бдитъ.
Поелику предстоящее намъ теперь обозрјніе Божественныхъ реченій, слјдующихъ по порядку въ Пјсни пјсней, содержитъ въ себъ нјкоторыя понятія, трудно постигаемыя и по неясности покрытыя тайною, то настоитъ для насъ потребность въ большей внимательности, лучше же сказать, въ большемъ содјйствіи молитвъ и путеводительствј Святаго Духа, чтобы намъ въ изумленіи отъ сихъ высокихъ чудесъ не потерпјть того же, что обыкновенно бываетъ съ нами, когда смотримъ на звјзды, потому что и ихъ красотј дивясь издали, не можемъ придумать никакого способа къ познанію ихъ сотворенія, напротивъ того, по причинј красоты ихъ, наслажденіемъ служитъ для насъ пребывать въ удивленіи видимому. Ибо подлинно нјкіими звјздами представляются и эти лучи, и осіянія Божественныхъ сихъ словесъ, блистательнјйшія и превосходнјйшія душевныхъ очей, по высотј небеснјй отъ земли, какъ говоритъ Пророкъ (Псал. 102, 11). А если и съ нашею душею произойдетъ то же, что слышимъ объ Иліи, и мысль наша, восхищенная на огненной колесницј, ставъ превыспреннею, преложится къ небеснымъ красотамъ (Святымъ же Духомъ будемъ представлять себј тотъ огонь, котораго Господь приходилъ воврещи на землю (Лук. 12, 49), удјляемый ученикамъ въ видј языковъ), то и для насъ небезнадежнымъ сдјлается приблизиться къ симъ звјздамъ, разумјю Божественныя понятія, которыя посредствомъ небесныхъ и духовныхъ словесъ осіяваютъ наши души. Ибо воззри душевнымъ окомъ, тебј говорю, слушатель, бывшимъ отъ Господа патріарху словомъ, воззри на небо сіе (Быт. 15, 5) и разсмотри звјзды, если можешь измјрить высоту самыхъ понятій. Обрати вниманіе на власть царицы, изъ повелјній ея уразумјвъ ея владычество; какое самодержавное полномочіе открывается въ томъ, что говоритъ; не моленіемъ успјваетъ въ томъ, чего хочетъ, но по неложному слову Објтовавшаго, Который говоритъ, что вјрный и мудрый строитель дјлается господиномъ надъ всјмъ имјніемъ у Владыки (Лук. 12, 42-44). Пріявъ сію власть, невјста царски въ угодность себј располагаетъ двумя вјтрами, повелительно удаляя отъ себя вјтеръ сјверный, и благосклонно призывая южный, и побуждая скорје придти къ ней. Буквально же читается такъ: востани, сјвере, и гряди, юже (Пјсн. 4, 16).
Сродное нјчто съ сказаннымъ найдется, можетъ быть, въ словахъ сотника, которымъ подивился Самъ Богъ Слово, какъ повјствуетъ Евангелистъ, говоря: слышавъ же Іисусъ, удивися (Матф. 8, 10) и слова сотника предпочелъ вјрј Израиля. Ибо кажется мнј, что Господь въ отношеніи къ вјрј дјлаетъ сравненіе сотника не съ народомъ Израильскимъ, но съ тјмъ самымъ Израилемъ, который въ борьбј съ сопротивникомъ и при вспомоществованіи Божіемъ едва избјжалъ паденія, оставшись несовершенно невредимымъ отъ противоборца, потому что получилъ болјзнь стегна (Быт. 32, 24). А этотъ сотникъ, о которомъ теперь рјчь, съ царственнымъ нјкіимъ могуществомъ властно отсылая, что ему чуждо, приближаетъ къ себј, что ему угодно. И по моему мнјнію, мужъ сей заслужилъ удивленіе преимущественно тјмъ, что говоритъ о себј, какъ изъ подчиненныхъ ему воиновъ съ полною властію отсылаетъ отъ себя, кого хочетъ, и призываетъ къ себј, кого угодно, и назначаетъ рабу надлежащее ему служеніе. И при этомъ видно нјкое любомудріе въ словахъ сотника: отосланнаго однажды не возвращаетъ уже онъ къ себј, но, какъ скоро уходитъ отосланный, вмјсто него приближаетъ къ себј другаго. Ибо, сказавъ это: иди, и идетъ (Матф. 8, 9), продолжаетъ, что призываетъ другаго, а не отосланнаго; и симъ, думаю, Слово учитъ такому положенію, что взаимно противоположнымъ между собою не естественно въ одномъ и томъ же обращаться другъ съ другомъ, потому что никакого нјтъ общенія свјту ко тмј, говоритъ Апостолъ (2 Кор. 6, 14); напротивъ того, по всей необходимости, по удаленіи тмы видимъ вмјсто нея свјтъ, и по искорененіи порока на его мјсто вводится добродјтель; а по преуспјяніи въ этомъ мудрованіе плоти не востаетъ уже противъ духа и не можетъ востать, потому что умерщвлена его сила противиться, но дјлается готовымъ ко всякому надлежащему служенію, пребывая благопокорнымъ и послушнымъ владычеству духа. Ибо когда прогнанъ воитель — защитникъ порока, а на мјсто его вошелъ ратоборецъ добродјтели, облекшійся въ броню правды и вооруженный мечемъ духовнымъ, оградившійся защитительнымъ вооруженіемъ — шлемомъ спасенія, щитомъ вјры, имјющій на себј всякое духовное вооруженіе (Ефес. 6, 14-17), тогда рабъ — тјло боится своего господина и съ готовностію принимаетъ повелјнія преобладающаго, по которымъ при служеніи тјла преспјваетъ добродјтель. Ибо на сіе указываеть слово сотника: глаголю рабу моему: сотвори сіе, и сотворитъ (Матф. 8, 9).
Но послушаемъ царицу, почему гонитъ отъ себя сјверный вјтръ, дуновеніе его обращая назадъ. Ибо не успокоиться ему приказываетъ, какъ Господь при волненіи моря велјлъ бурј быть въ безмолвіи и волнамъ молчать (Марк. 4, 39), но, чтобы безпрепятственно могъ дуть вјтръ южный, когда никакое противное дуновеніе не задержитъ его стремленія, повелјваетъ сјверному вјтру удалиться и бјжать, говоря: востани. Какая же причина удаленія сего вјтра? Сјверъ жестокъ вјтръ, — говоритъ на это приточное слово, — именемъ же пріятенъ нарицается (Прит. 27, 16). Но сјверъ ни для кого не съ правой стороны, развј у кого востокъ сзади, и кому путь на западъ. Безъ сомнјнія же разумјешь загадочный смыслъ сказуемаго, что отступившій отъ востока (а востокомъ въ пророчествј именуется Христосъ), и идущій на запады свјта, гдј владычество тьмы, съ правой у себя руки имјетъ сјверный вјтръ, снабжающій его дурными напутствіями, съ которыми совершается путь въ тьму. Такъ распутный справа у себя находитъ сјверный вјтръ, дующій вмјстј съ страстью безчестія. Такъ у любостяжателя правымъ бываетъ этотъ вјтръ лукавства, когда, подобно какому-то песку или праху, собираетъ ему питающее любостяжательность. Такъ, оказывая свое содјйствіе каждому прегрјшенію, онъ пріятенъ бываетъ, кому можетъ стать пріятнымъ, будучи жестокъ по природј, но жестокость свою прикрывая удовольствіями. Посему гонитъ сјверный вјтръ изъ подъ своего начальства та, которая, облекшись властію надъ страстями, говоритъ: востани, сјвере. А что этимъ именемъ означается сопротивная сила, это ясно будетъ для всякаго уразумјвшаго естество видимаго. Ибо кто не знаетъ о движеніи солнца, что оно, совершая теченіе съ востока по югу, склоняется къ западу? А поелику поверхность земли шарообразна, какъ говорятъ уразумјвшіе подобное сему, то, будучи освјщена солнцемъ въ одной части, по всей необходимости покрывается тьмою въ части противоположной, затјняемая преградою того, что въ серединј. Итакъ, поелику оное мјсто всегда пребываетъ неосвјщеннымъ и холоднымъ, не будучи ни осіяваемо, ни согрјваемо солнечными лучами, то посему князя власти темныя, который нјжное естество души, подобно водј, приводя въ оцјпенјніе, окаменяетъ и дјлаетъ жестокимъ, Слово называетъ и сјвернымъ вјтромъ, и жестокимъ, дјлателемъ угрюмой зимы, разумјю ту зиму, въ которую Евангеліе называетъ невозможнымъ бјгство отъ опасностей (Матф. 24, 20), потому что во время ея увядаетъ красота цвјтущихъ добродјтелію.
Посему прекрасно это, что слово царицы со властію гонитъ сей вјтръ, призываетъ же полуденный, теплый и всегда свјтлый, который называетъ югомъ, отъ котораго течетъ потокъ наслажденія, говоря: и гряди, юже, и повјй въ вертоградј моемъ, и да потекутъ ароматы моя (Пјсн. 4, 16), чтобы сильнымъ дыханіемъ, какъ, слышали мы, было это съ учениками въ горницј, повјявъ на одушевленныя насажденія, подвигнуть насажденіе Божіе къ изліянію ароматовъ и заставить изъ усть истечь благовонное пророчество и спасительные догматы вјры, во всякомъ видј языковъ безпрепятственно разливающіе благоуханіе ученій. Такъ, сто двадцать учениковъ, насажденныхъ въ дому Божіемъ, дыханіемъ таковаго юга произрастили цвјтъ — ученіе на разныхъ языкахъ. Посему-то, таковому югу говоритъ невјста: повјй въ вертоградј моемъ. Поелику сдјлалась она матерью вертоградовъ, по гласу Жениха, содјлавшаго ее источникомъ вертоградовъ, какъ содержитъ въ себј слово, то поэтому желательно ей, чтобы провјянъ былъ вертоградъ ея, т. е. Церковь, изобилующая одушевленными древами, и потекли отъ нихъ ароматы, Пророкъ говоритъ: дхнетъ Духъ Его, и потекутъ воды (Псал. 147, 7), а невјста, величаясь царскимъ богатствомъ, съ великолјпіемъ измјняетъ потоки, обращая ихъ въ рјки ароматовъ, истекающія изъ деревъ вертограда по сильному дуновенію вјтра, такъ что и изъ этого можно дознать разность Завјтовъ Ветхаго и Новаго, и именно, что пророческая рјка наполнена водами, а евангельская — ароматами. Таковою рјкою ароматовъ, при содјйствіи Духа текущею изъ вертограда Церкви, былъ великій Павелъ, токи котораго благоухали Христомъ. Другою таковою рјкою были Іоаннъ, Лука, Матфей, Маркъ и всј прочіе, какъ благородныя насажденія вертограда невјсты, провјваемые свјтлымъ онымъ полуденнымъ югомъ, сдјлались источниками ароматовъ, изливающими благоуханіе Евангелій.
Да снидетъ, — говоритъ невјста, — братъ мой въ вертоградъ свой, и да ястъ плодъ овощiй своихъ (Пјсн. 5, 1). Какой дерзновенный гласъ! Какая щедрая и великодаровитая душа, превышающая всякій избытокъ великодушія! Кого угощаетъ пиршествомъ изъ собственныхъ Его плодовъ? Кому уготовляетъ вечерю изъ собственныхъ Его благъ? Кого приглашаетъ вкусить Имъ же приготовленнаго? Тому, отъ Кого все и Кјмъ все, и въ Комъ все, Кто всјмъ даетъ пищу во благовременіи, отверзаетъ руку Свою и исполняетъ всякое животно благоволенія (Псал. 144, 15-16), есть хлјбъ, сходяй съ небесе и даяй животъ міру (Іоан. 6, 33), изъ собственнаго Своего источника источаетъ жизнь всјмъ существамъ, — Ему-то невјста предлагаетъ трапезу. А трапеза есть вертоградъ, насажденный одушевленными древами. Древа же сіи — мы, если только и мы въ пищу Ему предлагаемъ спасеніе душъ нашихъ, потому что жизнь нашу вмјняющій себј въ пиръ сказалъ такъ: Мое брашно есть, да сотворю волю Отца Моего (Іоан. 4, 34). Очевидна же цјль Божественной воли Того, Иже всјмъ хощетъ спастися и въ разумъ истины пріити (1 Тим. 2, 4). Посему, вотъ уготованное Ему брашно — спасеніе наше. А плодомъ дјлается наше произволеніе, собою, какъ бы какою вјтвію, влагающее душу въ руки пожинающему насъ Богу. Надлежитъ же изъ сего видјть, что сперва невјста услаждается плодомъ яблони, говоря: и плодъ его сладокъ въ устахъ моихъ (Пјсн. 2, 3), а тогда плодъ и самъ дјлается зрјлымъ и усладительнымъ, и дјлателю предлагается на веселіе. А выраженіе; да снидетъ имјетъ значеніе прошенія, будучи произносимо подобно словамъ; да святится имя Твое, — и: да будетъ воля Твоя. Ибо, какъ тамъ оныя реченія по своему виду заключаютъ въ себј молитвенное значеніе, такъ и здјсь выраженіе: да снидетъ есть молитва невјсты, показующей Богу обильное плодоносіе добродјтели. А снисшествіе означаетъ дјло человјколюбія. Ибо, такъ какъ невозможно вознестись иначе къ Всевышнему, какъ развј къ пресмыкающемуся по землј преклонится Пріемляй кроткія Господь (Псал. 146, 6), то посему восходящая горј душа, призывая въ помощь руководство Вышняго, умоляетъ Сего снизойти изъ Своего величія, чтобы содјлаться доступнымъ для дольнихъ.
А изрекшій устами Пророка: еще глаголющу ти тамъ, се пріидохъ (Ис. 58, 9), прежде, нежели молитва вышла изъ устъ у невјсты, и услышалъ, въ чемъ имјла она нужду, и внялъ готовности ея сердца, и былъ уже въ вертоградј, обвјваемомъ южнымъ вјтромъ, и собиралъ плоды ароматовъ, и насытился овощами добродјтели, и пересказываетъ о пиршествј, говоря невјстј такъ: снидохъ въ вертоградъ, сестро моя невјсто: объимахъ смирну мою со ароматами моими, ядохъ хлјбъ мой съ медомъ моимъ, пихъ вино мое съ млекомъ моимъ: ядите, ближніи мои, и пійте, и упiйтеся, братія мои (Пјсн. 5, 1). Видишь ли, какъ щедростію превышаетъ прошеніе? Невјста просила, чтобы источниками ароматовъ соделались ея насажденія въ вертоградј, обвјянныя съ полудня вјющимъ югомъ, и чтобы овощными плодами угощенъ былъ дјлатель. Всякому же извјстно, что благоуханіе, какое бы то ни было, доставляетъ удовольствіе чувству обонянія, а овощи, какъ снјдь, менје хлјба имјютъ силы къ поддержанію здравія питаемыхъ. Но Снисшедшій въ вертоградъ Свой, естество плодовъ преложивъ въ нјчто болје важное и дорогое, собираетъ въ вертоградј смирну, нашедши ее съ своими ароматами, потому что Его все, аще что добро, въ чемъ бы ни нашлось это, какъ воспјваетъ пророческое слово (Зах. 9, 17). Онъ дјлаетъ, что деревья вмјсто плодовъ изобилуютъ хлјбомъ, смјшаннымъ съ медомъ Его. И съ этимъ согласно да изречется тоже пророческое слово, что Его медъ, какъ и прочія блага, и изъ тогоже почерпается вино, срастворенное съ млекомъ Его: ибо изъ Того, и Тјмъ, и въ Немъ всяческая (Рим. 11, 36).
О, какъ блаженны оные вертограды, въ которыхъ насажденія, какъ засвидјтельствовано, изобилуютъ такими плодами, что преобразуются во всякій родъ пищи по вожделјнію наслажденія! Ибо для услаждающагося благовоніемъ дјлаются смирною, умерщвленіемъ земныхъ членовъ уготовляя мѵро чистой и благоуханной жизни, сваренное изъ многихъ и различныхъ ароматовъ добродјтели. А для ищущаго совершеннјйшей пищи дјлаются хлјбомъ, который не съ горькимъ зеліемъ снјдается, какъ повелјваетъ законъ (Исх. 12, 8), потому что для настоящаго времени пригодно горькое зеліе, но приправою своею будетъ имјть медъ, когда плодъ добродјтели во время свое усладитъ чувствилища души, доказательствомъ чему служитъ по воскресеніи Господа явленный ученикамъ хлјбъ, услаждаемый сотомъ меда (Лук. 24, 42). Для жаждущаго же дјлается чашею, полною вина и млека, а не губкою, омоченною въ желчь и оцетъ, какую іудеи въ знакъ благожеланія на трости подаютъ Благодјтелю. И, конечно, не неизвјстенъ намъ загадочный смыслъ сказаннаго, а именно, какъ приносящимъ смирну древомъ былъ Павелъ, по вся дни умирающій (1 Кор. 15, 31), самъ себј произносящій осужденiе смерти (2 Кор. 1, 9), благоухающій чистотою и безстрастіемъ и дјлающійся вонею животною для спасаемыхъ (2 Кор. 2, 16), какъ одушевленныя насажденія вертограда приносятъ хлјбъ Владыкј вертограда, о чемъ свидјтельствуетъ Сјдящій на престолј: взалкахся, и дасте Ми ясти (Матф. 25, 35), потому что благотворительность есть хлјбъ веселія, услаждаемый медомъ заповјди, какъ еще тј плодоносныя насажденія вертограда, которымъ говоритъ Онъ: возжадахся, и напоисте Мя, изливаютъ Жениху вино, срастворивъ его съ молокомъ, а не съ водою, по обычаю корчемниковъ. Но молоко есть первая пища естества человјческаго — и чистая, и простая, въ подлинномъ смыслј младенческая и не хитрая, очищенная отъ всякой лукавой вины.
Сказавъ это невјстј, Слово предлагаетъ ближнимъ евангельскія таинства, говоря: ядите, ближніи Мои, и пійте, и упійтеся, братія Мои; ибо для знающаго таинственныя изреченія Евангелія не окажется никакого различія между сказаннымъ здјсь и тайноводствомъ учениковъ, какое совершено тамъ, потому что Слово и здјсь и тамъ одинаково говоритъ; ядите и пійте. Но въ этомъ совјтј приходить въ упоеніе, какой здјсь даетъ Слово братіямъ, какъ можетъ показаться многимъ, заключается нјчто большее противъ Евангелія. Впрочемъ, если кто изслјдуетъ въ точности, то и сіе окажется согласнымъ съ евангельскими предписаніями. Ибо, что здјсь повелјвалось друзьямъ на словахъ, то тамъ совершило Слово на самомъ дјлј, потому что всякое упоеніе производитъ обыкновенно изступленіе ума, преобладаемаго виномъ. Посему, въ чемъ здјсь подается совјтъ, то и тогда производилось Божественною оною снјдію и Божественнымъ питіемъ, и всегда производится, такъ какъ вмјстј съ снјдію и питіемъ пріемлется внутрь преложеніе отъ худшаго къ лучшему и изступленіе. Такъ упоеваются, по сказанному пророчествомъ, піющіе отъ тука дому Божія и напоеваемые потокомъ сладости (Псал. 35, 3), какъ упился однажды и великій Давидъ, когда, вышедши изъ себя самого и бывъ въ изступленіи, видјлъ незримую красоту и возгласилъ это пресловутое слово: всякъ человјкъ ложъ (Псал. 115, 2), слову ввјряя истолкованіе несказанныхъ сокровищъ. Такъ былъ въ упоеніи и юнјйшій Веніаминъ — Павелъ, когда пришелъ въ изступленіе, говоря: аще бо изумихомся, Богови (потому что для Бога было наше изступленіе); аще ли цјломудрствуемъ вамъ (2 Кор. 5, 13), какъ и показалъ о себј въ словахъ къ Фисту, что онъ не бјснуется, но цјломудрія и правды глаголы вјщаетъ (Дјян. 26, 25). Знаю, что и блаженный Петръ въ таковомъ видј упоенія былъ вмјстј приалченъ и упоенъ, ибо, прежде нежели принесена тјлесная пища, когда бысть приалченъ и хотяше вкусити, домашнимъ же, приготовляющимъ ему трапезу, приходитъ на него Божественное и трезвенное упоеніе, отъ котораго выходитъ самъ изъ себя, видитъ евангельскую плащаницу, спускаемую сверху за четыре края, заключающую въ себј людей всякаго рода въ тмочисленныхъ видахъ и птицъ, и четвероногихъ, и гадовъ, и звјрей, имјющихъ на себј образъ по различію ихъ чтилищъ, и что въ нихъ было звјринаго и безсловеснаго вида, то повелјваетъ Слово Петру заколоть, чтобы по очищеніи ихъ, остальное сдјлалось удобоснјднымъ, когда преподается имъ чистое Слово благочестія, и неоднократно изрекъ Божественный гласъ: не скверно то, яже очистилъ есть Богъ (Дјян. 10, 10-15), но трекратно повторено сіе провозглашеніе, чтобы дознали мы по единому гласу, что очищающій Богъ есть Отецъ, и по другому такъ же, что очищающій Богъ есть Единородный Сынъ, и подобно сему еще по иному, что очищающій все нечистое Богъ есть Духъ Святый. И такъ, поелику таково бываетъ упоеніе отъ вина, предлагаемаго Господомъ сопиршественникамъ, отъ котораго происходитъ душевное изступленіе въ Божественномъ, то прекрасно Господь сдјлавшимся ближними по добродјтелямъ, а не отстоящимъ далеко, повелјваетъ: ядите, ближніи Мои, и пійте, и упійтеся. Ибо ядый и піяй недостойнј судъ себј ястъ и піетъ (1 Кор. 11, 29). Прекрасно такъ же достойныхъ снјди нарекъ братіями; иже бо сотворитъ волю Его, сей братъ и сестра, и мати именуется Словомъ (Марк. 3, 35).
За упоеніемъ по порядку слјдуетъ сонъ, чтобы пищевареніемъ возвращена была вечерявшимъ сила во здравіе тјлу. Поэтому послј онаго пиршества невјста погружается въ сонъ. Но сонъ этотъ какой-то странный и неслјдующій естественному обычаю, потому что въ обыкновенномъ снј и спящій не бодрствуетъ, и бодрствующій не спитъ, но то и другое одно другимъ прекращается, и сонъ и бодрствованіе поперемјнно другъ другу уступаютъ мјсто. А здјсь усматривается у невјсты какое-то новое и необычайное стеченіе и соединеніе противоположностей. Она говоритъ: азъ сплю, а сердце мое бдитъ (Пјсн. 5, 2). Въ какомъ же смыслј надобно принять это? Сонъ есть подобіе смерти, потому что во снј прекращается всякая чувственная дјятельность тјлъ: ни зрјніе, ни слухъ, ни обоняніе, ни вкусъ, ни осязаніе во время сна не дјйствуютъ, какъ свойственно имъ. Напротивъ того, сонъ разслабляетъ тјлесныя силы, производитъ даже забвеніе о заботахъ, какія бываютъ у человјка, усыпляетъ страхъ, укрощаетъ раздраженіе, отнимаетъ силу у огорчительнаго и приводитъ въ безчувствіе всјхъ бјдствій, пока владјетъ тјломъ. Посему изъ сказаннаго дознаемъ, что выше себя самой стала та, которая величается симъ и говоритъ: азъ сплю, а сердце мое бдитъ. Ибо дјйствительно, когда умъ живетъ одинъ самъ собою, не смущаемый ни однимъ изъ чувствилищъ, тогда природа тјла бываетъ приведена въ бездјйствіе, какъ бы во снј какомъ и въ гробу, и справедливо можно сказать, что засыпаетъ отъ бездјйствія зрјніе, потому что презираются зрјлища, которыя обыкновенно изумляютъ дјтскіе взоры, разумјю не эти только зрјлища земнаго вещества, напримјръ: золото, серебро, всякіе камни, какою-то доброцвјтностію возбуждающіе въ глазахъ жадность, но и чудеса, видимыя на небј, блистанія звјздъ, солнечный кругъ и многообразный видъ луны, и если иное что доставляетъ удовольствіе глазамъ, такъ какъ ничто не пребываетъ вјчно, но все съ теченіемъ времени движется и вращается. Когда, при взглядј на истинныя блага, все сему подобное бываетъ презрјно, тогда въ недјятельности остается тјлесное око, потому что душа, ставъ совершеннје, не привлекается тјмъ, что оно показываетъ, взирая умомъ на одно то, что выше видимаго. Такъ и слухъ дјлается какимъ-то мертвымъ и недјятельнымъ, потому что душа бываетъ занята тјмъ, что выше разума.
О чувствахъ же болје скотскихъ не стоитъ и говорить, потому что, подобно какому-то зловонію отъ мертвечины, далеко отвергаются душею и отыскивающее запахи обоняніе, и предавшій себя на служеніе чреву вкусъ, а съ ними и осязаніе, это рабское и слјпое чувство, которое, можетъ быть, для слјпыхъ только и произведено природою. Когда все это, по причинј бездјйствія, одержимо какъ бы сномъ какимъ, тогда дјятельность сердца чиста, помыслъ обращаетъ взоръ горј, не оглушаемый и невозмущаемый чувственнымъ движеніемъ. Такъ какъ въ естествј человјческомъ удовольствіе двояко, одно производится въ душј безстрастіемъ, а другое въ тјлј страстію, которое изъ двухъ избрано будетъ произволеніемъ, то и возобладаетъ надъ другимъ. Напримјръ, если кто обращаетъ вниманіе на чувство, привлекаемый удовольствіемъ, какое чувствомъ производится въ тјлј, то проведетъ онъ жизнь, не вкусивъ Божественнаго веселія, по привычкј лучшее какъ бы помрачать худшимъ. А у кого вожделјніе устремлено къ Божественному, для тјхъ благо пребываетъ неомрачаемымъ, и все обворожающее чувство почитается достойнымъ того, чтобы избјгать сего. Посему душа, когда услаждается однимъ созерцаніемъ сущаго, не бываетъ бодрственна ни для чего такого, что приводить въ удовольствіе посредствомъ чувства, но, усыпивъ всякое тјлесное движеніе ничјмъ неприкровенною и чистою мыслію, въ Божественномъ бодрствованіи пріемлетъ Богоявленіе, котораго да сподобимся и мы при помощи сказаннаго сна, преуспјвъ въ душевномъ бодрствованіи о Христј Іисусј. Ему слава во вјки вјковъ! Аминь.
Источникъ: Творенія святаго Григорія Нисскаго. Часть третья. — М.: Типографія В. Готье, 1862. — С. 254-272. (Творенія святыхъ отцевъ въ русскомъ переводј, издаваемыя при Московской Духовной Академіи, Томъ 39.)
(5, 2). Гласъ брата моего ударяетъ въ двери: отверзи ми, сестро моя, ближняя моя, голубице моя, совершенная моя, яко глава моя наполнися росы, и власы мои капель нощныхъ: (3). Совлекохся ризы моея, како облекуся въ ню? Умыхъ нозј мои, како оскверню ихъ? (4). Братъ мой посла руку свою сквозј скважню, и чрево мое вострепета отъ него.
Вотъ одна изъ великихъ заповјдей Господнихъ, по которымъ разумъ обучаемыхъ словомъ, какъ бы персть какую оттрясши съ себя все въ естествј вещественное, возносится къ вожделјнію высшаго, то есть, имјющимъ въ виду жизнь горнюю должно быть выше сна и всегда бодрствовать разумомъ, какъ бы обольстительницу какую душъ и навјтницу истины, отгоняя отъ очей дремоту, разумјю ту дремоту и тотъ сонъ, которыми въ погружающихся въ житейское обольщеніе образуются эти мечтательныя представленія: начальство, богатство, господство, кичливость, очаровательность удовольствій, славолюбіе, пристрастіе къ наслажденіямъ, честолюбіе и все, что въ этой жизни для неосмотрительныхъ, по какому-то пустому представленію, вожделјнно, протекаетъ вмјстј съ преходящимъ естествомъ времени, имјетъ бытіе только во мнјніи, не будучи тјмъ, за что признается, и даже во мнјніи нашемъ не оставаясь постоянно тјмъ же, но представляясь вмјстј и приходящимъ въ бытіе и гибнущимъ, подобно волнамъ, воздымающимся надъ водами, и на время надмјваемымъ движеніемъ вјтровъ, но неостающимся на долго въ этомъ надмјніи, потому что воздвигнутыя стремительностію вјтра, вскорј опавъ вмјстј съ вјтромъ, опять показываютъ гладкую поверхность моря. Посему, чтобы мысль наша стала свободна отъ таковыхъ призраковъ, Слово повелјваетъ тяжелый этотъ сонъ отрясти съ душевныхъ очей, чтобы по рачительности о несостоятельномъ не утратить намъ состоятельнаго и дјйствительно существующаго. Посему и внушаетъ намъ мысль о бодрствованіи, говоря: да будутъ чресла ваша препоясана, и свјтильницы горящіи въ рукахъ вашихъ (Лук. 12, 35); потому что показывающійся глазамъ свјтъ гонитъ отъ очей сонъ, и чресла, стянутыя поясомъ, дјлають тјло неспособнымъ къ сну. Ощущеніе трудовъ недопускаетъ упокоенiя во снј. Конечно же, ясно, — что выражается загадочною рјчью: препоясанный цјломудріемъ живетъ во свјтј чистой совјсти, потому что свјтильникъ дерзновенія озаряетъ жизнь, въ которой душа отъ явленія истины пребываетъ неусыпною и неподдающеюся обману, не приводимою въ безуміе ни одною изъ этихъ ничего незначущихъ грезъ. Если же преуспјетъ и въ этомъ подъ руководствомъ Слова, то послјдуетъ съ нами ангельская нјкая жизнь, потому что Божія заповјдь уподобляетъ насъ тјмъ, о которыхъ говоритъ: и вы подобны человјкомъ чающимъ Господа своего, когда возвратится отъ брака, да пришедшу и толкнувшу, абіе отверзутъ ему (Лук. 12, 36). Ибо и они ожидають Господня возвращенія съ брака и съ бодрственнымъ окомъ сидятъ при небесныхъ вратахъ, чтобы Царь Славы, когда возвратится съ брака, вошелъ опять ими въ пренебесное оное блаженство. Откуда, яко женихъ, по словамъ псалмопјнія, исходяй отъ чертога (Псал. 18, 6), обручилъ Онъ Себј насъ въ дјву, это естество, соблудившее съ идолами, таинственнымъ возрожденіемъ претворилъ въ дјвственное нерастлјніе. Итакъ, по совершеніи уже брака, по уневјщеніи Церкви Словомъ, какъ говоритъ Іоаннъ: имјяй невјсту, женихъ есть (Іоан. 3, 29), по принятіи ея въ чертогъ таинствъ, Ангелы ожидали возвращенія Царя, по введеніи Церкви въ естественное блаженство. Посему имъ-то, изрекло Слово, должна уподобляться наша жизнь, чтобы какъ они, ведя жизнь далекую отъ порока и обмана, готовы къ принятію Владычняго пришествія, такъ и мы, бодрствуя у преддверія нашихъ временныхъ жилищъ, содјлали себя готовыми къ послушанію, когда пришедши толкнетъ Онъ въ дверь. Ибо блажени, сказано, раби тіи, ихже пришедъ Господь ихъ обрящетъ, творящими такъ (Лук. 12, 37).
Посему, такъ какъ блаженное дјло быть послушнымъ толкущему въ двери, то по сей причинј душа, которая неусыпно хранитъ свои сокровища, непрестанно помышляя о блаженствј, ощущаетъ стоящаго при дверяхъ и говоритъ: гласъ брата моего ударяетъ въ двери (Пјсн. 5, 2). Какъ изъ словъ сихъ можно иному достойнымъ образомъ уразумјть восхожденіе невјсты къ Божественному? Та, которая съ такою властію и увјренностію отогнала отъ себя жестокій оный сјверъ, привлекла къ себъ свјтлый вјтръ, производитъ въ устахъ сады шипковъ, плоды которыхъ ароматы; та, которая Владыкј твари предложила вертоградъ свой въ трапезу, на которой ничто изъ предложеннаго не оказалось такимъ, чтобы могло быть отринутымъ, а напротивъ того все было прекрасно, что засвидјтельствовано смирною, ароматомъ, хлјбомъ съ медомъ и виномъ съ молокомъ; та, совершенство которой подтвердило Слово, сказавъ: вся добра еси, и порока нјсть въ тебј (Пјсн. 4, 7); та самая расположена теперь, какъ въ первый разъ готовящаяся принять пришествіе Божіе, и какъ еще не пріявшая и не вселившая у себя стоящее нынј предъ дверьми Слово, силу голоса вмјняетъ въ чудо. Посему сказываетъ, что голосъ Жениховъ касается не ея, но двери ея; ибо говоритъ: гласъ брата моего ударяетъ въ двери.
Видишь ли, какъ безпредјльно шествіе для восходящихъ къ Богу, какъ пройденное дјлается всегда началомъ тому, что лежитъ выше? По сказанному невјстј надјялись мы нјкоторой остановки въ продолженiи шествія вверхъ. Ибо по засвидјтельствованіи о совершенствј чего большаго сталъ бы иный искать? Что же видимъ? Невјста еще дома, не выходила и изъ дверей, не насладилась лицезрјніемъ пришедшаго, но слухомъ только путеводится къ причастію благъ. Посему изъ сказаннаго дознаемъ слјдующее ученіе: къ преуспјвающимъ въ важнјйшемъ всегда удобоприложимо апостольское слово, въ которомъ сказано: аще кто мнится вјдјти что, не у что разумј, якоже подобаетъ разумјти (1 Кор. 8, 2). Ибо въ предшествовавшемъ душа познала Жениха, сколько постигла. Но какъ не постигнутое еще въ безконечное число кратъ больше постигнутаго, то посему, хотя Женихъ многократно являлся душј, однакоже гласомъ возвјщаетъ о себј невјстј, что явится ей, какъ не представавшій еще ея очамъ. А чтобы мысль сія содјлалась для насъ болје ясною, присовокуплю къ рјчи для примјра нјкоторое подобіе: какъ если бы кто находился близъ того источника, о которомъ Писаніе сказало, что въ началј исхождаше изъ земли въ такомъ обиліи, что напаяше все лице земли (Быт. 2, 6); то приблизившійся къ источнику будетъ дивиться несмјтному сему множеству безпредјльной воды, непрестанно его наполняющей и имъ изливаемой, но не скажетъ, что видјлъ всю эту воду (ибо возможно ли ему видјть сокрывающееся въ нјдрахъ земли?), посему, если и долго простоитъ у ліющагося источника, всегда будетъ только въ началј этого зрјлища, потому что вода все еще не прекращаетъ своего теченія и все еще начинаетъ только изливаться. Такъ и тотъ, у кого предъ очами оная Божественная и неопредјлимая красота, поелику обрјтаемое вновь непрестанно представляется непремјнно болје новымъ и необычайнымъ въ сравненіи съ постигнутымъ уже, хотя и дивится всегда предъ нимъ появляющемуся, но никогда не останавливается въ вожделјніи еще видјть, потому что ожидаемое велелјпнје и божественнје всего видимаго. Посему и здјсь невјста, всегда дивясь познаваемому и изумјвая предъ этимъ, никогда не удовлетворяется познаннымъ въ желаніи продолжать обозрјніе. По этой причинј и теперь, такъ какъ ощущаетъ еще, что Слово ударяетъ въ двери, съ послушаніемъ возстаетъ и говоритъ: гласъ брата моего ударяетъ въ двери.
Потомъ, давъ успокоеніе слуху, слушаетъ гласъ вјщающаго Слова: отверзи ми, сестро моя, ближняя моя, голубице моя, совершенная моя: яко глава моя наполнися росы, и власы мои капель нощныхъ (Пјсн. 5, 2). Смыслъ же сего постигнетъ тотъ, кто составитъ себј такой взглядъ. Великому Моисею Богоявленіе началось свјтомъ; потомъ Богъ бесјдуетъ съ нимъ въ облакј, послј же сего Моисей, ставъ выше и совершеннје, видитъ Бога во мракј. А изъ сего дознаемъ подобное слјдующему: первое удаленіе отъ ложныхъ и погрјшительныхъ предположеній о Богј есть переходъ изъ тмы въ свјтъ. Болје же внимательное наблюденіе сокровеннаго, видимымъ путеводящее душу къ естеству невидимому, дјлается какъ бы нјкіимъ облакомъ, которое, затјняя собою все видимое, руководитъ и пріобучаетъ душу къ тому, чтобы обращала взоръ на скрытое. Душа же, простирающаяся чрезъ это къ горнему, сколько доступно сіе естеству человјческому, оставляя дольнее, входитъ въ святилище боговјдјнія, отвсюду будучи объята Божественнымъ мракомъ, въ которомъ, поелику все видимое и постигаемое оставлено внј, обозрјнію души остается только невидимое и непостижимое, и въ семъ-то мракј — Богъ, какъ говоритъ Слово о законодателј: Моисей же вниде во мракъ, идјже бяше Богъ (Исх. 20, 21).
По такомъ обозрјніи сего должно разсмотрјть, какое сродство между сказаннымъ и предлагаемымъ нашему вниманію. Черна была нјкогда невјста, омраченная несвјтлыми ученіями, когда облиставшее ее солнце пожгло, по причинј искушеній, неукоренившееся на камняхъ сјмя. Побјжденная нјкогда сварившимися съ ней, не сохранила она винограда своего, потому что, не познавъ себя самой, вмјсто овецъ пасла стада козловъ. Но какъ скоро, оставивъ союзъ свой съ зломъ, возжелала въ таинственномъ ономъ лобзаніи сблизить уста съ источникомъ свјта, дјлается тогда прекрасною, озаренная свјтомъ истины и омытая водою отъ черноты невјдјнія. Потомъ по скорости теченія уподобляется она конямъ, а по быстротј разумјнія — голубицј. Подобно конямъ објжавъ и подобно голубицј облетјвъ все постигаемое и видимое, она сперва съ вожделјніемъ упокоевается подъ тјнію яблони, называя яблонію отјняющее ее вмјсто облака; и теперь она объемлется уже божественною нощію, во время которой Женихъ, хотя и приходитъ, но не показывается. Ибо какъ ночью показалось бы невидимое? Но хотя даетъ Онъ душј нјкое ощущеніе Своего присутствія, однакоже избјгаетъ яснаго уразумјнія, сокрываясь по невидимости естества. Посему какое же тайноводство совершается въ эту ночь надъ душею? Слово прикасается къ дверямъ. Подъ именемъ же дверей разумјетъ гадательный смыслъ таинственнаго, которымъ вводится въ насъ искомое. Посему истина, стоя внј нашего естества, вјдјніемъ отъ части (1 Кор. 13, 12), какъ говоритъ Апостолъ, предположеніями и гаданіями ударяетъ въ двери разумјнія, говоря: отверзи; и къ убјжденію присовокупляетъ способъ, какъ надлежитъ отверзать двери — прекрасныя оныя именованія — подавая какъ бы нјкіе ключи, которыми отверзается запертое. Ибо значенія именованій сихъ: сестро, ближняя, голубица, совершенная, въ прямомъ смыслј суть ключи, отверзающіе сокровенное. Если желательно тебј, говоритъ Женихъ, чтобы двери отверзлись и взяты были врата души твоей, и вошелъ Царь славы (Псал. 20, 7); то надлежитъ тебј сдјлаться моею сестрою, принявъ отъ души волю мою, какъ сказано въ Евангеліи, что тотъ дјлается Ему братомъ и сестрою, кто живетъ по волј Его (Матф. 12, 49). Надлежитъ же тебј приступить и къ истинј, содјлаться ближнею, чтобы не застјняла тебя никакая среда, и твое совершенство состояло въ свойствј голубицы; а сіе значитъ — безъ недостатка исполниться всякаго незлобія и всякой чистоты. Какъ бы нјкіе ключи, пріявъ сіи именованія, отверзи ими, душа, входъ истинј, дјлаясь сестрою, ближнею, голубицею, совершенною. Прибыткомъ же отъ того, что примешь и введешь Меня къ себј въ домъ, будетъ для тебя съ Моей головы роса, которой Я полонъ, и съ волосъ Моихъ текущія ночныя капли. А изъ нихъ роса подастъ исцјленіе, какъ ясно дознали мы сіе отъ пророка, который говоритъ: роса бо, яже отъ Тебе, исцјленіе имъ есть (Ис. 26, 19). А нощныя капли состоятъ въ связи съ обозрјннымъ выше, ибо кто былъ во святилищъ вблизи необозримаго, тому невозможно домогаться какого-либо дождя или потока вјдјнія; напротивъ того для него вожделјнно, если истина окропитъ его вјдјніе тонкими и неуясненными мыслями, при содјйствіи разумной капли, истекающей отъ святыхъ и богоносныхъ мужей. Ибо власами на Главј всяческихъ, по моему мнјнію, въ переносномъ смыслј называются Пророки, Евангелисты и Апостолы, изъ которыхъ каждый, сколько вмјщалъ, почерпая сіи во мракј таящіяся, сокровенныя и невидимыя сокровиша, дјлается для насъ рјкою, но въ самой дјйствительности это капли только росы, хотя и преисполнены обиліемъ и величіемъ ученія. Какою рјкою былъ Павелъ, волнами мыслей возносимый выше неба, даже до третіяго небесе, даже до рая, туда, гдј слышалъ неизреченные и непроизносимые глаголы (2 Кор. 12, 3-4)! И подобно морю, всю таковую высоту рјчи, разливая въ словј, показываетъ онъ также, что слово сіе въ сравненіи съ подлиннымъ Словомъ есть нјкая капля росы, когда говоритъ: отъ части разумјваемъ, и отъ части пророчествуемъ (1 Кор. 13, 9); и: аще ли кто мнится вјдјти что, не у что разумј, якоже подобаетъ разумјти (1 Кор. 8, 2); и: азъ себе не у помышляю достигша (Флп. 3, 13)! Посему, если влагою росы и каплями на волосахъ почитаются въ сравненіи съ нашими силами признаваемые рјками, морями и волнами, то что надлежитъ заключить о семъ Источникј, изрекшемъ: аще кто жаждетъ, да пріидетъ ко Мнј и піетъ (Іоан. 7, 37)? Каждый изъ слушающихъ по мјрј сказаннаго составитъ себј понятіе о чудј. Ибо если достаточно капли, чтобы произошли рјки, то что должно заключать по сей каплј о самой рјкј Божіей?
Но посмотримъ, какъ невјста послушна Слову, какъ отверзаеть входъ Жениху. Совлекохся ризы моея, — говоритъ она, — како облекуся въ ню? Умыхъ нозј мои, како оскверню ихъ? (Пјсн. 5, 3) Прекрасно послушала она Повелјвшаго ей содјлаться сестрою, ближнею, голубицею и совершенною, чтобы вслјдствіе сего вселилась въ душј истина. Ибо сдјлала то, что слышала, совлекшись кожаной одежды, въ которую облеклась послј грјха, и смывъ съ ногъ земную нечистоту, которою была покрыта, когда, изъ райскаго житія возвратившись на землю, услышала: яко земля еси, и въ землю отъидеши (Быт. 3, 19). Посему отверзла Слову входъ къ душј, открывъ завјсу сердца, то есть плоть, а говоря о плоти, разумјю ветхаго человјка, котораго совлечь и сложить съ себя божественный Апостолъ повелјваетъ готовящимся въ купјли слова омыть нечистоту душевныхъ стопъ. Итакъ, совлекшись ветхаго человјка и отъявъ покрывало сердца, душа отверзла входъ Слову, и когда Оно вошло, дјлаетъ Его своею одеждою, по руководству Апостола, который повелјваетъ совлекшему съ себя плотское одјяніе ветхаго человјка облечься въ ризу, созданную по Богу въ преподобіи и въ правдј (Ефес. 4, 24). Одеждою же называетъ Іисуса. А признаніе невјсты, что не возложитъ уже опять на себя свергнутую ризу, но по данному ученикамъ закону будетъ довольствоваться одною ризою, въ которую облеклась, обновившись рожденіемъ свыше, подтверждаетъ Господнее слово, повелјвающее однажды украсившимся божественною одеждою не облекаться уже болје въ ризу грјха и имјть не двј одежды, а только одну, чтобы двј ризы на одномъ и томъ же не были одна съ другою несходящимися, потому что какое общеніе одежды потемненной съ свјтовидною и невещественною? Законъ же повелјваетъ не только не имјть двухъ ризъ, но и новаго плата не пришивать къ ризј ветсј (Марк. 2, 21), чтобы не произошло большаго неблагообразія, если кто надјнеть такую одежду, и пришитое не останется цјлымъ, и на старомъ сдјлается большая и неисправимая дыра. Ибо сказано: отторгнетъ приставленіе новое отъ ветхаго, и горша дира будетъ (Марк. 2, 21), такъ что и неблагообразное отъ того обнаружится.
Посему говоритъ невјста: совлекохся ризы моея, како облекуся въ ню? Ибо кто, видя на себј солнцезрачную ризу Господню, возложенную на него за чистоту и нерастлјніе, напримјръ, какую показалъ Господь на горј во время преображенія, согласится потомъ, чтобы возложили на него одежду бјдную и раздранную, въ какую, какъ говоритъ притча, облекается піяница и блудникъ (Прит. 23, 21)? Да и омывъ ноги, не соглашается сквернить ихъ снова, ступая по землј. Ибо говоритъ: умыхъ нозј мои, како оскверню ихъ? Ибо и о Моисеј повјствуется, что по Божественному повелјнію освободивъ ноги отъ мертвой кожаной обуви, не надјлъ опять на ноги сапоговъ, когда вступалъ на святую и освященную землю, а также, когда по образу, показанному на горј, устроилъ священническую одежду — въ одной ткани соединилъ блескъ золота, багряницы, виссона, синеты и червленицы, чтобы сіяла красота, срастворенная изъ всего, никакого же украшенія не ухитрился сдјлать для ногъ, напротивъ того, нарядомъ для священнической ноги служило — быть обнаженною и свободною отъ всякаго покрова, потому что священнику непремјнно надлежало ступать по святой землј, на которую не позволительно было входить съ мертвыми кожами. Посему и Господь запрещаетъ ученикамъ имјть сапоги, когда повелјваетъ имъ на путь языкъ не ходить, но идти путемъ святымъ (Матф. 10, 5. 10). Конечно же, не не знаешь этотъ святый путь, которымъ повелјвается идти ученикамъ, дознавъ сіе отъ Рекшаго: Азъ есмь путь (Іоан. 14, 6) — путь, котораго не возможно и коснуться не совлекшему съ себя одежды человјка мертваго. Посему такъ какъ на семъ пути была невјста, на которомъ Господь шествующимъ по оному омываетъ ноги водою и отираетъ лентіемъ, которымъ препоясанъ; а препоясаніе Господне есть сила, очищающая отъ греховъ, ибо сказано: облечеся Господь въ силу и препоясася (Псал. 92, 1); то невјста, очистивъ ноги, хранитъ себя на пути царскомъ, не совращаясь ни на десно, ни на лјво (Втор. 5, 39), чтобы, перенеся слјдъ на ту или другую сторону пути, не замарать ноги грязью. Конечно же разумјешь, что означается сказаннымъ, а именно, что душа, однажды отрјшивъ сапоги крещеніемъ (ибо собственное дјло крещающаго отрјшить ремни сапоговъ, какъ засвидјтельствовалъ Іоаннъ (Іоан. 1, 22), что не можетъ сдјлать сего надъ однимъ только Господомъ: ибо какъ разрјшить у Того, Кто вовсе не былъ связанъ ремнемъ грјха?), сама омыла ноги, вмјстј съ сапогами отринувъ всю земную нечистоту. А посему стопы свои на пути гладкомъ хранитъ неоскверненными, какъ поступалъ и Давидъ, когда, омывъ ноги свои отъ бренія тины, поставилъ на камнј, выражая сіе словомъ такъ: воздвигъ мя отъ рова страстей, и отъ бренія тины, и постави на камени нозј мои, и исправи стопы моя (Псал. 39, 3). Подъ именемъ же камня разумјемъ Господа, Который есть свјтъ, и истина, и нетлјніе, и правда — то, чјмъ уравнивается духовный путь. Кто не совратился съ него ни въ ту, ни въ другую сторону, тотъ хранитъ слјды свои нимало не оскверненными бреніемъ сластолюбія. Вотъ то самое, чјмъ невјста, по моему разумјнію, отверзаетъ дверь Слову. Ибо исповјданіе, что не приметъ болје на себя отринутой тины и на жизненномъ пути не коснется земной скверны, дјлается входомъ святыни въ уготованную такъ душу, святыня же — Господь. Такова заключительная мысль сказаннаго.
Послј сего душа снова приступаетъ къ восхожденію въ высшее, потому что не гласъ только ударяетъ въ двери сердца, но сама божественная рука проникаетъ во внутренность, сквозј скважню. Братъ мой, — говоритъ невјста, — посла руку Свою сквозј скважню, и чрево мое вострепета отъ Него (Пјсн. 5, 4). Безъ сомнјнія же для разумно слушающаго явно, сколько предъ сказаннымъ прежде избыточествуетъ высотою сказанное теперь. Слово, говоря невјстј: отверзи Божественными наименованіями даетъ ей силу отверзть. Невјста послушна Слову, потому что дјлается тјмъ, что выслушала: сестрою, ближнею, голубицею и совершенною; совлекаетъ съ себя оную кожаную ризу, омываетъ съ ногъ нечистоту, не налагаетъ на себя опять этой гнусной и раздранной одежды, не утверждаетъ болје стопы своей на землј. Услышала голосъ Жениха и повинуется повелјнію; отверзаетъ дверь, снявъ покровъ съ сердца; раздвигаетъ завјсу двери, то есть плоти, отверзаетъ всј врата души чтобы вошелъ Царь славы. Но широкія врата оказались какою-то малою, узкою и тјсною скважиною, въ которую не могъ войти Самъ Женихъ, и едва вмјстилась рука Его, такъ что ею только проникъ внутрь и прикоснулся возжелавшей увидјть Жениха, и отсего ту только выгоду пріобрјла невјста, что въ коснувшейся рукј узнала руку Возлюбленнаго.
Какія же указуются намъ ученія любомудріемъ, заключающимся въ сказанномъ, дознаемъ, если не на долго остановимся на семъ словј. Душа человјческая на предјлахъ двухъ естествъ, изъ которыхъ одно безплотно, духовно и чисто, а другое — тјлесно, вещественно и неразумно. Какъ же скоро, освободившись отъ привязанности къ жизни грубой и земной, по причинј добродјтели обратитъ взоръ къ сродному ей и Божественному, то не останавливается въ изслјдываніи и изысканіи начала существъ — то есть на томъ, какой источникъ красоты ихъ, откуда изливается сила, что источаетъ изъ себя премудрость, обнаруживающуюся въ сущности. Приводя же въ движеніе всј силы разсудка и всю мысленную способность изслјдованія, съ пытливостію домогается постигнуть искомое, предјломъ постиженія поставляя для себя только дјйственность Божію, даже до насъ простирающуюся, которую ощущаемъ въ жизни своей. И какъ воздухъ, передаваемый землею водј, не останавливается на днј озера, но образовавшійся пузырекъ стремится на верхъ къ сродному себј, и тогда прекращаетъ движеніе къ верху, когда выйдетъ на самую поверхность воды и смјшается съ окружающимъ воздухомъ, такъ подобное нјчто бываетъ и съ душею, которая изслјдываетъ Божественное; когда отъ дольняго простирается къ вјдјнію превысшаго и, постигнувъ чудеса Его дјятельности, не можетъ идти пока далје въ любозначительности своей, но дивится и благоговјетъ предъ Тјмъ, Чье бытіе познается только потому, что дјйствуетъ. Видитъ она небесную красоту, блистаніе свјтилъ, быстрое круговращеніе полюса, чинное и стройное теченіе звјздъ, къ своему началу возвращающійся кругъ четырехъ годовыхъ временъ, землю, сообразующуюся съ окружающимъ ее и собственныя свои дјйствія измјняющую по различію движенія въ томъ, что выше надъ нею, многоразличныя породы животныхъ, живущихъ въ водахъ и получившихъ себј въ удјлъ движеніе по воздуху, и живущихъ на сушј, всякаго рода виды растеній, разныя травы, отличающіяся одна отъ другой качествомъ, силою, наружностію, свойства плодовъ и соковъ; взирая и на все другое, въ чемъ обнаруживается Божія дјйственность, душа по чудесамъ видимаго заключаетъ разумомъ, что есть уразумјваемый по симъ дјламъ. Въ будущій же вјкъ, когда прейдетъ все видимое, по слову Господа, Который сказалъ: небо и земля мимоидетъ, словеса же Моя не мимоидутъ (Матф. 24, 35), и мы перейдемъ въ ту жизнь, которая выше и зрјнія, и слуха, и мысли, тогда можетъ быть не отъ части уже, не изъ дјлъ только познаемъ естество Благаго, какъ теперь, и не изъ дјйственности видимаго уразумјется нами превысшее, но, безъ сомнјнія, иначе будетъ постигнутъ родъ неизглаголаннаго блаженства и откроется иной способъ наслажденія, которому нынј несвойственно взойти и на сердце человјку. А пока нынј предјломъ въ вјдјніи неизглаголаннаго душј служитъ проявляющаяся въ существахъ дјйственность, которая, по нашему разумјнію, иносказательно называется рукою. Итакъ, вотъ то ученіе, которое любомудренно преподается намъ въ сихъ Божественныхъ реченіяхъ; по онымъ чистая душа, проходящая уже не земную и вещественную жизнь, чтобы не осквернить слјда своего, опираясь стопами на дольнее, ожидавшая, что приметъ Самаго Жениха, всецјло вошедшаго въ домъ, возлюбила пока увидјть только въ скважинј руку, подъ именемъ которой разумјется дјйственная сила Его. Братъ мой, — говоритъ она, — посла руку Свою сквозј скважню, потому что сила человјческая не имјетъ такой вмјстимости, чтобы принять въ себя естество неопредјлимое и непостижимое.
И чрево мое вострепета отъ Него, — продолжаетъ невјста. Словомъ трепетъ означается какое-то изумленіе и удивленіе явившемуся чуду, потому что вся сила разумјнія приведена въ ней въ движеніе чудесностію совершаемаго рукою Божіею, постиженіе чего, превосходя силы ея, выражаетъ собою непостижимость и невмјстимость естества дјйствующаго, потому что все сотвореніе существъ есть дјло этой руки, явленной намъ сквозј скважню, какъ взываетъ Іоаннъ, и согласно съ Евангеліемъ говоритъ Пророкъ. Ибо одинъ говоритъ: вся тјмъ быша (Іоан. 1, 2), а Пророкъ рукою называетъ творящую существа силу, сказавъ: вся сія сотвори рука Моя (Псал. 66, 2). Посему, если и все прочее, и красоты небесныя — произведеніе оной дјятельности, не постигъ же человјческій умъ доискивающійся, что такое по сущности человјкъ или солнце, или что-либо другое изъ видимыхъ въ твари чудесъ, то по сему самому трепещетъ сердце предъ Божіею дјйственностію, разсуждая, что, если этого не въ состояніи постигнуть, то какъ постигнетъ естество сего превысшее? Но иный, и иначе понявъ загадочный смыслъ сказаннаго, во взглядј своемъ, можетъ быть, не погрјшитъ противъ требуемаго истиною.
Ибо думаю, что подъ домомъ невјсты разумјется вся человјческая жизнь, а сія творящая сушества рука, посјтивъ кратко временность и бренность человјческой жизни, сокращаетъ сама себя пріобщеніемъ естества нашего по всяческимъ по подобію, развј грјха (Евр. 4, 15). Пришедши же къ намъ, производитъ въ душахъ трепетъ и удивленіе, какъ Богъ является во плоти? Какъ Слово дјлается плотію? Какъ Дјва раждаетъ? Какъ съ тмою смјшивается свјтъ, и съ смертію срастворяется жизнь? Какъ малая скважина жизни пріемлетъ въ себя всј существа содержащую руку, которою измјряется все небо, объемлется вся земля и вся вода? Посему вјроятно, что подъ загадочнымъ именованіемъ руки у невјсты пророчески означается намъ евангельская благодать. Ибо, когда Господь на земли явился и среди людей жилъ, тогда чистую и невещественную лјпоту Жениха, Божество Слова, сіяніе истиннаго свјта познали мы по дјйственной рукј. Ибо подъ именемъ руки разумјемъ чудодјйственную Его силу, которою оживотворялись мертвые, возстановлялось зрјніе слјпымъ, изгонялся недугъ проказы, и по одному повелјнію оставляла тјла всякаго рода неисцјлимая и тяжкая болјзнь.
Поелику предложено намъ двоякое сіе воззрјніе на слово рука, и одно предполагаетъ, что Божественное Естество, какъ совершенно непостижимое и ни съ чјмъ несравнимое, познается по одной только дјйственности, а другое утверждаетъ, что словами невјсты предвозвјщается евангельская благодать, то предоставляемъ слушателю предпочтительно предъ другимъ избрать болје сродное и наипаче сообразное съ предложенными словами. По крайней мјрј, какое изъ нихъ ни будетъ признано болје душеполезнымъ, да послужитъ намъ достаточнымъ путеуказаніемъ ко благу тјмъ и другимъ изъ сказаннаго. Зная, что разумное Божіе, по слову Павлову, отъ созданія міра творенми помышляемо видимо есть (Рим. 1, 19-20), воздержимся отъ пытливаго изслјдованія о непостижимомъ, чтобы разсужденія объ естествј недоступномъ и неизобразимомъ не послужили поводомъ къ уклоненію отъ истины. Если же, имјя въ виду Евангеліе, составимъ и гадательное понятіе о рукј, то и въ такомъ случај вјра въ таинственныя ученія содјлается въ насъ болје твердою, въ предварительномъ провозглашеніи догматовъ, заимствовавъ для себя вящшую несомнјнность о Христј Іисусј. Ему слава во вјки! Аминь.
Источникъ: Творенія святаго Григорія Нисскаго. Часть третья. — М.: Типографія В. Готье, 1862. — С. 272-293. (Творенія святыхъ отцевъ въ русскомъ переводј, издаваемыя при Московской Духовной Академіи, Томъ 39.)
(5, 5) Востахъ азъ отверзти брату моему: руцј мои искапаша смирну, персты моя смирны полны на рукахъ заключенія. (6) Отверзохъ азъ брату моему: братъ мой прейде. Душа моя изыде въ слово Его: взыскахъ Его и не обрјтохъ Его, звахъ Его, и не послуша мене. (7) Обрјтоша мя стражіе обходящіи во градј, биша мя, язвиша мя, взяша верхнюю ризу отъ мене стражіе стјнніи.
Снаряжающіеся къ странствованію по морямъ въ надеждј богатства, когда тронутъ корабль съ пристани, и сидящій при кормилј обратитъ корму рулемъ къ морю, въ начатокъ мореходства совершаютъ молитву, прося Бога содјлаться вождемъ въ добромъ плаваніи. А главное у нихъ въ молитвј, чтобы въ вјтрила дулъ вјтеръ, благопріятный, согласный съ цјлію стоящаго на кормј кормчаго, при желанномъ для нихъ вјяніи котораго и море дјлается услаждающимъ взоры, едва рябјя при тихомъ колебаніи волнъ, и не наводитъ печали морская широта, потому что корабль съ легкостію летитъ и скользитъ по водамъ; да и богатство, какого надјются отъ торговли, уже передъ глазами, такъ какъ и прежде испытанія знаютъ добрый исходъ плаванія. Для слушателей болје догадливыхъ, безъ сомнјнія, понятно это, предложенное въ видј вступленія. Слову предлежитъ великое море обозрјнія Божественныхъ изреченій, и на многое богатство вјдјнія есть надежда отъ сего плаванія, Одушевленный этотъ корабль — Церковь во всей своей полнотј съ нетерпјливымъ вниманіемъ устремляетъ взоръ на богатство истолкованія. Но кормчій-слово — не касается прежде кормила, пока не принесена будетъ полнотою корабля общая молитва, чтобы повјяла на насъ сила Святаго Духа, воздвигла волны мыслей, и ими повела слово прямо къ цјли плаванія, чтобы такимъ образомъ, пустившись въ море обозрјнія, пріобрјсти намъ богатство вјдјнія, если по молитвамъ вашимъ Духъ Святый снидетъ на слово и наполнитъ вјтрила.
Началомъ же слова да будетъ приведеніе на память богодухновенныхъ реченій, которыя буквально читаются такъ: востахъ азъ отверзти двери брату моему: руцј мои искапаша смирну, персты мои смирны полны (Пјсн. 5, 5). Что живому Слову, разумјю чистаго и безплотнаго Жениха, Который безсмертіемъ и святостію сочетаваетъ Себј душу, возможно быть въ насъ не иначе, какъ развј кто, умертвивъ уды, яже на земли (Кол. 3, 5), сниметъ съ себя покрывало плоти, и такимъ образомъ отверзетъ Слову дверь, которою вселяется Оно въ душу, — это явно не только изъ божественныхъ ученій Апостола, но и изъ сказаннаго теперь невјстою. Ибо говоритъ: востахъ отверзти брату моему, сдјлавъ для сего руки мои источниками смирны, изливающими изъ себя ароматъ, и показавъ, что смирна наполняетъ персты мои; такъ самый способъ, которымъ отверзается дверь Жениху, объясняетъ въ сказанномъ, то есть востахъ, спогребшись Ему крещеніемъ въ смерть (Рим. 6, 4). Не воздјйствовало бы воскресеніе, если бы не предшествовала добровольная мертвость. Добровольность же показываютъ изъ рукъ ея текущія капли смирны и наполненные симъ ароматомъ персты ея. Ибо, по словамъ ея, не изъ инаго чего въ руку входитъ смирна. Иначе этимъ подавалась бы та мысль, что означаемое смирною есть нјчто зависящее отъ обстоятельствъ и непроизвольное. Напротивъ того, невјста говоритъ, что руки (а руками означаетъ дјятельныя движенія души) сами источаютъ изъ себя смирну, — эту произвольно производимую въ себј мертвость тјлеснаго, выражая сіе тјмъ, что исполняется во всјхъ перстахъ. Сказываетъ же, о чемъ заботится ради добродјтели въ каждомъ ея видј отдјльно, объясняя сіе именованіемъ перстовъ, такъ что весь смыслъ сказаннаго есть слјдующій: умерщвленіемъ моихъ удовъ, яже на земли, пріобрјтена сила воскресенія, потому что умерщвленіе таковыхъ удовъ произведено добровольно, не другимъ вложена въ руки смирна, но по моему истекаетъ произволенію, такъ что и во всјхъ добродјтельныхъ предначинаніяхъ, наименованныхъ перстами, таковое расположеніе усматривается неимјющимъ недостатка. Ибо на неусердныхъ послјдователяхъ добродјтели можно видјть, что для одной какой-либо страсти они мертвы, а для другихъ живы; какъ усматриваемъ, что иные умерщвляютъ въ себј, если такъ случится, невоздержаніе, но со тщаніемъ питаютъ кичливость или другую какую страсть, наносящую вредъ душј, напримјръ: любостяжательность, гнјвливость, славолюбіе или иное сему подобное; а пока живетъ, къ несчастію, это въ душј, невозможно показать персты полными смирны, потому что не во всјхъ предначинаніяхъ видимо умерщвленіе и отчужденіе худаго. Но какъ скоро таковые персты всј наполнены разумјемою нами смирной, душа и востаетъ, и отверзаетъ Жениху входъ. Посему-то, можетъ быть, и великій Павелъ, хорошо выразумјвъ Владычнее Слово, говоритъ, что невозможно вырости колосу, если зерно не будетъ прежде разложено смертію (1 Кор. 15, 36), когда проповјдуетъ Церкви то ученіе, что смерти надлежитъ предупредить жизнь, такъ что жизни невозможно и явиться въ человјкј иначе, если не откроетъ себј входа смертію. Поелику естество въ насъ двояко, одно тонко, духовно и легко, а другое дебело, вещественно и тяжело, то по всей необходимости въ каждомъ изъ нихъ есть стремленіе съ другимъ несогласимое и особенное, потому что духовное и легкое имјетъ свое пареніе къ горнему, а тяжелое и вещественное всегда клонится и несется къ дольнему. Посему, такъ какъ движенія ихъ естественно противоположны, невозможно преодолјвать одному изъ нихъ, пока не изнемогло другое въ естественномъ своемъ стремленіи. Занимающія же средину между ними свободная наша сила и произволеніе, отъ себя сообщаютъ и крјпость естеству слабјющему и разслабленіе усиливающемуся. Ибо на которой сторонј будутъ, той и доставятъ побјду надъ другою стороною. Такъ въ Евангеліи похваляется вјрный строитель и мудрый (Лук. 12, 42); ибо это, по моему разсужденію, есть произволеніе, хорошо распоряжающееся тјмъ, что въ насъ; оно похваляется за то, что кормитъ владычнюю прислугу умерщвленіемъ сопротивныхъ, потому что гибель послјднихъ — пища и благоденствіе для благорасположенныхъ. Осуждается же той злый рабъ (Матф. 24, 48), который проводитъ время съ упивающимися, наносить удары и раны Божіимъ служителямъ, потому что благодействіе порока — дјйствительный ударъ для добродјтелей. Посему хорошо будетъ, возревновавъ о пророческомъ словј, дјлать для себя утро тјмъ, чтобы избиватъ вся грјшныя земли, еже потребити отъ града (а градъ — душа) Господня вся помыслы, дјлающія беззаконiе (Псал. 100, 8), которыхъ гибель дјлается жизнію для лучшихъ. Такъ смертію живемъ мы, когда изъ того, что въ насъ, какъ говоритъ Пророкъ, одно убиваетъ, а другое животворитъ Слово, изрекшее: Азъ убію и жити сотворю (Втор. 32, 35). Какъ и Павелъ, умирая, былъ живъ; изнемогая, крепился силами; связанный, совершалъ теченіе; будучи нищъ, обогащалъ; и вся содержалъ, ничтоже имјя (2 Кор. 6, 10), всегда мертвость Іисуса въ тјлј нося (2 Кор. 4, 10).
Но возвратимся къ предложенному, а именно, что душа смертію возставляется отъ смерти. Ибо если не умираетъ, то навсегда остается мертвою и неспособною къ жизни. Въ слјдствіе же того, что умерла, отложивъ всю мертвость, приходитъ въ жизнь. И ученіе сіе подтверждается предложеннымъ намъ изреченіемъ, потому что такъ говоритъ невјста: востахъ азъ отверзти брату моему: руцј мои искапаша смирну, персты мои смирны полны. А что смирна есть знаменіе смерти, не усумнится никто изъ занимавшихся Божественными Писаніями. Посему, какъ смерть возставляетъ насъ отъ смерти, ученіе о семъ, какъ полагаю, иные потребуютъ изложить съ большею ясностію. Посему скажемъ о семъ, сколько возможно, придавъ рјчи нјкоторый послјдовательный порядокъ. Вся елика сотвори Богъ, добра зјло (Быт. 1, 31), о семъ свидјтельствуетъ слово міробытія. А въ числј добраго зјло былъ и человјкъ, лучше же сказать, болје всего украшался онъ добротою. Ибо что иное было бы такъ добро, какъ уподобленіе пречистой добротј? Если же вся добра зјло, а въ числј всего, или предпочтительно предъ всјмъ, добръ былъ и человјкъ, то, безъ сомнјнія, въ человјкј не было смерти. Ибо человјкъ не былъ бы какимъ-либо добромъ, если бы имјлъ у себя печальную черту смертной унылости. Напротивъ того, какъ образъ и подобіе вјчной жизни, былъ онъ дјйствительно и добръ зјло, украшаясь свјтлою чертою жизни. Ему и Божественный рай плодоносіемъ деревъ источалъ жизнь, и Божія заповјдь служила закономъ жизни, објщающимъ, что не умретъ. Но какъ посреди райскаго насажденія было древо, источающее жизнь, что и надлежитъ разумјть о томъ древј, котораго плодъ — жизнь, такъ и смертоносное древо, о плодј котораго говорится, что онъ вмјстј и добро и зло, и оно было посреди рая. Между тјмъ невозможно, чтобы деревамъ симъ было мјсто въ самой серединј. Ибо если допустимъ, что которое-либо изъ двухъ деревъ занимало середину, то другое дерево по всей необходимости исключается, конечно, изъ средняго мјста, потому что точное положеніе середины берется относительно къ окружности, когда на равныя растоянія удалено отъ каждой точки крайняго предјла. Посему такъ какъ у круга средина въ точности одна, то, пока кругъ остается тотъ же, не могутъ въ срединј его имјть мјста два средоточія. Если будетъ присовокуплено другое средоточіе къ предвзятому прежде него, то съ перемјщеніемъ круга по необходимости внј его средины сдјлается прежняя средина окружности круга, описаннаго изъ другаго средоточія. Но сказано, что посрединј рая оба дерева, одно другому противоположныя по силј, разумјю древо жизни и то, котораго плодомъ была смерть, и которое Павелъ наименовалъ грјхомъ, сказавъ: плодъ грјха, смерть (Рим. 6, 23).
Изъ сказаннаго надлежитъ уразумјть слјдующее ученіе любомудрія: самая средина Божія насажденія есть жизнь, а смерть и не насаждена, и не укоренена, нигдј не имјя собственнаго своего мјста, насаждается же лишеніемъ жизни, когда въ живыхъ прекращается причастіе лучшаго, Итакъ, поелику жизнь среди Божіихъ насажденій, отпаденіемъ же отъ нея вносится естество смерти; то о древј смертоносномъ, загадочно изложившій любомудренное сіе ученіе, говоритъ, что оно посреди рая, и о плодј его выразился, что имјетъ силу смјшанную изъ противоположностей, Ибо одно и то же назвалъ и добрымъ, и злымъ, давая симъ разумјть, какъ думаю, свойство грјха. Поелику всякому грјховному дјйствію непремјнно предшествуетъ какое-либо удовольствіе, и отъ раздраженія ли, отъ вожделјнія ли бываютъ страсти, невозможно найти грјха, съ которымъ бы не было сопряжено удовольствіе; то по сей причинј и плодъ, при погрјшительномъ сужденіи о добрј, именуется добрымъ, представляясь таковымъ для поставляющихъ добро въ удовольствіи, въ послјдствіи же оказывается худымъ по горькой отрыжкј снјди, согласно съ словомъ притчи, которая говоритъ: медъ каплетъ отъ устенъ порока, иже на время наслаждаетъ гортань, послјди же горчае желчи обрјтается на зло себј усладившимся (Прит. 5, 3-4). Посему, когда человјкъ, оставивъ всеплодіе благъ, по преслушанію насытился тлетворнымъ плодомъ, имя же плоду сему — смертоносный грјхъ, тогда немедленно умеръ для лучшей жизни, жизнь Божественную обмјнивъ на неразумную и скотскую. И поелику единожды примјсилась къ естеству смерть, то мертвость вошла и въ рождающихся по преемству. Отъ сего и насъ пріяла въ себя мертвенная жизнь, такъ какъ самая жизнь наша нјкоторымъ образомъ умерла. Ибо въ прямомъ смыслј мертва жизнь наша, лишенная безсмертія. Посему между двумя сими жизнями занимаетъ среду, кто познается среди двухъ жизней, чтобы истребленіемъ худшей доставить побјду не потерпјвшей измјненія. И человјкъ, какъ тјмъ, что умеръ истинной жизни, впалъ въ эту мертвую жизнь, такъ, когда умираетъ этой мертвой и скотской жизни, преставляется въ жизнь всегда живую, и по этому несомнјнно, что невозможно придти въ блаженную жизнь, не ставъ мертвымъ грјху. По сей-то причинј излагается въ словј любомудренное ученіе, что то и другое дерево въ одномъ и томъ же мјстј посреди, такъ что одно дјйствительно тамъ по естеству, а другое привходитъ къ дјйствительному въ слјдствіе лишенія. Ибо въ слјдствіе пріобщенія и лишенія изъ тогоже и въ томъ же бываетъ превращеніе и жизни, и смерти; потому что омертвјвшій для блага живетъ злу, а содјлавшійся мертвымъ для порока ожилъ для добродјтели. Посему прекрасно дјлаетъ невјста, что руки свои показываетъ полными смирны, мертвостію во всякомъ порокј воставая отверзсть входъ въ себя Слову. Слово же, вселяемое ею въ себя, есть жизнь. Но до такой высоты разсмотрјннымъ нами восхищена будучи душа, обращающая взоръ къ Богу, какъ говорнтъ Павелъ, не познала еще, какъ должно было познать (1 Кор. 13, 12), и не у помышляете себе достигшею, но поспјшаетъ къ тому, что еще выше, въ предняя простираяся (Флп. 3, 13).
И связь послјдующихъ словъ даетъ поводъ сіе разумјть о невјстј: сказавъ: на рукахъ заключенія отверзохъ азъ брату моему, она присовокупила: Братъ мой преиде, душа моя изыде въ слово Его (Пјсн. 5, 5-6). Ибо симъ поучаетъ насъ, что въ разсужденіи силы, превышающей всякій умъ, одинъ есть способъ постиженія: ни на чемъ постигнутомъ не останавливаться, но, ища всегда большаго, нежели что постигнуто, ничјмъ не удовлетворяться. Ибо соделавшаяся полною смирны, всјми предначинаніями жизни (которыя въ переносномъ смыслј именуетъ перстами), давая видјть свое омертвјніе для зла, и добровольное раченіе о добродјтели показавшая тјмъ, что руцј сами изъ себя искапаша смирну, говоритъ, что руки ея коснулись ключа, то есть извјщаетъ, что дјла ея близки къ тому узкому и тјсному входу, ключъ отъ котораго Слово вручаетъ подобнымъ Петру. Посему тјмъ и другимъ отверзаетъ себј дверь царствія — и руками, которыми означаются дјла, и ключемъ вјры. Ибо при посредствј того и другаго, разумјю дјла и вјру, уготовляется намъ Словомъ ключъ Царствія. Посему, когда надјялась, подобно Моисею, что лице Царя откроется ей явственно, тогда Желанный превзошелъ ея постиженіе. Ибо говоритъ: Братъ мой прейде, не оставляя послјдующую за Нимъ душу, но привлекая ее къ Себј. Ибо душа моя изыде въ слово Его. Блаженно это исшествіе, которымъ исходитъ душа, послјдующая Слову! Господь сохранитъ исхожденіе твое и вхожденіе твое, говоритъ Пророкъ (Псал. 120, 8). Ибо вотъ дјйствительно исхожденіе и вхожденіе, сохраняемое Богомъ для достойныхъ! Исхожденіе изъ того, въ чемъ пребываемъ, дјлается вхожденіемъ въ превысшія блага. Симъ-то исхожденіемъ изыде душа, пріявъ вождемъ Слово, изрекшее: Азъ есмь дверь и путь, — и: Мною аще кто внидетъ, и внидетъ, и изыдетъ, никогда не прекращая вхожденія и не переставая исходить, но непрестанно преспјяніемъ входя въ превысшее и всегда позади себя оставляя постигнутое. Такъ и мимо Моисея прошло тогда оное желанное лице Господа; такъ душа законодателя, послјдуя за предшествующимъ Словомъ, всегда оказывалась внј того, въ чемъ была дотолј.
Ибо кто не знаетъ оныхъ восхожденій, какими восходилъ Моисей, всегда дјлавшійся великимъ и никогда не останавливавшійся въ возрастаніи въ большее? Возрасталъ онъ въ началј, когда выше египетскаго царства поставилъ поношеніе Христово, избравъ паче злострадать съ людьми Божіими, нежели имјти временную грјха сладость (Евр. 11, 25-26). Возрасталъ еще, когда видя, что егнптянинъ притјсняетъ еврея и, подвизаясь за израильтянина, предаетъ смерти иноплеменника. Конечно же, уразумјешь въ этомъ способъ возрастанія, подведя исторію подъ иносказательный взглядъ. И еще Моисей сталъ выше себя самаго, любомудріемъ въ пустынј долгое время сохраняя жизнь неоглашенною, потомъ просвјщается огнемъ въ купинј. Прежде сего обнажаетъ стопы свои отъ мертвой обуви, истребляетъ жезломъ египетскихъ зміевъ, избавляетъ соплеменниковъ отъ фараонова мучительства, путеводится облакомъ, раздјляетъ море, потопляетъ мучительство, услаждаетъ Мерру, утучняетъ камень, насыщается ангельскою пищею. Слышитъ гласъ трубъ, отваживается идти на горящую гору, достигаетъ вершины, входить въ облако, проникаетъ во мракъ, въ которомъ былъ Богъ, пріемлетъ завјтъ, дјлается неприступнымъ солнцемъ для приближающихся, осіявая свјтомъ лица. И какъ изобразитъ кто словомъ всј его восхожденія и многоразличныя ему Богоявленія? Однако же при столь великихъ и многихъ дарованіяхъ, послј столькихъ опытовъ, на столько возвысившись къ Богу, имјетъ еще ненасытимое вожделјніе большаго и умоляетъ Бога дозволить увидјть Его лицемъ къ лицу. И хотя засвидјтельствовало уже Слово, что сподобился личнаго собесјдованія съ Богомъ, однако жъ и то, что говоритъ съ Нимъ какъ съ другомъ, и бывшая у Моисея усты ко устомъ (Числ. 12, 8) бесјда съ Богомъ, не останавливаютъ въ немъ пожеланія еще высшихъ даровъ. Напротивъ того, говоритъ: аще обрјтохъ благодатъ у Тебе, покажи мнј Себя вјдомо; и Објщавшій даровать просимую благодать, Сказавшій: вјмъ тя паче всјхъ (Исх. 33, 16-17), проходитъ мимо его, покрытаго Божественною рукою на божественномъ мјстј въ камнј, чтобы по прошествіи Бога увидјлъ только задняя (Исх. 33, 23). А симъ, какъ думаю, научаетъ слово, что вожделјвающій видјть Бога, всегда послјдуя Ему, видитъ желаемое, и зрјніе лица Божія есть непрестанное шествіе къ Богу, успјшно совершаемое хожденіемъ въ слјдъ Слова. Посему такъ и теперь, когда душа востала смертію, когда стала полна смирны, когда дјлами подвигла руки къ ключу и надјялась уже желаннаго ввести къ себј въ домъ, тогда желанный проходитъ мимо, душа же исходитъ, не оставаясь болје, гдј была, но послјдуя Слову, ведущему впередъ.
Послјдующая же рјчь еще болје подтверждаетъ усмотрјнный нами смыслъ, а именно, что величіе естества Божія познается не изъ того, что о немъ постигается, но изъ того, что оно превосходитъ всякое представленіе и всю силу постиженія. Ибо душа, выступая уже изъ естества, чтобы ни въ чемъ обычномъ не встрјчать препятствія къ вјдјнію невидимаго, не останавливается, ища необрјтаемое, и не умолкаетъ, призывая невыразимое. Она говоритъ: взыскахъ Его, и не обрјтохъ Его (Пјсн. 5, 6). Да и какъ можетъ быть обрјтено, что непоказываетъ въ себј ничего познаваемаго: ни вида, ни цвјта, ни очертанія, ни количества, ни мјста, ни наружности, ни повода къ догадкј, ни подобія, ни сходства, но, обрјтаясь всегда внј всякаго пути къ постиженію, всячески избјгаетъ уловленія ищушихъ? Посему невјста говоритъ: взыскахъ Его изобрјтательными силами души, въ умозаключеніяхъ и понятіяхъ; и непремјнно оказывался внј ихъ, убјгая отъ приближенія мысли. Но кто оказывается всегда неимјющимъ такой отличительной черты, по которой можетъ быть познанъ, тотъ можетъ ли быть заключенъ въ какое-либо именовательное означеніе? Посему-то невјста примышляетъ всевозможной силы имена къ означенію неизреченнаго блага; но препобјждается всякая выразительная сила слова и оказывается малою предъ истиною. Посему продолжаетъ: призывала я, сколько могла, примышляя реченія, указывающія на неизреченное блаженство, но Онъ всегда былъ выше того, на что указывалось означаемымъ. Такъ, напримјръ, поступаетъ и великій Давидъ, многократно тысячами именъ призывая Божество и признавая себя препобјжденнымъ истиною. Ибо говоритъ: щедръ Ты, Боже, и милостивъ, долготерпјливъ и многомилостивъ (Псал. 102, 8) и истиненъ, крјпосте моя, утвержденіе, прибјжище и сила, помощникъ, защититель, рогъ спасенія (Псал. 17, 2-3), — и подобное сему. И потомъ исповјдуетъ не то, что имя Его по всей земли познается, но что всј Ему удивляются. Ибо говоритъ: яко чудно имя Твое по всей земли (Псал. 8, 2). Такъ и Маною Ангелъ, предрекшій о сынј его, когда былъ спрошенъ объ имени, отвјчалъ: то есть чудно (Суд. 13, 18) и выше того, что можетъ вмјститься въ человјческомъ слухј. Посему и душа зоветъ Слово, сколько можетъ, но можетъ не столько, какъ ей желательно; ибо желалось бы ей большаго, нежели сколько возможно. Впрочемъ, и пожелаетъ сего не столько, сколько оно вожделјнно, но сколько у произволенія силъ пожелать. Посему, такъ какъ призываемый не достижимъ стремленію зовущаго, то по этой причинј говоритъ: звахъ Его, и не послуша мене (Пјсн. 5, 6).
А что невјста присовокупляетъ къ сказанному, то, хотя съ перваго взгляда имјетъ мрачный видъ, однакоже, кажется мнј, клонится къ той же цјли, и касается восхожденія въ высшее. Ибо невјста говоритъ: обрјтоша мя стражіе обходящіи во градј, биша мя, язвиша мя, взяша верхнюю ризу отъ мене стражіе стјнніи (Пјсн. 5, 7). Инымъ покажется, можетъ быть, что сјтующей больше, нежели веселящейся, приличны сіи реченія: биша, язвиша, взяша верхнюю ризу; но для того, кто съ точностію вникъ въ смыслъ произнесеннаго, это — слова величающейся превосходствами. Въ такомъ случај рјчь сія сдјлается для насъ ясною. Не задолго предъ симъ въ сказанномъ Писаніе свидјтельствуетъ о невјстј, что она чиста отъ всякаго прикровенія, когда говоритъ отъ лица невјсты: совлекохся ризы моея, како облекуся въ ню? (Пјсн. 5, 3) А здјсь сказываетъ еще, что сняли съ нея верхнюю ризу, которая съ головою прикрываетъ и лице, какъ исторія говоритъ и о Ревеккј (Быт. 24, 65). Посему, какъ же обнаженная отъ всякой одежды имјетъ еще верхнюю ризу, которую берутъ теперь у ней стражи? Не ясно ли видно изъ сказаннаго, какъ успјшно съ того времени взошла еще на большую высоту? Ибо совлекшая съ себя ветхую ризу, и сложившая все одјяніе въ такой мјрј дјлается чище себя самой, что по сравненію съ недавнею ея чистотою, по видимому, и не совлекала одежды, но опять находить на себј нјчто такое, что можно сложить и послј онаго обнаженія. Такъ восхожденіе къ Божеству показываетъ, что имјетъ на себј болје дебелаго въ сравненіи съ тјмъ, что находимо было непрестанно. Посему описанное выше обнаженіе отъ оной ризы сравнительно съ настоящею чистотою, какъ покровъ, снова снимается съ невјсты обрјтающими ее. А это суть стражіе обходящіи во градј, градъ же — душа; съ нея при побояхъ и нанесеніи язвъ снимаютъ верхнюю ризу тј, дјломъ которыхъ — стеречь городскія стјны. Посему, что это снятіе верхней ризы есть нјчто доброе, чтобы око, освобожденное отъ покрывала, безпрепятственно устремлялось на желанную красоту, въ этомъ никто не усумнится, взирая на Апостола, который отъятіе покрывала приписываетъ силј Духа, говоря: внегда же обратятся ко Господу, взимается покрывало. Господь же Духъ есть (2 Кор. 3, 16-17). А что пріуготовляющее къ благу, конечно, само есть благо, не усумнится также никто изъ умјющихъ имјть въ виду послјдствіе. Посему, если отъятіе покрывала есть благо, то благомъ, безъ сомнјнія, будутъ и ударъ и язва, служащія къ успјшному отъятію. Но поелику по ближайшему понятію реченіями сими выражается нјкоторая непріятность; слова биша мя, язвиша мя показываютъ болјзненное чувство: то хорошо будетъ замјтить сперва употребленіе сихъ реченій Святымъ Писаніемъ, не встрјчается ли гдј упоминаніе ихъ къ лучшему, и потомъ уже разсмотрјть силу сказаннаго здјсь.
Какъ премудрость спасаетъ душу юнаго отъ смерти? Что совјтуетъ дјлать, чтобы не умеръ юный, выслушаемъ у самой Премудрости. Аще жезломъ біеши его, говоритъ она, не умретъ. Ты бо побіеши его жезломъ, душу же его избавиши отъ смерти (Прит. 23, 10-11). Посему реченіе: биша прилично истолковать словомъ: безсмертіе, какъ говоритъ Слово: аще жезломъ біеши, не умретъ; и невозможно иначе спастись душј его отъ смерти, если не будетъ побитъ жезломъ. Такъ прекрасное дјло — быть битымъ; доказывается это сказаннымъ намъ, потому что дјйствительно прекрасное дјло — спастись душј отъ смерти. Такъ, по словамъ Пророка, дјлаетъ и Богъ, оживляя тјмъ, что убиваетъ, и исцјляя тјмъ, что поражаетъ. Ибо говоритъ: Азъ убію и жити сотворю: поражу, и Азъ исцјлю (Втор. 32, 38). Поэтому и великій Давидъ утверждалъ, что отъ такого жезла бываетъ не ударъ, но утјшеніе, говоря: жезлъ Твой и палица Твоя, та мя утјшиста (Псал. 22, 4). Ими совершается и уготованіе Божественной трапезы и все, что по порядку содержитъ въ себј сіе псалмопјніе: елей на главу, вино въ чашј, которымъ производится трезвенное упоеніе, и милость, прекрасно преслјдующая Пророка, и долгота дній въ дому Божіемъ. Посему, если это доставляетъ сладостный оный ударъ и по приточному ученію, и по слову Пророка, то благо терпјть удары отъ жезла, отъ котораго обиліе такихъ благь.
Но изслјдуемъ лучше оставленное нами прежде сказаннаго теперь. Слово прейде, и для невјсты, желающей объять Его, дјлается не достижимо; но прейде не для того, чтобы и оставить ту, мимо которой прошло, а чтобы паче привлечь ее къ Себј. Ибо невјста говоритъ: душа моя изыде въ слово Его (Пјсн. 5, 6). Посему сперва исходитъ изъ того, въ чемъ душа была, и потомъ обрјтается стрегущими городъ. Ибо говоритъ: обрјтоша мя стражіе обходящiи во градј (Пјсн. 5, 7). Итакъ, если обрјли ее адскія бјды, если сказываетъ о себј, что обрјтена разбойниками, то тяжело стать обрјтеніемъ подобнаго сему. Ибо тать не приходитъ, развј да украдетъ и убіетъ, и погубитъ (Іоан. 10, 10). Если же обрјтаютъ ее стражіе обходящіи во градј, то она, безъ сомнјнія, весьма блаженна, по причинј таковаго обрјтенія. Ибо кто обрјтенъ стражемъ, тотъ не можетъ быть украденъ разбойниками. Посему, какіе же это стражіе? Другіе ли какіе, или, безъ сомнјнія, служители Того, Кто есть храняй Израиля (Псал. 120, 4), — Того, Кто храненіемъ покрываетъ десную руку (Псал. 120, 5), — Того, Кому ввјрено отъ всякаго зла сохранить душу (Псал. 120, 7)? Этотъ стражъ вхожденія и исхожденія (Псал. 120, 8) есть стражъ града, о которомъ сказано: аще не Господь сохранитъ градъ, всуе бдј стрегій (Псал. 126, 1). Посему служебніи дуси, въ служеніе посылаеми за хотящихъ наслјдовати спасеніе (Евр. 1, 14) указуются въ словј подъ именемъ стражей, обходящихъ градъ. Душа же, какъ сказано, есть градъ, Божіе жилище. Итакъ ими, говорится, обрјтена душа, какъ нјкогда обрјтена добрымъ Пастыремъ та овца, о которой, по слову Господа, всј Ангельскіе лики подвиглись къ веселію. Такъ обрјтена нјкогда со свјтильникомъ и драхма, о которой радуются всј друзья и сосјди. Такимъ обрјтеніемъ дјлается и Давидъ, рабъ Господень, какъ и псалмопјніе говоритъ отъ лица Божія: обрјтохъ Давида раба Моего, елеемъ святымъ Моимъ помазахъ его (Псал. 88, 21). Послушаемъ, чего сподобляется онъ, когда сталъ достояніемъ Обрјтшаго. Рука Моя, говоритъ Богъ, заступитъ его, и мышца Моя укрјпитъ его (Псал. 88, 22). Изсјку отъ лища его враги его, и ненавидящія его побјжду (Псал. 88, 24), и все, что еще содержитъ въ себј списокъ благословенія, Посему прекрасное дјло — быть обрјтеннымъ обходящими градъ — душу Ангелами. А такъ разумјть подаетъ мысль великій Давидъ, говоря: ополчится Ангелъ Господень окрестъ боящихся Его, и избавитъ ихъ (Псал. 33, 8). Посему сказавшая: стражіе мя биша, хвалилась, что нјкое приращеніе сдјлано ею въ преспјяніи шествія къ горнему. Если же сказываетъ, что понесла и язвы, то сими словами изображаетъ глубоко въ ней Божественнымъ жезломъ отпечатлјнный образъ; потому что дјйствіе духовнаго жезла принимаетъ на себя не поверхностно, такъ чтобы не можно было узнать и мјста, гдј наложенъ былъ жезлъ, но въ слјдствіе язвы значительнымъ оказывается ударъ, которымъ хвалится невјста. Сказанное же ею подобно слјдующему: Божественньш оный жезлъ и утјшительная палица, нанесеніемъ ударовъ производящая исцјленіе, есть Духъ; плодъ Его, — какъ всъ иныя блага, исчисленныя Павломъ, такъ вмјстј съ иными и наставникъ добродјтельнаго житія — воздержаніе. Такъ и Павелъ, помјченный таковыми ударами, восхищаясь сими язвами, сказалъ: язвы Христовы на тјлј моемъ ношу (Гал. 6, 17). Итакъ ясно стало изъ сказаннаго намъ, что прекрасное дјло — и язва, съ которою отнята у невјсты верхняя риза, такъ что красота души у нея открыта, и одјяніе не помрачаетъ ее болје.
Но повторимъ снова, кратко изложивъ, содержаніе сказаннаго. Душа, возводящая взоръ къ Богу и воспріявшая въ себя добрую приверженность къ нетлјнной красотј, имјетъ въ себј обновляемое всегда вожделјніе высшаго, никогда не ослабляя приверженности пресыщеніемъ. Посему не перестаетъ всякій разъ простираться въ предняя, оставлять то, что занимаетъ ее, проникать въ болје внутреннее, гдј еще не была, и всякій разъ кажущееся ей удивительнымъ и великимъ унижать предъ послјдующимъ, потому что непрестанно пріобрјтаемое непремјнно прекраснје пріобрјтеннаго прежде. Такъ и Павелъ умиралъ ежедневно (1 Кор. 15, 31), потому что всякій разъ вступалъ въ новую нјкую жизнь, дјлаясь всегда мертвымъ для прошедшаго и предавая забвенію сдјланное. Потому и невјста, поспјшающая къ жениху, преспјянію въ большемъ не находитъ никакой остановки; творитъ изъ устъ сады шипковъ, источающіе ароматы; уготовляетъ пищу Владыкј твари, собственными своими угощая Его плодами. Источаетъ вертограды, дјлается кладяземъ воды живы. По свидјтельству Слова оказывается вся добра и безъ порока. Опять, ставъ выше и сего, ощущаетъ велелјпіе отъ приближающагося Слова, у котораго глава исполнена росы, и нощныя капли составляются въ волосахъ. Умываетъ ноги, совлекаетъ съ себя ризу, изъ рукъ источаетъ капли смирны. Простираетъ руки къ ключу, отверзаетъ входъ, ищетъ неуловимаго, глашаетъ недостижимаго. Обрјтаютъ ее стражи; отъ нихъ принимаетъ на себя поражающій жезлъ, уподобляется камню, о которомъ говоритъ пророкъ: порази камень, и потекоша воды (Псал. 17, 20).
Смотри, на какую высоту взошла невјста. Поэтому, какъ отъ Моисея утесъ, терпитъ удары, чтобы, подобно ему, и самой источать жаждущимъ слово, одождивъ его изъ язвы. Потомъ сверхъ этого обнажаетъ красоту лица, когда стражи взяли у нея верхнюю ризу. Вотъ что въ этомъ мјстј могли мы понять. Но нимало не позавидуемъ, если у кого при помощи Открывающаго сокровенныя тайны составится на предложенное болје душеполезный взглядъ. А, можетъ быть, скажетъ иный, что съ предлагаемыми изреченіями имјетъ нјчто общее и Исаіино видјніе. Разумјю же то видјніе, когда, по смерти прокаженнаго царя увидјлъ, какъ говоритъ Исаія, Сјдящаго велелјпно на высокомъ и превознесенномъ Престолј, вида, величія и образа Котораго не могъ объять взоромъ. Ибо если бы объялъ, то, безъ сомнјнія, сказалъ бы, какъ и сдјлалъ въ разсужденіи прочаго имъ видјннаго, исчисливъ крыла, описавъ стояніе и полетъ. Но Пророкъ говоритъ только, что слышалъ голосъ, когда отъ пјснопјнія Серафимовъ взяся наддверіе и домъ наполнися дыма (Ис. 6, 4), и однимъ изъ Серафимовъ вложенъ въ уста Пророку горящій угль, по совершеніи чего не уста только, но и слухъ очищаются къ принятію слова. Ибо какъ здјсь невјста говоритъ, что биша и язвиша ее стражіе, и такимъ образомъ обнажили отъ покрова верхней ризы; такъ и тамъ вмјсто верхней ризы вземлется наддверіе, чтобы Пророку безпрепятственнымъ сдјлалось обозрјніе того, что во святилищј; а вмјсто стражей именуются Серафимы, вмјсто жезла — угль, а вмјсто біенія — жженіе.
Но и для невјсты, и для души Пророка одинъ общій конецъ — чистота. Посему, какъ Пророкъ не чувствуетъ боли отъ жженія углемъ, но просвјщаясь имъ, славится; такъ и здјсь невјста не на боль отъ біенія жалуется, но хвалится приращеніемъ дерзновенія, отъятіемъ покрывала, которое въ словј наименовано верхнею ризою. Но можно въ предложенномъ находить и другой нјкій смыслъ, не противорјчущій разсмотрјнному. Душа, изшедшая въ слово Его, и ищущая необрјтаемаго, призывающая Того, Кто недостижимъ для всей значительности именованій, узнаетъ отъ стражей, что любитъ она недостижимаго, вожделјваетъ необъятнаго. Они-то нјкоторымъ образомъ бьютъ и язвятъ безнадежностію желаемаго душу, признавшую, что вожделјніе есть несовершенное и неуслаждающее добро. Но верхняя риза печали взимается дознаніемъ, что преспјвать всегда въ исканіи и никакъ не прекращать восхожденія есть истинное наслажденіе желаннымъ, когда непрестанно исполняемымъ вожделјніемъ порождается новое вожделјніе высшаго. Посему, какъ скоро вземлется верхняя одежда безнадежности и душа видитъ, что превосходящая чаяніе и неописанная красота Возлюбленнаго во всю вјчность вјковъ обрјтается всегда совершеннјйшею; тогда приходитъ въ сильнјйшее желаніе и чрезъ дщерей іерусалимскихъ открываетъ Возлюбленному расположеніе сердца, а именно, что, пріявъ въ себя избранную стрјлу Божію, уязвлена въ сердце остріемъ вјры, смертельно устрјлена любовію. А по слову Іоаннову: Богъ Любы есть (1 Іоан. 4, 8). Ему подобаетъ слава и держава во вјки вјковъ! Аминь.
Источникъ: Творенія святаго Григорія Нисскаго. Часть третья. — М.: Типографія В. Готье, 1862. — С. 293-320. (Творенія святыхъ отцевъ въ русскомъ переводј, издаваемыя при Московской Духовной Академіи, Томъ 39.)
(5, 8). Закляхъ вы, дщери іерусалимскія, въ силахъ и въ крјпостехъ сельныхъ: аще обрящете брата моего, что возвјстите Ему? Яко уязвлена любовію азъ есмь. (9) Что братъ твой отъ брата, добрая въ женахъ? Яко тако закляла еси насъ? (10) Братъ мой бјлъ и черменъ, избранъ отъ темъ. (11) Глава Его злато Кефазъ, власы Его кудрявы, черны яко вранъ. (12) Очи Его яко голубицы на исполненіихъ водъ, измовени во млецј, сјдящія въ наполненіихъ водъ.
Кто чрезъ Моисея постановилъ таинства закона, а на себј самомъ исполнилъ весь законъ и пророковъ, какъ говоритъ въ Евангеліи: не пріидохъ разорити законъ, но исполнити (Матф. 5, 17), Кто воспрещеніемъ гнјва изгладилъ и мысль объ убійствј, истребленіемъ пожеланія изгналъ мерзость прелюбодјянія, Тотъ извергаетъ изъ жизни и проклятое клятвопреступленіе запрещеніемъ клятвы, приведя въ бездјйствіе эту косу. Ибо невозможно совершиться нарушенію клятвы, когда нјтъ клятвы. Почему говоритъ: слышасте, яко речено бысть древнимъ: не во лжу кленешися, воздаси же Господеви клятвы твоя. Азъ же глаголю тебј, — продолжаетъ, не клятися всяко: ни небомъ, яко престолъ есть Божій: ни Іерусалимомъ, яко градъ естъ Великаго Царя. Ниже главою твоею кленися, яко не можеши власа единаго бјла или черна сотворити. Буди же слово ваше: ей, ей: ни, ни: лишше же сею, отъ непріязни есть (Матф. 5, 33-38). Но душа, по свидјтельству Пјсни пјсней, достигшая совершенства и сложившая съ себя душевное покрывало при совлеченіи ветхой ризы, сбросившая съ лица верхнюю одежду, подъ которою разумјемъ всякую исполненную сомнјнія и колеблющуюся мысль, такъ чтобы чисто и безъ сомнјній взирать на истину, заклинаетъ дщерей іерусалимскихъ не Престоломъ Божіимъ, который Писаніе называетъ небомъ, не царственнымъ Божіимъ градомъ, которому имя Іерусалимъ, и не тою досточтимою главою, которой волосы не могутъ сдјлаться ни бјлыми, ни черными, но переноситъ клятвы на село, заклиная отроковицъ силами сельными, говоря: закляхъ вы, дщери іерусалимскія, въ силахъ и крјпостехъ сельныхъ (Пјсн. 5, 8) [1]. А та, о которой вполнј засвидјтельствовано, что она добра и чиста отъ всякаго порока, не произноситъ ничего излишняго — такого, что принадлежитъ къ части непріязненнаго, напротивъ же того изглашаетъ слово, которое отъ Бога, отъ Котораго, по слову Михея, аще что благо, и аще что добро (Зах. 9, 17), и ничего кромј этого. Сіе явно всякому, кто по свидјтельству Владычнему изучилъ преимущества, какія имјетъ невјста, потому что она оставила всъ запрещенные виды клятвы и не заклинаетъ отроковицъ ни царственнымъ городомъ, ни Престоломъ Великаго Царя (а изъ сего научаемся, сколько надлежитъ намъ удерживаться отъ дерзкаго употребленія имени Божія въ клятвахъ: потому что подается намъ совјтъ не упоминать въ клятвахъ ни Престола, ни города), сверхъ сего щадитъ даже и честную главу, которую въ послјдствіи описываетъ въ рјчи золотою, и о волосахъ которой говоритъ, что они ни бјлы, ни черны (ибо какъ золоту почернјть или принять на себя бјлый цвјтъ?), безъ сомнјнія, потому что предлагаетъ дјвамъ такую нјкую клятву, которая и евангельскому закону не противорјчитъ и служитъ поводомъ къ похвалј поклявшихся, по слову Пророка, который говоритъ: похвалится всякъ кленыйся Имъ (Псал. 62, 12). Посему смыслъ сказаннаго не выступаетъ изъ того двоякаго способа удостовјрять въ истинј, какой угодно предлагать евангельскому закону, говоря: буди слово ваше: ей, ей: и: ни, ни. Посему, если употреблять въ числј клятвенныхъ выраженій запрещается именованіе Царскаго Престола, запрещается и названіе города, въ которомъ пребываетъ Царь, а также и выраженіе: истинная глава — воспрещается къ употребленію въ клятвј, дозволяются же только слова: ей и ни; такъ какъ при томъ и другомъ реченіи истина наравнј усматривается съ словомъ: ей: то сдјлается явнымъ, что и теперь заклинаніе, налагаемое невјстою на отроковицъ ограничивается тјмъ значеніемъ слова: ей, въ которомъ оно употребляется, когда надобно имъ подтвердить соизволеніе души нашей.
Читается же сіе такъ: закляхъ вы, дщери іерусалимскія, въ силахъ и крјпостехъ сельныхъ: аще, обрящете брата моего, что возвјстите ему? Яко уязвлена любовію азъ (Пјсн. 5, 8). Хотя слова сіи разсмотрјны уже прежде, какъ требовала того послјдовательность мыслей, однакоже и теперь вкратцј сказано будетъ представляющееся намъ. Апостолъ говоритъ, что клятва есть непреложная нјкая вещь (Евр. 6, 18), утверждающая собою истину и, по его опредјленію, она въ дознанномъ всякому прекословію кончина во извјщеніе есть (Евр. 6, 16). Посему невјста налагаетъ на дјвъ заклинаніе, чтобы ненарушимо сохраняли, что говорится имъ. Но поелику кленется всякій болшимъ, какъ говоритъ Апостолъ (Евр. 6, 16), ибо никто не станетъ кляться тјмъ, что малоцјннје его, то надлежитъ разсмотрјть, что большее указуется невјстою въ ея клятвј отроковицамъ: закляхъ вы, говоритъ она, дщери іерусалимскія въ силахъ и крјпостехъ сельныхъ. Итакъ что же въ этомъ высшее насъ? Не сомнјваемся, что подъ именемъ села, въ переносномъ значеніи разумјется міръ, потому что Господь такъ и наименовалъ и протолковалъ міръ (Матф. 13, 38). Посему какія же многія силы и крјпости міра представлены въ клятвј такими, что надлежитъ признавать ихъ большими насъ, чтобы получила силу къ утвержденію истины клятва, въ которой клянутся большимъ? Поэтому къ уясненію предложеннаго необходимо будетъ присовокупить другой переводъ, иначе толкующій реченія, именно слјдующій: «закляхъ вы, дщери іерусалимскія, сернами и оленями сельными». Такъ изъ этихъ наименованій, которыя въ клятвј берутся въ подтвержденіе истины, познаемъ, въ чемъ крјпость, и въ чемъ сила міра сего. Два въ человјкј качества дјлаютъ его своимъ Богу. Первое — непогрјшительность въ опредјленіи о дјйствительно-сущемъ, чтобы обманчивыми предразсудками не вовлекаться въ языческія и еретическія мнјнія о Божествј, — и это въ подлинномъ смыслј есть: ей; другое же — чистый помыслъ, не дающій мјста всякому страстному расположенію въ душј, — и это также не чуждо слову: ей. Посему при этомъ двоякомъ отношеніи человјка къ благамъ (изъ которыхъ одно производитъ, что человјкъ обращаетъ взоръ на дјйствительно-сущее, а другое отгоняетъ вредоносныя для души страсти), напоминаніе о сернахъ и оленяхъ въ образахъ даетъ познавать силу. Ибо серна непогрјшительно видитъ, олень же имјетъ способность пожирать и истреблять гадовъ. Сіе-то: ей произноситъ невјста дјвамъ, то есть, что должно благочестно взирать на божественное и протекать жизнь чисто — въ безстрастіи. Если преуспјваемъ въ этомъ, утверждается въ насъ непреложная сія вещь: ей. Вотъ та клятва, удостовјряющая въ истинј, которою хвалится въ себј всякъ кленыйся, какъ говоритъ пророкъ. Ибо дјйствительно, кто пріобрјлъ въ себј несомнјнный успјхъ въ разсужденіи того и другаго (и слова вјры, когда непогрјшительно взираетъ на истину, и образа жизни, когда дјлается чистымъ отъ всякой скверны порока), тотъ клянется Господеви, что невзыдетъ на одръ постели, не дасть сна очима своима, и вјждома дреманія, дондеже обрящетъ въ себј мјсто Господеви, сдјлавшись селеніемъ Живущему въ немъ (Псал. 131, 2-5). Итакъ, если и мы чада вышняго Іерусалима, то послушаемъ наставницы невјсты, какъ можно увидјть Желаннаго?
Посему, что же говоритъ она? Если наложимъ на себя это заклятіе быть въ силахъ зоркихъ сернъ и въ крјпостехъ истребителей порока оленей, то при этомъ возможно увидјть чистаго Жениха, сего стрјльца любви, и душа каждаго скажетъ Ему: уязвлена любовію азъ есмъ (Пјсн. 5, 8). А что язвы любви прекрасны, дознаемъ сіе и изъ притчи, которая говоритъ: вожделјнны язвы друга, худы же лобзанія врага (Прит. 27, 6). Но кто другъ, чьи язвы предпочтительнје лобзаній врага, — сіе явно всякому и не знающему тайнъ спасенія. Истинный и прочный другъ тотъ, кто не переставалъ любить насъ, бывшихъ еще врагами. Невјрный же и жестокій врагъ, кто ничјмъ не обидјвшихъ доводитъ до смерти. Язвою казалось первозданнымъ запрещеніе зла, дјлаемое заповјдію; потому что язвою было признано отчужденіе отъ пріятнаго: а вызовъ на пріятное и видное на взглядъ почтенъ лобзаніемъ. Но опытъ показалъ, что мнимыя язвы друга были полезнје и вожделјннје лобзаній врага. Итакъ поелику прекрасный Любитель нашихъ душъ составляетъ свою любовь, по которой еще грјшникомъ намъ сущимъ Христосъ умре за ны (Рим. 5, 8), то посему и невјста, взаимно возлюбившая Возлюбившаго, показываетъ въ себј глубоко лежащую стрјлу любви, то есть общеніе съ Божествомъ Жениха. Ибо, какъ сказано, Богъ Любы есть (1 Іоан. 4, 8), жаломъ вјры входящая въ сердце. А если надобно сказать и имя сей стрјлы, то скажемъ, чему научились у Павла, а именно, что стрјла сія есть вјра любовію споспјшествуема (Гал. 5, 6).
Но это пусть принимаетъ каждый, какъ ему кажется. Разсмотримъ же и вопросъ, предложенный дјвами наставницј: что братъ твой паче брата, добрая въ женахъ? Братъ твой отъ брата, яко тако закляла еси насъ (Пјсн. 5, 9)? По моему мнјнію, изреченіе сіе, какъ можно догадываться по связи съ тјмъ, что прежде изслјдовано, заключаетъ въ себј такій нјкій смыслъ. Поелику дјвы видјли прекрасное исшествіе души невјсты, когда прилјпилась къ Слову изрекшая: душа моя изыде въ слово Его, и узнали, что исшедшая искала Необрјтаемаго по признакамъ и призывала, взывая Невнимавшему наименованіямъ, то посему говорятъ, какъ намъ узнать Его, не обрјтаемаго ни по одному отличительному признаку, когда Онъ призываемый не внемлетъ, и взысканный не дается въ обладаніе? Посему и ты сними съ очей нашихъ покрывала, какъ поступили съ тобою городскіе стражи, чтобы и у насъ было какое-либо путеуказаніе къ Искомому? Скажи, кто братъ твой, сколько возможно это въ отношеніи къ Его естеству. По какимъ-нибудь знакомымъ примјтамъ дай намъ напутствіе къ Его познанію ты, исполненная добра и потому содјлавшаяся доброю въ женахъ. Ознакомь насъ съ искомымъ, и научи насъ, по какимъ признакамъ отыскивается Невидимый, чтобы извјстить намъ Его о стрјлј любви, которою уязвлена ты въ средину сердца и сладостнымъ мученіемъ увеличиваешь въ себј страсть.
Лучше же изреченіе это повторить опять буквально, чтобы соотвјтствовала и мысль, выраженная словами: что братъ твой паче брата, добрая въ женахъ? Что братъ твой отъ брата, яко тако закляла еси насъ? Поэтому послушаемъ той, съ которой вовсе снята верхняя риза, и которая безъ покрывала душевнымъ окомъ взираетъ на истину. Какъ описываетъ имъ искомое? Какъ изображаетъ словомъ черты желаннаго? Какъ взорамъ дјвъ представляетъ незнаемаго. Поелику во Христј есть и созданное, и несозданное: несозданнымъ же въ Немъ называемъ присносущное, предвјчное и творящее всј существа, а созданнымъ по домостроительству о насъ сообразное съ тјломъ смиренія нашего (Флп. 3, 21), лучше же сказать (понятіе объ этомъ приличнје изложить въ словј самыми Божественными реченіями), несозданнымъ называемъ сущее въ началј Слово, Имъ же вся быша, и безъ Него ничтоже бысть, еже бысть (Іоан. 1, 13), а созданнымъ — Слово, содјлавшееся плотію и вселившееся въ ны (Іоан. 1, 14), чья слава, обнаружившаяся и по воплощеніи Его, даетъ видјть, что Богъ явился во плоти (1 Тим. 3, 16), конечно, Богъ единородный, сый въ лонј Отчи (Іоан. 1, 18); ибо такъ сказалъ Іоаннъ: видјхомъ славу Его (видимое было человјкъ, но познаваемое въ видимомъ Апостолъ называетъ славою), яко Единороднаго отъ Отца исполнь благодати и истины (Іоан. 1, 14); — итакъ, поелику несозданное во Христј предвјчно, присносущно, для всякаго естества совершенно непостижимо и неизглаголанно, а явленное намъ во плоти можетъ нјсколько входить въ наше познаніе, то посему наставница на это всегда обращаетъ вниманіе, и о всемъ томъ ведетъ рјчь, что можетъ вмјстимымъ сдјлаться для слушающихъ; разумјю же велію благочестія тайну, по которой Богъ явися во плоти, Иже, во образј Божіи сый (Флп. 2, 6), и въ рабіемъ зракј плотію поживъ съ людьми, поелику единожды въ начаткј пріялъ на Себя смертное естество плоти, которое заимствовалъ чрезъ нерастлјнное дјвство, всегда освящаетъ нетлјніемъ общій составъ естества чрезъ вступающихъ съ Нимъ въ единеніе пріобщеніемъ Таинства, питая тјло Свое — Церковь, и приличнымъ образомъ счинјвая съ общимъ тјломъ члены, пораждаемые вјрою въ Него, все производитъ благолјпно, какъ слјдуетъ и какъ удобно, содјлавъ вјрующихъ очами, устами, руками и прочими членами. Ибо такъ говоритъ Павелъ: тјло едино есть, уды же имать много (1 Кор. 12, 12), и не всј уды состоятъ въ томъ же чинј, но кто окомъ въ тјлј, тотъ не пренебрегаетъ руки; и кто — глава, тотъ не отвергаетъ ногъ, а, напротивъ того, все тјло изъ членовъ разнообразіемъ дјйствій срастворяется само въ себј, такъ что члены не разногласятъ съ цјлымъ. Предложнвъ мысли сіи загадочно, Апостолъ приводить рјчь въ большую ясность, сказавъ: положи Богъ въ Церкви Апостоловъ, Пророковъ, учителей и пастырей (1 Кор. 12, 28) къ совершенію святыхъ въ дјло служенія, въ созиданіе тјла Христова: дондеже достигнемъ вси въ соединеніе вјры и познанія Божія, въ мужа совершенна, въ мјру возраста исполненія Христова (Ефес. 4, 12-13). И еще продолжаетъ: всјми мјрами возрастемъ въ Него, Яже есть глава Христосъ: изъ Негоже все тјло составляемо и счинјваемо приличнј, всяцјмъ осязаніемъ подаянія, по дјйству въ мјрј единыя коеяждо части, возращеніе тјла творитъ въ созданіе самого себе любовію (Ефес. 4, 15-16). Посему, кто имјетъ въ виду Церковь, тотъ имјетъ въ виду Самаго Христа, Который пріумноженіемъ спасаемыхъ созидаетъ и возращаетъ Себя Самаго. Поэтому сложившая покрывало съ очей чистымъ окомъ взираетъ на неизреченную красоту Жениха, и въ слјдствіе сего уязвлена нетјлесною и разжженною стрјлою пламенной любви; потому что усиленная любовь называется пламенною (ἔρως), такою любовію, какой никто не стыдится, когда стрјляніе ея бываетъ не плотское, а, напротивъ, того, всякій хвалится паче язвою, когда въ глубинј сердца пріемлетъ остріе невещественнаго пожеланія. Сіе-то и сдјлала невјста, говоря отроковицамъ: уязвлена любовію азъ есмъ.
Посему пришедшая въ такую мјру совершенства, поелику должна была и дјвамъ показать красоту Жениха, говоритъ не то, что было въ началј (слово не имјло и возможности открыть неизреченное), но руководитъ дјвъ къ совершившемуся для насъ богоявленію во плоти. Такъ поступилъ и великій Іоаннъ, умолчавъ о томъ, еже бј исперва, но тщательно повјдавъ о томъ, еже видјхомъ и слышахомъ, и руки наша осязаша, о Словеси истины (1 Іоан. 1, 1). Посему невјста говоритъ имъ: (10) Братъ мой бјлъ и черменъ, избранъ отъ темъ. (11) Глава Его злато Кефазъ, власы Его кудрявы, черны яко вранъ. (12) Очи Его яко голубицы на исполненіихъ водъ, измовени во млецј, сјдящія въ наполненіихъ водъ: (13) ланиты Его аки фіалы ароматъ, прозябающія благовоніе: устнј Его крины, каплющіи смирну полну. (14) Руцј Его обточены златы, наполнены Фарсиса, чрево Его сосудъ слоновый на камени сапфировј. (15) Лыста Его столпи марморовы, основани на степенехъ златыхъ, видъ Его яко Ливанъ, избранъ яко кедрове. (16) Гортань Его сладость, и Весь желаніе: сей братъ мой, и сей ближній мой, дщери іерусалимли. Все это, изъ чего составлено изображеніе красоты, показываетъ не невидимое и непостижимое въ Божествј, но то, что открылось по домостроительству, когда видимъ былъ на землј, жилъ съ людьми, облекшись въ естество человјческое, отчего, по апостольскому слову, и невидимая Его творенми помышляема видима суть (Рим. 1, 20), открываясь въ устроеніи церковнаго міра. Ибо то же мірозданіе — и устроеніе Церкви, въ которой, по слову Пророка, творится небо ново (Ис. 65, 17), то есть, какъ учитъ Павелъ, утвержденіе вјры во Христа (Кол. 2, 5), и уготовляется земля нова, піющая сходящій на нее дождь, и созидается иный человјкъ, рожденіемъ свыше обновляемый по образу Создавшаго его (Кол. 3, 10); происходить другое естество свјтилъ, о которыхъ сказано: вы есте свјтъ міра (Матф. 5, 14), и: въ нихже являетеся, якоже свјтила въ мірј (Флп. 2, 15); и много звјздъ возсіяваетъ на тверди вјры. И не то достойно удивленія, что въ этомъ новомъ мірј перечисляется и поименовывается Богомъ множество звјздъ, которыхъ имена, сказуетъ Творецъ таковыхъ звјздъ, написаны на небесахъ. Ибо слышу, что Зиждитель сей новой твари такъ говоритъ собственнымъ Своимъ свјтиламъ: имена ваша написана суть на небесјхъ (Лук. 10, 20). Посему не это одно составляетъ необычайность новой твари, что въ ней множество звјздъ зиждется Словомъ, но что творятся и многія солнца, озаряющія вселенную лучами добрыхъ дјлъ; ибо такъ говоритъ Творецъ таковыхъ солнцевъ: да просвјтится свјтъ вашъ предъ человјки (Матф. 5, 16), и: тогда праведницы просвјтятся яко солнце (Матф. 13, 43). Поэтому, какъ тотъ, кто, взирая на чувственный міръ, и уразумјвъ премудрость, проявляющуюся въ красотј сушествъ, изъ видимаго заключаетъ о красотј невидимой, объ источникј премудрости, изліяніемъ котораго составилось естество существъ; такъ и тотъ, кто обращаетъ взоръ на этотъ новый міръ церковнаго созиданія, вмјстимымъ и постижимымъ для нашей вјры руководясь въ вјдјніи къ невмјстимому, усматриваетъ Того, Кто есть и содјлывается всяческая во всјхъ. Посему-то, такъ какъ къ душј, восходящей къ совершенству, души, дјвы обращаются съ этою просьбою содјлать для нихъ знаемымъ вожделјннаго, она описываетъ дјвамъ признаки Искомаго, открытые намъ въ дјлј спасенія, всю Церковь содјлавъ единымъ тјломъ Жениха, въ описаніи красоты каждому изъ членовъ указуетъ особое нјкое значеніе; изъ всего же этого, обозрјваемаго по частямъ, составляется красота тјла.
Посему началомъ ученія полагаетъ близкое и доступное намъ; ибо оглашеніе начинаетъ тјломъ, какъ поступилъ и Матфей; съ Авраама и Давида начавъ родословіе таинства по плоти, соблюлъ онъ великому Іоанну, чтобы тјмъ, которые уже обучены симъ начаткамъ, благовјствовалъ онъ и о началј умопредставляемомъ отъ вјчности, и о Словј уразумјваемомъ въ этомъ началј. Сими же понятіями невјста тайноводствуетъ отроковицъ, по тому что разумјніе наше не прежде возводится къ непостижимому и неопредјлимому, какъ объявъ вјрою явленное открыто. А это явленное есть естество плоти. Ибо, сказавъ: братъ мой бјлъ и черменъ, невјста смјшеніемъ сихъ двухъ цвјтовъ изображаетъ въ словј отличительное свойство плоти. Это же сдјлала она и прежде, когда наименовала Жениха яблокомъ, у котораго наружный цвјтъ усматривается смјшаннымъ изъ того и другаго, потому что яблоко и бјло, и красновато, и его краснота, какъ думаю, гадательно указуетъ на естество крови. Но поелику всякая плоть образуется одинаковымъ способомъ, и вступающимъ въ жизнь сію посредствомъ рожденія пролагается путь къ зачатію непремјнно бракомъ, — то, чтобы кто, и въ тайнј благочестія допустивъ плотское рожденіе, не поползнулся мыслію на дјла и страданія естественныя, рожденіе и оной плоти представивъ мысленно однороднымъ со всякимъ другимъ; — по сему самому о Пріобщившемся плоти и крови, хотя исповјдала невјста, что онъ и бјлъ и черменъ, двумя цвјтами давая разумјть естество тјла, однако сказуетъ, что зачатіе Его произошло не подобнымъ обыкновенному рожденію способомъ, напротивъ того, изъ всјхъ темъ людей и бывшихъ съ того времени, какъ стали они происходить на свјтъ, и будущихъ, доколј продолжится потокъ естества зачатіемъ приходящихъ вновь, Онъ одинъ вступилъ въ эту жизнь новымъ способомъ зачатія. Чтобы придти въ бытіе, естество Ему не содјйствовало, а служило. Посему говоритъ невјста, что бјлъ и черменъ Тотъ, Кто, при посредствј плоти и крови посјтивъ эту жизнь, отъ всјхъ темъ избранъ одинъ изъ дјвической чистоты. Его осјменјніе не отъ четы, зачатіе не скверно, рожденіе безъ болјзней рожденія, для Него брачнымъ ложемъ — сила Вышняго, подобно нјкоему облаку осјняющая дјвство; брачнымъ свјтильникомъ — облистаніе Духомъ Святымъ, ложемъ — безстрастіе, бракомъ — нерастлјніе. Посему такъ происходящій прекрасно наименованъ избраннымъ (ἐκλελоχισμένоς) отъ всјхъ темъ, чјмъ означается, что Онъ не отъ брачнаго союза (λέχоυς). Ибо Его только рожденіе безъ плотскаго зачатія, какъ и начало бытія безъ брака. Ибо о нерастлјнной и неискусобрачной невозможно въ собственномъ смыслј употребить слово: зачатіе, потому что именованія: дјвство и плотское зачатіе не соединимы въ одной и той же. Но какъ Сынъ данъ намъ безъ отца, такъ и отроча раждается безъ плот-скаго зачатія. Дјва, какъ не познала, какимъ образомъ въ тјлј ея составилось Богопріемное тјло, такъ не ощутила рожденія, потому что, по свидјтельству пророчества, безъ болјзней рожденія было у ней рожденіе. Исаія говоритъ: прежде, неже пріити труду, чревоболјнія избјже, и породи мужескъ полъ (Ис. 66, 7). Посему-то, будучи избранъ, не подлежа естественному порядку въ томъ и другомъ, какъ не по сластолюбію пріявшій начало бытія, и какъ не съ трудомъ происшедшій на свјтъ (и это совершается въ порядкј, не выходитъ изъ обычнаго чина; ибо какъ вводящая грјхомъ въ естество смерть осуждена рождать въ печаляхъ и трудахъ; такъ Матери жизни, безъ сомнјнія, должно было и чревоношеніе начать съ радостію, и рожденіе совершить въ радости, потому что Архангелъ говоритъ ей: радуйся благодатная (Лук. 1, 28), изреченіемъ симъ устраняя ту печаль, какая первоначально подъ грјхомъ дана въ удјлъ рожденію). Онъ одинъ изъ всјхъ темъ содјлывается таковымъ по новости и особенности рожденія, прекрасно по плоти и крови именуется бјлъ и черменъ, и по нетлјнному и безстрастному качеству рожденія въ отличіе отъ прочихъ избранъ отъ темъ (Пјсн. 5, 10). Или, можетъ быть, невјста приложила къ Нему реченіе сіе и по причинј прочихъ видовъ рожденія, совершающихся безъ чревоношенія. Конечно же, не не знаешь, сколько разъ рожденъ перворожденъ всея твари (Кол. 1, 15), первородный во многихъ братіяхъ (Рим. 8, 29), перворожденъ изъ мертвыхъ (Кол. 1, 18); первый разрјшившій болјзни смертныя, и воскресеніемъ проложившій всјмъ путь къ рожденію изъ мертвыхъ. Ибо для всего этого былъ Онъ рожденъ, но не чревоношеніемъ пришелъ въ бытіе. Не допускаетъ болјзней чреворожденія и рожденіе отъ воды, и пакибытіе изъ мертвыхъ, и первородство божественной сей твари, напротивъ того, во всемъ этомъ рожденіе изъято отъ чревоношенія. Посему невјста говоритъ: избранъ отъ темъ.
Но время уразумјть изъ сказаннаго, какая красота описывается въ каждомъ изъ членовъ Его. Глава Его злато Кефазъ (Пјсн. 5, 11). Если же еврейское реченіе переведено будетъ на нашъ языкъ, то словомъ симъ означается чистое золото, неподдјльное, чуждое всякой примјси. А перелагавшіе еврейскія слова на еллинскія реченіе: Кефазъ оставили непереведеннымъ, мнј кажется, потому, что между еллинскими реченіями не нашли ни одного слова, которое бы выражало силу, усматриваемую въ еврейскомъ словј. Мы же, дознавъ это, а именно, что реченіемъ симъ означается золото совершенно чистое, несмјшанное и несмјшивающееся ни съ какимъ оскверненнымъ веществомъ, приводимся къ слјдующему разумјнію предложеннаго реченія: Глава тјла — Церкви есть Христосъ. О Христј же теперь говоримъ, относя имя сіе не къ вјчности Божества, но къ богопріемному человјку, явившемуся на землј, пожившему съ человјками, сему прозябенію дјвства, въ Комъ живетъ всяко исполненіе Божества тјлеснј (Кол. 2, 9), сему начатку общаго смјшенія, посредствомъ Котораго Слово облеклось въ наше естество, содјлавъ его чистымъ и избавленнымъ отъ всјхъ прирожденныхъ ему немощей. Ибо такъ говоритъ о Немъ Пророкъ: грјха не сотвори, ни обрјтеся лесть во устјхъ Его (Ис. 53, 9); искушена по всяческимъ по подобію нашего естества, развј грјха (Евр. 4, 15). Посему Глава тјла — Церкви, начатокъ всего естества нашего есть чистое, несмјшанное и несмјшивающееся ни съ однимъ недостаткомъ золото.
Власы же, нјкогда темные и черные, по виду уподоблявшіеся вранамъ, тјхъ разумјю врановъ, дјло которыхъ, по слову притчи, исторгать глаза, и лишенныхъ ими сихъ зрительныхъ чувствилищъ уготовлять въ пищу птенцамъ орлимъ (Прит. 30, 17), — сіи кудрявые власы, содјлавшись высокими и къ небу возносящимися древами, своимъ стремленіемъ отъ земли къ небесной высотј на Божественной главј Жениха служатъ приращеніемъ Его красоты. Конечно же, всякій знаетъ, въ чемъ состоитъ дјло сихъ волосовъ, изъ собственныхъ словъ Жениховыхъ, сказанныхъ выше: власи Мои наполнились капель водныхъ. Итакъ, власы Его, у Пророковъ называемые облаками, источаютъ капли; изъ нихъ бываетъ дождь ученія, напоевающій одушевленныя нивы къ плодоносію воздјланнаго Богомъ. Думаю также, что власами въ словј Божіемъ въ переносномъ смыслј означаются Апостолы, изъ которыхъ нјкіе, по житейскнмъ занятіямъ, были прежде темны: кто разбойникомъ, кто мытаремъ, кто гонителемъ и инымъ изъ таковыхъ, подобно черному и плотоядному истребителю очей ворону; разумјю же начальника власти темныя (Кол. 1, 13), какъ говоритъ изъ ворона содјлавшійся кудрявымъ, и потому названный власами Божественной Главы, а именно, что онъ, бывшій прежде, пока былъ враномъ, хульникъ, гонитель и досадитель (1 Тим. 1, 13), пріуготовленъ къ сей благодати, дјлаясь власами, увлажненными небесною росою, всему тјлу — Церкви источилъ ученіе о сокровенныхъ и непроницаемыхъ тайнахъ. Ихъ-то, по нашему разумјнію, невјста называетъ власами; держась на златой Главј, придаютъ они не малое приращеніе красотј, колеблемые вјяніемъ Духа, и служатъ прекрасными вјнцами пречистой Главј, украшая ее своею окружностію. О нихъ, кажется мнј, говоритъ пророчество: положилъ еси на главј Его вјнецъ отъ камене честна (Псал. 20.4); такъ что разумјются они подъ тјмъ и другимъ представленіемъ и какъ благолјпные власы, и какъ драгоцјнные камни, украшающіе собою Главу.
По порядку слјдовало бы разсмотрјть въ словј и сказанное объ очахъ. Буквально же читается сіе такъ: очи Его яко голубицы на исполненіихъ водъ, измовени во млецј, сјдящія въ наполненіихъ водъ (Пјсн. 5, 12). Но смыслъ словъ сихъ выше нашего постиженія; ибо какое понятіе ни составимъ о нихъ, будетъ оно, какъ думаемъ, ниже истины. По тщательномъ же разсмотрјніи кажется намъ, что смыслъ сего подобенъ слјдующему. Божественный Апостолъ въ одномъ мјстј своихъ Писаній говоритъ: не можетъ око рещи руцј: не требј ми еси (1 Кор. 12, 21), излагая въ семъ то ученіе, что тјлу Церкви надлежитъ хорошо дјйствовать тјмъ и другимъ, способность разсматривать истину, срастворяя съ силою дјятельною, потому что ни созерцаніе не совершаетъ душу само по себј, если нјтъ дјлъ, показывающихъ преспјяніе въ нравственной жизни, ни дјятельное любомудріе не заключаетъ въ себј достаточной пользы, если не управляетъ дјлами истинное благочестіе. Посему, если необходимо сочетаніе очей и рукъ, то сказаннымъ приводимся, можетъ быть, сперва выразумјть, какія это очи, а потомъ уже принять въ разсмотрјніе восписанную имъ похвалу. А слово о рукахъ побережемъ до принадлежащаго ему мјста. Очамъ свойственное по природј дјло смотрјть. Посему и по мјстному положенію поставлены выше всјхъ чувствилищъ, какъ самою природою назначенныя въ путеводство всему тјлу. Посему, когда слышимъ, что въ Божественномъ Писаніи такъ называются руководители къ истинј, и одинъ изъ нихъ именовался прозорливцемъ (1 Цар. 9, 11), другой — видящимъ (Амос. 7, 12), а иный стражемъ, будучи такъ отъ Бога наименованъ по причинј пророчества (Іез. 3, 17), то симъ приводимся къ той мысли, что здјсь называются очами поставленные предусматривать, наблюдать и надзирать.
А что въ очахъ совершается чудо въ какомъ-то сравнительномъ сходствј, дознаемъ сіе изъ сличенія съ лучшимъ, изображающаго ихъ красоту. Ибо невјста говоритъ: очи яко голубицы. Подлинно прекрасная похвала для таковыхъ очей — непорочность, въ какой преуспјваютъ неоскверненные еще плотскою жизнію, но живущіе и ходящіе духомъ (Гал. 5, 25). Ибо духовная и невещественная жизнь отличается голубинымъ видомъ, потому что и самъ Духъ Святый въ такомъ видј сходящимъ съ небеси на воду явился Іоанну. Посему, кто вмјсто очей поставленъ Богомъ въ тјлј Церкви, тому, если намјренъ надзирать и наблюдать чисто, надлежитъ всякую нечистоту порока омыть водою. Но не одна есть вода, омывающая очи: напротивъ того, невјста говоритъ, что многія исполненія таковыхъ водъ. Ибо сколько добродјтелей, столько же надлежитъ представлять себј и источниковъ очистительныхъ водъ, отъ которыхъ очи непрестанно дјлаются самихъ себя чище: напримјръ, цјломудріе есть источникъ очистительной воды; другой такой же источникъ — смиренномудріе, истина, правда, мужество, вожделјніе добра, отчужденіе отъ зла. Сіи и подобныя симъ воды, хотя изъ одного источника, но собираются различными потоками въ одно исполненіе, и ими производится очищеніе очей отъ всякой страстной нечистоты.
Но хотя на исполненіихъ водъ тј очи, которые по своей невинности и непорочности уподобляются голубицамъ, однако же купјлію для нихъ невјста назначаетъ млеко, ибо такъ выражается Писаніе: измовени во млецј. Приличная похвала подобнымъ очамъ — сказать о нихъ, что такая голубица, омываясь молокомъ, дјлается прекраснје. Ибо, дјйствительно, примјчается въ молокј, что эта одна жидкость имјетъ такое свойство — не показывать въ себј изображенія и подобія чего бы то ни было. Все, что по естеству жидко, подобно зеркаламъ, дјлаетъ, что по причинј гладкой поверхности появляются подобія смотрящихся въ эту жидкость. Но въ одномъ молокј такое кумиротвореніе не имјетъ мјста. По сей причинј для очей Церкви весьма совершенна такая похвала — не изображать въ себј, вопреки дјйствительности вещей, по обольщенію ничего неосуществившагося, погрјшительнаго и суетнаго, но имјть въ виду дјйствительно существуюшее и не допускать до себя блуждающихъ взглядовъ на эту жизнь и мечтательныхъ представленій. Посему-то для чистоты очей совершенною душею признано надежнымъ омовеніе молокомъ.
Послјдующее же слово служитъ для слушателей закономъ, о чемъ надлежитъ прилагать раченіе очамъ. Сказано: сјдящія въ наполненіихъ водъ. Таковая рјчь тјмъ самымъ, что ставитъ въ похвалу чистымъ очамъ, требуетъ постояннаго со вниманіемъ занятія Божественными уроками, научая и насъ, какъ можемъ, присјдя всегда при наполненіихъ водъ, пріобрјсть свойственную очамъ красоту; такъ какъ многіе изъ поставленныхъ быть очами, оставивъ вјдјніе при таковыхъ наполненіихъ, преселяются сидјть на рјкахъ вавилонскихъ, приводя въ исполненіе то, въ чемъ отъ лица Божія обвинены таковые: Мене оставиша, источника воды живы, и ископаша себј кладенцы сокрушенныя, иже не возмогутъ воды содержати (Іер. 2, 13). Итакъ, воть урокъ: око, чтобы сдјлаться ему добрымъ, благоприличнымъ и сообразнымъ златой главј, должно быть непорочно, подобно голубю, непогрјшительно и необольстимо, подобно естеству молока, не довјрять никакому обману вещей неосуществленныхъ, но съ твердостію и неотступностію сидјть при наполненіихъ Божественныхъ водъ, подобно древу, насажденному при исходищихъ водъ (Псал. 1, 3) и не пересаживаемому на другое мјсто. Ибо въ такомъ случај плодъ принесенъ будетъ въ свое время, и вјтвь сохранится всегда свјжею, одјтая доброцвјтностію листьевъ. Нынј же многіе изъ духовныхъ очей, не поспјшая къ симъ водамъ и мало заботясь о внимательномъ изученіи слова, или искапываютъ себј кладенецъ любостяжательности, или въ камнј истесываютъ прибјжище тщеславію, или роють кладезь гордости, или со тщаніемъ искапываютъ какіе-либо другіе кладенцы обольщенія, которые не имјютъ свойства навсегда удерживать вожделјваемую ими воду, потому что честь, владычество, слава, о которыхъ у многихъ здјсь столько раченія, вмјсть и составляются, и утекаютъ, и не оставляютъ обольщеннымъ никакого слјда суетной ихъ рачительности.
Слову угодно, чтобы таковы были наблюдающіе и надзирающіе, которымъ надлежитъ и ограждаться, какъ бы оплотомъ какимъ бровей, безопасною твердынею Божественныхъ ученій, и какъ бы покровомъ какимъ вјждей прикрыть смиренномудріемъ чистоту и свјтлость житія, чтобы сучекъ самомнјнія, попавъ въ чистую зеницу, не содјлался препятствіемъ зрјнію. Какая же, послј очей, восписуется похвала членамъ Жениховымъ, если дастъ Богъ, сообщимъ въ послјдующихъ бесјдахъ, по благодати Господа нашего Іисуса Христа. Ему слава во вјки вјковъ! Аминь.
Примјчанія:
[1] Такъ читается по рукописи.
Источникъ: Творенія святаго Григорія Нисскаго. Часть третья. — М.: Типографія В. Готье, 1862. — С. 320-346. (Творенія святыхъ отцевъ въ русскомъ переводј, издаваемыя при Московской Духовной Академіи, Томъ 39.)
(5, 13) Ланиты Его, аки фіалы ароматъ, прозябающія благовоніе: устнј Его крины, каплющіи смирну полну. (14) Руцј Его обточены златы, наполнены фарсиса, чрево Его сосудъ слоновый на камени сапфировј. (15) Лыста Его столпи марморовы, основани на степенехъ златыхъ. Видъ Его яко Ливанъ, избранъ яко кедрове. (16) Гортань Его сладостъ, и весь желаніе: сей братъ мой, и сей ближній мой, дщери іерусалимли.
Питающій нелестнымъ млекомъ младенчествующихъ еще духовнымъ возрастомъ, ставъ питателемъ новорожденныхъ въ Церкви, какъ говоритъ самъ Апостолъ (1 Петр. 2, 2), хлјбъ премудрости сберегаетъ совершеннымъ по внутреннему человјку, сказавъ: премудрость же глаголем въ совершенныхъ (1 Кор. 2, 6), которые, упражненіемъ въ добрыхъ ученіяхъ имјя чувствія души обучена (Евр. 5, 14), дјлаются способными принимать хлјбъ премудрости, при питаніи требуя содјйствія ланиты, измельчающей пищу зубами разсудка. Посему въ тјлј Христовомъ надлежитъ быть и ланитамъ для тјхъ, которые не прилјплены болје къ сосцамъ слова, но вожделјваютъ уже пищи болје твердой; о которыхъ невјста ведетъ теперь рјчь, говоря такъ: ланиты Его аки фіалы ароматъ, прозябающія благовоніе. По разсмотрјніи того, что касается очей, связь рјчи требуетъ слова о ланитахъ, ясно это всякому, слушающему съ разумјніемъ. Ибо для того оку, неотступно пребывая при полнотј духовныхъ водъ, надлежитъ омываться неизмјнчивымъ и нелестнымъ млекомъ, уподобляясь незлобивой голубицј, чтобы общниками собственныхъ своихъ благъ содјлать всјхъ, составляющихъ тјло Церкви. Посему-то и великій Исаія восшедшему житіемъ на высокую гору, повелјваетъ возопить громкимъ голосомъ, чтобы слышащіе познали отъ него Господа, Который идетъ съ крјпостію, со властію держитъ существа въ мышцј, пасетъ паству Свою, собираетъ агнцевъ, прекрасно благими надеждами утјшаетъ имущія во утробј, объялъ небо пядію и всю землю сжалъ горстію. Что и еще кромј этого говоритъ пророчество, все должно быть проповјдано восшедшимъ на самую вершину (Ис. 40, 9-12). Посему, если при этомъ сила, сообщаемая водами и молокомъ, служитъ очамъ къ познанію истины, то, согласно съ порядкомъ, вмјстј съ очами восхваляются и ланиты, обязанность которыхъ — разжевывать пищу, служащую къ соблюденію естества и силы въ тјлј.
Итакъ посмотримъ, въ чемъ заключается похвала ланитамъ, послушаемъ, что говоритъ о нихъ сама невјста: ланиты Его, говорить она, аки фіалы ароматъ, прозябающія благовоніе. Если именемъ фіала означается въ словј расширяющійся въ бокахъ сосудъ, въ которомъ по устройству утаевается пустота, потому что сосудъ по виду не слишкомъ углубленъ и разширяется не по прямой чертј, отчего бока представляются не въ точности впалыми и не плоскими, итакъ, если невјста словомъ фіалъ указываетъ на сосудъ такого рода, то похвала ланитамъ будетъ имјть для себя основаніе въ семъ видј фіала. Ибо можетъ иный сказать, что слово сдјлало упоминаніе о фіалј съ намјреніемъ похвалить простоту, многообъемлемость и нельстивость ученія, въ которомъ запрещенная Пророкомъ глубина не можетъ найти себј мјста, такъ какъ сказалъ онъ: да избавлюся отъ ненавидящихъ мя, и отъ глубокихъ водъ (Псал. 68, 15).
Посему утверждаемъ, что истина, являющаяся въ простотј, безъ обманчивой какой-либо вмјстимости, означается именемъ фіала, вещество котораго есть ароматъ, а назначеніе — прозябеніе благовонія. Ланиты Его акм фіалы ароматъ, сдјланные не изъ серебра или золота, или стекла, или друтаго какого подобнаго вещества, но изъ самаго аромата, прозябая изъ себя то, изъ чего уготовляются мѵра. Конечно же, изъ сказаннаго ясно виденъ смыслъ, усматриваемый въ сихъ изреченіяхъ, а именно, что чистымъ очамъ Церкви свойственно размягчающею силою ланитъ пріуготовлять тјлу такую пищу, чтобы въ сказанномъ не усматривалось ничего глубоко скрытаго и неяснаго, но все было видно насквозь, свободно, далеко отъ всякой обманчивой скрытности и глубокости, явственно и для младенцевъ, какъ говоритъ Пророкъ: свидјтельство Господне вјрно, умудряющее младенцы. Заповјдь Господня свјтла, просвјщающая очи (Псал. 18, 8-9). Если таковы будутъ фіалы слова; то явно окажутся составленными не изъ земнаго вещества, но естество ихъ будетъ изъ аромата, изъ того, разумјю, аромата, о которомъ невјста въ началј пјсни говоритъ, что онъ паче всјхъ ароматъ. Такимъ фіаломъ былъ Павелъ, не въ лукавствіи лстя словесе, но въ явленіи истины представляя себе (2 Кор. 4, 2); въ немъ вещество отложило то, что было въ немъ отъ земли, послъ того, какъ крещеніемъ свергъ онъ чешую съ плотскихъ очей (Дјян. 9, 18), и уготованъ вновь изъ благоухающаго аромата, ставъ чадомъ Святаго Духа. Поелику съ такимъ искусствомъ устроенъ онъ въ сосудъ избранный, то, ставъ фіаломъ для вліянія въ него вина словеснаго, уже не имјлъ потребности въ человјкј, который бы вліялъ въ него вјдјніе таинъ. Посему-то не приложился плоти и крови (Гал. 1, 16), но самъ производилъ въ себј и источалъ божественное питіе, благоуханіемъ Христовымъ изъ разнообразныхъ цвјтовъ добродјтелей уготовляя мѵро слушающимъ, такъ что по различію и особенностямъ пріемлющихъ слово, сообразно съ потребностію ищущаго, обрјтался у него ароматъ и для іудеевъ и еллиновъ, для женъ и мужей, для властелиновъ и рабовъ, для родителей и дјтей, для неимјющихъ закона и живущихъ подъ закономъ. Подлинно, многовидна была у него благодать ученія, растворенная всякою добродјтелію, потому что фіалъ этотъ въ пріемлющихъ слово уготовлялъ мѵро изъ многоразличныхъ ученій, сообразно съ потребностію каждаго. Таковыя-то ланиты хвалитъ невјста, живописующая въ словј красоту тјла Женихова! И что Его красоту имјетъ въ виду похвала ланитъ, о семъ свидјтельствуетъ непосредственно слјдующая за симъ рјчь.
Ибо послј ланитъ похваляются уста, изъ которыхъ исходить ароматное слово. Похвала же выражается такъ: устнј Его крины, каплющіи смирну полну (Пјсн. 5, 13). О двухъ вмјстј добродјтеляхъ Слова свидјтельствуетъ невјста двоякимъ уподобленіемъ; одна изъ нихъ — истина, блестящею и свјтовидною усматриваемая въ изрекаемомъ, ибо таковъ видъ крина, бјлизна котораго загадочно означаетъ чистоту и истину возвјщаемаго; другая же состоитъ въ томъ, что ученіемъ устъ указуется одна духовная и невещественная жизнь, по умерщвленіи духовнымъ воззрјніемъ жизни дольней, въ которой дјйствуетъ плоть и кровь. Ибо смирна, истекающая изъ устъ и наполняющая собою душу пріемлющаго, ясно выражаетъ умерщвленіе тјла. Подобное сему по словоупотребленію многократно наблюдается въ Богодухновенныхъ Писаніяхъ, и слово смирна означаетъ смерть. Посему совершенное и чистое око, дјлающее ланиту фіаломъ, прозябающимъ и источающимъ изъ себя благовонія, дјлаетъ и то, что крины словесные цвјтутъ въ устахъ, украшенныхъ Божественною бјлизною. Такъ слово именуетъ чистыхъ и благоухающихъ добродјтелію, отъ которыхъ капля смирны дјлается безъ недостатка наполняющею мысль пріемлющихъ. И это есть презрјніе вещественной жизни, когда все желательное въ настоящей жизни становится недјйствительнымъ и мертвымъ, по причинј вожделјнія высшихъ благъ. Такую смирну, смјшанную съ чистымъ криномъ цјломудрія, излилъ нјкогда изъ устъ Павелъ въ слухъ святой дјвы. А дјва сія была Фекла, которая, прекрасно пріявъ въ себя душею истекающія капли, смерти предаетъ внјшняго человјка, угасивъ въ себј всякую плотскую мысль и похоть. По принятіи добраго ученія мертва у ней юность, мертва видимая красота, мертвы всј тјлесныя чувства; живо же въ ней одно ученіе, по которому и ей умираетъ цјлый міръ, и дјва умираетъ міру. Такъ и у Корнилія нјкогда великій Петръ, изглашая свјтлые крины слова, полными смирны содјлалъ души слушателей, которые, пріявъ немедленно слово, спогреблись Христу крещеніемъ, ставъ мертвыми для сей жизни. И кромј сихъ можно найти тысячи примјровъ, какъ святые, содјлавшись устами общаго тјла Церкви, и слушателей дјлали полными смирны, мертвящей страсти, процвјтая кринами слова, которыми великіе поборники вјры во времена мученичества въ подвигахъ за благочестіе стали преизбыточествовать смирною за доброе исповјданіе. И нужно ли большимъ числомъ примјровъ распространять о семъ рјчь, когда изъ сказаннаго оказывается для нашего разумјнія явнымъ, почему уста Церкви дјлаются криномъ, почему съ крина каплетъ смирна, и почему таковою каплею наполняется душа пріемлющихъ?
Но перейдемъ уже къ слјдующему за симъ слову. Невјста говоритъ: руцј Его обточены златы, наполнены фарсиса. Что даръ ока, несопряженный съ служеніемъ рукъ, несовершенъ для тјла Церкви, сіе ясно дознали мы отъ великаго Павла, который говоритъ: не можетъ око рещи руцј: не требј ми еси (1 Кор. 12, 21). Тогда наипаче видна дјятельность очей, когда объ остротј зрјнія очей свидјтельствуютъ дјла, рачительностію о прекрасномъ означая доброе руководство. Поелику, предложивъ похвалу рукамъ Божественнаго тјла, надлежитъ сказаннымъ руководствоваться въ томъ, чтобы образовать, какъ слјдуетъ, тјхъ, которые вмјсто рукъ служатъ въ Церкви; то, предложивъ это божественное изреченіе, попытаемся, если дастъ Богъ, сколько можно, разсмотрјть заключающуюся въ немъ мысль. Руцј Его, говоритъ невјста, обточены златы, наполнены фарсиса. Пока изъ сказаннаго явствуетъ эта только мысль: какими чертами похваляется видъ главы, тј же самыя служатъ къ похвалј и рукъ. Но главою разумјемъ Христа, въ Которомъ Богъ бј міръ примиряя Себј (2 Кор. 5, 19), по слову Павлову, и Который во плоти открылъ Себя силами и чудесами. Посему, если сама разумјемая нами Глава наименована въ словј самымъ чистымъ златомъ, потому что далека отъ всякаго грјха (сказано: грјха не сотвори, ни обрјтеся лесть во устјхъ Его — 1 Петр. 2, 22); а о рукахъ говоритъ невјста, что онј золотыя; то явно, что подъ симъ разумјется, а именно, что слово заповјдуетъ рукј чистоту въ полномъ значеніи сего слова, безгрјшность, устраненіе и недопущеніе до себя всякаго порока. Руку же разумјемъ ту, конечно, которая распоряжается достояніемъ Церкви по требованію заповјдей; для нея похвала уподобляться естеству главы въ чистотј и безгрјшности. Рука же тогда дјлается чистою, когда вырјзываніемъ обсјкается все, препятствующее красотј. Ибо, какъ обдјлывающіе мраморъ въ видј какого-нибудь животнаго посредствомъ рјзьбы обсјкаютъ на камнј и обтачиваютъ то, по отнятіи чего подобіе принимаетъ сходный съ образцемъ видъ, такъ и для красоты рукъ тјла Церкви надлежитъ многое обсјчь обрјзаніемъ помысловъ, чтобы рука сдјлалась подлинно золотою и чистою. Конечно же, всякому очевидно, что вредитъ красотј руки, не будучи отъ нея отнято, напримјръ: человјкоугодіе, славолюбіе, любостяжательность, вниманіе къ одному внјшнему, вмјненіе себј въ какую-то знаменитость того, что есть въ рукахъ, обращеніе собраннаго исполненіемъ заповјдей въ забаву и собственное свое наслажденіе. Надобно, все это и подобное сему отсјкши орудіями помысловъ, оставить одно чистое и неподдјльное золото произволенія, уподобляющееся пречистой главј. Но яснје будетъ для насъ сказанное, по слову Апостола, который, наименовавъ Бога вјрнымъ (1 Кор. 1, 9), не иного чего желаетъ искать въ строителяхъ, а только, да окажется вјрнымъ, написавъ буквально такъ: а еже прочее ищется въ строителехъ, да вјренъ кто обрящется (1 Кор. 4, 2). Посему вјрный и благоразумный строитель, вмјсто руки служащій Церкви, подражая въ жизни премудрому своему Владыкј, показываетъ, что рука тјла подобно главј — золотая. Не былъ такою рукою въ тјлј Апостоловъ этотъ Іуда, жалкій и бјдный, лучше же сказать, ненавистный и проклятый, которому ввјрено было домостроительство бјдныхъ, но онъ не отсјкъ проказу любостяжательности и, будучи хранителемъ ковчежца отъ татей, сталъ татемъ себя самаго, собственными своими руками похищая то, что имјлъ у себя въ рукахъ, обращая вниманіе не на заповјдь, но на деньги, наслажденіе которыми соделалось для него какою-то добровольною удавкою, отчужденіемъ отъ жизни, конечною гибелью души, худымъ памятникомъ, сохраняющимся на все по немъ время. Посему обточенными и обрјзанными надлежитъ быть рукамъ, чтобы, по отнятіи всего, что прирасло худаго, остальное было золото, соотвјтствовало по виду красотј главы.
А реченіе фарсисъ, по употребленію въ Писаніи, многозначительно, не всегда встрјчается въ одномъ и томъ же смыслј; напротивъ того, значеніе его нерјдко берется въ осужденіе и нерјдко — въ признаніе Божественности и ублаженія. Когда Пророкъ Іона бјжитъ отъ лица Божія, ищетъ корабль, идущъ въ Фарсисъ (Іона. 1, 3). И великій Давидъ говоритъ, что корабли фарсійскіе сокрушаются духомъ бурнымъ (Псал. 47, 8). А бурнымъ, думаю, называется Духъ, явившійся ученикамъ, собраннымъ въ горницј, который сперва познанъ по слуху, яко носиму дыханію бурну, а потомъ явился и очамъ, представившись въ образј языковъ, и уподобляясь озаряющему естеству огня (Дјян. 2, 2-3), и которымъ сокрушается во многихъ видахъ вторгающійся въ естество человјческое порокъ, у Пророка названный кораблями фарсійскими. Вотъ мјста, въ которыхъ означается симъ именемъ худшее. Но великій Іезекіиль, описывая видјніе бывшаго ему Богоявленія, видъ одного изъ Божественныхъ созерцаній выражаетъ словомъ, говоря слјдующее: видъ его, яко видјніе фарсиса (Іез. 1, 16). Въ точности изслјдовавшіе выразительность еврейскихъ реченій говорятъ, что реченіемъ: фарсисъ означается въ пророчествј нјчто безцвјтное, духовное и безплотное. Посему при двоякомъ значеніи реченія, поелику явно, что означаемое здјсь симъ словомъ взято въ лучшемъ смыслј (укоризненнаго никто не принялъ бы въ похвалу), слјдуетъ о похваляемыхъ рукахъ разумјть слово сіе такъ, что, дочиста обточивъ на себј все излишнее и тјлесное, переходятъ онј въ нјчто божественное и духовное, отрясши всякое вещественное и тяжелое отношеніе къ житейскому. Такъ, напримјръ, по разсказамъ гранильщики камней поступаютъ съ кускомъ изумруда: все темное и земленистое стирая и уничтожая точильньмъ камнемъ, оставляютъ неуничтоженнымъ только то, въ чемъ есть чистый нјкій зеленоватый и вмјстј оливковый блескъ. Сіе-то, кажется мнј, яснје истолковывая, божественный Апостолъ въ одномъ изъ своихъ посланій даетъ совјтъ, что надлежитъ прерывать сношеніе съ видимымъ и устремляться пожеланіями къ невидимому: не смотрящимъ намъ, говоритъ онъ, видимыхъ, но невидимыхъ: видимая бо временна: невидимая же, вјчна (2 Кор. 4, 18). Итакъ, въ похвалј рукамъ примјтили мы это, какъ, обточенныя отъ пристрастія къ вещественному, дјлаются онј чистыми, произволеніемъ измјняемыя въ нјчто невещественное и духовное. Ибо руцј Его, говоритъ невјста, обточены златы, наполнены фарсиса.
Порядокъ же требуетъ разсмотрјть и слјдующую за симъ рјчь, въ которой идетъ слово о чревј. Буквально сіе читается такъ: чрево Его сосудъ (πυξίоν) слоновый на камени сапфировј. Когда законодатель естества даетъ Моисею законъ, начертанный на каменныхъ доскахъ, доски сіи, на которыхъ изображены были божественныя начертанія, наименовалъ скрижалями (πυξίоν) каменными. И Вјщавшій о нихъ Моисею сказалъ такъ: взыди ко Мнј на гору и стани тамо: и дамъ ти скрижали каменныя, законъ и заповјди (Исх. 24, 12). Но послј того, когда евангельскою ясностію стерто съ закона тјлесное и землянистое, уже не каменная скрижаль пріемлетъ на себя письмена, но нјчто изъ блестящей только что выглаженной слоновой кости. Ибо пріемлющее заповјди и законы, что наименовано чревомъ, невјста называетъ сосудомъ слоновымъ на камени сапфировј. Сперва нужнымъ почитаю объяснить въ словј чувственный образецъ, а потомъ уже приступить къ обозрјнію сказаннаго. Буксъ (πυξις), изъ котораго, кому нужно писать, выдјлываютъ себј дощечки, есть дерево плотное и бјловатое. Посему такая дощечка, приготовленная для начертанія на ней буквъ, хотя бы по случаю сдјлана была и изъ другаго вещества не въ точномъ употребленіи слова называется πυξίоν. Итакъ, слыша слово πυξίоν, разумјемъ нјкій гладкій снарядъ, годный для помјщенія на немъ писменъ. Поелику слово πυξίоν есть родовое имя такихъ дощечекъ, то здјсь Писаніе присовокупляетъ и видъ вещества, употребленнаго въ образцј, сказывая, что устройство снаряда не изъ дерева, а изъ слоновой кости. Слоновая же кость, какъ говорятъ, по великой плотности и твердости, весьма долго остается негніющею, и никакой порчи не терпитъ отъ времени. А сапфиръ лазоревымъ видомъ цвјта доставляетъ отдохновеніе утомленнымъ глазамъ съ усиленнымъ вниманіемъ читавшихъ исписанныя скрижали, такъ какъ лучи такого цвјта естественно успокоиваютъ собою зрјніе. Посему, таковъ образецъ, которому сравнительно уподобляется восхваляемое чрево Церкви. А я, слыша пророчество, отъ лица Божія повелјвающее: впиши видјніе явј на дскј (Авв. 2, 2), составляю себј понятіе о томъ, что въ похваляемомъ тјлј Господа надлежитъ разумјть подъ именемъ чрева. Ибо, если слово повелјваетъ явственно написать на дскј Божественное видјніе, то, можетъ быть, именемъ чрева означаетъ чистоту сердца, въ которой памятію написуемъ Божественныя видјнія. Какъ Отверзшій уста великому Іезекіилю и вложившій въ нихъ свитокъ книжный (Іез. 2, 9), полный писменъ съ објихъ сторонъ, и совнј, и внутри, говоритъ ему: уста твоя снјдятъ, и чрево твое насытится (Іез. 3, 3), нарекши чревомъ мысленную силу души, въ которую вложены Божественные уроки; такъ подобно сему и великій Іеремія, какъ знаемъ, чревомъ именуетъ сердце, мучимое печальными оными мыслями, почему говоритъ: чрево мое болитъ мнј, и чувства сердца моего смущаются (Іер. 4, 19). Если же надобно представить изъ Божественнаго Писанія что-либо прямје ведущее насъ къ сему разумјнію; то скажемъ, что и Господь изрекъ увјровавшимъ, говоря, что рјки воды живой текутъ изъ чрева увјровавшихъ въ Него. Буквально же читается сіе такъ: вјруяй въ Мя, якоже рече Писаніе, рјки отъ чрева его истекутъ воды живы (Іоан. 7, 38). Такъ все сказанное приводитъ насъ къ тому, чтобы подъ именемъ чрева разумјть чистое сердце, которое дјлается нјкою скрижалію Божественнаго закона въ тјхъ, иже, какъ говоритъ Апостолъ, являютъ дјло законное написано въ сердцахъ своихъ (Рим. 2, 15), не черниломъ, но Духомъ Бога жива, при чемъ таковыя писмена начертаны въ душј не на скрижаляхъ каменныхъ, но, по слову Апостола, на чистой, гладкой и блестящей скрижали сердца (2 Кор. 3, 3). Ибо таковымъ надлежитъ быть владычественному въ душј, чтобы отпечатлјвалось въ немъ ясное и неслитное памятованіе Божественныхъ словесъ, какъ бы раздјльно начертанное явственными какими писменами. Прекрасно же въ похвалу чрева съ таковою скрижалію берется и сапфиръ, потому что сіяніе сапфира небеснаго вида. И такое гадательное указаніе служитъ совјтомъ для нашего сердца горняя мудрствовать и въ горняя устремляться, и тамъ успокоивать взоры, гдј отложено наше сокровише, чтобы не утомляться внимательностію къ Божественнымъ наставленіямъ, потому что небесная надежда даетъ успокоеніе зрительной силј душевныхъ очей.
Потомъ за похвалою чреву слјдуетъ похвала лыстамъ. Невјста говоритъ: лыста Его столпи марморовы, основани на степенехъ златыхъ (Пјсн. 5, 15). Много столповъ въ домј премудрости, какой создала она себј. Многіе также столпы, украшенные разными веществами, подпирали скинію свидјнія; верхи ихъ и стояла были золотые, а середина столповъ украшена серебряною обкладкою. О столпахъ же Церкви (и Церковь есть домъ, по слову Апостола: како подобаетъ въ дому Божіи жити — 1 Тим. 3, 15) невјста говоритъ, что они мраморные, утвержденные на золотыхъ стоялахъ. Посему, что невјста въ описаніи красоты согласна съ премудрымъ Веселеиломъ, подобно ему и верхъ и стояла украсивъ золотомъ, это явно всякому, кто занимался сказаннымъ о скиніи. Ибо какъ Веселеилъ, каждому столпу приноровивъ верхъ, ставитъ его на золотомъ стоялј, такъ здјсь невјста, чистымъ окомъ взирая на красоту Жениха, говоритъ, что глава Его чистое непорченное золото (сіе значить слово Кефазъ), и о лыстахъ утверждаетъ, что основаны на золотыхъ стоялахъ. Какое же гадательное значеніе надлежитъ прилагать именованію столпы, въ этомъ не удалимся отъ истиннаго понятія, научаемые святымъ Павломъ, который наименовалъ столпами преимуществовавшихъ въ числј Апостоловъ Петра, Іакова и Іоанна. А поелику слјдуетъ дознать и то, какъ можно содјлаться столпомъ, чтобы и намъ стать достойными такого названія, то и сіе опять слышимъ отъ премудрости Павла, который говоритъ, что столпъ есть и утвержденіе истины (1 Тим. 3, 15). Посему, хотя истина, служащая основаніемъ лыстамъ, и украшающая собою руки и главу, есть золото; однакоже непогрјшитъ, кто утвержденіе ея превратитъ въ естество мрамора, такъ что смыслъ сказаннаго будетъ слјдующій: лыста тјла столпи марморовы, то есть, свјтлою жизнію и здравымъ ученіемъ поддерживающіе и подпирающіе общее тјло Церкви: чрезъ нихъ и стопы вјры пріобрјтаютъ крјпость, и совершается теченіе добродјтели, и восторженіемъ Божественныхъ упованій все тјло дјлается превыспреннимъ. Успјхъ въ этомъ достигается сими двумя — истиною и утвержденіемъ. Золото примјняется къ истинј, которая, по слову Павла, служитъ и называется основаніемъ Божественнаго устроенія. Ибо такъ онъ говоритъ: основанія инаго никтоже можетъ положити паче лежащаго, еже есть Іисусъ Христосъ (1 Кор. 3, 11). А Христосъ есть истина, на которой утверждаются лыста, столпы Церкви. Подъ мраморомъ разумјемъ свјтлость жизни, непоколебимое и непреложное расположеніе къ добру.
Но какъ много было столповъ въ скиніи свидјнія, многіе столпы поддерживали собою и домъ премудрости; нынј же достаточно двухъ, чтобы держать на себј все тјло; то, можетъ быть, цјль этой загадки надлежитъ возвести къ иному какому смыслу. Ибо, думаю, симъ подготовляется такая мысль: много разныхъ путеуказаній закона къ добродјтели, много заповјдей премудрости, клонящихся къ одной и той же цјли, но сокращенное евангельское слово все совершенство жизни добродјтельной сводитъ въ нјчто удобоисчисляемое и немногосложное, по слову Господа, такъ изрекшаго: въ сію обою заповјдію весь законъ и пророцы висятъ (Матф. 22, 40). Безъ сомнјнія же равная потребна сила нести тяжесть или повјшенную, или наложенную, ибо въ обоихъ случаяхъ усматривается одно напряженіе силы у несущаго бремя тјмъ и другимъ способомъ: потому что одинаково несетъ на себј, виситъ ли на немъ тяжесть, или ладонью подпираетъ несомое. Итакъ, поелику Господь говоритъ, что въ сію обою заповјдію весь законъ и пророцы висятъ; а невјста говоритъ теперь, что тјло несутъ на себј два столпа, утвержденные на золотыхъ стоялахъ, то хорошо будетъ съ обозрјніемъ загадки о лыстахъ принять въ разсмотрјніе двј оныя заповјди, изъ которыхъ одну Господь именуетъ первою, а другую — подобною первой, говоря, что любить Бога отъ всего сердца всею душею и силою, есть первая заповјдь; а любить ближняго, какъ самаго себя, равносильная первой, Да и Павелъ, какъ бы въ нјкій домъ къ принятію Бога уготовляя великаго Тимофея, ставитъ въ немъ два сіи столпа, одному придавая имя вјры, а другому — совјсти (1 Тим. 1, 5), вјрою означая любовь къ Богу отъ всего сердца, всею душею и силою, а благою совјстію — исполненное любви расположеніе къ ближнему. Можетъ быть, найденный теперь смыслъ не противорјчитъ прежнему понятію, потому что тјмъ и другимъ способомъ можно содјлаться столпами, подобными Петру, Іакову и Іоанну, и если кто иной, подобно имъ, содјлался или соделается достойнымъ такого имени. Ибо кто совершенъ въ сихъ двухъ заповјдяхъ, тотъ устрояетъ себя, по слову Апостола, въ столпъ и утвержденіе истины (1 Тим. 3, 15); потому что сими двумя преспјяніями цјлое тјло истины подпирается, какъ бы какими лыстами, и золотое основаніе стояла вјры даетъ помысламъ неуклонность, неизмјнность и твердость во всякомъ добрј.
Послј сихъ похвалъ, какъ бы въ сокращеніи представляя всю красоту Женихову, невјста говоритъ: видъ Его, яко Ливанъ, избранъ яко кедрове. Гортань Его сладость, и весь желаніе: сей братъ мой, и сей ближній мой, дщери іерусалимли. Симъ, думаю, яснје обозначаетъ невјста, что похвала относится къ красотј Жениховой въ видимомъ; видимымъ же называю то, что Апостолъ изъ отдјльныхъ членовъ, составляющихъ собою Церковь, представляетъ въ видј тјла. Одинъ видъ у Него, говоритъ невјста, — тьмы кедровъ, которыми повсюду покрытъ Ливанъ, давая знать сказаннымъ, что ничто низкое и пресмыкающееся по землј не служитъ къ благообразію тјла, если не возвысится, подобно кедру, и не поспјшитъ достигнуть вершины. Лучше же выразумјемъ сперва сравниваемое въ словахъ сихъ. Видъ Его, говоритъ, яко Ливанъ избранъ. Избраніе же всякой вещи бываетъ въ слјдствіе сравненія съ противоположнымъ. Посему, такъ какъ доброе одноименно, дјйствительно ли оно таково, или и не таково, но признается таковымъ по обольщенію и представляется тјмъ, чјмъ оно не является, то непогрјшающій въ сужденіи о хорошемъ избранное дјйствительное добро предпочитаетъ обманчивому. Поелику здјсь видъ Жениха невјста уподобила избранному Ливану, то въ слјдствіе сего предполагается словомъ, что должно разумјть два Ливана, — одинъ лукавый и отверженный, по пророчеству, сокрушаемый, подобно тельцу, вмјстј съ кедрами ливанскими (Псал. 28, 5-6), а другой избранный и досточестный, котораго красота боголјпна и богоподобна. Разумјемое же въ сказанномъ таково: въ смыслј собственномъ, истинномъ и первоначальномъ одинъ есть Царь, Царь всякаго созданія; однакоже и міродержитель тмы величаетъ себя царскимъ именемъ. Легіоны Ангеловъ у истиннаго Царя, и легіоны демоновъ у князя власти темныя. Начала, власти и силы у Царя царствующихъ и Господа господствующихъ; но и тотъ, по слову Апостола, имјетъ у себя начала и власти, и силы, которыя будутъ приведены въ бездјйствіе, когда зло обратится въ ничто, какъ бы несуществуюшее; егда, сказано у Апостола, испразднитъ всяко начальство и власть, и силу (1 Кор. 15, 24). На престолј высоцј и превознесеннј видитъ Пророкъ сјдяща Царя славы (Ис. 6, 1); и тотъ возвјщаетъ, что выше звјздъ поставитъ престолъ свой и будетъ подобенъ Вышнему (Ис. 14, 13). Сосуды избранные въ велицјмъ дому Своемъ имјетъ Владыка вселенной; и у того есть сосуды гнјва совершены въ погибель (Рим. 9, 22). Еще жизнь и миръ чрезъ Ангеловъ подаетъ достойнымъ Владыка Ангеловъ; и тотъ ярость и скорбь, и гнјвъ посылаетъ ангелы лютыми (Псал. 77, 49). И нужно ли подробно говоритъ о всемъ, чјмъ противникъ превозносится предъ Естествомъ добра?
Итакъ, поелику гора Ливанъ, повсюду заросшая и покрытая высокими кедрами, для чувствъ замјчательное зрјлище, то по сему самому гора сія очевидными примјрами дјлится въ Писаніи по противоположнымъ понятіямъ, будучи взята для особой цјли въ томъ или другомъ значеніи. Такъ у однихъ и тјхъ же Пророковъ можно видјть одно и тоже имя съ разными значеніями, употребляемыми въ похвалу и въ осужденіе. Господь то сокрушаетъ кедры ливанскіе, и весь Ливанъ съ кедрами на немъ истниваетъ (Псал. 28, 5-6), подобно слитому въ пустынј тельцу (и симъ пророчество научаетъ, что самый порокъ и всякая пораждаемая имъ высота, превозносящаяся надъ боговјдјніемъ, обратится въ ничто); то пріемлетъ слово сіе въ лучшемъ его значеніи, говоря: праведникъ, яко финиксъ процвјтетъ, яко кедръ, иже въ Ливанј, умножится (Псал. 91, 13). Ибо истинно праведный (а праведный есть Господь), насъ ради происшедшій отъ земли, сей высоковјтвистый финиксъ, возросшій въ лјсу естества нашего, дјлается горою, на которой умножаются кедры, укореняющіеся на ней вјрою. Они-то, какъ скоро насаждены будутъ въ дому Божіемъ, процвјтутъ во дворјхъ Бога нашего (Псал. 91, 14). Подъ домомъ же, въ которомъ происходитъ насажденіе кедровъ Божіихъ, по руководству Апостола, уразумјли мы Церковь; а подъ дворами — вјчныя скиніи, въ которыхъ будетъ цвјтеніе, а въ надлежащія времена и явленіе благихъ надеждъ. Итакъ, поелику тјло Христово составляется изъ отдјльныхъ членовъ, и многіе члены дјлаются единымъ тјломъ, какъ говоритъ Апостолъ (1 Кор. 12, 12); то по сему самому всецјлую красоту Жениха наименовала невјста избраннымъ Ливаномъ, опредјляя симъ разность Ливана избраннаго съ отверженнымъ. Этотъ Ливанъ, по слову Исаіи, падетъ вмјстј съ высотами, когда цвјтъ отъ корене Іессеова взыдетъ, и произрастетъ жезлъ власти (Ис. 11, 1), который естество льва, рыси и аспидовъ превратитъ въ ручное и кроткое, такъ что съ тельцемъ левъ вкупј пастися будутъ, и съ козлищемъ рысь почіетъ (Ис. 11, 6), а управлять ими станетъ то отроча мало, Которое родися намъ (Ис. 9, 6), котораго рука бываетъ въ пещерј аспидовъ, прикасается къ исчадіямъ аспидскимъ и въ бездјйствіе приводитъ ядъ ихъ. Когда совершится это, говоритъ Пророкъ, Ливанъ съ высокими падетъ (Ис. 10, 34). На что указываетъ пророчество сими загадочными выраженіями, излишне было бы излагать въ точности, такъ какъ для всякаго это явно. Ибо кто не знаетъ родившееся намъ Отроча, касающееся рукою аспидовъ, власть Котораго губительныхъ звјрей дјлаетъ приходящими въ забвеніе о природной своей лютости, способными жить вмјстј съ животными кроткими. Итакъ, поелику чрезъ это падаетъ Ливанъ, — эта злоба, а вмјстј съ тјмъ падаетъ и начало зла, — эти возношенія на истину, то и невјста красоту Господа уподобляетъ Ливану избранному, выражая сіе словами такъ: видъ Его яко Ливанъ избранъ, яко кедрове.
Но невјста присовокупляетъ сообразную похвалу и гортани, именуя ее сладостію и желаніемъ. Буквально же читается это такъ: гортань Его сладость, и весь желаніе. А наше о семъ разумјніе таково: часть, лежащую ниже подбородка, обыкновенно называемъ гортанью. Въ ней, говорятъ, зараждается звукъ, приводимый въ движеніе прираженіемъ воздуха изъ дыхательной жилы. Поелику прекрасныя слова суть сотъ медовый, а орудіе слова есть голосъ, зарожденіе котораго въ гортани, то не погрјшитъ, можетъ быть, кто разумјетъ такъ, что симъ именемъ означаются тј служители и истолкователи слова, въ которыхъ глаголетъ Христосъ. Ибо и великіи Іоаннъ на вопросъ: кто онъ, назвалъ себя гласомъ (Іоан. 1, 23), потому что былъ Предтечею Слова. И блаженный Павелъ представилъ опытъ глаголющаго въ немъ Христа (2 Кор. 13, 3); у Него заимствовавъ себј гласъ, былъ сладостію, когда говорилъ Имъ. И всј Пророки, орудія своего голоса предоставизъ Духу, издававшему ими звуки, соделались сладостію, изъ своей гортани источая Божественный медъ, которымъ и цари, и простолюдины пользуются во здравіе, и наслажденіе имъ не пресјкаетъ пожеланія сытостію, но пріобщеніемъ вожделјваемаго еще болје питаетъ желаніе. Посему-то невјста всего Его и называетъ желаніемъ, симъ словомъ, какъ бы опредјленіемъ какимъ, описывая красоту Искомаго: весь Онъ желаніе, говоритъ она. Какъ блаженны тј члены, ради которыхъ цјлое дјлается желаніемъ, по причинј совершенства во всякомъ добрј, и которые производятъ своею совокупностію сліянную достолюбезную красоту, такъ что цјлое вожделјнно не по очамъ только и рукамъ, или кудрямъ, но и по ногамъ, и рукамъ, и лыстамъ, а подобно и по гортани; и ни одинъ изъ членовъ не уступаетъ другимъ въ избыткј красоты.
Сей, говоритъ невјста, братъ мой, и сей, продолжаетъ она, ближній мой, дщери іерусалимли. Въ словесномъ этомъ изображеніи представивъ взорамъ ихъ всј признаки, по которымъ возможно было открытіе искомаго, наконецъ, выражается указательно, говоря: вотъ искомый. Тотъ, Который, содјлавшись братомъ, возсіялъ намъ отъ Іуды, сталъ ближнимъ впадшему въ разбойники, исцјлилъ раны елеемъ, виномъ и обвязаніями, всадилъ на своего скота, успокоилъ въ гостинницј, далъ два динарія, заботясь объ его жизни, и објщалъ при возвращеніи отдать, что будетъ прибавлено на это заповјданное дјло (Лук. 10, 30. 34. 35). Безъ сомнјнія же явно, къ чему клонится каждое изъ сихъ дјйствій. Ибо законнику, которому хотјлось показать, что онъ выше другихъ, и который по гордости пренебрегалъ имјть равную съ другими честь, когда искушалъ онъ Господа вопросомъ: и кто есть ближній мой (Лук. 10, 29)? тогда въ видј разсказа Слово изложило все человјколюбивое домостроительство, представляя нисхожденіе человјка съ горней страны, козни разбойниковъ, совлеченіе нетлјнной ризы, грјховныя язвы, возобладаніе смерти надъ половиною естества, потому что безсмертною остается только душа; и безполезное прохожденіе закона, такъ какъ ни священникъ, ни левитъ не уврачевали ранъ впадшаго въ разбойники; невозможно бо крови юнчей и козлей отпущати грјхи (Евр. 10, 4). А Кто возложилъ на Себя все человјческое естество въ начаткј смјшенія, въ которомъ была часть каждаго народа: Іудея и Самарянина, и Еллина, и рјшительно всјхъ людей, Тотъ съ тјломъ, то есть съ подъяремникомъ, пришедши на мјсто человјческаго злостраданія, уврачевалъ язвы, упокоилъ, всадивъ его на свой скотъ, и гостинницу содјлалъ для него мјстомъ человјколюбиваго смотрјнія, гдј упокоиваются всј труждающіеся и обремененные. А кто въ Немъ, тотъ, безъ сомнјнія, принимаетъ въ себя Того, въ Комъ пребываетъ, ибо такъ изрекло Слово: во Мнј пребываетъ, и Азъ въ немъ (Іоан. 6, 56). Посему пріявшій Его въ собственномъ своемъ помјщеніи даетъ въ себј пристанище Невмјстимому, пріемлетъ отъ Него два сребряника, изъ которыхъ одинъ — любовь къ Богу отъ всего сердца, а другій — любовь къ ближнему, какъ къ самому себј, какъ отвјчалъ и законникъ. И какъ не слышателіе закона праведни предъ Богомъ, но творцы закона оправдятся (Рим. 2, 13): то не принять только надлежитъ сіи два сребряника, разумјю вјру въ Бога и добрую совјстъ къ единоплеменникамъ, но должно и самому привнести нјчто дјлами къ исполненію сихъ заповјдей. Потому Господь и говоритъ гостиннику, что все, сдјланное имъ въ услугу злостраждушему, во второе Свое пришествіе приметъ по достоинству раченія. Итакъ, Кто по таковому человјколюбію сталъ нашимъ ближнимъ, какъ возсіявшій намъ отъ Іуды содјлался братомъ, — Того отроковицамъ указуетъ слово невјсты, Того чистая невјста объявляетъ дщерямъ іерусалимскимъ, когда говоритъ: сей братъ мой, и сей ближній мой, дщери іерусалимли.
По симъ объявленнымъ признакамъ да найдемъ и да примемъ Его и мы ко спасенію душъ нашихъ, по руководству Святаго Духа. Ему слава во вјки вјковъ! Аминь.
Источникъ: Творенія святаго Григорія Нисскаго. Часть третья. — М.: Типографія В. Готье, 1862. — С. 346-373. (Творенія святыхъ отцевъ въ русскомъ переводј, издаваемыя при Московской Духовной Академіи, Томъ 39.)
(5, 17) Камо отъиде братъ твой, добрая въ женахъ? Камо уклонися братъ твой? И взыщемъ Его съ тобою. (6, 1) Братъ мой сниде въ вертоградъ Свой, въ фіалы ароматъ, паствити въ вертоградјхъ и собирати крины. (2) Азъ брату моему, и братъ мой мнј, пасый въ кринјхъ. (3) Добра еси ближняя моя, яко благоволеніе, красна яко Іерусалимъ, ужасъ яко воинства вчиненны. (4) Отврати очи Твои отъ мене, яко тіи воскрилиша мя. Власи твои, яко стада козъ, яже взыдоша отъ Галаада. (5) Зубы твои, яко стада остриженыхъ, яже взыдоша отъ купјли, вси близнята родящіи, и безчадныя нјсть въ нихъ: яко вервь червлена устнј твои, и бесјда твоя красна: (6) Яко оброщеніе шипка ланиты твоя, кромј замолчанія твоего. (7) Шестьдесятъ суть царицъ, и осьмдесятъ наложницъ, и юнотъ, имже нјсть числа. (8) Едина есть голубица моя, совершенная моя, едина есть матери своей, избранна есть родившей ю.
Объ Апостолј Филиппј засвидјтельствовано, что онъ былъ изъ города Андреева и Петрова. Ибо, кажется мнј, въ похвалу Филиппу служитъ то, что былъ онъ согражданиномъ братьевъ, которые повјствуемымъ о нихъ въ Евангеліи первые возбудили удивленіе. Ибо Андрей, по указаніи Крестителемъ, кто есть Агнецъ, вземлющій грјхъ міра, и самъ уразумјлъ таинство, послјдовавъ по стопамъ указаннаго и дознавъ, гдј Онъ пребывалъ и брату своему благовјствуетъ, что пришелъ предъуказанный пророчествомъ. А братъ, едва не предваривъ слухъ вјрою, всею душею предается сему Агнцу и съ измјненіемъ имени претворяется Господомъ въ нјчто Божественнјйшее, вмјсто Симона наименованъ и содјланъ Петромъ. Аврааму и Саррј по прошествіи многихъ лјтъ, послј многихъ Богоявленій, преподаетъ Господь благословеніе въ именахъ, претвореніемъ именъ Авраама поставивъ отцемъ, а Сарру — начальницею. Также и Іаковъ послј всенощной борьбы удостоивается проименованія Израилемъ и силы. А великій Петръ, не постепенно возрастая, достигъ сей благодати, но вмјстј и услышалъ брата, и повјрилъ Агнцу, и усовершился вјрою, и, прицјпившись къ камню, сталъ Петромъ. Итакъ, сей Филиппъ, достойный согражданинъ столькихъ и столь великихъ Апостоловъ, когда, ставъ обрјтеніемъ Господнимъ, какъ говоритъ Евангеліе: обрјте Іисусъ Филиппа, содјлался послјдователемъ Слова, изрекшаго: гряди по Мнј (Іоан. 1, 43), тогда, приблизившись къ истинному свјту, подобно свјтильнику, привлекъ отъ Него и себј общеніе свјта и озаряетъ Нафанаила, возгнјтя предъ нимъ тайну благочестія сказаннымъ: Его же писа Моисей и пророцы, обрјтохомъ Іисуса, Иже отъ Назарета Галилейскаго (Іоан. 1, 45). Нафанаилъ же разумно принялъ сіе благовјстіе, потому что онъ во всей точности наученъ былъ пророчествомъ тайнј о Господј и зналъ, что первое Богоявленіе во плоти будетъ изъ Вифлеема, и что, по мјсту жительства у назореевъ, Господь наречется Назореемъ. А посему обращаетъ вниманіе на то и другое и разсуждаетъ, что въ Вифлеемј Давидовомъ, по домостроительству рожденія во плоти, необходимо должно было совершиться тайнј вертепа, пеленъ и яслей, а Галилея (мјсто жительства язычниковъ) получитъ нјкогда сіе наименование отъ добровольнаго пребыванія Слова у язычниковъ. Поэтому и соглашается съ показавшимъ ему свјтъ вјдјнія и говоритъ: отъ Назарета можетъ ли что добро быти (Іоан. 1, 46)? Тогда-то Филиппъ дјлается путеводителемъ къ благодати, говоря: пріиди и виждь. Въ слјдствіе сего Нафанаилъ, оставивъ смоковницу закона, тјнь которой препятствовала причастію свјта, пріемлетъ Того, Кто за безплодіе добра изсушаетъ листья смоковницы. Почему и свидјтельствуетъ о немъ Слово, что онъ искренній, а не притворный израильтянинъ, нельстивымъ произволеніемъ показывающій въ себј чистыя черты патріарха. Ибо говоритъ Господь: се воистинну Исраильтянинъ, въ немже льсти нјсть (Іоан. 1, 47).
А что касается до того, къ чему клонится сіе повјствованіе въ началј бесјды, сіе, безъ сомнјнія, для слушателей болје понятливыхъ явно изъ предложеннаго намъ по порядку чтенія изъ Пјсни пјсней. Какъ Андрей, гласомъ Іоанна путеводится къ Агнцу, а Нафанаилъ, просвјщаемый Филиппомъ, исшедши изъ объемлющей его тјни закона, вступаетъ въ свјтъ истинный, такъ и отроковицы къ пріобрјтенію указаннаго имъ блага употребляютъ въ руководство душу совершенную по красотј, говоря ей: камо отъиде братъ твой, добрая въ женахъ? Камо уклонися братъ твой? И взыщемъ Его съ тобою (Пјсн. 5, 17). Не безъ основанія же души-дјвы предлагаютъ вопросъ наставницј. Ибо сперва вели онј рјчь о томъ, что такое братъ невјсты, въ вопросј, предшествующемъ сему изреченію, говоря: что братъ твой, добрая въ женахъ? И наученные тому сказанными признаками, а именно, что Онъ бјлъ и черменъ (Пјсн. 5, 10), и имјетъ прочія черты, какими невјста изображаетъ видъ Желаннаго, спрашиваютъ о мјстопребываніи. Посему говорятъ: камо отъиде братъ твой, или камо уклонися? Чтобы, безъ сомнјнія, дознавъ, гдј Онъ, поклониться на мјстј, гдј стояли ноги Его, и извјстясь, куда уклонился, самимъ стать въ такомъ положеніи, въ которомъ была бы видима ими слава Его, чье явленіе дјлается спасеніемъ для взирающихъ, какъ говоритъ Пророкъ: просвјти лице Твое, и спасемся (Псал. 79, 4).
И наставница, подобно Филиппу, сказавшему: пріиди и виждь, ведетъ всјхъ уловить Искомаго и вмјсто того, чтобы сказать: виждь, указываетъ мјсто, гдј Искомый, и куда готовъ идти; ибо говоритъ: братъ мой сниде въ вертоградъ Свой, въ мјста ароматъ (Пјсн. 6, 1). Въ сихъ словахъ Писаніемъ означается только мјсто, гдј Женихъ. А съ сихъ словъ наставница показываетъ въ рјчи своей, что имјетъ Онъ въ виду, и куда устремляетъ взоръ, говоря: паствити въ вертоградјхъ и собирати крины (Пјсн. 6, 1). Вотъ чувственное путеуказаніе Слова отроковицамъ, по которому дознаютъ, гдј Женихъ и куда устремляетъ взоръ. Безъ сомнјнія же, при помощи духовнаго обозрјнія, надлежитъ познать, что полезнаго въ этомъ богодухновенномъ Писаніи.
Посему, когда услышимъ, что братъ сниде въ вертоградъ свой, дознаемъ изъ сказаннаго евангельское таинство, потому что каждое именованіе уясняетъ намъ таинственное сіе ученіе. Во плоти явившійся Богъ, потому что возсіялъ отъ Іуды, озарилъ же язычниковъ, сјдящихъ во тмј и сјни смертной, прекрасно и прилично пріемлетъ имя брата отъ уневјщенной Ему въ вјчное сочетаніе сестры — народа іудейскаго. Слово же сниде даетъ разумјть, что снисшелъ ради нисходившаго изъ Іерусалима въ Іерихонъ и впадшаго въ разбойники; потому и Самъ нисходитъ путемъ нисхожденія ставшаго добычею враговъ, а симъ означаетъ отъ неизреченнаго величія до смиренія естества нашего совершившееся снисхожденіе. А изъ загадочнаго значенія слова вертоградъ дознаемъ то, что истинный Дјлатель дјланіе Свое — насъ, человјковъ, насаждаетъ вновь; ибо мы, по слову Павлову, Его тяжаніе (1 Кор. 3, 6). Итакъ, поелику Онъ и въ началј въ раю воздјлалъ естество человјческое, которое насадилъ Отецъ Небесный, то, когда уединенный дивій пояде вертоградъ нашъ, и озоба Божественную ниву (Псал. 79, 14), снизшелъ Онъ пустыню снова сдјлать вертоградомъ, украшающимся насажденіемъ добродјтелей, при тщательномъ уходј за таковыми растеніями открывъ въ словј свободное теченіе чистому и Божественному источнику ученія. А мјста ароматъ [1] въ описаніи красоты взяты въ похвалу ланитамъ, при содјйствіи которыхъ раздробляется духовная пища въ питающихся; слово же показуетъ, что здјсь мјстопребываніе Жениха, такъ какъ дознаемъ, что Женихъ водворяется не въ запустјвшей добродјтелями душј, но развј въ томъ, кто, по изложенному выше ученію, содјлается фіаломъ аромата, источающимъ благовонныя масти; таковый, ставъ чашею премудрости, пріемлетъ въ себя Божественное и чистое вино, отъ котораго въ пріявшемъ бываетъ веселіе. А слјдующее за симъ слово научаетъ насъ, на какихъ пажитяхъ тучнјютъ стада добраго пастыря. Ибо не въ пустынныя какія-либо и терніемъ поросшія мјста вытоняегь овецъ щипать тамъ травянистую зелень, но предлагаются имъ въ пищу ароматы изъ вертоградовъ, а вмјсто травы служитъ кринъ, который, говоритъ невјста, собирается Пастыремъ въ кормъ овцамъ. Сіе-то любомудрое ученіе предлагаетъ намъ въ этомъ слово, а именно, что объемлющее Собою существа Естество и Могущество, все содержа въ Себј, мјстомъ для Себя и вмјстилищемъ дјлаетъ чистоту пріемлющихъ, въ которыхъ разнообразно воздјлываемый добродјтелями вертоградъ украшается цвјтами криновъ и орошаетъ плодоносіемъ ароматовъ. Ибо крины загадочно означаютъ ясность и чистоту разумјнія, а благоуханіе ароматовъ — отвращеніе отъ всякаго грјховнаго зловонія. Такъ, подобнымъ сему, по словамъ невјсты, занимается приставникъ словеснаго стада, пася въ вертоградахъ, и для корма овцамъ срывая и собирая крины, какіе и предлагаетъ овцамъ чрезъ великаго Павла, который изъ Божественнаго хранилища выдаетъ намъ эту изъ криновъ пищу, то есть, елика истинна, елика честна, елика праведна, елика прелюбезна, елика пречиста, елика доброхвальна, аще кая добродјтель, и аще кая похвала (Флп. 4, 8). Вотъ, по моему разсужденію, тј крины, которыми питается стадо у добраго пастыря и учителя.
Слјдующее за симъ слово, которое произноситъ чистая и нескверная невјста, говоря: азъ брату моему, и братъ мой мнј (Пјсн. 6, 2), есть правило и опредјленіе совершенства въ добродјтели. Ибо дознаемъ изъ сего, что душј, достигшей чистоты, должно не имјть въ себј ничего, кромј Бога, и ни на что иное не обращать вниманія, но только быть чистою отъ всякаго вещественнаго дјла и понятія, чтобы, всей и всецјло претворившись въ мысленное и невещественное, содјлать себя самымъ явственнымъ изображеніемъ красоты первообраза. И какъ тотъ, кто видитъ на картинј списокъ, точно снятый съ подлинника, утверждаетъ, что одинъ образъ и въ спискј, и въ подлинникј, говоря, что въ изображеніи сохранена красота подлинника, и онъ явственно видјнъ въ подражаніи; подобно сему говорящая: азъ брату моему, и братъ мой мнј, утверждаетъ о себј, что она сообразна стала Христу, воспріявъ собственную свою красоту, первобытное блаженство естества нашего, украсившись по образу и подобію первой истинной и единственной красоты. И что, напримјръ, бываетъ съ зеркаломъ, когда оно устроено искусно и сообразно съ потребностію, тогда на чистой своей поверхности въ точности показываетъ черты видимаго въ немъ лица: тоже произошло и съ душею; уготовавъ себя сообразно съ потребностію и отринувъ отъ себя всякую вещественную скверну, отразила она въ себј чистый образъ ничјмъ неповрежденной красоты. Посему слјдующую рјчь произноситъ это произволеніемъ одаренное и одушевленное зеркало: «поелику въ цјлой окружности вижу лице брата, то поэтому всецјло видна во мнј красота Его образа». Симъ именно словамъ подражаетъ Павелъ, говоря, что живетъ онъ Богу, ставъ мертвымъ для міра, и что въ немъ живетъ одинъ Христосъ. Ибо, сказавъ: мнј еже жити, Христосъ (Флп. 1, 21), громогласно чрезъ это взываетъ: не живетъ во мнј ни одна изъ человјческихъ и вещественныхъ страстей, ни сластолюбіе, ни скорбь, ни раздражительность, ни страхъ, ни робость, ни смятеніе, ни кичливость, ни дерзость, ни злопамятство, ни зависть, ни какое-либо мстительное расположеніе, ни любостяжательность, ни другое что-либо оскверняющее душу какою-либо связію. Но во мнј живетъ Тотъ одинъ, въ Комъ нјтъ ничего изъ перечисленнаго. Ибо, отрясши все, усматриваемое внј онаго естества, не имјю въ себј ничего такого, чего нјтъ въ Немъ. Поэтому мнј еже жити, Христосъ, или, какъ говоритъ невјста: азъ брату моему, и братъ мой мнј. Онъ — освященіе, чистота, нетлјніе, свјтъ, истина и все сему подобное, что доставляетъ пажить душј моей не на какихъ-либо луговыхъ травахъ или между кустарниками, но во свјтлостяхъ святыхъ, потому что естество криновъ бјлизною своей доброцвјтности наводить насъ на эту мысль. Итакъ, пасый въ кринјхъ (Пјсн. 6, 2) для того и ведетъ стадо свое на луга криновъ, чтобы на насъ была свјтлостъ Господа Бога нашего (Псал. 89, 17). Ибо съ родомъ пищи сообразуется, конечно, и питаемое. Скажу для примјра; предположимъ, что будетъ пустой сосудъ, изъ стекла сдјланный; въ немъ насквозь видно все влагаемое, что такое ни было бы положено, черное ли что или нјчто болје чистое и свјтлое. Посему вложившій въ души бјлизну криновъ посредствомъ ихъ бјлыми дјлаетъ и самыя души, потому что вложенное видно насквозь совнј. Но чтобы до большей ясности довести намъ мысль сію, скажемъ, что душа питается добродјтелями, а добродјтели загадочно названы кринами. Кто при добромъ поведеніи наполненъ ими, тотъ дјлаетъ себя явнымъ по жизни, показывая въ нравахъ видъ каждой добродјтели. Пусть будетъ въ тебј чистымъ криномъ цјломудріе, справедливость, мужество, благоразуміе и вся, елика, по слову Апостола, истинна, елика честна, елика прелюбезна, елика праведна, елика пречиста, елика доброхвальна, аще кая добродјтель, и аще кая похвала. Ибо все это, находясь въ душј, обнаруживаетъ себя чистою жизнію, и обладающаго симъ украшая, и само украшаясь пріявшимъ это.
Итакъ, въ непосредственно слјдующемъ за сказаннымъ доселј выслушаемъ, чего сподобляется возложившая упованіе на брата и красоту возлюбленнаго пріявшая въ собственный свой образъ, отъ прославляющаго прославляющихъ Его. Ибо Слово говоритъ невјстј: добра еси ближняя моя, яко благоволеніе, красна яко Іерусалимъ, ужасъ яко вчиненны (Пјсн. 6, 3). Что небеснымъ воинствомъ во услышаніе пастырей возсылается слава въ вышнихъ Богу за благоволеніе въ человјцјхъ, когда увидјли рожденный на земли миръ (Лук. 2, 14), и что Владыка всей твари именуетъ Іерусалимъ градомъ великаго Царя (Матф. 5, 35), это извјстно всякому читавшему евангельскія книги, а поэтому не можетъ онъ не знать, о какой красотј невјсты свидјтельствуетъ Слово сравненіемъ ея съ Іерусалимомъ и благоволеніемъ. Ибо, какъ явно, Слово показываетъ симъ, что душа въ благоуспјшномъ восхожденіи значительно возвысилась и простирается уже до чудесъ Владычнихъ. Ибо, если въ вышнихъ Богъ, сый въ лонј Отчи, по благоволенію въ человјцјхъ, вступаетъ въ общеніе съ плотію и кровію, чтобы произошелъ на землј миръ, то явно, что сему благоволенію уподобившая красоту свою, съ преспјяніемъ подражаетъ Христу, тјмъ ставъ для другихъ, чјмъ содјлался Христосъ для естества человјческаго, какъ поступилъ подражатель Христовъ Павелъ, отлучая себя отъ жизни, чтобы собственнымъ своимъ страданіемъ искупить спасеніе Израилю, говоря: молилъ быхъ ся самъ азъ отлученъ быти отъ Христа по братіи моей, сродницјхъ моихъ по плоти (Рим. 9, 3). Къ сему справедливо примјняется сказанное невјстј: такова красота души твоей, каково было благоволеніе къ намъ Владыки, Который Себе истощилъ зракъ раба пріимъ (Флп. 2, 1), отдалъ себя въ искупительную цјну за жизнь міра, насъ ради обнища богатъ сый, да мы смертію Его будемъ живы и нищетою обогатимся (2 Кор. 8, 9), и въ рабіемъ зракј Его воцаримся. А величіе невјсты и красота Іерусалима равно указуютъ на вышній Іерусалимъ, свободный, и матерь свободныхъ (Гал. 4, 20), который, какъ дознали мы изъ словъ Владычнихъ, есть градъ великаго царя. Ибо вмјстившая въ себј Невмјстимаго, такъ что въ ней и живетъ, и ходитъ Богъ, украсившись красотою живущаго въ ней, дјлается Іерусалимомъ небеснымъ, пріявъ на себя красоту его. Красота же и убранство Царскаго города, безъ сомнјнія, есть красота самаго царя. Ибо, по слову псалмопјнія, убранствомъ и красотою служитъ Тотъ, Кому говоритъ пророчество: красотою Твоею и добротою Твоею: и наляцы, и успјвай, и царствуй истины ради и кротости и правды (Псал. 44, 5), ибо ими, то есть истиною, правдою и кротостію отличается Божество. Посему по такимъ красотамъ образовавшая себя душа дјлается изукрашенною, какъ Іерусалимъ, красующійся Царскимъ убранствомъ. Но въ этомъ, очевидно, заключается похвала красотј невјсты, выраженная сравненіемъ съ благоволеніемъ и Іерусалимомъ.
Не сомнјваемся также, что и продолженіе рјчи служитъ въ похвалу же невјстј. Но въ какомъ смыслј таковою похвалою величается удостоившаяся сей доброй о себј славы, сего невозможно дознать съ перваго взгляда. Ибо читается сіе такъ: ужасъ яко силы вчиненны. Иный, слјдуя разсмотрјнному прежде, скажетъ, можетъ быть, что сравненіемъ съ премірнымъ естествомъ въ словј возвеличивается похвалами невјста. Ибо тамъ вчиненныя силы, гдј власти, которыя всегда господствуютъ, господства, которыя всјмъ обладаютъ, престолы, которыя неколеблемо возвышаются, начала, которыя пребываютъ нерабственными, силы, которыя неумолчно благословляютъ Бога, гдј пареніе Серафимовъ не останавливается и стояніе не преходитъ, гдј Херувимы не престаютъ придержаться высокому и превознесенному престолу, гдј не прекращаютъ служенія слуги, дјлающіе дјло и слушающіе слово (Псал. 102, 20-21). Итакъ, поелику власти сіи установлены отъ Бога, и чинъ разумныхъ и премірныхъ силъ навсегда пребываетъ неслитнымъ, такъ какъ никакой порокъ не извращаетъ благочинія, то посему и душа, въ подражаніе онымъ силамъ, все по чину и благообразно дјлая, такое возбуждаетъ къ себј удивленіе, какое бываетъ къ онымъ вчиненнымъ силамъ. Ибо значеніе слова ужасъ толкуется словомъ «поразительность», подъ словомъ же «поразительность» разумјя удивленіе, не погрјшаемъ противъ истины.
Но вслјдъ за симъ читаемое изреченіе дјлаетъ сомнительнымъ, какимъ лицемъ оно произнесено, и кому сказано: отврати очи твои отъ мене, яко тіи воскрилиша мя (Пјсн. 6, 3). По мнјнію нјкоторыхъ, Владыкою сказано это чистой душј, а я предполагаю, что гораздо приличнје изреченіе сіе приложить къ невјстј. Ибо ей соотвјтственнымъ нахожу смыслъ выражаемаго словомъ. И какъ мнј представляется это, изложу кратко. Во многихъ мјстахъ Богодухновеннаго Писанія, слышу, говорится, что у Бога есть крылья, по словамъ пророчества: въ кровј крилу Твоею покрыеши мя (Псал. 16, 8); и еще: подъ крилј Его надјешися (Псал. 90, 4); такъ Моисей еще въ великой пјсни описываетъ сіе, когда говоритъ: простеръ крилј Свои и пріятъ ихъ (Втор. 32, 11); таково и сказанное Господомъ Іерусалиму: колькраты восхотјхъ собрати чада твоя, якоже собираетъ кокошъ птенцы своя подъ крилј свои (Матф. 23, 37). Все же сіе, какъ скажетъ иный, смотря на связь рјчи, недалеко отъ предлагаемой здјсь мысли. Посему, если на какомъ-либо таинственномъ основаніи Богодухновенное слово о Божественномъ естествј опредјляетъ, что у Него крылья, а первое устроеніе человјка свидјтельствуетъ, что естество наше сотворено по образу и подобію Божію, то, конечно, созданный по образу во всемъ былъ подобенъ первообразу. Но по Священному Писанію первообразъ окрыленъ. Посему и естество человјческое уготовано было окрыленнымъ такъ, что и въ крыльяхъ имјло Божіе подобіе. Явно же, что именованіе крылъ въ нјкоемъ переносномъ образј воззрјнія взято будетъ въ какомъ-либо Боголјпномъ смыслј, такъ что названіемъ крылъ означаются сила, блаженство, нетлјніе и подобное сему. Итакъ, поелику было это и въ человјкј, пока во всемъ уподоблялся Богу, но послј сего преклонность къ пороку лишила насъ таковыхъ крылъ (ибо, ставъ внј крова крылъ Божиіхъ, утратили мы и собственныя свои крылья), то явилась посему Божія благодать, просвјщающая насъ, чтобы, отложивъ нечестіе и мірскія похоти, снова окрылились мы преподобіемъ и правдою (Тит. 2, 12). Посему, если не далеко это отъ истины, то прилично невјстј признать благодать, явленную на ней очами Божіими. Ибо вмјстј и Богъ воззрјлъ на насъ очами человјколюбія, и мы окрылились первобытною благодатію. Сіе-то, думаю, показываетъ слово въ сказанномъ, о чемъ, молясь, Давидъ въ шестнадцатомъ псалмј, говоритъ Господу: очи Твои да видита правоты, то есть мои. Ибо продолжаетъ: искусилъ еси сердце мое, посјтилъ еси нощію, искусилъ мя еси, и не обрјтеся во мнј неправда (Псал. 16, 2-3). Посему сказать: очи Твои да видита правоты, значить то же, что — очи Твои да не усматриваютъ противнаго. Ибо кто видитъ прямое, тотъ не видитъ криваго, и кто не видитъ криваго, тотъ, безъ сомнјнія, видитъ прямое. Посему изъятіемъ противоположнаго Пророкъ показываетъ доброе въ Божественныхъ очахъ, которыми снова окрыляется душа, за преслушаніе первозданныхъ обезкрылјвшая. Итакъ, сіе уразумјли мы изъ сказаннаго: когда очи Твои взираютъ на меня, тогда отвращаются отъ противнаго, потому что не увидятъ во мнј ничего сопротивнаго мнј, Отъ сего происходить, что отъ очей Твоихъ снова окрыляюсь, и за добродјтели возвращаю себј крылья какъ бы голубицы, при которыхъ появляется у меня способность летать, такъ что могу и продолжить полетъ, и упокоиться тјмъ именно покоемъ, какимъ почилъ Богь отъ дјлъ Своихъ.
За сими словами сдјдуетъ опять описаніе невјстиной красоты, при чемъ каждая черта, служащая къ полнотј красоты, величается въ словј какимъ-либо приличнымъ уподобленіемъ. Ибо восхваляются — красота ея волосъ, положеніе зубовъ, цвјтъ устъ, сладость голоса, румянецъ ланитъ. Притомъ похвала всего поименованнаго у невјсты восполняется какимъ-либо приличнымъ сравненіемъ и сличеніемъ. Ибо волосы уподоблены стадамъ козъ, появившимся съ Галаада, а стада остриженныхъ, хвалящіяся двойнымъ приплодомъ, по уподобленію служатъ похвалою зубамъ; верви же червленой приравниваются уста и оброщеніемъ шипка украшаются ланиты. Буквально читается сіе такъ: власи твои, яко стада козъ, яже взыдоша отъ Галаада. Зубы твои, яко стада остриженыхъ, яже взыдоша отъ купјли, вси близнята родящіи, и безчадныя нјстm въ нихъ, яко вервь червлена, устнј твои, и бесјда твоя красна, яко оброщеніе шипка ланиты твоя, кромј замолчанія твоего (Пјсн. 6, 4-6). Поелику все сіе достаточно изслјдовано въ сказанномъ доселј, то излишнимъ было бы дјломъ рјчь дјлать скучною повтореніемъ тјхъ же взглядовъ. Но если кто и теперь потребуетъ слова о томъ же, то ради неслышавшихъ прежнихъ объясненій на реченія сіи, кратко перескажемъ значеніе загадокъ. Волосы на тјлј имјютъ свое особое отъ прочаго тјла естество. Когда всему тјлу служитъ сила чувствующая, безъ которой и естество жизни невозможно, потому что чувствованіе есть тјлесная жизнь; видимъ, что одни волосы, составляя часть тјла, не имјютъ части въ чувствительности. Особенность же сія въ этой части тјла доказывается тјмъ, что волосы, ни при жженіи, ни при рјзаніи, не чувствуютъ боли, подобно другимъ частямъ тјла. Итакъ поелику, по слову Павлову, слава женј — волосы (1 Кор. 11, 15), украшающіе голову плетеніями, то похвалою волосъ у невјсты научаемся, что власамъ, усматриваемымъ на главј невјсты, которыми славится Церковь, надлежитъ быть совершеннјйшими чувствъ, мудростію прикрывать чувство, какъ и притча говоритъ: премудріи скрыютъ чувство (Прит. 10, 14). У нихъ не зрјніе служитъ въ отличеніи хорошаго, не вкусомъ извјдывается доброе, не обонянію, не осязанію, не другому какому чувствилищу ввјряется судъ о прекрасномъ, напротивъ того, по умерщвленіи всякаго чувства, одною душею касаются и вожделјваютъ они благъ, представляющихся мысленно, и такимъ образомъ прославляютъ жену — Церковь, ни почестями не надмјваясь, ни отъ малодушія не теряя духа въ обстоятельствахъ скорбныхъ; но хотя бы стали рјзать за вјру во Христа, хотя бы повергли звјрямъ или въ огонь, хотя бы заставили терпјть другое что скорбное, при испытаніи мученій показываютъ видъ безчувственности волосъ. Таковъ былъ Илія, пришедшій изъ Галаада въ поросшемъ волосами и изсохшемъ тјлј, покрытый козьею кожею, неустрашаемый никакими угрозами мучителя. Посему всј тј, которые, изъ подражанія великодушію сего Пророка, стоятъ выше всего міра, лишени, скорбяще, озлоблени, въ горахъ и въ вертепахъ, и въ пропастехъ земныхъ, ихже не достоинъ міръ (Евр. 11, 37-38), — всј они, какъ бы въ видј стада, видимые окрестъ Главы всяческихъ, дјлаются славою Церкви, вмјстј съ обитателемъ Галаада восходя къ небесной благодати.
Животное же коза взято въ похвалу волосамъ, можетъ быть, или потому что по естественному свойству животное сіе устроено способнымъ къ произращенію волосовъ, такъ что, по природј обросши волосами, служитъ оно загадочнымъ знакомъ красоты въ волосахъ, или потому что коза не скользя ходитъ по скаламъ, носится по вершинамъ горъ, смјло совершаетъ путь по непроходимымъ и обрывистымъ стезямъ, что весьма примјнимо къ преуспјвающимъ на негладкомъ пути добродјтели. А съ большимъ правомъ, можетъ быть, иной скажетъ: козы служатъ въ похвалу главъ, потому что животное сіе законодателемъ взято во многихъ случаяхъ на законное священнослуженіе. А я знаю, что въ загадочныхъ сказаніяхъ притчи между четырьмя, яже благопоспјшно ходятъ считается одно животное, еже добрј проходитъ, и это — козелъ предводитель стаду (Прит. 30, 29. 31). Гадательно же разумјемъ подъ симъ слјдующее. Всякое промышленное занятіе, начинаемое однимъ, передается отъ него многимъ. Такъ Писаніе, назвавъ Фовела изобрјтателемъ искусства ковать, къ нему возводитъ знаніе всјхъ, послј него усвоившихъ себј обработку желјза. Такъ въ пастушествј первымъ былъ Авель, а въ земледјліи Каинъ; Неврода Писаніе называетъ начальникомъ въ охотничьемъ дјлј, а Ноя — въ воздјлыванін винограда, объ Еносј говоритъ, что началъ уповать на Бога (Быт. 4, 26). И много подобныхъ свјдјній можно почерпнуть въ святомъ Писаніи о томъ, кто одинъ полагалъ чему-либо начало, и дјло по подражанію входило въ жизнь. Такъ, поелику Илія по преимуществу былъ примјромъ въ самой высокой степени Божественной ревности, то и всј, которые послј него, подражая его ревности, шли по тјмъ же слјдамъ дерзновенія пророкова, содјлались стадомъ предводительствовавшаго въ такой жизни; и они-то составляютъ славу и похвалу Церкви, замјнивъ собою красоту волосовъ, которымъ несвойственна и чужда жизнь чувствъ.
Подобными симъ качествами наполняетъ Слово похвалу и зубамъ. Ими могутъ быть тј, которые питаютъ собою тјло Церкви; и ихъ-то желаетъ оно видјть всегда чистыми, какъ бы только что вышедшими изъ купјли, никогда неимјющими излишества въ волосахъ, какъ послј недавняго остриженія, но по приплоду добродјтелей двоеплодными, отцами сугубой чистоты, усматриваемой и въ душј, и въ тјлј, такъ что быть неродящими всего лучшаго есть нјчто невозможное для сихъ зубовъ.
Вервь же, положенная на устахъ, загадочно даетъ разумјть мјрное служеніе слову, что Пророкъ назвалъ храненіемъ и дверью огражденія (Псал. 140, 3), когда уста во время отверзаются и во время заключаются для слова. А что вервь — наименованіе мјры, дознали мы сіе изъ пророчества Захаріи. Глаголяй въ немъ Ангелъ имјлъ въ рукахъ ýже землемјрно (Зах. 2, 13). Слово же тогда наипаче бываетъ въ мјру, когда прикрашено стыдливымъ румянцемъ, что служитъ загадочнымъ знакомъ крови Искупившаго насъ. Если кто, подобно Павлу, имјетъ глаголющаго въ себј Христа (2 Кор. 13, 3), Своею кровію искупившаго насъ, то онъ имјетъ ýже землемјрно на устахъ, украшенное тјмъ, что оно кроваваго цвјта.
Слјдующее за симъ слово есть истолкованіе прежней загадки. Ибо красною бесјдою именуетъ Слово червленую вервь, чјмъ опять означаетъ благовременность и соразмјрность. Въ точности прекрасное и появляющееся именно въ свое время, не бываетъ ни преждевременнымъ, ни безвременнымъ. Оброщеніемъ же шипка украшая яблоко ланиты, свидјтельствуетъ о нјкоемъ великомъ усовершеніи невјсты въ добрј; ибо даетъ знать, что не въ иномъ чемъ уготовано для нея сокровище, но что сама для себя служитъ сокровищемъ и въ себј содержитъ пріуготовленіе всякаго добра. Ибо какъ въ оброщеніи заключается все, что въ шипкј есть снјднаго, такъ видимою красотою жизни показывается, что внутри ея заключается сокровище. Оно-то и есть тайное сокровище надеждъ, этотъ собственный плодъ души, содержимый въ доблестной жизни, какъ въ оброщеніи какомъ шипка. Сказанное же: кромј замолчанія твоего, по моему мнјнію, такой имјетъ смыслъ: похвала тебј не столько слагается изъ видимаго, изъ того, что указуется словомъ, но паче изъ того, что покрыто молчаніемъ, избјгая указанія словомъ. Ибо какъ подъ молчаніемъ разумјется, что внј слова, такъ не погрјшитъ, кто подъ словомъ разумјетъ, что внј молчанія. Ибо умалчиваемъ то, чего не можемъ объявить словами. Посему, если что внј слова, то разумјется какъ молчаніе, непремјнно слјдуетъ, что внј молчанія, то признавать словомъ. Слјдовательно, сказавшій: кромј замолчанія твоего, ясно выражаетъ словомъ слјдующее: хотя прекрасно и велико и то, что можетъ быть изображено словомъ что кромј замолчанія твоего; однакоже, что внј слова, покрывается молчаніемъ, неизреченно и неизразимо, то, безъ сомнјнія, удивительнје высказываемаго.
Но выслушаемъ и продолженіе похвалъ; ихъ смыслъ подобенъ извјстному въ бытописаніи кладязю, у котораго нјкій камень, заграждая устье, для приходящихъ со стадами дјвъ воспользоваться водою дјлаетъ невозможнымъ, но Іаковъ, воставъ, отваливаетъ камень отъ устья, и изъ чего поили скотъ, то, наполнивъ водою, даетъ овцамъ въ волю насладиться влагою. Посему, что же уподобляемъ такому кладязю? Шестьдесятъ суть царицъ, и осмьдесятъ наложницъ, и юнотъ, имже нјсть числа. Едина есть голубица моя, совершенная моя, едина есть матери своей, избрана есть родившей ю (Пјсн. 6, 7-8). Итакъ, кто же отвалитъ намъ камень этой неясности? Кто почерпнетъ воду понятій, стоящую на такой глубинј, что она недоступна нашему разуму? Но всего лучше, кажется мнј, засвидјтельствовать вашему слуху, что знать сіе возможно тјмъ однимъ, которымъ говоритъ Апостолъ: во всемъ обогатистеся, во всякомъ словј и всякомъ разумј (1 Кор. 1, 5). А наша нищета не въ состояніи обнять предлагаемыхъ въ словј сокровищъ. Впрочемъ, чтобы не подпасть обвиненію въ недјятельности, ради Вмјнившаго намъ въ законъ испытывать Писанія (Іоан. 5, 39), не полјнимся и надъ симъ пролить хотя нјсколько пота. Посему говоримъ, что заключающееся въ словахъ сихъ любомудріе въ похвалахъ невјстј предлагаетъ намъ нјкое тонкое ученіе. И ученіе сіе таково. Не въ той же послјдовательности и не въ томъ же порядкј существа созидаются и возсозидаются. Когда естество твари первоначально приводимо было въ бытіе Божіею силою, въ каждомъ существј неразрывно съ началомъ связуемъ былъ и конецъ, потому что все, пришедшее изъ небытія въ бытіе, совокупно съ началомъ получило и совершенство.
Но и человјческое естество есть одно изъ сотворенныхъ, и оно, по подобію другихъ тварей, не постепенно приходило къ совершенству, а съ самаго начала бытія имјло въ себј совершенство, съ какимъ было создано, приведено же въ бытіе, какъ говоритъ Писаніе, по образу и по подобію Божію (Быт. 1, 26), что показываетъ самое высшее и совершеннјйшее изъ благъ. Ибо можно ли найти, что выше уподобленія Богу? Такъ въ первой твари неразрывно съ началомъ виденъ сталъ и конецъ, и естество начало свое бытіе совершенствомъ. Но тогда, по тјсной связи съ порокомъ освоившись съ смертію, удалилось оно отъ пребыванія въ добрј; тогда не вдругъ воспріемлетъ совершенство, подобно первому составу, но нјкіимъ путемъ доходить до высшаго состоянія, съ какою-то послјдовательностію и порядкомъ, понемногу истребляя въ себј пристрастіе къ противоположному. Ибо при первомъ устроеніи ничто не препятствовало совершенству естества сойтись съ вступленіемъ въ бытіе, потому что не было грјха. А при вторичномъ возсозиданіи возвратное слјдованіе къ первоначальному благу необходимо сопровождается продолжительнымъ переходомъ. Почему сердце наше, по причинј порока связанное вещественнымъ пристрастіемъ, какъ бы вырываясь отъ нјкоторой лежащей на немъ коры, понемногу очищаясь болје исправнымъ поведеніемъ, отрјшается отъ связи съ худшимъ. Посему-то научены мы, что у Отца обители многи суть (Іоан. 14, 2), потому что всјмъ уготовано воздаяніе, каждому по мјрј наклонности его къ хорошему и удаленія отъ худаго. Ибо иной едва начинаетъ вкушать лучшую пищу, какъ бы изникнувъ только изъ нјкоей глубины порочной жизни для пріобщенія истины; а у другаго, по его рачительности, произошло уже нјкое приращеніе лучшаго; другой возросъ наиболје вожделјніемъ благъ, а кто держится средняго восхожденія на высоту, иной же перешелъ уже и за средину; нјкоторые же и сихъ превысили собою, а иные опередили и послјднихъ; другіе же и далје ихъ простираются въ теченіи къ горнему. И совершенно согласно съ многообразнымъ различіемъ произволеній пріемлетъ Богъ каждаго въ собственномъ его чинј, всјмъ удјляя, кто чего достоинъ, награды благами соединяя во едино для высшихъ, и соразмјряя для нисшихъ. И по нашему разумјнію сіе самое любомудренно излагаетъ Слово въ предложенныхъ изреченіяхъ, раздјльно представляя намъ въ сказанномъ различіе душъ, взирающихъ на Жениха. Ибо однј называетъ юнотами, а именно тј, которыя множествомъ превзошли возможность выразить ихъ числомъ; объ иныхъ говоритъ, что онј наложницы, а объ иныхъ, что онј царицы. Число наложницъ опредјливъ осмидесятью, и сказавъ, что число царицъ простирается до шестидесяти, выше всјхъ ставитъ въ одиночествј усматриваемую совершенную голубицу, о которой выражается, что она едина есть матери своей, избранна есть родившей ю. Итакъ, Божественными сими изреченіями приводимся къ той мысли, что одни, едва освободившіеся изъ какой-то во глубинј сокрытой утробы прелести, будучи еще новорожденными и неспособными членораздјльно произнести слово, не по разуму соглашаясь на принятіе вјры, усматриваются въ безчисленномъ множествј. Они увјровали, что слово таинства спасительно, содержа, впрочемъ, въ себј истину, неутвержденную на какомъ-либо знаніи и на несомнјнности, почерпнутой въ Писаніи. Это — такъ названныя юноты, потому что проходятъ юный духовный возрастъ; рожденныя словомъ вјры, еще не сдјлались онј по надлежащему возрастанію такими, чтобы придти въ зрјлость для брака, достигнуть въ мужа совершенна, въ мјру брачнаго возраста, и быть въ состояніи зачать во чревј страхъ Господень и породить духъ спасенія, напротивъ того, по младенчеству и несовершенству еще разумјнія живутъ какъ бы съ неразумнымъ расположеніемъ. Впрочемъ, и онј въ числј спасаемыхъ, какъ говоритъ Пророкъ: человјки и скоты спасеши, Господи (Псал. 35, 7), скотами называя неразумную часть спасаемыхъ.
А въ тјхъ, которые при надлежащемъ попеченіи возрасли разумјніемъ и оставили уже дјтство, по указанію слова узнаемъ двоякое различіе. Ибо сотјлесниками Слову бываютъ тј и другія души; но однј прилјпляются съ какимъ-то расположеніемъ пламенной любви, каковы были душа Давидова и душа Павлова, изъ которыхъ одна говоритъ: мнј же, прилјплятися Богови благо есть (Псал. 72, 28), а другая: никто не разлучитъ насъ отъ любви Христовой, ни животъ, ни смерть, ни настоящая, ни грядущая, ни что другое изъ существующаго (Рим. 8, 35. 38. 39). Другія же души по страху наказанія избјгаютъ прелюбодјйныхъ искушеній. Ибо и онј пребываютъ въ нерастлјніи и святынј, но наставляемыя болје страхомъ, нежели одною любовію, не допускаютъ до себя худаго. Посему тј, которыя при болје совершенномъ расположеніи, любовію къ нерастлјнію вошли въ единеніе съ Божіею чистотою, по общенію въ царствј именуются царицами; а тјхъ, которыя по страху угрозы трудятся въ добродјтели, слово называетъ наложницами. Ибо ни одна изъ нихъ не въ состояніи сдјлаться матерью царя и сообщницею въ санј. Ибо какъ было бы сіе возможно душј, которая не восприняла еще въ себя неподчиненности и самовластія доблестнаго образа мыслей, но рабскимъ страхомъ удерживается отъ общенія съ зломъ? А примјромъ сказаннаго о царицахъ служитъ подобіе ихъ сподобившимся стоянія одесную, которымъ Царь говоритъ: пріидите, благословенніи Отца Моего, наслјдуйте уготованное вамъ Царствіе (Матф. 25, 34). Ко второму и нисшему чину принадлежатъ тј, которымъ Господь говоритъ: убойтеся имущаго власть по убіеніи воврещи въ дебрь огненную (Лук. 12, 5). Такое различіе двухъ чиновъ, кажется мнј, загадочно даетъ видјть и разность въ числахъ. Почему говорю это? Шесть заповјдей, за исполненіе которыхъ царствіе Божіе уготовляется деснымъ. Представимъ себј, что каждая изъ нихъ есть владычній талантъ, который доброму и вјрному рабу надлежитъ удесятерить въ дјланіи, чтобы такимъ образомъ, въ маломъ оказавшись вјрнымъ, и будучи поставленнымъ надъ многими, войти въ радость Господа своего. Итакъ, если за сіи шесть заповјдей бываетъ въ душј общеніе царства; совершенство же дјланія каждой изъ заповјдей состоитъ въ томъ, чтобы удесятерить ее, какъ сказалъ добрый оный рабъ: одинъ твой талантъ пріобрјлъ десять талантовъ; то въ слјдствіе сего находимъ, что до шестидесяти возрастаетъ одна царица, за десятикратно взятое исполненіе шести заповјдей пріемлемая въ общеніе царства, такъ что одна, раздјленная, по многообразному отличительному свойству заповјдей, на части, и въ каждомъ преспјяніи получившая свой особенный образъ, обращается во многія. Посему такъ на шестьдесятъ царицъ дјлится одна, будучи раздјляема по родамъ заповјдей, и участницею царства Христова дјлается невјста, одна обратившаяся въ цјлое племя царицъ, исчисленная по столь многимъ достоинствамъ относительно къ заповјдямъ.
Если же не безъ основанія принята нами эта мысль, что шесть заповјдей, до десятикратности воздјланныя въ одной душј, загадочно означаются шестидесятью царицами, то въ слјдствіе сего скажемъ, что въ подобномъ загадочномъ смыслј осьмидесятью изображается тайна о осьмјй (Псал. 6, 11), взирая на которую, руководимые страхомъ удерживаются отъ общенія съ зломъ. Ибо такъ дознали мы въ псалмопјніяхъ, въ надписаніи которыхъ стоить слово: осьмая, гдј ясно слышны вопли наказуемыхъ, по страху ожидаемаго преклоняющіе слухъ Судіи на милость. Ибо обращающій взоръ къ осьмјй говоритъ страшному Судіи: Господи, да не яростію Твоею обличиши мене, ниже гнјвомъ Твоимъ накажеши мене. Помилуй мя, Господи, яко немощенъ есмь, исцјли мя, Господи, яко смятошася кости моя (Псал. 6, 2-3), — и что въ слјдъ за симъ продолжается въ прошеніи неподкупному Судіи, гдј молящійся сјтуетъ, что въ смерти нјтъ памятованія о Богј (Псал. 6, 6). Ибо осужденнымъ на плачь и скрежетъ зубовъ возможно ли находить веселіе въ памятованіи о Богј? Между тјмъ, такъ говоритъ Пророкъ въ другомъ мјстј: памятованіе о Богј производитъ веселіе (Псал. 76, 4). Сіе-то и иное, нјчто подобное сему взывая Богу, убоявшійся осьмой приходитъ въ ощущеніе пріобщенія милости, говоря: яко услыша гласъ плача моего (Псал. 6, 9). А какъ въ священномъ Писаніи много показано блаженныхъ страховъ, то, сходно съ сказаннымъ о шести заповјдяхъ, возможно будетъ и ихъ десятикратное пріумноженіе, такъ что наученный псалмопјніемъ, какъ преуспјваетъ страхъ Господень, если уклониться отъ зла и сотворить благо (Псал. 33, 15), какъ нјкій мнасъ или талантъ, удесятеритъ дјланіемъ достояніе страха Божія. И такимъ образомъ, второе послј царицы мјсто занимающая душа, которая дјлаетъ добро по страху, а не по любви, возводится до числа осьмидесяти; каждый родъ преспјяній, совершаемыхъ по страху, показываетъ она въ жизни своей неслитно и не скрытно; такъ что понятіе и о сей осьмой расширяется возрастаніемъ до десятикратности, и душа, приступающая къ добру по рабскому страху, а не по невјстиной любви, дјлается вмјсто царицы наложницею, страхомъ осьмыя, до десятикратности увеличеннымъ преспјяніями, пришедши въ число осьмидесяти. Ей, послужившей на время незаконному и неблагородному рожденію, по сказанію исторіи, повелјвается не до конца жить вмјстј съ царицею, такъ какъ рабскому роду нјтъ царскаго наслјдія наравнј съ свободно рожденнымъ. Сказано: изжени рабу, и сына ея, не имать бо наслјдовати сынъ рабынинъ съ сыномъ свободныя (Гал. 4, 30). Если же кому взглядъ сей на представляемое въ разсматриваемыхъ изреченіяхъ число кажется принужденнымъ, то пусть вспомнитъ, что въ началј засвидјтельствовали мы о невозможности достигнуть въ этомъ истины и о намјреніи коснуться сего съ такою только цјлію, чтобы иносказанія сіи не были вовсе оставлены безъ приложенія къ нимъ нашего труда.
Впрочемъ, если по написанному: совершенна любы вонъ изгоняетъ страхъ (1 Іоан. 4, 18); то пусть и страхъ, претворившись, сдјлается любовію. Спасаемое оказывается тогда единицею по взаимномъ между собою соединеніи всјхъ въ сродствј съ единымъ благомъ, въ слјдствіе совершенства, какое есть въ голубицј. Ибо подобное нјчто разумјемъ въ слјдующемъ словј, которое говоритъ: едина есть голубица Моя, совершенная Моя, едина есть матери своей, избранна есть родившей ю. А это яснје истолковано въ Евангеліи Господнимъ словомъ. Ибо, благословеніемъ вложивъ въ учениковъ Своихъ всякую силу, и иныя блага даруетъ святымъ произнесеніемъ словъ ко Отцу, присовокупляетъ же, какъ главизну благъ, — то, чтобы они, и при какомъ-либо различіи произволеній, не дјлились болје въ сужденіи о добромъ, но всј пребывали едино, соединенные единымъ и единственнымъ благомъ, такъ чтобы при единствј Святаго Духа, какъ говоритъ Апостолъ, связуемые союзомъ мира всј содјлывались единымъ тјломъ и единымъ духомъ, въ единомъ упованіи, якоже звани (Ефес. 4, 3-4). Но лучше буквально предложить Божественныя изреченія Евангелія: Да вси едино будутъ: яко же Ты, Отче, во Мнј и Азъ въ Тебј, да и тіи едино будутъ (Іоан. 17, 21). А связующимъ въ единеніе сіе есть слава. И что славою называется Духъ Святый, сему не будетъ противорјчить никто изъ людей разборчивыхъ, обративъ вниманіе на собственныя слова Господа. Ибо говоритъ: славу, юже далъ еси Мнј, дахъ имъ (Іоан. 17, 22), потому что дјйствительно далъ ученикамъ таковую славу Сказавшій имъ: пріимите Духъ Святъ (Іоан. 20, 22). Пріялъ же сію славу, которую всегда имјлъ, прежде міръ не бысть (Іоан. 17, 5), Облекшійся въ естество человјческое, по прославленіи Котораго Духомъ совершается всему сродственному раздаяніе славы Духа, начавшись съ учениковъ. Посему говоритъ Господь: славу, юже далъ еси Мнј, дахъ имъ, да будутъ едино, якоже Мы едино есмы. Азъ въ нихъ и Ты во Мнј: да будутъ совершени во едино (Іоан. 17, 22-23). Посему, кто возрастаніемъ изъ младенца пришелъ въ мужа совершенна и достигъ въ мјру умственнаго возраста, изъ рабы и наложницы пріялъ на себя санъ царицы, по безстрастію и чистотј содјлался достойнымъ причаститься славы Духа, тотъ есть совершенная голубица, на которую взираетъ Женихъ, говоря: едина есть голубица Моя, совершенная Моя: едина есть матери своей, избранна есть родившей ю. Конечно же, узнавая дерево по плоду, не не знаемъ и матерь голубицы. Какъ, увидјвъ человјка, не сомнјваемся, что онъ отъ человјка, такъ и отъискивая матерь избранной голубицы, уразумјли мы не иную какую, какъ оную голубицу. Ибо въ чадј, безъ сомнјнія, усматривается естество родившаго. Итакъ, поелику рожденное отъ Духа, духъ есть (Іоан. 3, 7), а чадо есть голубица, то, конечно, и матерь чада — также голубица, слетјвшая съ небесъ на Іорданј, какъ говоритъ и свидјтельствуеть Іоаннъ. Ее ублажаютъ юноты, ее восхваляють наложницы и царицы, потому что всјмъ душамъ всякаго чина предлежитъ общій путь къ таковому блаженству. Посему говорятъ: видјша ю дщери и ублажиша ю, наложницы и царицы восхвалиша (Пјсн. 6, 8). А всякому естеству свойственно простираться пожеланіемъ къ блаженному и похвальному. Поэтому, если дщери ублажаютъ голубицу, то, конечно, и сами вожделјваютъ стать голубицами. И то, что восхваляется голубица наложницами, служитъ знакомъ, что и онј имјютъ раченіе о восхваляемомъ, пока (такъ какъ всј содјлаются едино, будутъ имјть въ виду одну и ту же цјль пожеланія, ни въ комъ не останется никакого порока) не будетъ Богъ всяческая во всјхъ, взаимнымъ между собою единеніемъ срастворенныхъ въ общеніи блага, о Христј Іисусј Господј нашемъ. Ему слава, и держава, во вјки вјковъ! Аминь.
Примјчаніе:
[1] Точнје: фіалы ароматъ.
Источникъ: Творенія святаго Григорія Нисскаго. Часть третья. — М.: Типографія В. Готье, 1862. — С. 373-408. (Творенія святыхъ отцевъ въ русскомъ переводј, издаваемыя при Московской Духовной Академіи, Томъ 39.)