Люди бјдные, но любящіе празднества и встрјчающіе ихъ не только съ радостію въ душј, но и въ свјтлыхъ одјяніяхъ, не имјя собственныхъ средствъ украсить себя, какъ бы имъ хотјлось, испрашиваютъ всякихъ драгоцјнностей у своихъ родныхъ и знакомыхъ, и такимъ образомъ удовлетворяютъ всјмъ своимъ нуждамъ. Въ такомъ же положеніи нахожусь и я сегодня. Будучи не въ состояніи самъ отъ себя сказать что-нибудь достойное уже слышанныхъ нами славословій, я прибјгну къ пособію священной пјсни, которую недавно мы пропјли; воспользуюсь ея содержаніемъ, и такимъ образомъ исполню свой долгъ, присоединивъ къ словамъ Писанія нјсколько своихъ, если только у бјднаго служителя найдутся хотя какія-нибудь славословія для выраженія благодарности къ своему Господу.

Недавно восклицалъ Давидъ, а за нимъ пјли и мы: хвалите Господа вси языцы, похвалите Его вси людіе (Псал. 116, 1). Симъ псалмомъ Давидъ призываетъ къ прославленію Господа всјхъ, безъ исключенія, людей, начиная отъ самаго Адама; живетъ ли кто на западј и востокј, или въ странахъ, окрестъ лежащихъ, обитаетъ ли на сјверј или на югј, всјхъ равно побуждаетъ онъ къ пјснопјнію. Въ другихъ случаяхъ онъ обращается только къ нјкоторымъ людямъ въ-частности, призываетъ напримјръ святыхъ, или побуждаетъ къ пјснопјнію отроковъ, а въ настоящемъ собираетъ своею псалтирію языки и народы. И когда прейдетъ, по словамъ Апостола, образъ міра сего (1 Кор. 7, 31), когда Христосъ, Царь и Богъ, исполнивъ вјрою всякую душу невјрующую и заградивъ уста богохульныя, явится предъ всјми и положитъ конецъ суетному ученію еллиновъ, заблужденіямъ іудеевъ и необузданному пустословію еретиковъ; тогда дјйствительно всј языки и всј, отъ вјка почившіе, люди воздадутъ Ему единодушное поклоненіе. Тогда будетъ нјкое дивное согласіе въ славословіи; потому-что праведники будутъ хвалить Господа по всегдашнему своему обыкновенію, а грјшники будутъ умилостивлять по необходимости. Тогда, во-истину, единогласно воспоютъ побјдительную пјснь всј, и побјжденные и побјдители. Тогда же и виновникъ возмущенія, вообразившій себя въ величіи Господнемъ, явится предъ всјми презрјннымъ рабомъ и отведенъ будетъ Ангелами на мученіе, а всј сообщники и служители злобы его подвергнутся достойному наказанію. Одинъ будетъ тогда царь и судія, котораго всј исповјдаютъ своимъ общимъ Господомъ; и настанетъ тогда всеобщая тишина, какая бываетъ въ то время, когда судія возсјдитъ на тронј, герольдъ даетъ знакъ къ молчанію, и народъ, ожидая рјчи судіи, устремляетъ къ нему и зрјніе и слухъ. Хвалите убо Господа вси языцы, похвалите Его вси людіе, хвалите какъ всемогущаго, похвалите какъ человјколюбиваго. Ибо Онъ оживотворилъ всјхъ погибшихъ и мертвыхъ, обновилъ сокрушенный сосудъ изъ бренныхъ останковъ, лежащихъ во гробахъ, образовалъ, по человјколюбію, существо нетлјнное, и душу, за нјсколько тысячъ лјтъ разлучившуюся съ тјломъ, ввелъ снова, какъ-бы послј долговременнаго странствованія, въ прежнее ея жилище, которое ни отъ времени, ни отъ забвенія не сдјлалось для ней чуждымъ и къ которому она устремилась скорје, чјмъ птица летитъ къ своему гнјзду. Станемъ разсуждать о предметахъ близкихъ къ настоящему празднику, дабы наше празднованіе было сообразно съ существомъ праздника. И безполезно, и неумјстно, и странно говорить о чемъ-либо постороннемъ и неотносящемся къ дјлу, не только въ бесјдахъ о предметахъ вјры и благочестія, но и въ рјчахъ, имјющихъ предметомъ своимъ дјла обыкновенныя и мудрость мірскую. Не будетъ ли безуменъ и крайне смјшенъ ораторъ, когда, бывъ приглашенъ къ свјтлому брачному пиршеству, вмјсто приличныхъ веселыхъ рјчей, соотвјтствующихъ радости праздника, станетъ уныло возглашать печальныя пјсни, и съ грустію разсказывать описанныя въ трагедіяхъ бјдствія брачной жизни? Или, наоборотъ, когда ему поручатъ отдать послјдній долгъ умершему и почтить дјла его рјчью, онъ, не обращая вниманія на печальное событіе, будетъ радоваться и веселиться посреди пораженнаго скорбію собранія? Если же въ дјлахъ мірскихъ хорошо соблюдать чинъ и приличіе, то, конечно, гораздо необходимје это, когда дјло идетъ о предметахъ важныхъ и небесныхъ.

Итакъ днесь воскресъ Христосъ, Богъ безстрастный и безсмертный. (Язычникъ, удержись на время отъ безразсуднаго смјха, пока не выслушаешь всего!) Не по необходимости Онъ пострадалъ, не по принужденію сошелъ съ небесъ, и не сверхъ чаянія воскресъ, какъ будто бы это было для Него неожиданнымъ благодјяніемъ. Нјтъ, Онъ въ самомъ началј зналъ конецъ всего; предъ Его Божественными очами открыто было все, имјющее совершиться. Еще прежде сошествія съ неба, Онъ видјлъ и смятеніе язычниковъ, и ожесточеніе Израиля, и Пилата, возсјдящаго на тронј, и Каіафу, раздирающаго одежду свою, и неистовство мятежнаго народа, и предательство Іуды, и защищеніе Петрово, и вскорј за симъ свое воскресеніе и переходъ къ безсмертной славј. И зная все, имјющее совершиться, Онъ не измјнилъ милости своей къ человјку, не отложилъ исполненія смотрјнія своего о его спасеніи. Какъ люди (великодушные), при видј слабаго человјка, уносимаго стремленіемъ потока, движимые состраданіемъ къ погибающему, бросаются въ воду для его спасенія, хотя знаютъ, что и они могутъ погрязнуть въ илј потока и пострадать отъ камней, быстро несущихся по водј; такъ и человјколюбивый Спаситель нашъ, дабы спасти погибшаго отъ обольщенія, добровольно претерпјлъ поношеніе и безславіе. Онъ сошелъ на землю, потому-что предвидјлъ и славное восшествіе отъ ней; благоволилъ умереть, какъ человјкъ, потому-что зналъ напередъ и о своемъ воскресеніи. Не безразсудно Онъ подвергалъ себя опасности, предоставляя все неизвјстности будущаго, какъ поступаетъ обыкновенный человјкъ, но какъ Богъ, Онъ располагалъ всј событія къ извјстной и опредјленной цјли. Сей убо есть день, егоже сотвори Господь: возрадуемся и возвеселимся въ онь (Псал. 117, 24), возвеселимся не въ пьянствј и объяденіи, не въ ликованіи и безчинствахъ, но въ богоугодныхъ размышленіяхъ.

Сегодня вся вселенная, какъ одно семейство, собравшееся для одного дјла, оставивъ дјла обыкновенныя, какъ-бы по данному знаку, обращается къ молитвј. Нјтъ сегодня путниковъ на дорогахъ; не видно мореплавателей на морј; земледјлецъ, оставивъ плугъ и заступъ, украсился праздничною одеждою; корчемницы стоятъ пустыми; исчезли шумныя сборища, какъ исчезаетъ зима съ появленіемъ весны; безпокойства, смятенія и бури житейскія смјнились тишиною праздника. Бјдный украшается какъ богатый; богатый одјвается великолјпнје обыкновеннаго; старецъ, подобно юношј, спјшитъ принять участіе въ радости, и больной превозмогаетъ болјзнь свою; дитя, перемјнивъ одежду, празднуетъ чувственно, потому-что еще не можетъ праздновать духовно; дјвственница веселится душею, потому-что видитъ свјтлый торжественный залогъ своей надежды; мать семейства, торжествуя, радуется со всјми домашними своими, и сама она, и мужъ ея, и дјти, и слуги и домочадцы, всј веселятся. Какъ новый, только-что образовавшійся рой пчелъ, въ первый разъ вылетающій изъ пчельника на свјтъ и воздухъ, весь вмјстј садится на одной вјтви дерева, такъ и въ настоящій праздникъ всј члены семействъ отвсюду собираются въ свои домы. И по-истинј справедливо сравниваютъ настоящій день съ днемъ будущаго воскресенія, потому-что тотъ и другой собираетъ людей; только тогда соберутся всј вмјстј, а теперь собираются по частямъ. Что же касается радости и веселія, то по всей справедливости можно сказать, что настоящій день радостнје будущаго: тогда по необходимости будутъ плакать тј, коихъ грјхи обличатся; нынј, напротивъ, нјтъ между нами печальныхъ. Нынј и праведникъ радуется, и неочистившій свою совјсть надјется исправиться покаяніемъ. Настоящій день облегчаетъ всякую скорбь, и нјтъ человјка такъ печальнаго, который не находилъ бы утјшенія въ торжествј праздника. Нынј освобождается узникъ, должнику прощается долгъ, рабъ получаетъ свободу, по благому и человјколюбивому воззванію Церкви, не съ безчестіемъ и заушеніями, не ранами освобождается отъ ранъ, какъ это бываетъ во время народныхъ празднествъ, на которыхъ рабы, выставляемые на возвышенномъ мјстј, стыдомъ и посрамленіемъ искупаютъ свою свободу, но отпускается съ честію, какъ это знаете вы сами; нынј и остающійся въ рабствј получаетъ отраду. Если бы даже рабъ сдјлалъ много важныхъ проступковъ, которыхъ нельзя ни простить, ни извинить: и тогда господинъ его изъ уваженія ко дню, располагающему къ радости и человјколюбію, пріемлетъ отверженнаго и посрамленнаго, подобно Фараону, изведшему изъ темницы виночерпія; ибо знаетъ, что въ день будущаго воскресенія, по образу коего мы чествуемъ настоящій день, онъ и самъ будетъ имјть нужду въ долготерпјніи и благости Господа, и потому, оказывая милость нынј, ожидаетъ воздаянія въ тотъ день. Вы слышали, господа; не постыдите же меня передъ рабами, будто я ложно восхваляю день сей; отымите печаль у душъ, удрученныхъ скорбію, какъ Господь отъялъ умерщвленіе отъ нашего тјла; возвратите честь посрамленнымъ, обрадуйте опечаленныхъ, ободрите упадшихъ духомъ, изведите на свјтъ заключенныхъ, какъ во гробј, въ темныхъ углахъ вашихъ домовъ; пусть для всјхъ цвјтетъ, какъ цвјтокъ, красота праздника. Если день рожденія земнаго царя отверзаетъ темницы, то ужели побјдный день Воскресенія Христова не утјшитъ скорбящихъ?

Бјдные, примите съ любовію день сей, питающій васъ! Разслабленные и увјчные, привјтствуйте день сей, врачующій ваши болјзни! Въ немъ сокрыта надежда нашего воскресенія, которая побуждаетъ ревновать о добродјтели и ненавидјть порокъ; ибо съ уничтоженіемъ мысли о воскресеніи у всјхъ будетъ одна господствующая мысль: да ямы и піемъ, утрј бо умремъ (1 Кор. 15, 32). Взирая на сей день, Апостолъ презираетъ жизнь временную, пламенно желаетъ вјчной и, ни во что ставя все видимое, говоритъ: аще въ животј семъ точію уповающе, окаяннјйши всјхъ человјкъ есмы (1 Кор. 15, 19). Ради сего дня люди содјлались наслјдниками Богу и сонаслјдниками Христу. Ради сего дня съ воскрешеннымъ человјкомъ возстанутъ неврежденными всј части тјла, хотя бы онј пожраны были за нјсколько тјсячъ лјтъ плотоядными птицами, или поглощены рыбами, псами и другими морскими животными, хотя бы онј разрушены были огнемъ или содјлались пищею гробовыхъ червей. Словомъ сказать, всј тјла, содјлавшіяся отъ начала міра добычею тлјнія, возвратятся изъ земли цјлыми и невредимыми. Притомъ, воскресеніе, какъ учитъ св. Павелъ, совершится во мгновепіе ока (1 Кор. 15, 52); а мгновеніе ока есть одно только движеніе вјждей, такъ-что ничто не можетъ быть быстрје этой скорости.

Разсчитывая по-человјчески, сообразно съ твоими силами, ты во-первыхъ ни какъ не можешь и вообразить того количества времени, какое нужно, чтобы сгнившія и превратившіяся въ землю кости сдјлались по-прежнему плотными и ровными, снова соединились и пришли въ приличный и естественный между собою порядокъ. Потомъ не можешь придумать, какъ кости покроются плотію и скрјпятся протянутыми нервами; какъ подъ кожею проведутся жилы и артеріи, какъ тонкія трубочки; какъ явится изъ какихъ-то невјдомыхъ жилищъ безчисленное, неизобразимое множество душъ, изъ коихъ каждая узнáетъ свое тјло, какъ особливую одежду, и тотчасъ снова поселится въ немъ, каждая, несмотря на такое множество однородныхъ духовъ, будетъ имјть свои отличительные признаки. Ибо нужно представлять себј всј души и тјла, начиная отъ самаго Адама, нужно представлять, что, несмотря на такое множество разрушенныхъ домовъ и на такое множество какъ-бы изъ дальняго странствованія возвращающихся домовладыкъ, все совершается удивительно и не по обыкновенному. Жилище немедленно возсозидается, и обитатель не блуждаетъ и не ходитъ взадъ и впередъ, ища своего жилища, но тотчасъ идетъ къ нему, какъ голубь безошибочно летитъ къ своей башнј, хотя бы даже много было башней около того-же мјста и онј похожи были одна на другую. Притомъ, какимъ образомъ такъ скоро явится воспоминаніе о прежней жизни и мысль о каждомъ ея дјйствіи въ существј, за столько вјковъ истлјвшемъ, тогда-какъ и пробужденный отъ глубокаго сна человјкъ нјкоторое время не знаетъ, кто онъ и гдј онъ, и не помнитъ о самыхъ обыкновенныхъ вещахъ, пока бодрствованіе не разсјетъ его усыпленія и не возвратитъ ему дјятельности памяти? Вотъ сіе-то и подобное сему, приходя многимъ на мысль, поражаетъ ихъ чрезвычайнымъ удивленіемъ, а вмјстј съ удивленіемъ проникаетъ въ ихъ душу и невјріе. Ибо если умъ нашъ не находитъ разрјшенія ддя своихъ сомнјній и недоумјній и не можетъ успокоить своей пытливости уразумјніемъ, то впадаетъ наконецъ, по слабости своего соображенія, въ невјріе, отвергая истинность и дјйствительность самаго дјла. Но вотъ мы дошли до предмета, о которомъ часто разсуждаютъ, и который близокъ и приличенъ настоящему празднеству. Остановимся же на немъ нјсколько времени и возведя наше слово къ приличному началу, постараемся увјрить тјхъ, которые неправильно сомнјваются въ вещахъ очевидныхъ.

Творецъ всего, восхотјвъ создать человјка, создалъ его не презрјннымъ животнымъ, но существомъ превосходнјйшимъ всјхъ существъ и поставилъ его царемъ всјхъ тварей поднебесныхъ. Предназначивъ его къ сей цјли, Онъ даровалъ ему премудрость и свой образъ и украсилъ его многими дарами. Какъ же послј сего можно думать, что, человјкъ призванъ къ бытію только для того, чтобы, родившись, умереть и подвергнуться совершенному уничтоженію? Такая цјль ничтожна, и приписывать подобное намјреніе Богу крайне недостойно Бога. Это значило бы уподоблять его дјтямъ, которыя тщательно что-нибудь строятъ, и тотчасъ же разрушаютъ построенное; потому-что у нихъ и мысли нјтъ о какой-либо полезной цјли. Но мы научены совсјмъ противному; мы вјримъ, что Богъ создалъ прародителя безсмертнымъ; но когда произошло преступленіе и грјхъ, въ накаваніе за сіе лишилъ его безсмертія. Потомъ, какъ источникъ благости и человјколюбія, преклонился на милость къ творенію рукъ своихъ, украшенному мудростію и разумомъ, и благоволилъ возвратить намъ прежнее состояніе. Это ученіе и само по себј истинно и сообразно съ правильнымъ понятіемъ о Богј; потому-что свидјтельствуетъ не только о Его благости, но и о могуществј. И люди добрые и сострадательные не остаются равнодушными и жестокими къ существамъ, находящимся подъ ихъ властію и смотрјніемъ. Такъ стрегущій овецъ желаетъ, чтобы стадо его было сохранно и даже какъ-бы безсмертно; пасущій воловъ всячески старается о размноженіи своихъ воловъ; приставникъ къ стаду козъ желаетъ, чтобы козы его были многоплодны; однимъ словомъ: всякій пастухъ, имјя въ виду какую-либо полезную цјль, всегда заботится о томъ, чтобы стадо его было сохранно и постоянно размножалось. Если же все это справедливо, и если все, что мы сейчасъ сказали, показываетъ, что Виновнику и Творцу рода человјческаго еще болје прилично возстановить и исправить падшее твореніе свое, то очевидно, что невјрующіе (будущему воскресенію) противленіе свое утверждаютъ только на той мысли, будто для Бога невозможно воскресить умершее и разрушившееся. Но, по-истинј, только мертвые и лишившіеся чувствъ могутъ думать, что есть что-нибудь невозможное и неисполнимое для Бога, и такимъ образомъ собственную слабость приписывать всемогущему величеству. Чтобы обличить ихъ безуміе ясными доказательствами, мы изъ прошедшаго и настоящаго покажемъ возможность будущаго, чему они не вјруютъ.

Ты слышалъ, что человјкъ созданъ изъ земли. Объясни же мнј, ты, который хочешь все постигнуть умомъ своимъ, объясни, какимъ образомъ соединилась въ одно плотное тјло мелкая, разсјянная персть? Какъ земля сдјлалась плотію? Какъ изъ одного и того-же вещества составились и кости, и кожа, и жиръ, и волосы? Какъ въ одномъ тјлј образовались члены, различные и по виду, и по свойствамъ? Отъ чего легкое для осязанія мягко, а по цвјту синевато? Отъ чего печень тверда и багроваго цвјта? Отъ чего сердце сжато и составляетъ самую твердую часть тјла, а селезенка не имјетъ плотности и черна, перепонка же бјла и отъ природы соткана наподобіе сјтей? Размыслимъ еще и о томъ, какъ изъ одного ребра образовалась первая жена и явилась существомъ совершеннымъ, подобнымъ первому совершенному человјку? Какъ одного члена стало достаточно для полнаго состава и изъ малаго составилось цјлое? Какъ изъ ребра образовались и голова, и руки, и ноги, и внутреннія части извивистыя и разнообразныя, мягкое тјло, и волосы, и глазъ и носъ? Но, чтобы не распространять слишкомъ много своего слова, скажемъ кратко, что для насъ слабыхъ и ничтожныхъ все въ созданіи чудесно и непонятно, и что для Бога созданіе всего, какъ всякому извјстно, не стоило никакого труда. Какъ же послј сего назвать здравомыслящими тјхъ, которые допускаютъ, что весь человјкъ составленъ изъ одного ребра, и въ тоже время не вјрятъ, чтобы онъ могъ вновь возникнуть изъ цјлаго человјческаго состава? Нјтъ, силы Божественной дјятельности мы не можемъ понять и изслјдовать своими человјческими мыслями. Если бы мы могли понимать все, то Богъ, существо высочайшее, не былъ бы превосходнје насъ. Но для чего говорить о Богј? По нјкоторымъ силамъ мы не можемъ сравняться и съ безсловесными животными, но стоѝмъ ниже ихъ. Напримјръ, быстротою насъ превосходятъ кони, собаки и многія другія животныя, силою верблюды и лошаки, знаніемъ дорогъ ослы, остротою зрјнія серны. Посему-то люди мудрые и разсудительные вјрятъ всему изреченному отъ Бога, но не спрашиваютъ о способахъ и причинахъ Его дјйствій, такъ-какъ это превышаетъ наше разумјніе. Всякому изъ пытливыхъ любовјдцевъ можно сказать: объясни мнј, какимъ образомъ все видимое получило бытіе, скажи, съ помощію какого искусства Господь создалъ столь разнообразное твореніе? Если ты изслјдуешь и поймешь все сіе, то имјешь право недоумјвать и роптать на то, что, уразумјвши образъ первоначальнаго происхожденія вещей, не понимаешь будущаго ихъ преобразованія. Если же все это представляется тебј сновидјніемъ и мечтаніемъ, если всюду познаніе твое слабо и несовершенно, то не жалуйся и не ропщи на то, что ты, не разумјя, какъ все сотворено, не постигаешь и того, какъ воскреснетъ истлјвшее.

Одинъ и тотъ-же Виновникъ и первоначальнаго созданія и втораго преобразованія. Онъ знаетъ, какъ свое твореніе, подвергшееся тлјнію, возвратить въ прежнее состояніе. Нужна ли для сего премудрость, — у Него источникъ премудрости. Потребуется ли могущество, — Онъ не имјетъ нужды въ пособіи и содјйствіи. Онъ есть Тотъ, который, по словамъ мудрјйшаго Пророка, измјри горстію воду, и безпредјльное небо пядію, а всю землю горстію (Псал. 40, 12). Обрати вниманіе на эти изображенія: они служатъ знаками неизреченнаго могущества и заставляютъ нашъ разумъ съ горестію сознаться, что онъ не можетъ изобрјсти ничего достойнаго Божественной природы. Такъ, Богъ и есть всемогущъ, и называется всемогущимъ (конечно, ты не будешь спорить противъ сего, но согласишься, что это дјйствительно такъ); а для всемогущаго нјтъ ничего труднаго или неисполнимаго. Для твоей вјры (въ будущее воскресеніе) есть много основаній, которыя невольно заставляютъ тебя согласиться съ нашими словами, и во-первыхъ, это все разнообразное и многосложное созданіе, которое яснје всякаго проповјдника возвјщаетъ, что великъ и премудръ Художникъ, создавшій все видимое. Сверхъ того, Богъ, промышляя о своихъ твореніяхъ и созерцая: издалека слабыя дýши невјрующихъ, самымъ дјломъ подтвердилъ истину воскресенія мертвыхъ, возвративши души въ тјла многихъ умершихъ. Для этого вышелъ изъ гроба Лазарь четверодневный мертвецъ (Іоан. 11, 44); для этого и единородный сынъ вдовицы возвращенъ матери живымъ отъ смертнаго ложа (Лук. 7, 17), и многіе другіе, которыхъ перечислять здјсь было бы трудно. Но зачјмъ говорить о Богј и Спасителј, когда Онъ, для большаго увјренія сомнјвающихся, даровалъ власть воскрешать мертвыхъ даже рабамъ своимъ — Апостоламъ? Вотъ доказательство ясное и очевидное! Для чего же еще вы, любители преній, утруждаете насъ, какъ будто мы говоримъ о томъ, чего доказать нельзя? Какъ воскрешенъ одинъ, такъ воскреснутъ и десять; какъ десять, такъ и триста, какъ триста, такъ и болје. Кто сдјлалъ одну статую, тому не трудно будетъ сдјлать ихъ и тысячу. Не видите ли вы, какъ художники на небольшомъ кускј воска отпечатлјваютъ формы и модели великихъ и огромныхъ зданій? Въ этомъ случај и небольшая вещь имјетъ такое же значеніе, какъ многія великія зданія. Обширное небо есть прекрасное твореніе Божіе. Но вотъ и человјкъ, котораго Богъ создалъ существомъ разумнымъ, чтобы онъ, познавая сотворенное, прославлялъ премудраго Творца, вотъ и человјкъ устрояетъ небольшой шаръ, который въ рукахъ человјка знающаго обращается подобно тому, какъ Богъ движетъ небесами. Такимъ образомъ самое малое произведеніе становится изображеніемъ величествениаго творенія, и въ уменьшенномъ видј изъясняетъ то, что существуетъ въ огромныхъ размјрахъ и не подлежитъ нашимъ чувствамъ. Но для чего же я говорилъ объ этомъ? Для того, дабы ты зналъ, что, коль-скоро спросишь меня, кáкъ воскреснутъ всј отъ вјка тјлá, я тотчасъ отвјчу тебј: такъ-же, какъ воскресъ четверодневный Лазарь. Человјкъ здравомыслящій, очевидно, повјритъ на томъ-же основаніи и воскресенію многихъ, на какомъ вјритъ воскресенію одного. И ты, допустивши, что совершаетъ сіе Богъ, конечно, не скажешь, что въ этомъ есть что-нибудь невозможное, и не сочтешь постижимою для ума твоего премудрость непостижимаго; ибо для тебя неизслјдимо все, относящееся къ безпредјльному, тогда-какъ для Бога нјтъ и безпредјльнаго.

Но наше разсужденіе будетъ очевиднје, если мы, сверхъ сказаннаго, размыслимъ еще объ образј нашего рожденія, — не о томъ первоначальномъ и древнјйшемъ, по которому мы произошли отъ Бога, и о которомъ прежде говорили, но о томъ, который и доселј совершается по законамъ естества. Неизслјдимъ и непостижимъ онъ для человјческаго разума. Въ самомъ дјлј, какъ изъ сјмени, вещества жидкаго, неимјющаго ни вида, ни образа, составляется голова, образуются твердыя бедра и ребра, мягкій и нјжный мозгъ, съ окружающими его столь твердыми и жесткими костями, и вообще, чтобы слишкомъ не увлечься подробностями, скажемъ кратко, весь разнообразный составъ живаго существа? Но точно такъ-же, какъ это сјмя, въ началј неимјющее никакого опредјленнаго вида, получаетъ, по устроенію непостижимой премудрости Божіей, опредјленную форму, возрастаетъ и увеличивается въ объемј, точно такъ-же и бреніе, находящееся въ гробахъ и имјвшее нјкогда свой видъ, снова получитъ прежнее устройство, и персть снова содјлается человјкомъ подобно тому, какъ это было и въ началј. Тутъ нјтъ ничего страннаго; напротивъ, все совершенно естественно. Положимъ, что Богъ имјетъ столько же силы, сколько горшечникъ, и посмотримъ, какъ поступаетъ сей послјдній. Онъ беретъ безобразную глину, превращаетъ ее съ сосудъ, и, положивъ на солнце, сушитъ его и дјлаетъ твердымъ. Пусть это будетъ кувшинъ, или тарелка, или другой сосудъ; но если что-нибудь нечаянно упадетъ на этотъ сосудъ и опрокинетъ его, онъ тотчасъ же разрушается и теряетъ свою форму, обратившись опять въ безобразную глину. Но художникъ, если хочетъ, скоро исправляетъ случайно разрушившееся и, при помощи своего искусства, изъ обломковъ снова составляетъ сосудъ, который ни чјмъ не хуже прежняго. Если же это можетъ сдјлать горшечникъ, который самъ есть малое созданіе Божественнаго всемогущества; то какъ послј сего не вјровать Богу, когда Онъ објщаетъ воскресить умершихъ? По-истинј, это великое безуміе!

Посмотримъ еще на подобіе пшеницы, которымъ велемудрый Павелъ вразумляетъ неразумныхъ: безумне, говоритъ онъ, ты еже сјеши, не тјло будущее сјеши, но голо зерно, аще случится пшеницы, или иного отъ прочихъ. Богъ же даетъ ему тјло, яко восхощетъ (1 Кор. 15, 36-38). Разсмотримъ внимательно прозябаніе пшеничнаго зерна, и мы скоро познáемъ образъ будущаго воскресенія. Пшеничное зерно бросается въ землю. Здјсь, сгнивши отъ сырости и, такъ-сказать, умерши, оно превращается въ нјкое млекообразное вещество, которое, нјсколько сгустившись, даетъ тонкій и бјлый ростокъ. Когда ростокъ этотъ увеличивается въ объемј своемъ столько, что выходитъ изъ-подъ земли, онъ мало-по-малу изъ бјлаго превращается въ зеленый и становится травою и листьями. Послј сего, зерно, уже нјсколько развернувшееся и развившееся, пускаетъ внизъ многовјтвенный корень, приготовляя въ немъ подпору для будущей своей тяжести, ибо какъ корабельныя снасти, со всјхъ сторонъ протянутыя къ мачтј, удерживая ее въ равновјсіи, даютъ ей твердость и стойкость; такъ и подобные вервямъ отростки корня служатъ опорою и подкрјпленіемъ для колосьевъ. Когда же зерно вырастаетъ въ стебель, и стебель поднимается въ-верхъ, Богъ поддерживаетъ его, ограждая колјнцами и узелками, какъ нјкій домъ связями, дабы онъ могъ удержать тяжесть будущаго колоса. Потомъ, когда стебель пріобрјтаетъ достаточную твердость, шелуха распадается и появляется самый колосъ. Тутъ опять еще болје чудесъ. Въ колосј появляются одно за другимъ зерна, и каждое сјмечко имјетъ свое особенное хранилище. Наконецъ вырастаютъ тонкія и острыя иголочки, которыя, какъ мнј кажется, служатъ колосу защитою противъ птицъ, истребляющихъ сјмена, потому-что, укалывая ихъ своимъ остріемъ, препятствуютъ имъ вредить зернамъ. Видишь ли, сколько чудесъ представляетъ одно согнившее зерно, и, бывъ брошено въ землю одно, въ какомъ количествј возстаетъ изъ ней? Но человјкъ въ воскресеніи получитъ только то, что онъ уже нјкогда имјлъ, и потому наше обновленіе кажется еще легче и понятнје прозябанія зерна.

Перенесемся отоюда мыслію къ деревамъ, для которыхъ зима каждый годъ бываетъ временемъ смерти. Обрываются плоды, падаютъ листья, и дерева становятся сухими, теряютъ всю свою красоту; но приходитъ весна, и они обрастаютъ прекрасными цвјтами, и покрываются листьями. Тогда красотою своею они привлекаютъ къ себј взоры человјка и служатъ какъ-бы мјстомъ увеселенія для пјвчихъ птицъ, которыя садятся на ихъ вјтви. Тогда столько разлито около нихъ удовольствія, что многіе оставляли свои домы, украшенные золотомъ и фессалійскими и лаконійскими камнями, находя пріятнје жизнь подъ деревомъ. Такъ и патріархъ Авраамъ построилъ свою кущу подъ дубомъ, не потому, чтобы онъ не имјлъ жилища, но потому, что его привлекала прелесть вјтвистаго дерева.

Жизнь змјй также представляетъ мнј доказательство для разсматриваемаго предмета. Въ продолженіе зимы жизненная сила ихъ замираетъ, и цјлые шесть мјсяцевъ онј лежатъ въ пещерахъ безъ всякаго движенія. Но какъ-скоро наступитъ извјстное время и послышатся на землј громовые удары, онј, принимая это какъ-бы за условный знакъ, выходятъ изъ пещеръ и долгое время живутъ въ обыкновенномъ своемъ состояніи. Гдј же причина всего этого, скажи мнј, испытатель и судія Божественныхъ дјйствій? Объясни, почему ты допускаешь, что ударъ грома пробуждаетъ обмертвјвшихъ змјй, а не вјришь, что по звуку небесной трубы Божіей оживутъ люди, какъ свидјтельствуетъ объ этомъ слово Божіе: вострубитъ, и мертвіи востанутъ (1 Кор. 15, 52), и въ другомъ мјстј еще яснје: послетъ Ангелы своя съ трубнымъ гласомъ веліимъ, и соберутъ избранныя Его (Матф. 24, 31). Не будемъ же упорствовать въ невјріи симъ измјненіямъ и обновленіямъ. Жизнь различныхъ растеній, животныхъ, даже самихъ людей вразумляетъ насъ, что ничто, подлежащее тлјнію и рожденію, не остается навсегда въ одномъ и томъ-же состояніи, но все измјняется и переходитъ изъ одного состоянія въ другое. И прежде всего, если угодно, разсмотримъ это измјненіе въ собственныхъ нашихъ возрастахъ. Мы знаемъ, каковъ бываетъ младенецъ, пока питается матернимъ молокомъ; по прошествіи нјкотораго времени онъ пріобрјтаетъ силу, и начинаетъ ползать, подобно маленькимъ животнымъ, поддерживая себя руками и ногами. Около трехъ лјтъ онъ уже ходитъ прямо, и начинаетъ говорить, хотя неясно и заикаясь; потомъ произноситъ слова раздјльно и становится красивымъ отрокомъ. Отъ этого возраста онъ переходитъ къ возрасту юноши; тутъ щеки его покрываются волосами, онъ мало-по-малу становится бородатымъ и такъ далје; потомъ уже дјлается зрјлымъ мужемъ, крјпкимъ и способнымъ къ трудамъ. Но когда пройдетъ лјтъ сорокъ, онъ начинаетъ склонять свою голову, крјпость его мало-по-малу смјняется слабостію и наконецъ приходитъ старость, съ которою совершенно ослабјваютъ силы. Тјло преклоняется и нагибается къ землј, какъ пересохшіе колосья; дотолј гладкое, оно становится морщиноватымъ, и тотъ, кто нјкогда былъ цвјтущимъ силою юношей, опять становится младенцемъ, заикается, теряетъ твердость мысли, и опять, какъ и прежде, ползаетъ на рукахъ и ногахъ. Какъ и чјмъ все это тебј представляется? Не есть ли это измјненіе? Не многообразныя ли это превращенія? Не различныя ли это обновленія, преобразующія смертное существо еще прежде смерти?

Равнымъ образомъ сонъ и пробужденіе необходимо также убјждаютъ человјка въ томъ, о чемъ мы разсуждаемъ. По-истинј, сонъ есть изображеніе смерти, а пробужденіе подобіе воскресенія. Посему-то еще нјкоторые языческіе мудрецы называли сонъ братомъ смерти, по сходству явленій, которыми тотъ и другая сопровождаются. Въ томъ и другомъ состояніи человјкъ забываетъ прошедшее, теряетъ мысль о будущемъ; тјло лежитъ безъ чувствъ, не узнаетъ ни друга, ни врага, не видитъ лицъ, его окружающихъ и смотрящихъ на него, становится слабымъ, мертвеннымъ, лишается всей своей живости, и ничјмъ не отличается отъ тјлъ, лежащихъ въ гробахъ и могилахъ. Посему спящаго такъ-же, какъ и мертваго, легко можешь, если хочешь, ограбить, можешь опустошить его домъ и его самого заключить въ оковы; онъ не чувствуетъ ничего, что около его происходитъ. Но какъ-скоро проходитъ время успокоенія и отдохновенія для чувствъ, человјкъ встаетъ, какъ существо, только-что возвращенное къ жизни, мало-по-малу приходитъ къ сознанію себя и окружающихъ его предметовъ, постепенно возвращаетъ свои силы, какъ-бы одушевляемый живительнымъ бодрствованіемъ. Если же существо еще въ настоящей жизни испытываетъ днемъ и ночью столько превращеній, измјненій, перемјнъ, смјну памяти и забвенія; то безразсудно и дерзновенно невјрить Богу, когда Онъ објщаетъ намъ послјднее обновленіе, Богу, который есть вмјстј виновникъ и первоначальнаго нашего бытія. Невјрующіе, какъ мнј кажется, больше всего располагаются къ невјрію тјмъ, что разрушеніе тјла почитаютъ совершеннымъ уничтоженіемъ. Но это несправедливо. Тјло не вовсе уничтожается, но только разрјшается на свои составныя части, каковы вода, воздухъ, земля и огонь. Если же основныя стихіи остаются и не уничтожаются; то вмјстј съ ними продолжаютъ существовать, послј своего разложенія, и сложенныя изъ нихъ существа, сохраняя въ нихъ всј свои части. И такъ-какъ для Бога не трудно сотворить все изъ ничего, какъ дјйствительно въ началј все и получило бытіе; то, очевидно, дла Него еще легче и удобнје образовать все изъ началъ, уже существующихъ.

Итакъ не будемъ ниспровергать благаго упованія людей, не будемъ отрицать будущаго воскресенія нашего тјла, втораго, такъ сказать, бытія, непричастнаго смерти, и не станемъ чрезмјрною склонностію къ удовольствіямъ прогнјвлять человјколюбиваго Бога, даровавшаго намъ столь сладостное објтованіе. Ибо мнј кажется, что сей истинј противятся люди, любящіе нечестіе и враги всякой добродјтели, сластолюбцы и корыстолюбцы, необуздывающіе ни зрјнія, ни слуха, ни обонянія, но всјми чувствами предающіеся удовольствіямъ. Такъ-какъ ученіе о воскресеніи предполагаетъ будущій судъ, и св. Писаніе ясно говоритъ, что мы должны будемъ отдать отчетъ въ своей жизни, и по воскресеніи въ будущемъ вјкј предстанемъ всј предъ судилище Іисуса Христа, чтобы по Его суду получить за свои дјла достойное воздаяніе; то они, сознавая за собою свои беззаконія, достойныя великаго наказанія, изъ страха суда отвергаютъ и воскресеніе, подобно лукавымъ рабамъ, которые, расточивъ достояніе своего господина, помышляютъ о смерти и погибели его, и, согласно съ своими желаніями, составляютъ себј суетные помыслы. Но такъ не станетъ разсуждать никто здравомыслящій. Если не будетъ воскресенія, то что пользы въ справедливости и въ истинј, въ благости и во всякомъ другомъ видј благочестія? Для чего люди подвизаются и любомудрствуютъ? Для чего порабощаютъ вожделјнія чрева, любятъ воздержаніе, мало позволяютъ себј сна и отдохновенія, подвергаютъ себя страданіямъ отъ холода и жара? Да ямы и піемъ, скажемъ словами ап. Павла, ýтрј бо ýмремъ (1 Кор. 15, 32). Въ самомъ дјлј, если нјтъ воскресенія, и смерть есть конечный предјлъ нашей жизни; то уничтожь всякое обвиненіе и порицаніе, предоставь человјкоубійцј безпрепятственную свободу, позволь прелюбодјю открыто возставать противъ супружества. Пусть грабитель спокойно предается роскоши и торжествуетъ надъ своими противниками; пусть никто не обуздываетъ клеветника, пусть клятвопреступникъ постоянно прибјгаетъ къ клятвј, потому-что смерть же ожидаетъ и того, кто свято сохраняетъ клятву. Пусть всякой обманываетъ, сколько хочетъ, потому-что и правда не приноситъ никакого плода. Пусть никто не оказываетъ милости бјдному, потому-что милость остается безъ возмездія. Подобныя разсужденія производятъ больше безпорядка и смјшенія, чјмъ потопъ; они уничтожаютъ всякую здравую мысль, напротивъ поддерживаютъ и питаютъ помыслы буйные и безумные. Въ самомъ дјлј, если не будетъ воскресенія, то не будетъ и суда; если же вы уничтожите судъ, то изгоните и страхъ Божій. А гдј не управляетъ людьми страхъ Божій, тамъ торжествуетъ и ликуетъ діаволъ со грјхомъ. Посему весьма прилично противъ такихъ людей написалъ Давидъ этотъ псаломъ (13): рече безуменъ въ сердцј своемъ: нјстъ Богъ; растлјша и омерзишася въ начинаніихъ. Если не будетъ воскресенія, то баснею становится и Лазарь и богачъ, и страшная оная пропасть, и нестерпимый жаръ огня, и пламенјющій языкъ, и желаніе хотя одной капли воды, и перстъ бјднаго. Ибо все это, очевидно, изображаетъ будущее воскресеніе, такъ-какъ языкъ и перстъ означаютъ не части безплотной души, но члены тјла. И пусть никто не думаетъ, будто все это уже совершилось; нјтъ, это только предвозвјщеніе будущаго, а совершится во время обновленія, когда мертвые оживутъ и каждый, состоя по-прежнему изъ тјла и души, явится для отчета въ своей жизни. Чему научаемъ былъ и зритель великихъ видјній вдохновенный Богомъ Іезекіиль, когда созерцалъ великое, распростертое предъ нимъ поле, покрытое костями человјческими, о которыхъ ему повелјно было пророчествовать? Онъ видјлъ, какъ плоть расла и покрывала кости, а кости, разъединенныя и разсјянныя безъ всякаго порядка, приходили въ стройный порядокъ и соединялись между собою. Не очевидно ли, что въ сихъ словахъ его ясно обозначается воскресеніе нашей плоти?

Впрочемъ несоглашающіеся съ ученіемъ о воскресеніи мнј кажутся не только людьми нечестивыми, но и безумными. Воскресеніе, оживленіе, обновленіе и всј подобныя слова приводятъ мысль слушателя только къ тјлу, подверженному разрушенію. Что же касается души, то она, разсматриваемая сама по себј, никогда не воскреснетъ, потому-что она не умираетъ, но нетлјнна и не подлежитъ разрушенію. Но, будучи сама по себј безсмертна, она во всјхъ дјлахъ своихъ имјетъ сообщникомъ смертное тјло; и посему, когда предъ праведнымъ Судіею нужно будетъ давать отчетъ въ дјлахъ, она опять поселится въ тјло, бывшее ей помощникомъ, чтобы вмјстј съ нимъ принять наказанія или награды. Но, чтобы въ словј нашемъ было больше послјдовательности, станемъ разсуждать такимъ образомъ: что мы называемъ человјкомъ, — тјло и душу вмјстј, или что-нибудь одно изъ двухъ? Очевидно, что это живое существо образуется изъ соединенія души и тјла: на предметахъ несомнјнныхъ и извјстныхъ нјтъ нужды долго останавливаться. Если же это справедливо: то размыслимъ и о томъ, чему мы должны приписывать дјла, совершаемыя человјкомъ, напримјръ прелюбодјяніе, убійство, воровство и все подобное, равнымъ образомъ цјломудріе, воздержаніе и всякое другое дјйствіе, противоположное пороку, — тјлу ли и душј вмјстј, или одной только душј? И здјсь истина очевидна. Душа одна безъ тјла никогда не крадетъ, не грабитъ, не подаетъ хлјба алчущему, не напаяетъ жаждущаго, не идетъ съ дерзновеніемъ въ темницу, чтобы послужить удрученному узами; но при всякомъ дјйствіи душа и тјло бываютъ соединены другъ съ другомъ и все совершаютъ вмјстј. Какъ же послј сего ты, допуская будущій судъ, разлучаешь тјло отъ души и опредјляешь на судъ только душу, тогда-какъ и тјло принимало участіе въ дјлахъ? И если тщательно обсудить человјческіе грјхи и внимательно разсмотрјть, откуда возникаютъ первыя начала ихъ; то едва ли не откроется, что въ беззаконіяхъ тјло прежде нарушаетъ долгъ. Въ самомъ дјлј, часто, когда душа покоится и наслаждается невозмущеннымъ миромъ, глазъ съ вожделјніемъ смотритъ на то, чего лучше было бы не видјть, и, передавши болјзнь свою душј, вмјсто царствовавшаго въ ней спокойствія, поселяетъ бурю и волненіе. Равнымъ образомъ ухо, услышавши какія-нибудь возмутительныя и непристойныя слова, чрезъ себя, какъ-бы чрезъ трубу, вноситъ въ помыслы нечистоту пороковъ и смятеніе. Нерјдко и носъ посредствомъ обонянія причиняетъ внутреннему человјку великое и неизобразимое зло. И руки посредствомъ осязанія, обыкновенно, изнјживаютъ самую твердую душу. Такимъ образомъ, разсматривая постепенно всј чувства, я нахожу, что тјло бываетъ причиною многихъ грјховъ. Но оно же подъемлетъ и труды для добродјтели, терпитъ болјзни и скорби въ благихъ подвигахъ, когда разсјкаютъ его сјкирою, жгутъ на огнј, подвергаютъ бичеванію, обременяютъ тяжкими узами, и когда вообще оно переноситъ всякія мученія, чтобы не измјнить священному любомудрію, противъ котораго, какъ противъ какого укрјпленнаго города, со всјхъ сторонъ воюетъ нечестіе. Итакъ, если и въ благихъ дјлахъ тјло подвизается вмјстј съ душею, и въ беззаконіяхъ не оставляетъ души; то на какомъ же основаніи ты утверждаешь, что на судъ предстанетъ душа одна безъ тјла? Учить такимъ образомъ и несправедливо и несвойственно мудрому. Если бы душа грјшила одна и внј тјла, то и наказаніе понесла бы также одна; но если во всемъ явно участвуетъ съ нею и тјло, то праведный Судія не оставитъ и его безъ наказанія. Въ этомъ увјряетъ меня и св. Писаніе, когда говоритъ, что осужденные подвергнутся достойнымъ наказаніямъ, каковы: огонь, тьма, червь; ибо все это наказанія для сложныхъ и вещественныхъ тјлъ. Что же касается души, разсматриваемой отдјльно отъ тјла, то до ней не можетъ коснуться огонь; не можетъ устрашить ее и тьма, потому-что нјтъ у ней очей и органовъ зрјнія. Что сдјлаетъ ей и червь, который можетъ вредить только тјлу, а не духу? Такимъ образомъ всј сіи послјдовательныя разсужденія необходимо заставляютъ насъ согласиться, что будетъ воскресеніе мертвыхъ, которое Богъ совершитъ въ опредјленное Имъ время и чрезъ то подтвердитъ самымъ дјломъ објтованія.

Будемъ же вјрить Тому, кто говоритъ: вострубитъ и мертвіи востанутъ (1 Кор. 15, 52), или: грядетъ часъ, егда вси сущіи во гробјхъ услышатъ гласъ Его, и изыдутъ сотворшіи благая въ воскрешеніе живота; а сотворшіи злая въ воскрешеніе суда (Іоан. 5, 28-29). Господь не только даетъ објтованія, но и дјлами, которыя совершаетъ ежедневно, ясно поучаетъ насъ, что Онъ всемогущъ. Не утрудился Онъ въ-началј при созданіи всего; не будетъ имјть недостатка въ мудрости и при обновленіи созданнаго. Разсмотримъ настоящее и не будемъ не вјровать будущему. Какъ изумительно для насъ всякое дјйствіе Божіе, такъ по-истинј велико и непостижимо и то чудо, когда мы видимъ, что черты лица отъ родителей и дјдовъ вполнј переходятъ къ дјтямъ и внукамъ, такъ-что потомки бываютъ какъ-бы портретами своихъ предковъ. Съ изумленіемъ я созерцаю здјсь всемудрое художество Первохудожника-Спасителя и Бога, и не постигаю, какимъ неизреченнымъ таинствомъ созидаются и составляются образы лицъ, уже несуществующихъ и невидимыхъ, образы, въ которыхъ какъ-бы оживаютъ умершіе. Часто также въ одномъ человјкј отпечатлјваются черты многихъ лицъ, напримјръ, носъ отца, глаза дјда, походка дяди, голосъ матери. Въ этомъ случај человјкъ походитъ на растеніе, къ которому привиты отростки различныхъ деревъ, и которое, посему, приноситъ разнородные плоды. Все сіе сколько удивительно и непостижимо для насъ, столько же легко для Творца, и, какъ извјстно, совершается Имъ безъ всякаго труда. Послј сего крайне безразсудно и нелјпо было бы допускать, что черты уже согнившихъ и истлјвшихъ тјлъ вновь являются въ другихъ тјлахъ, каждодневно раждающихся, въ которыхъ такимъ образомъ воспроизводятся чужіе признаки, и въ то-же время не только не соглашаться, что оживутъ и обновятся въ людяхъ ихъ собственныя черты, но напротивъ упорно отвергать сію истину, и самое објтованіе о воскресеніи почитать баснею, а не словомъ Того, который по своему хотјнію создалъ и украсилъ все видимое. Что касается до насъ, мы уже утвердились въ вјрј воскресенію, возсылая за сіе славу Отцу, и Сыну, и Святому Духу нынј, и присно, и во вјки вјковъ. Аминь.

Печатается по изданiю: Святаго отца нашего Григорія Нисскаго, слово на Святую Пасху, о воскресеніи. // Журналъ «Христiанское чтенiе, издаваемое при Санктпетербургской Духовной Академiи». — СПб.: Въ Типографiи К. Жернакова. — 1847 г. — Часть II. — С. 3-41.