Тебј, доблестный мужъ, всј витіи и словесники покажутъ, конечно, силу въ словј, пускаясь, какъ бы на поприще какое, на описываніе множества чудныхъ дјлъ твоихъ; потому что какой-либо важный и обширный предметъ, о которомъ и слово бываетъ высоко, возвышаемое величіемъ дјлъ, когда предложенъ онъ сильнымъ въ словј, обыкновенно дјлаетъ рјчь какъ-то еще болје велегласною. Но мы, подобно устарјвшимъ конямъ, оставаясь внј поприща, на которомъ состязуются, напряжемъ только слухъ къ состязаніямъ произносимыхъ о тебј рјчей, не достигнетъ ли до насъ какой либо звукъ отъ слова, летящаго на стремительной и быстрой колесницј, при описаніи чудныхъ дјлъ твоихъ. Поелику же бываетъ, что конь, хотя по старости остается внј ристалища, но нерјдко топотомъ скачущихъ возбужденный къ ретивости, поднимаетъ голову, смотритъ, какъ готовый къ ристанію, дышетъ раздраженно, часто двигаетъ ногами, ударяя копытами въ помостъ, и одна только ретивость у него къ ристанію, а сила бјжать давно истощена временемъ; подобнымъ сему образомъ и наше слово, по старости не входя въ состязаніе и уступая поприще сильнымъ ученостію, показываетъ тебј одно усердіе, съ какимъ желалъ бы подвизаться за тебя, если бы и мои силы процвјтали, какъ и у тјхъ, которые нынј стали сильны въ словј. Доказательство же усердія моего состоитъ не въ томъ, чтобы повјствовать чтó-либо о твоихъ дјлахъ; ибо въ этомъ едва-ли успјетъ сильное и напряженное слово, и не останется много ниже достоинства истолковывая эту необъяснимую стройность нрава, срастворенную изъ противоположностей. Какъ природа, нависшими бровями отјняя чистый блескъ лучей, доставляетъ глазамъ срастворенный свјтъ, такъ что пріятнје дјлается сіяніе солнца, соразмјрно потребности срастворяемое тјнію бровей: такъ степенность и высокость нрава, соединенныя въ мјру съ смиренномудріемъ, не отвращаютъ отъ себя взоровъ взирающихъ на это, но дјлаютъ, что смотрятъ съ удовольствіемъ, такъ что и блистательность стененности не помрачается, и утаеваемое внутри не пренебрегается за смиреніе, но въ чемъ либо одномъ изъ этого равно усматривается и другое, — въ высокомъ простота, и наоборогъ въ смиренномъ степенность. — Пусть другой описываетъ это, и воспјваетъ многоочитость души: власамъ на главј равночисленны, можетъ быть, душевныя очи, всюду равно быстро и вјрно видящія, такъ что и далекое усматриваютъ, и о близкомъ не остаются въ невјдјніи, учителемъ полезнаго не ждутъ себј опыта; а напротивъ того, одно провидитъ очами надежды, другое знаетъ по памяти, а иное обозрјваетъ въ настоящемъ, и все это въ совокупности, не смјшивая, приводитъ въ исполненіе на всј таковыя дјйствія примјнительно раздјляющійся умъ.

Досточтимому же богатству нищеты да дивится опять, кто въ нашъ вјкъ умјетъ подобное сему вмјнять въ похвалу и чудо. Но, можетъ быть, если не было сего прежде, то нынј ради тебя процвјтетъ любовь къ нищетј, и вмјсто многоталантныхъ плинфъ Крезовыхъ ублажено будетъ то, что самъ ты уподобился плинфј: ибо кого столько блаженнымъ показали суша и море, снабжающія тјмъ, что доставляютъ, сколько блаженною показало твою жизнь нерасположеніе къ вещественному изобилію? Какъ очищающіе съ желјза ржавчину дјлаютъ его свјтлымъ и серебристымъ: такъ у тебя лучь жизни сталъ явственнје, непрестанно съ рачительностію очищаемый отъ денежной ржавчины. Пусть предоставлено будетъ и это сильнымъ въ словј, а также и то, какъ хорошо знаешь, что въ нјкоторыхъ случаяхъ славнје брать, нежели быть чистымъ отъ взятокъ. Ибо позволь мнј съ дерзновеніемъ сказать, что не всякія взятки ты презираешь; но до чего изъ бравшихъ прежде тебя никто не могъ еще коснуться, за то одинъ хватаешься објими руками: ибо вмјсто какой либо одежды, или невольниковъ, или денегъ, берешь самыя души человјческія, и слагаешь ихъ въ сокровищницу любви. Пусть изображаютъ это словесники и витіи, которые въ украшеніе себј ставятъ красно описать чтó-либо подобное; а наше старческое слово въ такой только мјрј движется, чтобы, идя шагъ за шагомъ, рјшить твоею мудростію предложенную намъ задачу: чтó надлежитъ знать о похищаемыхъ преждевременно, у которыхъ рожденіе едва не соприкасается съ смертію? И мудрый изъ язычниковъ Платонъ, отъ лица одного ожившаго много любомудрствовавъ о судилищахъ за гробомъ, оставилъ это необъясненнымъ, очевидно, потому, что это выше подходящаго подъ человјческій разсудокъ. Посему, если въ изслјдованномъ есть нјчто такое, чјмъ рјшаются затрудненія въ задачј; то, конечно, примешь найденное рјшеніе; а если нјтъ, то извинишь, безъ сомнјнія, старость, принявъ одно усердіе наше — сдјлать для тебя чтó-либо пріятное. Ибо и оный Ксерксъ, который всю подсолнечную едва не обратилъ въ военный станъ, и не подвигъ съ собою цјлую вселенную, когда ополчился на еллиновъ, съ удовольствіемъ, какъ говоритъ исторія, принялъ даръ отъ нјкоего бјдняка, и подаркомъ была вода, притомъ не въ сосудј принесенная, но захваченная во впадину ручной ладони. Такъ и ты по свойственной тебј высотј духа, безъ сомнјнія, будешь подражать тому, для кого произволеніе сдјлалось даромъ, если даже даръ нашъ окажется и малымъ и водянистымъ.

Какъ въ небесныхъ чудесахъ равно усматриваетъ видимыя красоты и ученый и человјкъ простый, кому только случится обратить взоръ на небо, но разумјютъ ихъ неодинаково, однимъ движетъ любомудріе, а другой предоставляетъ видимое однимъ чувствамъ. Послјдній или услаждается лучами солнечными, или красоту звјздъ признаетъ достойною удивленія, или наблюдаетъ число дней луннаго теченія въ мјсяцј. А первый, прозорливый душею, очистившій себя ученіемъ къ уразумјнію небесныхъ явленій, оставляетъ то, чјмъ увеселяется чувство неразумныхъ, обращаетъ же взоръ на стройность вселенной, по круговому движенію наблюдаетъ доброе согласіе движущихся противоположно, а именно, какъ правильнымъ вращеніемъ внутренніе круги совершаютъ обратное движеніе, — какъ усматриваемыя на нихъ звјзды принимаютъ многообразные виды, своими сближеніями, отдаленіями, прохожденіями внизу, затмјніями, движеніями по бокамъ, всегда однимъ и тјмъ же и одинаково производя непрерывную оную стройность; у нихъ положеніе и наималјйшей звјзды не остается неусмотрјннымъ, но все возбуждаетъ равную заботливость въ преселившихъ по мудрости умъ въ горнее. Подобно и ты, почтенная для меня глава, обращая взоръ на Божіе въ существующемъ домостроительство, минуешь то, чјмъ занята мысль многихъ (разумјю богатство, кичливость, пожеланіе суетной славы, что блистая на подобіе лучей, изумляетъ обыкновенно неразумныхъ), но даже, по видимому, маловажнаго изъ примјчаемаго въ существующемъ не оставляешь неизслјдованнымъ, разыскивая и разсматривая несходство въ человјческой жизни, не только открывающееся въ богатствј и бјдности, или въ разности достоинствъ и родовъ (ибо знаешь, что это ничтожно, потому что существуетъ не само въ себј, но въ суетномъ мнјніи людей, удивляющихся несуществующему, какъ дјйствительному; почему, если кто у блистающаго славою отъиметъ уваженіе имјющихъ въ виду это, ничего не останется у думавшаго высоко о пустой надутости, хотя бы у него по случаю зарыто было все, изъ чего дјлаются деньги). Но у тебя забота знать и иное въ Божіемъ домостроительствј, къ чему клонится каждое событіе въ мірј, почему у одного жизнь продолжается до отдаленной старости, а другой столько времени пользуется жизнію, чтобы дохнуть разъ воздухомъ, и тотчасъ перестать жить. Ежели ничего нјтъ въ мірј безъ Бога, все же зависитъ отъ Божія произволенія, а Божество премудро и промыслительно: то, конечно, и сему есть разумная причина, заключающая въ себј признаки Божіей премудрости и вмјстј промыслительной попечительности. Ибо происходящее напрасно и безъ разумной причины не будетъ Божіимъ дјломъ; потому что Богу свойственно, какъ говоритъ Писаніе, творить вся премудростію (Псал. 103, 24). Посему чтó же премудраго въ этомъ? Человјкъ рожденіемъ вступилъ въ жизнь, дохнулъ воздухомъ, началъ жизнь воплемъ, отдалъ долгъ природј слезою, въ начатокъ жизни принесъ плачъ, и прежде нежели вкусилъ жизненныхъ пріятностей, прежде нежели развилось у него чувство, невладјющій еще связями въ членахъ, слабый, съ неокрјпшими, даже съ необразовавшимися вполнј, членами, словомъ сказать, прежде нежели сталъ человјкомъ (если только отличительное свойство человјка даръ разума, а этотъ не вмјстилъ еще въ себя разума, ничего больше не имјя сверхъ принадлежавшаго ему въ матерней утробј, кромј одного появленія на воздухъ), и въ этомъ возрастј поражается смертію, или подкинутый, или задушенный, или самъ собою отъ недуга покончившій жизнь. Чтó надлежитъ думать о немъ? Какъ судить о скончавшихся такъ? Увидитъ ли и эта душа Судію? Предстанегъ ли съ другими судилищу? Подвергнется ли суду за сдјланное въ жизни? Приметъ ли воздаяніе по достоинству, или очищаемая огнемъ, по слову евангельскому, или прохлаждаемая росою благословенія (Лук. 16, 24)? Но не знаю, какъ надлежитъ разумјть сіе о такой душј: ибо слово — воздаяніе значитъ, что непремјнно надлежитъ чему-либо принесеннымъ быть напередъ; но кто вовсе не жилъ, у того нјтъ ничего такого, чтó могъ бы онъ принести, а гдј нјтъ даянія, тамъ не въ собственномъ смыслј употребляется и слово воздаяніе; и когда нјтъ воздаянія, тогда и уповаемое ни добро, ни зло; потому что разумјемое подъ тјмъ или другимъ изъ двухъ именъ објщаетъ возмездіе. А что не причисляется ни къ добру, ни къ злу, то, безъ сомнјнія, не принадлежитъ ни къ чему; потому что въ такомъ противоположеніи нјтъ средины между крайностями, разумјю между добромъ и зломъ, и того и другаго изъ нихъ не будетъ у неначавшаго ни того, ни другаго. Посему чтó ни въ добрј, ни въ злј, о томъ иный скажетъ, что того вовсе нјтъ. А если кто будетъ говорить, что нјчто таковое и есть и принадлежитъ къ добру, то, поелику Богъ даетъ, а не воздаетъ таковому блага, какую укажетъ причину такого надјла? На какомъ основаніи будетъ доказывать справедливость сего? Какъ покажетъ согласіе этой мысли съ евангельскими словами? Тамъ говорится, что у сподобившихся будетъ условная нјкая купля царствія; поелику, сказано, сдјлали вы то и то, въ правј за сіе пріять царствіе. А здјсь, поелику нјтъ никакого ни дјйствія, ни произволенія, есть ли какой поводъ говорить, что и симъ будетъ отъ Бога уповаемое воздаяніе? Если же кто безъ изслјдованія приметъ такое мнјніе, что исшедшій такъ изъ жизни непремјнно будетъ причастникомъ благъ; то окажется изъ сего, что блаженнје жизни не быть причастнымъ жизни; если для умершаго въ младенчествј причастіе благъ несомнјнно, хотя бы родился онъ отъ варваровъ, или былъ зачатъ отъ незаконнаго брака, а у прожившаго опредјленное и узаконенное природою время, безъ сомнјнія, къ жизни больше или меньше примјшивается скверна порока; или, если намјренъ совершенно быть внј общенія съ зломъ; то для сего самаго потребно ему много потовъ и трудовъ, потому что не безъ усилій преспјваетъ въ добродјтели усердствующій о ней, и не безъ труда бываетъ для людей отчужденіе отъ удовольствій, такъ что пользующемуся долговременного жизнію непремјнно должно потерпјть одно изъ двухъ огорченій, или въ настоящей жизни бороться съ многотрудностію добродјтели, или въ будущемъ мучиться при воздаяніи скорбями за порочную жизнь. Но для умирающихъ прежде времени нјтъ ничего подобнаго. Напротивъ того преждевременно преставившихся немедленно срјтаетъ добрый жребій, если только справедливо мнјніе такъ думающихъ. Посему въ слјдствіе этого и неразуміе окажется предпочтительнјйшимъ разума, и добродјтель представится ничего поэтому не стоющею. Ибо если не бываетъ ни какой утраты въ причастіи благъ у неучаствующаго въ добродјтели: то суетное и безполезное дјло трудиться о ней, когда на судј Божіемъ беретъ первенство состояніе неразумное.

Все это и подобное сему соображая въ умј, приказываешь изслјдовать мнјніе объ этомъ, чтобы въ слјдствіе разысканія мысль наша о семъ обосновалась на какомъ-либо твердом понятіи. А я, примјчая непроницаемость предложеннаго нашему размышленію, думаю, что къ настоящей рјчи примјнимо сіе апостольское слово, въ которомъ изрекъ онъ о непостижимомъ, говоря: о, глубина богатства и премудрости и разума Божія! яко неиспытани судове Его, и неизслјдовани путіе Его. Кто бо разумј умъ Господень (Рим. 11, 33-34)? Поелику же Апостолъ говоритъ еще, что духовному свойственно судить о всемъ (1 Кор. 2, 15), и одобряетъ тјхъ, кого благодать Божія обогатила во всякомъ словј и всякомъ разумј (1 Кор. 1, 5): то хорошо, полагаю, будетъ не вознерадјть о посильномъ изслјдованіи и не оставить вопроса объ этомъ неразобраннымъ и неразсмотрјннымъ, чтобы, подобно предмету задачи, и рјчь о немъ не обратилась въ нјчто еще несовершенное, или и недозрјлое, похожее на какого-то новорожденнаго младенца, подобно ему, прежде нежели произошла на свјтъ и укрјпилась въ силахъ, какъ бы отъ смерти какой погибая отъ лјности безсильныхъ къ изысканію истины. Посему полагаю, хорошо будетъ не вдругъ, по примјру витій и борцевъ ступить въ устное состязаніе, напротивъ того, давъ рјчи какой-либо порядокъ, послјдовательно произвести обозрјніе предложеннаго вопроса.

Какой же это порядокъ? Сперва узнать, откуда естество человјческое, и для чего пришло оно въ бытіе. Ибо если мы въ этомъ не погрјшимъ, то не погрјшимъ и въ престоящемъ намъ обозрјніи. Что отъ Бога все, чтó послј Него въ числј существъ въ природј представляемъ и видимъ имјющимъ бытіе, доказывать сіе въ словј было бы излишнимъ, потому что никто, думаю, изъ сколько-нибудь вникавшихъ въ дјйствительность существъ, не будетъ оспоривать такого мнјнія. Всј признаютъ, что все зависитъ отъ одной причины, и ни одно изъ существъ не имјетъ бытія само отъ себя, и не служитъ само себј началомъ и виною; напротивъ того Одно Естество несозданно и вјчно, всегда одно и тоже и одинаково имјетъ, выше всякаго пространственнаго представленія, не возрастастъ, и не убываетъ, и представляется преступающимъ всякій предјлъ. Его дјло — и время, и мјсто, и все, что въ нихъ, и если еще что прежде сего умное и премірное объемлется мыслію. Однимъ же изъ сотворенныхъ естествъ есть и естество человјческое, какъ утверждаемъ, путеводителемъ къ сему пользуясь нјкіимъ словомъ богодухновеннаго ученія, которое говоритъ, что, по приведеніи всего въ бытіе Богомъ, явился на землј и человјкъ, естество срастворенное изъ инороднаго, между тјмъ какъ Божественная и духовная сущность вступила въ единеніе съ удјленною ему долей каждой стихіи. Приведенъ же человјкъ Творцемъ въ въ бытіе, чтобы ему быть одушевленнымъ нјкіимъ подобіемъ Божественной и превысшей силы. Но лучше представить самое изреченіе, которое читается такъ: сказано: и сотвори Богъ человјка, по образу Божію сотвори его (Быт. 1, 27).

Причиною же устроенія сего живаго существа нјкоторые изъ бывшихъ прежде насъ представляли слјдующее: вся тварь дјлится на двј части, какъ говоритъ Апостолъ, на видимая и невидимая (Кол. 1, 16.); невидимымъ означается умопостигаемое и безплотное, а видимымъ — подлежащее чувствамъ и тјлесное. Итакъ, поелику всј существа дјлятся на двј сіи части, то есть на чувственное и на умопредставляемое, и поелику естество ангельское и безплотное, которое принадлежитъ къ невидимому, обитаетъ въ мјстахь премірныхъ и пренебесныхъ, такъ какъ мјсто обитанія сообразно естеству (естество духовное есть нјкое тонкое, чистое, не тяжелое и удобоподвижное, и тјло небесное тонко, легко, приснодвижно), а земля, которая составляетъ нјчто крайнее въ чувственномъ, несвойственна и неприлична къ пребыванію на ней существъ умопредставляемыхъ (ибо какое будетъ общеніе несущагося ввыспрь и легкаго съ тяжелымъ и гнетущимъ внизъ?); то, чтобы земля не осталась совершенно неимјющею части и доли въ пребываніи естествъ духовныхъ и безплотныхъ, для сего наилучшимъ промышленіемъ приведено въ бытіе естество человјческое, когда духовная и Божественная сущность души облечена землянистою частію, чтобы, сообразно этой части, сродной съ гнетущимъ внизъ и тјлеснымъ, душа жила въ земной стихіи, имјющей нјчто близкое и однородное съ сущностію плоти. — Цјль же сотвореннаго та, чтобы во всей твари духовнымъ естествомъ прославляема была всего превысшая Сила, когда небесное и земное однимъ и тјмъ же дјйствованіемъ, разумјю обращеніе взора къ Богу, соединяется между собою къ одной и той же цјли. Это же дјйствованіе — обращеніе взора къ Богу, не иное что есть, какъ жизнь, свойственная и сообразная духовному естеству. Ибо какъ тјла, будучи земными, поддерживаются земными снјдями, и въ нихъ примјчаемъ нјкоторый родъ жизни тјлесной, одинаково совершающійся въ безсловесныхъ и словесныхъ: такъ надлежитъ предположить, что есть инјкая умомъ постигаемая жизнь, которою естество соблюдается въ существованіи. Если же плотская пища, будучи чјмъ-то притекающимъ и утекающимъ, самымъ прохожденіемъ своимъ влагаетъ нјкую жизненную силу въ тјхъ, въ коемъ она бываетъ; то пріобщеніе истинно сущаго, всегда пребывающаго и вјчно неизмјняющагося, не гораздо ли паче сохраняетъ въ бытіи пріобщающагося? Посему, если свойственная и приличная духовному естеству жизнь та, чтобъ быть причастнымъ Бога; то не произойдетъ пріобщенія между противоположными, если желающее пріобщенія не будетъ нјкоторымъ образомъ сродно съ тјмъ, чего пріобщается. Ибо какъ глазъ услаждается свјтомъ, потому что въ себј самомъ имјетъ естественный свјтъ для воспринятія однороднаго съ нимъ, и ни перстъ, ни другой какой изъ членовъ тјла не производитъ зрјнія, потому что ни въ какомъ другомъ членј не заготовлено природою свјта: такъ, чтобы содјлаться причасткикомъ Божіимъ, совершенно необходимо въ естествј пріобщающагося быть чему-либо сродному съ тјмъ, чего оно пріобщается. Посему Писаніе говоритъ, что человјкъ сотворенъ по образу Божію, чтобы, какъ думаю, подобнымъ взирать на подобное; обращать же взоръ къ Богу, какъ сказано выше, есть жизнь души. Поелику же незнаніе истинно добраго, подобно какому-то туману, потемняло нјсколько зрительную силу души, а сгустившійся туманъ сталъ облакомъ, такъ что въ глубину незнанія не проникаетъ лучь истины, то съ удаленіемъ свјта необходимо оскудјла въ душј и жизнь. Ибо сказано, что истинная жизнь души производится пріобщеніемъ добраго, а при незнаніи, препятствующемъ богонознанію, душа, не будучи причастницею Божіею, лишается жизни.

Никто да не требуетъ отъ насъ родословія невјдјнію, спрашивая: откуда оно, и отъ чего? Напротивъ того изъ самаго значенія имени да разумјетъ, что вјдјніе и невјдјніе показываюгъ, что душа имјетъ нјкое отношеніе къ чему-то. Но ничто умопредставляемое и сказуемое о чемъ-либо не выражаетъ сущности. Ибо иное понятіе относящагося къ чему-либо, и иное сущности чего-либо. Посему, если вјдјніе есть не сущность, но околичное дјйствіе мысли, то тјмъ паче невјдјніе должно признать далеко отстоящимъ отъ того, чтó въ сущности; а чтó не въ сущности, того вовсе нјтъ. Посему напрасно было бы о томъ, чего нјтъ, довјдываться, откуда оно. Итакъ, поелику Писаніе говоритъ, что причастіе Бога есть жизнь души, а причащеніе, по мјрј вмјстительности, есть вјдјніе, невјдјніе же есть неосуществленіе чего-либо, а напротивъ того отъятіе дјятельности вјдјнія, и какъ скоро не стало совершаться причастіе Бога, необходимо послјдовало отчужденіе отъ жизни, это же было бы крайнимъ изъ золъ; то въ слјдствіе сего Творецъ всякаго блага производитъ въ васъ врачеваніе отъ зла (ибо врачеваніе есть благо), — но способа врачеванія конечно незнаетъ тотъ, кто не обращаетъ взора къ евангельскому таинству. Посему, какъ, по доказанному, худо быть отчужденнымъ отъ Бога, Который есть жизнь: то къ врачеваніямъ отъ такого недуга служитъ усвоеніе Богу и вступленіе снова въ жизнь. И какъ жизнь сія естеству человјческому предлежитъ въ упованіи, то нельзя въ собственномъ смыслј сказать, что воздаяніемъ за прежнія добрыя дјла бываетъ причастіе жизни, и обратно наказаніемъ за дјла худыя. Напротивъ того утверждаемое подобно сказанному въ примјръ о глазахъ. Ибо не говоримъ что какою-либо наградою и отличіемъ имјющему чистое зрјніе служитъ пониманіе видимаго, или наоборотъ больному глазами — наказаніемъ или карательнымъ послјдствіемъ то, что лишенъ онъ зрительной дјятельности. Напротивъ того, какъ потому, у кого расположено все естественно, необходимо слјдуетъ видјть, а кто болјзнію выведенъ изъ естественнаго положенія, у того зрјнію оставаться бездјйственнымъ; такъ, подобно сему, и блаженная жизнь сродна и свойственна имјющимъ чистыя чувствилища души, а у кого болјзнь невјдјнія, подобно какому-то гною, служитъ препятствіемъ къ пріобщенію истиннаго свјта, для того необходимымъ послјдствіемъ бываетъ — не имјть части въ томъ, пріобщеніе чего называемъ жизнію для пріобщающагося.

А при такомъ раздјленіи сихъ понятій, время уже намъ приступить къ изслјдованію въ словј предложеннаго вопроса. Говорено же было нјчто подобное сему. Если воздаяніе благъ дјлается по справедливости; то въ числј какихъ будетъ окончившій жизнь въ младенчествј и въ продолженіе сей жизни не сдјлавшій ни добра, ни зла, чтобы за сіе сдјлано ему было воздаяніе по достоинству? На сіе, взирая на вытекающее изъ изслјдованнаго, отвјчаемъ, что ожидаемое благо, хотя по природј свойственно человјческому роду, однако же оно же самое въ нјкоторомъ смыслј называется и воздаяніемъ. И сія мысль уяснится опять тјмъ же примјромъ Предположимъ въ словј, что два человјка имјютъ зрјніе, постигнутое какимъ-то недугомъ, и одинъ изъ нихъ съ большимъ тщаніемъ предалъ себя врачеванію, перенося всј предписанія врачебнаго искусства, какъ бы трудны они ни были; а другой пусть до невоздержности расположенъ будетъ къ банямъ и употребленію вина, не принимая отъ врача никакого совјта къ сохраненію здравія глазъ. Посему, смотря на конецъ, постигающій того и другаго, говоримъ, что оба достойно воспріемлютъ плоды своего произволенія, именно же одинъ — лишеніе свјта, а другой наслажденіе свјтомъ. Ибо чтó по необходимости слјдуетъ, то по неточному словоупотребленію называемъ воздаяніемъ. Это можно сказать и на вопросъ о младенцахъ: наслажденіе оною жизнію свойственно человјческой природј; но какъ всјми почти живущими въ плоти обладаетъ болјзнь невјдјнія; то очистившій себя надлежащими врачеваніями, и какъ бы гной какой съ душевнаго ока смывшій невјдјніе, достойно пользуется выгодою раченія, вступая въ жизнь для него естественную, избјгающій же очистительныхъ средствъ добродјтели и обольстительными удовольствіями болјзнь невјдјнія дјлая въ себј неисцјльною, по противоестественному расположенію, отчуждается отъ того, чтó естественно, и дјлается неимјющимъ части въ свойственной и приличной намъ жизни: не искусившійся же въ злј младенецъ, поелику душевнымъ очамъ его никакая болјзнь не препятствуетъ въ причастіи свјта, пребываетъ въ естествонномъ состояніи, не имјя нужды въ очищеніи къ возстановленію здравія: потому что въ началј не пріялъ въ душу болјзни.

И мнј кажется, что настоящій образъ жизни по нјкоторому сходству и близокъ у него съ жизнію ожидаемою. Ибо какъ первый младенческій возрастъ воспитывается насыщаемый сосцемъ и молокомъ, потомъ за сею пищею слјдуетъ другая, сообразная возрасту, свойственная и пригодная питаемому, пока не придетъ онъ въ совершенство: такъ, думаю, и душа свойственной естеству ея жизни пріобщается въ нјкоемъ порядкј, и въ послјдовательности всегда посредствомъ приличнаго ей, сколько вмјщаетъ и можетъ, пріемля предлагаемое въ блаженствј, какъ подобное сему дознали мы и отъ Павла, который иначе питаетъ возрасшаго уже въ добродјтели, и иначе младенца и несовершеннаго. Ибо таковымъ говоритъ: млекомъ вы напоихъ, а не брашномъ: ибо не у можасте (1 Кор. 3, 2), а исполнившимь мјру духовнаго возраста: совершенныхъ же есть твердая пища, имущихъ чувствія обучена долгимъ ученіемъ (Евр. 5, 14). Посему, невозможно сказать, что въ одинаковомъ состояніи мужъ и младенецъ, если и никакая болјзнь не коснулась ни того, ни другаго изъ нихъ (ибо какъ ощутятъ равное услажденіе непричащающіеся одного и того же?): напротивъ того, хотя о мужј и о младенцј подобнымъ образомъ говорится, что не страждутъ какою либо болјзнію, пока тотъ и другой не подлежатъ страсти, однакоже наслажденіе пріятнымъ неодинаково въ нихъ совершается (мужу можно увеселяться словами, быть первымъ въ дјлахъ, съ похвалою проходить начальственныя должности; прославляться благодјяніями нуждающимся, сожительствовать съ супругою, если найдется ему по сердцу, управлять домомъ, имјть всј пріятности, какія только можно находить въ преходящей сей жизни, занимательное для слуха и зрјнія, ловли, бани, тјлесныя упражненія, пиры, забавы, и если еще есть чтó иное сему подобное; а младенцу забава — молоко, объятія кормилицы и тихое движеніе, наводящее сонъ и услаждающее; другаго же веселія, которое было бы выше сего, несовершенство возраста не имјетъ возможности и вмјстить). Симъ образомъ воспитавшіе души добродјтелію въ настоящей жизни и, какъ говоритъ Апостолъ, обучившіе духовныя чувствія свои, если переселятся въ оную безплотную жизнь, то, соотвјтственно тому навыку и той силј, какія пріобрјтены, причастятся божественнаго наслажденія, больше или меньше, но настоящей силј каждаго участвуя въ предлежащихъ благахъ. Душа же невкусившая добродјтели, хотя пребываетъ непричастною золъ, слјдствій грјха, какъ въ началј еще необъятая недугомъ порока; въ той жизни, которую предшествующее слово опредјлило состоящею въ богопознаніи и въ общеніи съ Богомъ, столько участвуетъ на первый разъ, сколько вмјщаетъ питаемое, пока, какъ бы нјкоею приличною снјдію, приведенная въ мужество созерцаніемъ Сущаго, не содјлается вмјстительною для большихъ, свободно въ обиліи причащаясь дјйствительно сущаго.

Взирая на это, хотя и утверждаемъ, что равно свободна отъ золъ, слјдствій грјха, душа, какъ у ходящаго во всякой добродјтели, такъ и вовсе неимјвшаго части въ жизни, однакоже не представляемъ себј жительство того и другаго изъ нихъ одинаковымъ. Ибо одинъ, какъ говоритъ Пророкъ, слышалъ повјданія небесъ, которыми возвјщается Божія слава (Псал. 18, 2), и путеводимъ былъ тварію къ познанію Владыки твари, и усматриваемою въ существахъ премудростію пользовался, какъ наставницею дјйствительной Мудрости, представивъ себј красоту сего свјта, по сходству представлялъ мысленно красоту истиннаго Свјта, и по твердости земли обучался познавать неизмјняемость Сотворившаго ее, помысливъ о неизмјримой величинј неба, приводимъ былъ самъ къ безпредјльности и неограниченности всеобъемлющей Силы, видя же солнечные лучи, доходящіе до насъ съ такихъ высотъ, удостовјрялся видимымъ, что промыслительныя Божіи дјйствія не безсильны нисходить съ высоты Божества до каждаго изъ насъ. Ибо если свјтило, будучи единымъ, общею свјтоносною силою объемлетъ все подлежащее, и удјляя себя всјмъ пользующимся свјтомъ его, каждому представляется цјлымъ и нераздјльнымъ; — то кольми паче Создатель сего свјтила, и бываетъ всяческая во всјхъ, какъ говоритъ Апостоль (1 Кор. 15, 28), и присущь каждому, въ такой мјрј сообщая Себя самаго, въ какой вмјщаетъ пріемлющій. Да и кто, увидјвъ на землј колосъ и отпрыскъ растенія, и зрјлый гроздъ, и красоту осени въ плодахъ или цвјтахъ, и свободно изникающій злакъ, и гору, вершиною простирающуюся въ эфирную высоту, и въ подгорьяхъ источники, какъ изъ сосцевъ вытекающіе изъ пустотъ въ горј, рјки, текущія по русламъ, море, отвсюду принимающее въ себя потоки и пребывающее въ мјрј своей, ограничивающее волны берегами, это море, невыступающее за установленные предјлы на сушу, — обращая вниманіе на это и на подобное сему, не переберетъ въ умј всего, чтó служитъ къ изученію Сущаго, если хотя мало запасся силою къ участію въ ономъ наслажденіи? Умолчу о тјхъ наукахъ, которыми умъ поощряется къ добродјтели, о геометріи, объ астрономіи, о познаніи истины съ помощію числа, о всякомъ способј доказывать неизвјстное и подтверждать понятое; прежде же всего о любомудріи богодухновеннаго Писанія, производящемъ совершенное очищеніе въ обученныхъ имъ Божественнымъ тайнамъ.

Но кто не пріобрјлъ познанія ни о чемъ этомъ, не руководился міромъ къ уразумјнію премірныхъ благъ, но какимъ-то слабымъ, необученнымъ, необразованнымъ по уму проходилъ жизнь, тотъ не въ томъ же будетъ состояніи, въ какомъ слово изобразило предъ симъ представленнаго, такъ что отъ сего по изложенному нами противоположенію, не вкусившій жизни не окажется блаженнјйшимъ того, кто жилъ хорошо. Ибо жившаго порочно будетъ блаженнје не только не искусившійся во злј, но и въ началј невступавшій въ жизнь. Подобное сему изъ евангельскаго слова дознали мы объ Іудј, а именно, что въ такомъ случај вовсе несуществовать — лучше существованія во грјхј (Матф. 26, 24); ибо для одного, по причинј глубоко укоренившагося порока, очистительное наказаніе продолжится въ безконечность, а несуществующаго какъ коснется мученіе? Но если кто жизнь младенческую и незрјлую сравнивать будетъ съ жизнію добродјтельною, то таковый, произнося о существахъ подобное сужденіе, самъ незрјлъ.

Итакъ спрашиваешь: почему находящійся въ такомъ возрастј изводится изъ жизни? Что достигается чрезъ это промысломъ Божественной Премудрости? Но если говоришь о дјтяхъ, которыя служатъ обличеніемъ беззаконнаго зачатія, и потому истребляются родившими, то несправедливо будетъ отчета въ дјлахъ порочныхъ требовать у Бога, Который не хорошо въ этомъ сдјланное подвергаетъ суду. Если же кто изъ воспитываемыхъ родителями и пользующихся попечительнымъ за ними уходомъ и усердными о нихъ молитвами, при всемъ томъ не наслаждается однакоже жизнію, по причинј до смерти одолјвающаго недуга (въ семъ, безъ сомнјнія, состоитъ единственная причина); то гадаемъ о подобномъ сему такъ: совершенному промыслу свойственно не только врачевать обнаружившіяся немощи, но и промышлять, чтобы и первоначально не впалъ кто въ запрещенное. Ибо Тому, Кто будущее знаетъ наравнј съ прошедшимъ. справедливо воспрепятствовать продолженію жизни младенца до совершеннаго возраста, чтобы силою предвјдјнія предусмотрјнное зло не было совершено, если младенецъ останется въ живыхъ, и чтобы жизнь того, кто будетъ жить съ такимъ произволеніемъ, не сдјлалась пищею грјха. И эту мысль не трудно представить въ какомъ либо примјрј. Пусть предположительно на пиру предложено какое либо всякаго рода угощеніе, распоряжается же нјкто такой изъ пирующихъ, который въ точности знаетъ свойства природы каждаго, и что такому-то сложенію тјла прилично, а чтó вредно и несвойственно; и придана ему полномочная нјкая власть, по собственному своему изволенію, одному дозволять, а другому воспрещать вкушеніе предлагаемаго, и все дјлать, чтобы каждый, по сложенію своему, касался приличнаго ему, и человјкъ болјзненный не возбудилъ въ себј болјзни, вкушенною снјдію прибавивъ ей пищи, и крјпкій здоровьемъ не пострадалъ отъ непригодной ему пищи, впавъ въ отяготительное многосочіе. При этомъ кто-нибудь изъ пристрастныхъ къ піянству выводится, или въ половинј пира, или въ началј опьяненія, или остается до конца вечери, какъ заблагоразсудитъ объ этомъ распорядитель, чтобы трапеза была достаточно благоприличною, безъ худыхъ послјдствій пресыщенія, упоенія и помраченія въ умј. Посему, какъ отвлекаемый отъ наслажденія запахомъ приправъ не съ удовольствіемъ принимаетъ лишеніе того, что ему нравится, но осуждаетъ распорядителя въ нјкоей безразсудности, будто бы по какой-то зависти, а не но предусмотрительности, удерживаетъ отъ предлагаемаго; если же посмотритъ, какъ еще съ продолжающимся употребленіемъ вина ведутъ себя неприлично, чувствуя тошноту, отяжеленіе въ головј и говоря, чего бы не должно было: то признаетъ свою благодарность тому, кто прежде такого неприличія не допускалъ до неумјренцаго пресыщенія. Такъ если понятъ нами этотъ примјръ; то нетрудно будетъ сокрытое нами въ немъ начало распространить на предложенную мысль. Ибо, чтó было у насъ предложено? Почему Богъ, когда родители прилагаютъ великое стараніе сохранить себј преемника въ жизни, часто попускаетъ, что рожденное подъ конецъ жизни бываетъ похищено преждевременно? Возражающимъ такъ отвјчаемъ этимъ примјромъ пира, что для жизненной трапезы уготовано много и всякаго рода снјдей, разумјй же это подобно опытнымъ въ поваренномъ искусствј, что не все въ этой жизни подслащено медомъ удовольствія, напротивъ того бываетъ иногда что жизнь приправляется жестокими событіями, какъ ухитряются искусники доставлять удовольствія чреву на пирахъ, возбуждая въ угощаемыхъ позывъ или острымъ, или соленымъ, или вяжущимъ. Итакъ, поелику жизнь не во всемъ сладка, какъ медъ, но въ иныхъ случаяхъ приготовленная снјдь бываетъ или соленая, или вяжущая, или кислая, или какое либо острое и јдкое качество, ощущаемое въ обстоятельствахъ жизни, дјлаетъ приправу ея неудобосъјдомою, а обольстительныя чаши наполнены всякаго рода смјсями: однј обольстительною кичливостію производятъ страсть надменія, другія доводятъ піющихъ до затмјнія ума, а въ иныхъ возбуждаютъ изверженіе и срамное возвращеніе пріобрјтеннаго худо. Посему, чтобы, при таковомъ уготовленіи трапезы, не замедлилъ на пиру воспользовавшійся имъ, не какъ было должно, скорје выводится онъ изъ собранія угощаемыхъ, пріобрјтая ту выгоду, что не доходитъ до состоянія, причиною котораго для ненасытныхъ дјлается неумјренность наслажденія. Сіе-то и называю добрымъ дјломъ совершеннаго промышленія, — не только уврачевать обнаружившуюся страсть, но и положить ей препятствіе прежде обнаруженія. Вотъ наша мысль о смерти недавно рожденныхъ, а именно: Кто все творитъ съ разумомъ, Тотъ по человјколюбію отъемлетъ пищу у порока, не давая времени произволенію, предусмотрјнному силою предвјдјнія, обнаружить себя дјлами въ преизбыткј порока, какого достигнетъ оно, когда имјетъ стремленіе къ злу. Нерјдко же учредитель жизненнаго пира подобнымъ сему обличаетъ примышленную необходимость сребролюбія, чтобы, какъ думаю, недугъ сребролюбія оказался обнаженнымъ отъ благовидныхъ покрововъ, незатјняемый ни одною ложною завјсою. Ибо многіе говорятъ, что для того и разширяются въ пожеланіяхъ бóльшаго, чтобы рожденныхъ ими содјлать болје богатыми. А это собственная ихъ болјзнь, происходящая не отъ нужды, что изобличаетъ лишенная всякаго предлога любостяжательность бездјтныхъ. Ибо многіе, не имјя и не надјясь имјть наслјдника тому, надъ чјмъ такъ много трудились, вмјсто множества чадъ питаютъ въ себј тысячи пожеланій, не зная, на кого и сложить необходимость сего недуга. Но иные худо проводятъ жизнь, они мучители, жестоки произволеніемъ, порабощены всякому непотребству, до неистовства раздражительны, готовы на всякое неисцјльное зло, разбойники, человјкоубійцы, предатели отечества; и чтó еще преступнје этого, отцеубійцы, матереубійцы, дјтоубійцы, съ неистовствомъ предаются беззаконнымъ смјшеніямъ, и будучи таковыми, состарјваются въ этихъ порокахъ; какъ же, скажетъ иный, согласить это съ найденнымъ выше? Ибо если преждевременно похищаемые смертію, чтобы, по сказанному въ примјрј, не до конца пира съ ненасытимостію предавались страстямъ жизни сей, по предусмотрительности уводятся съ жизненнаго пира; то почему таковый до старости безчинствуетъ на пиршествј, и себј и сопиршественникамъ расточая дурную смјсь золъ? Почему, безъ сомнјнія, скажешь, одинъ промыслительно изводится изъ жизни прежде, нежели произволеніе усовершилось во злј, а другій оставляется сдјлаться такимъ, что лучше было бы ему вовсе не приходить въ бытіе? На сіе болје сознательнымъ дадимъ нјкій такой отвјтъ, что часто жизнь прожившихъ хорошо бываетъ причиною лучшей участи и для тјхъ, которые отъ нихъ произошли. Тысячи сему свидјтельствъ въ богодухновенномъ Писаніи, изъ которыхъ ясно узнаемъ, что въ благопопечительности Божіей, оказанной достойнымъ, участвуютъ и происшедшіе отъ нихъ. Но главнымъ будетъ добромъ — сдјлать-ся препятствіемъ къ пороку для кого нибудь, кто, безъ сомнјнія, сталъ бы жить порочно. А поелику здјсь рјчь гадаетъ о неизвјстномъ, то никто, конечно, не будетъ обвинять, что догадка ведетъ мысль ко многимъ заключеніямъ. Ибо иный скажетъ, что Богъ не изъ милости только къ родоначальникамъ изводитъ изъ худой жизни того, кто будетъ жить худо, но если бы и ничего такого не произошло съ похищаеиыми преждевременно, то не безразсудно думать, что болје было бы опасностей отъ проведенной ими порочной жизни, нежели отъ жизни каждаго изъ содјлавшихся извјстными въ продолженіе ея дурными дјлами. Потому что ничего не бываетъ безъ Бога, какъ дознали мы изъ многаго, и опять, что дјлается по Божію домостроительству, то неслучайно и не неразумно, какъ исповјдуетъ это всякій, кто знаетъ, что Богъ есть разумъ, и премудрость, и всякая добродјтель. и истина. А чтó отъ разума, то не неразумно, и чтó отъ премудрости, то не есть невјжество; и добродјтель и истина [1] не допустятъ недоблестнаго и чуждаго истинј. Посему по сказаннымъ ли причинамъ похищаются иные преждевременно, или есть нјчто иное, кромј сказаннаго; конечно, надлежитъ согласиться, что бываетъ это съ лучшею цјлію.

Но наученный апостольскою мудростію, знаю и другое нјкое основаніе, по которому нјкоторые, по своему произволенію превзошедшіе другихъ въ порокј, оставляются въ жизни. На долго занявшись такою мыслію въ словј къ римлянамъ и противопоставивъ себј естественно слјдовавшее возраженіе, что несправедливо было бы порочному оставаться еще въ отвјтј, если отъ Бога то, что онъ худъ, какимъ бы, конечно, не былъ, если бы это было противъ воли Властителя существъ, Апостолъ такъ встрјчаетъ эту мысль, при глубокомъ нјкоемъ взглядј рјшая возраженіе. Онъ говоритъ, что Богъ каждому удјляетъ по достоинству, иногда и пороку даетъ мјсто съ лучшею цјлію. Ибо для того попустилъ придти въ бытіе и сдјлаться такимъ египетскому мучителю, чтобы пораженіемъ его наученъ былъ Израиль, великій этотъ народъ, превосходящій всякое численное представленіе: потому что Божія сила равно во всемъ познается, когда она достаточна и благодјтельствовать достойнымъ и наказывать худыхъ [2]. Поелику же оному народу непремјнно надлежало быть преселеннымъ изъ Египта, чтобы у него не произошло какого либо общенія въ худыхъ качествахъ погрјшительной жизни египтянъ; то посему самому этотъ богоборецъ, всякимъ зломъ именитый, Фараонъ при жизни благодјтельствуемыхъ Богомъ высился и процвјталъ, чтобы, когда двоякое Божіе дјйствіе но достоинству дјлится на того и другаго, Израиль пріобрјлъ сугубое вјдјніе, на себј изучая лучшую долю, а на наказанныхъ за порокъ видя горестную; такъ какъ Богъ по преизбытку премудрости умјетъ и зло обратцать въ содјйствіе добру. Ибо художникъ (если надобно, чтобы и нашими словами подтверждалось апостольское слово), когда онъ искусствомъ своимъ въ какое либо полезное въ жизни орудіе обдјлываетъ желјзо, потребно бываетъ не то одно, которое по какой-то естественной мягкости легко уступаетъ искусству, но хотя желјзо бываетъ крайне упорно, хотя не скоро умягчается въ огнј, и по его жесткости и твердости невозможно выдјлать изъ него сосудъ употребительный въ жизни, искусство ищетъ и его содјйствія. Ибо употребляетъ такое желјзо на наковальню, чтобы ударами по ней изъ годнаго въ дјло и мягкаго выколотить чтó-нибудь служащее къ употребленію.

Но скажетъ иный: не всј въ этой жизни понесли наказаніе за свою негодность, да и живущіе добродјтельно не всј въ настоящей жизни пользуются трудами ради добродјтели. Посему, спроситъ, что же имъ пользы отъ жившихъ порочно и ненаказанно? И на это представлю тебј причину, которая выше человјческихъ помысловъ. Ибо великій Давидъ въ одномъ мјстј своего пророчества говоритъ, что для доблестныхъ нјкую часть веселія составляетъ и подобное слјдующему, когда они въ противоположность благамъ, какія имъ присвоены, видятъ гибель осужденныхъ. Возвеселится праведникъ, говоритъ онъ, егда увидитъ, отмщеніе нечестивому: руцј свои омыетъ въ крови грјшника (Псал. 57, 11), — не потому что радуется мученіямъ скорбящихъ, но потому что тогда наипаче познаетъ пріобрјтаемое достойными отъ добродјтели. Ибо означаетъ сказаннымъ, что добродјтельнымъ къ увеличенію и усиленію веселія служитъ сравненіе противоположностей. Сіе выраженіе: руцј умыетъ въ крови грјшника, заключаетъ въ себј такую мысль, что чистота дјятельности его въ жизни доказывается гибелію грјшныхъ. Ибо реченіе: умыть выражаетъ представленіе чистоты. Кровію же никто не омывается, а напротивъ оскверняется; почему дјлается чрезъ это явнымъ, что противоположеніе непріятнаго показываетъ блаженство добродјтели.

Итакъ слово сіе надлежитъ свести въ краткую рјчь, чтобы изслјдованныя мысли сдјлались для памяти болје легкими. Преждевременная кончина младенцевъ не ведетъ къ мысли, что скончавшій такъ жизнь несчастливъ, или что равенъ онъ очистившимъ себя въ настоящей жизни всякою добродјтелію; потому что Богъ, по лучшему Своему промышленію, предотвращаетъ безмјрность золъ въ тјхъ, которые стали бы жить во злј. А что нјкоторые изъ злыхъ живутъ долго, сіе не опровергаетъ высказанной мысли; потому что по милости къ родившимъ не допускается до нихъ зло. Но тјми, которые не имјли отъ родителей какого либо дерзновенія предъ Богомъ; не передается этотъ родъ благодјянія и происшедшимъ отъ нихъ. Или тотъ, кому смерть воспрепятствовала сдјлаться худымъ, оказался бы гораздо худшимъ пріобрјтшихъ извјстность порочностію, если бы невозбранно сталъ жить дурно. Или, если нјкоторые дошли до самой крайней мјры порочности; то апостольскій взлядъ на сіе успокоиваетъ пытливость тјмъ, что Творящій все съ премудростію умјетъ и посредствомъ зла содјлывать нјчто доброе. Если же кто достигъ крайности въ дурной жизни, и по приведенному нами примјру, ни на что полезное не выкованъ художествомъ Божіимъ, то сіе служитъ къ приращенію веселія жившихъ хорошо, какъ даетъ разумјть пророчество, чего да не вмјняетъ кто-либо въ маловажное изъ благъ и въ недостойное Божія промышленія.

Примјчанія:
[1] Слова, начиная отъ словъ: «а что» и кончая сими, переведены съ латинскаго, а въ греческомъ пропущены.
[2] Слова «и наказывать худыхъ» добавлены по латинскому переводу.

Источникъ: Творенія святаго Григорія Нисскаго. Часть четвертая. — М.: Типографія В. Готье, 1862. — С. 327-360. (Творенія святыхъ отцевъ въ русскомъ переводј, издаваемыя при Московской Духовной Академіи, Томъ 40).