ЦЕРКВИ ЕВАНГЕЛЬСКИХ ХРИСТИАН - БАПТИСТОВ
Петербургская
церковь — одна из старейших в нашей стране. Она основана в
История этой
церкви — это история одного из очагов евангельско-баптистского
движения. Евангельское пробуждение в
Петербурге — Божие чудо. Каким образом в городе
казарм и канцелярий мог забить чистый родник сердечной
любви к Богу, жертвенной, радостной, деятельной, — этого нельзя
объяснить. Это — Промысел Божий, Промысел о
всей России, потому что все, что происходило в Петербурге, отзывалось на
всей Центральной России, и до самых ее
окраин. Где начало этого дивного явления? Не знаем. Поэтому начнем с явного и видимого
— с Отечественной войны
5
«Сердце царя в руке Господа» (Пр. 21:1)
Петербург
был столицей Российской Империи, поэтому духовное пробуждение, которое
началось в нем в XIX в., превратилось в
духовное пробуждение России. Как ни
странно, но именно Отечественная война
1820—1824 гг. — четыре года в столице звучала живая евангельская проповедь Иоганна Госснера, получившего разрешение на это от самого царя.
В эти же годы начинается труд первых книгонош — распространителей Евангелия в народе.
Итак, образование Библейского общества, перевод книг Священного Писания на русский язык, начало труда Базельской миссии и труда книгонош, проповедь Евангелия — все это состоялось при активном содействии и личном участии Александра I.
Что-то произошло в сердце этого лукавого и
лицемерного человека, весьма далекого от
религии, безнравственного в своем
поведении. Он был внуком Екатерины II и сыном Павла I, которые ненавидели друг
друга, и он был между ними в этой войне,
рано научившись лицемерить. Он дал
молчаливое согласие на убийство своего отца, желая сам получить всю
полноту власти. Эта сторона его жизни не
представляет особого интереса, потому что дворцовая история в любой стране полна преступлений, переворотов, интриг, и в центре их всегда
оказывается властелин, желающий
власти и свободы и никогда их не имеющий.
Потрясением в этой жизни, полной хитросплетений, стала война
вив его во главе армии. Александр I должен был признать, что все качества Кутузова, которые были ему неприятны, — смелость, самостоятельность и глубина и суждений, и решений — именно они представляют собой наибольшую ценность во время национального бедствия.
Следующим потрясением было оставление Москвы,
древней русской столицы. И наконец, последним потрясением была полная победа
над врагом и изгнание его из пределов России. Все эти события были потрясением
не для одного только Александра I,
а для всей Европы: на глазах одного поколения
Наполеон к
«Дело пошло
весьма успешно. В первый год было открыто шесть отделений Общества в разных
городах России, в том числе в Москве и Ярославле. Православная церковь
собирала щедрые пожертвования в пользу Общества.
Так, только за
1 История евангельских христиан — баптистов в СССР, ВСЕХБ, Москва, 1989. С. 35.
7
книги не читывали, воспламенялись желанием читать ее. Кто
всем им сказал, что такая чрезвычайная польза получается от чтения Библии? Кто
иной, как не Отец наш Небесный?» (Из брошюры
«Об успехах Библейских обществ в
Библия была напечатана на финском, немецком языках, Новый Завет — на армянском и калмыцком. Были
напечатаны части Библии для слепых с выпуклым шрифтом. В
Усердие императора не ослабевало. Он не
напрасно посещал протестантские церкви и сблизился с пиетичес-ки
настроенными кругами в Западной Европе. (В скобках отметим, что
«пиетизм», или движение за благочестие,
выражался в организации молитвенных групп с изучением Библии, как бы наши современные группы разбора Библии.) Император понимал, что Слово Божие должно быть доступно народу. И он «повелел
президенту Общества, А. Н. Голицыну,
доставить и россиянам способ
читать Слово Божие на природном своем российском
языке». В
Переводчики были личности замечательные. Профессор богословия Петербургской духовной академии Герасим Павский начал с перевода Евангелия от Матфея. Он был блестящим языковедом, его переводы отличались точностью и близостью к оригиналу. Впоследствии, уже в темную эпоху царствования Николая I, он продолжит переводы Ветхого Завета, посвятит этому делу свою жизнь и пострадает за него. Современник, характеризуя Павского, пишет, что в нем «было что-то совершенно своеобразное, ему одному свойственное: важность и почти младенческое добросердечие, сила и простота, соединенная с глубиной воззрений и удивительным богатством знания».
Ректор Духовной академии архимандрит Филарет сделал перевод Евангелия от Иоанна. Имея долгую жизнь, он доживет до царствования Александра II и воспользуется его коронацией, чтобы возобновить дело пе-
реводов и довести его до
напечатания первой русской Библии. Но это
будет уже в
Независимо от них переводами занимался миссионер в Сибири (Тобольская и Омская области) — архимандрит Макарий, который понял, что его миссионерская деятельность среди местных народов обречена на провал, если не будет русского перевода. Современники, говоря о Макарий, отмечают его «живость и восторженность». Он «ни на минуту не отставал от вверенного ему апостольского служения. Он пробирался через сугробы в глубь сибирских лесов со своими сподвижниками; утешал и учил обездоленных мира сего, затем отправлялся на одноконной телеге или открытых санях за милостыней в златоглавую древнюю столицу. Не все узнавали в смиренном и усталом страннике человека Божия». Его переводы будут использованы при работе над русской Библией. Дело перевода он рассматривал как дело Божие и видел неизбежность гнева Божия за промедление в переводе. 1822 год вошел в историю как год перевода Евангелия на живой русский язык.
К концу царствования Александра I Библейское общество имело в России 289 филиалов! И оно начало в лице своих представителей новый, особый труд по распространению и проповеди Евангелия — движение книгонош. Впоследствии, через сорок лет, это будет широкое русское движение, напоминающее «хождение в народ», но только с совершенно иной целью — духовного пробуждения народа. Нам неизвестны их имена, кроме одного: это шотландец Мельвиль, которого по-русски прозвали Василием Ивановичем. В 20-е гг. он прибыл в Россию как сотрудник Британского Библейского общества, чтобы распространять Евангелие, и остался здесь на всю жизнь, целиком посвятив себя этому делу, не имея ни семьи, ни постоянного местожительства. Его проповедь была очень особенной: он предлагал людям прочитать то или иное место Священного Писания и поразмыслить над ним, предоставляя Духу Святому проводить свою работу.
Мельвиль был не
единственным проповедником, появившимся в России в царствование
Александра I. В
9
венный проповедник
Евангелия. Александр I поставил его проповедником в Мальтийской
церкви, которая находилась на территории бывшего дворца Воронцова. Четыре
года он проповедовал по три раза в неделю. Его проповедь звучала и в царском
дворце в Царском Селе. Его слушателями были даже министры царского правительства.
В своей квартире он устраивал библейские беседы. Четыре года (1820 — 1824)
звучала живая евангельская проповедь Иоганна Госснера
в столице России, пробуждая и обращая на путь Христа множество людей из всех
слоев тогдашнего общества: «Христос, помоги мне остаться с Тобою и вовеки
проповедовать слово о Твоем кресте! Дай мне Духа Твоего Святого, чтобы я ничего
не знал, как только Тебя, и Твои раны, и Твою кровь! Пусть это будет темой,
началом и концом всех моих проповедей! Ведь
когда проповедуется Слово о Кресте, то духовные мертвецы начинают задавать вопрос: «Что нам делать, чтобы спастись?»» Так писал он в одном своем
письме в
Таким образом, евангельская весть в Петербурге впервые прозвучала во дворцах высшей аристократической и придворной знати. Это было время какого-то удивительного духовного простора и многих благородных начинаний. Так, царь не только разрешил труд Базельской миссии на Кавказе, но даже сам пригласил миссионеров для работы среди народностей Кавказа. Здесь тоже не обошлось без личного свидетельства. Еще до войны дипломатом при дворе царя служил выпускник Дерптского университета Фелициан Заремба. Он пользовался расположением царя, и перед ним открывалась прекрасная карьера. Но после разгрома армии Наполеона, увидев в этом проявление силы Божьей, он уверовал во Христа, потерял интерес к дипломатической службе и даже отказался от наследства и всех почестей, чем, несомненно, произвел сильное впечатление на царя. Заремба получил духовное образование в Базельской семинарии и вернулся в Россию как благовестник. Именно он, добившись приема у царя, получил его согласие и даже поддержку миссионерского труда в России. Здесь немалую роль сыграла сама личность Фелициана Зарембы и его горячая любовь к Господу, которую он доказал делом. Он был для царя не посторонним человеком, а свидетелем любви Христовой. Труд Фелициана Зарембы и других сотруд-
ников Базельской миссии среди мусульман, армян и немецких колонистов на Кавказе имел далеко идущие последствия, которые превысили намерения и мечты проповедников Евангелия. Они не думали, что Господь, в Котором нет лицеприятия, создаст в местах проповеди очаг евангельского пробуждения, потому что рядом с немецкой паствой находился такой горючий материал, как души русских и украинских крестьян, искавших правды Божией и путей спасения.
Вот и получается, что Отечественная война
Прежде всего,
духовенство не могло согласиться с тем, что делом издания Библии
занимаются протестанты, т. е. Библейское общество. В
Были у Библейского общества и другие противники. Возмущался Аракчеев: «Для Российского Библейского общества все религии представляются равноценными, между тем как христианство в правильном церковном виде существует только в православной церкви». Прези-
11
дент Российской Академии, адмирал Шишков так аргументировал свое возмущение: «Рассеиваемые повсюду в великом множестве Библии и отдельные книги Святого Писания без толкования и проповедников — какие могут произвести действия? При сем необузданном и, можно сказать, всеобщем наводнении книгами Святого Писания где найдут место правила апостольские, творения святых Отцов, деяния святых Соборов, предания, установления и обычаи церковные, — одним словом, все, что доселе служило оплотом православия?.. Чтение святых книг состоит в том, чтобы истребить православие, возмутить Отечество и произвести в нем междоусобия и бунты». Таким образом, Божественное Слово оказывалось опасным для православия и вредным для Отечества.
Деятельностью Базельской миссии среди армян было обеспокоено армяно-григорианское духовенство. По смерти Александра I оно добилось у Николая I запрета миссии среди армян.
Наступил мрачный тридцатилетний период николаевской реакции. В
Идея перевода Библии на русский язык не умерла. Были живы основные ее переводчики, которые не прекращали свои труды даже в период реакции. Герасим Павский в течение двадцати лет перевел все книги Ветхого Завета. Эти переводы распространились среди студентов Петербургской духовной академии, но официаль-
2 История ЕХБ в СССР. С. 37. 12
Царь Александр
II
но были оценены как «богохульство», потому что отражали влияние протестантской библеистики. Так, «Мессия» — это «помазанник» по-русски, а в славянской Библии это был «Христос», и многие считали это именем собственным. Павский был назван «лютеранином» и отставлен от воспитания великого князя, о чем Пушкин написал: «жаль умного и доброго священника». В Сибири продолжал свою переводческую деятельность Макарий. У него был очень широкий план переводческой работы: с греческого—на славянский, с греческого — на русский. Перевел с древнееврейского на русский почти все книги Ветхого Завета, сверяя свои переводы с переводами Павского. Он требовал печатать Ветхий Завет. За это на него было наложено церковное наказание.
Но
особенную роль в издании русской Библии сыграл митрополит Филарет: он
дождался благоприятного времени крронации Александра
II в
Царь Александр II был одним из лучших русских царей. При нем состоялось освобождение крестьян от крепостной зависимости (1861), повторный перевод Нового Завета (1862), собирание и издание русской Библии (1876), создание Общества распространения книг Священного Писания в России (1869), оно известно организацией массового движения книгонош. Именно на эпоху царствования Александра II приходится начало евангельского пробуждения как в России, так и в одном из очагов этого пробуждения — в Петербурге.
13
Беседа вторая:
Книгоноши
Духовное пробуждение в Петербурге началось не на пустом месте. Оно имело исторические и духовные предпосылки в царствование Александра I вскоре после нашествия Наполеона и пожара Москвы: это было пережитое целым поколением потрясение, в результате которого многие стали искать Бога, это было и создание Библейского общества, и русский перевод Евангелия, и живая проповедь в среде аристократии. Не прекратился труд по подготовке пробуждения и в тридцатилетие николаевской реакции — продолжались переводы русской Библии и, несмотря на закрытие Библейского общества, не прекратилась проповедь Евангелия через труд его служителей, таких как Мельвиль.
Отдаленным последствием войны
Первым из них стал Отто Форхгаммер, датчанин, его привлек на этот труд Мельвиль, но он действовал самостоятельно и посвящал этому делу все свое время. Особенный успех сопровождал его поездку на нижегородскую ярмарку. Он рассказал об этом друзьям, среди которых был историк Н. А. Астафьев. Тот решил устроить сбор пожертвований для поддержки Форхгаммера. Но удивительно то, что такая же идея возникла и у одного органиста голландской церкви, и у музыканта, друга Астафьева, —i! у троих людей. Воодушевленные таким началом, в квартире Астафьева собралось восемь человек различного происхождения и вероисповедания, решившие послужить русскому народу. Они завели тетрадки для сборов, и наверху каждой тетради были слова: «Заблуждаетесь, не зная Писаний» (Мф. 22:29). В организации Общества было несколько интересных моментов:
1. За пожертвованиями было предложено обращаться только к своим знакомым, то есть Обществу изначально была присуща тенденция — не иметь официальной, государственной поддержки и тем самым иметь возможность основываться только на вере и Писании.
2. Ежемесячные отчетные собрания говорили о стремлении сделать «прозрачной» всю финансовую деятельность Общества, противостав таким образом многим государственным учреждениям с их традицией «кормления» служащих.
3. Эти собрания имели не только деловой, но и молитвенный характер, по Слову Божьему: «Без Меня не можете делать ничего» (Ин. 15:5).
4.
Несмотря на то что у истоков создания Общества стояли датчанин Форхгамер, голландец Фан-Арк, наряду с русским историком Астафьевым, —
намерением его стало привлечение к участию в распространении Евангелий как
можно больше русских. И так оно и стало: движение
книгонош было движением национальным, народным. И оно возникло благодаря реформе
Кто такие книгоноши? Это не торговцы книгами. Никакой торговец не выдержал бы столько трудностей и неприятностей, не сопровождаемых к тому же материальной выгодой. Это были Божьи благовестники, отлича-
15
ющиеся истинным благочестием, смиренные и самоотверженные. Историк нашего братства С. Н. Савинский собрал сведения о некоторых из них.
Отто Форхгамер явился связующим звеном между одиночными
книгоношами, такими как Мельвиль, и той сильной духом дружиной, которая составляла основу Общества.
Он являлся книгоношей Общества десять лет, с
1863-го по
В совершенно ином духе трудилась «старушка с книгами», Синклития Петровна Филиппова. Она ходила по улицам, рынкам, площадям, церквам, заводам, везде неутомимо предлагая приобрести Книгу спасения. Она открыла такое поле деятельности, которое никому до сих пор в голову не приходило: кладбища! Мы, как известно, тоже очень ценим служение на похоронах. Похороны собирают людей, которые иначе, может быть, никогда и не встретились. И это момент, когда люди расположены помыслить о жизни, смерти, Боге, вечности. Наша сестра Синклития Петровна Филиппова, возможно, одна из первых использовала эти обстоятельства для проповеди Евангелия, предлагая помощь и утешение Слова Божьего. Когда она умерла, ей было 98 лет! За четырнадцать последних лет жизни (1865—1879) она распространила 17 тысяч книг Священного Писания. Эта «старушка с книгами» открыла и еще одно место, где Божие спасение было остро необходимо: это трактиры! Когда она продала в одном трактире все книги и у нее не осталось ни одного экземпляра, мужчина лет тридцати, вошедши, тоже спросил Евангелие. И, узнав, что у нее больше нет ничего, он заплакал и сказал: «Знать, я великий грешник и не наследую Царства Божия, если не удостоился получить Евангелие!» Тогда наша сестра вынула из кармана свой Новый Завет, который всегда носила с собой, и подала ему.
Другой книгоноша, когда его не пускали в трактир, где не полагалось торговать книгами, воскликнул: «Меня посылают с Евангелием по трактирам и кабакам, до самого ада, чтобы люди Бога узнали!»
Нам известно имя И. К. Голубева, больше всех распространившего Евангелие — 100 тысяч книг в более чем ста городах и селениях: Сибирь, Дальний Восток, Туркестан, Семиреченская область, города по реке Лене.
Вокруг
книгонош сразу начинали складываться силы, как противодействующие им,
так и помогающие. Все это очень поучительно:
как только человек Божий твердо решил действовать, все вокруг него
приходит в движение! Видя готовность
книгонош идти «до края земли», Американское Библейское общество взяло
на себя содержание книгонош,
распространяющих Священное Писание в Азиатской части России (например, И. К. Голубева).
Содействовали распространению
Нового Завета также некоторые православные
священнослужители, понимавшие благотворность
действия Слова Божьего на людские сердца. И что особенно интересно для нашей темы — евангельского пробуждения
в Петербурге, — это активная поддержка Общества
со стороны М. Г. Пейкер, которая связала его с некоторыми лицами, принадлежавшими к столичной
аристократии. Эти лица оказали
поддержку Обществу в его узаконении с утвержденным в
Мать и дочь Пейкер будут играть важную роль в петербургском пробуждении. Мария Григорьевна Пейкер будет издавать религиозно-нравственный журнал «Русский рабочий» (1875 — 1885), он будет выходить в течение 11 лет, Александра Ивановна Пейкер оставит свою карьеру певицы и целиком отдастся делу проповеди Евангелия, организации хора, работе со студентами.
Труд в качестве распространителя книг
Священного Писания привел к возрождающей
вере одного из будущих руководителей евангельского движения в Петербурге — Модеста Корфа. Это произошло в
17
Деляков Я. Д.
Когда в
В 70-е гг. уже его приемный сын — Иван Жидков становится членом группы книгонош, помощником отчима, вдохновившего его на этот труд. Его сын, Яков Иванович Жидков, станет одним из руководителей-евангельского движения после революции.
Труд же самого Якова Делякова невозможно охватить целиком. Начав его как одиночка, он впоследствии станет доверенным лицом В. А. Пашкова в распространении не только книг Священного Писания, но и христианской литературы, печатаемой в издательстве Пашкова. Он работал во всех районах России, но особенно на юге и в Закавказье. Будучи, с одной стороны, распространителем Библии, он, с другой стороны, готовил почву для будущей проповеди баптистов, хотя сам долгое время оставался пресвитерианином, до своего крещения
18
в
Корф М. М.
Нам не уследить за всем множеством ручейков, которые
к
Еще необычнее свидетельство Софьи Ливен о том, что церковная обрядность не только не спасала, но, напротив, — чем богобоязненнее был человек и чем старательнее исполнял все предписываемое церковью, тем труднее и даже невозможнее становилось для него спасение: «Такое Богопочитание, полное смирения и преданности могло стать для искренней души препятствием принять верою искупление и усыновление, не по делам, а как дар Благодати Божией».
Завершая рассказ о предтечах евангельского пробуждения — о книгоношах, нужно сказать, что они появились на общественной арене немного раньше или уже почти одновременно (с интервалом от 5 до 15 лет) с другим движением, известным в истории под названием
19
«хождение в народ», а сами участники его назывались народниками. Они тоже использовали идею необходимости спасения, жившую в народном сознании, только предлагали спасать себя своими собственными силами, по-другому устраивая земную жизнь. Это было ужасное и сильное обольщение. Впоследствии это движение выльется в террористическое, народовольческое, и убит будет Александр II, тот самый, которого называли Освободителем и в царствование которого были освобождены от крепостной зависимости крестьяне, напечатана русская Библия, состоялось массовое издание Нового Завета на русском языке, образовалось и узаконилось Общество по распространению книг Священного Писания, началось движение книгонош, подготовивших духовное пробуждение в России.
Для характеристики этого второго, сатанинского, революционного движения прочитаем оценку его, данную современником этих событий Н. Н. Страховым, оценку пророческую:
«Бесчеловечно убили старика, который мечтал быть либеральнейшим и благодетельнейшим царем в мире. Теоретическое убийство, не по злобе, не по реальной надобности, а потому, что в идее это было хорошо. Нет, мы не опомнимся. Нужны ужасные бедствия, опустошения целых областей, пожары, взрывы целых городов, избиение миллионов, чтобы опомнились люди. А теперь — только цветочки».
Попытки «спасения» своими силами провалились. Мы прошли сквозь все, прореченное этим автором. И вот снова делается необходимейшее дело жизни — Слово Божие достигает людей! Снова сотни и тысячи рук подхватывают драгоценные книги и несут их людям, показывая единственный путь спасения — через Иисуса Христа, Сына Божьего, а спасенным уже нет труда жить христианской жизнью, достойной человека.
В заключение, — по великому могуществу Божьему у Него ничего не пропадает: петербургские пашковцы переймут, возьмут на себя и труд Библейского общества по распространению Священного Писания, и труд проповеди, и труд миссионерства.
20
«Спасены ли вы?»
Е. И. Черткова с сыном Мишей
21
Петербург был не
просто столицей, но европейской столицей России. Этим объясняются многие
особенности петербургского пробуждения, а впоследствии — и петербургской
церкви. За несколько лет до этого пробуждения в Петербурге уже были отдельные
евангельские верующие из аристократов. Так,
княгиня Н. Ф. Ливен была в Англии и получила там приглашение на молитвенное
собрание, где Слово Божье коснулось ее сердца, и она получила прощение
грехов и радость спасения. В то время, как пишет ее дочь, Софья Ливен, ей и в голову не при ходила мысль об ответственности за дело Божие
и необходимости труда для Господа. От проповеди евангелиста Муди уверовала, тоже за границей, Александра Ивановна Пейкер. Таким же образом обратилась к Господу жена полковника Пашкова, Александра Ивановна. Как мы
уже упоминали, в Париже произошло
превращение М. М. Корфа из
номинального христианина в служителя Божьего. До приезда Редстока и
обращения В. А. Пашкова уже был верующим и
крещенным по вере И. В. Каргель. За границей, в Париже, уверовала и Ели
завета Ивановна Черткова, которая и пригласила в Петербург лорда-проповедника, евангелиста Редстока.
Ее у верование тоже так бы и осталось ее частным делом, так бы и не повело к созданию петербургской церкви,
если бы не главное событие
Богу полковника Пашкова. Елизавета Ивановна, как об этом свидетельствует Софья Ливен в своей книге «Духовное пробуждение в России», даже и не подумала оставить православную церковь, выйти из нее,
уверовав. Но есть удивительный духовный закон, который Александр Васильевич Карев выразил так: «Глубокое христианство ведет к широкому христианст-
ву>>. Расширение взглядов Елизаветы Ивановны происходит постепенно, и настало время, когда она поняла, что «всякая связанность, даже самая религиозная, является препятствием для свободного руководства Духа Святого в душе искупленного чада Божия». В обрядовом христианстве она увидела эту «связанность» и отказалась от него.
В приглашении лорда Редстока и уверовании В. А. Пашкова важны все обстоятельства и все детали, настолько они многозначны.
Елизавета Ивановна, похоронив мужа и двух сыновей, один из которых был десятилетним мальчиком, не могла ничем утешиться, хотя и искала утешения в религии. Ни доводы рассудка, ни церковные обряды не могли сломить в ней духовного протеста, несогласия с такой великой несправедливостью. Однако боль была так велика, что побуждала ее искать утоления если не в православной церкви, то в католической. В католичестве ее оттолкнул иезуитский дух в попытках утешить ее сложными силлогизмами. Пыталась она слушать и протестантских проповедников, — но все было без результата.
Она гостила у своей подруги в Париже, и та, сострадая ей, сказала, что у них в доме сегодня должен быть необычный проповедник, Божий человек, лорд Редсток. Елизавета Ивановна ответила, что с нее хватит всех проповедников и что она за полчаса до его прихода покинет дом.
Лорд Редсток был действительно необычным проповедником, евангелистом. Он носил пальто с огромными
Лорд Редсток
22
карманами, из которых он раздавал прохожим Евангелия. Ботинки у него были на толстой, несносимой подошве, потому что везде ходил пешком, исполняя свою «уличную миссию», и всегда приходил точно в место назначения. Но в этот особенный день он подвернул ногу, не смог идти пешком, взял экипаж, приехал на полчаса раньше и — встретил Елизавету Ивановну Черткову. Он обратился к ней с вопросом: «Спасены ли вы?»
Она удивилась этому странному вопросу и осталась его послушать. Проповеди Редстока были не красноречивыми, простыми беседами о совершенном Христом спасении на Голгофском кресте. «Как просто! — подумала Елизавета Ивановна. — Как чудно!» Эти же мысли Редсток будет вызывать и в Петербурге, на собраниях аристократов. Черткова покаялась и примирилась с Богом. А весь опыт ее страданий привел ее к христианскому служению в тюремных больницах, она умела утешить умирающих так,,как Бог через лорда Редстока утешил ее саму: указанием на Христа, Который не оставит уповающую на Него душу в одиночестве, даже в момент перехода в вечность.
Елизавета Ивановна сказала лорду Редстоку: «Лорд, вы нужны России». И она пригласила его остановиться в ее доме, обещая ввести его в аристократические салоны для проповеди.
Теперь пришла очередь лорда Редстока утирать выступившие на глазах слезы. Ведь молодым офицером он был послан воевать против России в Крымской войне. К его приезду военная кампания окончилась. Но он заболел тяжелой формой лихорадки и был при смерти. И находившийся рядом с ним посланник Божий, был ли это санитар или миссионер, спросил его: «Спасены ли вы?» Лорд покаялся перед смертью, но был исцелен. Он вернулся в Англию, отказался от государственной карьеры и посвятил себя служению Господу. А еще он начал молиться, чтобы Бог послал его на служение в Россию! Десять лет он об этом молился. Он не хотел сам ехать в страну, где Господь нашел его, он хотел быть призванным, посланным. В приглашении Чертковой он увидел Божий ответ на свою молитву. Так он появился в Петербурге и начал проповедовать среди аристократов, знавших английский язык.
Модест Модестович Корф так пишет о нем в своих «Воспоминаниях»:
«Догматическим богословием он не занимался, но зато основательно был знаком со всей Библией и любил ее, как письмо любимого Друга. Его простая, детская любовь ко Христу и Слову Божьему поражала каждого. Вся личность его была проникнута полным и глубоким доверием к Спасителю. Он подчинился Слову Божию, как маленький ребенок подчиняется воле своих родите-
23
лей. Я не встречал еще такого ревностного верующего, который с такой любовью старался бы убедить меня, на основании Священного Писания, что Христос спас меня Своей искупительной кровью от вечной погибели».
О своем собственном обращении Модест Модестович Корф пишет так:
«Один из первых вопросов, который задал мне лорд Редсток, был следующий: «Уверены ли вы, что спасены?» Я ответил отрицательно: «Здесь, на земле, никто не может этого знать, узнаем это только в вечности». — «Но для кого же здесь слово Божие написано? — спросил лорд Редсток. — Для тех, кто на земле или в вечности?» — «Для тех, кто на земле», — ответил я. Тогда лорд Редсток прочел несколько мест из Евангелия... которые ясно говорили, что тем, кто верит в Иисуса Христа, дано знать, что Христос все наши грехи вознес на крест и что человек спасается не по делам, но только через жертву, которая принесена за нас на Голгофе».
Алексей Павлович Бобринский
с 1881-го по
24
Пашков В. А.
родился свыше». И действительно, с того дня он стал новым человеком, от его скептицизма не осталось и следа.
Так Господь призывал тех людей, которым суждено будет стать руководителями петербургского пробуждения. Но главным из них был полковник Пашков.
Пашков был одним из богатейших людей в России. У него было пять дворцов в Петербурге, дворец в Москве, поместья в десяти губерниях, в том числе Новгородской, Тамбовской,
Тверской, Оренбургской, Нижегородской и Московской. После его уверования во всех этих губерниях начнется евангелизация и образование евангельских общин. Но пока он был человеком, в высшей степени равнодушным ко всем делам веры, церкви, религии. Он любил охоту, танцы, карты, лошадей. Был типичным русским барином, может быть одним из лучших и благороднейших. Как уже упоминается выше, его жена была верующей, и их дом был открыт для лорда Редстока, тем более что Елизавета Ивановна Черткова и Александра Ивановна Пашкова были родными сестрами. Сам Пашков отнесся к Редстоку весьма небрежно, назвав его за глаза «бессмысленным болтуном», и уехал в Москву, не желая более с ним встречаться. Он вернулся спустя какое-то время, надеясь, что тот уехал, и нашел лорда у себя дома, за обедом. Ничего другого не оставалось, как покориться и играть роль радушного хозяина. Редсток говорил о Христе! После обеда, когда все перешли в гостиную, он предложил помолиться... Как все это было необычно! Послеобеденное время в гостиной было обычно временем для кофе и сплетен, временем, о котором поэт писал: «Вот крупной солью светской злости стал оживляться разговор...» Разговор был неинтересен, если его не оживляли сплетни, злость и клевета. А здесь — молитва!.. Редсток встал на колени для молитвы, встал и Василий Александрович. Десять лет спустя он напишет в одном письме об этом своем переживании:
25
«Был день в моей жизни, - писал он, - - когда я видел себя осужденным перед престолом суда святого Бога, ненавидящего грех. Слово его по действию Духа Святого достигли меня и пробудили мою совесть... Он пробудил во мне желание освободиться от греха, который связывал меня самыми разнообразными способами...» Пашков писал, что он увидел глубины зла в своем сердце, — это очень знаменательное признание, говорящее о его действительном духовном прозрении, — ведь по мирским стандартам он был прекрасным человеком, имевшим основания быть довольным собой. Но вот он увидел эти глубины зла и ухватился за Божье обещание не вспоминать более его грехов и вписать новый закон в его сердце. Он страстно возжелал получить это прощение и на личном опыте пережить освобождение от власти греха. Пашков тут же и покаялся и встал с колен новым человеком. Он не стал раздумывать и советоваться с плотью, но решительно отдал на служение Господу всего себя и все свое состояние. С этого дня и считается начало петербургской общины, общины пробуждения и святости.
Благодаря этому письму Пашкова мы имеем возможность
заглянуть в сердца многих петербургских верующих
аристократов: слушатели проповедей Редстока с глубоким раскаянием падали
к ногам Господа и вставали новыми людьми, омытыми кровью Спасителя, возрожденными
детьми Божьими. Это чудо возрождения наиболее полно описано именно у Пашкова.
Он тоже начал проповедовать, — и это была
особенная проповедь: свидетельство о
возрождающей силе Божьей. Его свидетельство и убежденность творили чудеса. Как мы уже видели, многие петербургские верующие обратились до
Редстока, но именно от его проповеди и проповеди Пашкова они обрели уверенность в своем спасении. Так,
например, И. В. Каргель,
будучи уже крещенным в баптистской
общине Никиты Воронина на Кавказе, своим духовным отцом считал Василия Александровича Пашкова. Он соединил разрозненных верующих в одну общину. Эта
община до
26
• Человек теряет всякую надежду на себя. Но Господь пришел взыскать и спасти погибшее.
• Нет ни в ком ином спасения.
• Человек оправдывается верою, независимо от дел закона.
• Христос — это Спаситель, Ходатай, Посредник, Блюститель душ.
То есть если говорить о богословии пашковцев, то они наиболее ясно поняли евангельское учение о спасении, сотериологию, и учение о Христе, христологию. И в этом была их сила! Они были уверены в спасении, в безмерной любви Бога к ним, имели полное доверие к Богу. И с этой верой они шли в мир! Их труду будет посвящена следующая беседа. Редсток был среди них, по выражению одной верующей, как «нянюшка в детской», — русские евангельские верующие укоренялись в вере. Так, княгиня Вера Федоровна Гагарина (родная сестра Н. Ф. Ливен) имела в жизни все, чего только можно было желать, но до уверования чувствовала себя обездоленной: она не видела связи евангельского повествования и своей собственной нужды в Боге. Слово Христа «Совершилось!» она воспринимала как возвещение о конце Его страданий. И только потом она осознала, что это совершилось искупление человеческого рода, предсказанное пророками. И она настолько глубоко это осознала, что когда один нигилист, революционер, сказал ей, что он страдает из-за любви к человечеству, то она спросила его:. «Любите ли вы всех людей?» Нигилист даже возму-тился^от такой постановки вопроса.
Пашков, беседуя с умирающим арестантом, спросил, считает ли он себя страдающим по заслугам. «О, да!» — ответил тот. И тогда Пашков предложил ему сказать это Господу, и с уверенностью передал ему ответ: «Ныне же будешь со Мною в раю».
Черткова присутствовала при смерти молодой покаявшейся женщины в тюремной больнице и, видя ее страх перед смертью, уверенно сказала ей, что Христос не оставит ее и при этом переходе. И умирающая счастливо вспомнила: «Если я пойду и долиной смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мною...»
Петербургские верующие укоренялись в вере и с уверенностью утверждали эту веру в других. Наставлен-ность в истине давала силу их служению.
27
В петербургской общине не было церковной организации, как у кавказских и украинских баптистов, многие верующие еще признавали действительным детское крещение. Зато подчеркивалось значение возрастания в благодати и освящения. В какой-то степени это было связано с личностью их наставника, лорда Редстока. Его желанием было привести людей ко Христу, а не в церковь, и он этого и достигал. Сам он принадлежал к свободной открытой церкви дарбистов (с открытым хлебопреломле-нием, как это практиковалось и у пашковцев). Хотя,он никогда не подчеркивал свою деноминационную принадлежность, она оказала известное влияние на первоначальное устройство петербургской общины, которой еще предстояло уразуметь роль церковной организации и взрослого крещения. Этими вопросами после Пашкова будет заниматься И. В. Каргель.
Миссия
Редстока в Петербурге была закончена. В
«Наружность Редстока — одна из неудачных. Он не только далеко не красив и не изящен, но даже совсем не имеет того, что называется «представительность». Ред-сток среднего роста, коренаст и мускулист; фигуру его можно удачно определить русской поговоркой: «Плохо скроен, да крепко сшит». Он рыжеват, с довольно приятными, кроткими, голубыми глазами... Взгляд Редстока
28
чист, ясен и спокоен. Лицо его по преимуществу задумчиво, но иногда он бывает очень и весел и шутлив... В потребностях для себя Редсток удивительно умерен: он ест очень мало и иногда целые дни пробавляется чашкой чая с хлебом... Одевается он чрезвычайно просто и даже несколько странно... Он почти никогда не ездит, а исегда ходит пешком...»
Таково внешнее описание апостола петербургского пробуждения, знаменитого евангелиста, нашего брата. Таково мнение мира о тех, кто является его светом и солью. Его выслали, надеясь покончить с этим «великосветским расколом», но через него Бог достиг сердца Пашкова, и начался новый период жизни петербургской общины, открывшей двери для всех людей, самого различного звания и положения. Швейцары приглашали прохожих на собрания, кучера и горничные становились евангелистами, приезжие в Петербург по делам становились посетителями собраний, а потом делились обретенной верой в своих деревнях и городах, во всех аристократических поместьях образовывались новые общины. Многочисленные ручейки уже слились в большой и глубокий поток евангельского движения в России.
Беседа четвертая:
Пашковиы
Это наименование — «пашковцы» — употребляется ДО сих пор для обозначения евангельских верующих Петербурга и вообще северо-запада России, причем именно и пренебрежительном смысле, как «штунда» на юге России. Как нечто — «неправославное». Однако это же имя окружено легендами: пашковцы имели «силу»! Их свидетельство было в силе духа, их служение было в той лее силе, эта сила проявлялась и в физических исцелениях, и в духовных. О В. А. Пашкове: «Глубокая убежденность Василия Александровича Пашкова и личное свидетельство о пережитой возрождающей силе Божьей при действии Святого Духа творили чудеса. С глубоким раскаянием слушатели падали к ногам Господа и вставали новыми людьми, омытыми кровью Спасителя, возрожденными детьми Божьими...»
Сила пашковцев была в их уверенности в спасении и безмерной любви Бога! От этого происходило их глубо-
29
кое доверие Господу и чувство радостной свободы в служении Ему. Наставленность в истине давала силу в служении. Десять лет их беспрепятственного служения родили массу форм и видов практического христианства пашковцев, как традиционно российских, так и новых, привнесенных из Европы. Такого разнообразия до сих пор не было в России, но отныне они станут типичными для всего евангельского движения, включая и наши дни. Прежде всего, продолжая прерванную традицию деятельности Библейского общества, В. А. Пашков, В. Ф. Гагарина, М. М. Корф и Е. И. Черткова учредили «Общество поощрения духовно-нравственного чтения». За восемь лет Общество успело сделать 12 изданий 200 наименований книг и брошюр, пропагандирующих протестантские идеи и воззрения. Сестра Засецкая впервые перевела известнейшую книгу Д. Буньяна «Путешествие пилигрима» и его же «Духовную войну». Переводились и печатались проповеди Ч. Сперджена, а также некоторые православные сочинения. Впервые были изданы сборники песнопений, и это впоследствии, уже в начале XX в. станет традицией для книгоиздательства И. С. Проханова. Наибольшим успехом пользовались, например, такие гимны:
Нас Он любит, любит Он, Любит Он нас безмерно!
Эти стихи написал Кальвейт.
Он врачует все страданья И дарует оправданье, Он нам жизнь и упованье, — Как любит Он!
Сестры Ливен перевели с немецкого гимн, поющийся сейчас во всех наших общинах:
Радость, радость непрестанно, Будем радостны всегда. Луч отрады, Богом данной, Не погаснет никогда!
Пашковские брошюры рассылались по Российской Империи, причем не штуками, а пудами! Для их распространения использовались книгоноши, первое место из которых занимал Я. Деляков: у него с Пашковым возникло тесное сотрудничество, которое будет продолжаться и после высылки Пашкова.
30
Характернейшей чертой петербургского пробуждения была чрезвычайно активная деятельность женщин. Это тоже черта западного протестантства, с которым были знакомы русские аристократки.
Мы уже упоминали о том, что М. Г. Пейкер с дочерью начали издание религиозно-нравственного журнала «Русский рабочий», который выходил 11 лет (1875 — 1885), а также издавали соответствующего содержания трактаты. Издание этого журнала сформировало удивительную личность Александры Ивановны Пейкер (дочери). В ней открылся талант объяснять Слово Божие тепло, живо, ясно, оригинально. Братья часто обращались именно к ней за объяснением непонятных мест Пи-сания. Впоследствии, после закрытия журнала, она будет помогать П. Н. Николаи в его работе со студентами, где опять будет востребован этот ее особый дар. Работа в журнале «Русский рабочий», необходимость вни-кать в проблемы рабочего люда в России воспитала в ней и еще одну отличительную черту, которая особенно про-явится в ее поздние годы: она умела отыскивать калек, отчаявшихся, бедных, несчастных. В свои поздние годы она будет работать в больнице. Вспомним, что до своего у верования она была оперной певицей, и увидим, что христианское призвание стало призванием всей ее жизни. Она была счастливейшим человеком, несмотря на то что намеренно осталась одинокой, незамужней, чтобы служить Тому, Кого любила больше своей жизни. Вот в чем была сила пашковцев: в бесстрашии и ревностности.
С обращением В. А. Пашкова петербургская община получила прекрасного проповедника и выдающегося организатора. Собрания стали более регулярными и частыми. Они проходили во дворцах княгини Н. Ф. Ливен и ее сестры В. Ф. Гагариной на Морской улице, дома 43 и 45. Особенно известен стал дом 43, дворец итальянской архитектуры, в котором была знаменитая «малахитовая гостиная», где проходили собрания, описанные в книге Лескова «Великосветский раскол». Во времена лорда Редстока они состояли преимущественно из аристократов, знающих английский язык, как это было на проповедях Иоганна Госснера. Но вскоре залы стали наполняться самой демократичной публикой. Швейцары вместо того, чтобы поворачивать прохожих прочь от «парадного подъезда», напротив, зазывали их на собрания.
31
Кучера, горничные и вся прочая прислуга превратилась в миссионеров, приглашающих послушать Благую Весть.
Собрания проходили и в доме Пашкова на Выборгской стороне, и в доме Е. И. Чертковой на Среднем проспекте, в Гавани. В доме Пашкова на Выборгской располагалась и студенческая столовая — первоначальный центр работы со студентами. Е. И. Черткова построила на своем участке специальный дом для молитвенных собраний. Ни тот, ни другой дома не сохранились, были уничтожены при реконструкции этих районов. Пашков не ограничивался проповедью в собраниях. Они с М. Корфом посещали самые, казалось бы, неподходящие места для духовных бесед: чайные и трактиры. Кроме того, Пашков беседовал с умирающими в мужской тюремной больнице. С. Ливен написала об одной из таких бесед:
«Это был солдат, и Пашков спросил его:
— Справедливо ли ты осужден?
— Да, — признает солдат.
— Можешь ли ты сказать сейчас: «Господи, помяни меня в Царствии Твоем»?
— Могу!
— Вот тебе ответ Спасителя: «Ныне же будешь со Мною в раю!»».
Пашковцы шли в мир с силой своей простой, евангельской веры. Они хотели спасти погибшее.
Елизавета Ивановна Черткова стала членом Дамского комитета посетительниц тюрем и посещала женские тюремные больницы. У постели умирающей, которая покаялась, но вдруг с испугом спрашивает: «Будет ли тьма при переходе?»— она укрепляет ее словами: «Нет, Спаситель будет и там!»— и умирающая счастливо улыбнулась и вспомнила: «Да, да. Если я пойду и долиной смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мною...» Так и умерла со счастливой улыбкой на лице... Елизавета Ивановна была убеждена в том, что говорит Библия.
Затем естественнейшим образом возник широкий миссионерский труд. Дело в том, что аристократы летом не жили в городе, они, как перелетные птицы, неудержимо стремились в свои поместья. И в этих поместьях, разбросанных по всей России, звучала пламенная проповедь пашковцев и образовывались евангельские общины.
32
У самого Пашкова имения были в Новгородской губернии, Тамбовской, Московской, Тверской, Оренбургской и Нижегородской. У графа Бобринского — в Тульской, где после отставки с поста министра путей сообщения, вскоре после уверования, он проводил большую часть своего времени, лишь изредка наезжая в Петербург. В той же Тульской губернии находилось фамильное поместье князей Гагариных, в селе Сергиевском. Благодаря воспоминаниям Софьи Ливен об этом селе нам известно больше, чем о других. Там образовалась община, которая в период экспроприации княжеской собственности в Петербурге приютит саму Софью Ливен, племянницу Веры Федоровны Гагариной. Уже в наше время местный краевед, обнаружив в архиве фотографию княгини и узнав, что она была пашковкой, поедет за разъяснениями в церковь евангельских христиан-баптистов на Поклонной горе.
В Воронежской губернии жила и трудилась Елизавета Ивановна Черткова, в Киевской — граф Корф, а в Вышнем Волочке — пашковец Ушков, чиновник.
Рассылаемой литературой Пашков достигал и других российских центров, помимо тех, где были имения. Известно о появлении евангельских верующих в Белоруссии через Ефима Ляшкова, побывавшего в Петербурге на собраниях Пашкова и оставившего ему свой адрес. Софья Ливен пишет об одном рабочем, Кирпичникове, из Нижегородской губернии, который после чудесного исцеления своей жены и сам уверовал, и стал таким активным миссионером, что его сослали в Минусинский край, где он продолжил свою деятельность, и об этом уже свидетельствует И. В. Кар гель, который посетил его во время своего миссионерского путешествия от Петербурга до Сахалина, по русским тюрьмам и каторгам, имеете с доктором Бедекером.
Пашков заботился о новообразованных общинах, помогая им как духовно, так и материально: он купил земли на Дону для новых общин, а в Севастополе организовал мастерские для тех, кого называли «сектантами», но кто были его братьями.
Размах миссионерской работы пашковцев
еще остается неизученным. Известно, что от них образовалась община в Москве в
33
Характерной особенностью этого движения был не только его размах, но и его глубина: пашковцы стремились достигнуть всех слоев населения, в особенности — обездоленных. И здесь большую роль играли женщины. Все они были решительные и радостные воины Христа. Александра Ивановна Пашкова, Елизавета Ивановна Черткова и Вера Федоровна Гагарина взяли себе по одной швейной мастерской, где выдавалась работа на дому для бедных женщин. Это были особенные мастерские! Работодатели принимали на работу женщин вне зависимости от их репутации, расплачивались сполна и немедленно, и тут же давали новый заказ. Для работниц и их детей устраивались христианские праздники. Больных женщин эти аристократки посещали на дому, в тех трущобах, где они жили, стараясь найти подход и к самым обездоленным. Они предлагали обучить их дочерей шитью, твердо веря, согласно Евангелию, что очень важно научиться зарабатывать самим, а не жить подаянием и не опускаться на дно разврата... Во время учебы девушкам много читали и объясняли из Евангелия, пробуждая в них веру и достоинство Божьих детей, сотворенных и искупленных Богом.
При мастерских был образован Комитет, куда вошли дети Ливен, сестры Крузе, — они собирались для обсуждения работы в мастерских, и эти обсуждения проходили очень горячо. Молодежь со всей пылкостью решала вопросы, но в конце непременно воцарялись согласие и мир. Одна из сестер Крузе (их было семеро) вела жен-скую группу изучения Библии, другие сестры были распространителями Евангелия и с особой радостью писали картины с текстами из Библии.
В студенческой столовой в доме Пашкова на Выборгской (Ломанов переулок) тоже работали сестры, и там царил дух человеколюбия, ласки и приветливости. Эта столовая предназначалась не только для бедных студентов, но и вообще неимущих людей. Софья Ливен вспоминает, что ей кофе с пирожком в столовой казались вкуснее домашних кушаний, такая чудесная атмосфера была в столовой, пронизанная Божьим присутствием и Божьим Словом, которое силами сестер Крузе было написано буквально «на косяках дома и воротах» и читалось для желающих непринужденно, радостно и серьезно.
34
Княгиня Наталья Федоровна Ливен с детьми
Там же, на Выборгской, была евангелическая больница Мейера, где тоже работали молодые сестры, и там царила та же духовная атмосфера.
При наличии большого количества работающих сестер возникала естественная необходимость их духовного образования. Женские группы разбора Библии вела одна из сестер Крузе и Констанция Сергеевна Козлянинова. О последней нужно сказать подробнее. Это была худенькая, слабого здоровья сестра, которая ежедневно проводила много часов за чтением Библии, и, казалось, у нее не было никаких сил руководить группой разбора. Ее сестра часто говорила: «Костинька сегодня совсем умирает». Однако силы каждый раз находились, и изучение Библии было таким глубоким, что при разборе Божьего Слова часто бывали и братья. Констанция Сергеевна знала так много, что была способна наставлять других, быть наставницей молодежи.
Вера Федоровна Гагарина руководила женской молитвенной группой, где тоже проходили разборы Библии. Подобная группа была и у Елизаветы Ивановны Чертковой, в ее доме в Гавани.
Княгиня Наталья Федоровна Ливен организовала в своем доме на Морской улице, 43, первую воскресную школу. Здесь примечателен тот факт, что среди ее учеников был мальчик Коля, будущий известный проповедник Евангелия, Николай Иванович Пейсти.
Пашковцы заложили основания многих направлений христианской деятельности, но все они были пронизаны одним общим стремлением — распространять Божье Слово, исполняя великое поручение Иисуса Христа. Все они знали безнадежность жизни без Евангелия и что нет ни в ком ином спасения, кроме как в Иисусе Христе. Они верили, что Дух Святой действует через Слово, пробуждая совесть и желание освободиться от греха. Они твердо
35
верили во все
обетования Господа. Это была поистине община пробуждения и святости, вера,
действующая любовью. Русский православный
религиозный мыслитель С. Н. Булгаков в своей статье
«Россия, в противоположность Англии... не видала еще христианской интеллигенции, которая пыл своей души, жажду своего служения людям и крестного подвига вложив в христианский подвиг деятельной любви, победила бы ту тяжелую атмосферу вражды и человеконенавистничества, в которой мы задыхаемся и в которой ничто, кроме разрушения, не может спориться».
Но пашковцы как раз и были этой интеллигенцией! Они были явлением, доселе неизвестным русской истории, — началом евангельского движения в России.
С. Н. Булгаков — один из православных иерархов, положительно относящийся к протестантам, пишет в той же статье:
«Самое замечательное в англосаксонской религиозности то, что она не является только простонародной, каково по преимуществу наше русское благочестие, и не рассматривается английской интеллигенцией как «религиозные предрассудки»... Наряду с духовенством всюду выступают светские проповедники...»
Именно это мы и видим в пашковцах, которые были благовестниками в той или иной сфере их деятельности. И их не заметил наш известный мыслитель, болеющий за Отечество, хотя их деятельность была на его глазах, как и связанная с ними позднее деятельность И. С. Проханова.
Пашковцы, верно и ревностно исполняя поручение Христа, сами, возможно, не сознавали всей исторической значительности своего практического христианства: они не были ни философами, ни историками. Но на фоне трудов русских религиозных мыслителей предреволюционной эпохи, с их апокалиптическим видением конца России, ее разложения, ее политической смерти, — особенно ярко сияет Божественная Любовь, спасительная для России, явленная через жизнь и труд пашковцев!
36
Пашковцы и баптисты: «Да будут все едино» (Ин. 17:21)
Василий Александрович Пашков был христианином необыкновенной щедрости и большого сердца, любящим
всех ближних и дальних, что видно по размаху его просветительской и миссионерской деятельности. Кроме того,
он непрестанно возрастал в благодати Божией, т. е. он не только все свои таланты положил на служение
Господу, но и углублялся в познании
Его воли, выраженной в Писании. В
Однако для В. А. Пашкова крещение имело то значение, что он с новым интересом и родственным
чувством взглянул на набирающий силы южный баптизм: Украина, Крым, Кавказ. Когда в том же
37
нониты в колонии Рюкенау (Таврическая губерния) созвали совместную братскую конференцию, на которой впервые встретились представители почти от всех ново-меннонитских и баптистских общин, то Пашков знал о ней и даже послал ей письмо. Это письмо обсуждалось на конференции, наряду с вопросами благовестия и практической жизни общин. В своем письме В. А. Пашков простодушно просил, чтобы петербургских верующих, если им случится посетить южные общины, допускали к вечере Господней, оставляя в силе то крещение, которое они приняли в младенчестве. Обсуждение было долгим! Пашкова знали и ценили как брата-христианина. Но из письма было ясно, что он не видел связи между крещением и участием в хлебопреломлении — с одной стороны, и также не видел недействительности детского крещения, а значит, не видел и всей серьезности взрослого крещения. Одним словом, для него православная церковь все еще была церковью, и он не смотрел на евангельские общины как церкви. Членство в Теле Христовом понималось им как членство во Вселенской церкви, а не поместной. Для меннонитов же и баптистов это все были вопросы уже решенные. Крещение было вхождением в церковь видимую, поместную, с ее структурой, организацией и дисциплиной.
Братья меннониты и баптисты понимали сложность проблемы: они не хотели отталкивать Пашкова, а с ним и все петербургское евангельское движение, тем более что некоторые из них уверовали на собраниях Пашкова или получали от него христианскую литературу. Поэтому они приняли предложение одного меннонита: «отложить этот вопрос не решенным, чтобы против него резко не выражаться, пока он будет решен в другое время».
Таков был дух этой первой совместной конференции, дух мира и братской любви, когда суждения осторожны, а советы обдуманны, когда все понимают, что быстрыми решениями дело не делается, а требуется во всем труд Божий над каждою душой, в свое время.
Была и еще одна разница между евангельским движением и баптистским: в Петербурге еще продолжалось безмятежное время благовестия, а на юге оно кончалось: после убийства либерального царя Александра II, царя-Освободителя, как его называли за освобождение крестьян от крепостной зависимости, царя-реформатора, начав-
шего проводить кроме
крестьянской реформы судебную и военную, —
воцарился царь Александр III, и
начался 25-летний период реакции и
всяческих преследований, в том числе
и за веру. Это хорошо видно из биографии брата Л. Д. Приймаченко, из Белоруссии.
Сведения почерпнуты в статье из
журнала «Баптист»,
39
со штундистами, захаровцами. Даже представитель трезвенников будет тоже приглашен на этот съезд.
24 марта
1. Мысль о единстве всех евангельских верующих как исполнении первосвященнической молитвы Иисуса Христа — Ин. 17:21. Эта мысль была чрезвычайно свое временной, потому что к этому времени евангельское пробуждение, возникшее в отдельных точках России, превратилось в настоящее движение. Общины искали контактов друг с другом, между ними завязывались письменные и личные связи. Желание «быть братьям вместе» ясно чувствовалось, и Пашков выразил его. Он сделал одну существенную оговорку: он признал, что совершение единства всей земной церкви не зависит от него, по этому он хочет способствовать объединению церкви Христовой там, где Господь его поставил. Таким образом, он и православных считал братьями, но они были вне сферы его влияния, а с евангельскими верующими он уже имел много контактов, особенно через издательство.
2.
Мысль об основании этого единства: «Да
соберет же нас Господь вокруг Себя с тем, чтобы научить нас охранять единство духа в союзе мира». То есть
основанием единства евангельских верующих является личность Христа как Пастыря, обеспечивающего духовное единство. В
столпотворением». Как видим, здесь мнение баптиста выражено достаточно категорично. Но Пашков и Корф,
40
когда они составляли приглашение на съезд, и думать не могли, что существуют богословские основания единства. Они писали с любовью к Иисусу и ко всем детям Его! Тем самым они как бы предвосхищали наше время, когда, устав от бесконечных разделений, верующие снова льнут к заповеди Христа: «Любите друг друга!» И научились отделять существенные различия от несущественных. Для Пашкова и его друзей самым существенным было возрождение покаявшегося грешника и братское общение верующих.
3. Мысль о цели предстоящего съезда: «для совместного молитвенного перед Господом исследования путей, Им Самим указанных для совершения единства Церкви Христовой».
Иоганн Вилер
41
Пашков надеялся найти пути к единству. И он их нашел! Об этом свидетельствует тот факт, что в съезде участвовало около ста человек, принадлежащих к пяти или шести деноминациям, и в сердцах их съезд оставил очень светлые воспоминания, и сам съезд занял совершенно особое место в истории евангельского движения в России. Этим «светлым» и «особым» была чудесная духовная атмосфера любви, уважения, братолюбия, хотя различия между прибывшими на съезд делегатами были разительными: крестьяне, баптисты Рябошапка и Ратушный с Украины; немцы меннониты — Либих, Вилер; сириец-книгоноша Деляков, пресвитерианец Павлов, баптист с Кавказа, получивший образование в Гамбурге и рукоположенный Онкеном на миссионерский труд. Иностранные братья прибыли с большим багажом, а весь багаж Ивана Рябошапки состоял из ножика и ложки, заткнутых за голенище сапога. Но невзирая на все национальные, социальные и даже вероисповедные различия, на съезде ощущалось особенное, христианское, духовное единство. Это отметил в своих записях и воспоминаниях Василий Гурьевич Павлов, один из виднейших южных баптистов. Его поразило, что за обедом простые мужики сидели рядом с графами и князьями. И знатные дамы прислуживали
Павлов В. Г.
им... Напомним здесь, что весь этот демократизм был достигнут безо всякой революции, а естественнейшим
путем, с первых же покаяний перед Богом и первых же собраний пашковцев: об этом свидетельствовал еще во времена
Редстока писатель Лесков в своем произведении «Великосветский раскол». Заседания
съезда проходили в домах Пашкова, Корфа, княгини Ливен.
Они перемежались с собраниями, на которых
Павлова даже удивило, что «никому
не предлагают, а кто чувствует побуждение, тот говорит и молится». И тот же Павлов свидетельствует, что «мысль о
единстве, несомненно, сделалась ближе сердцам русских верующих, и связь не формальная, а духовная все время
существовала и не прекращалась». Так он писал уже в
Иван Рябошапка
почти все основные направления этого съезда имели начало на объединительном съезде у Пашкова. И самое главное: на нем будет обращено большое внимание на необходимость сохранения мира и порядка и стремление избегать разногласий! Это — от Пашкова. Объединительный съезд предполагалось провести в восемь дней. На нем, видимо, не было протокола, но была создана возможность каждому в непринужденной обстановке вы- сказывать свое понимание
42
евангельских истин и мнения по рассматривавшимся вопросам. В числе этих вопросов был вопрос о крещении, — и сразу выявилось несогласие между братьями. Тогда Пашков, Бедекер и Радклиф сняли этот вопрос с повестки дня, как еще «не созревший», сознавая, что «дальнейшее обсуждение его может вызвать взаимное неудовольствие». Братья-организаторы ясно видели основную цель съезда — расположить сердца братьев-делегатов к любви, миру, пониманию — к единству. Вопрос о крещении был, действительно, не созревший, потому что многие из организаторов съезда над ним не задумывались, не исследовали его библейские основания, а для баптистов это был вопрос всей их жизни, явившийся причиной их выхода из православия. За этот выход им всем пришлось дорого заплатить, и они имели вполне определенное библейское убеждение на этот счет.
Зато вопросы благовестия нашли живой отклик в сердцах всех собравшихся, и на долгие годы они станут центральными на всех съездах и конференциях как евангельских христиан, так и баптистов. Благовестие означало, что в мир явились новые церкви, а не секты и что миссия Христа продолжается. Среди практических вопросов рассматривались материальное содержание проповедников-миссионеров и служение словом сестер. По этим вопросам было принято единодушное решение, что «проповедников надлежит материально поддерживать и допускать до проповеди одаренных сестер». Обратим внимание: решение было единодушное, хотя вопросы были очень непростые, и такими же остаются и в наше время. Единодушие объясняется тем, что оба эти вопроса были вполне созревшими и очевидными: проповедники должны были оставлять тот свой труд, которым они зарабатывали хлеб, и все время посвящать благовестию. На 1-м съезде баптистов будет дальнейшее развитие этого принципа - определение конкретных районов благовестия и времени, для этого уделяемого. Что касается служения сестер, то в нашей истории замалчиваются многие факты огромной сестринской активности в то время во всех общинах, а не только в петербургской, поэтому и было единодушное решение, подтверждающее этот факт. Но в петербургской общине Пашков и Корф заняли принципиальную и библейскую позицию: они использовали данную им Богом власть пастырей и настав-
43
ников для ободрения сестер и
помощи им в раскрытии их талантов. Об этом
уже говорилось в специальной главе, посвященной деятельности пашковцев. Что касается служения словом, то и Черткова, и Ливен, и
Гагарина, и сестры Козляниновы, и
сестры Крузе, и Пейкер, и За-сецкая, и многие другие были не только пламенными и верными
благовестницами, но в трудное время, когда руководящие
братья были высланы из России, спасли петербургскую
общину от разорения и закрытия, взяв на себя проповедь и наставничество, до возвращения из Финляндии И.
В. Каргеля в
«Больше никогда не вступите на русскую землю!» Царь Александр III — Пашкову
Завершить намеченную программу участникам съезда не пришлось. 6 апреля приезжие участники были арестованы в гостинице и под конвоем отправлены в Петропавловскую крепость, где их подвергли допросу и спешно состоявшемуся суду. Им было предъявлено обвинение в нигилизме (неверии!) и подготовке революции. В сопровождении жандармов их отвели на железнодорожный вокзал, купили билеты и отправили по домам, предупредив, что если кого-либо из них обнаружат в столице, тотчас арестуют и подвергнут наказанию. Об этом событии рассказал один участник съезда, приехавший с Кавказа. Ему удалось купить билет в Ригу, но на первой же станции он сошел с поезда, вернулся в Петербург и рассказал смущенным и встревоженным братьям В. А. Пашкову и М. М. Корфу о причине отсутствия иногородних братьев на очередном заседании. Таким образом закончился съезд, на котором впервые широко обсуждались и решались вопросы единства христиан евангельских исповеданий в России. Мирный период развития евангельского движения в Петербурге закончился. Он и так затянулся на целых четыре года: еще в мае 1880-го К. П. Победоносцев, обер-прокурор Синода, обратил внимание царя Александра II на деятельность Пашкова и его соратников:
«Тем он и опасен, что заводит с севера, из столицы, из среды высшего сословия и правительственной интел-
44
лигенции, новый раскол, навстречу идущей с юго-запада штунде, возникшей в среде крестьянского населения...»
Александр III
24 мая
дальнейшего распространения учения Пашкова на всем пространстве Империи». Евангельская проповедь называлась «учением Пашкова»!
На это требование Василий Александрович Пашков ответил так: «Я мог бы еще отказаться от распространения брошюр, так как они являются результатом трудов обыкновенных смертных людей, и потому полезность их может быть оспорена в отдельных случаях. Отказаться же от распространения Евангелия, святого, божественного Евангелия, — это выше моих сил...»
После этого выступления Пашкову было предписано немедленно и навсегда покинуть Россию. Через несколько лет, в связи с кратковременным приездом Пашкова в Петербург, царь пригласил его к себе и выразил свою волю еще более категорично:
«Теперь идите, и больше никогда не вступите на русскую землю!»
Русской земле ни Евангелие, ни его проповедник Пашков были не нужны.
Надвигалась мрачная эпоха гонений,
возглавляемых обер-прокурором Синода К. П.
Победоносцевым. Она продолжалась 25
лет, до революции
Что это за личность — Константин Победоносцев? О нем подробно пишет английский историк Латимер. Он характеризует его как руководителя «громаднейшей бури религиозного преследования, которая когда-либо разражалась над планетой. Громаднейшая, как по размерам охваченной ею площади, так и по числу жертв. Из-
45
Здание Сената и Синода. Константин Победоносцев
биение Божьих святых при римских императорах, при английской королеве Марии Кровавой и даже резня вальденсов и гугенотов — бледнеют перед тем хаосом церкви, который был вызван Победоносцевым».
«Победоносцев, — продолжает историк, — был человеком умным, размышляющим и обдумывающим свои действия, человеком взвешенных и независимых суждений. У него была потрясающая сила характера. Сурово логичный, безжалостно решительный, чрезвычайно ревностный, — это был человек, который собственного сына сослал бы в Сибирь или приговорил к пыткам и смерти свою жену, если бы счел это необходимым.
Таким был Константин Победоносцев и таков был характер его политики, которую испытали на себе многие верующие подданные царя, пока его кошмарному правлению не пришел конец в 1905 году».
От себя добавим, что религиозную жизнь государства направлял человек, который вовсе не был священнослужителем, а профессором гражданского права в Московском университете, и сделан «оком государевым» над Синодом, обер-прокурором Синода. Эту должность ввел еще Петр I, когда он упразднил патриаршество и образовал Синод под одной крышей с Сенатом, сделав, таким образом, православную церковь окончательно государственной, винтиком в его механизме.
46
Дальше продолжает Латимер: «Говорят, что нет тирана, столь бессовестно тиранического, как религиозный фанатик. Обер-прокурор был возвышенно религиозным человеком! Его можно было видеть в любой день бродящим по Зимнему дворцу и его садам с молитвенником в руках и бормочущим стихи из него. Большую часть года он проводит в Сергиевом монастыре и умерщвляет свою плоть, как ревностнейший отшельник, целые дни проводя на камнях, постясь и отбивая лбом поклоны на каменном полу... Он имел ревность по Богу. Он искренне воображал, что «служит Богу»! «Вы верите в Христа слабого и чувствительного, но я верю в Христа властного и сильного», — сказал он в письме графу Льву Толстому. Он писал в своих «Размышлениях»:
«Свобода нашей церкви — ценней всего на свете. Наша вера несовместима с позорной властью Папы. Все другие различия неважны: символы, обряды и тому подобное, — но ЭТО будет всегда неодолимым препятствием к союзу, в котором мы должны были бы отказаться от своей духовной свободы».
Если бы член молоканской или баптистской церкви попытался бы послать Победоносцеву прошение, составленное в тех же самых словах, он был бы высечен и отправлен по этапу в Закавказье или Забайкалье! Победоносцев был твердым защитником прав и свободы совести — для себя». Цитируется по книге Роберта Латимера «При трех царях, или О свободе совести в России», издана в начале нашего века. Автор — один из очень немногих западных историков, который с любовью и пониманием описал евангельское пробуждение в России. Другие его просто не видели, а в учебниках по общей христианской истории религиозную жизнь России характеризовали двумя словами: «обрядовая спячка». Так что Латимер представляет собой счастливое исключение из этого общего правила.
Из Петербурга был выслан не только В. А. Пашков, но и Модест Корф и граф Алексей Павлович Бобрин-ский. Все они умерли на чужбине, возврата в Россию для них не было.
В
47
«Миссионерский съезд в Москве с небывалым цинизмом возгласил бессилие духовных средств борьбы с расколом и сектантством и необходимость светского меча».
Всего таких «миссионерских» съездов было три. На втором из них, в
«Быстрое увеличение этих сект — серьезная опасность для государства. Пусть сектантам запретят покидать их города и деревни. Пусть преступники против веры будут судимы, и не мирскими, а духовными властями. Пусть их паспорта будут отмечены, чтобы они не могли ни быть наняты, ни укрыты, чтобы само пребывание их в России стало невозможным. Пусть им будет запрещено законом покупать, продавать, иметь собственность. Пусть их детей отнимут у них и будут воспитывать в православной вере...»
Мы видим здесь явную непоследовательность в речи профессора гражданского права: заявив о суде над верующими со стороны духовных властей, он дальше обращается только и исключительно к суду мирскому, государственному. В решениях этого съезда записано:
Воспрещено иметь молитвенный дом.
Воспрещены собрания верующих.
Требования ускорить суды над евангельскими верующими.
Требование ускорить приведение приговоров в исполнение.
Правозащитник того времени Бонч-Бруевич писал в журнале «Свободная мысль», который издавали в Лондоне сыновья Е. И. Чертковой, о тех издевательствах, которым подвергались верующие. Он написал и письмо Пашкову: «Боже мой! Боже мой! Что только здесь не приходится слышать и читать! Я постоянно слышу в особенности один голос, который выразил как бы общую скорбь, общий стон: «Покричите же за нас! — пишет один сектант. — Мы почти что умираем, но славим Господа и Его святой закон». Умоляю ради тех, кто там гниет в закавказских лихорадочных болотах, тех, у кого отняты дети и отданы на издевательство монахам, ради тех, у кого отнят последний кусок земли, разорены дома, истреблено имущество, ради тех, кто за подвиги любви и братства посажены в тюрьмы и казематы, остроги и сумасшедшие дома, арестантские роты и смирительные за-
48
ведения, — умоляю вас всех услышать их тихий голос и оповестить мир о страдающих».
Пашков держал связь с общинами через Делякова, который был и оставался распространителем
Евангелий, а также той денежной помощи, которую оказывал Пашков нуждающимся. О
его деятельности мы узнаем из писем Делякова. В таких
условиях должен был бы прийти конец петербургской общине. Руководящие
братья были высланы. Собрания запрещены. Требование прекратить евангельскую
деятельность было предъявлено и Наталье Федоровне
Ливен. Имелся план высылки из Петербурга и ее, и Елизаветы Ивановны Чертковой. Но у Бога был
в отношении них Свой план. Именно
этим сестрам должно было взять на
себя временное руководство общиной, и именно в доме Ливен
верующие будут собираться до самой революции
Как же это произошло, что центральное собрание не было закрыто?
Фридрих Вильгельм Бедекер
С. П. Ливен рассказывает об этом так: «...приехал к моей матери генерал-адъютант государя с поручением передать ей его волю, чтобы собрания в ее доме прекратились. Моя мать, всегда заботившаяся о спасении душ ближних, начала говорить генералу о его душе и о необходимости примириться с Богом и подарила ему Евангелие. Потом в ответ на его поручение сказала: «Спросите у его императорского величества, кого мне больше слушаться: Бога или государя?» На этот своеобразный и довольно смелый вопрос не последовало никакого отпета. Собрания продолжались у нас, как и прежде. Моей матери позже передали, будто государь сказал: «Она вдова, оставьте ее в покое»».
К этому рассказу Софьи Павловны можно сделать одно небольшое, но очень важное дополнение: ее мать
49
овдовела только что, а муж ее был близким другом и помощником царя Александра II, так что нынешний царь не решился оскорбить вдову того, кого он сам недавно хоронил... скорбь сердца овдовевшей княгини послужила к радости и ей самой, и многим верующим. Воистину, Бог — судья вдов и отец сирот. Он проявил Свою заботу об этих двух беззащитных и слабых вдовах — Ливен и Чертковой.
Дом княгини Ливен был не только местом собраний евангельских верующих, но и местом жительства двух выдающихся служителей Божьих: И. В. Каргеля и Бедекера. Во время описываемых событий Каргель жил и трудился в Финляндии, изредка приезжая в Петербург. И вот княгиня Ливен пригласила его на постоянное жительство в свой дом, где он вскоре и поселился со всей семьей и потому смог беспрепятственно трудиться в общине, и это стало великим благословением для верующих: Каргель, хотя ему в то время еще не было и сорока лет, был глубоким и серьезным богословом и проповедником, он углублял познания верующих о Господе и побуждал их к освящению. Освящение, работа Духа Святого в верующих станут основными темами всего богословского наследия Ивана Вениаминовича Каргеля.
А Фридрих Вильгельм Бедекер был одним из благословеннейших проповедников Евангелия на обширных пространствах Российской Империи. Он тоже был приглашен княгиней Ливен жить в ее доме. Бедекер оставил свою собственную красивую виллу в окрестностях Лондона, чтобы почти двадцать лет своей жизни посвятить служению среди заключенных и ссыльных, по русским тюрьмам и каторгам.
Миссионерский труд петербургской церкви
Итак, перед Синодом в начале царствования нового царя, Александра III, была поставлена задача — «переломить хребет русскому баптизму, штундизму и редстокизму». К. П. Победоносцев докладывал еще прежнему царю о грозящей Империи опасности, что навстречу южному штундизму полковник Пашков заводит с севера религиозный раскол, и нужно не допустить их встречи. Встреча, однако, состоялась на Объединительном съезде
50
Победоносцев над Россией простер совиные крыла.
Преследования верующих продлятся и в
царствование Николая II, до самой смерти Победоносцева в
Так все и будет с нашей страной, которая пойдет за этой ложной, теоретической идеей переустройства мира, изменения его насильственным путем. Но почему правительственный террор обратился против верующих, против тех, кто нес с собою Божий мир и способствовал не выдуманному, а действительному изменению людей?
Диво было не то, что запрещалась проповедь Евангелия и закрывались собрания, а то, что на фоне этой грозовой обстановки Божье дело в России продолжалось, и притом совершенно удивительным образом. Здесь нужно рассказать о евангелизационной деятельности И. В. Кар-геля и Ф. В. Бедекера.
Фридрих Вильгельм Бедекер обратился к Господу
на одном из собраний лорда Редстока в Англии в
51
Езер», — писал он («До сего места помог нам Господь»), «Аллилуйя!» — отвечала она.
Именно в Петербурге он бывал чаще всего. Его друзьями стали В. А. Пашков, М. М. Корф, А. П. Бобрин-ский. Проповедовал Бедекер чаще всего в «белом» зале дворца княгини, а также в доме графа Бобринского, где собрания проходили в субботу вечером. Дети княгини Ливен звали его «дедушкой» за длинную бороду, а все верующие любили за неизменную приветливость и глубокую уверенность в том, что Бог милостив.
Доктор Бедекер во время
миссионерского путешествия
по Сибири
52
Но особенно
благословенна была его деятельность среди заключенных в тюрьмах и местах
ссылок. Это было чудом: он был единственным
проповедником в России, которому было разрешено посещать все тюрьмы для проповеди в них Евангелия и раздачи заключенным
Библий и Новых Заветов. Его имени
было достаточно, чтобы двери любой тюрьмы раскрылись перед ним. В чем дело? Как это могло случиться? Во-первых, сам царь дал
на это разрешение, рассудив, что заключенным, или «этим негодяям», как
он выразился, можно проповедовать Евангелие.
(Хотя этого и нельзя было делать для обычных людей, скажем мы в скобках.)
Во-вторых, в одной из поездок у
Бедекера вытащили это царское разрешение. У него вытащили, конечно, и деньги, но он о них печалился меньше, чем
о «разрешении», и написал об этом княгине Ливен. Княгиня с помощью высокопоставленных друзей достала
и выслала ему новый документ, написав в
письме, что догадывается о потере не только документа, но и денег, которые
она ему тоже высылает... Но самое
интересное — новый документ на
зывался уже не «разрешением», а «предписанием»! Это была
огромная разница! «Разрешение» предполагало, что губернатору или
другому начальствующему лицу предоставляется
решить или запретить проповедь Евангелия заключенным. «Предписание» же требовало полного повиновения, поэтому двери любой тюрьмы раскрывались перед именем Бедекера,
Первое
большое путешествие — от Петербурга до Сахалина — Бедекер совершил в
сопровождении Каргеля как проповедника и переводчика — в
Жизнь и служение доктора Бедекера подробно описаны английским историком Латимером. Собственно, именно эта книга и подвигла его на следующий труд — «При трех царях», об истории евангельского движения в России. Он сам написал об этом так: «Успех биографии Бедекера воодушевил меня в том, чтобы поднять завесу над героическими усилиями евангельского движения в России». До Латимера никто из историков, ни русских, ни западных, эту «завесу» не поднимал.
В биографии Бедекера мы находим много интересных сведений и о первом путешествии Бедекера совместно с Каргелем через всю Россию, на Сахалин, место русской каторги.
Далее — слово самому историку Латимеру, его книге «Апостольский труд доктора Бедекера в России».
* * *
Главной чертой его была любовь! Многие озлобленные и одинокие люди переставали быть такими, когда на их пути им встречался д-р Бедекер. Он жил в постоянном солнечном свете, его улыбающееся лицо отражало это состояние. Его движущей силой было: «Господи, что повелишь мне делать?» И он получил свой ответ и тратил всю свою энергию, без остатка, служа Господу — неся людям послание простой евангельской религии, побеждая грешников Божьей Любовью, ведущей их к покаянию. Его собственная жизнь не имела для него никакого значения, никакой ценности, лишь бы Бог был прославлен.
53
Во время своей «тюремной миссии» Бедекер проповедовал не теорию, не учение, но тот факт, что Бог может спасать самого низкого. Он показывал самым падшим людям на Божественную силу, которая в их распоряжении, чтобы поднять их к надежде и радости, — Силу живущего, любящего Христа Божия. Он проповедовал Руку, которая может достигнуть самого низшего, и Сердце, которое способно любить самого нелюбимого, и Прощение, которое может спасти самого злого. 40 лет его проповеднической деятельности доказали его успех в этом. Он говорил о своем служении как счастливейшем: «Иисуса Христа нельзя удалить из тюрем, слава Ему!»
В беседе с самыми отчаявшимися он указывал: «Христос — друг грешников, и это самое место для Него, и вы — именно тот человек, который для Него». Если человек не простит и пожалеет тебя, — Он сделает это. И Он послал меня сюда, за тобой, чтобы сказать тебе это. В твоем паспорте — постоянная запись твоего преступления. Но в твоем небесном «паспорте» нет записи против тебя! Кровь Христа сделала его белей снега: «Я прощу беззакония их и грехов их уже не воспомяну более» (Иер. 31:34).
Так ветеран-евангелист смягчал елеем и вином Благой Вести жестокие раны сердца заключенного.
— Зачем вы пришли к нам! Нет надежды для нас! — кричал ему один из осужденных на Сахалине, с клеймом на лбу и щеках, само существование которого было как смерть.
— Если это так, — ответил Бедекер, — то прости меня, что я не пришел к вам прежде всех. Место, где нет надежды, — это именно то место, где должна звучать весть о Божьем спасении.
О своем труде Бедекер говорил так: «Если бы у меня было много жизней, я ни одну из них не хотел бы прожить иначе, чем я живу эту, неся добрые волны великой радости тем тысячам и тысячам людей, которые потеряли надежду, которые сидят во тьме и тени смертной все свои дни».
* * *
В таможне:
«— Что у вас там в ящиках?
— Библии и Евангелия.
54
— Хорошая сказочка! Что вы собираетесь делать с ними?
— Раздавать их в тюрьмах и...
— Вы хотите сказать — «продавать их»? Но у заключенных нет денег!
— Я хочу раздавать их даром. У заключенных есть души.
— Вы хотите раздавать свое добро даром? Позвольте-ка мне открыть ящик.
— Сколько угодно!
В каждом ящике было Священное Писание, и только оно одно.
— Кто вы, господин? Вы говорите, что вы — из Англии?
— Да.
— И вы приехали в эту страну дарить Библии русским преступникам?
— Да.
— У вас, должно быть, хорошая зарплата за такую работу!
— Я не получаю никакой.
— Кто же оплачивает вам издержки?
— Я их плачу из собственного кошелька.
— Вы? Что?
— Я плачу из собственного кошелька.
— Вы — человек один из миллиона! Мы вам бесплатно доставим эти ящики до парохода!»
* * *
Из письма жене: «Прошлой ночью я имел видение о чудовищных пороках врага, как он ставит препятствия на пути Евангелия, достигающего слуха и сердец грешников, как он обманывает людей, заставляя их принимать тьму за свет, а свет — за тьму. Если я когда-либо буду еще проповедовать, я буду проповедовать против греха.
Я открыл, какой я жалкий миссионер. Возможно, я слишком стар, чтобы начинать миссию для заключенных. Это такое огромное поле, и я едва коснулся поверхности. Я все предаю в руки любящего Отца, Который знает все и знает Своего слабого служителя.
О, если бы моя голова была водой, а глаза — фонтанами слез, чтобы я мог рыдать об этих бедных, закованных преступниках! Так мало можно сделать для них!
55
И все же луч света можно бросить в их мрачную жизнь. Если бы мы знали больше о них, мы бы больше молились за узников, а также за их охранников!
Как печально, что в молитвах детей Бога и в их евангельских усилиях так мало сознания об этих огромных районах, содержащих миллионы язычников, которые носят имя христиан, но находятся под властью тьмы!»
* * *
Вид пяти тысяч людей в цепях может вызвать у нас слезы жалости, но какая польза в слезах? «Ничто, лишь Кровь Иисуса!» Это было бы в высшей степени бесполезной тратой энергии — пытаться что-то сделать для этих обломков человечества, кроме лишь одного: проповедовать им Христа, и Христа распятого. Как жадно они слушают! Никаких самооправданий, никаких насмешек. Мужчины обнимали и целовали меня. Когда перед вами действительный грешник, не нужно ни большого красноречия, ни длинной проповеди.
* * *
О Каргеле: «Мистер Каргель был мне великой помощью. Он смело и без колебаний проповедует. Это большое утешение для меня. Я верю, что Бог поможет ему и укрепит его».
На своем пути через Европейскую и Азиатскую части России на Сахалин Бедекер и Каргель не пропустили ни одной тюрьмы, ни одного места ссылки и ни одного транспорта с заключенными. Повсеместно братья проповедовали Евангелие. Сорок тысяч заключенных имели возможность слушать Слово о любви Божьей к грешникам; двадцать тысяч из них получили драгоценное Евангелие.
В
Затем брат отправился в место самой ужасной ссылки — Гирюсы:
«Радость братьев видеть нас и наша — встретиться с ними была великим праздником, коротким, но прекрасным.
Быть в подозрении — очень давит на дух человека, и я научился сострадать братьям в заключении. Ради них я должен быть очень осторожен в моих действиях».
В
Жена Бедекера каждый раз заботливо собирала мужа в его дальние дороги: теплый плед, несколько пуловеров, несколько пар теплых носков, но он возвращался всегда безо всякого багажа: он не мог видеть дрожащего от холода старика-ссыльного на пароходе или худенькую девочку, застигнутую морозом, — и он отдавал им все, что у него было.
Заключенные были главным полем деятельности Бедекера. Но он свидетельствовал о Христе и мусульманам.
* * *
Во время пребывания на Кавказе: «Мусульмане призывают к молитве со своих минаретов. Номинальные христиане поглощены делами и деньгами. О, тронуть эти сердца силой Евангелия, заставить звучать молчащие струны Божественной любви в их сердцах — изменило бы их жизни. Какая честь тому, кто это сделает».
* * *
Беседа с магометанином:
«Однажды я встретил татарина, магометанина, который обратился ко мне с обычным вопросом:
— Что вы думаете о пророке Магомете?
— У меня есть более важный вопрос к вам.
— Более важный? Какой?
— Что вы думаете о грехе?
— О, мы все грешники!
— Тогда вы тоже грешник?
— Конечно!
— Может ли один грешник спасти другого грешника?
— Нет.
57
Восемнадцать лет жизни служения заключенным за - ставили Бедекера новыми глазами увидеть богослужение в английских и немецких евангельских церквах. * * * |
— А если он — пророк?
— Нет.
— Тогда что же нам делать, всем грешникам?
На этот вопрос у него не было ответа, и тогда я сказал ему о Том Единственном, Кто был без греха и был сделан грехом за нас. Татарин опустил голову, и его глаза наполнились слезами. Никогда раньше он не слышал и звука Благой Вести. И он был только одним из миллионов таких людей, прекрасных собою, выступающих как цари, но порабощенных грехом, и нет никого, кто сказал бы им о Том, Чья Кровь может освободить их. Я жажду вернуться опять и сказать людям в этих темных, темных районах об этой чудесной Любви, Любви Иисуса Христа!»
Была у Бедекера и встреча с писателем Львом Толстым. Их беседу тоже приводит Латимер.
«Бедекер имел беседу с Толстым в Москве. Они сначала говорили об Англии и о русских проблемах.
— Какая цель вашего приезда в Россию?
— Проповедовать Евангелие Христа в русских тюрьмах.
— Не должно быть никаких тюрем!
— Пока есть грех в мире, будут и тюрьмы.
— Не должно быть греха в мире!
— Что вы хотите сказать?
— Я хочу сказать, что если людей научить, то греха не будет.
— «Когда сильный с оружием охраняет свой дом, тогда в безопасности его имение; когда-же сильнейший его нападет на него и победит его, тогда возьмет все оружие его, на которое он надеялся, и разделит похищенное у него» (Лк. 11:21-22). Это притча о душе человека и о господстве дьявола над нею. Это и есть грех.
— Где это написано? — спросил чрезвычайно заинтересованный граф.
—
В Священном Писании. Есть сильнейший — лукавый, и против него наше
естественное оружие моральной решимости и
моральных правил бесполезно. Мое послание
русским заключенным и всем грешникам везде состоит в том, что есть Тот, Который сильнее сильнейшего, Который
способен освободить пленников и рабов сатаны и превратить их в святых и
возлюбленных детей Вечного
и Святого Бога».
О необходимости сознания греха.
«Я верю, что если бы грех был в полной мере осознан, люди не спорили бы о взглядах и мнениях, но мчались бы в убежище от грядущего Гнева. Грех принимает такие тонкие формы, что люди очень мало знают о нем, но под этой обманчивой внешностью грех ужасен, демоничен.
Легко говорить, как попугай: «Все согрешили и лишены славы Божией». Не насмешка ли это, когда страшная тирания греха порабощает их, люди держат в руках дорогие и красивые молитвенники и говорят: «Мы — жалкие грешники, нет в нас здорового места!» Как могут они держать книгу? Как могут стоять прямо? Как могут они укладывать эти слова в приятную музыку?
Что-то совершенно неправильное есть в наших формах религии, когда они отделены от силы. Я не хочу мосхищаться внешностью, когда дьявол крепко держит души людей, потому что они не знают Того, Кто способен и ждет освободить их. О, в каком мы долгу перед Ним!»
Беседа восьмая:
Благовестие в грозовое время
Верующие, которые во время гонений должны были выехать из Петербурга, не бездействовали. Активизировалась их деятельность в имениях. В селе Сергиевском Тульской губернии проповедовала Евангелие Вера Федоровна Гагарина. В Воронежской губернии на хуторе Перлы образовалась община евангельских христиан, трудами Елизаветы Ивановны Чертковой. В своем имении в Вышнем Волочке проповедовал Ушков, чиновник в отставке. Несмотря на высылку Пашкова, проповедь продолжалась в его имениях — нижегородском, оренбургском, тверском. (Так, например, известно, что в селе Ветошкино Нижегородской губернии проповедовал управляющий этим имением, а также уверовавший от Пашкова петербургский рабочий Кирпичников.)
Петербургские братья поддерживали связи с верующими в провинции через переписку и посещения. Петер-
59
бург как был с самого начала, так и оставался миссионерским центром в Европейской части России.
С Петербургом связано имя одного из первых
пресвитеров русского евангельско-баптистского
братства — Савелия Алексеевича Алексеева, пресвитера петербургской
общины. Он с юности занимался башмачным ремеслом, которое кормило его всю его жизнь. Дальше рассказ цитируется по статье
Веры Шельпяковой в журнале «Христианин» № 5 за
«С. А. занимался башмачным ремеслом. В доме, в котором он жил, однажды дама с верхнего этажа вручила ему печатный религиозный журнал под заглавием «Русский рабочий». Этот журнал произвел на него впечатление, и С. А. решил воспользоваться приглашением посетить собрание на Петербургской стороне. На этом собрании проповедь о вдове, просящей защитить ее от соперника, дала ему первый толчок к духовному пробуждению.
После этого ему пришлось познакомиться с одним человеком, который беседовал с ним на евангельскую тему, и Савелий Алексеевич посетил второе собрание, которое происходило в частном доме в Озерном переулке. Присутствуя на этом собрании, Савелий Алексеевич был поражен сияющими и довольными лицами верующих. Когда все преклонили колена, молитва Савелия Алексеевича заключалась в нескольких словах:
— Господи, дай мне то, что Ты дал этим людям!.. Какие они счастливые!..
Тут же он познакомился с братьями — А. И. Ивановым, Розовым, А. С. Семеновым и другими,
которые его начали посещать. Однажды, в беседе с одним из своих друзей, слова из 1 Кор.
2:9: «Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце
человеку, что приготовил Бог любящим Его»—
глубоко запали в сердце Савелия Алексеевича. Друг его кратко объяснил, что верующий в Господа получит то, что в мире
нельзя получить. В этот же день Савелий Алексеевич обратился к Господу. Это было в
Жизнь Савелия Алексеевича изменилась. Он начал свидетельствовать о Господе своим родственникам и знакомым. Вскоре обратилась его жена, и в квартире их изредка начали устраивать собрания.
60
Работая, Савелию Алексеевичу приходилось сдавать свои изделия в магазины. Однажды, после беседы с хозяином и приказчиками в одном из таких магазинов, соседние торговцы пригласили его к себе поговорить, и в течение нескольких часов он беседовал с ними. Торговцы начали спорить с Савелием Алексеевичем, требуя ответы на разные вопросы. Устроив шум, они позвали городового и отправили его в участок. По дороге городовой бранил его и говорил:
— Вы — совратители, у вас фальшивое Евангелие — всех вас убить надо.
Пристав, допросив С. А., отправил его к священнику, для выяснения его убеждений. Однако священник отказался его принять, заявив:
— У меня свои еретики есть, не хочу с ними заниматься, потому что это бесполезно: их не переубедишь.
Через некоторое время С. А. был освобожден. Но хождение в участок участилось.
Нелегальные собрания происходили по разным домам. На одном из собраний он познакомился с молодым студентом И. С. Прохановым, принимавшим участие проповедью. На Ломанском переулке впервые произошла встреча с И. В. Каргелем.
Так прошли два года до крещения,
которое состоялось В
С. А. много слышал о В. А. Пашкове, но не удавалось ему с ним познакомиться. По случаю болезни сына Пашкову временно был разрешен въезд в Россию. Приехав, Пашков собрал передовых братьев, в том числе и С. А. Они рассказали ему, как они обратились к Господу и как работали на ниве Его, и Пашков был очень рад, всех ободрял и подкреплял многими словами из Священного Писания. После собрания В. А. Пашков всех со слезами обнимал и каждому подарил по Библии. Этой Библией Савелий Алексеевич дорожил, не расставался с пей до последних дней.
В первых числах июля
61
не хотел. Через некоторое время раздалось громкое: «Разойдись!» Собравшиеся поняли, в чем дело. В подозрительных лицах все узнали переодетых городовых и начали расходиться. В это время, в одиночку, некоторых стали арестовывать.
К Савелию Алексеевичу подошел один из «сочувствующих» с горячей просьбой о том, чтобы С. А. поспешил укрыться в его доме (он жил в Лесном). Но, видя, как арестовывают братьев, он ответил:
— Как же я могу оставить братьев в опасности? Когда волк приближается к стаду, неужели пастырь может покинуть своих овец?
И через несколько минут Савелий Алексеевич был арестован.
При допросе со стороны властей арестованным было заявлено, что собрания в лесу вовсе не религиозные, а политические, прикрываемые Евангелием. После допроса Савелий Алексеевич был заключен в Петровскую тюрьму со строгой изоляцией. Из всех арестованных оставили только четверых, остальных отпустили. Здесь он просидел три недели и был переведен в пересыльную тюрьму.
В общей камере С. А. было трудно привыкнуть к табачному дыму, а главное — к безнравственной атмосфере. В то же время арестанты любили слушать С. А., когда он рассуждал с ними на евангельскую тему. Его посещали около 40 душ, приносили в изобилии пищу, которую С. А. раздавал заключенным.
Посетила его графиня Шувалова, сочувственно относившаяся к его убеждениям, и предложила вопрос:
— Скажите, кого бы вы хотели из четверых заключенных видеть на свободе?
С. А. не предложил себя, а указал на эстонца, который не имел еще евангельского убеждения и случайно был арестован. Вскоре эстонец вышел на свободу.
После трех недель в тюрьме С. А. приговорили к высылке на три года на родину, в Псковскую губернию. В день отправки многие из единоверцев пришли издали проститься с ним. Увидев их, Савелий Алексеевич радостно снял шапку и махнул ею в сторону своих друзей. Ему надели наручники и отправили с этапом. Часть пути С. А. пришлось идти пешком, и некоторую часть — ехать по железной дороге.
62
Во время пути, он пел один из любимейших своих гимнов - «Гусли» (311):
В битве сердце ли изнемогает,
Путь тернистый душу устрашает,
Солнце ль туча грозная скрывает,
— С нами Бог, вперед!
Хоть и труден путь земной,
Помнить мы должны:
Силой в Господе святой Мы облечены.
Арестантам он продолжал свидетельствовать о любви Господней.
С большим удивлением встретили С. А. его родственники. Долго расспрашивали и не могли понять — за что, собственно, оказался он в числе преступников. Одни говорили, что С. А. против царя, другие — что он замешан в каком-то темном деле.
В этом же
году Савелий Алексеевич переехал с семьей на жительство в Москву. Но не
долго ему пришлось жить и Москве. В
Прошло два года. Однажды С. А. увидел мчавшуюся по деревне тройку, на которой восседал пристав. С. А. догадался, что это посещение — к нему. Пристав долго расспрашивал, чем он занимается.
— Кормлю голодающих хлебом, — ответил он.
— А каким хлебом кормите? — спросил многозначительно пристав.
— А вот,
не хотите ли посмотреть кладовые?..
Этим и окончилось посещение. Но
вскоре приехал
И. В. Каргель с сообщением, что по
постановлению Московского административного суда, состоявшегося 14 ноября
Исполнение приговора Савелию
Алексеевичу не пришлось долго ждать. В
63
С. А. был заключен в тюрьму. Находясь за решеткой, он ходатайствовал, чтобы ему разрешили ехать на свой счет, а не идти пешком с этапом такое большое расстояние. Ответа на эту просьбу не последовало, и Савелий Алексеевич отправлен был с этапом.
Поселившись в Нахичевани, С. А. должен был являться ежедневно два раза в участок.
В этой местности ему удалось посетить «Ноеву могилу». В часовне этой могилы разрешалось оставлять надписи посетителей, и он записал: «Савелий Алексеевич Алексеев, сосланный за веру в 1892 году, на 5 лет».
Сердце его наполнилось грустью. Он сел на плиту, вспомнил о том, что в Петербурге теперь происходят собрания, на которых он не может присутствовать; вспомнил также о семье — и горько заплакал. Он пал на колени и горячо начал молиться. Затем, почитав Евангелие, он совершенно успокоился. Перед ним открылась живописная картина Араратских гор, и в мыслях ярко пронеслось библейское повествование. Вернувшись домой, хозяйка квартиры спросила его:
— Что такой веселый пришел? Наверное, письмо от »своих» получил?
— Да, я получил сегодня письмо от своего Небесного Отца! — радостно сообщил С. А.
Пришел жандарм с вопросом: «Где так долго пропадал?»
— Я был на могиле у своего брата, — ответил С. А. и рассказал ему о Нем, затем прочитал несколько мест из Библии.
— Ты глупый, и говоришь бредни, и тебя может слушать только такой же, как ты. Лучше скажи, нет ли у тебя оружия? — спросил жандарм.
— Вот мое оружие, — пояснил С. А., указывая на Библию. Затем вынул из кармана перочинный нож, который очень понравился жандарму, и С. А. пришлось подарить ему нож.
Наконец приехала семья С. А. (жена с дочерью, сын же остался в Петербурге), привезли с собой башмачный инструмент, и С. А. принялся за свою обычную работу.
Во время коронации Николая II, вместо амнистии, которая была дарована всем преступникам, С. А. к 5-летнему сроку наказания было прибавлено еще два года. Часто С. А. смотрел на дорогу, ведущую в Россию, и горько плакал.
Когда прогоняли этап, С. А. всегда ходил
смотреть, нет ли «своих». В
— Жалко было смотреть на них: измученные, оборванные и голодные.
Он попросил разрешения у начальника взять их к себе. Ему разрешили, со словами: «Только комедий не стройте».
В
С. А. спросил, трудно ли ему было в дороге. При этом вопросе лицо старика засияло и он воскликнул: «Христос страдал во много раз больше меня!»
С. А. взял его к себе, одел и накормил, и через несколько дней расстался с ним. Этот страдалец принес большое утешение Савелию Алексеевичу.
В
Так протекали годы Савелия Алексеевича в ссылке.
В
3 января он
приехал в Петербург повидаться со своим сыном, после семилетней разлуки.
Он посетил собрание на Морской улице, на
котором говорил слово И. В. Каргель. Через пять дней он вновь был арестован и отправлен на родину. Прожив неделю в Псковской губ., он уехал
в Саратов и там встретился со своей семьей. Прожив там год, по предложению петербургских братьев он переехал в
Финляндию, откуда тайком навещал Петербург для общения с верующими. И только в
Поселившись в Петербурге, он занял оставленный им на время ссылки пост пресвитера петербургской общины
65
и оставался на нем до конца своей жизни, совершая порученное ему Господом служение».
Из книги С. Ливен мы узнаем интересную историю о служении петербургских верующих, она связана со ссылкой С. А. Алексеева в Нахичевань, и героиней этой истории является графиня Елена Ивановна Шувалова, уверовавшая через проповедь лорда Редстока.
«Кучер графини был верующим. Как это ни кажется странным, собрания происходили в его комнате, в подвальном этаже дома начальника Главного жандармского управления, хотя такие собрания правительством были запрещены.
Наша сестра-графиня пользовалась своим положением, чтобы помогать преследуемым братьям-штундистам. В нужных случаях, подобно царице Есфири, она просила мужа пригласить к ним одного из необходимых ей высокопоставленных лиц мира сего. Во время обеда она, найдя удобный момент, обращалась к нему с просьбой об одном или о нескольких ссыльных, об облегчении наказания или даже полном освобождении сосланных за веру братьев. И просьба ее часто увенчивалась успехом. Без сомнения, эти высокопоставленные лица сами понимали, что арестанты, о которых Елена Ивановна ходатайствовала, не были преступниками.
Гости графини Шуваловой настолько привыкли к тому, что она всегда о ком-либо или о чем-либо ходатайствовала, что однажды один из важных лиц, сидевший рядом с нею за обедом, спросил ее с улыбкой: «Ну что, графиня, скольких хотите от меня сегодня, одного или двух?»
Нам рассказали об одном интересном случае. В жаркий летний день по пыльной дороге двигалась, тяжко шагая, целая цепь арестантов под надзором охраны, направляясь в ссылку на Кавказ. Вдруг видят они сзади себя столб пыли, их нагоняет коляска с тройкой. В коляске поднимается кто-то в форме, оказывается, вице-губернатор губернии. Коляска останавливается, вице-губернатор громко называет чье-то имя: «Алексеев Савелий здесь?» — спрашивает он. «Точно так, ваше Превосходительство!» — «Давай его сюда!» Арестант в недоумении подходит к коляске, он должен сесть рядом с вице-губернатором. «Пошел!» — крикнул он, и тройка снова помчалась. Арестанты только и видели столб пыли и исче-
66
зающую коляску и снова продолжили свой скорбный путь под палящим солнцем. Оказалось, что из Петербурга пришел приказ губернатору Х-ой губернии не посылать арестанта Алексеева этапом, а отправить его частным путем на Кавказ. Приказ пришел слишком поздно, партия ссыльных уже покинула губернский город, но чтобы не ослушаться распоряжения столичного начальства, нужно было нагнать ссыльного и доставить его на ближайшую железнодорожную станцию. Как впоследст-вии выяснилось, приказ был результатом просьбы графини Елены Ивановны Шуваловой. Такой случай был мыслим только в нашей матушке России!»
Немаловажной подробностью является тот факт, что ВО время ссылки С. А. Алексеева его сын оставался в Петербурге и воспитывался в доме Веры Федоровны Гагариной. Эта подробность, как и вся история, тем драгоценна, что показывает, какими необычными родственным и духовными узами были связаны друг с другом петербургские верующие! Совершенно независимо от сословной принадлежности.
Беседа девятая:
Помощь гонимым
Для контакта с верующими, находившимися в рассеянии, назрела необходимость создания печатного органа. Здесь появляется имя Ивана Степановича Проханова, тогда еще студента Технологического института, посетителя христианских общений в доме графини Шуваловой, точнее, в его подвале, в комнате кучера. И. С. Проханов явился инициатором создания небольшого журнала «Беседа» (1889 — 1894), который печатался на гектографе и рассылался заказными письмами в те места, где были известны группы и общины верующих, а также братьям, сосланным в Сибирь и в Закавказье. Авторы статей подписывались, как правило, псевдонимами. Под статьями Проханова стояло имя Закхей. Издательство размещалось в доме братского меннонита г. И. Фаста. В общем направлении этого журнала, в самом начале деятельности И. С. Проханова, уже видны его основные убеждения в области организации евангельского движения: он устанавливал полезные контакты с верующими других евангельских христианских течений, и еще он от-
67
мечал необходимость прислушиваться к голосу нерелигиозных
кругов. Он одобрял идею Всемирного евангельского альянса, образованного в
Петербургские верующие помогали гонимым не только письмами и бандеролями с журналами. Существенную поддержку бедствующим братьям оказывали В. А. Пашков и Е. И. Черткова, находившиеся в это время за границей. И. В. Каргель во время своего путешествия с Ф. В. Бедекером до Сахалина посетил Минусинск и повидался с семьей брата Кирпичникова, сосланного туда за свою веру. Он узнал о бедственном положении этой везде преследуемой семьи и о том, что иногда их единственным спасением от голода была помощь от В. А. Пашкова. Каргель описал это в своей книге «От края до края земли».
В 1889—1892 гг. ревностные распространители Евангелия ссылались в место, найденное специально для них, под названием «Гирюсы». И. С. Проханов посетил там своего отца (1899), ссыльного, и так охарактеризовал место ссылки: «Гирюсы — это действительно миниатюрная картина всей России, ибо вся страна превращена в тюрьму для тех, кто любит свободу и праведность». Под впечатлением этого посещения он написал гимн: «О нет, никто во всей вселенной свободы верных не лишит...»
В. Д. Бонч-Бруевич так описывает это место ссылки:
«Среди гор Закавказья есть трущоба, называемая Гирюсы. Это не что иное, как жалкая татаро-армянская (точнее, азербайджано-армянская.— Авт.) деревня,
68
весьма удачно выбранная русской администрацией для христиан... Деревня эта находится в ста верстах от уездного города Шуши. Дорога туда идет по опасным скалам и кручам. Когда приедешь в Гирюсы, то колесная почтовая дорога кончается и более никуда не ведет. Кругом возвышаются высокие бесплодные горы, а за этими горами идут пропасти и ущелья, и ездить там можно только верхом. Жители местечка очень бедны и живут впроголодь, потому что почва камениста, а поэтому и бесплодна, и жители могут сеять себе очень мало. Посеянный же ими хлеб, когда сожнут, то по причине гористой местности не могут возить снопами на телегах или арбах, а возят вьюком на ослах... Пшеница родится вообще худого качества... Так как почва не может вознаградить труд земледельца, то население летом уходит на заработок. В самом же местечке, понятно, о заработках не может быть и речи. В Гирюсах есть несколько начальствующих лиц, и у них братья наши служат за такую ничтожную плату, что едва могут прокормить только себя, а на семью не хватает. На работу на сторону начальство братьев не пускает никуда, а пособие 3 рубля 60 копеек в месяц дается очень немногим. Из всего этого видно, что цель правительства та, чтобы путем физических и нравственных мук поколебать стойкость веры братьев и таким образом побудить их возвратиться в лоно православия».
И вот однажды петербургские братья собрали две тысячи рублей и командировали брата Василия Ивановича Долгополова.
«Доехал он (Долгополов) до последней железнодорожной станции, нанял подводу и поехал дальше... Дорога была опасная, на ней разгуливала шайка разбойников, которые беспощадно грабили и убивали. Много пут-инков поплатились жизнью... Вдруг послышался шум и приближающийся конский топот. Тревога и мрачное предчувствие недоброго сразу наполнили сердце брата... Из-за поворота внезапно выскочило несколько человек с ружьями и патронами на груди; на поясах у них висели длинные кинжалы и шашки, оправленные в серебро... Брату приказали сойти и следовать за ними. Возницу отпустили обратно... а брата повели в горы... Пройдя ущелье, они вошли в большую мрачную пещеру, которая освещалась факелами. Предводитель шайки, человек
69
азиатского происхождения, в полном вооружении, в большой папахе на голове, бряцая дорогим оружием, сел на красивый, богато украшенный сундук. Брат остановился в отдалении. В висках у него стучало, кровь стыла в жилах, мысли проносились одна за другой быстрее молнии. Пришло на память письмо от ссыльных, в котором описывалась их нужда и неминуемая гибель от голодной смерти... Вспомнил он и то, как верующие жертвовали деньги... чтобы помочь гонимым. И вот когда он был почти у цели... сам оказался перед лицом смерти. «О, Боже мой! Почему так произошло? Но не моя да будет воля, а Твоя», — мысленно молился брат Долгопо-лов. Лицо предводителя дышало... злобой и алчностью. Весь его облик, особенно черные огненные глаза говорили о том, что он не знает ни жалости, ни пощады. Но вот после нескольких вопросов выяснилось, что задержанный не торговец, а человек, везущий издалека помощь своим братьям, страдающим в этих краях. «А кто твой брат здесь? — перебил бандит. — Капустинский! А-а-а, Капустинский — я его знаю, это хороший человек. Ну, ладно». И о, чудо! Этот, казалось бы, не знавший жалости человек предложил свою помощь в доставке денег и вручении их Капустинскому. Потому что он знал, что деньги, которые везет Долгополов, могут быть отобраны казаками, охранявшими все дороги и тропы, ведущие в Гирюсы, а разбойникам были известны другие горные тропы. Немного поразмыслив, брат передал деньги со словами: «Если сможете это сделать, пожалуйста, сделайте, брат и его дети умирают от голода». Сам же он остался ждать их возвращения.
Капустинский в тот вечер вместе с детьми стоял на коленях и взывал к Богу о помощи. «Было безмолвие, мы встали с колен». И он и дети погрузились в грустные мысли. Голод давал о себе знать все сильнее. Вдруг раздался стук в дверь. Дальнейшую сцену трудно описать словами. После нескольких вопросов разбойник вынул большой сверток и письмо и протянул Капустинскому со словами: «Держи, это Аллах послал тебе и твоим братьям... Садись, пиши ответ». От сильного волнения он не знал, что делать: писать ответ или благодарить разбойников. В тот миг ему казалось, что под черными бурками и тяжелым вооружением скрываются души посланников Божиих.
70
Какие же сердца были у гонителей, если даже не знавшие сожаления разбойники оказали им милосердие?»
Все братья и их семьи в Гирюсах погибли бы, если бы не помощь служителей, находившихся на воле. Как уже было упомянуто, Гирюсы посетили и Каргель с Бедекером, которые духовно поддержали братьев и распределили материальную помощь, полученную, на этот раз, от верующих из-за границы.
Большой помощью для гонимых были публикации за
границей о фактах произвола над верующими. Главным печатным органом, служащим
этой цели, был журнал «Свободная мысль», издателями которого были сыновья
Елизаветы Ивановны Чертковой — Владимир-толстовец и Александр-пашковец. Мировая общественность
узнала обо всем, что тщательно скрывалось царским правительством. И за
границей, и в самой России поднялась волна нозмущения. В
В том же
Из циркуляра Министерства внутренних дел: «... последователи штунды, отвергая все церковные обряды и таинства, не только не признают никаких властей и восстают против присяги и военной службы, уподобляя верных защитников престола разбойникам, но и проповедуют социалистические принципы, как, например, всеобщее равенство, раздел имущества и т. п., и учение их в корне подрывает основные начала православной веры и русской народности...»
Христиан-баптистов
намеренно старались не отличать от штундистов и вообще опорочить все
евангельское движение: закон
71
Священного Писания. Между тем в законодательстве Российской Империи было записано такое положение:
«Господствующая церковь не позволяет себе ни малейших принудительных средств при обращении последователей иных вероисповеданий и вер к православию, а тем из них, кои приступить к нему не желают, отнюдь ничем не угрожает, поступая по образу проповеди апостольской».
. Голоса в защиту свободы совести зазвучали и в столичной печати.
В либеральных газетах и журналах все чаще
появлялись статьи, осуждавшие притеснения за веру. В газете «Неделя» с
Газета «Новое время», начиная с
«Кто же запретил свободу совести в России и кто карает? Разобравшись в законах, выходит, что карает гражданская власть вместе с духовной. При этом они не только соединились, но и перепутали свои несовместимые области... Не именем духовного начальства, не от имени духовенства, а во имя церкви надо высказать, что насилие над совестью бессовестно, и где нет свободы, там нет искренности, нет веры правой и неправой... Вы помните? С согласия и ведома священника и начальства заперли заподозренных штундистов в церкви, принесли стол, накрыли чистой скатертью, поставили на него икону и стали выводить по одному. Приложись! — повелевали. А в ответ: «Не хочу прикладываться к идолам...» И принимались пороть тут же. Послабее которые после первого раза возвращались в православие. Ну а которые — до четырех раз выдерживали... Вы говорите, батюшка, было вначале сорок семей, а теперь четыре. Где же остальные?.. А милостью Божией, сосланы в Закавказье и Сибирь».
В то время раздавались и голоса, которые отстаивали исключительные права господствующей церкви в делах веры. «Христианская терпимость не есть равнодушие к своей истине и к своим религиозным заблуждениям... От свободы личного исповедания должно отличать свободу
72
религиозного соединения... оказательства» своего верования». На этот тезис последовал известный ответ Л. Полонского: «Но в чем же в таком случае будет заключаться «свобода личного исповедания»? В том, что всяк волен внутренно веровать во что хочет, лишь бы без «оказательства» своего верования? О такой свободе нечего и говорить, о ней никто и не говорит, просто потому, что закон не может карать за то, о чем он знать не может. «Свобода» веровать тайно во что угодно совсем не может быть ограничена».
Начиная с
Кончался XIX век, начинался XX век, и начинался он под знаком требований не только политических, но и религиозных свобод. До поры до времени они шли вместе.
Вот несколько выписок из сборника статей Мельгунова «Церковь и государство в России». В историческом очерке «Государство и церковь» говорится: «Церковь забыла Христа!.. Она слепо, по-рабски исполняла веления власти. Такую переписку «Божьего Царства» на государево имя православная церковь окончательно признала еще двести лет назад. Когда Петр решил казнить сына своего Алексея, он обратился к Синоду, и последний дал резко характерный ответ: «Сие дело не нашего суда, ибо кто нас поставил судьями над теми, кто нами обладает»». «...Рабы должны повиноваться беспрекословно... Лютыми казнями, тюрьмами и ссылками веками обеспечивалось внешнее, видимое господство национальной государственной церкви и казенного вероисповедания».
Говоря о свободе совести в современной ему России, Мельгунов указывает такие факты: «...в перечисление признаков штундизма они вводят такие пункты, как нахождение в доме в большом количестве книг Св. Евангелия, фарисейское воздержание от худых дел, сокрытие в глубине духа социально-политических тенденций, повиновение правительству и законам не за совесть, а страха ради и т. д.»
В статье
73
Беседа десятая:
Иван Вениаминович Каргель
Этот наш брат был живой легендой, и таким
остается. Мощный дух, духовная зоркость, глубокий внутренний покой при том, что внешние события его жизни были весьма бурными: он был в непрестанном движении. И, по-видимому, это было в планах Божьих, потому
что с самого детства он приготовлялся Богом для подвижной, а не оседлой жизни. Из Грузии, где Каргель родился в
Родной общиной Каргеля
стала только что возникшая в России первая
баптистская община в Тифлисе, где он принял водное крещение в
Иван Вениаминович Каргель
74
Пашкова, основал
евангельскую общину в Болгарии в
1880 году, и до
В
В этом же
году Каргель женился на той сестре, которую встретил
при первом посещении собрания в Петербурге, где он впервые услышал Пашкова. Бракосочетание состоялось в
Финляндии, куда Каргель был приглашен проповедо-вать. Жена, Анна Александровна, родила Каргелю четырех дочерей, из которых одна умерла в молодости.
Три дочери стали великим
благословением Божьим для Каргеля, потому что жена
его рано умерла, от дифтерита, и дочери
были его семьей, его помощницами и сотрудницами: Плена родилась в Болгарии,
В
75
пригласит его
поселиться у нее. Это послужило к великому благу для Каргеля и его семьи, но и к неменьшему
благу петербургской общины, оставшейся
после знаменательного съезда
76
был «пустить в рост». Об оправдании кающихся и освящении верующих Каргель впоследствии писал так: «Таких душ Господь никогда не оставлял Своим утешением на неопределенное время. Он их спасал, исцелял, давал все всегда сегодня («Ныне же будешь со Мною в раю»), сейчас и сразу же. Это соответствует опыту всех тех, кто непосредственно обращался к Господу... Славное правило Его искупления: «Вот теперь время благоприятное. Вот теперь день спасения». Оно не знает такого утешения, которое откладывалось бы на далекое будущее или хотя бы на завтра. Сегодняшняя вера есть сегодняшнее спасение... Дары Благодати должны быть получены нами непременно здесь и теперь, потому что ведь мы должны иметь капитал, который нужно пустить в оборот («таланты»). Сначала мы должны обладать вечной жизнью, чтобы ею жить на опыте, так как невозможно жить жизнью, которую не получили. Между тем вознаграждение может последовать лишь за пережитой жизнью, и Писание говорит, что когда мы будем стоять пред престолом судьи, тогда подсчет всего пережитого даст верный итог жизни»3. Мы видим, что назидание в устах Каргеля отличается библейской точностью и экзегетической обстоятельностью. Каргель был твердо убежден, что Дух производит плоды, а не наоборот, и что именно Библия, являясь Откровением Бога человеку, побуждает его к освящению.
Каргель обладал
сильным влиянием на петербургскую общину в вопросах веры и доктрины. Но он был
еще спокойным и прозорливым человеком,
поэтому, сам имея твердые баптистские евангельские принципы, не
отталкивал в общине тех верующих, которые
еще не пришли к познанию необходимости
принять крещение по вере. В этом он следовал примеру В. А. Пашкова. Петербургские
верующие, таким образом, практиковали «открытое причастие», и это продолжалось
до избрания С. А. Алексеева в
Каргель же в это время проповедовал по многим местам Самарской губернии, и с 1889—1891 гг. отправился вместе с Бедекером в долгое и знаменитое путешествие:
И. В. Каргель. Собрание сочинений. «Библия для всех», С.-Петербург, 1997. С. 203—205.
77
Петербург —Минусинск —Сахалин, с посещением по дороге всех тюрем с призывной проповедью и раздачей книг Св. Писания. Об этом путешествии Каргель написал книгу «От края до края земли». Во
время этого путешествия Божье Слово было
проповедано 40 тысячам заключенных,
и 12 тысяч Евангелий — роздано. Эту поездку
надо себе представить: из Петербурга до Сахалина, по нашим дорогам, в тряском
тарантасе, набитом книгами, с остановками в наших провинциальных грязных гостиницах,
и везде тюрьмы, ссыльные, то едущие, то идущие, то плывущие на баржах, великое
множество тюрем-но-ссыльного населения России и протянутая к ним с Неба Рука Господня через Его верных служителей.
Сострадание и вера: «Отпустить измученных на свободу...» В Минусинске Каргель
сделал большой крюк, чтобы навестить
и ободрить ссыльного брата из дома Пашкова— Кирпичникова, — бесценный дар братского участия. И где-то в Сибири из груди Каргеля вдруг
вырывается полная восхищения хвала Творцу за дивную красоту сотворенного Им мира, за многоцветье
невиданных прежде цветов. «Блаженны
чистые сердцем, ибо они Бога узрят».
Эта необычная «тюремная миссия» проходила на фоне все более ужесточающихся гонений, и вот эти двое воинов Христовых уже посещают ссыльных братьев (1895, Гирюсы), тайно
передавая им собранные для них пожертвования. Софья Ливен
в своей книге «Духовное пробуждение в Петербурге» так заканчивает рассказ о помощи страдальцам-штундистам: «Только в Вечности
мы узнаем все, что было совершено этими носителями мира и любви к созиданию церкви Христовой здесь
на земле». Значение этих слов можно с полным правом расширить: Каргель не только благовествовал погибающим или помогал
страждущим, но он в этих своих бесчисленных поездках связывал
евангельское движение в Петербурге с
баптистским движением на Кавказе и Украине, будучи везде принятым и
любимым. Он, видимо, понимал свое
назначение и поэтому никогда не стремился занять какое-то руководящее положение, которое связало бы его с определенным кругом обязанностей и
сделало оседлым в одном географическом месте. Проповеди Каргеля
в
78
многие другие: он посещал ее, приносил в молитвах Богу, и в губернии именно в это время началось
духовное пробуждение, начались обращения и крещения. Это описано в книге Ю. С. Грачева «Студенческие годы». Но среди
всех многочисленных трудов Каргеля главным оставался
его труд в петербургской общине. Он никогда не
был ее пресвитером, хотя постоянно руководил собраниями в доме Ливен. Каргель был прозорливым! В
России назревала революция, желанием бурной деятельности была охвачена и
часть молодых христиан, мечтавших об
установлении Царства Божьего на землю. Но Каргель как бы предвидел будущую трагическую судьбу
Церкви в России и усиленно старался утвердить уверовавших в истине и через обильные наставления привести их к жизни в Духе. Эта мысль точно выражена в
юбилейном выпуске «Вестника истины»4.
Тем не менее часть молодежи в Пашковской общине стала с
4 «Вестник истины». 1997. №3. С. 48 («Иные стремления»).
79
у него дома тяжело болен ребенок, предложил молиться об исцелении всем тем, кто в это верит! И Бог даровал исцеление сынишке нашего брата! Подобные рассказы сопровождают всю жизнь Карге ля, притом что ему самому пришлось пережить смерть и жены, и 19-летней дочери Анны. Глубокое переживание этих утрат сделали его очень чутким не только к страданиям других людей, но и к Божьему Провидению в жизни людей и смерти духовной, телесной и вечной.
В
Имея желание
связывать и соединять братскими узами многочисленные общины, Каргель, конечно, принял активное участие в
Объединительном съезде верующих евангельских
вероисповеданий в Петербурге в
которой он руководил, для внутреннего пользования и назидания верующих.
Чрезвычайно
мудро и осторожно держался Каргель с властями:
он мог защищать интересы общин, но никогда не шел ни на какие компромиссы,
которые вовлекли бы общины в чуждую им
мирскую деятельность. Он зато всячески поддерживал
братские контакты между общинами как евангельских
христиан, так и баптистов. Он поддержал создание Евангельского союза в
Великий организатор и мечтатель
Иван Степанович Проханов
1869—1935
Духовное пробуждение в России, начавшееся в середине XIX века, выдвинуло большое количество удивительных тружеников, разительно непохожих друг на друга, но вместе являющихся тем единым, что называется Церковь Христова. Это чудо не поддается никакому человеческому суждению, которое всегда стремится все разложить по порядку и определить, кто лучше и кто хуже. Какая звезда лучше? Какая молния? Какое слово изо всех Слов Божьих? Иван Вениаминович Каргель, о котором говорилось в прошлой беседе, был единодушно признанным великим духовным учителем, исключительно одаренным толкователем Писаний. Его запомнили как библейского пророка, величавого, спокойного, прозорливого. Его имя окружено легендами и чудесами, его присутствие всегда благословенно. Он назидает петербургс-
81
Иван Степанович Проханов
ких «пашковцев», ведя их к постоянному
пониманию баптистских принципов, а именно — евангельского устроения общины, когда
причастие неразрывно связано с крещением, а крещение — с покаянием. Он объясняет им освящение как отделение от мира и соединение со
Христом и как труд Святого Духа в их
сердцах. Он стремится укоренить их в Слове Божьем, но в то же время понимает, что для строения Храма Божьего требуется время и здесь недопустимо насилие. Поэтому он
приветствует в общине и тех людей,
которые покаялись, но еще не крещены, и до времени практикует открытое причастие для них. И вот в
82
христианства. Он свято верил в то, что «только Евангелие, свободно возвещаемое и проповедуемое, может творить лучшее, новое на моей Родине». Время для его деятельности было благоприятное, революционное.
Для осуществления этой мечты Проханову нужен был рычаг, то есть Союз, с помощью которого он сможет организовать массовое издательское дело, христианское образование, социальный труд, миссионерскую деятельность, работу с молодежью и женщинами в церквах, работу с национальными меньшинствами, поднять уровень духовной жизни в церквах, — и все это пронизать высоким, христианским оптимизмом веры, выраженной в тысяче его дивных гимнов. Проханов верил и утверждал, что Россия будет играть такую всемирно значимую роль в судьбах человечества, которая превзойдет роль любой другой страны на земле. «Единственное условие: Россия должна принять Христа и Его Евангелие как основу жизни и восстановить первоначальное Апостольское христианство»5.
Вот эту мечту и взялся воплощать в жизнь Иван Степанович Проханов. В переломное для России время он, как пророк, возвещал: «»Кто хочет обратиться, ко Мне обратись», — говорит Господь».
Иван
Степанович Проханов родился в
5 И.С.Проханов. В котле России. Всемирный Союз евангельских христиан. 1992. С. 17.
83
впечатлительной и сострадательной души приобрели новое звучание: «Весть об Иисусе скажи мне, все расскажи про Него, чудная повесть Благая сердцу дороже всего».
В
Петербург в то время был столицей и притягивал
к себе многих, особенно тех, кто желал
высшего образования. Иван Степанович
в
Еще будучи
студентом второго курса, Проханов, имея деятельную
натуру и сострадательное сердце, стал думать
о том, как практически помочь изгнанным и страдающим за евангельскую веру. Так он начал печатать на гектографе первые копии журнала «Беседа» (или «Вифезда»),
нашел многих христианских авторов, которые подписывались
библейскими именами, сам Проханов взял себе
псевдоним «Закхей». Эти журналы распространялись письмами и соединяли верующих друг с
другом, производя великую радость от
духовных ободрений. В течение пяти
лет Проханов издавал этот свой первый журнал, до
ция заставила его на два года
покинуть Россию. Студенческие годы были богаты впечатлениями: заграничное путешествие на пароходе «Россия» в качестве
практиканта, как будущего инженера-механика, затем широкое общение с различными социальными и религиозными группами,
в частности с «хлыстами» и их пророками, с образованными классами и даже с
писателем Львом Толстым. Ко всем у него было одно обращение: «Покайтесь и веруйте
в Евангелие». Сам в юности заблудившийся в ложных учениях, Проханов имел зоркость глаза и видел слабость религиозных взглядов толстовцев и
гипнотическое воздействие «хлыстов» и имел мужество не уходить от них, но верить в освободительную силу Евангелия. И
наконец, по окончании института, в
К неземной стране Путь указан мне, И меня влечет Что-то все вперед... «Гусли», 325.
85
Два года пребывания в Англии, Германии, Франции, изучение богатого западного богословия в университетах, посещения различных церквей с разными видами богослужений оказали огромное влияние на Проханова, которое выразилось в его великом желании вернуться домой и сделать Петербург, именно Петербург, центром евангельской работы. Об этом он молился, и молитва укрепила его в этом решении. Но на пути домой было препятствие: он покинул Россию неофициально и поэтому не мог вернуться официально.
Но тут он получил письмо от сына Льва Толстого с просьбой сопровождать в Канаду духоборов, которых царское правительство так жестоко истребляло, что они возопили: «Это нам не родина! Не мать, а мачеха». И уцелевшие духоборы решили эмигрировать в Канаду, а Лев Толстой чрезвычайно им сочувствовал и помогал. Помогали им и квакеры. И Иван Степанович отправился на остров Крит, где выхаживал свалившихся от эпидемии духоборов, которые были не в состоянии продолжать путь, сам тяжело заболел, но чудом выздоровел, и в итоге через Турцию, полицейские участки в Одессе и Владикавказе вернулся домой. Вскоре он решил навестить отца в его ссылке в Гирюсах, и эти Гирюсы показались ему всей Россией в миниатюре — местом неизбывных страданий и гнета.
Летом
«Я просил Бога, чтобы Он дал мне не богатство и не красивую жену, но я хотел получить невесту от Господа, как спутницу моей жизни, которая была бы хорошей христианкой со смиренным характером и преданным сердцем. И Господь дал мне жену — добрую христианку, у нее был ангельский характер, она была очень красивой, богатой и хорошо образованной. Она могла говорить по-английски, по-французски и по-немецки. И ко всему этому она была очень талантливой музыкантшей».
В этом же году Проханов издал первый (и, возможно, лучший) сборник христианских гимнов «Гусли». Он состоял из всех известных в то время гимнов, исполнявшихся на тайных богослужениях, а еще написанные или переведенные самим Прохановым. Этот сборник был
86
издан совершенно чудесным образом, в издательстве МВД! Оно принимало заказы на коммерческих основах и не вникало в содержание гимнов. 20 000 экземпляров были отпечатаны за два месяца, и, пока не хватилось МВД и Православная церковь, Проханов, имея опыт тайного и быстрого распространения журнала «Беседа», мгновенно разослал весь тираж по адресам церквей, групп и отдельных христиан, которые были вне себя от радости! Сколько поколений христиан воспитывалось на этих гимнах, которые остаются любимыми и трогают сердце и в наше время.
Но вот перед нами один из непосредственных откликов того времени, — из частного письма Проханову:
«Я потеряла дорогу в жизни. Воспитанная под колокольный звон многочисленных Тобольских церквей, питомица 11-летнего пансиона епархиального училища, я стою в 27 лет на распутье, с обломками своих святынь.
Я не могу верить в непогрешимость той церкви, которая враждует и не умеет любить. И нет для меня красоты в том храме, где вражда, и злоба, и насилие, и только устами говорят: «Господи, Господи!»
И вот в этих «Гуслях», что предо мною, Вы говорите о вечном свете для изнемогающих пловцов в море житейском. Я слышала о людях вашей веры, что это прекрасные, светлые души. Поделитесь со мной от своего богатства...
Так много я слышу молитв, речей, и нет Духа Живого, Вечного Духа, что вот здесь, в Ваших «Гуслях», в каждом слове. Кто Вы?.. Ваши «Гусли» поют в моей душе, и Вы — святой пришелец на земле, прекрасный созидатель светлого Сионского храма».
Прохановские «Гусли» явились потрясением для всех, кого они достигли.
Что ты так печален? Разве ты забыл:
Тот, Кто безначален, Дух твой возлюбил!
Ликуй, ликуй, спасенный,
Пусть будет славой, радостью твоей,
Спаситель, вознесенный
За все твои грехи на крест скорбей.
О дивный день, о дивный час, Когда Спаситель в первый раз С душой моей в завет вступил И мир мне в сердце подарил.
87
Сколько их, этих жемчужин! «Сеется семя», «Я друга дивного познал», «О, имя Иисуса», «Бог есть любовь», «Ты помощь мне, Господь», «Люблю, Господь, Твой дом»...
Затем последовала внезапная командировка по работе на два года в Америку, где завязались контакты Проханова с американскими христианами, которые поддерживали впоследствии многие издательские планы.
Итак, если считать со времени его крещения, то прошло 16 лет. Столько времени потребовалось для подготовки Ивана Степановича к его особенному труду, подготовки образовательной, духовной, социальной. В Петербурге появился уже сформировавшийся, убежденный христианин с горячей любовью к своей родине, о которой он мог сказать только одно: «Россия представляет собой духовное кладбище, или долину сухих костей». У Проханова была цель жизни — великий миссионерский труд для грядущего духовного пробуждения русского народа.
Мировоззрение Проханова было религиозно-общественным. Его деятельность тесно связана со временем, в которое он жил и которое характеризовалось мечтами о социальной справедливости и царстве свободы. «Время» Проханова — это не только его «время» в России, но и «время» европейское — германское и английское, с их идеями социального Евангелия, то есть интереса к социальным аспектам учения Христа в поисках способа исправить социальную несправедливость. Христиане Запада хотели вступать в диалог с культурой, слышать вопросы, задаваемые нерелигиозными кругами, адресовать свое послание и научной интеллигенции в тех формах, в каких оно могло быть воспринято, делать шаги для изменения положения бедных классов. Все эти идеи были созвучны идеям Проханова о широкой духовной реформации в России. Размышляя о различных способах проповеди Евангелия, Проханов находил «нечто доброе в различных пониманиях». Он писал: «Я понял, что различные основы веры в протестантстве — это результат свободы совести, свободного чтения Библии со свободным ее толкованием каждой личностью и религиозной активности каждого человека, соответственно его... взглядам. Я увидел, что эти принципы религиозной свободы оказывали влияние на жизнь протестантских народов и стали базисом политической и научной свободы...
Первый метод нравственного и духовного воспитания людей — это проповедь и чтение Библии на собраниях и в семьях, чему католическая и православная церкви отводили очень мало места... Мой контакт с протестантами за границей привел меня к твердому заключению, что только Библия и Евангелие, свободно возвещаемые и свободно воспринимаемые, могут творить высшее, лучшее на моей родине».
После
возвращения из служебной командировки в Америку Проханов
начал осуществлять свою мечту по созданию евангельского миссионерского Союза
для духовной реформации в России. Случай для скромного начала представился
немедленно: в конце
«Мы будем иметь, — говорил он маленькой группе молодежи, — Союз евангельских христиан, а затем — ассоциацию союзов молодежи, и Союз будет иметь Всероссийскую конференцию и будет издавать свой журнал, Библии...» Его слушали с горящими глазами и горящими сердцами. А было их вначале всего 6 — 7 человек! А через 20 лет Проханов будет говорить о десяти миллионах евангельских христиан! Мы не сознаем размаха его деятельности, многочисленности используемых им рычагов, великого оптимизма и веры, которые им двигали: он знал путь, открытый для него Богом.
В
89
гельским союзом христианской молодежи. И в том же году Проханов собрал все разрозненные группы петербургских верующих и основал общину евангельских христиан.
Время евангелизации (между двумя революциями)
Время после
революции
«Когда со сцены, на которой я стою, я смотрю на тысячи слушателей, жаждущих Слова Божьего, и когда я вспоминаю свою восьмилетнюю ссылку за пропаганду баптистских идей, мне трудно поверить своим глазам, что это не мечта, а реальность».
В Петербурге работа шла по следующим направлениям: организация, издательство, образование, работа со студентами. Это деление — очень условное, потому что, когда Проханов создавал какую-нибудь организацию, он тут же начинал издавать соответствующие журнал или газету в поддержку ей, и вопросы образования читателей и участников были в этих изданиях на первом месте.
Через четыре дня после Октябрьского манифеста о
религиозных свободах Проханов,
Фризен, Павлов и Одинцов основали христианскую политическую партию «Союз свободы, истины
и мира». Нам неизвестны какие-то
особые дела этой партии, но важна общественная тенденция в деятельности Проханова.
В
В
году, в поддержку Евангельскому союзу (не путать с Союзом евангельских христиан, которого еще не было), он начал издавать журнал «Христианин», предназначенный для всех ищущих истину и любящих Господа. Девизом журнала были слова Евангелия «Мы проповедуем Христа распятого» и блаженного Августина: «В главном — единство, во второстепенном — свобода, а во всем — любовь». Этот журнал назначен был отвечать внутренним, духовным запросам верующих и стал таковым. Бесплатным приложением к нему был «Братский листок», имеющий информативное значение.
В
С
Проханов спешил
пользоваться временем. Как ни экзотически выглядят христианская партия и
Евангельский союз, русский вариант Альянса, —
они не являются случайными! На
протяжении всей своей жизни Проханов будет
стараться обеспечить евангельское движение юридическими правами, требовать
равных прав для всех деноминаций, школ без
классовых различий. Он говорит об
этом в
Как уже было
упомянуто в предыдущей беседе, к
91
же году Проханов созвал Первый
всероссийский съезд евангельских христиан из общин, образовавшихся в разных городах (около 12 — 13 общин). В следующем,
Какие вопросы занимали Проханова и делегатов этих трех съездов?
Прежде всего, это работа с молодежью: об объединении всей христианской молодежи, о юношеских кружках и детских собраниях, о воспитании детей. Чтобы понять важность этих вопросов, вспомним, что когда власти уже в наше время хотели парализовать жизнь Церкви, они первым делом запрещали всякие виды работы с молодежью. А для Проханова эта работа имела первостепенный интерес, потому что он готовил лидеров, будущих «молодых орлов», как он их любовно называл, проповедников, миссионеров, организаторов.
Второй вопрос — это поиски путей соединения с Союзом баптистов. И на первом съезде было предложено соединиться по 4 пунктам:
1) один день в году (на Пасху) — пост и молитва о единстве;
2) о совместном создании Библейского института для подготовки проповедников;
3) согласиться поддерживать только что созданную еженедельную журнал-газету «Утренняя звезда»;
4) оказывать
поддержку Союзу христианской молодежи.
Начав собирать молодежь и работать с
ней, Проханов
увидел их острую нужду в христианском образовании, и не только в христианском, но и на общекультурном уровне. Поэтому он организовал в 1905 — 1907 гг. шестинедельные Библейские курсы. Они проходили все в том же благословенном доме княгини Ливен. В программу первых курсов входили следующие богословские дисциплины:
92
Толкование некоторых книг Св. Писания.
История христианской церкви и евангельского движения в других странах.
Изложение способов проповедания Слова Божия.
Чтения об искуплении и изложение некоторых других важных вопросов веры.
В общеобразовательную программу входили грамматика и словесность, география и общая и русская история. Целью курсов было дать «общеобразовательные знания и полезные сведения из опыта христиан всех народов и всех племен». По западной традиции Проханов сначала создал в петербургской общине Совет по делам воспитания и образования, на него-то и была возложена вся организационная работа.
Вторые шестинедельные курсы были более специализированны, и на них появились новые преподаватели: Иван Вениаминович Каргель читал лекции о грехе и освящении, о толковании Откровения, барон Павел Николаевич Николаи — толкование Послания к колоссянам, сам Проханов читал христианское учение о Боге, толкование Евангелия от Матфея и Иоанна, а также историю евангельского движения за границей. Общеобразовательные предметы преподавались на этот раз только для желающих.
Но Проханов уже
мечтал о двухгодичных Библейских курсах, и в
В деле образования Проханов использовал опыт и идеи истинного первопроходца в работе с молодежью — барона Николаи, а затем привлек к работе и его самого.
Павел Николаевич Николаи обратился к Богу в 25 лет. Был другом Каргеля. Помогал Бедекеру с пере-
93
водом. В
В
Бог готовит Своих служителей с детства. Вильям Фетлер был сыном баптиста и слышал все ругательные слова, произносимые окружающим миром в адрес отца и свой адрес: «Баптист! Сын еретика! Обманщик!» Мальчик слышал эти слова — и выпрямлялся, и поднимал голову. Это не было для него чем-то необычным, когда на него указывали пальцем и смеялись над ним. Плакал он уже дома. Ему было обидно за отца, который был лучшим человеком в городе, всегда готовым оказать помощь соседям. Вильям рано обратился к Богу, и в 15 лет принял крещение, и с этих пор его невозможно было оскорбить — необходимейшее качество евангелиста, имеющего дело с очень разными людьми. Он сразу начал помогать отцу в церкви: пение, стихи, концерты для города, — многие были через эти концерты спасены. Работа в воскресной школе, для которой сам писал стихи, издавал местную газету. Его ревностность была замечательной, и она была его отличительным качеством во всю жизнь. Его выбрали руководителем молодежи. В течение четырех лет его жизни и служения в Риге созрело его решение — посвятить свою жизнь проповеди Евангелия. Для этого нужно было учиться, и он чудом был принят в колледж Сперджена в Лондоне. По окончании колледжа он узнал, что в его страну — Россию пришла свобода. «Вот человек для России!» — сказал президент Миссионерского общества, который молился о человеке для России. Но и из самой России, из Петербурга, пришло приглашение Каргеля. Сердце Фетлера влекло его в Петербург.
В Петербурге тогда было две церкви евангельских христиан и ни одной баптистской. Фетлер начал проповедовать в маленькой латышской церкви. Его проповеди привлекли много русских, и зал был полон. Тогда сняли другой зал, многие обращались к Богу, и из этих новообращенных образовалась новая община, а к ней присоединились те разрозненные группы верующих, которые собирались по домам, тайно, никак себя не называя. Они приняли Благую Весть и были крещены, поэтому Фетлер признал их братьями, и они присоединились к его общине, где он был избран пастором. Фетлер учил их, что спасенный спасен не только для себя, но должен спасать других. Все члены его церкви были евангелистами, про-
95
поведуя тем, кого встречали на улицах, в поездах, и соседям, видевшим их жизнь.
Скоро и новый зал не вмещал желающих, тогда Фетлер нашел и открыл для проповеди места в каждом районе столицы, там руководили собраниями члены общины, а Ферлер каждый день проповедовал в основной церкви.
С детства Фетлер любил воскресную школу, и он собрал около 200 детей, устраивал для них детские богослужения, и многие были спасены через них.
Фетлер организовал ночные богослужения, куда собирали с улиц города грешников. Это было так: с 8 до 10 часов вечера было обычное собрание, потом верующие расходились по улицам, собирали людей и вели их к Фетлеру, который начинал новое собрание ровно в 12 часов ночи.
В одном Петербурге Фетлер крестил в эти годы (5 — 6 лет) 400 человек. Жажда слышать о Боге была так велика, что собрания проходили каждый день, даже и жарким летом. Среди крещенных им была девушка Варенька, которая стала его женой и верной соработницей на всю жизнь. Они родят 12 детей, и из них впоследствии Фетлер составит оркестр, который в поздние его годы будет иметь огромный успех на его евангелизационных собраниях.
Фетлер организовал для молодых проповедников Пасторскую школу, где учил их, как проповедовать, студентами были новообращенные, 40 человек.
Учитывая духовную нужду образованных классов, он начал по четвергам лекции для студентов Петербургского университета и институтов. На них приходило большое количество посетителей, и некоторые из них обратились и сами начали распространять Евангелие среди однокурсников. Все это происходило в 12 арендованных залах города, и все не хватало места для всех желающих!
И тогда у Фетлера возникло решение — построить большой, просторный дом для собраний, чтобы он мог вместить несколько тысяч человек, молитвенный дом баптистов в столице России. Сам Фетлер пишет об этом так: «Купили, по разрешению царя, кусок земли и начали строить большой молитвенный дом на 2000 человек. Но каждая копейка уже истрачена. Я, лично, вложил все, что имел, в строительство: здоровье, силы, деньги, которые я занял, 7500 долларов». Другие верующие
тоже отдавали все, что имели. Первый камень был заложен в
В одном из флигелей располагалось книгоиздательство Фетлера. А еще он основал два журнала: «Вера» и «Гость». Они издавались в этом частном издательстве, на пожертвования. Содержание этих журналов было богатым, оно охватывало многие вопросы жизни верующих и даже не верующих, но ищущих истину людей. В журналах освещались вопросы свободы совести и веротерпимости, религиозных исканий современности. В них печатались статьи, посвященные студенчеству, ищущему ответы на духовные запросы. Они очень быстро находили подписчиков, и издатели не испытывали необходимости в материальной поддержке.
Фетлер неоднократно обращался с прошениями к властям, с просьбой о расширении работы, и до поры до времени его прошения увенчивались успехом.
В начале Мировой войны Фетлер был выслан из России как иностранец, хотя Латвия тогда была в составе России. После него осталась баптистская община, Дом Евангелия, да и сам его труд для русских людей еще не был закончен.
Наступила
ночь, «когда никто не может делать». С 1912-го по
В
97
всем мире: она стала концом веры в прогресс, цивилизацию и природную доброту человека, а также представлений, что можно построить Царствие Божие на земле, т. е. иллюзий о мире и человеке. Для России же она стала началом таких иллюзий.
Беседа тринадцатая:
«Страшно бушует житейское море». Первая мировая война и революция
Краткий период религиозной терпимости (семь лет) в семь раз увеличил Союз баптистов: 67 тысяч, это данные по всей стране. Но царское правительство относилось к баптистам с величайшей подозрительностью. Это отношение выразилось в мнении МВД: «Самые опасные воинствующие представители сектантства». Поэтому начало войны мгновенно повело к закрытию молитвенных домов, арестам, ссылкам. Проповедь была запрещена. Она вела к ссылке. В первые же недели войны баптисты широко обвинялись в печати в том, что у них «немецкая вера», что они — «пособники Германии» и «враги русского царя». Особенно старалось деревенское духовенство: бессильное в борьбе с местными «штундистами», они использовали подходящий момент для массовых репрессий.
В Петербурге и у Фетлера, и у Проханова было много доброжелателей среди высших классов и даже в правительстве, поэтому их аресты не состоялись, а ссылка Фетлера в Сибирь была заменена высылкой его из страны: на это было дано ему десять дней, которые он использовал для проведения десяти евангелизационных собраний! Вильям Фетлер мелькнул на петербургском небосклоне, как яркая звезда, и исчез, но, как увидим дальше, не насовсем, Бог усмотрел для него новое поле деятельности в служении России — служение русским военнопленным.
Трагичность ситуации для верующих усугублялась еще тем, что их арестовывали и ссылали, притом что их собственные сыновья и мужья были на фронте! Но на это никто не обращал внимания. Кроме того, евангельские христиане и баптисты любили свою родину и страдали за нее. Фетлер еще не был арестован, когда по его инициативе верующие обратили Дом Евангелия в лазарет, и
сами же за ними ухаживали. Однако этот шаг доброй ноли не спас Дом Евангелия от закрытия.
Евангельская община по инициативе Проханова объявила
сбор средств is фонд «Милосердный самарянин», который предназначался
для организации лазаретов и обслуживания раненых,
а также для помощи семьям погибших. Но и над Прохановым
нависла угроза ареста: в
«Братья в короткий сравнительно промежуток времени испытали все то, что испытала Церковь Христова в первые времена ее существования: они, быв просвещены, выдержали великий подвиг страданий, то сами, среди поношений и скорбей, служа зрелищем для других, то принимая участие в других, находившихся в таком же состоянии, и расхищение имения принимали с радостью».
Никто не был духовно сломлен этими репрессиями уже обреченного на гибель царского правительства, хотя баптисты и молились за мир и за царя, по повелению Христа.
Война несла России поражение за поражением. Уже в самом начале войны в германских и австрийских лагерях оказались сотни тысяч русских военнопленных. Жизнь человеческая потеряла всякую ценность, на войне царила свирепая дикость. И высланный из Петербурга Фетлер услышал голос Божий, обращенный к нему: «Взгляни, тебя выслали, чтобы отнять от тебя паству в России, вот Я даю тебе паству вне России». Как потом говорил сам
99
Фетлер: «Меня выслали из России, но Россия сама вышла
ко мне». И он немедленно начал действовать, и поддержку
он нашел не в Европе, охваченной хаосом ненависти, а в США: в
От Фетлера остался у нас в Петербурге Дом Евангелия и гимн, сочиненный им для его открытия: «Братья, все ликуйте!..» Осталась баптистская община. Верну-
100
лись в Россию 2000 миссионеров — бывших военнопленных, и именно тогда началась во всей России массовая евангелизация, о чем свидетельствует В. Г. Павлов. Его спросили: «Когда началось великое религиозное пробуждение?» Он ответил: «Когда русские пленные вернулись в Россию». Надо сказать, что труд в лагерях, еще до создания Евангельского комитета, начали совершать наши же русские баптисты, оказавшиеся в тех же лагерях. Но конечно, для широких масштабов работы потребовалась международная помощь. Марцинковский тоже пишет о том, что около 2000 новообращенных свидетелей Христа вернулись в самые отдаленные уголки страны, где ничего не слыхали о Евангелии, и проповедь односельчан — солдат имела большой успех: солдату в деревне привыкли верить, как «бывалому».
В феврале
Тем не менее Проханов объявляет о поддержке Временного правительства и образует новую христианско-демократическую партию «Воскресение», чьим лозунгом были слова: «Сила и справедливость, но выше всего любовь». В программе выражалось требование демократической республики «как самой совершенной формы государственного правления, той, которая наиболее соответствует учению Христа». Он призвал также к отделению церкви от государства и равенству всех деноминаций.
8 В котле России. С. 169.
101
Все эти вопросы обсуждались на 4-м Всероссийском съезде евангельских христиан. Съезд не поддержал идею создания христианско-демократической партии: «Нежелательно, чтобы общины были увлечены политикой». Проханов принимает участие в выборах в Государственную Думу. Он провозгласил от имени группы христианских демократов политическую программу и имена четырех кандидатов. Он использовал это как возможность заявить о себе и познакомить людей со своей программой. И группа христианских демократов со своим кандидатом — Прохановым получили больше голосов, чем социал-демократы (меньшевики) с их кандидатом — Плехановым. Ни тот, ни другой не были избраны, но цель Проханова — заявить о себе — была достигнута. Он принимал участие в политике в интересах евангельского дела.
После свержения самодержавия была объявлена амнистия, и примерно 800 братьев вернулись из ссылки и тюрем уже в марте и возобновили свой труд. В разных районах Петербурга и баптисты, и евангельские христиане организовывали массовые призывные собрания — «на площадях и улицах, в огромных залах и аудиториях Университета и институтов, в трактирах и под открытым небом. Благовестники из Петербурга, имея специальные удостоверения евангельско-баптистских церквей, разъезжали с проповедью Евангелия по окрестным селам и деревням, и часто при содействии местных властей. Проповедь Евангелия Благодати имела успех»7. Новым явлением в деле благовестил было стихийное возникновение христианских кружков среди солдат, что естественно в связи с войной и проповедью Евангелия в лагерях.
Традиции уличной миссии в Петрограде воспринял после Фетлера — Александр Васильевич Карев, евангельский христианин.
Дом Евангелия был получен обратно и возобновил свою широкую деятельность, прерванную войной и арестом их пресвитера Фетлера. Этот Дом воскресили два проповедника — это были Иван Васильевич Непраш, заместитель председателя Союза баптистов, и брат Вильяма Фетлера — Роберт Фетлер. Кроме обычных собраний здесь проводились евангелизационные, возобновила свою работу воскресная школа, книгоиздательство, находившееся в здании Дома, издавало журнал «Гость».
7 История ЕХБ в СССР. С. 171.
102
Фетлер Роберт Андреевич и
Татьяна Ивановна.
Проханов возобновил издание журнала «Христианин» и газеты «Утренняя звезда», богослужения в Те-нишевском зале на Моховой улице, переходя из него в рядом находящийся цирк, вмещавший 3 тысячи человек. В книге «В котле России» Проханов пишет: «На углах улиц мы останавливались и произносили небольшие проповеди к народу. Во время шествий по улицам мы пели гимны, и многие присоединялись к нам. Затем мы входили в переполненное здание цирка... Я
говорил о духовной революции. Моя мысль заключалась в том, что политическая революция касается государства. Но необходимо для каждого человека пройти через духовную революцию, отвергнуть грех и отдать первое место в сердце своем Богу. Когда после моей проповеди я приглашал людей к молитве, те преклонялись, и раздавался единый возглас со стонами и покаянием людей. Среди тех, кто преклонял колена, я видел простых крестьян, рабочих, офицеров, чиновников, солдат, а также хорошо одетых дам и господ. Все они взывали к Богу» .
Воистину, — скажем мы, — это было время благоприятное, день спасения. Но на примере нашей истории мы научимся понимать глубокую истину, что любое историческое время есть время, благоприятное для спасения! Потому что о времени написано в Библии слово «ныне». Ныне, сейчас, в каждое время!
Проханов, не удовлетворяясь цирком, проводил богослужения в здании Михайловского манежа, вмещавшего 10 тысяч человек. За полтора часа до богослужения произносились короткие проповеди около зданий Исаа-киевского и Казанского соборов. После такой подготовки толпы людей шли за проповедниками в здание Михайловского манежа. Проханов пишет: «Это было время не-
8 В котле России. С. 172.
103
ограниченной свободы. Я думал: «Свобода! Свобода!» Это наполняло наши сердца великим энтузиазмом. Я видел перед собой огромное бесконечное поле миссии для Божьей жатвы».
Заметим, что это время «неограниченной свободы»
длилось семь месяцев, от февраля до октября
Временное буржуазное правительство оказалось неспособным
удовлетворить требования, выдвинутые верующими.
Но, как мы видим, верующие не ожидали узаконенной Декларации о религиозной свободе, но действовали так, как если бы им были гарантированы все
возможности либерального режима. Журнал баптистов «Слово истины» приветствовал появление нового строя: «Нет,
это не мечта. Великая Россия
действительно сбросила с себя бремя
многовекового господства самодержавия» (№1,
В ноябре
9 История ЕХБ в СССР. С. 172. 104
церквами, поэтому все церкви, и православные, и евангельские, оставались открытыми.
Через три месяца после победы пролетарской революции Совет народных комиссаров во главе с Лениным издал декрет «Об отделении церкви от государства и школы от церкви». Декретом обеспечивалось юридическое равенство всех верующих: из всех официальных актов устранялось всякое указание на религиозную принадлежность и непринадлежность. При отделении школы от церкви граждане могут обучать и обучаться религии частным образом.
В разъяснении этого декрета указывалось, что антирелигиозная пропаганда должна носить разъяснительный характер (например, о природе, общественной жизни). Рекомендовалось особо внимательное отношение к тем верующим, которые подвергались гонениям при царском режиме. Эти разъяснения послужили расцвету всевозможных диспутов с атеистами, которые стремились «повернуть верующих в русло советской работы», а верующие стремились приобрести сердца людей для Христа. Как правило, эти диспуты доставляли полную победу евангельским и баптистским проповедникам, и аудитория была на их стороне.
Декрет удовлетворял основные политические и религиозные требования баптистов и евангельских христиан, за одним важным исключением: религиозным общинам не предоставлялось прав юридического лица! Общины не имели права владеть своими молитвенными домами. Это исключение будет убрано из законодательства только в наши дни.
Беседа четырнадцатая:
На вулкане.
Жизнь церкви во время Гражданской войны и террора (1917—1920)
Декрет об отделении церкви от государства прекратил все гонения на русские религиозные группы, потому что «все преследования начинались от священников привилегированной православной церкви, далее через жандармерию или секретную полицию, как действующую руку правительства»10. Для православной церкви этот декрет
10 В котле России. С. 174.
105
был страшным ударом: она потеряла финансовую под-держку государства и все привилегии, миллионы рублей были изъяты из церковных касс, не на что стало существовать Синоду, Духовной Академии. В скором времени начнется целая кампания по уничтожению православного священства, конфискации имущества церквей, надругательства над гробами православных святых под знаменем борьбы с суевериями. Вслед за православной церковью, несколько лет спустя, пойдут этим крестным путем и баптисты, и евангельские христиане, но пока, в начале большевистского правления, к евангельскому движению было весьма дружелюбное отношение, в печати даже не раз указывали на тот факт, что в местах ссылок штундисты и евангельские христиане были вместе с социал-демократами. Господствовало стремление привлечь на сторону нового правительства все так называемые религиозные меньшинства, как и национальные меньшинства, — всех, кто страдал при старом строе.
С этой целью к Декрету были изданы дополнительные разъяснения, гарантирующие свободу совести. Но все равно жизнь наших церквей была жизнью на вулкане, с глухим рычанием внутри его и подземными толчками.
Так, например, руководители Дома Евангелия, воскресившие его после изгнания Вильяма Фетлера, — Иван Васильевич Непраш и Роберт Фетлер вскоре после захвата власти большевиками были отправлены в Восточную Сибирь. Верующие предложили служение пресвитером Одинцову Николаю Васильевич, работнику Союза баптистов. Но правительство не разрешило выдающемуся работнику проповедовать в Петрограде. Тогда община обратилась к фабричному рабочему С. А. Хох-лову, который был необразован и не имел, по всей видимости, способности к руководству. Но при его рекомендации один брат сказал удивительные слова: «Правительство думает, что успех работы Божьей здесь зависит от людей, и оно ссылает их. Теперь зависит от общины — показать им, что здесь действуют не способные люди, а Бог». К удивлению самих верующих, брат Хохлов за короткое время стал неузнаваем. Господь даровал ему отвагу, силу и смелость стоять бесстрашно на своем посту.
В
106
его проповеди в годы войны обратилась чуть не вся команда корабля, на котором он служил, но сам он был арестован и приговорен к расстрелу за свое твердое решение — не участвовать в убийстве на войне. Его спасла только революция, и он стал пресвитером Дома Евангелия.
На собрания приходило много военнослужащих, и воинские части Петрограда запретили им посещать богослужебные собрания баптистов. Тогда Шилов написал письмо Ленину, прося об отмене этого запрета. Он писал как власть имеющий! Указав на факты притеснений и на то, что баптисты всегда были гонимы царским правительством и священством, а также засвидетельствовав о вере баптистов, Шилов так заканчивает письмо:
«Смотрите и Вы не возгордитесь, как Навуходоносор, который после того, как вознесся против Всевышнего, был низвержен и питался травою. Я не желаю льстить Вам, но говорю искренно и честно, как понимаю. Надеюсь, что настоящее письмо Вами будет рассмотрено и будут приняты меры к устранению всех недоразумений».
Ленин тут же дал указ о свободе солдатам посещать богослужебные собрания баптистов.
Все это не помешало через год арестовать
Шилова, прямо на Всероссийском съезде баптистов и сослать на 3 года в лагеря Соловецкого монастыря. А по
возвращении из лагерей, через год же,
опять арестовать, и опять на
очередном Всероссийском съезде баптистов (1923), и отправить в ссылку в Туруханский край. После возвращения, через два года, — снова арест и ссылка. И снова, и снова, пока Господь не возьмет его в
Вторым пресвитером Дома Евангелия был брат Алексей Петрович Петров, — тихим, спокойным, ласкающим голосом он указывал мятежному сердцу на единственный, доступный всякому грешнику путь спасения.
«Вулкан» — это не только внезапные аресты, но и голод, разруха, хаос Гражданской войны, разорванность
107
российского пространства на регионы, где хозяйничали либо белые, либо анархисты, либо националисты, либо немцы. Это вызывало бездействие Союза баптистов. Но молитвенные дома были переполнены: люди искали спасения! Библии присылали из Америки, кроме того, правительство передало баптистам множество Библий, конфискованных у Синода! Открытие мощей с целью антирелигиозной пропаганды (открыто 68 гробов в 1918 — 1919 гг.) сильно поколебало православный народ в их вере, и они стали массами приходить в баптистские церкви. О деятельности евангельских христиан можно судить по их съездам. С одной стороны, с первых же дней советской власти Проханов стал искать точки соприкосновения интересов евангельских христиан и нового правительства. Он нашел их в создании коммун и кооперативов. С другой стороны, он стремился организовать широкое воздействие Союза на верующих по всей стране, под лозунгом: «Наступил уже час пробудиться нам от сна» — таков был девиз 5-го Всероссийского съезда евангельских христиан, два месяца спустя после Октябрьской революции.
В
11 История ЕХБ в СССР. С. 175. 108
направление деятельности евангельских христиан и баптистов не было успешным. Коммун было много, до двадцати восьми, но все они были недолговечны и через три-четыре года распадались. Интересы хозяйственные и церковные не совпадали!
Интересы общин и поместных церквей хорошо видны в решениях ежегодных съездов евангельских христиан.
В 1917 — 1918 гг. на 5-м Всероссийском съезде
евангельских
христиан в Москве были поставлены вопросы о первостепенной важности воспитания и
образования. Это был постоянный лейтмотив всей деятельности Проханова, но только в
Съезд сопровождался многолюдными собраниями в разных местах города: в Городской Думе, в Политехническом музее, в кинотеатре «Форум». В них вместе с Прохановым принимал участие И. В. Каргель: молитвенные собрания и вечеря в Политехническом институте, а затем — призывные собрания. Стремление Проханова — воздействовать на верующих по всей стране — осуществилось. В нашей «Истории» братства отмечается: «Пятый всероссийский съезд евангельских христиан оказал глубокое воздействие не только на его участников, но и на многих верующих по всей стране. Молодые и пожилые члены поместных церквей загорелись желанием бла-говествовать о Христе. Отовсюду поступали радостные сообщения об обращениях грешников ко Христу»12.
Это было особенно важно из-за разрозненности братства в условиях Гражданской войны! Работа проводилась местными объединениями евангельских христиан.
Шестой Всероссийский съезд проходил в
12 История ЕХБ в СССР. С. 188.
109
расстреливали людей, царил голод, а железные дороги не работали. И однако съезд состоялся, и на нем, как и всегда, первым вопросом было состояние благовестия и содержание благовестников. Для верующих это был вопрос смысла жизни, важнее, чем исход Гражданской войны, важнее хлеба насущного. Как сформулировал эту мысль Проханов: «Трудитесь, пока не настанет ночь». Для работы издательства не было бумаги, но благодаря огромным усилиям Проханова продолжала выходить «Утренняя звезда». Журнал «Христианин» не издавался.
На этом съезде рассматривался еще один важный вопрос — о единстве: был создан Временный всероссийский общий совет евангельских христиан и баптистов.
Из-за голода и террора в Петрограде Проханов решил отправить свою семью на юг, к родным, в Закавказье; из-за трудностей сообщения путь занял три месяца, и едва они успели доехать, как жена Проханова заболела азиатской холерой и скончалась во Владикавказе. Известие об ее кончине пришло как раз во время съезда. Проханов очень любил свою жену, но он чувствовал себя мобилизованным солдатом, не вправе оставить Петроград. Он говорил: «Если корабль идет ко дну, то капитан корабля оставляет его последним. Я не могу оставить Петроград до тех пор, пока страдающие члены церкви не обретут свободы»13.
Проханов мог жестоко страдать от потери жены и от неизвестности относительно своих сыновей, мог голодать, имея в качестве ежедневного питания морковный чай с сухарями, но его никто никогда не видел сломленным, павшим духом. Когда придет его час, он и умирать будет с верой и улыбкой ободрения для окружающих...
Он был великим мечтателем! На 7-м Всероссийском
съезде
Съезд в Москве
13 В котле России. С. 179. 110
изойти соединение Союзов, давно желаемое всеми членами поместных церквей. «России теперь нужны десятки тысяч проповедников», — сказал Шилов. Далее цитируется по «Истории» братства: На совместных заседаниях «царила атмосфера любви, откровенности, взаимопонимания и взаимных уступок на благо общего дела». Съезд баптистов заявил, «что в догматических вопросах, в образе жизни и поведении баптистов и евангельских христиан не имеется существенных различий... Участники съезда высказались за полное слияние союзов в один союз, который предлагалось назвать Всероссийским союзом евангельских христиан — баптистов... В-заключение все присутствующие, взявшись за руки, спели гимн «За евангельскую веру»»14.
И однако тогда соединение не состоялось. Союзы объединятся только в
конце Второй мировой войны, в
И наконец, в эти трудные годы состоялся еще один съезд, 8-й Всероссийский съезд евангельских
христиан, в
14 История ЕХБ в СССР. С. 194—195.
111
И все же голод принудил многих верующих из Европейской России переселиться в Казахстан и Среднюю Азию, где образовались новые общины.
Но, как и
всюду, на 8-м съезде евангельских христиан первым вопросом был вопрос благовестия: Проханов предложил
расширить штат работников Совета Союза, чтобы увеличить
число благовестников вдвое: с 50 до 100. Вспомним, что в
Много других событий происходило в Петрограде в годы Гражданской войны. Опустели церкви лютеран, реформатов и других иностранцев, которые были высланы, и Проханов арендовал эти оставленные церкви. Советская власть экспроприировала особняки и поместья: Софья Ливен рассказывает об этом в своей книге. В скором времени и она сама вынуждена будет уехать в Англию. Революция положила конец славному периоду активного участия петербургской аристократии в духовном пробуждении. Но от них осталось богатое наследие высококультурных и духовных традиций: просвещение, образование, социальный труд, издательства, воскресные школы, миссии, пение, работа со студентами, а главное — открытость всему новому, что может послужить Божьему делу, и великая терпимость.
В
«Мы были членами общины евангельских христиан, а от Армии Спасения заимствовали формы работы: они особенно подходили к годам нужды и голода после революции. Наш центр на Лахтинском переулке образовался в 1917 году и действовал также и в 20-е годы. Главным проповедником уличной миссии был Коля Сальников. Мы посещали больницы, ночлежки, пивные, где выступали с пением и проповедью, а также раздавали христианские брошюры. У нас был образован девичий кру-112
Католическая церковь Святой Екатерины на Невском проспекте
жок — сестры вышивали, а потом свои работы продавали: деньги шли на миссию. На Лахтинском переулке проходили христианские «Вечери любви» — общения молодежи для духовной поддержки друг друга».
В то время Армия Спасения насчитывала около
сорока человек. Нам известны имена Веры Ивановны Калашниковой, Антонины Савватеевны Порошиной, Николая Сальникова и редактора «Вестника Спасения» — Э. А.Ользони Самое начало
Армии Спасения относится к
До Лахтинского
переулка главная квартира Армии Спасения
была около Казанского собора (
Нет высшего счастья,
Чем искать и находить Его.
Нет лучшего дела,
Как искать и находить для Него.
113
Не исключено, что идею Армии Спасения принесла в Петербург Мария
Петровна Мясоедова, офицер Армии Спасения,— она по
приглашению Фетлера как раз прибыла в Петербург в
Беседа пятнадцатая:
«...Дорожа временем,
потому что дни лукавы» (Еф. 5:16)
(1922—1926)
Гражданская война кончилась. Кронштадтский
мятеж подавлен. Голод сходил на нет. Наступало время стабилизации жизни. Для
экономического облегчения введен
был НЭП. И евангельские христиане, и баптисты с великими надеждами смотрели в
будущее. «Ободренные официальными предсказаниями хорошего
урожая в
веря, что голод скоро пройдет, Комиссия по евангелизации
ожидала миссионерской деятельности в размерах, ранее никогда не достигавшихся баптистами. Царское за
конодательное запрещение евангелизации
ушло в прошлое; советская конституция признала «свободу религиозной и
антирелигиозной пропаганды» для всех
граждан. Но полная радость баптистов этим
законодательством ограничивалась
беспорядками, присущими войне, революции,
голоду. Теперь, наконец, баптисты надеялись на неограниченное продвижение вперед» (цитируется по рукописи Пауля
Стивса «Союз баптистов
России»).
Лютеранская церковь. В. О. Большой проспект
114
Между тем, несмотря на огромные трудности,
Гражданская война
неожиданно открывала много возможностей.
Это был расцвет такой формы работы, как диспуты с атеистами, в которых
активнейшее участие принимал Владимир Филимонович Марцинковский, начавший еще в
Евангелие и свобода.
Революция духа.
Вера и творчество.
Смысл красоты.
Можем ли мы жить без Христа?
О существовании Бога.
О значении христианской морали.
Большевики сами предложили и начали диспуты в 1918-1919 гг.
Сам Луначарский принимал участие в этих диспутах. Они описаны Марцинковским в его книге «Записки верующего». Эти диспуты вызывали у слушателей интерес гораздо больший, чем политика! На них собирались тысячи народа. Марцинковский был так популярен, что аудитория требовала, чтобы ему дали слово, даже когда он не был назначен оппонентом. На диспутах выступали и простые, даже малограмотные верующие и, указав на места Писаний, побеждали в споре. Это было во время революции и Гражданской войны. В 1921 — 1922 гг. все диспуты были прекращены, а Марцинковский выслан из страны.
Во время Гражданской войны процветали не только
диспуты, но и христианское образование детей: воскресные школы для уличных детей (их организовывал в Самаре тот же
Марцинковский, на 300 детей), в церквах. Занятия
с детьми в
Как уже упоминалось, прекращена была активная
деятельность Армии Спасения, закрыт
«Вестник Спасения» в
115
В
В
Правительство
не было заинтересовано в объединении евангельских христиан и баптистов,
стремясь разделять, а не соединять их силы.
Не исключена вероятность внешнего давления, к которому будет часто
прибегать лукавый режим в период
стабилизации, а затем и полного безоговорочного контроля. Лукавство было
в том, что объявленную свободу религиозной пропаганды и право на освобождение верующих от воинской повинности нужно
было потихоньку забрать назад, но так, чтобы на словах они остались, а на деле, — чтобы их не было. И здесь
чрезвычайно показательны запреты на работу с молодежью,
с детьми и с женщинами: в
116
В
Это обращение обсуждалось на 9-м Всероссийском съезде евангельских христиан. Он было опубликовано 12 августа,, а в сентябре был съезд. Предметом обсуждения были вопросы об отношении евангельских христиан к Советской власти и военной службе. Первый вопрос в те годы трудностей не вызывал, потому что Советская власть, яростно уничтожая православных, подчеркивала свое дружественное отношение к сектантам. Шилов свидетельствовал, что тюрьмы были забиты православными священниками, а православный люд бежал из православных церквей во множестве и присоединялся к баптистам и евангельским христианам, обеспечивая невероятно быстрый рост протестантских церквей. Так что на Советскую власть пока жалоб не было, но военный вопрос возбудил на съезде волну возмущения. В итоге была принята резолюция, действующая и по сей день: всеобщая воинская повинность была признана обязанностью, но резолюция оставляла за каждым христианином право в соответствии с требованиями его совести самостоятельно определить форму ее исполнения (альтернативная служба). В декабре этого же года был съезд баптистов, на который власти долго не давали разрешения, а разрешив, арестовали 12 делегатов, после чего тоже была принята подобная резолюция: «Признавая войну величайшим злом и приветствуя миролюбивую политику советского государства, призывающего все народы мира ко всеобщему разоружению, съезд оставляет на совести каждого из баптистов решение вопроса об исполнении им всеобщей воинской обязанности в соответствии с его личными убеждениями».
Даже этот компромиссный текст был принят с большим трудом, и то только после ареста братьев.
117
Как будто и не было декрета
Несмотря на
все это лукавство, и баптисты, и евангельские христиане принимали все
законы за чистую монету. Поскольку декрет
Православная церковь в этот период времени
находилась под главным ударом. Она разделилась на несколько церквей, названия которых указывают на то, что
среди ряда священников, еще до репрессий, было желание реформ и
обновления: она разделилась на Живую церковь, Обновленческую, Союз возрождения,
Союз древнеапос-тольской церкви. И Проханов протянул им в это время руку помощи —
«Евангельский клич»,
15 История ЕХБ в СССР. С. 174. 118
оказался тупиковым, но труд Проханова — не тщетным: он приобрел некоторые православные души для Господа, например митрополита Антония и других. Надо помнить, что Проханов мечтал о духовном обновлении всей России, поэтому он внимательно приглядывался к уже имеющимся в России религиозным объединениям, вспомним его работу с хлыстами на заре его деятельности, с толстовцами. А сейчас он заинтересовался общиной трезвенников, или «чуриковцев», он же и утвердил Ивана Ко-лоскова пресвитером этой группы. Баптисты увидели в этом «опасность... в которую мы, баптисты, не хотим быть втянутыми».
Несмотря
на некоторые неудачи и критику, несмотря на
лукавство властей, годы 1922 — 1928 являются годами массовой евангелизации
и огромного роста церквей, как благодаря хорошо и широко налаженному благовестию, так и по другим причинам: ради освобождения от
воинской повинности, ради получения продовольственных посылок, а также в связи с гонениями на православную
церковь и разочарованием в ней Союзы
пополнялись также и за счет прежде
независимых групп,— в такой богоискательской стране,
как Россия, их всегда было много.
Из-за наплыва массы новых людей в церкви в них неизбежно понизился
духовный уровень, так как среди присоединившихся
было много невозрожденных душ. Опять остро
встала проблема образования, нужны образованные проповедники! В том же
На съезде был заслушан доклад о 3-м Всемирном конгрессе баптистов в Стокгольме, где Проханов вновь был избран вице-президентом. Все выступления наших братьев на Всемирном конгрессе отличались оптимизмом: «Объявлена полная религиозная свобода. Происходив-
119
Шведская церковь на Большой Конюшенной
шие стеснения не носят систематического характера и объясняются условиями Гражданской войны... В особенности ревниво к ограждению верующих от стеснения в области религии относится центральная власть» — так выступал молодой Павлов, Павел Васильевич. Проханов полагал, что в скором времени вся России будет страной евангельского христианства.
Для западных историков такие утверждения непонятны: ведь они знают о фактах притеснений, почему же взгляд в будущее столь оптимистичен? Такие сомнения высказывает, например, Вальтер Заватски. Для ответа на эти вопросы нужно пожить в России и понять, что русские называют свободой.
В
120
На Всемирном
конгрессе баптистов в Стокгольме в
Каргель читал лекции по догматике, Откровению, а также учение о втором пришествии.
Проханов — введение в Ветхий и Новый Завет, гомилетику (или искусство проповеди, он написал небольшую книжечку об этом).
Быков — экзегетику, или принципы исследования Писания. В журнале «Христианин» можно найти его статьи. Считается, что у нас такого экзегета, как Быков, не было и нет.
Казаков — апологетику, теорию музыки и церковное пение. Он написал сам 65 гимнов, а в конце жизни — Рождественскую ораторию, которая традиционно исполняется в нашей церкви на Рождество.
По истории христианства начали читать лекции Всеволод Проханов, младший сын Проханова, который вскоре трагически погиб. На курсах появился и еще один талантливый лектор: Александр Васильевич Карев, он читал Пастырское служение, близкий ему курс.
В этом же
121
Северный Кавказ; Казаков и Карев — Воронеж, Канделаки и Тер-Аванесов — Закавказье.
Реформатская церковь на Малой Конюшенной
122
В самом Петербурге Проханов
арендовал 28 помещений для церквей: это были оставленные церкви лютеран, католиков, реформатов, шведов и др. Кроме того,
это было юнкерское училище, швейная мастерская, школы и другие помещения. В каждом районе, на каждом заводе
и каждой фабрике были общины евангельских христиан. У Проханова был такой же
план и в отношении всей России: в каждой из 70 губерний организовать одну
общину, которая, в свою очередь, должна организовать еще пять общин, а затем всем объединиться в местный союз.
Эта задача была поставлена Прохановым еще на
Съезде евангельских христиан в
Оркестр Евангельского собрания на ул. Желябова. 1924— 1926 гг.
все люди видели, что мы
принимаем участие в строительстве новой общественной жизни... Нужно,
чтобы евангельское движение в ближайшее время могло выполнить свою
историческую задачу отрезвления нашего народа... Оно должно осветить ярким светом истины народную жизнь». Так
соединялись у Проханова его евангельская вера и его
социальные мечтания. Не все понимали и разделяли
эти мечтания о «христианском социализме». В
Отношение к государственным обязанностям.
Отношение к родственным христианским течениям.
Положение о трудовых коллективах.
Духовное и бытовое воспитание верующих.
Инородческая миссия.
Постройка молитвенных домов.
О призрении престарелых работников ВСЕХ.
Библейские курсы.
Состояние музыки и пения.
Печать.
123
Я. И. Жидков
Особенное внимание съезда было обращено на воспитательную работу в
церквах, в связи с мощным потоком новых верующих. Рекомендовано проведение
специальных собраний — молитвенных,
назидательных, библейских, а также работа с христианской молодежью и
сестрами по улучшению их быта. Была
такая проблема! Некоторые сестры считали, что пренебрежение бытом свидетельствует о духовных приоритетах.
На съезд прибыло пятьсот три участника. Вспомним Первый съезд с его девятью делегатами!
На съезде открывались новые, головокружительные горизонты будущего труда: речь шла о создании Всемирного союза евангельских христиан! Никто не знал, что это — последний съезд.
Свидетельство Анны Иосифовны Каревой:
«Нужды в
Библиях не были покрыты изданиями 1926—1927 гг., и Проханов
решил совершить новую поездку в Америку.
13 мая
Есть свидетельство, что Проханова не пустили обратно, поставив в паспорте штамп о невозвращении.
Плеяда служителей Дома Евангелия
(по рукописным свидетельствам
С. В. Севастьянова)
Еще никто не охватил всего размаха бурной деятельности баптиста Вильгельма Фетлера в Петербурге, не говоря уже о всей его жизни. В Петербурге он провел всего семь лет (1907 — 1914), но на примере его активности можно и сейчас учить молодых служителей. Прежде всего, у него была евангельская установка: спасенный спасен не только для себя, но должен спасать других. Члены его Церкви все были евангелистами: они проповедовали всем, кого встречали на улицах, в поездах, сосе-
124
дям, видевшим их жизнь. Главное его детище — Дом Евангелия — родилось исключительно благодаря этой установке. Как бы ни были просторны залы, снимаемые им для проведения богослужений, скоро в них становилось тесно! Фетлер тогда открыл залы для проповеди в каждом углу столицы, где богослужениями руководили члены Церкви, каждую неделю, а сам Фетлер проповедовал в главном помещении каждый день. Он очень любил детей и устраивал для
сотен детей детские богослужения, через которые многие были спасены. Широко были известны и впоследствии подхвачены баптистами ночные богослужения, куда собирали с улиц города грешников, жертв разврата. Выглядело это так: собрание в этот день было с 8 до 10 часов вечера, потом верующие собирали людей на улицах и вели их к Фетлеру, который начинал призывное собрание ровно в полночь. Известна такая история: одна девушка показала на собрании письмо, в котором она прощалась с друзьями, намереваясь совершить самоубийство. Но она попала на это собрание, и Фетлер вызвал тех, кто хотел бы, чтобы за него помолились, и она покаялась на том собрании, а потом кто-то из верующих взял ее к себе домой. Все это служение иначе не назовешь, как «класть душу свою» за ближних. В Петербурге Фетлер крестил 400 человек, а на субботнем собрании для верующих зарегистрировались, как члены Церкви, 1000 человек. Была такая жажда слышать Слово Божие, что собрания были полны народу каждый день, даже жарким летом, когда обычно наш город пустует.
Немыслима евангелизация без питающего ее духовного образования: Фетлер организовал пасторскую школу, где сорок новообращенных учились проповедовать. Для детей он не только делал детские собрания, но и организовал несколько воскресных школ, а для молодежи — молодежных обществ. Он учитывал и нужду образованных классов, поэтому по четвергам начал читать лекции
125
для студентов Петербургского университета и других высших учебных заведений. Посетителей этих лекций было очень много, а обратившиеся к Богу начали сами распространять Евангелие среди сокурсников. Вся эта активная деятельность происходила в двенадцати арендованных залах города, и все не хватало места для желающих, и тогда у Фетлера созрело решение — построить дом, соответствующий нуждам и достойный баптистов С.-Петербурга.
Сбор денег
был великий. Очевидцы рассказывали, что после каждой проповеди Фетлера, посвященной пожертвованиям,
у людей открывались не кошельки, а сердца:
отдавали все, что у них было, добавляя к этому кольца, браслеты, часы... Нечего
и говорить о том, что и маленькая
семья Фетлера отдала все свои сбережения. Он пишет: «Купили, по разрешению царя, кусок земли,
и начали строить большой молитвенный
дом на 2000 человек. (В сентябре
Фетлер написал в эти дни стихи «Зов России»: «Кто пойдет? Кто поможет пошедшему? Поспешите, пока солнце не село!»
Уже 25
декабря
Братья, все ликуйте, Славный день настал, Сестры, торжествуйте, Бог нам радость дал...
Громко пойте — «Аллилуйя!» Бог нас спас и оправдал, Наши имена на Небе В книгу жизни записал!
Гимн был написан специально к этому торжественному дню.
126
В Доме Евангелия было три зала: два — на первом этаже — «Вифания» и «Голгофа», один, большой, с круговым балконом, — на втором этаже. В просторном доме нашлось место и для Книгоиздательства Фетлера, и чайная для молодежных общений, и комнаты для приезжих дорогих гостей. Вся многосторонняя деятельность Фетлера перешла в этот Дом, и она стала доброй традицией даже после его высылки. Для живущих в Доме царил свой порядок, режим:
7 ч. утра — подъем.
7.45 — молитва в столовой — «комната Гайя». Затем — чтение Библии, каждый день по одной главе, и завтрак.
О завтраке надо сказать особо: это был чай с хлебом. Вся послереволюционная деятельность и евангельских христиан, и баптистов проходила на фоне непрекращающегося голода. Но Господь и здесь посылал неожиданную помощь. Здесь нужно рассказать о проповеднике и помощнике Фетлера, дьяконе, который жил в этом Доме, — его звали Иван Яковлевич Урлеуб. Он останется здесь и после высылки Фетлера, продолжая его труд. Он был хозяином фирмы «Оптика» и ее магазинов до революции и во время НЭПа, и он-то и был тем человеком, через которого Господь заботился об обитателях Дома, о молодежи — он всегда приносил что-то существенное к обычному чаю, о чем с благодарностью вспоминали верующие.
Драматическая история его обращения тоже связана с Фетлером. Его родители были католиками; глубоко верующая мать учила его любить Бога, молиться, читала ему Библию. Впоследствии он очень любил гимн:
Книга Богом мне дана,
Хоть поношена она,
Вспоминаю дни минувшие давно:
Мать читала мне тогда,
Не забуду никогда,
Как нам с нею было мило, хорошо...
В своей мирской жизни Иван Яковлевич предавался кутежам, несмотря на то, что был женат и имел пятерых детей, и еще он увлекался спиритизмом. Душа его утомилась от этого разврата, и он поехал в Рим, побывать в местах собраний первых христиан. Он оказался в их катакомбах, плакал, каялся и прозрел. Вернувшись домой, просил прощения у жены. Но борьба за его душу продол-
127
жалась. Злые духи склонили его к самоубийству! Он не умел молиться, у него не было Библии, а из детства остались в памяти только слова:«Да будет воля Твоя». Был день, когда он метался по своему саду, непрерывно повторяя эти слова, и услышал Голос:
— Иди к пресвитеру Фетлеру!
— Почему?
— Миссия!
Наутро в своем почтовом ящике он нашел трактат Фетлера «Отвержение Бога» и адрес собрания. Он поспешил в собрание и дал большую сумму денег Фетлеру «на миссию». Он не понял, что он сам призывается на миссию. Но ему предстояло освободиться от злых духов, которые душили его. Он в ужасе примчался к Фетлеру за помощью, а тот и не знал до этого, что Иван Яковлевич занимался спиритизмом, и он никогда прежде не изгонял злых духов из человека. Фетлер мгновенно проверил себя:
— Принадлежу ли я Тебе? — Да!
— Омыт ли Кровью Агнца? — Да!
— Дал ли Он мне Своего Духа? — Да!
И тогда он помолился над братом во имя Иисуса. Ур-леуб потом сказал ему: «Когда вы возложили руки на мою голову и произнесли имя Иисуса, в тот момент я
почувствовал, как сильный ток прошел
через все мое тело, и первый раз в жизни я почувствовал себя невыразимо счастливым и свободным! Я знаю, что бесы
оставили меня, и я теперь могу
молиться и славить Бога, как все
верующие. Теперь я — ваш». Урлеуб станет помощником
Фетлера, будет участвовать в строительстве Дома, собирать деньги на него в Америке, а в 20-е гг.,
после НЭПа, когда он потеряет свое состояние, потеряет жену, а взрослые дети уедут в Германию, он поселится в
Доме Евангелия, женится на простой сестре нашей — «тете Кате»,
коменданте Дома Евангелия, и они оба станут добрыми
хранителями этого гостеприимного Дома. Как писал в
Здесь мы Христу свою жизнь посвятили, Радостно славили в песнях Его, Дни светлой юности здесь проводили, Здесь же навеки в союз с Ним вступили И никогда не забудем всего!
128
Дом Евангелия был действительно Домом, у котором проходила чуть ли не вся жизнь верующих. С. В. Севастьянов вспоминает:
«Здесь мы жили. По утрам в «квартире Гайя» собирались на молитву ежедневно. По понедельникам молодежь собиралась вечером на работу «трудовой группы». По вторникам в просторной комнате «Сион» проходили наши собрания «кружка молодежи», рядом библиотека Дома Евангелия. По средам — спевки, по четвергам — молитвенные собрания, по пятницам — спевка, по субботам — членское собрание общины, по воскресеньям в 9 часов спевка, в 10 часов собрание, после которого для хора и молодежи в малом зале «Вифания» чай, закуски.
До вечернего богослужения отряды молодежи расходятся посещать больных или к желающим — любым, провести беседы, а в б часов вечернее богослужение. И так каждую неделю.
В общине Дома Евангелия, как уже упоминалось, имелось два освобожденных пресвитера — Шилов И. Н. и Петров А. П. Два совершенно противоположных характера.
В те немногие месяцы, когда Шилов по возвращении из ссылки находился в общине — в богослужебных собраниях, оба они принимали участие в служении словом. Иван Никитич не щадил грех, обычно с кафедры он громил его, выворачивая сердца грешников, обнаруживая все сокровенное, все тайники порочной жизни.
Человек, видя себя в истинном свете обнаженным: сердце свое, отравленное ядом алкоголя, разнузданностью безнравственной жизни, прожигающим свои лучшие, цветущие годы, -- ужасался собственным видом своим, и тут же, порой огорченный, озлобленный вторжением этого грозного обличителя в тайники порочной жизни его, — выходил из себя, затрудняясь, как вернее поступить — вскочить ли с места и надерзить этому проповеднику или терпеть до конца.
Но вот раздается ласкающий слух чудесная мелодия гимна «О, приди заблудший грешник, вот Иисус тебя зовет!» — поет хор. Возбужденное сердце успокаивается, сокрушается и снова готово слушать. На кафедру поднимается А. П. Петров. Тихий, спокойный, ласкающий голос указывает мятежному сердцу единственный, верный выход из всех затруднений, доступный всякому грешнику путь спасения через живительную струю крови
129
Христа, стекавшую с Голгофского креста. Оскорбленное сердце смягчается, плачет. И тогда с кафедры раздается приглашение: «Кто желает освободиться от ярма греховной жизни и отдаться Господу — поднимите руку!»
И руки поднимаются, сердца, изнывающие в тоске невыразимой, склоняются к подножию креста, и к небу несутся первые молитвы, первый лепет возрождающейся души.
Очень
интересное, глубокое по содержанию богослужение состоялось в Доме
Евангелия 9 мая
1. Молитва
2. Выступление — И. Я. Леварт
3. Хор «Привет вам, привет вам!» Декламация М. Волкова (3-а)
4. Струнный оркестр «Блаженны все нищие духом»
5. Слово «Первые попытки уничтожить христианство» — Мильситов Н.
6. Соло «Иисуса я люблю» (Кирилл)
7. Мужской хор «Призыв к христианам»
8. Декламация «Мученица» Тырлова
9. Женский хор
10. Опасность христианству от соединения с государством. Слово — Мортьянов
130
11. Соло — М. А. Соколова (бывшая артистка)
12. Струнный оркестр «О, нет, никто во всей Вселенной»
13. Декламация — «Божий суд» — Николаева
14. Соло-скрипка — П. К. Духанин
15. Хор — «Страшно бушует житейское море»
16. Слово «Восторжествует ли атеизм над христианством?» Н. Иванов
17. Струнный оркестр «Темно, все народы трепещут»
18. Квартет «Скоро ль, Спаситель, увижу Тебя?»
19. Слово от молодежи еванг. христиан — Карев.
20. Мелодекламация — С. Рубчина
21. Хор «Могу ль забыть, что Ты придешь»
22.
Слово»Правда ли, что христиан скоро не будет?»
Иванов Е. К.
23. Соло — бр. Холин
24. Заключительное слово — Шилов И. Н.
25. Хор — «Господь, к Тебе
взываем».
Заключительная молитва
Программа закончилась тем, что — да, христиан не будет, они будут восхищены на встречу с Господом».
Нужно обратить внимание, что баптистский Дом Евангелия был также любим и евангельскими христианами: как видим, на этом торжественном богослужении со словом от молодежи евангельских христиан выступал Александр Васильевич Карев, его христианская деятельность до ареста проходила в Ленинграде. Нужно упомянуть и еще об одном ярком служителе Дома Евангелия — это Мария Петровна Мясоедова. С. В. Севастьянов так пишет о своей первой встрече с нею:
«...На обычную утреннюю молитву в столовой Дома Евангелия, или, как ее называли, «квартиру Гайя», вошла незнакомая мне сестра. Высокая, стройная, лет пятидесяти, с большим узлом черных волос на голове, в костюме офицера Армии Спасения — без знаков отличия. Это была Мария Петровна.
Среди обитателей Дома Евангелия Мария Петровна выделялась своим видом, обращением с любым человеком и, как я уже сказал, и своим костюмом. Это была моя первая встреча с ней, первое впечатление.
После краткого разбора Слова и молитвы — чай за этим же столом, потом обед, и так каждый день короткие встречи, знакомство издали.
131
Робкий, застенчивый и наивный юноша из деревни — я и не мыслил тогда вообще иметь какой-либо контакт с недосягаемой для меня величиной, каковой в моих глазах была Мария Петровна.
Годы совместного пребывания в Доме Евангелия, общение по утрам в молитве, общие интересы — постепенно сглаживали грани отчуждения, а через пять-шесть лет я чувствовал уже полную свободу в обществе Марии Петровны. Больше того, зная, что Мария Петровна незаурядная поэтесса, — я, имея пристрастие к стихосложению, консультировался у нее.
Помнится мне очень ясно одна беседа, в кругу немногих обитателей Дома Евангелия, происходившая как-то вечером все в той же «квартире Гайя». Мария Петровна о многом рассказывала и как-то незаметно перешла к воспоминанию о своей кипучей юности, о том, как она состояла в кругу фрейлин императорского двора, и о многом другом. Говорила она увлекательно, красочно и с юмором.
Содержание подобных бесед послужат мне материалом для краткой биографии Марии Петровны. В дополнение к этому я пользуюсь сведениями близких ей сестер, знавших ее в течение многих лет. Эти сведения я получил от них в письменном виде и поэтому смело их раскрываю в моем очерке.
Последние
восемь лет жизни Марии Петровны освещают письма ее с мая 1953-го по
январь
Эта биография публикуется здесь отдельно.
Беседа семнадцатая:
Библейские курсы
Необходимость духовного образования остро ощущалась как евангельскими христианами, так и баптистами, и понималась она именно в связи с главной задачей Церкви — благовестием. Еще в 20-м г. И. Н. Шилов говорил: «России теперь нужны десятки тысяч проповедников».
В «Истории ЕХБ в СССР» написано так: «Большой заслугой братства евангельских христиан и лично
132
И. С. Проханова было издание в 1925 — 27 гг. тысяч экземпляров Библий, 20 тысяч экземпляров Нового Завета, и неоценимо большим делом для всего русско-украинского братства было издание в период 1925 — 28 гг. «Сборника духовных песен» (Десятисборника, без нот) карманного формата и нотного издания духовных песен в трех томах (1250 песен)»16.
Деньги на издание всего этого богатства Проханов собрал за
полтора года пребывания в Америке. В
16 История ЕХБ в СССР. С. 214.
133
соработниками Бога, мы можем быть уверены, что Его дело продолжится и после нас.
На прохановских курсах в Доме Спасения учился в
Курсы привлекли необычайно одаренных преподавателей всех трех поколений, от семидесятипятилетнего
И. В. Каргеля и сорокалетнего В. И. Быкова до
двадцатипятилетнего Н. А. Казакова и только
что окончившего Университет
Всеволода Проханова, младшего сына Ивана Степановича.
Особенностью всех этих преподавателей было то, что они должны были не только
преподавать, но и писать учебники
для своих студентов! Именно на этих курсах Каргель
начал читать свои лекции по толкованию
Откровения, и этот учебник долго будет существовать в рукописном виде, в конспектах разных годов, пока его не издадут в
О Вячеславе Ивановиче Быкове говорили, что более глубокого экзегета у нас не было, нет и не будет. От него остались его статьи в журнале «Христианин», толкование Книги Бытие: «В начале сотворил Бог небо и землю». И далее Вячеслав Иванович пишет, что между словами «небо» и «землю» — провал, возможно, в несколько тысячелетий, в этот период на «небе» произошло восстание ангелов, когда третью часть из них сатана увлек за собою. И после этого была сотворена земля. Журнал «Христианин» был лучшим учебником, любимейшим журналом христиан, из которого они могли получать глубочайшие поучения о сущности греха, молитвы, христианского труда. Экзегетика В. И. Быкова была строго библейской, и она в то же время основывалась на его высокой культуре, знании языков, древней истории и библейской археологии. В. И. Быков был заместителем Проханова и собственно организатором Биб-134
лейских курсов, которые стали
главным делом его жизни. Все остальное было
подготовкой к ней: юноша из Тамбовской губернии, он окончил Петербургский Политехнический институт, в
Одновременно с организацией курсов и преподаванием на них, Быков руководит одной из ленинградских общин (1926 — 1930). Она располагалась в красивейшем здании лютеранской церкви Св. Михаила на Среднем проспекте В. О., сейчас она находится рядом со станцией метро «Василеостровская». Жил Быков на Малой Конюшенной, где были Библейские курсы.
135
Вячеслав Иванович Быков
Николай Александрович Казаков, племянник жены Проханова, в девичестве — Казаковой, был другим ближайшим помощником Проханова. Петербург как центр образования многих притягивал к себе, как магнитом, Кроме того, этот город стал центром евангельского движения начиная со времен Пашкова! Итак, Николай Александрович приезжает из Владикавказа в Петроград и здесь поступает в тот же Технологический институт, который двадцать три года назад закончил Проханов, а по окончании его Казаков начинает активно трудиться во Всесоюзном совете евангельских христиан Это оыл, как и Быков, тоже чрезвычайно одаренный молодой человек, но в иной области: он был поэт, композитор регент и пламенный проповедник. Сохранились воспоминания о нем, как он проповедовал во Владикавказе когда студентом приезжал к родителям на каникулы: ' « - Где ваши обеты служить Господу и людям? - горячо воскликнул Николай Александрович. - Сколько страдающих, сколько упавших людей, сколько погибающих - где вы? Забыли заветы Христа. Вместо вас Господь призовет мытарей. Кто в нашем зале считает себя мытарем? Кому нечего сказать Христу, кроме «Боже, будь ко мне милостив ? У кого ничего нет, кроме одних грехов?
- Я, это я! - раздался в зале крик, прервавший печь
проповедника.
F
- И я тоже, и я, -
понеслось по всему залу!»17 Имея такое дарование,
он на Библейских курсах преподавал
апологетику, теорию музыки и церковное пение И тоже его труд стал
основополагающим для новых Библейских курсов нашего времени, когда в
17 Вера Шельпякова. Не бойся, только веруй. Библия для всех.СПб., 1995.С.60.
136
Лютеранская церковь на Среднем проспекте В. О.
Музыкальное образование в нашей истории с самого начала соседствовало с богословским. А в педагогическом творчестве Казакова оно органически совмещалось-он писал стихи, как проповеди, его проповеди были пронизаны поэзией любви и веры в Милость Божию к грешникам, он был и композитором, и регентом своих же произведений, и его музыка тоже была апологетической, -она прославляла Христа и часто просто озвучивала тексты Писания, как, например, в его Рождественской оратории или песнопении «Как лань желает к потокам воды живой...» Из «Истории ЕХБ в СССР»: «Благодаря Николаю Александровичу поэзия братства обогатилась новым жанром - декламаторием. Библейские темы, раскрытые в стихотворениях, сопровождавшихся сольным и хоровым пением, приносили большое назидание слушателям. Казаков написал декламатории «Авраам - герой веры», «Нееман - сирийский военачальник», «Блудный сын», «Давид», «Закхей»18. Отличительной особен-
18 История ЕХБ в СССР. С. 283.
137
ностью его творчества является ясность мысли, христианское содержание, новизна формы. В сборниках духовных песен и журнале «Христианин» было опубликовано шестьдесят пять музыкальных произведений, принадлежащих Н. А. Казакову».
В помощь Казакову был приглашен и другой музыкальный талант — Кеше Альберт Иванович, который в течение пятнадцати лет был регентом Ленинградской общины евангельских христиан, управлял симфоническим оркестром, составлял оркестровки музыкальных произведений и сам написал ряд замечательных духовных гимнов. Часть этих гимнов вошла в сборники «Духовные песни с нотами», и Кеше вместе с Казаковым редактировали этот сборник. На Библейских курсах он читал лекции о «Пении и музыке в церквах ЕХБ». В то время он был в расцвете жизни и творческих сил, ему было 37 — 38 лет. Это был не только талантливый, но и обаятельный человек: приняв Христа в сердце как личного Спасителя, он с нарастающей силой стремился с каждым днем сделать что-то больше и полезнее для славы своего Господа, зная, что злоупотребление временем есть запись против нас на небе. Он был человеком Божьим, отражающим в жизни свет и любовь своего Учителя, Иисуса Христа. Ю. С. Грачев пишет о нем: «Искренний, прямой, эрудированный, — с юных лет он определил свое направление, а именно: Бог создал нас для Себя, познание Бога есть источник жизни, и знание Бога есть красивая, целеустремленная жизнь к Небу. И благодарность Богу — служить и славить Бога — было стихией его жизни». Ю. С. Грачев приводит некоторые важные факты его жизни: великий физиолог Павлов приходил в церковь — специально послушать пение хора, и его восторгала воодушев-ленность пения. Под руководством Кеше была исполнена оратория Гуно «Смерть и Воскресение» с участием симфонического оркестра. В личной жизни Кеше был очень счастлив. У него была редкостная жена, духовная, культурная, и они жили в глубоком единодушии и взаимопонимании. У них было трое детей. Альберт Иванович был необычайно щедр: его характерным жестом было движение руки к карману, чтобы помочь нуждающемуся, сами же они жили очень скромно и экономно.
Несколько позже других на Библейских курсах начал преподавать Александр Васильевич Карев. Преподавал
138
Регент Альберт Иванович Кеше
н,
конечно, «Пасторское служение» — это было
главное направление всей его жизни: он всегда оказывался добрым пастырем для
всех, среди кого находился. Ему было тогда 32 — 33 года, и именно здесь началась его преподавательская работа,
которая будет продолжаться всю жизнь: именно он
возобновит Библейские курсы в
Самым молодым преподавателем Библейских курсов был Всеволод Проханов, младший сын Ивана Степановича (у него было двое сыновей: Ярослав и Всеволод). Они оба получили с детских лет прекрасное домашнее образование: их мать, Анна Ивановна, красавица и умница, была музыкантшей, знала языки, и все знания она передавала детям. Когда она бывала в разлуке с мужем, то писала ему краткие отчеты об их успехах. Проханов огромное значение придавал образованию ума и сердца, чтобы дети любили Бога и сердцем, и разумением. Ярослав стал инженером, а у Всеволода был гуманитарный склад ума. В университете он основательно изучал об-
139
щественные и экономические науки, поражая профессоров своими способностями. Он придавал также огромное значение делу духовного просвещения страны и ее возрождения (как и его отец). Он написал стихи:
И если родная страна наконец К Творцу своему обратится, Положит границу страданьям Отец И мир и любовь воцарится.
На курсах он преподавал обязательную тогда политграмоту и начал осваивать преподавание истории христианства. Он погиб, когда ему было всего 22 года, он только что окончил университет. Причиной гибели официально названо «неосторожное обращение с оружием», но во всем этом деле есть своя трагическая недоговоренность. Отца, Ивана Степановича, который в это время находился в поездке по Америке и Канаде, собирая средства для издания духовной литературы, — не пустили на похороны сына, и они состоялись без него. Прошло еще четыре месяца, прежде чем отец смог приехать на могилу сына и начертать на надгробии: «Мой сын лежит в земле сырой...» Странное это было время! Свобода и — неожиданные аресты то одного, то другого, образование и — странные смерти.
Библейские курсы в Ленинграде славились не
только тем, что вокруг них собрались
сильнейшие и талантливейшие преподаватели, Божьи люди, но и тем, что Проханов намеренно проводил принцип национального равенства
студентов. Вот фотография слушателей Библейских курсов пятого выпуска (
Александр
Васильевич Карев с женой Анной Иосифовной
140
Имеются сообщения с мест о ревностной работе этих выпускников. Особое внимание следует обратить на осетин: возрожденных христиан Осетии называли «самородками», потому что неизвестны имена тех, от кого они восприняли Благую Весть, об этом можно только дога-
дываться; например, в маленькой книжечке Веры Шельпяковой «Не бойся, только веруй» есть в конце такая фраза: «Для меня началась новая, необычная страница жизни, связанная с духовным пробуждением в Осетии». Юная христианка жила во Владикавказе, многонациональном городе. Она знала, понимала и любила осетин и часто одна бесстрашно ходила в дальние осетинские села с благовестием. На Осетию вообще было направлено особое миссионерское внимание евангельских христиан. Сохранилось такое письмо секретаря Проханова — Владимира Дубровского, — письмо, которое кратко, но очень выразительно передает дух того времени, и огонь, и соперничество:
«Осетия будет наша! Говорят, что — посмотреть на вас, и умереть можно. Все движение среди осетин принадлежит нам. Ведь чуть-чуть не ускользнуло все движение среди осетин в руки баптистов. Евангелизировать Россию можно не приказами и письмами, а своим присутствием, и необходимо пускать в полет своих орлов».
Это были 1922-1924 гг.
Этими молодыми «орлами» как раз и были, в первую очередь, выпускники Библейских курсов: проповедь Евангелия якутам, ненцам, остякам звучала из уст слушательницы Библейских курсов, сестры М. Г. Антоненко. В 1925 г. началось пробуждение и среди чувашей и татар. В журнале «Христианин» в 1927 — 1928 гг. регулярно появляются трогательные художественно написанные рассказы Веры Шельпяковой об обращениях к Богу именно среди национальных меньшинств России, в том числе и среди мусульман. Это тоже были целенаправленные усилия И. С. Проханова — достигнуть недостигнутых!
Из «Истории»:
«В январе 1926 г. Президиум ВСЕХ сообщал следующее: «Господь помог благовестникам ВСЕХ, работающим на местах и направляемым из Ленинграда, посетить многие церкви и группы на Крайнем Севере, на далеком юге и на Дальнем Востоке и тем самым содействовать оживлению жизни церквей, утверждению верующих и налаживанию общего направления духовной работы на местах»»19.
Недаром А. В. Карев назвал И. С. Проханова «великим организатором»!
19 История ЕХБ в СССР. С. 207.
141
Беседа восемнадцатая:
Окаянное время
Вторая
половина 20-х гг. — это годы исключительно противоречивых событий! С
одной стороны, даже невозможно представить
себе весь размах евангелизационного труда в
нашей огромной стране. Председатель Союза баптистов Н. В. Одинцов в 1926 г.
заявил: «Я ожидаю великого религиозного
пробуждения в моем родном народе, широкого и глубокого преобразующего движения
в нашей обширной стране, богатой
возможностями» («Баптист», № 1, 1927). Руководитель миссионерского отдела Союза баптистов П.
В. Иванов-Клышников в 1928 г. на конгрессе Всемирного союза баптистов описал перспективы труда баптистов в Советском Союзе:
«Русский народ необычен своими религиозными чувствами и запросами... Мы имеем широкую и открытую ниву для евангелизации. Общее мнение о баптистах — высокое, и люди приходят к нам для решения духовных вопросов»
(«Баптист», № 7, 1928).
1927 год был самым лучшим: 4000 общин баптистов — самое большое число за всю историю. Проханов называл цифру евангельских верующих, сосчитанных вместе с членами их семей, — 10 миллионов. Баптисты называли цифру 5 миллионов. Размах работы был такой, что в 1925 г. в противовес Союзам евангельских христиан и баптистов был создан Союз воинствующих безбожников... Здесь начинается то, о чем можно сказать — «с другой стороны»...
Итак, с другой стороны, было ощущение приближающейся грозы, когда еще и солнце светит, и небо голубое, но уже тянет холодом от надвигающейся тучи.
Свидетельствует жена А. В. Карева, Анна Иосифовна: «Несмотря на многие ссылки, аресты, заключения религиозных активистов, законодательство Советской власти позволяло вести большую духовную работу. Доказательством является все, что было сделано для развития евангельского движения за период с 1917-го по
1929 г.» Только на душе делалось все тревожнее, —пишет она же: «Какие-то нехорошие предчувствия тревожат душу. Идут с мест разные слухи, то одного, то другого арестовали. Некоторые, вернувшись, получали второй срок... Собрания проходили, но дух в собраниях был настороженный, все чего-то ожидали. Было много всяко-
142
го рода ограничений. Но как бы то ни было, дело Божие росло. При увеличении скорби душа тянется ближе к Богу, Который не оставляет Своих детей без помощи».
В 1928 г. нарком просвещения Луначарский, разочаровавшись в эффективности диспутов с верующими, когда не только блестящий полемист Марцинковский, но даже простые мужики с Новым Заветом в руках разрушали построения своих оппонентов, — обронил знаменательную фразу: «Кто победит в этой стране — баптисты или коммунисты?» Фраза знаменательна, во-первых, признанием большого авторитета баптистов и их широкого распространения, а во-вторых, признанием противостояния двух систем идейных ценностей: евангельских и коммунистических. Кончилось время иллюзий, будто можно побудить Церковь Христа служить правительству, все более делающемуся тоталитарным, то есть требующим от всех членов общества — принять его коммунистические идеи, как религиозные, как новую религию «масс». И в скором времени все увидят, как всеми признаваемый «религиозный потенциал» народа и его «необычные религиозные чувства и запросы» будут использованы для построения «рая» на земле, а все инакомыслящие будут просто уничтожены. Невозможно было бы уничтожать верующих, если бы действительно массы народа не верили в коммунизм, не были бы именно религиозно привержены этой идеологии. В Европе удивлялись тому, что у них увлечение марксизмом прошло как насморк, а в России он стал основой жизни огромной страны. Да на деле оказалось, что вся идеология вовсе и не была марксизмом. Однако с евангельским движением надо было кончать и эта возможность появилась, когда Сталин достиг, как выражаются историки, «положения бесспорного контроля».
Наступление началось не внезапно, а постепенно. Вот «Комсомольская правда» призвала в апреле 1928 г. к антирелигиозной активности в дни Пасхи. «Огонь у двери!» — предупреждала эта же газета спустя две недели, показывая, что баптисты — «агенты мирового капитализма», «самая мощная из сект». Вот «Правда» подхватила эти обвинения, говоря об антисоветской сущности баптистской деятельности («Тысячи молодых рабочих на их собраниях!», «Баптисты надеются на кончину
143
Советской власти, говоря о том, что скоро наступит конец мира!»).
В 1929 г. в профсоюзные организации был направлен циркуляр ВЦСПС о необходимости усиления идейной борьбы с религиозным мировоззрением, в частности с развитием баптизма, учением евангелистов и т. п.
«Воинствующие безбожники» тоже внесли свой вклад в возбуждение общественного мнения против баптистов, евангелистов, адвентистов и методистов, как «военно-шпионских организаций международной буржуазии».
Затем в том же году вышло постановление ВЦИК РСФСР «О религиозных объединениях». На нем нужно остановиться подробнее. Это постановление с невероятной проницательностью определило все те особенности видимой Церкви, которые делают ее живой, и запретило их. Без этих особенностей Церковь может быть открыта или закрыта, но она мертва. Эти требования так просты и гениальны, что они будут использованы и в более поздней атаке на церковь — в 60-е гг. Требования эти следующие:
•
Деятельность Церкви должна быть ограничена стена ми молитвенных домов.
То есть никакого благовестия и евангелизации. Вспомним, что рост Церкви —
это
вопрос ее жизни!
•
Воспрещается служение милосердия. Само слово «милосердие» надолго исчезает из народного обихода.
Никакой материальной помощи,
взаимопомощи, ни какой материальной поддержки членам христианских артелей.
•
И наконец, воспрещается работать со следующими группами
населения хоть в миру, хоть в церкви. Это важнейшие
группы для здорового развития церковной
деятельности: дети, молодежь, женщины. Дети, молодежь, женщины!
Это постановление, воспринятое наоборот, может быть эффективнейшим руководством для организации церквей, их насаждения, развития, успеха: БЛАГОВЕС-ТИЕ, МИЛОСЕРДИЕ, ДЕТИ, МОЛОДЕЖЬ, ЖЕНЩИНЫ!
И наконец, изменяется Конституция, та самая, которая в 1918 г. дала свободу евангельским верующим, объявив свободу религиозной и антирелигиозной пропаганды: теперь признается свобода только антирелигиозной
144
пропаганды. Проповедь Евангелия в нашей несчастной стране рассматривается как преступление перед законом государства. «Свидетельство о своей вере приводило многих верующих «под действие уголовных и гражданских законов»; они отдавали себе отчет в том, что их ожидает, и приняли страдания за свою твердость» .
Время наступило окаянное, не потому, что это было время страданий христиан за веру, а потому, что христианам отказывалось в этом праве — страдать за веру: их делали виновными в развале колхозов, в шпионаже, в антисоветской агитации; статья 58, пункт 10, часть 2 — «Использование религиозных предрассудков масс с целью свержения существующего строя».
О действии этой печально знаменитой статьи свидетельствуют книги, изданные уже в наше время: «В Иродовой бездне» Ю. С. Грачева, «Счастье потерянной жизни» Н. Храпова, «Воспоминания о пережитом» С.П. Фадюхина и многие другие.
Тайные, подлые ночные аресты руководителей церквей начались в 1928 г., достигнув своего пика в 1937 г. Но для массы верующих самым болезненным было постепенное закрытие церквей. Постепенность выражалась в том, что беда не приходила, а подкрадывалась: например, прекращено издание христианской прессы; баптисты лишались продовольственных карточек, потому что они не были членами профсоюза; введена пятидневная рабочая неделя, и воскресенье оказалось рабочим днем (1929 г.). Баптисты ответили на это так: «Мы тоже переходим на непрерывную неделю, молитвенные дома будут открыты ежедневно!»- Прекращается деятельность Союзов, потому что нет денег (1930 г.).
Из воспоминаний С.Севастьянова:
«В январе 1930 г. народный суд вынес решение — закрыть Дом Евангелия и передать его заводу «Электроаппарат», расположенному рядом.
Что пережили мы и как пережили утрату нашу, — не выразить в словах...
Вспоминалась роковая дата — 5 февраля 1930 г., когда в большом зале, на две с половиной тысячи человек, переполненном членами церкви, состоялось последнее, прощальное богослужение. О, сколько тут было слез, сколько молитв, вопли к Богу...
20 История ЕХБ в СССР. С. 221.
145
После собрания никак не хотели расходиться, сидели и пели, прося: «Ну, еще одну споем», а после последней: «Ну, еще одну...»
Никогда не забуду и наших дорогих старцев-диаконов: Досугова И. Е., Скрипко г. С, Муравьева А. П., Вельсмана К. И. и других, их глубокой скорби, слез, горестных вздохов при виде того, какое глумление над святыней происходит, как осквернена она вторжением беззакония. На воротах Дома Евангелия был вывешен транспарант: «Религия — опиум народа! Превратим очаги мракобесия в очаги культурных мероприятий!»
Очень ясно помню страшную, физически ощутимую боль в сердце, когда увидел это зловещее, смертоносное знамя».
В 1929 г. закрывается Шуваловская церковь баптистов и арестован весь Совет общины с его председателем Смирновым Иваном Андреевичем (Сунгуров Михаил Николаевич, Реймер Дагоберт Людвигович, Петров Сергей Федорович, Сычева Зинаида Васильевна, Баталова Фаина Алексеевна). О дальнейшей их судьбе неизвестно, кроме судьбы Дагоберта Людвиговича Реймера: он в 1933 г. умер в Бутырском изоляторе, хотя срок его кончился в 1932 г. А жена его еще в 1934 г. писала, умоляя дать ей ответ о том, жив ли муж.
Копия ходатайства
146
У меня в руках документ — «Ходатайство гр. Быкова В. И. о восстановлении в избирательных правах» от
Дагоберт Людвигович Реймер
29.12.1930. И резолюция — отказать! На основании Инструкции ВЦИК 1926 г. Вот как издалека шла беда! Без избирательных прав продовольственных карточек не дают. И. В. Каргель тоже оказался «лишенцем». Он принял эту новость с невозмутимым спокойствием, сказав только: «Никому нельзя будет ни покупать, ни продавать» (он только что закончил свое толкование Откровения на Библейских курсах. И Каргель вынужден будет уехать на Украину, с которой будут связаны последние годы его жизни.
По свидетельству сестры Александры Ивановны Ивановой, церкви на периферии страны закрывались раньше, уже в 1928 г. В Ленинграде вслед за Шуваловской закрыли церковь на Васильевском острове (1929 г.). Тогда верующие перешли в Церковь на Конюшенной в 1930 г. В 1930-м — закрыт Дом Евангелия, но зато открылось собрание евангельских христиан на Стремянной улице и было открыто до самого 1937 г. (председатель — Капустинский, сын). Комментариев и объяснений здесь нельзя сделать никаких, и понять нельзя. На Загородном была церковь баптистов (пресвитер Соколов Иван Михайлович) и тоже была закрыта только в 1936 г. До этого времени в обеих церквах были богослужения, крещения, бракосочетания, даже концерты. Крещения (у евангельских христиан) проходили так: рано утром в воскресенье, в 6 часов, до хле-бопреломления, ехали за город, на реку. Там крещаемые одевались в белые одежды, и в утренней тишине звучали их обеты. На собраниях играл струнный оркестр, на юношеских собраниях проповеди говорили молодые братья, пресвитер только начинал собрания. (Свидетельство Александры Ивановны Ивановой.)
Запомнилось торжественное бракосочетание регента Шепырева Михаила с Валентиной Серебряковой в 1931 — 1932 гг. Видимо, оно сопровождалось концертом, потому что два эти события вспоминались вместе. Это было в церкви Марии, у Сытного рынка (1933 —
147
1936 гг.), где пресвитером у баптистов после Шилова был Иван Михайлович Козлов, работник Дома Евангелия до его закрытия.
Колпинская церковь была закрыта в 1931 г., но верующие собирались в Поповке. Одна сестра, Антонина Александровна Колобанова, принимала там крещение 12 августа 1932 г. Брат Шишков преподавал крещение, а Козлов молился с возложением рук. Крестилось тогда немало — тринадцать человек. О последнем крещении у евангельских христиан рассказывает А. Н. Карпов (он будет пресвитером церкви после ее восстановления): «Я уверовал в 1928 г., но А. В. Карев предложил мне повременить с крещением: «Уж очень ты горячий, Алеша!» — сказал он мне. И тогда я дал перед Богом обещание — прочитать за год всю Библию, стоя на коленях. Это было великое дело! Сколько откровений тогда я получил от Господа! И вот последнее крещение: на реке Каменка, за Шуваловом, 22 июня 1930 г. Тогда-то принял крещение и я. Крещение преподал мне А. В. Карев. Это было последнее крещение в Ленинградской церкви».
К этому времени осталось только две церкви из 28 евангельских и 15 баптистских: у евангельских христиан — на Стремянной улице, и у баптистов (после закрытия Дома Евангелия) — на Загородном проспекте.
«Когда в Ленинграде осталось всего две церкви, — свидетельствует А. Н. Карпов, — то всякие трения между их руководителями прекратились, а молодежь и вообще крепко дружила, переженивалась, как, например, Протасовы. Разделения никакого не было. Баптисты в то время горели великим огнем, но пресвитером больше месяца никто не оставался: их тут же забирали. Этими героями-пресвитерами были Клаупик, Сизов, Измайлов, Михайлов... Их всех друг за другом арестовывали...»
Здесь настало время остановиться и понять, что же происходило в сердцах верующих, — почему при аресте одного пресвитера они тут же выбирали второго; второго через месяц арестовывали, тогда они выбирали третьего, четвертого — поистине мученики! Зачем все это делалось? Ответ простой: чтобы не закрывали церковь! Но дальше выясняется нечто более глубокое: ведь церкви уже были почти все закрыты, неужели верующие не видели надвигающегося безвременья, тьмы, безбожия? Ви-
148
дели. Но не верили! Это был уже вопрос всего христианского мировоззрения того времени: «Бог посетил народ Свой». Россия не забыта у Бога! Все были свидетелями и участниками великого пробуждения на фоне великого волнения народов. Никто не верил, что этот период уже кончился, все ждали, что вот-вот — и вернется это счастье свободы благовестия, собраний, этих отблесков рая на земле. Вот-вот. Нужно только месяц потерпеть. Правители узнают, исполнители опомнятся, надо протянуть время, переждать время. Никто еще не осмысливал, насколько иное у нас, христиан, сейчас мировоззрение, при той же вере, после всего пережитого Братством... Поистине, Бог плавит сердца, когда Слава Ему возносит-ся из тюрем, подполья, лагерей, из уст презираемых «лишенцев» без крова, работы и хлеба, из глубины сердец, унижаемых на допросах.
Иван Михайлович Козлов умер под следствием в 1937 г.
Алексей Прокофьевич Измайлов, Сергей Петрович Фадюхин, Николай Прокофьевич Измайлов
149
Эрнест Андреевич Клаупик перед арестом прошел по всей церкви и со всеми попрощался. Велел раздать хористам сборники гимнов (пригодятся при восстановлении церкви, когда хористы начнут спевки по домам!). Общим пением все пели «Бог с тобой, доколе свидимся у ног Христа». Многие плакали. «После окончания служения мы еще долго стояли на трамвайной остановке, никто не хотел расходиться, распрощаться было невозможно... Никто из нас тогда не мог предвидеть, что впереди нас ожидает война... И что после войны церкви снова будут открыты». (Свидетельство Антонины Александровны Колобановой.)
Зима 1937 г. Массовые аресты. Клаупик не вернулся из лагеря.
Алексей Прокофьевич Измайлов умер под следствием. Николай Прокофьевич Измайлов не вернулся из лагерей.
Сизов Василий Федорович, пресвитер после Клаупика, активный, горячий проповедник. Не вернулся.
Михаил Шепырев, регент. Не вернулся. После этого церковь баптистов закрылась. Свидетельствует сестра Колобанова Антонина Александровна: «Все они были настоящие «отцы» для нас. Это были — пастыри. Временная жизнь тогда оценивалась с позиций вечной жизни. Сердечные переживания очень приближают к Господу: «Только Ты меня не оставляй!» Полная отдача Господу, жертвенность в служении, в испытаниях, чтобы сравнивали эту жизнь с вечностью». В каком служении? Благовестие по деревням, пешком, в больницах. Церковь перемещалась в дома христиан, во внешнем поведении христиан появилась великая сдержанность: сердечные переживания таились в сердце, там же произносились тайные обеты Господу — обет верности, обет поднять сирот после погибших братьев и сестер, не выходить замуж за неверующего. Во всем научились полагаться на Господа. Он близок к скорбящим сердцем. Никто не жаловался, только спрашивали: «Что Бог говорит нам этим?»
Семья регента Кеше была тоже арестована в 1937 г. Эмилия Людвиговна отбывала свой срок на общих работах в Сухо-безводном под Пермью. Непосильная норма тяжелого труда и полуголодный паек укоротили ее жизнь. Через четыре года она в глубокой надежде перешла в приготовленные ей
Альберт Иванович Кеше с женой и детьми
150
обители на Небе. Альберт Иванович отбывал срок в районе Колымы. Двое детей, оставшиеся у дедушки, погибли. Третьего считали умершим от тифа, но он выжил и даже сообщил об этом отцу в лагерь. Кеше пробыл в лагере 18 лет.
Это было практикой того времени: выжившего в первый срок, приговаривали, уже старого и слабого, — ко второму. Кеше был освобожден в 1947 г. и тут же вновь
осужден, сослан в лагерь в Комсомольск-на-Амуре. «Он никогда не роптал, — пишет его биограф, Ю. С. Грачев, — но постоянно благодарил Господа Бога за крестный путь, за чашу страданий, говоря: «В отчаянных обстоятельства я не должен отчаиваться». «Огорчали его, и стреляли, и враждовали на него стрельцы, но тверд остался лук его от рук Мощного Бога Иаковлева» (Быт. 49:23)».
Каргель Иван Вениаминович. 1924 г.
Великий наш старец, Иван Вениаминович Каргель, был арестован в 1937 г. на Украине.
Об этом свидетельствует брат Турчанинов Д. Я. из г. Сумы: «И вот теперь старец-благовестник в возрасте 88 лет оказался в Сумской темнице. В тюрьме было много верующих братьев. Ивана Вениаминовича поместили братья у окошка. Братья задавали ему множество вопросов, а он отвечал. Надзиратель время от времени покрикивал: «Старик, замолчи!» — и отходил, а Каргель снова рассказывал всем о своем Отце. Молчать он не мог. Вскоре его как больного и очень слабого отпустили домой. Надзиратели говорили: «Выпустите этого старика, а то у нас вся тюрьма скоро уверует в Бога»».
Елена Каргель перед расстрелом
151
Вот написано «отпустите домой». А дома-то у Каргеля уже не было. Его дочери, Мария и Елизавета, верные его помощницы в деле благовестия и христианского образования, были уже под следствием. Они будут осуждены на пять лет в тюремные лагеря Сибири, но пробудут там до конца своей жизни, да и самого дома уже не было: Каргеля оттуда попро-
сили съехать. Его перевезли в город Лебедин, и за ним ухаживала сестра Васильцова. Через два месяца Каргель умер. Это случилось 23 ноября 1937 г. Он просил передать своим дочерям, что, когда они узнают о его смерти, он будет жив более, чем когда-либо, и чтобы они не искали его на кладбище, его там не будет.
Елена Каргель, приехавшая ухаживать за отцом, была арестована, обвинена в провокациях против организации колхозов и через год, в 1938-м, расстреляна.
С 1937-го до 1946 г. все церкви в Ленинграде были официально закрыты. Верующие собирались по домам, многие находились в рассеянии.
Казаков Николай Александрович сослан с семьей в Уфу, там его неоднократно арестовывали, не давали работать.
Жидков Яков Иванович сослан в Магадан в 1938 г. на восемь лет.
Карев Александр Васильевич сослан в республику Коми 26 марта 1935 г.
Перед отъездом сказал жене: «Я иду, чтобы взять свой крест». Он с грустью смотрел на спящих детей, на жену: детей было шестеро, она оставалась с ними одна.
Вот стихи того времени:
—
Мама, мама, дети в школе
Мне покою не дают:
Палкой острою до боли
Колют руки, крепко бьют.
Посмотри-ка мне на руки, Будто их изранил нож, Неужель опять для муки В школу ты меня пошлешь?!
—
Жалко мне тебя, мой милый, —
Зарыдав, сказала мать, —
Но хочу я с Божьей силой Кое-что тебе сказать:
Не бежал Он от мучений, Кротко все переносил, За людей поток молений К небесам Он возносил...
—
Мама, мама, я желаю
Подражать Христу во всем,
И отныне я решаю
Быть Его учеником!
Рассказ А. Н. Карпова:
«Вера Михайловна Пророкова была чрезвычайно замечательная женщина: жена ученого, работавшего вместе с Павловым в Колтушах, она знала немецкий и француз-
152
ский языки, преподавала в семьях высокопоставленных и в то же время давала Библейские уроки из переведенных ею книг. Она снабжала этими переводами и Карева. В 1934 — 1938 гг. у нее было постоянное побуждение молиться и благодарить Бота за то, что в России будет великое Пробуждение, все церкви опять откроются. Случалось и мне молиться вместе с нею, но мне с великим трудом удавалось сказать «аминь» на эту веру! Собственные дети ее умерли, сначала — дочь, потом сын в 34 года, но вся нынешняя молодежь — это результат тех ее молитв! Именно она научила меня молиться неустанно друг за друга и ходатайствовать за неверующих. Сейчас в церкви есть много детей погибших родителей, это тоже плод молитв Веры Михайловны: она научила родителей молиться за своих оставшихся без них детей. Именно от нее в ленинградской церкви пошла традиция «молитвенников»».
Беседа девятнадцатая:
Война и — восстановление церкви
В 1939 г. вышел декрет о всеобщей воинской повинности. Он как будто противоречил декрету 1919 г. об освобождении от воинских обязанностей по религиозным мотивам, но на деле ленинизм и сталинизм в своем отношении к пацифизму сектантов были едины, просто Ленин рассчитывал на временное использование хозяйственного и социального потенциала сект, пока они не сольются с обществом, а Сталин был в этом вопросе последовательнее. Все обвинения против наших братьев и сестер звучали так: «подпольная контрреволюционная организация», «подрыв Советской Армии», «враги, море врагов», «связь с немцами». Ю. С. Грачев2 приводит такие логические построения своего следователя: «Если они верят, а мы идем против веры, значит, они должны что-то против нас иметь, что-то предпринимать» (Книга 4, с. 133). «Если вам, баптистам, дать полную свободу, да еще содействие со стороны государства, так пол-Самарканда будет баптистов» (Книга 4, с. 131). «Вот потому-то, что вы верующий, и ваша идеология не соответствует нашей, вы и боретесь с нами, с Советским государством, с Советской властью и агитируете против нее, и вредите» (Книга 3, с. 128).«Само Евангелие
21 Ю.С.Грачев. В Иродовой бездне. «Благовестник». Москва, 1994.
153
контрреволюционно» (Книга 3, с. 159). «Вы еще скажите: на верующих у нас гонения. Вы должны отлично знать, что у нас полная свобода вероисповеданий и никаких гонений нет, а если арестовывают попов и сектантских проповедников, то не за веру, а за контрреволюцию» (Книга 3, с. 158).
В апреле наступило то, что называется тоталитаризмом, т. е. разгром всех форм политической, культурной и религиозной самостоятельности и неограниченная власть государственного аппарата над всеми видами общественной активности. Массовые аресты после 1937 г. имели тенденцию к полному уничтожению верующих. Во всяком случае, у властей были полные списки верующих с их адресами. И мы не знаем, как бы дальше развивались события в этом направлении, но... началась война. Вторая Отечественная. Если посмотреть в начало нашей истории, то там речь шла о Первой Отечественной войне и ее неожиданных последствиях. Неожиданные последствия были и у этой войны, самой жестокой и кровопролитной из всех предыдущих, самой разорительной для нашей страны. Но сколько людей каялось перед Богом в эти четыре года, понимая страдания как бич Божий за открытое восстание против Него и Его детей. Это закон истории: в той стране, где уничтожается Евангелие, где ненавидят Бога и Его святой Закон, там всегда будут гражданские неустройства, войны, революции, природные бедствия — голод и засуха, — там не будет благословения. Что посеет человек, то и пожнет.
В самом начале войны было закрыто Общество воинствующих безбожников и их журнал «Безбожник». Сталин обратился к народу со знаменательными словами: «Братья и сестры!..» В центральной газете было напечатано обращение Сталина ко всем верующим, чтобы объединились силы земные и небесные, чтобы молились за победу. «»Товарищи, граждане! Братья и сестры!.. К вам обращаюсь я, друзья мои...» — так он начал. Да, вместе с главным обращением революции — «товарищ» — появилось христианское, из семинарской памяти возникшее «братьи и сестры». «Братья и сестры» должны защитить Родину-мать. И в художественных фильмах той поры зазвонил церковный колокол»22.
22 Эдвард Радзинский. Сталин. Вагриус, 1997. С. 505. 154
«Будут открыты 20 000 храмов, Троице-Сергиевская и Киево-Печерская Лавры. И напутствие «с Богом» теперь произносят перед сражением он (Сталин) и его военачальники» (с. 506).
Прекратились ночные, разбойные аресты, наводящие ужас на все население. Конец лжи. Наступило некоторое моральное облегчение от ясности военного положения: здесь — наши, там — враги. А раньше «враги» были везде. И наушники, предатели, провокаторы — везде. И поголовные аресты верующих не состоялись, а по их адресам в конце войны разнесут приглашения, и очень настоятельные, — открывать собрания, собирать «пятерки» организаторов с обещанием всяческой помощи в ремонте помещений под молитвенные дома...
Отношение к верующим во время войны стало меняться, особенно на фронте, и особенно в острых ситуациях: перед атакой, перед разведкой, под бомбежкой: «Кто может помолиться?»
Но кто уже был осужден, к тому отношение не менялось. Н. А. Казаков, высланный из Ленинграда в 1935 г., был через два года арестован, только чудом его не расстреляли. В войну был мобилизован как репрессированный в стройбат, где были такие же «неблагонадежные», как он. Строил блиндажи на линии фронта. На его глазах погиб весь его батальон. Вид страшной гибели такого множества людей сделал то, чего не могли сделать ни ссылка, ни тюрьма, ни допросы, ни безработица, — он физически и духовно надломился. После войны перенес пять инсультов. Но впереди будет возрождение и духа, и веры, и творчества.
Свидетельствует брат Карл Федорович Румба (дьякон церкви, латыш):
«Господь хранит предназначенных ко спасению и отвечает на молитвы людей, которые еще не раскаялись, еще не члены церкви, но взывают — и Бог слышит их! На фронте я был ранен около самого сердца, но повреждена была только кожа, и я был выведен с поля боя. Оружие брал, но молился, чтобы не стрелять, и всегда по распоряжению начальства меня оставляли либо часовым, либо назначали обозным, либо посылали с поручением. Так и провоевал. Слышал, что А. Н. Карпов, бывший пресвитер ленинградской церкви, был командиром взвода. Перед разведкой молился вслух перед всеми
155
и брал «языка» без единого выстрела, никого не убив и никого не потеряв из своих».
Рассказ Михаила Адамовича Пунка (проповедник церкви, финн):
«Однажды лежим в окопах, ждем сигнала к наступлению. Сосед нервничает:
— А ты что, Миша, такой спокойный?
— А я верующий.
— Какой ты счастливый! Расскажи-ка мне о своей вере.
От первого же снаряда осколки попали в этого паренька, скальпировало голову. Перевязал я его своим бельем, потащил на себе. И снова — разрыв. Парня — намертво. Хорошо, что он прислушался к внутреннему беспокойному голосу. Может, и успел в какое-то мгновение обратиться к Господу...
Да и я сам не раз слышал внутренний голос: «Встань к этой стене!» — а все бежали в противоположную сторону. Удар — и на месте бегущих людей — дымящаяся воронка. Я один у стены стою, живой остался. Молился сам, молилась мама, хотя никаких вестей обо мне не имела. 90-й псалом. И была еще одна постоянная молитва: «Господи, кругом смерть, но если ты выведешь меня из этого ада, я обещаю до конца дней своих быть Твоим работником»».
Слава Господу, Михаил Адамович исполнил свое обещание: и на кафедре, и в поездках, и на стройке.
Свидетельство А. Н. Карпова:
«Я ушел добровольцем на фронт. Это была 7-я армия народного ополчения для защиты Ленинграда. И во время боев я получил два пулевые ранения в голову. В госпиталь меня привезли совершенно слепым. Через некоторое время открылся один глаз. Привезли меня в госпиталь разбомбленный, грелись собственным теплом, сидели в темноте.
— Что же Ты, Господи, меня здесь положил?
— Утверди! — слышу я в ответ.
И я утверждал. В то время я утверждал, что город не будет сдан, что фашисты не будут топтать наши улицы. А однажды проснулся в великом ликовании и благодарил Бога, что Он дал хлеб народу! И что же? По радио сообщили, что с сегодняшнего дня — повышение нормы, хлеба будут давать по 250 грамм. Это был 1942 год».
Свидетельство Фадюхина Сергея Петровича:
156
«В 1942 г., когда положение на фронте было особенно тяжелым, я пошел в военкомат и попросился на фронт, хотя бы санитаром. У меня было освобождение от воинской повинности: в 20-е годы по распоряжению Ленина верующим давали такие документы. В военкомате меня и арестовали. Я был осужден как враг народа по статье 58.10 на восемь лет. Будто бы я шпион и работал на немцев, а поэтому и просился на фронт, чтобы в удобное время перейти к ним.
Срок отбывал в лагере под Комсомольском-на-Амуре»23.
Неожиданным результатом войны было то самое слияние евангельских христиан и баптистов в единое Братство, над которым братья трудились начиная с 1920 г. В 1942 г. образовался Временный Совет евангельских христиан и баптистов в Москве. Настоящее объединение будет в 1944 г., а до него произойдет целый ряд знаменательных событий: ведь октябрьское совещание 1944 г. будет носить характер съезда и на него будет дано разрешение правительства. Того самого правительства, которое ничуть не изменилось в своих взглядах на идеологию страны и на религию. Что же случилось?
«Как это ни парадоксально звучит, но по горькой иронии именно война спасла все церкви от полного истребления, дав им возможность продемонстрировать свою лояльность»24. Эта «лояльность» выразилась в том, что в мае 1942 г. некоторые выжившие баптисты, Левинданто Н. А. и Голяев М. И. (как мы помним, их Совет перестал существовать, в то время как ВСЕХ имел хоть и мифическое, но все же существование), обратились с письмом к Союзу евангельских христиан с предложением написать совместное воззвание к верующим, чтобы они молились за победу над фашистской Германией и активно участвовали в народном деле освобождения Родины. Это воззвание было написано и было подписано как евангельскими христианами, так и баптистами, в том числе А. В. Каревым и Я. И. Жидковым. Тогда же образовался Временный Совет евангельских христиан и баптистов, объединенный Совет, потому что баптисты выразили
23 С.П.Фадюхин. Воспоминания о пережитом. Библия для всех. СПб., 1993. С. 174.
24 Вальтер Заватски. Евангельское движение в СССР. М., 1995. С. 50.
157
желание объединиться с евангельскими христианами, и это желание было взаимно.
Если реально представить себе эту ситуацию, в которой писалось воззвание и образовывался Временный Совет, то надо понять, что в это время Яков Иванович Жидков находился в лагере в Магадане и его надо было срочно перевезти в Москву. Александр Васильевич Карев только что освободился из заключения, но, как пишет его жена, «с его паспортом было очень трудно устроиться на работу... (В Москве Александр Васильевич не был прописан, он прописался под Москвой, в 100 км от дома)». То есть, говоря современным языком, это был «бомж», без работы и без места жительства. И вот его выследили, нашли, привезли в Москву и предложили написать то самое воззвание к верующим. Можно себе представить, что они спрашивали, по каким же адресам писать, ведь церкви закрыты, служители арестованы, многие верующие — в рассеянии. В нашей Истории об этом сообщается скупо: «Несмотря на то что верующие были в рассеянии и малоизвестны, воззвание достигло многих». То есть надо понимать, что воззвание разнесли по уже имеющимся (не у верующих!) адресам.
1943 г. (28 ноября — 1 декабря) — Тегеран, конференция союзников, встреча Черчилля, Рузвельта, Сталина. Главная тема — открытие второго фронта. Но он откроется только в 1944 г. Поставим рядом еще одну дату — из материалов Кестон-института в Оксфорде, посвятившего себя защите прав верующих: «Дата, с которой начинается драматическое изменение в отношениях Церкви и государства, — 4 сентября 1943 г. Сталин вызвал трех митрополитов — Сергия, Николая Яруше-вича и Алексия Симанского в Кремль, чтобы сообщить им, что он готов официально признать Церковь за ее услуги. Через четыре дня был созван Собор, чтобы выбрать нового патриарха. Епископов и архиепископов собралось девятнадцать человек, и это жалкое число старших представителей должно было быть суровым напоминанием собравшимся там о бедственном положении их церкви. Был единодушно избран Сергий, что было печатью церковного одобрение его труда за прошлые семнадцать лет, когда он фактически был главой церкви». Автор приводит слова Сергия о Сталине в связи с этим событием: «Наш народ видит в нем воплощение всего
158
лучшего и светлого; всего, что является священнейшим наследием нашей русской нации, завещанного нам нашими предками». Нужно сказать, что Сергий не увидел плодов своих усилий, он умер внезапно от кровоизлияния в мозг, всего через восемь месяцев после своего избрания. Продолжение цитаты: «Новые отношения между Церковью и государством регулировались Советом по делам православной церкви, созданным в 1943 г.» В своей книге Э. Радзинский написал маленькую главку под названием «НКВД и Церковь». Он пишет о Сталине: «Вернув Патриаршество, он организует строгий надзор за церковью — за ней следит Совет по делам церкви. Формально Совет образован при правительстве, но на деле Сталин поручает его совсем иной организации. Во главе Совета он сажает... полковника г. Карпова — начальника 50-го отдела НКВД по борьбе с контрреволюционным духовенством. В НКВД полковник Карпов должен бороться с церковью, а в Совете — помогать ей! В этом — весь Хозяин!» И в этом, — скажем мы, — вся политика Советского государства в отношении Церкви, игра в «кошки-мышки»: сначала отобрать у баптистов Дом Евангелия, потом дать им же помещение на Загородном проспекте; закрыть Союз баптистов, но оставить действующим Союз евангельских христиан при одной церкви — на Маловузовском пер. и т. д. В июле 1944 г. был создан подобный орган и для работы с протестантами — Совет по делам религиозных культов. В 1965 г. они объединились в Совет по делам религии... В конце 1944 г. был создан Всесоюзный Совет евангельских христиан — баптистов... Объединительный съезд послал Сталину телеграмму, благодаря его за заботу о нуждах христиан. Об этих двух Советах В. Заватски пишет:
«Их функции десятилетиями оставались загадкой... Один исследователь предположил, что оба эти совета был «подразделениями отдела МГБ, занимавшегося делами 'церковников и сектантов'»»25.
Тем не менее ВСЕХБ был создан, и церкви начали открываться.
Свидетельствует Ю. С. Грачев. Его освободили в 1945 г., и офицер ему сказал:
«— Ну, теперь вам будет жить легко. Сейчас другие времена. Теперь открываются церкви, молитвенные
25 Вальтер Заватски. С. 65.
159
Здание молитвенного дома на Охте. 1947—1961 гг.
дома, верующим будет разрешено совершенно свободно молиться и исповедовать свои убеждения.
— Это точно? — спросил с сомнением в голосе Лева.
—
Точно, точно, — уверенно сказал
офицер. — Я в
курсе политики. Я говорю вам как знающий. Работу вам
дадут, и притеснять вас не будут»26.
«И точно: делая пересадку в Уфе, герой попал на первое собрание общины, и для этого собрания братья весь день пилили доски и сколачивали скамьи. Работа была срочная! Требования властей совпали с желанием верующих»27.
Беседа двадцатая:
Охта
В Ленинграде церковь начал собирать в 1946 г. пресвитер Иван Степанович Соколов, который во все время войны и блокады не оставлял своего служения, посещая
26 Ю.С.Грачев. В Иродовой бездне. Кн. 4. С. 11.
27 Там же. С. 14.
160
верующих по домам и совершая хлебопреломление. Причащались свекольным соком и пайковым хлебом. Он погиб, трагически и таинственно. Жил он тогда в Шувалово. Ночью ему не спалось, сначала он ходил по комнате, потом пошел за водой во двор, — и все. Нашли его вниз головой в воде. Именно он начал собирать церковь для открытия.
Его труд продолжил Аким Симонович Чижов. Это был простой брат, он зарабатывал ремонтом швейных машинок, но история его жизни совсем непростая, она раскрывает его мужество и его целеустремленность. В 1928 г. он окончил Библейские курсы и какое-то время был пресвитером в Ельне. После закрытия церквей он стал участником той группы в Озерках, которой руководил А. Н. Карпов и о которой он рассказал так:
«В Озерках после закрытия церквей образовалась у нас группа особенных, неразлучных друзей. Она стала ядром всей «домашней» церкви. Это были Сергей Протасович Брюханов, Алексей Иванович Косарев, Василий Максимович Шкрабов, Андрей Ильич Ярощук и признанный глава — Евгений Александрович Кублицкий. Это была замечательная личность! Он — поляк, окончил еще до революции два института, готовился в царскую свиту, потом стал экономистом. Умер он в блокаду, от голода. Был в нашей группе и Аким Симонович Чижов, который после войны будет заново собирать церковь...»
Во время блокады Чижов оставался в Ленинграде и навещал Вячеслава Ивановича Быкова, когда тот приближался к своему концу в 1942 г. Дочь Быкова, Лидия Вячеславовна, рассказывала, о чем говорили эти два «прохановца»: они мечтали! У Проханова был миссионерский лозунг: идти и проповедовать от города к городу, от деревни к деревне, от дома к дому, от человека к человеку. Вот они об этом и мечтали: когда кончится война!.. Мы опять пойдем! Вячеслав Иванович умрет, а Чижов останется, чтобы продолжать труд Божий и за себя, и за друга. Он чувствовал ответственность за то, что выжил. И у него было необходимое мужество — заявить властям об открытии церкви. Он собрал первых пять человек, «пятерку», пятерку бесстрашных:
• Он сам, Чижов Аким Симонович, пресвитер;
• Яковлев Григорий Яковлевич;
• Виноградов Михаил Алексеевич;
161
• Ананьев Александр Ананьевич;
• Карпов Алексей Николаевич (он будет пресвитером после Чижова, в 1950 г.).
Позднее к ним прибавились Крючков Василий Иванович и Васильев Георгий Васильевич. Дальше рассказывает А. Н. Карпов:
«Мы собирались в разных местах, но все время искали помещение, пока Чижов не нашел здание бывшей православной церкви на Охте (там был склад). По всем инстанциям ходил он же. Я только сопровождал его как писарь. В 1946 г., летом, мы это здание получили, а осенью — вошли в него, нам дали сначала только амбарную часть, потом все здание целиком. Мы его отремонтировали за три-четыре месяца — косметический ремонт и крыша. По смете ремонт стоил 800 тысяч рублей, а нам он обошелся в 180 тысяч, — это был добровольный, бесплатный труд. Из Москвы прислали нам 70 тысяч, а остальное собрали сами. Государство во всем шло нам навстречу, давало и железо, и цемент, пиломатериалы — всего столько, сколько требовалось, хотя все эти материалы были лимитированы».
Верующие вспоминают, что помещение на Охте выглядело ужасно: с выбитыми стеклами, с пробоинами от снарядов, без отопления, без освещения, захламленное. Но как только алтарная часть была очищена, отмыта и освещена, начались собрания. Собрания проходили с хором — человек тридцать! Откуда взялся хор? Это все — из «подпольной» церкви, из домашних церквей! Сейчас известны некоторые имена тех жертвенных и бесстрашных христиан, которые в дни безвременья, террора и парализующего страха открыли свои дома для собраний: Чубаровы — за Невской заставой; Хреновы, три сестры, у Пяти углов; Мойкина, в Шувалово; Измайловы; Ко Лобановы, мать с дочерью, пл. Тургенева; Ершов — на Лесном пр.; сестры Березкины, хористки. У них-то и начались спевки, когда еще и дома на Охте не было, они уже начали готовиться к открытию и освящению этого дома.
Сергей Архипович Соболев, проповедник и регент. Именно он начал эти спевки еще в 1945 г. у брата Латышева на Невском проспекте:
«Я очень рад, что Господь дал нам счастливые минуты общения друг с другом. Сегодня я хочу вкратце расска-
162
зать о возникновении нашего хора. Инициатором этого большого дела является Аким Симонович Чижов. Он все время говорил мне о необходимости создания хора и предлагал взяться за его организацию. Признаться, я боялся вначале брать на себя такое ответственное дело. Ведь для того, чтобы быть регентом большого хора, необходимо иметь специальное музыкальное образование и опыт. У меня же не было ни того, ни другого. Тем не менее я решился сделать первый шаг, твердо веря, что Господь Сам усмотрит все дальнейшее. И действительно, в скором времени Он послал нам нашего дорогого регента, брата Акима Исаевича Ерина, который всем сердцем отдался служению. Я уверен, что при наших горячих мо-литвах Господь обильно благословил его и все дальнейшее служение хора».
Из рассказа Веры Александровны Соболевой (Березкиной) о праздновании 30-летнего юбилея первого хора Ленинградской общины ВСЕХБ:
«На кафедре брат П. Г. Юров:
— Когда кончилась война, верующие в Ленинграде собирались еще по квартирам. Я был в таком собрании у сестры Березкиной Е. А. Собралось человек пятнадцать. И там я увидел, как разучивали гимны молодые сестры. Поэтому их можно считать как бы первыми хористами нашего хора. А уже у брата Латышева на Невском проспекте собралось человек 80. С. А. Соболев мне сказал: »Петя, мы должны организовать хор, у нас должно быть стройное пение». Мы молились, и я сказал: «Начните вы». Он взялся с искренним сердцем за это дело. В 1946 году нам дали помещение на Охте. Оно было в ужасном состоянии, но когда хор начал петь, пение нам казалось ангельским.
Слово брату С. В. Севастьянову:
— Я был в Ленинграде с 1946 по 1953 год. Мне посчастливилось петь в алтаре на Охте. Помещение было людьми набито битком. Я видел там лица своих друзей, вернувшихся с фронта и из эвакуации. Все мы имели тогда глубокие переживания.
На кафедре брат Иван Михайлович Николаев, который с первых лет существования хора был хористом:
— Время было после войны, после блокады. Много было пережито. Я тоже перенес трагедию. В собрание верующих я пришел, когда еще собирались на кварти-
163
Регент хора (нес служение с 1948-го по 1957 г.) Ерин А. И. (в центре) с группой хористов
рах. Это было у Пяти углов у Хреновых. Затем дали помещение на Охте. И вот, когда Сергей Архипович Соболев стал собирать хор и предложил остаться тем, кто желает петь, то среди других остался и я. Мы прославляли Бога от всего сердца. И то, что было заложено тогда, звучит в пении и сейчас.
А. И. Ерин, регент хора:
— Многие из говоривших до меня сегодня отмечали успехи в нашем пении. Конечно, наши успехи за прошедший год очевидны. Кратко хочу рассказать о том, как я стал регентом. Впервые, много лет тому назад, я пришел в хор простым хористом и начал изучать пение буквально с азов. От руководителей хора набирался знаний. Моим сокровенным желанием с самого начала моего служения как руководителя одного из хоров было достигнуть стройности пения. И сейчас я прилагаю все силы, чтобы достигнуть этого. Но наше служение зависит в большой степени от личной духовной жизни каждого хориста. Растем ли мы духовно и выросли ли за этот год?»
Регенты и хористы высоко ставили свое служение. Дивные евангельские гимны, проникновенные слова, музыка, говорящая больше слов, — сколько уже лет их слушают со слезами на глазах и молитвой благодарения на устах! Сердце возносится в хвале нашему Господу,
164
Алексей Николаевич Карпов и Александр Васильевич Карев (в центре) с группой братьев в церкви на Охте
Создателю и Спасителю. Велико значение пения в Церкви! Да и сама Библия пронизана пением. «Ангелы в Небе Господа славят...»
Аким Исаевич Ерин руководил основным хором и в то же время готовил регентов — Алексея Ивановича Орлова и Георгия Алексеевича Тихомирова. Одновременно с Ериным регентами были Соболев Сергей Архипович и Новиков Терентий Иванович. Сейчас можно только поражаться, где и как Господь находил столько служителей?! И солистов! Не было нужды и в проповедниках. Рассказывает А. Н. Карпов:
«К 1950 г. в церкви было уже 3600 членов. Какие горячие были собрания! Каждый год крестили по 250 — 300 человек. Таков был «урожай» прозрения после войны. И блокада дала обильные плоды: Слово Божие воспринималось необыкновенно хорошо, почва человеческого сердца перестала быть твердой, каменной... В церковь приходило много народа, мы организовали беседы с неверующими, которых волновали духовные вопросы. На этих беседах было несколько руководителей: кто не руководил собранием, тот в пресвитерской принимал народ. Сам я каждое воскресенье после собрания принимал по 2 — 4 часа людей, около тридцати человек; приходили и с нуждой, и с вопросами. И не я один принимал, а еще
165
5 — 6 дьяконов. В те годы было много покаяний, а с вопросами не так много приходило, истина легко входила в сердца: если чувствуешь грех — покайся и больше не греши!»
Охта находилась далеко, сообщение было сложное, время тяжкое — послевоенное, — но как бежали ноги туда, на собрание! Политическая ситуация менялась: уже в 1949 г. возобновились аресты верующих, выборочно. Но повернуть историю вспять уже не получалось и не получится: открытое исповедание Бога уже было произнесено в стране, и с Ним уже некому было состязаться.