ГЛАВА VIII

"Они постоянно пребывали в учении Апостолов"

Три первых Евангелия и Книга Деяний

 

 

Чтение: Матфея, Марка, Луки и Деяния

 

Характер написанных Евангелий

 

В пастырских посла ниях Павел называет себя "проповедником и Апостолом и учителем" (2 Тим. 1:11; ср. 1 Тим. 2:7), и именно учительский аспект своего апостольства он ярче и полнее всего отобразил в них. В них есть сильное и настойчивое подчёркивание учения, учения сформулированного, защищённого, применённого к жизни, учения, которое следовало сохранить и передать верным людям для упрочения здоровья церкви (см. напр. 1 Тим. 1:11; 4:6; 6:3; 6:11-14; 2 Тим. 1:13; 3:10; 4:3; Титу 1:9; 2:10). Но Апостол-учитель не особенно отличается от Апостола-глашатая (проповедника); воспитатель церкви остаётся по сути тем же, чем был основатель церкви, то есть избранным "к благовестию Божию" (Рим. 1:1).

Содержание учения, которому суждено стать стимулом и лекалом, формирующим поведение тех, кто с покаянием и верой следует за изначальным призывом Евангелия, не очень существенно отличается от содержания миссионерского Евангелия, проповедующего Иисуса как Христа и Господа, и призывающего людей к покаянию, к вере и ко крещению, через которое они становятся частью нового народа Божьего. Там и здесь, в учении и в керигме - "истина во Иисусе" (Еф. 4:21). Религиозная жизнь церкви базируется на основополагающем факте Евангелия - церковь молится за всех людей, поскольку Христос Иисус умер за всех людей (1 Тим. 2:1-5). Норма и стандарт поведения Тимофея в церкви Бога живого коренится в истине, которой обладает церковь, которую она проповедует и защищает - в факте воплощения Сына Божьего (1 Тим. 3:15, 16). Граница между истинным учителем и еретиком определяется тем, соответствуют его слова или нет "здравым словам Господа нашего Иисуса Христа" (1 Тим. 6:3). Честность и верность раба-христианина имеет свой источник в том, что преобразующая и воспитывающая благодать Господня является всем людям, что наш "великий Бог и Спаситель Иисус Христос" умер для того, чтобы "очистить Себе народ... ревностный к добрым делам" (Титу 2:9-14). Акт учения - это отнюдь не просто действие интеллекта, он слишком далёк от мирской идеи развития имеющихся у человека возможностей, которые можно задействовать в любой момент. Учение в новозаветном смысле - есть формирование человека, как единого целого, в том числе и особенно его воли, и это формирование производится не человеческими убеждениями с использованием орудий человеческой мудрости, а божественным откровением, учение состоит только из Евангельского откровения и всего того, что служит этому откровению и поддерживает его (Ветхого Завета, Закона и Обетования), формирующей и дисциплинирующей силой является Евангелие, "слово Божие..., которое и действует в вас верующих" (1 Фесс. 2:13).

Наши написанные Евангелия тоже укладываются в рамки термина "апостольское учение". Они есть письменный результат, "бумажный продукт" того "учения Апостолов", о котором говорит Лука (Деян. 2:42), и которое является первым и основным формирующим элементом жизни ранней церкви. Евангелия - это, главным образом, не апостольская керигма в том виде, как она отражена в проповедях Петра в Книге Деяний или в Павловых фрагментах вроде 1 Кор. 15:1-8, т.е. не проповедь основных фактов, которая призывает людей к послушанию в вере, они как бы продолжение этой керигмы, апостольское учение, возводящее церковь, уже заложенную керигмой.

Всё же они совершенно справедливо называются Евангелиями, Благими Вестями (но не "учением"). Ибо они, конечно, включают в себя всё, что входит в керигму - послание Мессии Богом во исполнение Своих обещаний, служение Мессии людям, достигающее кульминации в Его смерти за грехи людей, Его воскресении, вознесении и в обещании возвращения. Они имеют одинаковый основной исторический сюжет, что видно, например, при сравнении проповеди Петра в доме Корнилия (Деян. 10:34-43) и Евангелия от Марка. Их содержание является не биографией Иисуса, а Путём Мессии от времени, когда Иоанн Креститель подготовил Его путь, до времени, когда Бог воскресил Его из мёртвых, их основная цель при этом тоже одинакова - раскрыть искупительный смысл Пути Мессии.

Цель апостольской керигмы состоит тогда в том, что люди могут в вере называть Иисуса "Господом" во всей полноте смысла, который это слово имело для Апостолов и для первой апостольской церкви. Цель апостольского "учения" состоит в том, что эта вера может быть во всех смыслах послушанием веры, что люди могут (как это объяснял Сам Иисус) одновременно называть Его Господом и делать то, что Он говорит (Лук. 6:46). Апостольское учение происходило от первого и поэтому естественного и необходимого продолжения миссионерского Евангелия, являясь органичным ростом растущего Слова Господнего. Как показывают наши Евангелия, это учение принимало форму всё более полного изложения слов и деяний Иисуса, заполнения контура керигмы конкретными деталями того, чему Он учил и что делал. Это учение, тем самым, удовлетворяет естественное желание верующей и надеющейся церкви иметь чёткий и завершённый портрет Того, Кто был объектом её веры и надежды. Но удовлетворение исторического интереса не составляло первоочередную заботу этого учения. Если бы это было так, мы были бы вправе ожидать более полного повествования, большей близости к завершённости. Но поскольку это не так, повествования далеки от полноты. Иоанн в старости получил возможность дополнить первые три Евангелия из своих воспоминаний, и даже ему стало ясно, что ещё очень многое осталось ненаписанным (Иоан. 20:30; 21:25). Аналогично, если бы исторический интерес стоял на первом плане, мы могли бы ожидать более подробных повествований. Поскольку этого не случилось, они разрозненны и скупы, даже у Марка, самого яркого рассказчика из всех них, тогда как Матфей отбрасывает всё несущественное с религиозной точки зрения. И все евангелисты крайне невнимательны ко многим бесценным с исторической точки зрения деталям (например, к точной последовательности событий). Основной смысл учения лежит в области религии, его цель - привлечь людей ко Христу (Матф. 1:1; Мар. 1:1), защитить и усилить человеческую веру в Него (Иоан. 20:31) и привести людей к полному ученическому послушанию Ему (Матф. 28:20).

Евангелия подлинно историчны - они фиксируют факты, а их передача слов и деяний Иисуса соответствует исторической последовательности, общей для трёх первых Евангелий (служение в Галилее, период странствий, последние дни, смерть и воскресение в Иерусалиме). Но их смысл и намерения не замыкаются на истории, они не стремятся просто восстановить фрагмент прошлого. Для них история - это одеяние, в которое облачился Божий Мессия, чтобы открыться и получить возможность войти в жизнь людей реальным могущественным Христом. Евангелия отражают обе половины последних слов Иисуса к ученикам, как одновременно указание, обращённое в прошлое, "уча их соблюдать всё, что Я повелел вам" и обещание, означающее Его вечное присутствие "и се, Я с вами во все дни" (Матф. 28:20).

 

ЕВАНГЕЛИЕ ОТ МАТФЕЯ

 

Религиозно-дидактический характер Евангелий сильнее всего проявляется в Евангелии от Матфея. Внутри основных хронологических рамок, общих для первых трёх Евангелий, деяния и слова Христа располагаются скорее по их темам, чем по хронологии. Факты собраны и размещены выразительными и легко запоминающимися группами по три, пять и семь. Так, у Матфея мы имеем три основных раздела родословия Иисуса, с которого открывается Евангелие (Матф. 1:1-17), три примера лицемерия и чистого благочестия (Матф. 6:1-18), три притчи о сеянии и росте (Матф. 13:1-32). Слова Иисуса сведены в пять больших проповедей (гл. 5-7, 10, 13, 18, 23-25), а внутри Нагорной Проповеди Матфей фиксирует пять примеров, иллюстрирующих весь смысл Закона Божьего (Матф. 5:21-48). Семь раз в этом Евангелии Иисус провозглашает "горе" книжникам и фарисеям (Матф. 23:13-36), а большая притчевая глава (Матф. 13) содержит семь притч. Такие тематические построения не являются монополией Матфея - Марк, например, дважды даёт подборку пяти споров между Иисусом и его противниками-иудаистами: один раз в Галилее (Мар. 2:1-3:6) и ещё раз - в Иерусалиме (Мар. 11:27-12:44). Но у Матфея этот приём более полон и более развит, чем у кого-либо из остальных евангелистов.

Ещё одним признаком, характеризующим дидактичность первого Евангелия (опять же показательным не для одного Матфея), является применение им того, что можно назвать методом "крайнего случая", т.е. Матфей иллюстрирует напряжение воли Иисуса, используя слова и деяния, указывающие на предел того, до чего Он дошёл - так мы, например, желая показать щедрость человека, говорим: "Он последнюю рубашку с себя снимет". Первая проповедь Иисуса у Матфея начинается с блаженства "нищих" - Иисус обещает Царство и все его блаженства бедному, нищему духом (Матф. 5:3). Это снимает любые ограничения с благодати Божьей и делает её настолько широкой и глубокой, насколько велика нужда человеческая. В изложении Матфея три первых чуда Иисуса - это чудеса крайнего случая, иллюстрирующие масштабы, до которых может дойти сострадательность Господа (Матф. 8:1-15). Иисус исцеляет прокажённого, которому Закон не может помочь, а должен изгнать его из народа Божьего, Он помогает язычнику вообще не из страны Божьего народа, Он восстанавливает здоровье женщины, которую иудаизм низвёл в положение второразрядных творений Божьих. Теперь люди могут оценить могущественную благодать Божью, присутствующую и действующую во Христе. Они могут оценить также величие божественного всепрощения, которое Иисус приносит в другом крайнем случае, когда Он призвал сборщика податей (заклеймённого синагогой и изгнанного грешника) стать Его учеником, Его Апостолом и сидеть с Ним за одним столом (Матф. 9:9-13).

Насколько строг и всеобщ призыв Иисуса к покаянию, видно опять же на примере крайнего случая: Иисус призывает праведников к покаянию, более того, Он распространяет свой призыв к покаянию и на людей, ставших Его учениками (Матф. 18:1-4). Когда Иисус Говорит Своим ученикам о любви к их врагам, Он снимает все ограничения с их любви (Матф. 5:44). Когда Он с гневом божественного Царя грозит Петру, ученику, который был готов простить семь раз, что если он не будет прощать безгранично, то полнота братской любви, которую Христос вкладывает в души Своих учеников, не будет видна полностью и ясно. Насколько прочно Иисус привязывает учеников к Себе, можно видеть из того, что Иисус сделал Свой крест (кульминацию Его жизни-служения) побудительным мотивом и образцом служения ученика (Матф. 10:38; 16:24; 20:25-28).

Ещё одним свойством, важным в евангелическом учении Матфея, является использование контраста. В родословной Иисуса Матфей называет Иисуса сыном Авраама и сыном Давида, венчающим историю Израиля (Матф. 1:1-17); сразу за этим фрагментом следует другой, резко контрастирующий с ним - становится ясно, что Бог даёт Израилю то, что его история не оказалась способна дать. Мессия - это не продукт израильской истории, а творческое вторжение Бога в эту историю греха и осуждения. Иисус зачат Духом Святым (Матф. 1:18-23). В Блаженствах Иисус обещает ученикам все блага небесного царства, всю славу грядущего мира (5:3-9) и тут же подводит их под ярмо преследований и гонений "за правду" (5:10-12). Чудесным образом Христос умножает хлеба и рыбы и даёт возможность насытиться тысячам человек в пустыне (15:32-39) - и тут же отказывается показать знамение с неба, когда иудейские вожди стали требовать этого (16:1-4). Женщина, щедро потратившая свои деньги, чтобы возлить миро на голову умирающего Иисуса, тут же резким контрастом противопоставлена ученику, предавшему Его за деньги (26:6-13; 26:14-16). Мессия, Который в высшей благодати отдаёт Себя, Своё Тело и Свою Кровь ученикам, и без принуждения идёт на смерть, чтобы провозгласить, что Новый Договор установлен рядом с Ним, чья "душа... скорбит смертельно" в Гефсимании (26:26-29; 26:36-46). Сын Человеческий, утверждающий, что сидит у самого трона Божьего и объявляющий, что вернётся на облаках небесных (26:64), на кресте восклицает: "Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?" (27:46) Такие контрасты являются своего рода приёмом сопоставления в повествовании, подобно светотени в живописи, которая создаёт впечатление не с помощью чётко проведённой линии, а посредством выделения фигур или свойств контрастирующими участками света и тени. Поэтому портрет Христа в данном случае создан с помощью изображения абсолютности Его благодати для людей и абсолютности Его требований к людям, передачи Его требования абсолютного единения с Богом, что для современников выглядело богохульством, и Его полной и мученической человечности, сделавшей Его камнем преткновения для современников. Мы видим здесь исторического Иисуса из Назарета, но каждое Его слово и деяние показывает и прославляет Его как Христа, Сына Божьего: Он есть Сын - единственный из всех людей, Кому Бог даёт славу, по праву Ему принадлежащую, единственный, Кто сражается с сатаной и побеждает его, и Кто есть единственный, отдавший Свою жизнь как выкуп за многих. Он не мудрец какой-нибудь, поэтому Его значение для людей может быть передано только Его же словами, Он не герой, чьи деяния сами по себе могли бы показать, что Он значит для истории. Он есть Христос, и вся Его личность, Его слова и деяния в совокупности должны быть подробно изложены, если людям предназначено знать Его, верить в Него и иметь жизнь вечную в Его имени.

Большой интерес к ученикам Иисуса, ясно видный во всех Евангелиях, и большое внимание, уделённое им, является ещё одним подтверждением их "учительного" характера. Во всех Евангелиях первым деянием Иисуса, как Мессии (после Его крещения и искушения), было призвание учеников. У всех евангелистов история служения Иисуса изложена с позиции расширяющегося раскола между Иисусом и Израилем с одной стороны и усиления единства между Иисусом и Его учениками с другой. И во всех Евангелиях высшее мессианское откровение, явление воскресшего Господа, было дано лишь ученикам. Но Матфей даёт нам самое полное описание формирования учеников - как Иисус призвал их, как Он готовил их, как они растерялись перед крестом, и как воскресший Господь простил их. Пять проповедей Иисуса, определяющих структуру Евангелия от Матфея, полностью адресованы ученикам, а последними словами Иисуса в изложении Матфея были "идите, научите" (Матф. 28:19). Мысль о том, что Иисус ничего не искал и не нашёл в этом мире, кроме данных Ему Богом людей, Его учеников, звучащая во всех Евангелиях, у Матфея обретает особую силу и ясность. Если Бог известен по Своим творениям, так и Христос стал известен людям благодаря Его ученикам, людям, которых он призвал и сформировал по образу Своему.

 

Содержание Евангелия от Матфея

 

Евангелие имеет симметричное строение, основанное на пяти больших проповедях Иисуса, каждая из которых завершается повторяющейся формулой типа "Когда Иисус окончил слова сии..." (7:28; 11:1; 13:53; 19:1; 26:1). Пять проповедей предваряются введением и заключаются кульминационным итогом - смертью и воскресением Иисуса. Перед каждой из пяти проповедей идёт изложение деяний Иисуса, как бы готовящее читателя к следующей далее проповеди и, в свою очередь, поясняемое в ней. Таким образом, в Евангелии от Матфея можно выделить семь основных частей.

I. Введение (1:1-4:16).

Иисус - воплощённый Мессия

А. Родословие Иисуса (Иисус - кульминация истории народа Божьего)(1:1-17).

Б. Истоки, семь исполнений пророчества: (1)Рождение Христа - "Еммануил" (1:18-25); (2)Рождение в Вифлееме и приход волхвов - "Из тебя произойдёт вождь" (2:1-12); (3)Бегство в Египет - "Из Египта воззвал Я Сына Моего" (2:13-15); (4)Избиение младенцев в Вифлееме - "Рахиль плачет о детях своих" (2:16-18); (5)Возвращение в Назарет - "Он Назореем наречётся" (2:19-23); (6)Служение Крестителя, крещение и искушение Иисуса - "Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу" (3:1-4:11); (7)Начало служения Иисуса в Галилее - "Народ, сидящий во тьме, увидел свет великий" (4:12-16).

II. Первая группа мессианских дел и слов - благовещение о Царстве и призыв к покаянию (4:17-7:29).

А. Дела (4:17-4:25). Тема проповеди Иисуса (4:17), призвание первых четырёх учеников (4:18-22), общее описание мессианского служения Иисуса - учение, проповедь, исцеление, изгнание бесов (4:23-25).

Б. Слова (5:1-7:29). Нагорная проповедь, смысл призыва Иисуса к покаянию - свободная благодать Царства и высшая праведность, которую делает возможной и которой требует эта благодать.

III. Вторая группа мессианских дел и слов (8:1-11:1) - сострадательный Мессия ищет заблудших овец дома Израилева.

А. Дела (8:11-9:35). Десять деяний мессианской силы, раскрывающие власть и сострадание Мессии. Двойная реакция на мессианское откровение (9:33, 34).

Б. Слова (9:36-11:1). Сострадательный Мессия расширяет Своё служение на все двенадцать колен Израиля через двенадцать Апостолов, которых Он уполномочил и которым наказал проповедовать Царство словом и делом. Он готовит их к осуществлению их служения благодати в обстановке противодействия и преследований.

IV. Третья группа мессианских дел и слов (11:2-13:53) - когда Мессия сталкивается с возражениями, Он утаивает Царство от тех, кто отверг его (те, кто "не имеет" - Матф. 13:12), и всё более раскрывает для тех, кто принял (те, кто "имеет" - Матф. 13:12)

А. Дела (11:2-12:50). Христос, Которому возражают - вопросы Иоанна из тюрьмы (11:2-6), непостоянные и раздражённые толпы, отвергающие как Крестителя, так и Сына Человеческого (11:7-19), нераскаявшиеся города на берегу озера (11:20-24), Сын Божий скрыл от мудрых и разумных и открыл младенцам (11:25-30), споры о субботе (12:1-14), неприметное служение Слуги Господня (12:15-21), противостояние веельзевулу (12:23-37), требование знамения, и суд Иисуса над Его современниками (12:38-45), истинная семья Иисуса (12:46-50).

Б. Слова (13:1-53). Семь притч о Царстве, как о суде над безверием и как о более глубоком откровении для преданных учеников.

V. Четвёртая группа мессианских дел и слов (13:54-19:1). К новому мессианскому народу Божьему, церкви - Мессия отделяет Своих учеников от людей старого Израиля и углубляет Своё единение со Своими.

А. Дела (13:54-17:27). (1)Разделение - Иисус удаляется, когда Назарет соблазнён, а местный царь становится всё более подозрительным (13:54-14:13), Он отделяет Своих учеников от ложных традиций иудаизма (15:1-20), Он отвергает требование о знамении и предупреждает учеников, чтобы они держались подальше от учения фарисеев и саддукеев (16:1-12). (2)Единение - Иисус обеспечивает едой тех, кто ищет Его (Насыщение Пяти Тысяч), идёт к Своим по воде, даёт доступ к Себе с помощью веры и продолжает помогать всем тем, кто приходит к Нему в нужде (14:14-36). Он не разрушает веру, возлагающуюся на него (хананеянка), исцеляет страждущих и насыщает тех, кто пребывает с ним (15:21-39). Он доверительно расспрашивает учеников и подталкивает их на Свой крёстный путь(16:13-28), Он дает возможность Троим увидеть Его во славе преображения (17:1-13), Он даёт ученикам обетование неограниченных возможностей веры (17:14-23) и утверждает их свободу от израильского Храма (17:24-27).

Б. Слова (18:1-19:1). Мессия углубляет Своё единение с учениками делая их общину общиной веры и любви, общиной, в которой господствует божественное прощение.

VI. Пятая группа мессианских дел и слов (19:2-26:1). Мессия даёт Своим ученикам непоколебимую и спокойную надежду.

А. Дела (19:2-22:46). Мессия устанавливает отношения уповающего ученика с порядками этого века - Его отношение к браку, детям, собственности (19:2-20:16). Он разъясняет, почему Израиль не имеет надежды - Израиль возражает Мессии и отвергает Его, идущего в служении (20:17-28), в милосердии (20:29-34) и в покорности (21:1-11). Вера Израиля извращена, и, следовательно, обречена (21:12-22). Вместо того, чтобы внять голосу Крестителя (21:23-27) и призыву Иисуса к покаянию (21:28-22:14), власти Израиля стремятся опорочить и загнать в ловушку израильского Мессию, Сына Божьего (22:15-46).

Б. Слова (23:1-26:1). Рок Израиля и надежда ученика - мессианские обвинения Иисуса в адрес книжников и фарисеев и Его плач по обречённому Иерусалиму (гл. 23), разрушение Храма, второе пришествие Христа и конец века, притчи о благополучии, предостережение и ободрение, Страшный Суд (гл. 24 и 25).

VII. Заключение (гл. 26-28). Страдания, смерть и воскресение Мессии. Вознёсшийся Господь на вершине Своей власти, вселенская миссия учеников.

 

Автор первого Евангелия

 

Кто же был автором этой грандиозной и обладающей внутренней структурой работы? Сама книга умалчивает об авторстве. Древняя церковь, которая с самого начала прилежнее всех других читала и использовала первое Евангелие, единодушно приписывала его Матфею. Никакой иной кандидатуры на авторство с тех пор никем не выдвигалось. О Матфее мало, что известно. Матфей, Марк и Лука рассказывают нам, что он был сборщиком налогов в Капернауме и, следовательно, членом класса отверженных, на которых иудейская община налепила ярлык "грешников". Марк и Лука называют его Левием (Марк 2:14; Лука 5:27), сыном Алфеевым, и лишь первое Евангелие именует его Матфеем. Может быть, изначально его звали Левием, а Матфеем (что значит "Дар Божий") его назвал Иисус так же, как Он назвал сыновей Зеведея Воанергес, а Симону дал символическое имя Пётр. А может быть у него с самого начала было два имени. В любом случае, мы можем принять, что "Матфей" было тем именем, под которым он был более всего известен в иудеохристианской общине, и поэтому оно было присвоено приписываемому ему Евангелию.

Матфей не особенно заметен в новозаветной хронике Двенадцати Апостолов. Все трое первых евангелистов рассказывают историю его призвания и пира, который он устроил, чтобы отметить этот поворотный момент в своей жизни, все трое указывают, что он был в числе Двенадцати. Но история его призвания (единственного, о ком они сообщают после призвания первых четырёх учеников) в их изложении не является частью повествования о знаменитом Апостоле, а служит свидетельством высшей благодати Христа, призвавшего его в Свой круг и сделавшего Своим посланником того, кого иудаизм отверг и унизил (Матф. 9:9-13; Мар. 2:13-17; Лук. 5:27-32). Будучи сборщиком податей в Капернауме при римском владычестве или под властью Ирода Антипы, он, скорее всего, имел какое-то образование, умел хорошо считать, говорил как по-гречески, так и по-арамейски и был состоятельным человеком. Ранняя традиция утверждает, что он проповедовал Евангелие, начав со своих соотечественников в Палестине, и написал своё Евангелие сначала на их языке, а затем уехал за её пределы, став миссионером для других народов. Традиция, относящаяся к его позднейшей деятельности, сравнительно поздняя и носит, в основном, характер домыслов и легенд, часто путая Матфея и Матфия, поэтому она даёт мало или совсем не даёт оснований для воссоздания достоверной истории евангелиста Матфея.

 

Теологический характер Первого Евангелия

 

Единственное, что мы знаем о Матфее наверняка, это его должность сборщика податей в тот момент, когда его призвал Иисус. Таким образом, как и Павел, он был призван Иисусом при обстоятельствах, которые наиболее ярко указывают на абсолютную божественную благодать. Матфей, без сомнения, заслужил клеймо, наложенное на него синагогой - "грешник". Став сборщиком податей, он отвернулся от обетований и благословений, данных Израилю, и выражал своё равнодушие к Закону, он обратился к жизни, основным принципом которой был своекорыстный материализм. Поэтому призыв Иисуса к покаянию означал для него решительный разрыв с греховным прошлым, покаяние было для него полным поворотом на 180 градусов от греха и эгоизма к благодати Божьей, с которой он столкнулся в лице Иисуса. Предыдущий жизненный опыт Матфея дал ему необычно глубокое понимание того, насколько полно и безнадёжно грех человека может отделить его от Бога, и незабываемо острое впечатление от способности благодати Христовой вызволить человека из этого разрыва и привести к содружеству с Богом. Это привело Матфея к острому восприятию двух примечательных свойств дел и слов Иисуса, свойств, последовательно подчёркнутых в его Евангелии.

Во-первых, Матфей отчётливо видел и, выделив это, записал, что призыв Иисуса к покаянию является призывом абсолютным, требующим полной отдачи всего человека. Его Евангелие отмечено суровым и беспощадным неприятием любого компромисса со злом, будь то иудейский компромисс или христианский. Он подчёркивает, что призыв к единению со Христом есть призыв к никогда не прекращающейся борьбе со злом в человеке, являющимся постоянной угрозой этому единению. Не случайно слова Иисуса, возлагающие на учеников обязанность исправления и привлечения брата-грешника, особенно характерны для Матфея, а необходимость постоянного всепрощения по отношению к заблудшему брату усиливается одной из наиболее сильных притч Иисуса и, опять же, подчёркнута только у Матфея (Матф. 18:15-35).

Во-вторых, Матфей видел, что путь послушания может проходить только через веру, веру, являющуюся исключительно отношением и поступком нищего, получающего благодать Божью. Призвание Иисусом научило его: "Только Он один добр" (Матф. 19:17 СП). Добр только Бог, и ни один человек не смеет сравнивать свою доброту и Его. Но Добрый Бог воистину и полностью добр, поэтому никто не может ставить Его доброту под сомнение и приходить к Богу с двоящимся сердцем или служить Ему с половиной преданности. В этом состоял грех книжника и фарисея, и Евангелие от Матфея именно поэтому является самым суровым обличением книжника и фарисея в Новом Завете. Но Матфей обличает книжника и фарисея не с позиции своего личного предубеждения, а строго на религиозной основе. Он знал пустоту и лживость религии, которая могла унизить грешника и унижала его, укрепляя тем самым во грехе, но не могла помочь ему прощением. Книжник и фарисей закрывали дверь в Царство перед грешником, Иисус же призывал его в Царство.

Хотя призыв Иисуса освободил Матфея от всех властей, которые вели Израиль к роковой черте (гл. 23), он не отделил его от Ветхого Завета или от Бога Авраама, Исаака и Иакова. Иисус сделал из него истинного израильтянина - его Евангелие отмечено многочисленными и постоянными ссылками на Ветхий Завет (в этом отношении оно наиболее последовательно из всех Евангелий). Он видит во Христе итог израильской истории и исполнение пророчества Ветхого Завета. Из 29 ветхозаветных пророчеств, приведённых в первом Евангелии, десять встречаются только у Матфея. Причём влияние Ветхого Завета не сводится к прямому его цитированию. Ветхий Завет образует постоянный фон и всепроникающую атмосферу этого Евангелия. Например, компоновка речений Иисуса в пяти больших проповедях, без сомнения, должна напоминать пять книг Закона или пять разделов Псалтири. Евангелие от Матфея очень уместно расположено в начале Нового Завета, поскольку оно устанавливает самую прочную связь Нового Завета с Ветхим.

Евангелие от Матфея является самым строгим из Евангелий, суровым в своём "нет" злу, бескомпромиссным в своём чётком разъяснении права благодати Божьей на ученика, в своём страхе и осознании того, сколь ненадёжна способность человека удержать эту благодать, в своём призыве к людям трезво и ответственно поклоняться Христу. Суровость отражается даже в стиле - уверенном, сдержанном, почти бесцветном. Кажется, что от этого текста так и веет монументальным спокойствием. Художественные достоинства Евангелия почти полностью исчерпываются симметрией его структуры. Матфей как бы говорит: "Мы не можем украсить Христа словами, мы не можем сделать Его благодать более красноречивой, заставив её говорить красивее. Пусть факты выступают вперёд и выстраиваются в ясно и чётко сформулированное целое, пусть Сам Христос выходит вперёд и призывает людей, как когда-то призвал меня. Пусть церковь видит, как Иисус из Назарета уводил за Собой людей Своим милостивым призывом. Пусть церковь слышит призыв Христа, как когда-то услышал его я, и пусть наши человеческие слова будут лишь бесцветными и беспристрастными носителями этого призыва, а церковь будет оставаться церковью Христа". Евангелие от Луки было названо самой красивой книгой в мире, Евангелие же от Матфея считается самой яркой из когда-либо написанных книг. Сравнение притчи о Блудном Сыне (Лук. 15:11-32), характерной для Луки, и притчи о Злом Рабе, характерной для Матфея (Матф. 18:23-35), подтверждает оба суждения. Притча, приведённая у Луки, рисует Божье спасительное деяние в тёплых и трогательных тонах, как поступок отца, приветствующего дома заблудшего сына, и заканчивается призывом к праведному старшему брату возрадоваться этому отцовскому всепрощению. Главное ударение сделано здесь на даре благодати, которая проявилась в Иисусе Христе, благодати, опасной для фарисея. Притча, изложенная у Матфея, изображает спасительное деяние Божье, как монаршью милость царя, возвращающего к жизни и свободе своего раба-должника. Эта притча рассказывается для того, чтобы внушить ученику, чем является для него дарованная свобода - Бог даёт её ему ради ближнего, чтобы ученик прощал так же полно и свободно, как был прощён сам. Священная обязанность, возлагаемая благодатью Божьей, священный страх, в котором прощённый человек должен жить, руководствуясь божественным словом прощения в своих отношениях с ближним, вот что здесь подчёркнуто. Если бы Матфей не уделил в своём Евангелии этому особого внимания, церковь подверглась бы опасности стать невнимательной и бессердечной, перестать быть церковью вообще. Неудивительно, что это Евангелие, первым написанное для иудеохристиан и самое иудейское по духу из всех, стало также главным Евангелием для греков.

 

Время и место написания

 

Ранняя церковь по преимуществу считала Евангелие от Матфея самым ранним из Евангелий и называла возможные даты написания - около 50-60 гг. Сама же книга не содержит никаких данных для определения времени её написания.

Если традиция, утверждающая, что первоначально это Евангелие было написано по-арамейски, права, то Палестина, конечно же, выглядит очевидным и естественным местом написания. С исторической точки зрения нет ничего невозможного и в том, чтобы оно было написано по-гречески в Палестине. Мы можем проследить использование греческого Евангелия от Матфея сначала в Антиохии на Оронте, которая очень рано стала великим центром христианства. Важность этого города возросла после падения Иерусалима. Но было ли Евангелие впервые здесь переведено или нет, мы не знаем.

Каноничность: Гомологумен.

Подлинность: Подлинность авторства Матфея не подвергалась сомнению вплоть до настоящего века. См. далее раздел "Синоптическая проблема".

 

ЕВАНГЕЛИЕ ОТ МАРКА

 

 

"Учительный" характер Евангелия от Марка

 

Второе Евангелие начинается со слов "Начало Евангелия Иисуса Христа, Сына Божия". Эта фраза слишком всеобъемлюща и серьёзна, чтобы быть заголовком только вводного раздела, как думали некоторые, то есть той части, что посвящена Иоанну Крестителю, крещению Иисуса и Его искушению, подготовке к мессианскому служению Иисуса. Эти слова явно задуманы, как заголовок всей работы, и весьма примечательны. Книга Марка ставит перед собой цель представить читателям хронику начала и происхождения той Благой Вести, которую они знают и которой верят, того властного и спасительного Слова Божьего, которое Сын Божий впервые проповедал словом и делом (1:14, 15), Слова, которое оставалось голосом Христа, когда его проповедовали людям Апостолы и евангелисты. Марк отвечает на вопрос обращённых, которые, услышав основную керигму, естественно и вполне закономерно спрашивали: "Как же начиналась эта Благая Весть, перевернувшая всю нашу жизнь? Какова её история? Расскажи нам побольше о великом Сыне Божьем, Который любил нас и отдал Себя за нас. Изложи нам Его слова и дела, чтобы нам стало ясна Его воля по отношению к нам, принадлежащим теперь Ему". Марк делает то, что делал Лука, когда "по порядку описывал" всё Феофилу, чтобы тот мог знать истину о том, что ему сообщили (Лук. 1:3, 4). Книга Марка является "учительной" в том смысле, который определён выше - это заполнение контура керигмы для читателей-христиан. Такое определение подтверждается многими деталями текста самой книги. Например, существительное "Евангелие" встречается в этом Евангелии семь раз, тогда как в гораздо более длинном труде Матфея оно появляется лишь четырежды, а у Луки и Иоанна отсутствует вообще. И именно в Евангелии от Марка Иисус столь непосредственно отождествляет "Евангелие" со Своей личностью так, что оба понятия сливаются в одно, например, когда Он говорит: "Кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережёт её" (Мар. 8:35; ср. 10:29).

Самая ранняя церковная традиция подтверждает взгляд на это Евангелие, как на "учение". Папий, епископ Иераполя, пишет около 130 г., цитируя своего начальника "Иоанна Старшего" (возможно, Апостола Иоанна, или, определённо, человека, по возрасту близкого к Апостолу) по поводу второго Евангелия: "Марк, который был переводчиком Петра, старательно записал всё, что запомнил, однако не по порядку, и сказанное и содеянное Господом. Ведь сам он не слушал Господа и не сопровождал Его, а лишь позже, как я сказал, [Марк сопровождал] Петра, который излагал учение с целью удовлетворить нуждам [слушателей]..." Другие ранние источники перемещают эту проповедь Петра и её запись Марком в Италию, а точнее, в Рим. Ранний пролог к Евангелию (один из так называемых "Анти-маркионских прологов") говорит, что Марк записал проповедь Петра "в областях Италии", а Климент Александрийский сообщает о ранней традиции, утверждавшей, что Марк написал своё Евангелие в Риме по заказу тех, кто слышал, как там проповедовал Пётр. Поскольку христианство утвердилось в Италии и Риме задолго до того, как Пётр стал работать там, оба эти упоминания можно считать, наиболее вероятно, ссылками на деятельность Петра в Риме, как учителя, а не на деятельность исключительно в качестве миссионера.

 

Автор Евангелия

 

Марк (называемый в Новом Завете также Иоанном и Иоанном Марком - Деян. 13:5, 13; 12:12) был сыном некоей Марии, владевшей домом в Иерусалиме. Во время тюремного заключения Петра (44 г.) иерусалимские христиане собрались в этом доме на молитву, и именно туда вернулся Пётр после своего чудесного освобождения из заточения. Очевидно, Пётр был знаком с этой семьёй и поэтому называет Марка своим "сыном" в 1 Пет. 5:13. Мы можем предположить, что Марк и обращён был им. В 46 г. Марк сопровождал Павла и Варнаву в первом миссионерском путешествии до самой Пергии в Памфилии, откуда он вернулся в Иерусалим (Деян. 13:13). Варнава хотел взять своего двоюродного брата Марка также и во второе миссионерское путешествие, но Павел стал так резко возражать, что пути двух миссионеров разошлись (Деян. 15:37 и далее). Варнава взял Марка с собой на Кипр. Марк вновь был с Павлом во время его первого римского заключения, согласно Посланию к Филимону 24 (59-61 г.), и Павел просит христиан в Колоссах оказать ему тёплый приём (Кол. 4:10). В 1 Пет. 5:13 Апостол включает приветствия от своего "сына" Марка христианам Малой Азии - несомненно, он там работал и был известен. Марк был с Петром в Риме во время написания, в начале шестидесятых. Несколько лет спустя, во время последнего заключения Павла, он снова оказался в Малой Азии. Павел требует, чтобы Тимофей взял с собой Марка, когда приедет в Рим (2 Тим. 4:11). Это последнее новозаветное упоминание о Марке. По словам историка церкви Евсевия, Марк был основателем александрийской церкви в Египте и её первым епископом. Утверждают, что там он и принял мученическую смерть.

Ранняя традиция единодушно приписывает второе Евангелие Марку, переводчику Петра. В самом Евангелии есть туманный намёк, указывающий, правда весьма косвенно, на Марка. Только это Евангелие описывает инцидент с юношей, который голым убежал с места ареста Иисуса (Мар. 14:51, 52). Поскольку никакой иной убедительной причины включать этот эпизод в повествование нет, многие учёные предполагают, что этим юношей был сам Марк - евангелист таким образом как бы расписался в тексте. Могло быть даже так, что дом матери Марка, Марии, был тем самым домом, на втором этаже которого Господь наш отмечал Пасху с учениками в ту ночь, когда был предан.

 

Место и дата написания

 

Стиль и характер самого Евангелия, позволяющий предположить, что оно было написано для читателей из язычников, подтверждает традицию, утверждающую, что Марк написал своё Евангелие в Риме. Исходя из этого, оно может быть датировано шестидесятыми годами первого столетия, поскольку Пётр впервые попал в Рим уже в последние годы жизни. Некоторые из ранних свидетельств утверждают, что Марк писал после смерти Петра. Это указывает на дату после 64 г. Но, так как традиция отнюдь не единодушна на сей счет, то абсолютной уверенности в этом нет.

 

Содержание Евангелия от Марка

 

С формальной точки зрения Евангелие от Марка может быть разбито на три основных раздела (после введения, описывающего служение Крестителя, крещение и искушение Иисуса - 1:1-13), соответствующих месту и времени трёх этапов служения Иисуса:

I. 1:14-6:6. Галилейское служение Иисуса;

II. 6:7-10:45. Период странствий, включая последнее путешествие в Иерусалим;

III. 10:46-16:20. Последние дни в Иерусалиме.

Но приведённая ниже схема, учитывающая, что признание Иисуса Христом в Кесарии Филипповой явилось кризисом и поворотным моментом повествования, а крест и воскресение - его кульминацией (не только окончанием), возможно лучше послужит для подчёркивания учебного предназначения этого Евангелия.

Благая весть об Иисусе Христе, Сыне Божьем

I. 1:1-1:45. Пришествие Христа (Помазанника Божьего) ведёт в обетованное Царство Божье.

А. Приготовления к Его пришествию (1:1-13).

1. Иоанн Креститель подготавливает людей к Его пришествию своим крещением покаяния для прощения грехов и своим провозглашением пришествия Сильнейшего его (1:2-8).

2. Иисус подготавливается к Своему пришествию (1:9-13):

а. Через крещение у Иоанна - это отмечает Его единение с греховным человеком;

б. Через наделение Его вечным Духом Божьим;

в. Через обращение к Нему с неба, как к Сыну, Мессии и Страдающему Слуге Божьему (ср. Пс. 2:7; Ис. 42:1);

г. Через противостояние искушению от сатаны, великого противника Царства Божьего.

Б. Его пришествие в силе и благодати (1:14-45).

1. Иисус объявляет наступление обещанного Царства Божьего и призывает людей к покаянию и вере, предлагая людям обратиться к Богу, поворачивающемуся к ним в силе и благодати (1:14, 15).

2. Иисус подтверждает Благую Весть о Царстве Божьем Своим царским призывом к послушанию, Своим властным словом, Своим изгнанием демонов, Своим исцелением больных, то есть приведением людей к содружеству с Ним и преодолением сил, противящихся единственной власти Божьей (1:16-45).

II. 2:1-3:6. Пришествие Христа вызывает противодействие со стороны "религиозного" человека (т.е. человека, который хочет, чтобы его праведность по Закону была засчитана перед Богом, и потому сопротивляется свободной благодати Божьей).

Пять галилейских диспутов - противодействие книжников и фарисеев.

А. Божественное прощение, провозглашённое Иисусом (2:1-12).

Б. Свободное общение Иисуса с кающимися грешниками (2:13-17).

В. Радость брачного торжества, вызванная пришествием Иисуса (2:18-22).

Г. Свобода Иисуса от предписаний Закона по поводу субботы (2:23-3:5). Сговор со сторонниками Ирода с целью убийства Иисуса (3:6).

III. 3:7-8:30. Ответ Христа на растущую оппозицию со стороны религиозного человека.

В этом разделе Евангелия преобладают три идеи или мотива:

А. В условиях противостояния Христос утверждает непреклонную волю к милосердию по отношению к тем, кто примет благодатное Царство Божье, представленное в Его словах и делах.

1. Он продолжает освобождать людей от разрушительной тирании демонов (3:11, 12; 5:1-20), Он отзывается на невысказанную мольбу верующей женщины (5:25-34), воскрешает мёртвых (5:21-24; 35-43), обеспечивает едой множество людей в пустынном месте и приглашает тысячи в Своё сообщество (6:32-44), возвращает слух, речь и зрение глухим, немым и слепым (7:31-37; 8:22-26), исцеляет множество больных (3:10; 6:53-56) и предоставляет язычникам участие в получении изобильного милосердия Бога Израиля (7:24-30).

2. Он посылает Двенадцать с поручением ко всем двенадцати коленам Израиля (3:13-19; 6:6-13, 30, 31).

Б. Разрыв между Христом и Его оппонентами становится всё острее и глубже.

1. Иисус уходит от толп, строго останавливает признания нечистых духов и сосредотачивает Своё внимание на избранных учениках (3:7-19).

2. Проводится разделительная черта между Христом, с одной стороны, и Его "друзьями" (3:20, 21), Его врагами-книжниками (3:22-30) и даже Его семьёй, с другой (3:31-35).

3. Иисус учит притчами (4:1-34), судя тем самым неверие Своих соотечественников (4:11, 12) - они продолжают слушать слово, которое отвергали, но слушают его себе в осуждение.

4. Земляки Иисуса обижены на Него настолько, что Он удивляется их неверию. Никаких знамений, преодолевающих их неверие, не совершается (6:1-6).

5. Смерть Иоанна Крестителя (выходящая за рамки естественной последовательности событий) - пророчество судьбы Самого Иисуса (6:14-29; ср. 9:12, 13).

6. Обвинение со стороны книжников в связях с веельзевулом (3:22), приверженность книжников и фарисеев преданиям старцев, даже если они вступают в противоречие со священной волей Божьей (7:1-13), безбожные требования фарисеями "знамений с неба" (8:11-13) - всё это показывает, какая пропасть отделяет их от Божьего Мессии, и заставляет Иисуса полностью оградить Своих учеников от их влияния - они такие же противники Царства, как и сторонники Ирода, верные царю, убившему Крестителя (8:14-21).

7. Иисус отделяет Своих учеников от тех, кто молится Ему без веры, так же решительно, как Он отделяет их от Своих откровенных оппонентов (8:27-29).

В. Христос углубляет единение между Ним и избранными учениками настолько, что они (и они одни) становятся способными признать Его как Христа.

1. Он избирает Двенадцать (3:13-19) и делит с ними Свою мессианскую власть и Свою мессианскую задачу (6:6-13, 30, 31).

2. Он объявляет учеников Своей истинной семьёй (3:31-35).

3. Его учение в притчах, являющееся судом над людским неверием, становится в то же время для учеников всё более глубоким откровением о природе Царства Божьего (4:1-12, 33, 34), давая им всё необходимое для их будущей миссии Апостолов Иисуса (4:21-25).

4. Он позволяет им стать свидетелями всё более ярких проявлений Его мощи и милосердия (4:35-41; 5:21-43) и приходит к ним по водам (6:45-52).

5. Он просит их признаться (такое признание из уст бесов Он отверг - 3:11, 12) в вере, которая отделяет их, как от Его врагов, так и от Его неверующих почитателей: "Ты - Христос" (8:27-29).

IV. 8:31-10:31. Христос в условиях противостояния накладывает отпечаток Своего креста на учеников.

А. Христос предсказывает Свои страдания и клеймит, как эгоистическое и сатанинское, любое стремление (даже исходящее от Петра), которое могло бы встать на Его пути ко кресту (8:31-33).

Б. Он делает Свой путь ко кресту примером пути для учеников; это будет путь через самоотверженное служение к славе (8:34-9:1).

В. Преображение Христово становится прообразом той Его славы, к которой приведёт Его крест (9:2-8). Но путь к славе идёт через пучину - Сын Человеческий должен пострадать и быть отвергнут, как это произошло до Него с Крестителем (9:9-13). Он снисходит с Горы Преображения до служения погрязшему в сомнениях и мучениях человечеству (9:14-29).

Г. Он учит Своих учеников, и содержанием Его учения является крест - Его собственный крест (9:30-32) и крест Его учеников. Их величие состоит в невидном служении, служении ребёнку (9:33-37). Это величие освободит их от чувства ограниченной и гордой исключительности (9:38-41), его отличительной чертой будет героическое самопожертвование в отказе от всего, что может ввергнуть верующих во грех, который обречёт их на вечное осуждение. Они должны "огнём осолиться", принести угодную Богу жертву, пройдя через пламя самоотречения (9:42-50).

Д. Он учит Своих учеников, что крестный путь - это путь, который они должны пройти в рамках порядков, установленных Богом для этого мира: Он устанавливает их отношение к браку (10:1-12), к детям (10:13-16) и к собственности (10:17-31). Брак должен быть чистым союзом между полами, предопределённый Создателем. Они должны чтить детей, как первый предмет царственной заботы Божьей. Они должны осознавать фатальную власть денег над человеком, но им следует знать и то, что Бог, Который один лишь добр, может, по доброте Своей, освободить их от этой власти и милостиво вознаградить самоотречение вечной жизнью.

V. 10:32-13:37. Христос направляется в Иерусалим, ко кресту.

Крест провозглашает обречённость пустой и эгоцентрического благочестия Иерусалима и даёт ученикам, новому Израилю, их надежду и славу.

А. Христос привязывает учеников к Себе (10:32-52). Иисус в третий раз предсказывает Свою смерть. Правители Израиля в Иерусалиме отвергнут Его и отдадут в руки язычников для казни (10:32-34). Он вынужден снова напомнить ученикам, что участие в Его славе приходит только через участие в Его страданиях, что мерой всего величия является величие самоотдачи Сына Человеческого, Который служит до самого возможного предела, чтобы искупить "многих" (10:35-45), Он ещё раз подводит итог всего истинного и спасительного служения в одном чуде - открывает глаза слепому, чтобы новый, зрячий человек "пошёл за Иисусом по дороге" (10:46-52).

Б. Иисус против Иерусалима, столицы и сердца Израиля (11:1-12:37).

1. Ко времени входа в Иерусалим Он прославляет Себя как Мессия, но Мессия без пышности или власти, как Мессия, который приходит в Иерусалим на смерть (11:1-10).

2. Изгнанием торгующих из Храма (11:15-18) и проклятием смоковницы (11:12-14, 20-26) Он провозглашает осуждение эгоцентрического и бесплодного благочестия Израиля, призывая Израиль немедленно покаяться.

3. Отказом подтвердить Свою власть иудейским мудрецам, не обратившим внимания на призыв Крестителя к покаянию, Он снова обращает к ним призыв к покаянию (11:27-33). Он подкрепляет этот призыв притчей о злых виноградарях, эта притча призывала (тщетно - 12:12) вождей Израиля отдать Богу Божье, во избежание кары, которая их настигнет в случае неповиновения, и показывала им - они не могут предотвратить триумф Христа и рост нового народа Божьего (12:1-12).

4. Своим ответом фарисеям и иродианам, саддукеям и книжнику (12:13-34) Он показал, что разделяет вождей Израиля и Мессию Израиля. Фарисеи сомневаются по поводу уплаты налогов кесарю, но не отдадут Божье Богу - Иисус идёт на крест, потому что Божья благодать и праведность может победить (12:13-17), саддукеи не знают ни Писания, ни силы Божьей (12:18-27) - Иисус может идти на крест, потому, что туда его ведёт Писание (ср. 9:12) и указывает Ему на власть живого Бога, которой Он воскресит Его в третий день (ср. 12:36), книжник, не сильно сведущий в заповедях Божьих, не может, несмотря на все свои исследования, точно определить, какова же главная воля Божья - Иисус идёт на крест, уверенный в воле Божьей. Он идёт со всей любовью к Богу, связавшему Его любовью с человеком (12:28-34).

5. Своим вопросом по поводу сына Давидова Иисус окончательно провозгласил Себя Мессией. Он смотрит выше - от трона Давида к трону Бога, как на Своё место по праву, и в Своём происхождении от Давида видит не величие Свое, но унижение (12:35-37).

В. Иисус отделяет Своих учеников от книжников, учителей и духовных вождей Израиля (12:38-44).

1. Он предостерегает их от гордыни и своекорыстного лицемерия книжников (12:38-40).

2. Он указывает на приношение вдовы, как на пример истинного, самоотверженного благочестия (12:41-44).

Г. Иисус предсказывает обречённость Иерусалима и окончательное спасение для Своих (13:1-37).

1. Он предсказывает падение Храма (13:1, 2).

2. Он делает всю историю "знамением", призванным предупредить учеников о приближении конца (13:3-23) - историю мира (13:3-8), историю церкви (13:9-13), падение Иерусалима и великие невзгоды (13:14-23).

3. Он предвещает Своё возвращение в силе и славе, чтобы собрать избранных Своих со всей земли (13:24-27).

4. Притчей о смоковнице он внушает Своим ученикам покорное терпение подлинной надежды (13:28-31), притчей о возвращающемся хозяине дома Он добавляет к их надежде ответственность и бдительность (13:32-37).

VI. 14:1-16:20. Христос, Сын Божий, претерпевает муки, умирает и воскресает снова.

А. Он один идёт на смерть.

1. Его народ отвергает Его (14:1, 2, 43-46, 53-65; 15:1-15), все люди (прохожие - 15:29, 30, первосвященники и книжники - 15:31, 32, и те, кого распинали вместе с Ним - 15:32) насмехаются над осуждённым и умирающим Царём Израиля.

2. Все ученики подводят Его. Иуда предаёт Его (14:10, 11, 43-50). Трое неспособны бодрствовать час с Ним (14:32-42), все бегут, когда пришли брать Его (14:26-31, 43-52), Пётр отрекается от Него (14:66-72).

3. Языческий суд отдаёт Его врагам (15:1-15), солдаты-язычники насмехаются над Ним (15:16-20).

4. Бог оставляет Его (15:34).

Б. Он страдает полностью как человек.

1. Страсти в Гефсимании (14:32-42).

2. Крик отчаяния с креста (15:34).

В. Он переносит всё с божественным величием.

1. Он разоблачает Своего предателя (14:17-21).

2. Он отдаёт умирающего Себя ученикам (14:22-25).

3. Он поёт гимн (пасхальные псалмы во славу Бога-Избавителя) в час своего задержания (14:26).

4. Он предсказывает, что ученики подведут Его (14:27-31).

5. Он укоряет тех, кто пришёл за Ним (14:48, 49).

6. Он сдержанно молчит перед Синедрионом (14:61) и перед Пилатом (15:4, 5).

7. Он не отвечает тем, кто злословит Его (15:16-20, 29-32).

8. Он умирает в полном сознании и с громким криком (15:37).

Г. Его смерть - искупление для многих и утверждение Нового Завета.

1. Его смерть - искупление для многих (ср. 10:45). В полнейшем одиночестве Он испивает Свою чашу суда Божьего над грехом человечества (15:33-39; ср. 10:39 и 14:36).

2. Его пролитая кровь знаменует собой Новый Завет (14:23, 24).

Д. Его вознесение - воплощение прощения, "начало Евангелия".

1. Воскресший Христос восстанавливает Своё общение с учениками, которые подвели Его, и Петром, отрёкшимся от Него (16:7).

2. Он посылает учеников по всему миру проповедовать Евангелие всему творению во имя спасения всех людей - "весь мир" включает Израиль, отвергший и убивший Его (16:15, 20).

Таково начало Евангелия. Все, Кем является Христос и что знаменует Он для человека, присутствует и работает в Благой Вести, проповедующей Его.

 

Характеристики Евангелия от Марка.

 

Евангелие от Марка является Евангелием действия. По сравнению с Матфеем, Марк делает больший упор на деяния Иисуса. Дела Иисуса ни в коем случае не отделены от Его слов. Слово есть также инструмент Его деяний - Он говорит, и это совершается. Тем более, что Марк приводит две длинных проповеди Иисуса (4:1-34; 13:1-37), которые одна за другой подчёркивают главенство Слова в служении Иисуса и его власть над людьми (1:14, 22, 38 и далее; 2:2, 13; 4:1; 6:1-7; 10:1; 11:18; ср. также 8:38). Но в основном - дела Иисуса показывают, что Он является проповедником и носителем всемогущей благодати Царства Божьего, как Помазанник, на которого человек может положиться, как Сын Божий, в которого человек может верить.

Евангелие от Марка - это Евангелие Петра. Указание Папия, что Марк "был переводчиком Петра" может быть истолковано по-разному, но его утверждение, что Евангелие Марка включает проповедь Петра, определённо подтверждается характером самого Евангелия - оно начинается призванием Петра (1:16), оно достигает критической точки, когда Пётр от лица Двенадцати признаёт Иисуса Христом (8:29), а заканчивается посланием от воскресшего Господа Своим ученикам и Петру (16:7). Дом Петра является центром действий в Капернауме (1:29), последователи Иисуса называются "Симон и бывшие с ним" (1:36), а использование Марком неопределённого слова "они" применительно к ученикам имеет наиболее естественное объяснение в том, что оно воспроизводит слово "мы", используемое Петром (напр. 1:21; 6:53). Сходство структуры Евангелия со структурой проповеди Петра в доме Корнилия (Деян. 10:34-43) указывает на то же.

Многие живые и драматичные штрихи в Евангелии, придающие повествованию колорит свидетельства, также отражают проповедь Петра и вполне согласуются с тем, что мы знаем о его пылкой, жизнерадостной и беспечной натуре. Неоднократно подмечены выражения, манера держать себя, жесты и чувства Иисуса, равно как и воздействие Его слов и дел на учеников и на толпу. Повествование нередко перескакивает с прошедшего на отчётливое историческое настоящее время , а слова Иисуса обычно даны в прямой речи. Эпизодическое воспроизведение слов Иисуса на Его языке также, возможно, является отголоском конкретного и живого повествования Петра (напр., 5:41; 7:34).

Древняя традиция, утверждающая, что Марк писал своё Евангелие для язычников, особенно по заказу римских христиан, подтверждается самим Евангелием. Древнееврейские и арамейские выражения даются с переводом (3:17; 5:41; 7:11; 15:22), а по поводу иудейских обычаев приводятся пояснения (7:2-4; 15:42). Сам евангелист напрямую цитирует Ветхий Завет лишь однажды (1:2), хотя из его повествования, по ссылкам и косвенным цитатам, ясно, что рассказчик хорошо знаком с ветхозаветным фоном евангельской истории (напр. 9:28, ср. Исход 24:12 и далее; 12:1-2, ср. Исаия 5:1 и далее). Марк переводит греческие деньги в единицы римской валюты (12:42) и объясняет незнакомый греческий термин латинским (15:16 - претория), а латинизмы, т.е. прямое использование латинских терминов в греческом языке, гораздо чаще встречаются в языке Марка, чем в языке остальных евангелистов.

Каноничность: Гомологумен.

 

Целостность Евангелия

 

Вопрос о целостности относится только к последним двенадцати стихам Евангелия, как это видно по тому, как они напечатаны в различных современных английских переводах. Многие учёные по двум причинам сомневаются, что эти стихи были частью первоначального теста Евангелия от Марка. Одной из них являются свидетельства ранних рукописей и отцов церкви, а другой - содержание и стиль этих стихов.

Что касается свидетельств, то мы можем ограничиться наиболее важными фактами. Стихи, очевидно, были известны отцам церкви второго столетия, Иринею и Юстину, и, по-видимому, были включены в первую церковную гармонию из Евангелий, "Диатессарон" Татиана . Они встречаются в некоторых ранних латинских и сирийских переводах и в ряде важных рукописей уже с четвёртого века. Но, с другой стороны, эти стихи отсутствуют в двух наших самых надёжных и важных рукописях, а также в некоторых ранних переводах. Евсевий, писавший в четвёртом веке, сообщает нам, что известные ему "точные" греческие манускрипты заканчиваются на ст. 16:8. Факт наличия других, более коротких окончаний в некоторых рукописях является, конечно, свидетельством против наличия ст. 16:9-20 в оригинальном тексте - вряд ли более короткий вариант был бы принят где-либо, если была известна версия с продолжением.

Содержание и стиль последних двенадцати стихов также вызывают сомнение относительно их изначального присутствия в тексте Евангелия. В них нет продолжения повествования ст. 16:1-8, Марию Магдалину представляют заново (16:9), хотя о ней уже писалось ранее (16:1), обещанное воссоединение с учениками в Галилее (16:7) больше не упоминается. Вместо этого следует перечисление явлений воскресшего Господа, очень похожее на сводку явлений, приведённых Матфеем, Лукой и Иоанном. Сжатый и бесцветный стиль этих стихов заметно контрастирует с обычно свободным и живым повествованием Марка, а некоторые из встречающихся в них выражений больше нигде у Марка не обнаруживаются.

Вполне может быть так, что Евангелие исходно заканчивалось на ст. 16:8, как настаивают некоторые учёные. Трудно объяснить, каким образом первоначальное окончание, если таковое существовало, исчезло столь бесследно. Если оно было утеряно или уничтожено достаточно рано, сам Марк мог бы восполнить потерю, если позже, то как могло случиться, что оно было утеряно во всех рукописях Евангелия? Однако трудно поверить, что Евангелие, озаглавленное "Начало Евангелия" не включало в себя запись о встрече воскресшего Господа со Своими учениками и о Его миссионерском поручении им. Окончание, с помощью которого ранняя церковь восполнила потерю исходного финала, возможно, никогда и не должно было выдаваться за оригинальное. Это была замена окончания, сделанная по материалам остальных Евангелий. Так это и было сделано, с включением записи о том, что воскресший Христос получил Апостолам довести до конца начатое Евангелием от Св. Марка.

 

ДВУХЧАСТНОЕ ЕВАНГЕЛИЕ ЛУКИ:

ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ЛУКИ И ДЕЯНИЯ АПОСТОЛОВ

 

 

"Учение" для спасённых язычников

 

Третье Евангелие является самым откровенно "учительным" из всех. Это очевидно из посвятительного введения (Лук. 1:1-4), в котором автор обещает Феофилу полное и последовательное изложение событий, о которых тому уже кое-что известно, чтобы Феофил мог получить надёжную информацию относительно того, чему его учили. Лука не первый раз проповедует Евангелие Феофилу и вообще читателям из язычников, более того, он намеревается расширить и дополнить уже знакомые контуры Евангельского повествования полным изложением того, что делал и чему учил Иисус (ср. Деян. 1:1). Это подтверждается полнотой и законченностью его повествования, в поддержку этого свидетельствует и то, что Лука продолжает изложение событий в Деяниях Апостолов, чтобы показать не только то, что Иисус "делал и чему учил от начала", но и продолжение деяний вознёсшегося Господа через Его посланников силой Духа. Слова предисловия о "совершенно известных между нами событиях" указывают, что Лука задумал продолжение повествования с самого начала, он, как и Марк, собирался изложить начало Евангелия Иисуса Христа, но планировал и продолжить его, включив туда рассказ о триумфальном шествии Евангелия от Иерусалима до Рима, столицы мира. Он фиксировал мощный рост слова Господня, который он и его читатели познали на своём опыте как силу Божью. Дух Божий руководил разумом Луки, чтобы тот увидел - человек не может полностью познать Христа до тех пор, пока не познает и церковь, которую воскресший Христос создаёт Своим Словом и через Своих посланников.

Евангелие от Луки и парная с ним книга Деяния Апостолов составляют учение, предназначенное для обращённых язычников. Имя Феофил, скорее всего, принадлежало реальному человеку, а не является просто символическим обозначением читателя-христианина, прилагательное "достопочтенный" (1:3) должно означать, что он занимал определённое положение в обществе - Павел и Тертулл используют то же звание, обращаясь к римским прокураторам Феликсу и Фесту (Деян. 24:3; 26:25). Лука следует литературной традиции античности, посвящая свою работу Феофилу. Человек, которому посвящалась книга, часто нёс расходы за её публикацию и распространение, и очень вероятно, что именно так и обстояло дело с Феофилом. Поскольку эта книга следует современным ей обычаям греческой литературы, вероятней всего, она была предназначена для читателей-греков. Её содержание подтверждает такое заключение.

 

Автор

 

Древняя церковь, начиная со второй половины второго столетия, устойчиво приписывает третье Евангелие и Деяния Апостолов Луке, "врачу возлюбленному", сопровождавшему Павла в его путешествиях и бывшему верным другом ему во время заключения. Возможно, он был выходцем из язычников, поскольку Павел упоминает его отдельно от своих соратников-иудеев (Кол. 4:10, 11, 14). Он присоединился к Павлу в Троаде во время второго миссионерского путешествия, о чём свидетельствует использование множественного числа первого лица в Деян. 16:11, сопровождал Павла в этом путешествии вплоть до Филипп и, очевидно, оставался здесь в течение следующих семи лет. Он снова стал сопровождать Павла в 56 г., когда тот проезжал через Филиппы во время последнего путешествия в Иерусалим, и больше уже не покидал его. Согласно 2 Тим. 4:11, он был с Павлом и в последнем его заключении.

Текст самих книг подтверждает древнюю традицию. Евангелие и Деяния имеют одного автора - обе адресованы Феофилу, имеются заметные сходства в языке и стиле, кроме того, структуры обеих книг также имеют параллели. Наконец, автор Деяний в ряде отрывков говорит от первого лица во множественном числе (так называемые "мы"-отрывки, напр. Деян. 16:11-17; 20:5-21:18; 27:1-28:16), показывая тем самым, что он был очевидцем описываемых событий. Так как стиль этих "мы"-отрывков соответствует стилю остальной работы и по смыслу вписывается в повествование, вряд ли их можно приписать иному автору. Всё это говорит о том, что автор сопровождал Павла. Из всех известных спутников Павла только Тит и Лука всерьёз принимаются в качестве кандидатов в авторы, остальные исключаются либо содержанием самого повествования, либо маловероятностью из-за их незаметности. Если бы древняя церковь сомневалась по поводу автора, то, скорее всего, предпочла бы Тита, поскольку тот в письмах Павла занимает более видное место, чем Лука. Поэтому традиция, приписывающая третье Евангелие и Деяния Луке, с точки зрения любой вероятности является подлинной и заслуживает полного доверия.

Учёные, естественно, проанализировали язык Луки, чтобы выяснить, не выдаёт ли он себя как врач. Первые результаты в этой области дали повод к преувеличению медицинского характера языка Луки. Позднейшие исследования показали, что большая часть "медицинского колорита" не имела на самом деле особого отношения к медицине, а была лишь частью обычного языка образованного человека того времени. Но если язык Луки и не имел особого медицинского оттенка, который доказал бы профессию автора, он подтверждает древнюю традицию настолько, насколько в нём отсутствует что-либо, полностью исключающее предположение о том, что автор был врачом.

 

 

Время и место написания

 

Ни время, ни место написания не могут быть указаны сколько-нибудь определённо. Древние источники либо умалчивают, либо ограничиваются неясными намёками относительно места написания. Что касается времени написания, Ириней и "Анти-Маркионские прологи" намекают, что Лука писал после смерти Павла. Поэтому наиболее вероятной кажется датировка концом шестидесятых годов. Эту дату можно принять исходя из древней традиции и из того, что Лука явно пользовался Евангелием от Марка, записывая своё, но не имел доступа к собранию посланий Павла. Многие учёные датируют книгу существенно более поздним временем, 75-80 гг., но причины такой поздней датировки вряд ли убедительны. Эта поздняя датировка предполагает, что должно было пройти время, прежде чем "многие" могли написать свои Евангельские повествования, как на то ссылается Лука в предисловии к своему Евангелию (Лук. 1:1-4). Но неужели тридцать с лишним лет между воскресением и 65-70 годами не были слишком уж большим сроком для этих многих повествований? Утверждается, что слова Иисуса в Лук. 19:43, 44 (Его плач по Иерусалиму) и в Лук. 21:20, 24, относящиеся к падению Иерусалима, столь точны по сравнению с соответствующими фрагментами у Матфея и Марка, что Лука, должно быть, подправил их в соответствии с реализацией предсказания в 70 г. Можно усомниться, чтобы Лука столь своевольно обращался со словами Иисуса, как предполагается этим допущением. Что более важно, слова Иисуса в обоих фрагментах несут сильный колорит ветхозаветного языка, характерный для предсказаний Иисуса, приведённых у других евангелистов, то есть они не так уж заметно отличаются от Его языка в параллельных повествованиях.

Ещё более поздний период датировки (95-100), предложенный некоторыми учёными, основан на ещё менее логичных аргументах - они ссылаются на то, что Лука в некоторых фрагментах Деяний (напр. Деян. 5:34-39) якобы излагает события по "Иудейским древностям" Иосифа Флавия, появившимся около 94 г., или проявляет знакомство с ними. Этот аргумент особенно слаб, поскольку, если Лука и воспользовался книгой, то он или очень невнимательно читал её, или умышленно написал иначе, чем Иосиф.

 

Содержание Евангелия от Луки

 

Основной сюжет у Луки совпадает с Евангелием от Марка. Лука предваряет этот Марков сюжет обширным повествованием о детстве и юности Иоанна Крестителя и Иисуса, расширяет рассказ Марка посредством двух основных вставок (Лук. 6:20-8:3 между Марк. 3:19 и 3:20; и Лук. 9:51-18:14 между Марк. 9:50 и 10:1) и существенного дополнительного материала в повествовании о Страстях и Воскресении. Трудно объяснить почему, но он опускает материал, излагаемый в стихах 6:45-8:26 Евангелия от Марка. Отличительная особенность в высшей степени оригинального текста Луки, поэтому, вряд ли может быть достаточно хорошо продемонстрирована в схеме сюжета, которая в связи с этим лишь кратко приведена здесь. Правильно оценить индивидуальность третьего Евангелия лучше всего можно, (а) изучая характерный для него материал и (б) изучая Евангелие от Луки и Деяния как единое целое.

Введение (1:1-4).

I. Истоки (1:5-4:13). Детство Иоанна Крестителя и Иисуса. Двенадцатилетний Иисус в Храме. Служение Иоанна Крестителя. Крещение Иисуса. Родословие Иисуса, прослеживающее его предков до Адама. Искушение Иисуса.

II. Служение Иисуса в Галилее (4:14-9:50).

III. Путешествие из Галилеи в Иерусалим (9:51-19:27). Так называемые "Путевые записки Луки" (9:51-18:14) содержат материал, в основном, характерный только для него.

IV. Последние дни Иисуса в Иерусалиме (19:28-21:38).

V. Страсти Иисуса, смерть, воскресение и вознесение (22:1-24:53).

 

Характеристики Евангелия от Луки

 

С формальной точки зрения, Евангелие от Луки, очевидно, написано на самом литературном и безукоризненном греческом языке из трёх. Введение с его правильной структурой, его соответствием греческой литературной традиции, со ссылкой на тексты других авторов, с его заявкой на кропотливое и систематическое исследование в качестве основы для последовательного и чёткого повествования свидетельствует в пользу причисления этого текста к шедеврам греческой литературы. Обширность труда, состоящего из двух книг, большой временной охват и широкие рамки повествования вполне согласуются с его заявленными в предисловии литературными намерениями. Язык и стиль своей чистотой и изяществом выделяют этот текст из всех Евангелий. Еврейские и арамейские слова, в основном, избегаются, латинизмы относительно редки. Но эти Писания ни в коем случае не являются компромиссом с греческим мышлением и духом, даже в стиле. Особенно, когда действие происходит в Палестине (Евангелие и первые 12 глав Деяний), стиль отражает семитский колорит языка Септуагинты (греческого перевода Ветхого Завета). А Евангелие при всей его полноте остаётся Евангелием - оно не превращается в греческое биографическое сочинение. Аналогично, Деяния Апостолов являются священной историей уникального свойства - историей не героев, а сражающегося и победоносного Слова Господня.

Материал, характерный только для Луки, подчёркивает абсолютность и полноту прощающей благодати, пришедшей в мир в лице Иисуса. Первыми словами Иисуса-Мессии были "слова благодати" (Лук. 4:22), они показали Его, как сострадательного Слугу Божьего, приносящего благую весть бедным, зрение слепым и свободу угнетённым. Его приход является началом великого юбилейного года, установленного Богом освобождения для всего человечества (Лук. 4:16-21). История призвания Петра раскрывает нам то, что приглашение к ученичеству является актом божественного прощения (Лук. 5:1-11). История грешницы, помазавшей миром ноги Иисуса, и притча о двух должниках показывают, что Иисус рассматривал прощение, как источник любви-служения (Лук. 7:36-50). В притче о бесплодной смоковнице (Лук. 13:6-9) Иисус изображает Себя, как заступника за людей перед судом Божьим. В трогательных притчах о блудном сыне и о фарисее и мытаре свободное и милостивое прощение Божье резко противопоставлено жестокому следованию букве Закона и гордыне фарисейского благочестия (Лук. 15:11-32; 18:9-14). Этот мотив продолжен в истории Закхея (Лук. 19:1-10) - в заглавие всего Евангелия можно поставить её завершающие слова: "Сын Человеческий пришёл взыскать и спасти погибшее" (Лук. 19:10). То же самое можно найти в тени креста - Иисус заступается за ученика, который отречётся от Него (Лук. 23:31-34), и на самом кресте - Иисус открывает врата рая перед злодеем, распятым вместе с Ним (Лук. 23:42, 43). А воскресший Христос посылает Своих учеников проповедовать покаяние и прощение грехов Своим именем (Лук. 24:47).

Христос третьего Евангелия является Взыскателем погибшего, Спасителем смиренного. О Его рождении было провозглашено пастухам, которым порядочные иудеи не доверяли и которых презирали (Лук. 2:8-20), а Его Самого правоверные израильтяне заклеймили, как Того, Кто "принимает грешников и ест с ними" (Лук. 15:2). К портрету Иисуса, как сострадательного и снисходительного Спасителя, следует добавить ещё одну деталь - особое внимание в этом Евангелии уделено женщинам, поскольку иудаизм, как и вообще весь древний мир не очень-то уважал их. История детства - это больше история Марии, а не Иосифа, как у Матфея. Лука также более подробно, чем другие евангелисты, рассказывает об отношении Иисуса к женщинам: Марии и Марфе (Лук. 10:38-42), вдове из Наина (Лук. 7:11-17), грешнице (Лук. 7:36-50), женщинам на via dolorosa (Лук. 23:27-31) - всё это эпизоды, встречающиеся только в повествовании Луки. И две притчи, касающиеся женщин, тоже есть только у него - притча о потерянной монете (Лук. 15:8-10) и о докучливой вдове (Лук. 18:1-8).

Третье Евангелие подчёркивает всеобщность благодати и спасительной миссии Иисуса. Евангелие от Луки, безусловно, насыщено языком и мыслью Ветхого Завета, а фрагменты, характерные только для Луки, имеют отчётливый палестинский колорит. Ни одно другое Евангелие не даёт нам такого сочувственного изображения чисто иудейского благочестия, ожидающего исполнения обетований Божьих, как первые главы Луки. При этом всё, что характеризует земное служение Иисуса, как ограниченное пределами Израиля, отодвигается на задний план. Трактовка Закона Иисусом, занимающая такое обширное место у Матфея (Матф. 5:17-48), не имеет такого выражения у Луки. Лука не говорит о диспуте Иисуса с книжниками и фарисеями о преданиях старцев (Матф. 15:1-20), он не рассказывает историю о хананеянке, подчёркивающую первоочередное право Израиля на Евангелие (Матф. 21-28). Его позиция - вселенская и миссионерская, он включает жизнь Иисуса в мировую историю, имена Августа и Тиберия встречаются только у Луки (Лук. 2:1 и далее; 3:1 и далее). Его родословие Иисуса не останавливается на Аврааме, но уходит ещё дальше в глубь веков, до Адама, праотца всего человечества (Лук. 3:23-38), указывая тем самым на всемирное значение Христа. Лёгкими штрихами то там, то здесь Лука подчёркивает для читателя этот мотив всеобщности. Например, только Лука сообщает о пришедших креститься к Иоанну солдатах, являвшихся, конечно же, язычниками (3:14). Ни один евангелист не проявляет такого интереса к самарянам, как Лука (Лук. 9:52 и далее; 17:11 и далее; 10:29 и далее), его Евангелие обращено вперёд к тому дню, когда Самария с радостью примет слово Божье (Деян. 8:8, 14), когда Петру будет предназначено божественной волей проповедовать Евангелие римскому центуриону (Деян. 10:1-48), к тому времени, когда Слово Господне будет властно расти и побеждать, пока не достигнет края земли (Деян. 1:8).

Возможно, из-за подчёркивания Лукой совершенно безвозмездного характера благодати Божьей во Христе, той Отеческой милости, которая делает человека милосердным и даёт ему свободу любви, видящей в нескончаемом служении свою очевидную задачу (Лук. 17:7-10), именно в Евангелии от Луки есть соответствующее противопоставление маммоны и Царства Божьего. Евангелист, который столь полно воспринял меру преображающей благодати Божьей, также чётко подмечает те элементы учения Иисуса, которые предостерегают против разрушительной власти благосостояния. В "Magnificat" Марии поётся о Боге, осыпавшем голодных благами и отпустившем богатых ни с чем (Лук. 1:53). Только Лука рассказывает об увещевании Крестителя: "У кого есть две одежды, тот дай неимущему" (Лук. 3:11). Только Лука говорит: "Горе вам, богатые", в противовес блаженству бедных (Лук. 6:24). Только Лука повествует об упрёке Иисуса в адрес человека, просившего Его о помощи в дележе наследства: "Кто поставил Меня судить или делить вас?" (Лук. 12:14, 15). Только у Луки встречаются притчи о ложной безопасности богатого (Лук. 12:16-21) и о неверном и верном использовании богатства (Лук. 16:19-31; 16:1-9).

Евангелист, которому предстоит написание Евангелия Святого Духа (как были метко названы Деяния), естественно, подчёркивает деятельность Святого Духа в жизни Крестителя (Лук. 1:15, 17), а также в служении и жизни Иисуса (Лук. 1:35; 3:22; 4:1, 14, 18; 10:21). Евангелие от Луки приветствует "лето Господне благоприятное" вдохновенной песней. Елисавета "исполнилась Святого Духа" и восторженно принимает мать Господа (Лук. 1:41, 42), Захария "исполнился Святого Духа и пророчествовал" над ребёнком старости своей, Предтечей Господа (Лук. 1:67-79). Дух Святой был на Симеоне (Лук. 2:25), и "по вдохновению" (Лук. 2:27) он благословил Дитя, взяв на руки, как воплощённое спасение (Лук. 2:29-32). Даром Мессии будет крещение Духом (Лук. 3:16), Его ученики имеют обетование Духа о свидетельствовании миру (Лук. 12:11, 12; 24, 49). Святой Дух есть лучший дар Отца небесного Своим (Лук. 11:13).

Исследователи склонны видеть влияние Павла в этом акценте Евангелия от Луки. Подчёркивание абсолютности благодати Божьей во Христе, всеобщности искупительной работы Христа, и Духа, как знамения и силы нового века, определённо, является центральной темой и проповеди Павла. Противопоставление Лукой маммоны и Царства Божьего имеет параллель с Павловым противопоставлением плоти и Духа. А поскольку Павел исполнял своё апостольское служение под музыку молитвы и благодарения, постоянно наставляя свои церкви в молитве, вполне возможно, что вниманием к молитве Лука во многом обязан и Павлу. Он действительно превосходит других евангелистов в описаниях Иисуса за молитвой (Лук. 3:21; 5:16; 6:12; 9:18; 9:28, 29; 22:41 и далее; 23:34, 46) и в количестве приводимых поучений Иисуса относительно молитвы. Иисус в Евангелии от Луки иллюстрирует разницу между ложной, лицемерной набожностью и подлинным благочестием покаяния, приводя подробное описание молитв фарисея и мытаря (Лук. 18:9-14), а две притчи о побуждении к молитве встречаются только у Луки (Лук. 11:5-8; 18:1-8).

Если Евангелие от Матфея является самым строгим и самым захватывающим из Евангелий, если у Марка представлено самое живое и драматичное изложение деяний Христа, то Евангелие от Луки - самое тёплое и самое привлекательное повествование из всех. Именно Лука наполнил церковь завораживающей музыкой новозаветных песнопений, именно рассказ Луки о Рождестве оказал решающее влияние на облик Рождественских праздников церкви. Учение церкви неизмеримо обогатилось теплотой и воодушевлением таких рассказов Луки, как история вдовы из Наина, плач Иисуса над Иерусалимом, взгляд Иисуса, заставивший Петра раскаяться, слова Иисуса, адресованные плачущим дочерям иерусалимским или рассказ о пути в Эммаус.

Каноничность: Гомологумен.

 

ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ЕВАНГЕЛИЯ ЛУКИ:

ДЕЯНИЯ АПОСТОЛОВ

 

 

Название книги

 

Вряд ли название "Деяния Апостолов" было дано второй части труда Луки им самим. С точки зрения его содержания, оно неточно. Из всех Апостолов речь идёт, в основном, только о Петре и Павле. Иоанн появляется несколько раз в первых главах, а затем исчезает навсегда. Иаков, сын Зеведеев появляется только как мученик, причём о его казни сказано лишь одним коротким предложением. С другой стороны, люди, не бывшие Апостолами, играют весьма существенную роль в повествовании: Стефан, Филипп, Варнава, Сила, Агав. Более того, если понимать заголовок в том смысле, в каком он применялся в похожих работах, известных в древности (например, "Деяния Александра" Каллисфена или "Деяния Ганнибала" Сосилия), то он вообще вводит в заблуждение. Он предполагает повествование о человеческом героизме или о человеческих достижениях. Конечно, термин "Апостол", как его определил Иисус и как его применяли сами Апостолы, должен исключать такую мысль, ибо Апостол сам по себе ничтожен, но бесконечно велик с точки зрения поручения, данного ему Господом. Но мог ли Лука выбрать заголовок, предполагающий мысль о величии человека? Его книга повествует историю людей постольку, поскольку люди были орудием роста и торжества Слова Господня. Книга Деяний считается прямым продолжением Евангелия от Луки, где единственным доминирующим персонажем является вознёсшийся Христос (Деян. 1:1).

 

Содержание Книги Деяний Апостолов

 

Лука сам определил структуру своего труда, введя в шести местах итоговые фразы (Деян. 6:7; 9:31; 12:24; 16:5; 19:20; 28:31). Каждый из разделов, таким образом, отмечает этап в продвижении Слова Господня от Иерусалима до Рима. Вероятно, не случайно, что первые пять из этих итоговых фраз попеременно акцентируют внимание на Слове (6:7; 12:24; 19:20) и на церкви (9:31; 16:5), тогда как последняя (28:31) приводит суть (Царство Божье, господство Иисуса), делающую Слово творящей силой, которая построила и будет строить церковь. Где бы Слово ни было произнесено, даже устами "побеждённого" человека в тюрьме, там Бог, Который есть Царь, раскрывшийся в Господе Иисусе, собирает новый народ Божий, то есть церковь.

Слово Божье росло

I. 6:1-6:7. Слово Божье в Иерусалиме.

Исполненное Духа апостольское слово создаёт и поддерживает церковь в Иерусалиме, преодолевающую внутренние трения, торжествующую и растущую, несмотря на противодействие извне.

Итоговая фраза: "И слово Божие росло, и число учеников весьма умножалось в Иерусалиме; и из священников очень многие покорились вере" (6:7).

II. 6:8-9:31. Слово Божье торжествует, несмотря на гонения.

Слово идёт в Самарию, а гонитель Савл становится избранным орудием Господним.

Итоговая фраза: "Церкви же по всей Иудее, Галилее и Самарии были в покое, назидаясь и ходя в страхе Господнем, и, при утешении от Святого Духа, умножались" (9:31).

III. 9:32-12:24. Слово Господне становится светом язычникам (ср. Деян. 26:23).

Пётр, сильный в словах и делах, проповедует Евангелие римскому центуриону. Слово идёт в Антиохию Сирийскую и создаёт там церковь, преимущественно состоящую из обращённых язычников (Варнава и Савл). Пётр спасён "из руки Ирода и от всего, чего ждал народ Иудейский". Он избавлен от смерти, чтобы обеспечить рост Слова, отстаивая свободу язычников от Закона (Деян. 15:7-11), пока не будет низвергнут царь-гонитель.

Итоговая фраза: "Слово же Божие росло и распространялось" (12:24).

IV. 12:25-16:5. Слово Господне объединяет спасённых иудеев и язычников в одну свободную церковь

Первое миссионерское путешествие Павла, полемика с иудействующими и её разрешение на иерусалимском соборе.

Итоговая фраза: "И церкви утверждались верою и ежедневно увеличивались числом" (16:5).

V. 16:6-19:20. Слово Господне идёт, борясь и торжествуя, в Македонию, Ахаию и Асию.

Второе и третье миссионерские путешествия Павла.

Итоговая фраза: "С такой силою возрастало и возмогало слово Господне" (19:20).

VI. 19:21-28:31. Сила Слова Господня стала совершенной в слабости.

Павел-заключённый свидетельствует перед "начальствами и властями" (Лук. 12:11) и приносит свою Благую Весть в Рим.

Итоговая фраза: "Проповедуя Царствие Божие и уча о Господе Иисусе Христе со всяким дерзновением невозбранно".

 

Цель Книги Деяний Апостолов

 

Вполне может быть, как предполагали некоторые учёные, что Деяния имеют апологетическую цель - разъяснить римскому миру, что христианство не является каким-то предательским, подрывным движением, а полностью чисто от каких-либо политически опасных тенденций. Его проповедники могут быть "всесветными возмутителями" (Деян. 17:6), но ни в коем случае не угрожают стабильности империи. Часто отмечалось, что Лука раз за разом обращает внимание на то, что римские власти считают христианство политически безобидным (напр. Деян. 18:14, 15; 23:29; 25:18, 19; 26:32). Но эта цель, по крайней мере, второстепенна. Основная тема труда - религиозная. Здесь показано вторжение воскресшего и вознёсшегося Христа в широкий мир. Христос противостоит людям во вдохновенном слове посланников, которых Он Сам избрал. Он противостоит всем классам и сословиям людей: иудею, самаритянину, греку, римлянину, занимающему высокое и низкое положение в обществе, царю и калеке, учтивым философам из метрополии и суеверным, вспыльчивым мужланам с окраин. Он противопоставляет всем им благодатное предложение Своего спасительного господства. Каков бы ни был отклик - радостное и полное принятие веры, или озлоблённое сопротивление неверия, или вежливая насмешка скептицизма - Он появляется как божественно грандиозная фигура, как Господь, перед Которым расходятся пути человеческие, как Христос, собирающий новый народ Божий из всех наций земли.

Книга не претендует на то, чтобы быть историей первой церкви или даже историей первых миссий, она была бы крайне неполной в обоих случаях. Она есть продолжение истории Христа и в этом качестве может быть избирательной в фиксации фактов, как и само Евангелие. Из всех путей, которыми шло Евангелие, Лука выбирает один - магистральную дорогу к Риму. И даже этот фрагмент всеобщей истории миссий не изображён в полной мере, а лишь очерчен скупо, но монументально. В рассказе Луки есть, например, большие пробелы в описании деятельности Павла - как два года его служения в Коринфе, так и трёхлетнее служение в Ефесе проиллюстрированы только типичными происшествиями, а не расписаны хронологически. Однако вся работа изображает, а не фиксирует путь Слова, проповедующего и представляющего Христа. Лука отбирает происшествия и деяния, высвечивающие и подчёркивающие столкновение Слова с людьми, трения и конфликты, происходящие тогда, когда оно услышано, и триумфальное его продвижение, невзирая на эти трения и конфликты.

Если мы понимаем книгу таким образом, как она сама предлагает, её окончание больше не будет казаться странным или неудачным. Многие находят концовку загадочной и нелогичной - почему не рассказано об исходе суда над Павлом? Его освобождение или мученичество могло бы стать более подходящим завершением повествования, чем то, которое счёл нужным сделать Лука. Некоторые учёные предполагают, что Лука, возможно, намеревался добавить к своей работе третий том, который бы дополнил и закончил историю рассказом об освобождении Павла, о его путешествии в Испанию и мученической смерти. Но всякие указания на то, что Лука планировал такое продолжение, отсутствуют. Столь же малоправдоподобно предположение, будто Лука не описал исход суда над Павлом, не желая завершать своё повествование о победоносном Евангелии на печальной и отрицательной ноте, поскольку он окончился мученичеством. Если судить по рассказу Луки о мученичестве Стефана (Деян. 7:54-60) и по отношению самого Павла к мученичеству, согласно изложению Луки (Деян. 20:24; 21:13), ни Лука, ни Павел не рассматривали мученичество, как нечто отрицательное и безысходное.

Дело в том, что теперешнее окончание имеет два смысла, как концовка Деяний и как завершение двухчастной работы. Это не просто конец, а заключение Деяний. Цель, указанная в Деян. 1:8, достигнута - Евангелие проповедуется в Риме, столице мира, оно прошло через дверь, широко распахнутую в мир. Это и есть единственный факт, принимаемый во внимание, перед ним судьба любого человека, даже Павла, бледнеет и отходит на задний план. А имеющееся теперь окончание - полное смысла завершение всей работы. Когда Иисус "делал и... учил от начала" в Своём родном городе Назарете, Он предложил Своим людям полное прощение Божье, как это указано у Исаии (Лук. 4:18-21). Но даже в этом случае Он столкнулся с возражениями и с сопротивлением со стороны Своих земляков (Лук. 4:22, 23, 28-30). И ещё тогда Он сказал, что Слово, отвергнутое ими, может быть обращено и к язычникам (Лук. 4:24-27). Предсказание Иисуса теперь исполняется - евреи Рима последовали примеру евреев Иерусалима, Галилеи и городов Асии, Македонии и Ахаии. Они отвергают предложенную им Благую Весть Божью. Пророк Исаия вновь не был услышан, на этот раз его слова о страшном суде над людьми, которые не будут слушать (Деян. 28:25-27). Но цель Божья, тем не менее, была достигнута: "Спасение Божие послано язычникам: они и услышат" (Деян. 28:28).

 

Источники Книги Деяний

 

Какими источниками пользовался в своём труде автор Деяний? Этот вопрос внимательно исследовался учёными, особенно теми, кто утверждал, что Лука не является истинным автором работы. Но, поскольку в этих исследованиях большую роль играли догадки и предположения, не удивительно, что никакого удовлетворительного или приемлемого для всех ответа на этот вопрос так и не было дано. Если Лука - автор, как утверждает древняя традиция, то он сам был свидетелем большей части событий, зафиксированных во второй половине текста. И, будучи спутником Павла, он имел доступ к информации из первых рук, т.е. от Павла и его сотрудников (например, Силы и Тимофея). А поскольку он был с Павлом в Иерусалиме и во время двухлетнего заключения в Кесарии, он имел богатые возможности для получения информации, относящейся к ранней церкви в Палестине как от Апостолов, так и от Филиппа, Агава, "раннего ученика" Мнасона, Иакова, брата Господня, и от иерусалимских старцев. Он мог, конечно, воспользоваться письменными источниками на арамейском и греческом языках, но об их происхождении и объёме мы можем только догадываться. В основном признаётся, что Лука не использовал посланий Павла - факт, ещё более подчеркивающий примечательное согласие между Деяниями и историческими экскурсами в письмах Павла.

 

Подлинность Книги Деяний и её историческая точность

 

Историческая точность Книги Деяний подвергается серьёзным сомнениям со стороны критически настроенных современных учёных по следующим причинам. (а) Древняя традиция, касающаяся авторства Луки, во многом потеряла доверие. Только "мы"-отрывки в лучшем случае могут быть приписаны некоему очевидцу и спутнику Павла - возможно, но не обязательно, Луке. Этот материал мог быть использован писателем гораздо более позднего времени. (б) Утверждается, что цель работы явно состоит не в том, чтобы в первую очередь передать историческую информацию - поскольку работа предназначалась для назидания (или апологетики), то не стоит ожидать от неё исторической точности. Например, выдвигается довод, что параллелизм между повествованиями о Петре (Деян. 1-12) и о Павле (Деян. 13-28) слишком полный и явно заранее заготовленный, чтобы быть убедительной историей.

(в) Повествование Деяний, посвящённое Павлу, не может, как утверждается, соответствовать тому, что рассказывается о его жизни в посланиях Павла. (г) Самое важное, что никто из знавших Павла не смог изобразить его так, как это сделано в Деяниях. Например, считается неправдоподобным, чтобы человек, написавший Послание к Галатам, мог стремиться проповедовать в первую очередь евреям, куда бы он ни пришёл, или столь полно и открыто связывать себя с иудаизмом, как он делает в Деян. 21:23-26, или называть себя фарисеем (Деян. 23:6). Автор Деяний, как утверждается в этом доводе, исказил картину, чтобы создать видимость более мирного и гармоничного существования первой церкви, чем было на самом деле. Аналогично считается, что Павел в Деян. 17:22-31 делает уступки языческой философии, чему нет прецедентов в его посланиях.

На все эти аргументы ответ таков. (а) В историческом исследовании существует разумный принцип - считаться с традицией до появления достаточно веских причин, чтобы её отвергнуть. Можно ли сейчас выдвинуть достаточно обоснованный повод для скептицизма в отношении раннецерковной традиции, считающей автором Деяний Луку? (б) Деяния явно написаны для наставления церкви - уже в их предисловии говорится об этом. Но довод, что написанная для наставления книга не может по этой самой причине заслуживать доверия в качестве записи фактов, базируется на ложном представлении о том, что составляет понятие "наставление". Новый Завет сам по себе утверждает, что Апостолы строили и наставляли церковь не на основе мифов, мечтаний и фантазий, а на базе фактов о чудесных деяниях Бога. Евангелия самим своим названием (Благая Весть) утверждают, что к ним нужно относиться серьёзно, как к истории. Павел ставит всё своё апостольство, свою апостольскую проповедь и церковь в полную зависимость от реальности факта Воскресения (1 Кор. 151-19). А по поводу Луки следует помнить, что фрагмент из Лук. 1:1-4 с его призывом к исторической точности, основанной на тщательном исследовании и привлечении первичных источников, является предисловием к двухтомной работе, о чём и призвано напомнить вторичное предисловие из Деян. 1:1. Параллелизм в жизнеописаниях Петра и Павла, таким образом, не поднимает вопроса о точности повествования, в которое они входят. Параллелизм, без сомнения, был задуман автором, и задуман с назидательной целью. Это вовсе не доказывает, что он получил его, подогнав фальсифицированные факты. Можно привести, при этом не погрешив против исторической истины, исторические данные о том, что Гендель и Бах - оба были музыкантами, оба родились в один и тот же год, оба лечились у одного врача-окулиста и оба ослепли. Более того, точность рассказа Луки во многих деталях поразительно подтверждается историческими и археологическими исследованиями. Лука, например, правильно приводит титулы римских официальных лиц, а они менялись не только в зависимости от места, но и в зависимости от времени в одном и том же месте. И, что ещё труднее для человека, не являющегося современником событий, он точно воспроизводит атмосферу различных мест, где происходило всё описываемое им - фанатичный националистический пыл евреев во время великого празднества в Иерусалиме, гражданское самосознание филиппийских "колонистов", интеллектуальное любопытство и рационализм Афин. Детали повествования о путешествии Павла в Рим и кораблекрушении на Мальте в гл. 27 проверяли эксперты и не нашли, что ещё к этому можно добавить. (в) Самым примечательным во взаимосвязи между Деяниями и посланиями Павла является количество и виды соответствий между ними. Сообщения Павла и Луки часто увязаны друг с другом, но так, что всякий преднамеренный умысел со стороны Луки исключается. Вполне естественно и, вероятней всего, неизбежно, что в этой области остались какие-то неприглаженные шероховатости и неотвеченные вопросы. Два человека пишут, освещая события с разных точек зрения, причём ни Павел, ни Лука не пишут полную биографию Павла, поэтому мы часто остаёмся в неведении относительно фактов, которые могли бы установить связь и единство между сообщениями Луки и Павла. (г) Если Деяния рисуют ложный портрет Павла настолько, что он никак не согласуется с его автопортретом в посланиях, то это может породить наиболее серьёзные обвинения в их исторической недостоверности. Но можно просто спросить: а почему сомневающиеся в подлинности Деяний по этой причине пытаются делать полный автопортрет Павла, основанный на его письмах, образцом для сравнения? Не забывают ли они о том, что Павел говорит о Евангелии, как о силе Божьей ко спасению, "во-первых Иудею" (Рим. 1:16), когда подвергают сомнению правдивость Луки в изображении Павла, начинающего свою проповедь с синагоги? Если Павел пренебрегал синагогой, то как можно объяснить тот факт, что он во время своего апостольского служения получал не менее пяти раз по 39 ударов от рук иудеев (2 Кор. 11:24)? Павел пишет: "Для Иудеев я был как Иудей" (1 Кор. 9:20). Было ли это только теорией, или он воплотил её на практике? И если Павел однажды называет себя фарисеем, то следует учитывать ситуацию, в которой это происходит - он этим не говорит, что возвращается в иудаизм, и судьи-фарисеи тоже не понимают это таким образом, просто, с типичной для него резкостью Павел говорит, что разделяет с фарисеями то, что не разделяет с саддукеями, а именно - надежду на Мессию и на воскресение (Деян. 23:6). А что касается предполагаемых уступок язычеству, разве его речь в Ареопаге (Деян. 17), будучи правильно понятой, действительно выходит за рамки того, о чём он говорит в первой главе своего Послания к Римлянам (Рим. 1:19 и далее)? И разве не видно примечательного соответствия между его речью в Ареопаге и данным им самим описанием его миссионерской проповеди в 1 Фесс. 1:9, 10?

Историческую точность нельзя проверить по всем пунктам. Там, где это было возможно, результаты, в основном, были в пользу Луки. По некоторым эпизодам проверка просто невозможна - чудеса, приписываемые Петру и Павлу, например, лежат вне сферы исторического анализа. А какое историческое исследование может определить то, что для Луки является направляющим фактом истории - факт присутствия и власти Духа? Эти реальности нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть, и согласие с повествованием, объясняющим факты, не зависит от возможности исторической проверки. Это повествование - вдохновлённая верой трактовка фактов, и оно обращено к вере - глубокое взывает к глубокому и говорит слова, которых не слышит мелкий рационализм.

 

СИНОПТИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА

 

Первые три Евангелия называют синоптическими. Слово "синоптические" означает "позволяющие себе, представляющие одну и ту же точку зрения или придерживающиеся схожих взглядов", и эти Евангелия называются "синоптическими" потому, что они отстаивают взгляд на жизнь, смерть и воскресение Иисуса, в основном, общий для всех трёх. Можно расположить материал этих трёх Евангелий в три параллельные колонки и изучать их вместе, тогда как Евангелие от Иоанна не подходит для такой формы изучения.

Синоптическая проблема возникает из-за того, что синоптические Евангелия, при всей их схожести в общем, представляют сложный набор совпадений и различий в деталях. Естественно, возникает вопрос, каково историческое взаимоотношение между ними? Как объяснить их поразительные сходства и различия? Эта проблема обсуждается уже целых полтора столетия, по этому вопросу выпущена обширнейшая литература, но вряд ли можно сказать, что было найдено какое-нибудь действительно удовлетворительное решение. Невозможно, да и нет необходимости вдаваться здесь в подробности этой сложной проблемы. Краткую сводку вариантов решения, имеющих наиболее широкое признание, а также характеристику, указывающую на сильные стороны и на несоответствия каждого, мы считаем вполне достаточным введением.

 

Гипотеза двух источников (или Теория двух документов)

 

Основные тезисы гипотезы двух источников следующие:

(а) Евангелие от Марка является самым ранним из Евангелий, а авторы первого и третьего Евангелий оба воспользовались его работой в качестве источника для своих произведений. Такое мнение основано на наблюдении, что Матфей и Лука в большом количестве включают Марково содержание, формулировки и последовательность событий, аналогичные Марку. Оба следуют основной сюжетной схеме Марка и никогда не отклоняются от неё вместе - там, где один отходит от неё, другой строго её придерживается.

(б) Матфей и Лука привлекли и другой источник в качестве общего для них материала. Этим источником был документ, содержавший в основном изречения Иисуса и обозначенный для удобства буквой Q (от немецкого слова "Quelle", что значит "источник"). (в) Автором этого документа Q мог быть Апостол Матфей. Папий, писавший ок. 130 г., сообщает, что "Матфей составил собрание изречений на еврейском языке, а каждый переводил их в меру своих способностей". Греческий перевод этого документа служил в качестве источника для первого Евангелия, а поскольку Евангелие включало "изречения" Матфея гораздо более полно, чем любое другое, оно и стало известно как Евангелие от Матфея. Подлинный его автор или составитель неизвестен.

 

Гипотеза четырёх источников

 

Гипотеза четырёх источников является дальнейшим развитием гипотезы двух источников и признанием того, что гипотеза двух источников слишком проста, чтобы учесть все факты. Согласно этой гипотезе, автор первого Евангелия, помимо Марка и Q, использовал ещё один источник, обозначенный буквой M (т.е. материал, характерный только для Матфея). Он также воспользовался материалом, сохранённым устной традицией, возможно, в Антиохии. Третье Евангелие также использует другой документ, кроме Марка и Q, которому присвоили обозначение L (материал, характерный только для Луки), и устную традицию, давшую материалы для первых двух глав Евангелия.

Следует откровенно сказать, что эти теории выглядят гораздо убедительней при подробном рассмотрении, чем в приведённом выше весьма общем виде. Тогда видна вся проницательность и оригинальность мышления, присущая многим экспертам в этой области. Но обе теории, вне зависимости от полноты и оригинальности аргументации, не лишены общей слабости, о которой следует здесь вкратце упомянуть.

Обе теории исходят из предположения, что первым должно было быть написано Евангелие от Марка. Доводы в пользу первенства Марка довольно сильны, но они основываются целиком на внутренних свидетельствах, то есть на свойствах самих документов. Какие-либо внешние свидетельства в их поддержку отсутствуют, т.е. ни один древний источник не упоминает о том, что Евангелие от Марка было написано первым, или что другие евангелисты воспользовались им. Внутренние свидетельства, как косвенные улики в юриспруденции, довольно обманчивы, и заключения, сделанные только на их основе, неизбежно будут несколько неопределёнными. Одни видят элемент неопределённости в уверенности некоторых учёных относительно того, что Матфей и Лука использовали раннюю редакцию Евангелия от Марка, а не имеющуюся сегодня, или ранний документ, излагающий основной сюжет Марка, но не идентичный известному нам Евангелию от Марка. Другие, в свою очередь, видят в Евангелии от Матфея самое ранее Евангелие и могут подтвердить своё мнение массой данных, которые нельзя просто списать со счёта, особенно если учесть, что древняя традиция, в основном, считает Евангелие от Матфея первым по времени. Пока не открыто новых свидетельств, всегда будут находиться вполне разумные сомнения относительно первенства Марка. Документ Q, конечно, полностью гипотетичен, нечто вроде "х", обозначающего неизвестную величину. Можно вполне резонно спросить, а существовал ли вообще такой документ, состоящий исключительно или преимущественно из речений Иисуса? Апостолы и ранняя апостольская церковь никогда не воспринимали и не проповедовали Иисуса просто как учителя - соответственно, Его слова никогда не считались предметом учения в отрыве от Его деяний или Его личности, как распятого, воскресшего и вознёсшегося Христа. Иисуса помнили и проповедовали, как Христа, могучего Своим словом и делом, Чьи труды и высказывания органично связаны в единое целое. Во всех проповедях в Деяниях Иисус цитируется только один раз (Деян. 20:35), и, на первый взгляд, удивительно, что во всём Новом Завете, кроме Евангелий, так редко встречается прямое цитирование Иисуса, хотя Его слово и личность господствуют во всём и наполняют всё. Можно собрать изречения какого-нибудь раввина и видеть в них суть труда его жизни, слова же Иисуса являются частью лишённого швов одеяния Его сущности, как Христа, и имеют своё истинное значение только как часть ткани этого одеяния. То, как Матфей встраивает поучения Иисуса в структуру своего Евангелия, служит подтверждением сказанному, как и тесная связь между Его трудами и словом в Евангелии от Иоанна (напр., Иоан. 6 - насыщение пяти тысяч и учение о хлебе жизни).

Можно вполне обоснованно подвергнуть сомнению то, как проблема авторства первого Евангелия рассматривается в этих теориях. Древняя церковь единодушно приписывает первое Евангелие Матфею, сборщику податей и Апостолу. Трудно найти иную причину для такой атрибуции, кроме как в том, что это Евангелие написал именно Матфей. Теория, утверждающая, будто оно считается произведением Матфея, потому что включает в себя так много материала из его предполагаемого собрания "изречений Господних", вряд ли имеет прочное обоснование, ибо древняя церковь знала, что Евангелие от Марка включало проповедь Петра, и подчёркивала это, но древняя церковь никогда по этой причине не называла его Евангелием от Петра. Если бы даже первенство Марка было несомненно установлено, а литературная связь между Матфеем и Марком могла быть объяснена только принятием того, что Матфей воспользовался Марком, как одним из своих источников, это не смогло бы опровергнуть Матфеево авторство первого Евангелия. Апостолы были практичными, молитвенными и много работавшими людьми, а не литераторами, озабоченными своей авторской репутацией. Что могло помешать Матфею использовать документ, написанный не Апостолом, документ, который, более того, включал проповедь Апостола Петра?

Чем более сложными становятся теории, тем больше в них становится гипотетического. Гипотеза двух источников имеет дело с одной неизвестной величиной, Q. Теория четырёх источников (которая на самом деле является теорией шести источников) включает уже пять неизвестных. Где же свидетельство, которое подведёт черту под этими догадками?

 

Анализ форм

 

Возможно, безрезультатность описанных выше синоптических исследований обратила некоторых учёных от изучения литературных взаимосвязей документов к изучению устного Евангелия, предшествовавшего письменным произведениям и, в конечном счёте, лежавшего в их основании. Эта разновидность исследований называется "анализ форм" (от немецкого Formgeschichte). Его целью является проникновение за пределы написанных Евангелий и документов, на которых они базируются, до Евангелия в том виде, как оно проповедовалось миссионерами, евангелистами, и как ему учили законоучители в церкви.

Основой этого типа исследований является понимание того, что наши Евангелия составлены из набора относительно коротких, самодостаточных повествовательных и наставительных блоков. Предполагалось, что эти блоки располагаются примерно аналогично тому, как строятся предания других первобытных сообществ. Задачей анализа форм является, во-первых, классификация этих блоков в соответствии с характерной для них формой. Классифицировав их (например, устные рассказы, рассказы о чудесах, мифы, легенды, мудрые высказывания, притчи и т.д.), стремятся вскрыть исходную форму истории, очистив нынешнее письменное повествование от того, что считают добавлениями и исправлениями, введёнными при передаче устного предания или при компоновке текста Евангелий. Когда исходная форма блока раскрыта, стремятся установить его Sitz im Leben, т.е. "место в жизни" - другими словами, пытаются ответить на вопрос, для какой цели или для каких нужд первая церковь сохраняет, обрабатывает, изменяет или даже изобретает тот или иной рассказ или изречение? Конечная цель анализа состоит в том, чтобы реконструировать историю блока со времени его устного существования до тех пор, когда он был письменно зафиксирован в существующих ныне Евангелиях, со всеми изменениями, внесёнными в него в процессе постоянного пересказа.

Преимущества этого относительно нового (с 1920 г.) подхода нетрудно увидеть - он вновь привлекает внимание к чему-то такому, что при всей очевидности часто остаётся незамеченным при изучении Евангелий просто как литературного произведения, а именно - к проповедному характеру Евангелий, к их исторической связи с живым голосом проповедующей церкви. Он привлекает внимание также к другому довольно-таки очевидному свойству материала Евангелий - к их практицизму, в центре которого стоит церковь. Наши Евангелия опять рассматриваются как книги, собравшие и увековечившие "учение", в соответствии с которым жили и умирали люди церкви.

Но, признав эти вполне законные заслуги и оценив эти вполне уместные акценты, можно сказать, что это практически всё, что есть позитивного в данном подходе. На практике всё, что подчёркивает анализ форм, сводится к христианской общине, как творцу и носителю евангельской традиции. Фактически, апостольство, то, что Иисус Сам подготовил Своей данной свыше властью людей к Его свидетельству и вооружил их для выполнения этой задачи даром Своего просвещающего и укрепляющего Духа, всё это в основном, если не полностью, игнорируется. Наставляющая традиция церкви рассматривается так, как будто она полностью повторяет фольклор и мифотворчество всех примитивных сообществ, а классификация, заимствованная из непалестинского фольклора, применена без учёта неопределённости её разделов и без каких-либо сомнений относительно применимости их к материалам Евангелий. Анализ форм приписывает "общине" поистине невероятную творческую силу. Тогда как сами Евангелия и Книга Деяний в один голос провозглашают, что Иисус Христос создал церковь, сторонники анализа форм, похоже, приходят к заключению, что церковь каким-то образом создала Христа. Итогом их исследований явился вывод, что Евангелия, вобравшие традиции христианской общины, много говорят нам о вере ранней христианской общины, но очень мало об Иисусе из Назарета. Не все приверженцы метода, конечно, в равной степени радикальны в своём отрицании, но основное течение анализа форм движется именно в этом направлении.

Конечно это звучит еретически с научной точки зрения, но можно задать вопрос, а не сослужили ли церкви хорошую службу все эти попытки проникнуть в основы Евангелий, дарованных Богом Своей церкви. Все эти теории должны, ввиду нехватки доказательств, оставаться в высшей степени спекулятивными. Ни одна из них, в конечном счёте, не вносит чего-то существенного в понимание Евангелий в их нынешнем виде. Три синоптических Евангелия вырисовываются перед глазами церкви в своём громадном и загадочном величии, как три гигантские горы. Господь церкви даёт нам в наше время обильные материалы для изучения их географии, но Он не даёт практически ничего для изучения их геологии. Похоже, нам следует основное внимание уделить всё-таки географии, а не геологии. Похоже, нашим делом является понимание трёх Евангелий с индивидуальным подходом к каждому из них, учитывая их особое и вместе с тем единодушное свидетельство об Иисусе Христе, Сыне Божьем, без излишнего отвлечения на безответные вопросы об их происхождении и их исторических взаимосвязях. Вопросы без ответов и неразрешённые трудности будут оставаться всегда, но на основные вопросы - вопрос жизни и смерти, вопрос о Христе - ответы будут даны, и люди могут научиться прекрасно жить и спокойно умирать, не отвечая на другие.